Страница:
Он нахмурился:
— Знаешь, ты не должна выходить наружу. Вдруг кто-то остался.
— Я знала, что это ты, — Леония наслаждалась яблоками. Роджер откусывал маленькие кусочки, чтобы накормить собаку. Фифи виляла хвостом. — Она ни за что не приветствовала бы так незнакомца. О, какой замечательный завтрак!
— Очень дружелюбное существо, — сказал Роджер. — Ты уверена, что она не просто рада видеть людей?
— О, она достаточно дружелюбна, но мы не позволяли ей близко подходить к людям. Ее обучили ни к кому не приближаться, пока не скажут «друг». Ты уверен, что дом пуст?
— Нет, — ответил Роджер. — Я не осматривал его и даже не обошел. Он кажется пустым. Тебе кажется, что здесь кто-то прячется?
— Я не уверена. Фифи прислушивалась. Я думала, что это ты, вот почему я так волновалась. Она нервничала. Но сюда никто не заходил.
Роджер закусил губу. Он хотел быть подальше от этого места. Яблоки чудесные, но им нужна основательная пища. Подвал был сырой, а Леония одета в лохмотья — ей нужна одежда. Если Фифи чувствовала чье-то присутствие, ее инстинктам можно доверять. Кроме того, Роджер нуждался в отдыхе, хотя чувствовал себя намного лучше.
Леония была согласна с ним. Она не выполняла никакой физической работы, пока Роджер вез тело Маро, но она слишком переволновалась. Они заснули сразу же, страдания заглушили зов плоти, мучивший их прежде.
После полудня Роджер проснулся с желанием облегчиться. Он слегка отодвинул Леонию и открыл бочку. Фифи тут же вскочила. Она вела себя спокойно, и Роджер смело шагнул вперед. Весело подняв хвост, Фифи побежала вверх по ступенькам. Роджер был осторожен. Несмотря на то, что Леония очень надеялась на свою собаку, он знал, что и собаки могут ошибаться, слишком доверяя людям. Но вдруг Фифи остановилась в конце ступенек и принюхалась прежде, чем выбежать в коридор. Он убедился, что дом действительно пуст.
— Кто идет, Фифи? Кто идет? — собака стремглав обежала дом и вернулась, виляя хвостом, — знак того, что все в порядке. Стремительное бегство, хвост между ног — сигнал для Леонии прятаться, потому что кто-то приближается. Все спокойно, подумал Роджер, и вышел наружу. Даже если Фифи ошибается, он вне подозрений. Для бродяги естественно искать убежище в брошенном доме. Это правдоподобное объяснение.
Но объяснений не потребовалось. Дом и земли были пусты. Роджер вошел в конюшню и достал свою дорожную сумку. Затем со вздохом блаженства закрыл пробкой раковину в буфетной, наполнил ее водой и вымылся, а потом побрился. Он предпочел бы горячую воду, но ощущение чистоты и желание иметь приличный вид были сильнее холода и царапин.
Более серьезной проблемой была одежда. Он постирал рубашку, ко при дневном свете на пальто были отчетливо видны пятна крови. Он уже собрался почистить пальто, как Фифи прильнула к его ногам. Пистолет, который Роджер выхватил из карман пальто, был поднят прежде, чем он увидел виляющий хвост.
Из дверного проема донесся смех Леонии:
— О, Роджер, нет!
— В чем дело?
— Невозможно принять тебя за кого-нибудь, кроме английского джентльмена, — глаза Леонии смеялись.
Роджер почувствовал, как его лицо вспыхнуло. Он причесался, надел галстук, в общем сделал все, что полагается джентльмену. Хотя он и не допускал этой мысли, он все же пытался ухаживать за женщиной.
— Я буду стоить большего, если почищу повозку и запрягу лошадь, — сказал Роджер сдержанно, но краска стыда выдала его, а Леония все смеялась.
— Лучше бы ты снял галстук, — сказала она, — но я очень рада видеть тебя нарядным. — Я и не подозревала, что ты такой привлекательный.
В ответ Роджер развязал галстук и зашагал в конюшню. Он не мог долго сердиться, так как понимал, что это смешно. Более того, в поведении Леонии не было ничего обидного. Он не знал, поняла ли она, что он хотел произвести на нее впечатление. Она, очевидно, думала, что сила привычки слишком велика. Он оттащил сломанные доски и гнилую солому от кареты и вдруг вспомнил, что Леония похвалила его внешний вид.
Роджер не сразу понял, что он может привлекать женщин. Он был достаточно уверенным юношей, но Соланж поколебала эту уверенность после женитьбы. Тот факт, что многие женщины ценили его, не облегчил муки Роджера. Он платил этим женщинам: некоторые из них были просто шлюхами, другие — содержанками, но все они пользовались его кошельком и жили на его деньги. Роджер не верил, что они говорили правду. Что они могли сказать, когда голод выше честности?
В замечании Леонии было что-то другое. Действительно, Леония чувствовала себя обязанной ему. Однако Роджер не считал, что она ему обязана, ведь он ввязался в это дело добровольно и, конечно, без какой-либо просьбы с ее стороны. Тем не менее, почему она говорила о его привлекательности, если на самом деле так не думала? Она могла вообще ничего не говорить или сказать что-нибудь вроде «как ты мил» или что-нибудь другое.
Роджер почистил карету и снова запачкал свою одежду, но настроение было прекрасное. Он оставил карету у дверей конюшни из предосторожности — опасно, было оставлять ее во дворе — и пошел за лошадью. На полпути к амбару он остановился. Ему не следует идти в амбар. Леония приведет лошадь. У дверей кухни он остановился. Леония чистила пальто и обернулась. Она уже привела себя в порядок, и результат был потрясающий.
— Красавица! — Выдохнул Роджер. — Ты так красива. — А затем, вспомнив ее печальный опыт общения с мужчинами и то, что она может неправильно истолковать его восхищение, он добавил, — прошу прощения. Леония засмеялась:
— Невежливо извиняться за комплимент.
— Я совсем не это имел в виду, — пропыхтел Роджер, устремляясь вперед, и резко остановился, осознав, что собирается обнять ее.
Он откашлялся, уверяя себя, что девушка не так красива, что его любовницы были гораздо симпатичнее. Кожа Леонии болезненно отбелилась в результате долгого заточения. Лицо осунулось от голода, так что черты стали слишком велики — широкий подвижный рот, прямой сильный нос и большие глаза, казавшиеся карими, а иногда зелеными. Волосы были волшебные. Попытка Роджера сдержать свои эмоции, отыскивая любой недостаток, не удалась — эта медово-золотистая грива, пушистая и вьющаяся после недавнего мытья, была прекрасна. Но не волосы так тронули сердце Роджера, так что теплая волна прилила к его чреслам даже в неромантических обстоятельствах. Что-то было в лице, не имеющее отношения к чертам, что делало его прекрасным.
— Лучше осмотрим потайную комнату, — резко сказал Роджер. — Карета готова. Как только ты приведешь лошадь, и я запрягу ее, мы отправимся дальше.
По правде говоря, Роджеру не верилось, что в потайной комнате что-нибудь осталось. Вряд ли это было секретом для слуг. Даже если Генри бережно хранил его, предыдущие владельцы могли быть не такими осторожными, и слуги могли посчитать это своим наследством. Чаще всего старые слуги очень честные люди, хотя они и могут взять немного пищи, свечей или ношеной одежды для своей семьи. Некоторые слуги очень преданны, особенно те, которые много лет служили своим хозяевам. В таком случае они могли вынести все из тайника, чтобы спасти хозяйское добро.
Леония протянула Роджеру пальто и пошла в библиотеку, сомневаясь, что мечта ее отца осуществится. Она немного повозилась с задвижкой, дверь открылась на один-два дюйма, а потом ее заклинило. Роджер нажал сильнее. Он резко толкнул дверь и отскочил с возгласом отвращения. Хотя дверь и не была открыта полностью, запах ясно выдавал то, что они обнаружат.
— Уйди, Леония, — резко сказал он, но его слова заглушил вой Фифи.
— Тише! — приказала Леония, глядя круглыми от ужаса глазами на Роджера. Леония отступила, затем остановилась. — Там кто-то есть… был, — прошептала она.
— Да, — пробормотал Роджер, страдая от тошноты.
Воздух проник в комнату, но это не помогало. Зловоние, исходящее от разложившегося трупа, было невыносимым.
— Не… — Начала Леония. Но Роджер жестом прервал ее.
— Уйди, — сказал он. — Иди за лошадью. Я не думаю, что здесь есть что-нибудь, но все-таки посмотрю.
Леония выбежала прочь. Для нее это было крушением мечты жить в шато. Воспоминания юности станут слаще, когда пройдет печаль, но шато стало отталкивающим, гнилым местом, где чернели руины, наполненные миазмами страха и смерти. Она хотела уехать подальше, освободиться от этого кошмара и начать новую жизнь.
Роджер мрачно толкнул дверь, стараясь не дышать. Он приоткрыл ее, чтобы увидеть, что сейфы вскрыты. Он уже собрался уходить, но его взгляд упал на бумаги, собранные в папки. Там могло ничего и не быть, но, может быть, есть документы, подтверждающие права Леонии на эти земли, если во Франции воцарится мир. Он схватил бумаги и вышел. То, что он увидел, ошеломило его. Потом его вырвало. Он задел тело, было ясно, что этот человек не был убит. Его заперли, он царапал дверь, но, к несчастью, защелка была сломана. Он молил о помощи и умер от голода и жажды.
В ужасе Роджер закрыл дверь. Он прислонился к стене, пытаясь освободиться от образа человека, случайно запертого и умершего такой страшной смертью. Резкий лай пробудил его к жизни, он схватил Фифи и зарылся лицом в ее шерсть. С чувством облегчения он отпустил Фифи, которая в восторге лизала ему лицо, сунул бумаги в дорожную сумку и пошел в конюшню, где его ждала Леония. Его настроение улучшилось. Все плохое было позади. Он сделает все, чтобы уехать из Франции.
ГЛАВА 10
— Знаешь, ты не должна выходить наружу. Вдруг кто-то остался.
— Я знала, что это ты, — Леония наслаждалась яблоками. Роджер откусывал маленькие кусочки, чтобы накормить собаку. Фифи виляла хвостом. — Она ни за что не приветствовала бы так незнакомца. О, какой замечательный завтрак!
— Очень дружелюбное существо, — сказал Роджер. — Ты уверена, что она не просто рада видеть людей?
— О, она достаточно дружелюбна, но мы не позволяли ей близко подходить к людям. Ее обучили ни к кому не приближаться, пока не скажут «друг». Ты уверен, что дом пуст?
— Нет, — ответил Роджер. — Я не осматривал его и даже не обошел. Он кажется пустым. Тебе кажется, что здесь кто-то прячется?
— Я не уверена. Фифи прислушивалась. Я думала, что это ты, вот почему я так волновалась. Она нервничала. Но сюда никто не заходил.
Роджер закусил губу. Он хотел быть подальше от этого места. Яблоки чудесные, но им нужна основательная пища. Подвал был сырой, а Леония одета в лохмотья — ей нужна одежда. Если Фифи чувствовала чье-то присутствие, ее инстинктам можно доверять. Кроме того, Роджер нуждался в отдыхе, хотя чувствовал себя намного лучше.
Леония была согласна с ним. Она не выполняла никакой физической работы, пока Роджер вез тело Маро, но она слишком переволновалась. Они заснули сразу же, страдания заглушили зов плоти, мучивший их прежде.
После полудня Роджер проснулся с желанием облегчиться. Он слегка отодвинул Леонию и открыл бочку. Фифи тут же вскочила. Она вела себя спокойно, и Роджер смело шагнул вперед. Весело подняв хвост, Фифи побежала вверх по ступенькам. Роджер был осторожен. Несмотря на то, что Леония очень надеялась на свою собаку, он знал, что и собаки могут ошибаться, слишком доверяя людям. Но вдруг Фифи остановилась в конце ступенек и принюхалась прежде, чем выбежать в коридор. Он убедился, что дом действительно пуст.
— Кто идет, Фифи? Кто идет? — собака стремглав обежала дом и вернулась, виляя хвостом, — знак того, что все в порядке. Стремительное бегство, хвост между ног — сигнал для Леонии прятаться, потому что кто-то приближается. Все спокойно, подумал Роджер, и вышел наружу. Даже если Фифи ошибается, он вне подозрений. Для бродяги естественно искать убежище в брошенном доме. Это правдоподобное объяснение.
Но объяснений не потребовалось. Дом и земли были пусты. Роджер вошел в конюшню и достал свою дорожную сумку. Затем со вздохом блаженства закрыл пробкой раковину в буфетной, наполнил ее водой и вымылся, а потом побрился. Он предпочел бы горячую воду, но ощущение чистоты и желание иметь приличный вид были сильнее холода и царапин.
Более серьезной проблемой была одежда. Он постирал рубашку, ко при дневном свете на пальто были отчетливо видны пятна крови. Он уже собрался почистить пальто, как Фифи прильнула к его ногам. Пистолет, который Роджер выхватил из карман пальто, был поднят прежде, чем он увидел виляющий хвост.
Из дверного проема донесся смех Леонии:
— О, Роджер, нет!
— В чем дело?
— Невозможно принять тебя за кого-нибудь, кроме английского джентльмена, — глаза Леонии смеялись.
Роджер почувствовал, как его лицо вспыхнуло. Он причесался, надел галстук, в общем сделал все, что полагается джентльмену. Хотя он и не допускал этой мысли, он все же пытался ухаживать за женщиной.
— Я буду стоить большего, если почищу повозку и запрягу лошадь, — сказал Роджер сдержанно, но краска стыда выдала его, а Леония все смеялась.
— Лучше бы ты снял галстук, — сказала она, — но я очень рада видеть тебя нарядным. — Я и не подозревала, что ты такой привлекательный.
В ответ Роджер развязал галстук и зашагал в конюшню. Он не мог долго сердиться, так как понимал, что это смешно. Более того, в поведении Леонии не было ничего обидного. Он не знал, поняла ли она, что он хотел произвести на нее впечатление. Она, очевидно, думала, что сила привычки слишком велика. Он оттащил сломанные доски и гнилую солому от кареты и вдруг вспомнил, что Леония похвалила его внешний вид.
Роджер не сразу понял, что он может привлекать женщин. Он был достаточно уверенным юношей, но Соланж поколебала эту уверенность после женитьбы. Тот факт, что многие женщины ценили его, не облегчил муки Роджера. Он платил этим женщинам: некоторые из них были просто шлюхами, другие — содержанками, но все они пользовались его кошельком и жили на его деньги. Роджер не верил, что они говорили правду. Что они могли сказать, когда голод выше честности?
В замечании Леонии было что-то другое. Действительно, Леония чувствовала себя обязанной ему. Однако Роджер не считал, что она ему обязана, ведь он ввязался в это дело добровольно и, конечно, без какой-либо просьбы с ее стороны. Тем не менее, почему она говорила о его привлекательности, если на самом деле так не думала? Она могла вообще ничего не говорить или сказать что-нибудь вроде «как ты мил» или что-нибудь другое.
Роджер почистил карету и снова запачкал свою одежду, но настроение было прекрасное. Он оставил карету у дверей конюшни из предосторожности — опасно, было оставлять ее во дворе — и пошел за лошадью. На полпути к амбару он остановился. Ему не следует идти в амбар. Леония приведет лошадь. У дверей кухни он остановился. Леония чистила пальто и обернулась. Она уже привела себя в порядок, и результат был потрясающий.
— Красавица! — Выдохнул Роджер. — Ты так красива. — А затем, вспомнив ее печальный опыт общения с мужчинами и то, что она может неправильно истолковать его восхищение, он добавил, — прошу прощения. Леония засмеялась:
— Невежливо извиняться за комплимент.
— Я совсем не это имел в виду, — пропыхтел Роджер, устремляясь вперед, и резко остановился, осознав, что собирается обнять ее.
Он откашлялся, уверяя себя, что девушка не так красива, что его любовницы были гораздо симпатичнее. Кожа Леонии болезненно отбелилась в результате долгого заточения. Лицо осунулось от голода, так что черты стали слишком велики — широкий подвижный рот, прямой сильный нос и большие глаза, казавшиеся карими, а иногда зелеными. Волосы были волшебные. Попытка Роджера сдержать свои эмоции, отыскивая любой недостаток, не удалась — эта медово-золотистая грива, пушистая и вьющаяся после недавнего мытья, была прекрасна. Но не волосы так тронули сердце Роджера, так что теплая волна прилила к его чреслам даже в неромантических обстоятельствах. Что-то было в лице, не имеющее отношения к чертам, что делало его прекрасным.
— Лучше осмотрим потайную комнату, — резко сказал Роджер. — Карета готова. Как только ты приведешь лошадь, и я запрягу ее, мы отправимся дальше.
По правде говоря, Роджеру не верилось, что в потайной комнате что-нибудь осталось. Вряд ли это было секретом для слуг. Даже если Генри бережно хранил его, предыдущие владельцы могли быть не такими осторожными, и слуги могли посчитать это своим наследством. Чаще всего старые слуги очень честные люди, хотя они и могут взять немного пищи, свечей или ношеной одежды для своей семьи. Некоторые слуги очень преданны, особенно те, которые много лет служили своим хозяевам. В таком случае они могли вынести все из тайника, чтобы спасти хозяйское добро.
Леония протянула Роджеру пальто и пошла в библиотеку, сомневаясь, что мечта ее отца осуществится. Она немного повозилась с задвижкой, дверь открылась на один-два дюйма, а потом ее заклинило. Роджер нажал сильнее. Он резко толкнул дверь и отскочил с возгласом отвращения. Хотя дверь и не была открыта полностью, запах ясно выдавал то, что они обнаружат.
— Уйди, Леония, — резко сказал он, но его слова заглушил вой Фифи.
— Тише! — приказала Леония, глядя круглыми от ужаса глазами на Роджера. Леония отступила, затем остановилась. — Там кто-то есть… был, — прошептала она.
— Да, — пробормотал Роджер, страдая от тошноты.
Воздух проник в комнату, но это не помогало. Зловоние, исходящее от разложившегося трупа, было невыносимым.
— Не… — Начала Леония. Но Роджер жестом прервал ее.
— Уйди, — сказал он. — Иди за лошадью. Я не думаю, что здесь есть что-нибудь, но все-таки посмотрю.
Леония выбежала прочь. Для нее это было крушением мечты жить в шато. Воспоминания юности станут слаще, когда пройдет печаль, но шато стало отталкивающим, гнилым местом, где чернели руины, наполненные миазмами страха и смерти. Она хотела уехать подальше, освободиться от этого кошмара и начать новую жизнь.
Роджер мрачно толкнул дверь, стараясь не дышать. Он приоткрыл ее, чтобы увидеть, что сейфы вскрыты. Он уже собрался уходить, но его взгляд упал на бумаги, собранные в папки. Там могло ничего и не быть, но, может быть, есть документы, подтверждающие права Леонии на эти земли, если во Франции воцарится мир. Он схватил бумаги и вышел. То, что он увидел, ошеломило его. Потом его вырвало. Он задел тело, было ясно, что этот человек не был убит. Его заперли, он царапал дверь, но, к несчастью, защелка была сломана. Он молил о помощи и умер от голода и жажды.
В ужасе Роджер закрыл дверь. Он прислонился к стене, пытаясь освободиться от образа человека, случайно запертого и умершего такой страшной смертью. Резкий лай пробудил его к жизни, он схватил Фифи и зарылся лицом в ее шерсть. С чувством облегчения он отпустил Фифи, которая в восторге лизала ему лицо, сунул бумаги в дорожную сумку и пошел в конюшню, где его ждала Леония. Его настроение улучшилось. Все плохое было позади. Он сделает все, чтобы уехать из Франции.
ГЛАВА 10
На следующий день, когда Роджер пересчитал оставшиеся деньги, отъезд уже не казался ему таким простым. Смеркалось, они долго ехали и в полночь остановились на перекрестке дорог из Семур-эн-Аксо. Роджер считал, что они слишком близко от Салю, но ехать ночью по сельским дорогам тяжело. По мнению Роджера, люди, которые путешествуют ночью, кажутся подозрительными, поэтому они остановились у изгороди. Они могут казаться новичками, которые не знают, что в нескольких километрах отсюда есть город.
Укрытая плащом Роджера, удобно расположившись карете, Леония счастливо улыбалась:
— А потом мы будем респектабельными людьми? О, какое разочарование. Я думала, что мы прикинемся лудильщиками. — Она взглянула на звездное небо. — Так хорошо ночевать под открытым небом.
Роджер засмеялся:
— Да, когда погода теплая и сухая, но вряд ли это долго продлится. — Он знал, что такое холодные влажные ночи, когда он прислонялся к спине пони, ожидая вестей от Пьера. — Замечательно спать в кровати, и, по правде говоря, я с удовольствием отдохнул бы в тепле.
— Кровать? А что это? — подшучивала Леония.
Роджер поражался ее беззаботности, способности переносить физические лишения. Бодрость ее была такой трогательной. Он сказал себе, что она не будет больше страдать.
— Следующей ночью ты будешь спать в кровати, — сказал он, — даже если мне придется застрелить хозяина гостиницы.
— Я пошутила. — Леонию испугал его ответ. — Мне все равно где спать, и я боюсь, что тебе действительно придется застрелить хозяина гостиницы, чтобы он впустил меня.
Несмотря на мягкость ее тона, Роджер заметил, что Леония почувствовала затаенную агрессию в его словах и забеспокоилась.
— Возможно, — ответил он, улыбаясь, делая вид, что пошутил, — но, мне кажется, будет лучше, если я куплю тебе приличную одежду.
Леония надолго замолчала, борясь с собой. Она не думала, что желание быть чисто и прилично одетой может быть столь сильным. За месяцы пребывания в тюрьме она разобралась, что действительно необходимо, красивые платья здесь ни к чему. Она закусила губу, чтобы не закричать: «О, да!»
— Деньги, — она пересилила себя и говорила спокойно, — ты же говорил, что у нас мало денег. Ты потратишь их на одежду?
— Это не такая уж ненужная трата, — заверил ее Роджер. — Это поможет нам чувствовать себя в безопасности. Если из Салю придет известие, что ты и отец убежали, мы не должны соответствовать имеющемуся описанию. Я не похож на твоего отца, но ты блондинка, а это необычно. Однако если ты оденешься как добропорядочная дочь торговца и наденешь местный головной убор, я не думаю, что на нас будут оглядываться.
— Дочь торговца! — воскликнула Леония. — Да они оглянутся сто раз, если ты собираешься объявить меня своим отцом.
— Да, мы не похожи, — согласился Роджер. — Но так бывает. Я тоже не похож на своего отца.
— Не глупи, — сказала Леония. — Я не говорю о внешнем виде. На сколько лет ты старше меня? На десять?
— Я старше тебя больше чем на десять лет, — жестко ответил Роджер.
— Но этого недостаточно, — сказала Леония, заливаясь смехом. — Это могло случиться, — продолжала она, игнорируя выражение лица Роджера, — только если ты женился на моей матери под дулом ружья. Добропорядочные торговцы рано не женятся.
Роджер не сдержался и захохотал.
— Ты поражаешь меня, — возразил он, и это было почти правдой. Юные дочери его друзей и родных или не знали или делали вид, что не знают, как получаются дети.
— Я? — неуверенно спросила Леония. — Мне жаль. Я буду помалкивать, но мама и папа…
— Нет, конечно, нет, — быстро ответил Роджер. — Я не имел в виду, что ты шокируешь меня, но следи за тем, что ты говоришь… — Он усмехнулся. — Добропорядочные торговцы не отличаются манерами гнилой аристократии.
Леония ответила улыбкой, но глаза ее были серьезными.
— Короче говоря, не пытайся выставить меня своей дочерью. Я не такая юная и не веду себя таким образом.
На мгновение Роджер потерял дар речи. Леония, действительно, видела слишком много для юного создания, а перенесенные голод и лишения добавили ей лет десять, но это также объяснило Роджеру его реакцию. Он испытывал отвращение к себе за вожделение к этой девочке. Он был чист в этом. Несмотря на юный возраст, она выглядела и вела себя как женщина, а не как девочка.
— Моей сестрой, наконец, — согласился он.
— Нет! — резко ответила Леония, сама не зная почему. — А почему это не подходит? — спросил Роджер, слегка раздражаясь.
Леония вдруг поняла, почему возражала так яростно. Она не хотела, чтобы Роджер думал о ней как о сестре. Ни на секунду. Такая мысль сделает невозможным другой тип отношений. Ясно, что Роджер не испытывал к ней братских или отцовских чувств. Леония понимала, что с ними произошло в подземелье, она хотела, чтобы все так и оставалось. Но ей не хотелось объяснять это Роджеру.
— О, Роджер, если нужно, я могу носить эти мерзкие лохмотья, но если выбирать между приличной одеждой и ночлегом в гостинице, я с радостью посплю в поле. У тебя достаточно денег, чтобы оплатить две комнаты и одежду?
— Вероятно, нет, — медленно сказал Роджер. — Может, продать ружье?
Но он не хотел этого. Это значило искать покупателя, обратить всеобщее внимание на то, что у него оружие, а это подозрительно. По последним данным, хаос во Франции усиливается.
— Нет, — возразила Леония, думая о том же. — Плохо уже то, что ты будешь покупать мне одежду. Мужчину, покупающего женскую одежду, запоминают. А продавать что-то так же небезопасно.
— Так, черт побери, что нам делать?
— Скажешь, что я твоя жена. — Леония видела, что Роджер готов возражать, и перебила его. — Пожалуйста. Дело не только в деньгах, Роджер. Даже если бы у нас было достаточно денег, я предпочитаю, чтобы ты сказал, что я твоя жена. Я боюсь разлучиться с тобой. А вдруг я как-нибудь себя выдам, и все заподозрят, что я аристократка. Я не хочу быть одна в комнате, где меня могут похитить.
— Боже мой! — воскликнул Роджер. — Я совсем не подумал об этом. Ты права. Как я не додумался до этого раньше! Я скажу, что ты моя жена, а ты должна говорить как можно меньше, чтобы не выдать себя.
Глаза Леонии не выдали ее чувств. Она была почти правдива, лишь слегка преувеличив свое волнение. Ей удалось переубедить Роджера в том, что прежде он считал неуместным, и вызвать чувство реальной опасности. Больше не нужно говорить об этом, решила она, пусть ему кажется, что он решил все сам. К счастью, он решил проблему, достав кошелек, а из него кожаный бумажник с ассигнациями. Он отложил их, сказав Леонии, что боится разменивать деньги в таком маленьком городке, так как они слишком велики.
— Мы потратим их в Париже, — сказала Леония.
— Но мы не собираемся. Мы должны…
Голос Роджера дрогнул, когда он увидел, что кроме ассигнаций в кошельке есть лишь несколько монет. В Париже может быть очень опасно. Будет ли менее опасно продать оружие, чтобы выручить немного денег? Леония тем временем тоже думала о Париже. Она видела там ужасные вещи, но они не касались ее, и она не боялась города. Вдруг она вспомнила, что ее отец привез их в дом лорда Говера, когда кварталу, в котором они жили, угрожало разрушение.
— Но ты англичанин! — воскликнула она. — Ты же можешь обратиться за помощью к лорду Говеру? Почему он, наконец…
Взрыв смеха прервал, ее и Леония огорченно спросила: — Это очень глупо?
— Я глуп, а не ты, — ответил Роджер, смеясь. — Я самый глупый и упрямый из всех классических ослов. Ты нашла верное решение. Мне не приходило это на ум, так как я стандартно мыслю. Раз я приехал с Пьером, то и вернуться должен с Пьером. Но это сущая чепуха! Лорд Говер без труда посадит нас на корабль, направляющийся в Англию. Хорошо, это по-другому освещает все события. Нам хватит денег, чтобы добраться до Парижа. Мы не будем роскошествовать в пути, но комфорт я обещаю.
Хватило на лишнюю щетку, расческу, на два платья, полотенце и нижнее белье. Роджер выбрал одно платье, полотенце и огромный чепец, под которым Леония могла спрятать волосы. Он покупал все в разных магазинах как «подарок для своей жены». В другом городе Леония выбрала остальные вещи, коверкая и путая слова, чтобы скрыть аристократический акцент. По дороге они услышали, что на войне дела совсем плохи. Прусские войска пересекли границу девятнадцатого августа, разрушили Лонгви и двадцать третьего числа он пал. Сейчас серьезному нападению подвергался Верден. Роджеру это было на руку. Они могут прикинуться беженцами из военной зоны, если возникнут вопросы, когда они будут въезжать в Париж.
Потребовалось время, чтобы приобрести Леонии новую одежду, не вызывая подозрений, поэтому в первый день они проехали не очень много. Темнело, и Роджер уже стал подумывать о ночлеге в фермерском доме. Встретившийся им человек сказал, что рядом находится город Тонне. Он еще меньше, чем Салю, но там есть гостиница, где они могут получить комнату. Роджер попросил дешевую комнату. К его радости она оказалась достаточно чистой, но очень маленькой. По прежним ценам Роджер ожидал, что комната будет другой. Обычно в ней стояли удобные стулья или скамья, на которых он спал. Здесь же не оказалось ничего, кроме кровати, шаткой подставки для кувшина и тазика для умывания:
Роджер застонал в душе и приготовился спать на полу. Они накормили Фифи и оставили ее около сундуков, потом спустились и хорошо поели — второй раз за этот день, остановив свой выбор на омлете, густом луковом супе со свежим хлебом.
Роджер отметил, как мило выглядела Леония. Новое платье было сшито из грубого материала, но у Роджера был наметанный глаз, и он выбрал мягкий чистый голубой цвет, оттеняющий золотой свет ее глаз. Он также прекрасно знал размеры. Жена одевалась сама, но шлюхи и даже достойные женщины становились любезнее, получив в подарок прелестное платье. Таким образом, новое платье Леонии сидело на ней как волшебно сшитое. Солнце и свежий воздух сделали смуглой ее кожу, а напряженные морщинки на ее лице разгладились. Стало не по себе, когда он подумал о ночи в этом крошечном номере, а Леония превращала это в кошмар. По их замыслу, она должна быть застенчивой, сидеть рядом с ним и опускать голову на его плечо при разговоре.
Хорошее питание и отдых усложняли ситуацию. Освобождение от пережитых волнений стимулировало Роджера, физически он чувствовал себя хорошо, слишком хорошо. Вначале он хотел оставить Леонию одну в номере, но в пустом коридоре вспомнил свое обещание не оставлять ее ни на минуту одну. Хотя подозрительных лиц не было, он не думал, что его уход обрадует Леонию. Ему пришлось остаться.
Когда дверь закрылась, Леония сорвала чепец и встряхнула головой.
— Слава Богу, ты пришел. Если бы мне пришлось играть в сморщенную фиалку еще минуту, я совершила бы что-нибудь отчаянное. Мне эта роль совсем не подходит.
Это слишком напоминало роль, которую она играла для Луи, и Леонию трясло от этого.
— У тебя хорошо получается, — сказал Роджер.
Он чувствовал себя ужасно неловко и не знал, что делать. Они были одни в подземелье, но это проще, чем быть одним в спальне. Как только он сел на кровать, Леония вскрикнула:
— Нет!
Роджер подскочил, а она выхватила свою шляпу из-под Фифи, которая решила, что ее объемная основа и оборки послужат прекрасным местом для сна. Роджер почувствовал себя лучше, когда понял, что Леония не заметила его реакции, и подошел к маленькому окну. Леония смеялась и ласково журила Фифи.
— У нее хороший вкус, — сказала она Роджеру, приказав собаке лечь на пол под кроватью. — Я думаю, что чепец — прекрасная кроватка для собачки.
— Тебе гораздо лучше без нее, — согласился Роджер, глядя в окно. — Я выбирал ее, чтобы скрыть твои волосы, а не для красоты. Леония удивленно посмотрела на его напряженную спину. До сих пор Роджер всегда добродушно отвечал на ее подшучивание. Она заметила, что он очень тих в течение обеда, но считала это предосторожностью.
— Я не хотела критиковать твой выбор, — мягко сказала она. — Я только пошутила. Не сердись.
— Я не сержусь, — проворчал Роджер, пугаясь своего тона.
— Ты не выглядишь счастливым, — справедливо заметила Леония. — Если я чем-то расстроила тебя, пожалуйста, скажи мне, потому что я очень волнуюсь. Я ценю все, что ты сделал для меня, и не хочу тебя огорчать.
— Я не злюсь, — еще свирепей ответил Роджер и вздохнул. — Извини, — сказал он, но уже не так резко. — Я не злюсь на тебя, Леония. Ты ни в чем не виновата.
— Это не так, — спокойно отметила Леония. — Что-то случилось или это связано со мной. Ты здесь только из-за моей семьи. Действительно, — добавила она, поворачиваясь к свету. — Ты не мог вдруг вспомнить, что забыл задуть свечи и твой дом в Англии сгорел.
Она не достигла своей цели и не рассмешила Роджера. Он молчал, прислонившись лбом к оконному стеклу. Все, что она делала и говорила, делало ее еще желаннее. Она была самой прекрасной женщиной из всех, встречавшихся ему. Но эта добродетель и бесчестие, которое она перенесла, делали близость с ней невозможной. Он в отчаянии подумал, что в городе должны быть проститутки, которые облегчат его страдания, и он перестанет терзать Леонию своим поведением. Но ведь он не сможет сделать это. У него на это нет денег. Кроме того, как он найдет женщину? Что подумают, если муж молодой и прекрасной жены пойдет искать проститутку? Роджер громко застонал.
— Что случилось? — взмолилась Леония. Она подошла к нему и положила руку на плечо.
— Не трогай меня! — зарычал Роджер.
Леония отошла. Ее опять мучила раздвоенность, как тогда в подземелье. Она хотела Роджера, но не могла предложить себя и не допускала мысли, что он может попросить ее отдаться. Он почувствовал, как упала ее рука, и услышал шаги. Он не догадывался, что нежелание отказать ему так замедлило ее движения.
Для Роджера ее уход казался уходом дикого зверя, пойманного на краю леса, который шаг за шагом удаляется таким образом, что его движения не заставят крадущегося охотника действовать перед последним, мягким прыжком в безопасное место.
Роджер повернулся.
— Мне жаль, что я напугал тебя, — сказал он глухо и пожал плечами. — Я выйду. Мы почти поссорились. Я посижу наверху до закрытия бара, а потом посплю на скамье в пивной. Никто не схватит тебя. Я буду начеку.
— Нет! — вскрикнула Леония. — Я не боюсь тебя. Повторяю это снова и снова. Только нужно придумать, как будет лучше.
— Я могу отдать тебе деньги, лошадь и карету, — проворчал он.
— Не будь смешным, — отрезала Леония. — Чем это лучше для тебя — остаться здесь без денег, а для меня быть одной?
— Это невозможно. Вот почему я не предлагаю это. Так как мы не можем разлучиться, ты должна простить меня и смириться с моим дурным нравом.
— А ты? С чем ты должен смириться?
Роджер взглянул на нее, удивленный. Голос ее был тверже, чем когда-либо, но это не было кокетством. Она выглядела взволнованной и озабоченной. Он опустил глаза. Небезопасно так долго на нее смотреть.
— Не беспокойся обо мне, — сказал он угрюмо. — Я понял, как мучительно желать того, что не можешь иметь.
Последовало короткое молчание. Леония почти собралась уйти.
— Это не стоит таких мучений, — прошептала она, наконец. — Мне нечего терять — я не откажу тебе.
— Леония! — воскликнул Роджер. Он ужаснулся своим словам, болезненной жалости к себе, своему предательскому требованию. Леония неправильно истолковала отвращение в его голосе. Краска бросилась ей в лицо, она резко обернулась к нему, вызывающе глядя в его глаза. Однако она поняла, что он не презирал, а лишь восхищался ею.
— Ты самая любимая, самая щедрая. — Он засмеялся. — Но я не… Умоляю тебя, не говори так. Я не могу. Я не могу принять этот дар.
Леония не знала, то ли заплакать от благодарности к Роджеру, то ли дать ему пощечину. Он отвернулся к окну. Леония размышляла, что же ей теперь делать? Такое благородство прекрасно, но оно поставило ее в ужасное положение. Леония знала, чего она хочет, но не могла сформулировать, почему она этого хочет.
Укрытая плащом Роджера, удобно расположившись карете, Леония счастливо улыбалась:
— А потом мы будем респектабельными людьми? О, какое разочарование. Я думала, что мы прикинемся лудильщиками. — Она взглянула на звездное небо. — Так хорошо ночевать под открытым небом.
Роджер засмеялся:
— Да, когда погода теплая и сухая, но вряд ли это долго продлится. — Он знал, что такое холодные влажные ночи, когда он прислонялся к спине пони, ожидая вестей от Пьера. — Замечательно спать в кровати, и, по правде говоря, я с удовольствием отдохнул бы в тепле.
— Кровать? А что это? — подшучивала Леония.
Роджер поражался ее беззаботности, способности переносить физические лишения. Бодрость ее была такой трогательной. Он сказал себе, что она не будет больше страдать.
— Следующей ночью ты будешь спать в кровати, — сказал он, — даже если мне придется застрелить хозяина гостиницы.
— Я пошутила. — Леонию испугал его ответ. — Мне все равно где спать, и я боюсь, что тебе действительно придется застрелить хозяина гостиницы, чтобы он впустил меня.
Несмотря на мягкость ее тона, Роджер заметил, что Леония почувствовала затаенную агрессию в его словах и забеспокоилась.
— Возможно, — ответил он, улыбаясь, делая вид, что пошутил, — но, мне кажется, будет лучше, если я куплю тебе приличную одежду.
Леония надолго замолчала, борясь с собой. Она не думала, что желание быть чисто и прилично одетой может быть столь сильным. За месяцы пребывания в тюрьме она разобралась, что действительно необходимо, красивые платья здесь ни к чему. Она закусила губу, чтобы не закричать: «О, да!»
— Деньги, — она пересилила себя и говорила спокойно, — ты же говорил, что у нас мало денег. Ты потратишь их на одежду?
— Это не такая уж ненужная трата, — заверил ее Роджер. — Это поможет нам чувствовать себя в безопасности. Если из Салю придет известие, что ты и отец убежали, мы не должны соответствовать имеющемуся описанию. Я не похож на твоего отца, но ты блондинка, а это необычно. Однако если ты оденешься как добропорядочная дочь торговца и наденешь местный головной убор, я не думаю, что на нас будут оглядываться.
— Дочь торговца! — воскликнула Леония. — Да они оглянутся сто раз, если ты собираешься объявить меня своим отцом.
— Да, мы не похожи, — согласился Роджер. — Но так бывает. Я тоже не похож на своего отца.
— Не глупи, — сказала Леония. — Я не говорю о внешнем виде. На сколько лет ты старше меня? На десять?
— Я старше тебя больше чем на десять лет, — жестко ответил Роджер.
— Но этого недостаточно, — сказала Леония, заливаясь смехом. — Это могло случиться, — продолжала она, игнорируя выражение лица Роджера, — только если ты женился на моей матери под дулом ружья. Добропорядочные торговцы рано не женятся.
Роджер не сдержался и захохотал.
— Ты поражаешь меня, — возразил он, и это было почти правдой. Юные дочери его друзей и родных или не знали или делали вид, что не знают, как получаются дети.
— Я? — неуверенно спросила Леония. — Мне жаль. Я буду помалкивать, но мама и папа…
— Нет, конечно, нет, — быстро ответил Роджер. — Я не имел в виду, что ты шокируешь меня, но следи за тем, что ты говоришь… — Он усмехнулся. — Добропорядочные торговцы не отличаются манерами гнилой аристократии.
Леония ответила улыбкой, но глаза ее были серьезными.
— Короче говоря, не пытайся выставить меня своей дочерью. Я не такая юная и не веду себя таким образом.
На мгновение Роджер потерял дар речи. Леония, действительно, видела слишком много для юного создания, а перенесенные голод и лишения добавили ей лет десять, но это также объяснило Роджеру его реакцию. Он испытывал отвращение к себе за вожделение к этой девочке. Он был чист в этом. Несмотря на юный возраст, она выглядела и вела себя как женщина, а не как девочка.
— Моей сестрой, наконец, — согласился он.
— Нет! — резко ответила Леония, сама не зная почему. — А почему это не подходит? — спросил Роджер, слегка раздражаясь.
Леония вдруг поняла, почему возражала так яростно. Она не хотела, чтобы Роджер думал о ней как о сестре. Ни на секунду. Такая мысль сделает невозможным другой тип отношений. Ясно, что Роджер не испытывал к ней братских или отцовских чувств. Леония понимала, что с ними произошло в подземелье, она хотела, чтобы все так и оставалось. Но ей не хотелось объяснять это Роджеру.
— О, Роджер, если нужно, я могу носить эти мерзкие лохмотья, но если выбирать между приличной одеждой и ночлегом в гостинице, я с радостью посплю в поле. У тебя достаточно денег, чтобы оплатить две комнаты и одежду?
— Вероятно, нет, — медленно сказал Роджер. — Может, продать ружье?
Но он не хотел этого. Это значило искать покупателя, обратить всеобщее внимание на то, что у него оружие, а это подозрительно. По последним данным, хаос во Франции усиливается.
— Нет, — возразила Леония, думая о том же. — Плохо уже то, что ты будешь покупать мне одежду. Мужчину, покупающего женскую одежду, запоминают. А продавать что-то так же небезопасно.
— Так, черт побери, что нам делать?
— Скажешь, что я твоя жена. — Леония видела, что Роджер готов возражать, и перебила его. — Пожалуйста. Дело не только в деньгах, Роджер. Даже если бы у нас было достаточно денег, я предпочитаю, чтобы ты сказал, что я твоя жена. Я боюсь разлучиться с тобой. А вдруг я как-нибудь себя выдам, и все заподозрят, что я аристократка. Я не хочу быть одна в комнате, где меня могут похитить.
— Боже мой! — воскликнул Роджер. — Я совсем не подумал об этом. Ты права. Как я не додумался до этого раньше! Я скажу, что ты моя жена, а ты должна говорить как можно меньше, чтобы не выдать себя.
Глаза Леонии не выдали ее чувств. Она была почти правдива, лишь слегка преувеличив свое волнение. Ей удалось переубедить Роджера в том, что прежде он считал неуместным, и вызвать чувство реальной опасности. Больше не нужно говорить об этом, решила она, пусть ему кажется, что он решил все сам. К счастью, он решил проблему, достав кошелек, а из него кожаный бумажник с ассигнациями. Он отложил их, сказав Леонии, что боится разменивать деньги в таком маленьком городке, так как они слишком велики.
— Мы потратим их в Париже, — сказала Леония.
— Но мы не собираемся. Мы должны…
Голос Роджера дрогнул, когда он увидел, что кроме ассигнаций в кошельке есть лишь несколько монет. В Париже может быть очень опасно. Будет ли менее опасно продать оружие, чтобы выручить немного денег? Леония тем временем тоже думала о Париже. Она видела там ужасные вещи, но они не касались ее, и она не боялась города. Вдруг она вспомнила, что ее отец привез их в дом лорда Говера, когда кварталу, в котором они жили, угрожало разрушение.
— Но ты англичанин! — воскликнула она. — Ты же можешь обратиться за помощью к лорду Говеру? Почему он, наконец…
Взрыв смеха прервал, ее и Леония огорченно спросила: — Это очень глупо?
— Я глуп, а не ты, — ответил Роджер, смеясь. — Я самый глупый и упрямый из всех классических ослов. Ты нашла верное решение. Мне не приходило это на ум, так как я стандартно мыслю. Раз я приехал с Пьером, то и вернуться должен с Пьером. Но это сущая чепуха! Лорд Говер без труда посадит нас на корабль, направляющийся в Англию. Хорошо, это по-другому освещает все события. Нам хватит денег, чтобы добраться до Парижа. Мы не будем роскошествовать в пути, но комфорт я обещаю.
Хватило на лишнюю щетку, расческу, на два платья, полотенце и нижнее белье. Роджер выбрал одно платье, полотенце и огромный чепец, под которым Леония могла спрятать волосы. Он покупал все в разных магазинах как «подарок для своей жены». В другом городе Леония выбрала остальные вещи, коверкая и путая слова, чтобы скрыть аристократический акцент. По дороге они услышали, что на войне дела совсем плохи. Прусские войска пересекли границу девятнадцатого августа, разрушили Лонгви и двадцать третьего числа он пал. Сейчас серьезному нападению подвергался Верден. Роджеру это было на руку. Они могут прикинуться беженцами из военной зоны, если возникнут вопросы, когда они будут въезжать в Париж.
Потребовалось время, чтобы приобрести Леонии новую одежду, не вызывая подозрений, поэтому в первый день они проехали не очень много. Темнело, и Роджер уже стал подумывать о ночлеге в фермерском доме. Встретившийся им человек сказал, что рядом находится город Тонне. Он еще меньше, чем Салю, но там есть гостиница, где они могут получить комнату. Роджер попросил дешевую комнату. К его радости она оказалась достаточно чистой, но очень маленькой. По прежним ценам Роджер ожидал, что комната будет другой. Обычно в ней стояли удобные стулья или скамья, на которых он спал. Здесь же не оказалось ничего, кроме кровати, шаткой подставки для кувшина и тазика для умывания:
Роджер застонал в душе и приготовился спать на полу. Они накормили Фифи и оставили ее около сундуков, потом спустились и хорошо поели — второй раз за этот день, остановив свой выбор на омлете, густом луковом супе со свежим хлебом.
Роджер отметил, как мило выглядела Леония. Новое платье было сшито из грубого материала, но у Роджера был наметанный глаз, и он выбрал мягкий чистый голубой цвет, оттеняющий золотой свет ее глаз. Он также прекрасно знал размеры. Жена одевалась сама, но шлюхи и даже достойные женщины становились любезнее, получив в подарок прелестное платье. Таким образом, новое платье Леонии сидело на ней как волшебно сшитое. Солнце и свежий воздух сделали смуглой ее кожу, а напряженные морщинки на ее лице разгладились. Стало не по себе, когда он подумал о ночи в этом крошечном номере, а Леония превращала это в кошмар. По их замыслу, она должна быть застенчивой, сидеть рядом с ним и опускать голову на его плечо при разговоре.
Хорошее питание и отдых усложняли ситуацию. Освобождение от пережитых волнений стимулировало Роджера, физически он чувствовал себя хорошо, слишком хорошо. Вначале он хотел оставить Леонию одну в номере, но в пустом коридоре вспомнил свое обещание не оставлять ее ни на минуту одну. Хотя подозрительных лиц не было, он не думал, что его уход обрадует Леонию. Ему пришлось остаться.
Когда дверь закрылась, Леония сорвала чепец и встряхнула головой.
— Слава Богу, ты пришел. Если бы мне пришлось играть в сморщенную фиалку еще минуту, я совершила бы что-нибудь отчаянное. Мне эта роль совсем не подходит.
Это слишком напоминало роль, которую она играла для Луи, и Леонию трясло от этого.
— У тебя хорошо получается, — сказал Роджер.
Он чувствовал себя ужасно неловко и не знал, что делать. Они были одни в подземелье, но это проще, чем быть одним в спальне. Как только он сел на кровать, Леония вскрикнула:
— Нет!
Роджер подскочил, а она выхватила свою шляпу из-под Фифи, которая решила, что ее объемная основа и оборки послужат прекрасным местом для сна. Роджер почувствовал себя лучше, когда понял, что Леония не заметила его реакции, и подошел к маленькому окну. Леония смеялась и ласково журила Фифи.
— У нее хороший вкус, — сказала она Роджеру, приказав собаке лечь на пол под кроватью. — Я думаю, что чепец — прекрасная кроватка для собачки.
— Тебе гораздо лучше без нее, — согласился Роджер, глядя в окно. — Я выбирал ее, чтобы скрыть твои волосы, а не для красоты. Леония удивленно посмотрела на его напряженную спину. До сих пор Роджер всегда добродушно отвечал на ее подшучивание. Она заметила, что он очень тих в течение обеда, но считала это предосторожностью.
— Я не хотела критиковать твой выбор, — мягко сказала она. — Я только пошутила. Не сердись.
— Я не сержусь, — проворчал Роджер, пугаясь своего тона.
— Ты не выглядишь счастливым, — справедливо заметила Леония. — Если я чем-то расстроила тебя, пожалуйста, скажи мне, потому что я очень волнуюсь. Я ценю все, что ты сделал для меня, и не хочу тебя огорчать.
— Я не злюсь, — еще свирепей ответил Роджер и вздохнул. — Извини, — сказал он, но уже не так резко. — Я не злюсь на тебя, Леония. Ты ни в чем не виновата.
— Это не так, — спокойно отметила Леония. — Что-то случилось или это связано со мной. Ты здесь только из-за моей семьи. Действительно, — добавила она, поворачиваясь к свету. — Ты не мог вдруг вспомнить, что забыл задуть свечи и твой дом в Англии сгорел.
Она не достигла своей цели и не рассмешила Роджера. Он молчал, прислонившись лбом к оконному стеклу. Все, что она делала и говорила, делало ее еще желаннее. Она была самой прекрасной женщиной из всех, встречавшихся ему. Но эта добродетель и бесчестие, которое она перенесла, делали близость с ней невозможной. Он в отчаянии подумал, что в городе должны быть проститутки, которые облегчат его страдания, и он перестанет терзать Леонию своим поведением. Но ведь он не сможет сделать это. У него на это нет денег. Кроме того, как он найдет женщину? Что подумают, если муж молодой и прекрасной жены пойдет искать проститутку? Роджер громко застонал.
— Что случилось? — взмолилась Леония. Она подошла к нему и положила руку на плечо.
— Не трогай меня! — зарычал Роджер.
Леония отошла. Ее опять мучила раздвоенность, как тогда в подземелье. Она хотела Роджера, но не могла предложить себя и не допускала мысли, что он может попросить ее отдаться. Он почувствовал, как упала ее рука, и услышал шаги. Он не догадывался, что нежелание отказать ему так замедлило ее движения.
Для Роджера ее уход казался уходом дикого зверя, пойманного на краю леса, который шаг за шагом удаляется таким образом, что его движения не заставят крадущегося охотника действовать перед последним, мягким прыжком в безопасное место.
Роджер повернулся.
— Мне жаль, что я напугал тебя, — сказал он глухо и пожал плечами. — Я выйду. Мы почти поссорились. Я посижу наверху до закрытия бара, а потом посплю на скамье в пивной. Никто не схватит тебя. Я буду начеку.
— Нет! — вскрикнула Леония. — Я не боюсь тебя. Повторяю это снова и снова. Только нужно придумать, как будет лучше.
— Я могу отдать тебе деньги, лошадь и карету, — проворчал он.
— Не будь смешным, — отрезала Леония. — Чем это лучше для тебя — остаться здесь без денег, а для меня быть одной?
— Это невозможно. Вот почему я не предлагаю это. Так как мы не можем разлучиться, ты должна простить меня и смириться с моим дурным нравом.
— А ты? С чем ты должен смириться?
Роджер взглянул на нее, удивленный. Голос ее был тверже, чем когда-либо, но это не было кокетством. Она выглядела взволнованной и озабоченной. Он опустил глаза. Небезопасно так долго на нее смотреть.
— Не беспокойся обо мне, — сказал он угрюмо. — Я понял, как мучительно желать того, что не можешь иметь.
Последовало короткое молчание. Леония почти собралась уйти.
— Это не стоит таких мучений, — прошептала она, наконец. — Мне нечего терять — я не откажу тебе.
— Леония! — воскликнул Роджер. Он ужаснулся своим словам, болезненной жалости к себе, своему предательскому требованию. Леония неправильно истолковала отвращение в его голосе. Краска бросилась ей в лицо, она резко обернулась к нему, вызывающе глядя в его глаза. Однако она поняла, что он не презирал, а лишь восхищался ею.
— Ты самая любимая, самая щедрая. — Он засмеялся. — Но я не… Умоляю тебя, не говори так. Я не могу. Я не могу принять этот дар.
Леония не знала, то ли заплакать от благодарности к Роджеру, то ли дать ему пощечину. Он отвернулся к окну. Леония размышляла, что же ей теперь делать? Такое благородство прекрасно, но оно поставило ее в ужасное положение. Леония знала, чего она хочет, но не могла сформулировать, почему она этого хочет.