Страница:
— Гильотиной!
— Именно.
— Что же делать?
— Я не уверен, — ответил Роджер напуганным делегатам, — но мне кажется, что самое безопасное для нас жаловаться самим, завтра же. Так они хотя бы услышат и нашу сторону, а граждане Диллок и Шуар могут требовать, чтобы их магазины исследовали как свидетельство жестокости. Иначе могут сказать, что мы стреляли в мирных граждан, ратующих за восстановление справедливости.
После короткого обсуждения никто не смог ничего предложить, остановились на том, что советовал Роджер. Когда они ушли, Роджер сказал:
— Это лучшее, что можно сделать, даже если я использую это в своих личных целях.
Леония сидела, положив руки на колени, и смотрела в окно. Жестокость толпы каждый раз воскрешала ужасы и утраты, которые ей пришлось пережить. Она повернулась, чтобы посмотреть в глаза Роджера, и улыбнулась ему.
— Конечно, это лучшее, что можно сделать. Даже если ни один из этой стаи зверей не пожалуется, все на улице знают, что санкюлоты выброшены отсюда. Начнутся разговоры и одному Богу известно, к чему это приведет. Раньше или позже кто-то обвинит нас по личным соображениям.
Возможно… — Леония вздрогнула. — Женщины сказали, когда я покупала провизию, что к нам так часто приходят люди. Возможно, это просто любопытство, но времена тяжелые. Любопытство может обернуться завистью.
— Все хорошо. Не беспокойся. Фуше подыщет нам новое место. Мы уедем отсюда на следующей неделе или позже. Квартал заканчивается в феврале, и я могу предупредить о выезде в начале месяца. Я скажу, что ты боишься жить близко к площади Конвента, боишься толпы, что тебя мучают кошмары по ночам.
— Так и было бы, — сказала она, подходя к нему, — если бы тебя не было рядом. Ты такой надежный, Роджер. Когда мы вместе, я ничего не боюсь.
Роджер надеялся, что она не заметила, как исказилось от боли его лицо. Было бы жестоко заставлять ее чувствовать себя виновной за это простодушное замечание. Возможно, он ей приятен, но теперь ясно, что она не любит его. Он заблуждался, думая, что она больше не боится и принимает его любовь только ради нее самой. Да, он безумец, мечтающий о солнце. По крайней мере, пока они во Франции, она будет с ним.
ГЛАВА 15
— Именно.
— Что же делать?
— Я не уверен, — ответил Роджер напуганным делегатам, — но мне кажется, что самое безопасное для нас жаловаться самим, завтра же. Так они хотя бы услышат и нашу сторону, а граждане Диллок и Шуар могут требовать, чтобы их магазины исследовали как свидетельство жестокости. Иначе могут сказать, что мы стреляли в мирных граждан, ратующих за восстановление справедливости.
После короткого обсуждения никто не смог ничего предложить, остановились на том, что советовал Роджер. Когда они ушли, Роджер сказал:
— Это лучшее, что можно сделать, даже если я использую это в своих личных целях.
Леония сидела, положив руки на колени, и смотрела в окно. Жестокость толпы каждый раз воскрешала ужасы и утраты, которые ей пришлось пережить. Она повернулась, чтобы посмотреть в глаза Роджера, и улыбнулась ему.
— Конечно, это лучшее, что можно сделать. Даже если ни один из этой стаи зверей не пожалуется, все на улице знают, что санкюлоты выброшены отсюда. Начнутся разговоры и одному Богу известно, к чему это приведет. Раньше или позже кто-то обвинит нас по личным соображениям.
Возможно… — Леония вздрогнула. — Женщины сказали, когда я покупала провизию, что к нам так часто приходят люди. Возможно, это просто любопытство, но времена тяжелые. Любопытство может обернуться завистью.
— Все хорошо. Не беспокойся. Фуше подыщет нам новое место. Мы уедем отсюда на следующей неделе или позже. Квартал заканчивается в феврале, и я могу предупредить о выезде в начале месяца. Я скажу, что ты боишься жить близко к площади Конвента, боишься толпы, что тебя мучают кошмары по ночам.
— Так и было бы, — сказала она, подходя к нему, — если бы тебя не было рядом. Ты такой надежный, Роджер. Когда мы вместе, я ничего не боюсь.
Роджер надеялся, что она не заметила, как исказилось от боли его лицо. Было бы жестоко заставлять ее чувствовать себя виновной за это простодушное замечание. Возможно, он ей приятен, но теперь ясно, что она не любит его. Он заблуждался, думая, что она больше не боится и принимает его любовь только ради нее самой. Да, он безумец, мечтающий о солнце. По крайней мере, пока они во Франции, она будет с ним.
ГЛАВА 15
План Роджера уехать отсюда, где их слишком хорошо знали, был близок к осуществлению. К назначенному времени Конвент собирался дважды. К счастью, их улица не подверглась нападению, было лишь много шума, но естественно, что молодая женщина испугалась, а человек, не связанный корнями с этим районом, хочет переехать. Была лишь одна помеха — оружейников немного, и вряд ли отделение захочет потерять одного из них. Но Роджер подчеркнул, что остается в Париже, просто переезжает на улицу Кордэ. И ему разрешили.
Единственной серьезной неудачей было то, что бумаги, необходимые для переезда, пометили словами «внутри окрестностей Парижа». Роджер спросил с негодованием, почему к нему применили такую санкцию. Ему ответили, что не только к нему. В эти опасные времена его ремесло крайне необходимо. Все искусные ремесленники, которые могут пригодиться Франции, должны быть наготове, чтобы их легко можно было найти в случае крайней необходимости.
— Какой необходимости? Какая опасность? — спросил Роджер. — Разве французская армия не одерживает победы? Разве мы терпим поражение?
— Нет, но из Англии отозван наш посол, подвергшийся оскорблениям. В Англии траур по тирану Луи. Думаю, что Конвент объявит им войну, а, может быть, и Голландии.
— Понимаю, — пробормотал Роджер, на его лице не отразилось огорчение, хотя вести были очень плохие.
Больше он ничего не сказал о документах. Меньше всего он хотел вызвать подозрение, особенно сейчас, когда Англия и Франция находятся в состоянии войны, тем более несколько человек заметили его иностранный акцент, но пока не задумались над этим. Однако если на Францию нападут, все иностранцы попадут под подозрение. Хуже всего, что все северные берега будут под контролем, их станут охранять гораздо тщательнее.
Если бы он был один, то придумал бы, как бежать из города, пошел бы пешком и разыскал Пьера. Он спал бы в сараях или на открытом воздухе, хуже наемного работника, у которого, по крайней мере, есть место, где можно укрыться, и горшок, чтобы сварить еду. Подвергнуть таким испытаниям Леонию в это время года было невозможно, особенно когда прямой опасности не существовало. Летом, если ситуация ухудшится, Роджер знал, что делать. Сейчас лучше и безопаснее было делать вид, что они собираются остаться надолго.
Роджер был не единственным, кого больно задело известие, что Франция и Англия находятся в состоянии войны. В элегантной комнате для завтрака в своем лондонском доме сэр Джозеф смотрел на газету, лежащую перед ним, как на ядовитую змею.
— В чем дело, любовь моя? — воскликнула леди Маргарет.
— Война между Францией и Англией. — О, нет! Я думала, война не объявлена…
— Мы не объявляли войну, — прервал сэр Джозеф. — Виноваты французы.
— Они сумасшедшие! — воскликнула леди Маргарет.
— Разве не достаточно было отрубить голову их бедному королю? У него было пусто в голове, но он ни в чем не виноват, кроме глупости, а это до сих пор не было главным обвинением.
— Возможно, для королей это является преступлением, — горько заметил сэр Джозеф. — Младенческая глупость Луи стоила жизни людям, которые были намного лучше, чем он сам, а сейчас погибнут тысячами.
— Но почему они объявили войну?
— Потому что они против тирании. Они освободят все человечество — неважно, хочет оно того или нет — от оков тирании.
Красивые голубые глаза леди Маргарет раскрылись от изумления, казалось, что они выскочат из орбит:
— Тираны? Старый Джордж? Принни? Я бы умерла от смеха, если бы так не беспокоилась за Роджера. Как он попадет домой, Джозеф? О, дорогой! Я не буду тебя больше расстраивать, моя любовь!
— Если это под силу человеку, то Роджер сумеет, но я не могу обещать тебе, что это просто, особенно с ребенком Генри.
— Ребенком? Она ребенок? Я думала… Холодная улыбка коснулась губ сэра Джозефа:
— Они все дети для меня, Маргарет, а она очень молода. Все эти знатные благовоспитанные французские барышни — хорошенькие дурочки. Я надеюсь, она не выдаст их какой-нибудь глупостью, например, требованием, чтобы ей прислуживали, или поведет себя как «леди» в опасной ситуации.
Он задумался над письмами, полученными от Роджера, вспоминая, нет ли какого-нибудь намека на то, что связываться с дочерью Генри опасно для его сына. Первое письмо пришло окольными путями в дешевую пивную у Кингсдома, которая, как подозревал сэр Джозеф, была притоном контрабандистов. Его привез грум, ехавший через Стопар Магна. В этом письме Роджер писал, что жена Генри и его сын мертвы, а Роджер организовывает побег из тюрьмы для Генри и его дочери. Роджер не написал, каким образом, и сэр Джозеф предполагал подкуп. Он был удивлен, куда пропал Генри. Он не мог поверить, что мужчина может бросить свою дочь.
Второе письмо было еще короче, но в нем содержалось больше информации. Так вот, Роджер и его мадемуазель были в полном порядке, но оказались в Париже в ловушке. Они в безопасности и вне подозрений, но из-за того, что ремесло Роджера необходимо Республике, он не может получить документы на выезд. Сэр Джозеф удивленно поднял брови. Какое ремесло? О, естественно, это не обычная профессия месье Сэнт Эйра. Он оружейник. Сэр Джозеф считает это смешным? Но он очень хороший оружейник. Сэр Джозеф может не сомневаться, уверил его слуга, доставивший письмо. Мэтр Фуше следит за безопасностью Роджера.
В третьем письме было лишь известие о том, что Роджер намерен остаться в Париже на неопределенное время, и чтобы сэр Джозеф не ждал его возвращения. Сэр Джозеф понял, конечно, что это была вынужденная необходимость, а не добровольный выбор.
Фразы были подобраны так, чтобы не расстраивать отца и обмануть того, кто может прочесть письмо. Если это помогло во втором случае, то не помогло в первом. Сэр Джозеф следил за событиями во Франции, и все, о чем он слышал, тревожило его. Он не обвинял себя, что позволил Роджеру перехитрить его и разрешил уехать. Даже если бы он больше знал обо всем и не поверил объяснениям Роджера, он ничего не смог бы сделать, чтобы помочь сыну. Тем не менее, он очень волновался.
— Мы ничем не можем помочь? — взволнованно спросила леди Маргарет.
— Не знаю, — тихо сказал сэр Джозеф. Он был человеком, владеющим собой, но леди Маргарет трудно было обмануть его внешним спокойствием. Роджер был его любимым сыном. Он любил всех своих детей, обожал своих наследников, все они были достойны того, чтобы получить поместье. По правде говоря, Артур уже управлял поместьем, пусть и без документов. Но у Роджера была искра, затрагивающая чувство юмора отца и делающая его особенно дорогим. Леди Маргарет видела, как переживает муж из-за того, что его сын замкнут и мрачен. В этом была виновата Соланж. И сейчас, когда Джозеф увидел, что Роджер возвращается к жизни, потерять его было еще тяжелее.
— Деньги, — сказала леди Маргарет. — Джозеф, можно купить все, если денег достаточно. Нельзя ли купить ему паспорт или подделать, если нужно. Я могу использовать свою долю наследства. Как-нибудь…
— Ты очень хорошая, моя любовь, — сказал сэр Джозеф, взяв ее руку и целуя. — Если бы дело было только в деньгах, я бы давно уже что-нибудь предпринял, конечно, не используя твоей части наследства. Денег хватит. Ты думаешь, Артур откажется помочь своему брату?
— Но как выезжают эмигранты? Он действительно вне опасности, да?
— Надеюсь, что так. — Сэр Джозеф попытался успокоить ее, но его голос дрогнул. — Вероятно, с этой девушкой он боится рисковать или она не хочет уехать, или ему не на кого ее оставить.
— Но, без сомнения, он должен понимать… — голос леди Маргарет дрогнул.
— Неважно, что думает Роджер. Если дочь Генри такая же глупая и своевольная, как Соланж, Роджер старается без толку. В этом случае нужны только уговоры. Роджер мог оттащить Соланж от игорных столов. Но он не может заставить дочь Генри бежать из Парижа. Как может быть девушка такой глупой? Ведь она уже была в тюрьме.
Леди Маргарет поняла, что они зашли слишком далеко в своих предположениях.
— Джозеф, ведь мы говорим не о Соланж. Не все француженки таковы. Не следует так говорить о девочке, пока мы ее не видели. Бедняжка, она совсем одна, ее родители и брат погибли в тюрьме. Может быть, она больна.
— Да…
— Но что они делают в Париже? — спросила леди Маргарет, выпрямившись. — Я прежде не задумывалась, но Роджер должен знать, что Париж — самое опасное место.
— Я легко могу тебе ответить, — сказал сэр Джозеф. — Роджер вез девушку к лорду Говеру. Ясно, что он не собирался путешествовать с ней больше, чем необходимо. Он хотел оставить ее под защитой лорда Говера.
Леди Маргарет посмотрела на мужа и больше ничего не сказала. Объяснять ничего не надо. Она сама все обдумает. Однако это не успокоило ее. По выражению лица Джозефа было ясно, что он сказал лишь половину того, что думал. Глаза его снова остановились на жене.
— Хорошо, это не принесет вреда, — сказал он вдруг.
— Что не принесет?
— Главная причина, по которой я не осмеливался купить поддельный паспорт, в том, что никто не знает, кто его подписывает. Министров не только сняли, но обвинили в измене и казнили. Если Роджера поймают с паспортом, подписанным не тем министром, его могут казнить.
— Почему? — закричала леди Маргарет. — Это безумие! Когда ты получаешь паспорт, тебе не обязательно поддерживать политические взгляды того, кто его подписал. Обычно ты даже не знаешь его!
— До сих пор, моя дорогая, французы вели себя нелогично. Твоя кровь застынет в жилах, если ты узнаешь, что я слышал от Говера. Просто поверь мне и не выясняй деталей. Я думаю о двух путях, но не уверен, что решил вопрос.
— О, да, — вздохнула леди Маргарет. — Я беспокоюсь за Филиппа. Боже мой, это убьет ребенка. Роджер — все, что у него есть. Такая мать! Бедняжка, у него нет даже хороших воспоминаний. Скажи мне, что ты собираешься делать, или безопаснее, чтобы я ничего не знала? — Пока я не придумал ничего определенного, но во Франции есть английские шпионы. Некоторым из них нельзя доверять, они поставляют информацию обеим сторонам. Пока ситуация не прояснится, я не хочу их использовать. Однако сейчас… Первое письмо Роджера пришло не через Фуше, а из притона контрабандистов у Кингсдауна. Интересно, кто его туда доставил?
— Ты не сможешь задать свои вопросы в пристанище контрабандистов. Они не ответят тебе.
— Нет… Но… Интересно, как Роджер добрался до Франции. Его слуги должны знать. Возможно, его камердинер. Старый Питерс умер и Роджер взял кого-то, кого посоветовала Соланж, для того, чтобы он стал элегантен. Его грум, вот кого я спрошу. Шэннон с ним с детства.
Леди Маргарет позвонила в маленький серебряный колокольчик, чтобы вызвать служанку. Служанка послала посыльного, который понес сообщение в конюшни. Больше делать нечего до тех пор, пока Шэннон приедет из Димчерч Хауза. Сэр Джозеф позавтракал все же с большим аппетитом, когда ему на глаза попалась газета. Он занимал себя весь день, а также и следующий, чтобы время не тянулось так долго.
По просьбе сэра Джозефа лорд Говер пригласил нужных людей из Иностранного отдела для беседы, все они очень заинтересовались. Сэр Джозеф чувствовал бы себя лучше, если бы был уверен, что они больше хотят помочь Роджеру, чем использовать его, пока он в Париже. Тем не менее, он почувствовал уверенность. Они, конечно, попытаются войти в контакт с Роджером. Для этого взяли у него опознавательный знак — пару пистолетов, которые Роджер узнает. Они, конечно, что-то предпримут, если он попадет в беду.
Вечером следующего дня Шэннон пришел в кабинет сэра Джозефа. Это был крепкий мужчина лет пятидесяти с приятным лицом. Сейчас его лицо было искажено тревогой.
— С господином Роджером ничего не случилось, не правда ли? — выпалил он, его волнение пересилило трепет, который он испытывал перед сэром Джозефом.
— Надеюсь, что нет, Шэннон. Я беспокоюсь о нем. Не знаю, слышал ли ты, что Франция и Англия находятся в состоянии войны? Боюсь, это сделает невозможным возвращение Роджера.
— Нет, сэр, не должно, по крайней мере, если мы найдем месье Рестора, этого не случится. Не волнуйтесь из-за войны. Ничего не может помешать нам помочь господину Роджеру.
— Рестор? Откуда я знаю это имя? Рестор… Шэннон переминался с ноги на ногу. Он знал, что не должен говорить о Пьере и его занятии. Однако он не думал, что этот запрет касается сэра Джозефа или применим во времена эмиграции. Привычка молчать все еще была сильнее. Однако сэр Джозеф вывел его из затруднительного положения.
— Этот Рестор — контрабандист, — сказал сэр Джозеф, заметив неловкость Шэннона. — Боже мой, это тот человек, который тогда спас Роджеру жизнь.
— Часто, когда господин отсутствовал, он заглядывал к господину Роджеру. Я приносил записку, и господин Роджер выезжал верхом на место встречи. Потом, конечно, месье приходил домой, когда госпожа, — губы мужчины сжались, — умерла.
— Все эти годы? — пробормотал сэр Джозеф, нахмурившись. — Роджер тоже был контрабандистом? — Если да, то это вина французской сучки, но сэр Джозеф хотел бы, чтобы его сын обращался к нему за деньгами, вместо того, чтобы участвовать в таких делах.
Но Шэннон засмеялся:
— Нет, сэр. Они просто дружили все эти годы, когда он был моложе. Я не знал, а то бы остановил его, он катался на лодке забавы ради. Когда я узнал об этом, то объяснил ему, каким позором это будет для вас, и он перестал этим заниматься. Но они все еще были друзьями. Месье отвез его, когда он уехал.
— Так! Теперь исчезли сомнения по поводу доставки писем. Роджер адресовал их Рестору, и он принес их. Слава богу, Роджер выехал из страны безопасным путем, если он мог обратиться к Рестору.
Сэр Джозеф задумался, чем может быть полезен Рестор. Влияние контрабандистов иногда достигает высших сфер. Информация и деньги могут поступать подпольными путями.
— Насколько верный друг этот Рестор? — быстро спросил сэр Джозеф. — Хорошо подумай, прежде чем ответить, Шэннон. Не рискуй жизнью Роджера.
— О, он хороший человек, да, сэр. Он никогда не сделает ничего, что может повредить господину Роджеру, и господин Роджер относится к нему так же. Они давние друзья. Месье, он иногда ведет себя так, как будто господин Роджер маленький мальчик и о нем надо заботиться. Единственное, что…
— Да? Это важно, Шэннон. Говори все, что ты знаешь, все…
— Хорошо, сэр. Месье, у него дикий вид. Он умен и мы попробуем… У него смех дикой птицы и дикий взгляд, как у господина Роджера до появления ее милости.
— Ты думаешь, это опасно для Роджера?
— Да, сэр, и господин Роджер за несколько месяцев перед отъездом, извините меня, сэр, выглядел, как будто у него внутри все кипело. Я умолял его взять меня… Сэр, я бы поехал против его воли, но он объяснил мне, что это опасно, так как не знаю языка лягушатников.
— Он был прав, Шэннон. Опасно иметь англоговорящего слугу. Не вини себя в том, что случилось.
— Нет, сэр. — Но лицо грума было несчастным. — Нехорошо говорить так, но я должен был стукнуть его по голове, только я понимал, что это бесполезно. Если он куда-то собрался, он уедет все равно. По крайней мере, месье знает пути лягушатников и кое-чему может научить господина Роджера.
Сэр Джозеф был тронут. Он знал, что грум был с Роджером долгое время, но не замечал, как предан этот человек.
— Не переживай так, — успокоил он его. — Роджер хорошо знает Францию. Он был там много раз, ты же знаешь. Я не знал, что ты так беспокоишься. У Роджера пока все в порядке. Мы получали его письма. Я волнуюсь, что из-за военных действий ему будет трудно вернуться домой.
Лицо Шэннона просветлело:
— О, нет, если мы найдем месье, он его привезет. Сэр Джозеф не хотел снова тревожить Шэннона, но ему было ясно, что Роджеру сложно связаться с Рестором. Возможно, однако, если связь между Роджером и контрабандистом настолько тесная, как думает Шэннон, Рестор сам найдет Роджера. Конечно, это не лучший способ. Чтобы подстраховаться, надо сообщить Рестору, что Роджер все еще во Франции. Сэр Джозеф продолжил:
— Наверное, он не знает этого. Можно как-нибудь с ним связаться?
— Да, сэр. Я могу отнести записку в Софт Берс. Там пивная, где он останавливается, а вам лучше не знать, где он проворачивает свои дела. Ему опасно заходить в город. Я не могу даже предположить, когда он приедет.
— Я тоже, конечно, не хочу подвергать друга Роджера опасности. Мы пошлем ему письмо. Он умеет читать? О, да, ты говорил, что Роджер посылал ему сообщения. Иди на кухню, Шэннон, поужинай. Поедешь в пивную завтра утром. Потом через неделю или около того опять езжай туда и узнай все. Убедись, что письмо не пропало. Подмажь их на первое время, я дам тебе денег, чтобы они были заинтересованы, и посули золотые горы, если Рестор оставит письмо в ответ на мое.
Шэннон кивнул. Он сделает все, что нужно. За лошадьми Роджера надо присматривать и он найдет кого-нибудь в помощь. Но пройдет много недель и даже месяцев, пока Пьер приедет. Он верил в это, война войной, но контрабандист вернется рано или поздно. Сэр Джозеф согласится с этим. Цены на французские вина подскочат, раз объявлена война. Рестор этого не пропустит. Если он ускользнул от бесшумных катеров таможенников, он вряд ли боится неуклюжих военных судов. Возможно, смешно рассчитывать на таких людей, но он утешал себя, что контрабандист должен помочь Роджеру. Сэр Джозеф вытащил лист бумаги из письменного стола и описал всю историю по-французски.
Роджер сказал Леонии о войне, но ничего не рассказывал о своих страхах. Она с удовольствием согласилась остаться в Париже, когда они переехали от здания Конвента. Их новое жилье имело большой недостаток. Оно находилось рядом с Тэмплем, где содержалась в заключении королевская семья. Во время сентябрьской резни чернь также побывала здесь, чтобы посмеяться и напугать короля и королеву. Роджер знал об этом. Король умер, и вероятность дальнейших выступлений вокруг Тэмпля значительно снизилась. Неважно, где они будут жить, думал он, везде что-нибудь может случиться.
Дом был не такой приятный, как у Сэнт Роше. Комнаты были меньше, не было садика, так что Леония была вынуждена гулять с Фифи или выпускать ее на улицу одну. Собачка была умная и прекрасно обученная. Она никого не подпускала к себе, если ей не было сказано слова «друг». Фифи убегала и пряталась даже от постоянных посетителей магазина, которых хорошо знала.
Роджер думал, что его переезд скажется на его бизнесе, так как его прежние посетители не будут утруждать себя и не поедут такой дальней дорогой.
Он ошибся. Скоро они нашли дорогу сюда, браня его за то, что он не предупредил их и заставил наводить справки в штаб-квартире отделения. Хуже всего, что за долгую дорогу они останавливались в кафе, чтобы выпить и закусить, и везде расхваливали Роджера. Скоро комиссары Тэмпля, охраняющие королевскую семью, стали его клиентами. Роджер проклинал свою удачу и попытался создать впечатление вспыльчивого и неразговорчивого человека, стараясь говорить как можно меньше, чтобы скрыть свой акцент.
Тем не менее вскоре после того, как они поселились здесь, пришла беда. Один из комиссаров, Франк Тулон, страстный революционер, который сыграл видную роль в свержении короля десятого августа, пришел починить свой пистолет. Магазин был открыт, и Леония играла с Фифи на кухне, весело болтая. Тулон взглянул на Роджера:
— Твоя жена говорит на изысканном французском, — сказал он.
— Она была гувернанткой у Мари де Коньер, — ответил Роджер.
— Ей нравилась ее госпожа?
Роджер не сводил глаз с ружья, которое изучал, сжав руки под прилавком, чтобы удержать дрожь.
— Ей нравилось есть, — промычал он, затем крикнул, — Леония, тише!
Болтовня, наконец, смолкла, но Фифи, встревоженная необычным напряжением и странным тоном Роджера, ворвалась в магазин. Тулон взглянул на собаку и удивленно поднял брови. Он был из хорошей семьи, но из Гаскони, где даже высшая знать была бедна как церковная мышь. Тем не менее, он оценил породу собаки. Роджер скользнул одной рукой под прилавок, где лежал наготове заряженный пистолет.
— Это благородное животное, — заметил Тулон.
— Ничуть, — проворчал Роджер. — Это обычная сучка, как и все, сейчас она живет с нами. Тулон засмеялся:
— Вы правы. Ну, вы сможете починить мое ружье?
— Да, это несложно, но мне нужны стекла.
Он удивился, что Тулон не возразил. В большинстве магазинов есть запасной выход, и если Тулон собирался выдать его, он не дал бы ему сбежать. Роджер сделал вывод, что Тулон еще не принял решения. Он сделает все возможное, но Леония должна исчезнуть. Он зашел в кухню и мягко сказал ей:
— Возьми плащ и иди к Фуше.
Глаза Леонии расширились, но она не двигалась.
— Нет, куда бы ты ни пошел, я пойду с тобой.
— Идиотка, — прошипел Роджер. Он знал, что ухудшит положение, если задержится, и поспешил вниз с увеличительными стеклами, с помощью которых он выровнял испорченный механизм, хотя он уже давно разобрался, что испорчено.
Касание напильника, удар крошечного молоточка, и кусочек металла был удален. Роджер зарядил пистолет и передал его с пыжом Тулону, показывая жестом на стену, обычно используемую как мишень. Тулон выстрелил, перезарядил пистолет, снова выстрелил и улыбнулся Роджеру:
— Сколько я вам должен? Роджер пожал плечами:
— Два су. Вы видели, что я сделал. Почти ничего.
Тулон пристально посмотрел на него. Роджер нахмурился. Этот человек не старается расположить к себе посетителя или боится, подумал Тулон.
Фифи еще стояла у двери в кухню. Она чувствовала напряженность, но знала, что волнение ее хозяев не обязательно означает присутствие врага, поэтому не ощетинилась и не рычала, просто стояла и ждала сигнала. Тулон снова улыбнулся.
— Вы честный человек. Другой держал бы оружие неделю и взял большую плату. Все очень лестно отзываются о вас. Между прочим, меня зовут Франц Тулон. Надеюсь, вы тоже считаете меня честным человеком.
После его ухода Роджер сидел какое-то время, опустив голову на руки, ожидая, пока сердце перестанет бешено биться. Затем он пошел в кухню. Леония сидела у стола, перед ней лежала наволочка. Она подняла глаза.
— Он ушел, — сказал Роджер. — Почему ты не ушла, когда я приказал тебе?
— Что, если бы он захотел видеть меня? Он знал, что я здесь, и если бы вдруг ушла, что бы он подумал? Конечно, забрал бы нас.
— А что, если бы у него были люди, чтобы арестовать нас? — свирепо продолжил Роджер.
— Если он не дурак, у него стояли бы люди и у черного входа. — Леония подняла наволочку. Под ней лежал один из ее пистолетов. — Никто не арестует меня, — сказала она тихо.
— Ты не можешь, — горячо начал Роджер и замолчал. Не было смысла спорить о том, чего не было. Они должны решить, что делать. — Он мог пойти посоветоваться. Ты должна…
Леония покачала головой:
— Я так не думаю.
— Нет времени думать, — прорычал Роджер. — Через пару минут нас могут схватить. Иди к Фуше. Возможно, его кузен поможет тебе. Если нас посадят в тюрьму, никто не узнает, что с нами случилось. На этот раз Леония испугалась.
Единственной серьезной неудачей было то, что бумаги, необходимые для переезда, пометили словами «внутри окрестностей Парижа». Роджер спросил с негодованием, почему к нему применили такую санкцию. Ему ответили, что не только к нему. В эти опасные времена его ремесло крайне необходимо. Все искусные ремесленники, которые могут пригодиться Франции, должны быть наготове, чтобы их легко можно было найти в случае крайней необходимости.
— Какой необходимости? Какая опасность? — спросил Роджер. — Разве французская армия не одерживает победы? Разве мы терпим поражение?
— Нет, но из Англии отозван наш посол, подвергшийся оскорблениям. В Англии траур по тирану Луи. Думаю, что Конвент объявит им войну, а, может быть, и Голландии.
— Понимаю, — пробормотал Роджер, на его лице не отразилось огорчение, хотя вести были очень плохие.
Больше он ничего не сказал о документах. Меньше всего он хотел вызвать подозрение, особенно сейчас, когда Англия и Франция находятся в состоянии войны, тем более несколько человек заметили его иностранный акцент, но пока не задумались над этим. Однако если на Францию нападут, все иностранцы попадут под подозрение. Хуже всего, что все северные берега будут под контролем, их станут охранять гораздо тщательнее.
Если бы он был один, то придумал бы, как бежать из города, пошел бы пешком и разыскал Пьера. Он спал бы в сараях или на открытом воздухе, хуже наемного работника, у которого, по крайней мере, есть место, где можно укрыться, и горшок, чтобы сварить еду. Подвергнуть таким испытаниям Леонию в это время года было невозможно, особенно когда прямой опасности не существовало. Летом, если ситуация ухудшится, Роджер знал, что делать. Сейчас лучше и безопаснее было делать вид, что они собираются остаться надолго.
Роджер был не единственным, кого больно задело известие, что Франция и Англия находятся в состоянии войны. В элегантной комнате для завтрака в своем лондонском доме сэр Джозеф смотрел на газету, лежащую перед ним, как на ядовитую змею.
— В чем дело, любовь моя? — воскликнула леди Маргарет.
— Война между Францией и Англией. — О, нет! Я думала, война не объявлена…
— Мы не объявляли войну, — прервал сэр Джозеф. — Виноваты французы.
— Они сумасшедшие! — воскликнула леди Маргарет.
— Разве не достаточно было отрубить голову их бедному королю? У него было пусто в голове, но он ни в чем не виноват, кроме глупости, а это до сих пор не было главным обвинением.
— Возможно, для королей это является преступлением, — горько заметил сэр Джозеф. — Младенческая глупость Луи стоила жизни людям, которые были намного лучше, чем он сам, а сейчас погибнут тысячами.
— Но почему они объявили войну?
— Потому что они против тирании. Они освободят все человечество — неважно, хочет оно того или нет — от оков тирании.
Красивые голубые глаза леди Маргарет раскрылись от изумления, казалось, что они выскочат из орбит:
— Тираны? Старый Джордж? Принни? Я бы умерла от смеха, если бы так не беспокоилась за Роджера. Как он попадет домой, Джозеф? О, дорогой! Я не буду тебя больше расстраивать, моя любовь!
— Если это под силу человеку, то Роджер сумеет, но я не могу обещать тебе, что это просто, особенно с ребенком Генри.
— Ребенком? Она ребенок? Я думала… Холодная улыбка коснулась губ сэра Джозефа:
— Они все дети для меня, Маргарет, а она очень молода. Все эти знатные благовоспитанные французские барышни — хорошенькие дурочки. Я надеюсь, она не выдаст их какой-нибудь глупостью, например, требованием, чтобы ей прислуживали, или поведет себя как «леди» в опасной ситуации.
Он задумался над письмами, полученными от Роджера, вспоминая, нет ли какого-нибудь намека на то, что связываться с дочерью Генри опасно для его сына. Первое письмо пришло окольными путями в дешевую пивную у Кингсдома, которая, как подозревал сэр Джозеф, была притоном контрабандистов. Его привез грум, ехавший через Стопар Магна. В этом письме Роджер писал, что жена Генри и его сын мертвы, а Роджер организовывает побег из тюрьмы для Генри и его дочери. Роджер не написал, каким образом, и сэр Джозеф предполагал подкуп. Он был удивлен, куда пропал Генри. Он не мог поверить, что мужчина может бросить свою дочь.
Второе письмо было еще короче, но в нем содержалось больше информации. Так вот, Роджер и его мадемуазель были в полном порядке, но оказались в Париже в ловушке. Они в безопасности и вне подозрений, но из-за того, что ремесло Роджера необходимо Республике, он не может получить документы на выезд. Сэр Джозеф удивленно поднял брови. Какое ремесло? О, естественно, это не обычная профессия месье Сэнт Эйра. Он оружейник. Сэр Джозеф считает это смешным? Но он очень хороший оружейник. Сэр Джозеф может не сомневаться, уверил его слуга, доставивший письмо. Мэтр Фуше следит за безопасностью Роджера.
В третьем письме было лишь известие о том, что Роджер намерен остаться в Париже на неопределенное время, и чтобы сэр Джозеф не ждал его возвращения. Сэр Джозеф понял, конечно, что это была вынужденная необходимость, а не добровольный выбор.
Фразы были подобраны так, чтобы не расстраивать отца и обмануть того, кто может прочесть письмо. Если это помогло во втором случае, то не помогло в первом. Сэр Джозеф следил за событиями во Франции, и все, о чем он слышал, тревожило его. Он не обвинял себя, что позволил Роджеру перехитрить его и разрешил уехать. Даже если бы он больше знал обо всем и не поверил объяснениям Роджера, он ничего не смог бы сделать, чтобы помочь сыну. Тем не менее, он очень волновался.
— Мы ничем не можем помочь? — взволнованно спросила леди Маргарет.
— Не знаю, — тихо сказал сэр Джозеф. Он был человеком, владеющим собой, но леди Маргарет трудно было обмануть его внешним спокойствием. Роджер был его любимым сыном. Он любил всех своих детей, обожал своих наследников, все они были достойны того, чтобы получить поместье. По правде говоря, Артур уже управлял поместьем, пусть и без документов. Но у Роджера была искра, затрагивающая чувство юмора отца и делающая его особенно дорогим. Леди Маргарет видела, как переживает муж из-за того, что его сын замкнут и мрачен. В этом была виновата Соланж. И сейчас, когда Джозеф увидел, что Роджер возвращается к жизни, потерять его было еще тяжелее.
— Деньги, — сказала леди Маргарет. — Джозеф, можно купить все, если денег достаточно. Нельзя ли купить ему паспорт или подделать, если нужно. Я могу использовать свою долю наследства. Как-нибудь…
— Ты очень хорошая, моя любовь, — сказал сэр Джозеф, взяв ее руку и целуя. — Если бы дело было только в деньгах, я бы давно уже что-нибудь предпринял, конечно, не используя твоей части наследства. Денег хватит. Ты думаешь, Артур откажется помочь своему брату?
— Но как выезжают эмигранты? Он действительно вне опасности, да?
— Надеюсь, что так. — Сэр Джозеф попытался успокоить ее, но его голос дрогнул. — Вероятно, с этой девушкой он боится рисковать или она не хочет уехать, или ему не на кого ее оставить.
— Но, без сомнения, он должен понимать… — голос леди Маргарет дрогнул.
— Неважно, что думает Роджер. Если дочь Генри такая же глупая и своевольная, как Соланж, Роджер старается без толку. В этом случае нужны только уговоры. Роджер мог оттащить Соланж от игорных столов. Но он не может заставить дочь Генри бежать из Парижа. Как может быть девушка такой глупой? Ведь она уже была в тюрьме.
Леди Маргарет поняла, что они зашли слишком далеко в своих предположениях.
— Джозеф, ведь мы говорим не о Соланж. Не все француженки таковы. Не следует так говорить о девочке, пока мы ее не видели. Бедняжка, она совсем одна, ее родители и брат погибли в тюрьме. Может быть, она больна.
— Да…
— Но что они делают в Париже? — спросила леди Маргарет, выпрямившись. — Я прежде не задумывалась, но Роджер должен знать, что Париж — самое опасное место.
— Я легко могу тебе ответить, — сказал сэр Джозеф. — Роджер вез девушку к лорду Говеру. Ясно, что он не собирался путешествовать с ней больше, чем необходимо. Он хотел оставить ее под защитой лорда Говера.
Леди Маргарет посмотрела на мужа и больше ничего не сказала. Объяснять ничего не надо. Она сама все обдумает. Однако это не успокоило ее. По выражению лица Джозефа было ясно, что он сказал лишь половину того, что думал. Глаза его снова остановились на жене.
— Хорошо, это не принесет вреда, — сказал он вдруг.
— Что не принесет?
— Главная причина, по которой я не осмеливался купить поддельный паспорт, в том, что никто не знает, кто его подписывает. Министров не только сняли, но обвинили в измене и казнили. Если Роджера поймают с паспортом, подписанным не тем министром, его могут казнить.
— Почему? — закричала леди Маргарет. — Это безумие! Когда ты получаешь паспорт, тебе не обязательно поддерживать политические взгляды того, кто его подписал. Обычно ты даже не знаешь его!
— До сих пор, моя дорогая, французы вели себя нелогично. Твоя кровь застынет в жилах, если ты узнаешь, что я слышал от Говера. Просто поверь мне и не выясняй деталей. Я думаю о двух путях, но не уверен, что решил вопрос.
— О, да, — вздохнула леди Маргарет. — Я беспокоюсь за Филиппа. Боже мой, это убьет ребенка. Роджер — все, что у него есть. Такая мать! Бедняжка, у него нет даже хороших воспоминаний. Скажи мне, что ты собираешься делать, или безопаснее, чтобы я ничего не знала? — Пока я не придумал ничего определенного, но во Франции есть английские шпионы. Некоторым из них нельзя доверять, они поставляют информацию обеим сторонам. Пока ситуация не прояснится, я не хочу их использовать. Однако сейчас… Первое письмо Роджера пришло не через Фуше, а из притона контрабандистов у Кингсдауна. Интересно, кто его туда доставил?
— Ты не сможешь задать свои вопросы в пристанище контрабандистов. Они не ответят тебе.
— Нет… Но… Интересно, как Роджер добрался до Франции. Его слуги должны знать. Возможно, его камердинер. Старый Питерс умер и Роджер взял кого-то, кого посоветовала Соланж, для того, чтобы он стал элегантен. Его грум, вот кого я спрошу. Шэннон с ним с детства.
Леди Маргарет позвонила в маленький серебряный колокольчик, чтобы вызвать служанку. Служанка послала посыльного, который понес сообщение в конюшни. Больше делать нечего до тех пор, пока Шэннон приедет из Димчерч Хауза. Сэр Джозеф позавтракал все же с большим аппетитом, когда ему на глаза попалась газета. Он занимал себя весь день, а также и следующий, чтобы время не тянулось так долго.
По просьбе сэра Джозефа лорд Говер пригласил нужных людей из Иностранного отдела для беседы, все они очень заинтересовались. Сэр Джозеф чувствовал бы себя лучше, если бы был уверен, что они больше хотят помочь Роджеру, чем использовать его, пока он в Париже. Тем не менее, он почувствовал уверенность. Они, конечно, попытаются войти в контакт с Роджером. Для этого взяли у него опознавательный знак — пару пистолетов, которые Роджер узнает. Они, конечно, что-то предпримут, если он попадет в беду.
Вечером следующего дня Шэннон пришел в кабинет сэра Джозефа. Это был крепкий мужчина лет пятидесяти с приятным лицом. Сейчас его лицо было искажено тревогой.
— С господином Роджером ничего не случилось, не правда ли? — выпалил он, его волнение пересилило трепет, который он испытывал перед сэром Джозефом.
— Надеюсь, что нет, Шэннон. Я беспокоюсь о нем. Не знаю, слышал ли ты, что Франция и Англия находятся в состоянии войны? Боюсь, это сделает невозможным возвращение Роджера.
— Нет, сэр, не должно, по крайней мере, если мы найдем месье Рестора, этого не случится. Не волнуйтесь из-за войны. Ничего не может помешать нам помочь господину Роджеру.
— Рестор? Откуда я знаю это имя? Рестор… Шэннон переминался с ноги на ногу. Он знал, что не должен говорить о Пьере и его занятии. Однако он не думал, что этот запрет касается сэра Джозефа или применим во времена эмиграции. Привычка молчать все еще была сильнее. Однако сэр Джозеф вывел его из затруднительного положения.
— Этот Рестор — контрабандист, — сказал сэр Джозеф, заметив неловкость Шэннона. — Боже мой, это тот человек, который тогда спас Роджеру жизнь.
— Часто, когда господин отсутствовал, он заглядывал к господину Роджеру. Я приносил записку, и господин Роджер выезжал верхом на место встречи. Потом, конечно, месье приходил домой, когда госпожа, — губы мужчины сжались, — умерла.
— Все эти годы? — пробормотал сэр Джозеф, нахмурившись. — Роджер тоже был контрабандистом? — Если да, то это вина французской сучки, но сэр Джозеф хотел бы, чтобы его сын обращался к нему за деньгами, вместо того, чтобы участвовать в таких делах.
Но Шэннон засмеялся:
— Нет, сэр. Они просто дружили все эти годы, когда он был моложе. Я не знал, а то бы остановил его, он катался на лодке забавы ради. Когда я узнал об этом, то объяснил ему, каким позором это будет для вас, и он перестал этим заниматься. Но они все еще были друзьями. Месье отвез его, когда он уехал.
— Так! Теперь исчезли сомнения по поводу доставки писем. Роджер адресовал их Рестору, и он принес их. Слава богу, Роджер выехал из страны безопасным путем, если он мог обратиться к Рестору.
Сэр Джозеф задумался, чем может быть полезен Рестор. Влияние контрабандистов иногда достигает высших сфер. Информация и деньги могут поступать подпольными путями.
— Насколько верный друг этот Рестор? — быстро спросил сэр Джозеф. — Хорошо подумай, прежде чем ответить, Шэннон. Не рискуй жизнью Роджера.
— О, он хороший человек, да, сэр. Он никогда не сделает ничего, что может повредить господину Роджеру, и господин Роджер относится к нему так же. Они давние друзья. Месье, он иногда ведет себя так, как будто господин Роджер маленький мальчик и о нем надо заботиться. Единственное, что…
— Да? Это важно, Шэннон. Говори все, что ты знаешь, все…
— Хорошо, сэр. Месье, у него дикий вид. Он умен и мы попробуем… У него смех дикой птицы и дикий взгляд, как у господина Роджера до появления ее милости.
— Ты думаешь, это опасно для Роджера?
— Да, сэр, и господин Роджер за несколько месяцев перед отъездом, извините меня, сэр, выглядел, как будто у него внутри все кипело. Я умолял его взять меня… Сэр, я бы поехал против его воли, но он объяснил мне, что это опасно, так как не знаю языка лягушатников.
— Он был прав, Шэннон. Опасно иметь англоговорящего слугу. Не вини себя в том, что случилось.
— Нет, сэр. — Но лицо грума было несчастным. — Нехорошо говорить так, но я должен был стукнуть его по голове, только я понимал, что это бесполезно. Если он куда-то собрался, он уедет все равно. По крайней мере, месье знает пути лягушатников и кое-чему может научить господина Роджера.
Сэр Джозеф был тронут. Он знал, что грум был с Роджером долгое время, но не замечал, как предан этот человек.
— Не переживай так, — успокоил он его. — Роджер хорошо знает Францию. Он был там много раз, ты же знаешь. Я не знал, что ты так беспокоишься. У Роджера пока все в порядке. Мы получали его письма. Я волнуюсь, что из-за военных действий ему будет трудно вернуться домой.
Лицо Шэннона просветлело:
— О, нет, если мы найдем месье, он его привезет. Сэр Джозеф не хотел снова тревожить Шэннона, но ему было ясно, что Роджеру сложно связаться с Рестором. Возможно, однако, если связь между Роджером и контрабандистом настолько тесная, как думает Шэннон, Рестор сам найдет Роджера. Конечно, это не лучший способ. Чтобы подстраховаться, надо сообщить Рестору, что Роджер все еще во Франции. Сэр Джозеф продолжил:
— Наверное, он не знает этого. Можно как-нибудь с ним связаться?
— Да, сэр. Я могу отнести записку в Софт Берс. Там пивная, где он останавливается, а вам лучше не знать, где он проворачивает свои дела. Ему опасно заходить в город. Я не могу даже предположить, когда он приедет.
— Я тоже, конечно, не хочу подвергать друга Роджера опасности. Мы пошлем ему письмо. Он умеет читать? О, да, ты говорил, что Роджер посылал ему сообщения. Иди на кухню, Шэннон, поужинай. Поедешь в пивную завтра утром. Потом через неделю или около того опять езжай туда и узнай все. Убедись, что письмо не пропало. Подмажь их на первое время, я дам тебе денег, чтобы они были заинтересованы, и посули золотые горы, если Рестор оставит письмо в ответ на мое.
Шэннон кивнул. Он сделает все, что нужно. За лошадьми Роджера надо присматривать и он найдет кого-нибудь в помощь. Но пройдет много недель и даже месяцев, пока Пьер приедет. Он верил в это, война войной, но контрабандист вернется рано или поздно. Сэр Джозеф согласится с этим. Цены на французские вина подскочат, раз объявлена война. Рестор этого не пропустит. Если он ускользнул от бесшумных катеров таможенников, он вряд ли боится неуклюжих военных судов. Возможно, смешно рассчитывать на таких людей, но он утешал себя, что контрабандист должен помочь Роджеру. Сэр Джозеф вытащил лист бумаги из письменного стола и описал всю историю по-французски.
Роджер сказал Леонии о войне, но ничего не рассказывал о своих страхах. Она с удовольствием согласилась остаться в Париже, когда они переехали от здания Конвента. Их новое жилье имело большой недостаток. Оно находилось рядом с Тэмплем, где содержалась в заключении королевская семья. Во время сентябрьской резни чернь также побывала здесь, чтобы посмеяться и напугать короля и королеву. Роджер знал об этом. Король умер, и вероятность дальнейших выступлений вокруг Тэмпля значительно снизилась. Неважно, где они будут жить, думал он, везде что-нибудь может случиться.
Дом был не такой приятный, как у Сэнт Роше. Комнаты были меньше, не было садика, так что Леония была вынуждена гулять с Фифи или выпускать ее на улицу одну. Собачка была умная и прекрасно обученная. Она никого не подпускала к себе, если ей не было сказано слова «друг». Фифи убегала и пряталась даже от постоянных посетителей магазина, которых хорошо знала.
Роджер думал, что его переезд скажется на его бизнесе, так как его прежние посетители не будут утруждать себя и не поедут такой дальней дорогой.
Он ошибся. Скоро они нашли дорогу сюда, браня его за то, что он не предупредил их и заставил наводить справки в штаб-квартире отделения. Хуже всего, что за долгую дорогу они останавливались в кафе, чтобы выпить и закусить, и везде расхваливали Роджера. Скоро комиссары Тэмпля, охраняющие королевскую семью, стали его клиентами. Роджер проклинал свою удачу и попытался создать впечатление вспыльчивого и неразговорчивого человека, стараясь говорить как можно меньше, чтобы скрыть свой акцент.
Тем не менее вскоре после того, как они поселились здесь, пришла беда. Один из комиссаров, Франк Тулон, страстный революционер, который сыграл видную роль в свержении короля десятого августа, пришел починить свой пистолет. Магазин был открыт, и Леония играла с Фифи на кухне, весело болтая. Тулон взглянул на Роджера:
— Твоя жена говорит на изысканном французском, — сказал он.
— Она была гувернанткой у Мари де Коньер, — ответил Роджер.
— Ей нравилась ее госпожа?
Роджер не сводил глаз с ружья, которое изучал, сжав руки под прилавком, чтобы удержать дрожь.
— Ей нравилось есть, — промычал он, затем крикнул, — Леония, тише!
Болтовня, наконец, смолкла, но Фифи, встревоженная необычным напряжением и странным тоном Роджера, ворвалась в магазин. Тулон взглянул на собаку и удивленно поднял брови. Он был из хорошей семьи, но из Гаскони, где даже высшая знать была бедна как церковная мышь. Тем не менее, он оценил породу собаки. Роджер скользнул одной рукой под прилавок, где лежал наготове заряженный пистолет.
— Это благородное животное, — заметил Тулон.
— Ничуть, — проворчал Роджер. — Это обычная сучка, как и все, сейчас она живет с нами. Тулон засмеялся:
— Вы правы. Ну, вы сможете починить мое ружье?
— Да, это несложно, но мне нужны стекла.
Он удивился, что Тулон не возразил. В большинстве магазинов есть запасной выход, и если Тулон собирался выдать его, он не дал бы ему сбежать. Роджер сделал вывод, что Тулон еще не принял решения. Он сделает все возможное, но Леония должна исчезнуть. Он зашел в кухню и мягко сказал ей:
— Возьми плащ и иди к Фуше.
Глаза Леонии расширились, но она не двигалась.
— Нет, куда бы ты ни пошел, я пойду с тобой.
— Идиотка, — прошипел Роджер. Он знал, что ухудшит положение, если задержится, и поспешил вниз с увеличительными стеклами, с помощью которых он выровнял испорченный механизм, хотя он уже давно разобрался, что испорчено.
Касание напильника, удар крошечного молоточка, и кусочек металла был удален. Роджер зарядил пистолет и передал его с пыжом Тулону, показывая жестом на стену, обычно используемую как мишень. Тулон выстрелил, перезарядил пистолет, снова выстрелил и улыбнулся Роджеру:
— Сколько я вам должен? Роджер пожал плечами:
— Два су. Вы видели, что я сделал. Почти ничего.
Тулон пристально посмотрел на него. Роджер нахмурился. Этот человек не старается расположить к себе посетителя или боится, подумал Тулон.
Фифи еще стояла у двери в кухню. Она чувствовала напряженность, но знала, что волнение ее хозяев не обязательно означает присутствие врага, поэтому не ощетинилась и не рычала, просто стояла и ждала сигнала. Тулон снова улыбнулся.
— Вы честный человек. Другой держал бы оружие неделю и взял большую плату. Все очень лестно отзываются о вас. Между прочим, меня зовут Франц Тулон. Надеюсь, вы тоже считаете меня честным человеком.
После его ухода Роджер сидел какое-то время, опустив голову на руки, ожидая, пока сердце перестанет бешено биться. Затем он пошел в кухню. Леония сидела у стола, перед ней лежала наволочка. Она подняла глаза.
— Он ушел, — сказал Роджер. — Почему ты не ушла, когда я приказал тебе?
— Что, если бы он захотел видеть меня? Он знал, что я здесь, и если бы вдруг ушла, что бы он подумал? Конечно, забрал бы нас.
— А что, если бы у него были люди, чтобы арестовать нас? — свирепо продолжил Роджер.
— Если он не дурак, у него стояли бы люди и у черного входа. — Леония подняла наволочку. Под ней лежал один из ее пистолетов. — Никто не арестует меня, — сказала она тихо.
— Ты не можешь, — горячо начал Роджер и замолчал. Не было смысла спорить о том, чего не было. Они должны решить, что делать. — Он мог пойти посоветоваться. Ты должна…
Леония покачала головой:
— Я так не думаю.
— Нет времени думать, — прорычал Роджер. — Через пару минут нас могут схватить. Иди к Фуше. Возможно, его кузен поможет тебе. Если нас посадят в тюрьму, никто не узнает, что с нами случилось. На этот раз Леония испугалась.