Джеймс Элоиза. Полночные наслаждения

   — Уверяю вас, скучать по ней я не буду никогда.
   — Нет-нет, — воскликнула Мадлен. Ее французский акцент снова усилился. — Я не могу принять от вас такую жертву.
   — Да нет тут никакой жертвы, — пробормотал Брэддон. Он ее по-прежнему обнимал, ощущая каждый дюйм ее тела, а она, кажется, этого уже не замечала. — Не о чем беспокоиться, Мэдди.
   — Наш сын все равно унаследует мой титул.
   — Но… но он будет отщепенцем!
   Брэддон пожал плечами:
   — К тому времени светское общество забудет об этом скандале. Кому это надо, спрашивается? К тому же между тем временем и теперешним пройдет целая вечность. Зачем так надолго загадывать.
   Мадлен нахмурилась. Практичная французская натура не позволяла ей относиться к будущему с такой легкостью, как это мог сделать Брэддон. Уехать навсегда в Америку? Да он что, спятил? Ведь всем известно, что Америка дикая страна, населенная преступниками и кровожадными индейцами. В книжке Руссо вроде очень хорошо получалось, но вряд ли американские sauvages такие уж добродетельные.
   — Нет, — не уступала она. — Если существует шанс, что наш сын может быть рожден с одобрения общества, мы должны попытаться его использовать. Даже если мне придется пройти обучение, а потом лгать.
   В ответ Брэддон немедленно завладел ее губами, бормоча в перерывах между поцелуями невнятные слова любви.
   — О нет! — неожиданно воскликнула она, освобождаясь от объятий. — Мы забыли папу! Он никогда не согласится на ваш ужасный план.
   — Наверное, вы правы. — Брэддон надеялся, что Мадлен не заметит, как его руки блуждают по сладостным выпуклостям ее попки. — Мой план никуда не годится. Так что давайте поженимся сегодня вечером и уедем за границу.
   Мадлен с трудом высвободилась и нахмурилась. При этом между ее бровями появилась прелестная вертикальная черточка.
   — Вы такой греховодник, — пробормотала она. — Только Господь знает, почему я соглашаюсь выйти за вас замуж.
   Брэддон опешил:
   — Вы согласны? Действительно согласны выйти за меня замуж? О, Мэдди… — Он наклонил голову и снова завладел ее губами.
   Мадлен вздрогнула, по ее телу прокатилась теплая волна. Возможно, Брэддон не самый блестящий кавалер, но в его поцелуях было что-то волнующее.
   «Ларк» приближался к первому порту Уэльса. Софи и Патрик сидели на палубе, наслаждаясь необычно теплым солнцем. Она наголову разгромила мужа в триктрак.
   — Так нечестно, — запротестовал Патрик. — Ты не проявила никакой стратегии — просто выкидываешь дубли один за другим.
   Софи с ликованием сгребла две его фишки и послала обратно к началу.
   — Мой дедушка называл это искусством.
   Патрик с восхищением смотрел на жену.
   — Моя дорогая, ты и за шахматной доской тоже не промах.
   — Ну уж нет. Ты выиграл у меня два раза из трех.
   — Да, — заметил Патрик, — но обычно я вообще не проигрываю. Особенно женщинам.
   — Дорогой Патрик, у меня сердце разрывается, когда я вижу, как ты страдаешь.
   Патрик шутливо оскалился.
   — А ты ведьма. Жена-ведьма.
   Софи усмехнулась:
   — Ты на себя лучше в зеркало посмотри. Настоящий дьявол.
   Патрик подался вперед и обвел пальцем изящный контур ее губ.
   — Ведьма, у тебя самые поцелуйные губы в мире.
   Глаза Софи вспыхнули. Вначале она коснулась его пальца языком, а затем захватила во влажное пространство рта, перед этим тихо шепнув:
   — Это ты околдовал меня, дьявол.
   Патрик начал подниматься со стула, когда над его левым ухом кто-то деликатно кашлянул.
   — Прошу прощения, сэр. — Рядом, со шляпой в руке, стоял капитан Хибберт. — Посмотрите, пожалуйста, на восток. Прошу извинить меня, мадам.
   Софи улыбнулась. Ей нравился этот сдержанный, скромный капитан со слегка неуклюжими манерами.
   — Ради Бога, капитан Хибберт, — сказала она, поднимаясь с кресла, — достопочтенный Фоукс в вашем распоряжении. А я удаляюсь в каюту.
   Капитан Хибберт неловко покачнулся в поклоне и тут же повернулся к Патрику. Софи скосила глаза на мужа, но тот хмуро уставился на восток, где небо выглядело странно полосатым с преобладанием зеленого и голубого.
   — Приближается шторм?
   — Видишь пестроту справа? — Патрик обнял Софи за плечи и привлек к себе. — У моряков это называется «небо в барашках».
   — Этот ряд небольших облачков?
   — Да. Хибберт пришел вовремя. Еще минута, и мы бы удалились к себе в каюту. — Увидев, как порозовели щеки Софи, Патрик засмеялся и еле слышно прошептал: — Моя жена способна не выпускать меня из постели в течение многих часов.
   Вместо ответа Софи тихо склонила голову Патрику на плечо.
   — Не беспокойся. — Он нежно сжал ее плечи. — Наше судно может выдержать любой шторм. Мы с Хиббертом попадали в такие ураганы, что теперь, как говорится, нам сам черт не страшен.
   — Дело в том, что единственный способ испытать характер судна — это попасть в сильный шторм. — Патрик погладил ее шелковистые локоны. — Но сегодня мы ничего испытывать не будем.
   — Почему?
   Он чмокнул ее в щеку.
   — Потому что на борту ты.
   Патрик последовал за капитаном Хиббертом, а Софи направилась в каюту.
   Сейчас бы заняться турецким. С тяжелым вздохом Софи отбросила эту мысль. Ладно, если нельзя что-то изменить, значит, и огорчаться не надо.
   «Ларк» осторожно двигался вдоль западного побережья Уэльса в поисках подходящего места, чтобы встать на ночь на якорь.
   Примерно через час впередсмотрящий громко выкрикнул:
   — Я вижу, капитан!
   Патрик и Хибберт на палубе насторожились.
   — Вижу огни! — еще раз подал голос впередсмотрящий. Патрик направил на берег подзорную трубу. Небольшая бухта была настолько узкая, что с такого расстояния разглядеть ее было чрезвычайно затруднительно. На берегу мерцали огоньки, обозначая какое-то большое строение.
   — Скорее всего это старый монастырь, — сказал он, передавая подзорную трубу Хибберту.
   — Вполне возможно, — лаконично заметил капитан и направился к рулю. Вводить «Ларк» в незнакомую бухту будет только он сам.
   Вскоре Патрик, весело насвистывая, спустился по трапу к своей каюте. Чуть было не постучал, но передумал. А что, если Софи принимает ванну?
   Отворив дверь, Патрик некоторое время завороженно наблюдал за женой. Она сидела в своем любимом кресле и читала, почему-то напряженно шевеля губами. Как школьница. Софи-школьница — его сердце нежно встрепенулось.
   Он сделал шаг вперед, и она испуганно подняла глаза. Ему показалось, что даже слегка подпрыгнула в кресле.
   — Ой, как ты меня напугал!
   Патрик с улыбкой посмотрел на свою смущенную жену. Надо же, смятение ей тоже к лицу.
   — Я надеялся застать тебя deshabille.
   Софи неохотно улыбнулась.
   — Что ты делала?
   — Ждала тебя.
   Патрик нахмурился:
   — Софи, неужели обязательно нужно говорить неправду? Ведь ты читала. И в данный момент сидишь на своей книге.
   — Да, читала, — спокойно отозвалась она. — И одновременно ждала. Так что никакой неправды здесь нет. Одно другому не мешает.
   Софи вспомнила слова Дэвида, школьного приятеля Патрика. «Мой муж ненавидит вранье и не терпит фальши. Можно себе представить его недовольство, если он обнаружит, что это за книга».
   Патрик отошел к гардеробу и начал снимать рубашку, краем Глаза наблюдая, как она поспешно сунула книгу в ящик стола.
   «Должно бять, Софи читала какой-то модный французский роман и не хочет, чтобы я знал об этом, — подумал он и улыбнулся. — Похоже, эта стерва Элоиза не позволяла ей читать популярные романы. Только молитвы. Надо будет сказать попозже, чтобы она не стеснялась. Я такие романы безнравственными не считаю».
   — Вызови Симону, — сказал он, поворачиваясь. — Скоро мы сойдем на берег. Джон уже в шлюпке. В ближайшие сутки на борту «Ларка» будет не очень уютно, так что ночевать будем скорее всего в старом монастыре, которому восемь сотен лет, не меньше. Надеюсь, у них найдутся для нас достойные постели. — Патрик надел башмаки.
   Софи молча наблюдала за его лицом. На мгновение, когда Патрик заметил, что она сидит на книге, оно приняло такой вид, как будто он знал о ее занятиях турецким и тайно посмеивался. Но теперь все было, как обычно.
   Она дернула шнур колокольчика.
   — Дорогая, когда будешь готова, сразу же поднимайся наверх. — Он поцеловал ее в лоб и вышел.
   Софи не торопясь вытащила из встроенного гардероба теплое платье. Последние несколько дней муж начал называть ее «дорогая». В этом ласковом слове содержалось что-то такое, что, даже будучи сказанным небрежно и мимоходом, оно заставляло замирать сердце, и почему-то хотелось плакать.
   В каюту влетела Симона. Волосы растрепаны, щеки пылают.
   — Мэм, нам нужно срочно уходить. Подул ужасно резкий ветер. Джон говорит, что по небу ходят бараны. Я совершенно не понимаю, что это такое.
   — Небо в барашках, — поправила ее Софи. — Это когда приближается шторм.
   — Да, да, небо, — подхватила Симона. — У него такой отвратительный вид. Я имею в виду цвет. Джон говорит, что лодка должна отплыть немедленно.
   Софи со вздохом встала и с помощью Симоны начала одеваться.
   — Сейчас нет времени что-то делать с вашими волосами. — Симона дрожащими пальцами быстро привела голову Софи в относительный порядок. Морская болезнь наконец отступила, но оставаться на корабле во время шторма она панически боялась.
   Софи и опомниться не успела, как горничная надела на нее шубку, спрятала руки в меховую муфту и подтолкнула к двери.
   Они поднялись ка палубу. Здесь никакой суеты не наблюдалось. Патрик спокойно стоял у поручня, команда спускала паруса и крепила мачты.
   Софи быстро прошла к мужу. Небо заметно потемнело и начало отливать медью, маленькие пушистые облака превратились в тонкие желтоватые полоски. Кроме того, поднялся ветер. Пряди волос вырвались из-под ее бархатной шапочки и начали хлестать по лицу.
   Патрик повернулся к ней восторженные глаза:
   — Софи, шторм уже совсем близко. Ты слышишь его гул? Очень хорошо, что удалось вовремя поставить «Ларк» на якорь.
   Она кивнула.
   Патрик озорно улыбнулся:
   — А теперь вам с Симоной предстоит спуститься по веревочной лестнице в шлюпку. Корабль к причалу подойти не может, там слишком мелко.
   Софи прошла к борту и вгляделась. Где-то далеко внизу на серых волнах качалась шлюпка. До нее казалось бесконечно далеко, веревочная лестница под порывами ветра болталась, как цирковая трапеция. Стоит сорваться, и ледяная ванна обеспечена. Если не хуже.
   — Я понесу тебя, не бойся, — прошептал Патрик.
   — Ерунда, я сама спущусь. — Софи повернулась. — Симона! — (Горничная стояла не шелохнувшись — видимо, перспектива спускаться по веревочной лестнице напугала ее до смерти.) — Если ты слезешь без криков, падания в обморок и не будешь требовать помощи, я подарю тебе бальное платье с искусственными розами.
   Симона раздумывала всего секунду.
   — И сзади никого не будет?
   Софи кивнула.
   Худое галльское лицо Симоны зажглось решимостью. Она быстро двинулась к борту, позволила матросу помочь закрепиться на лестнице и медленно двинулась вниз.
   Софи наблюдала все время, пока горничная не достигла шлюпки и не уселась там на специально отведенное место. А затем сама Направилась к лестнице, но сзади ее обвили две сильные руки.
   — Какой ты хочешь подарок? Софи хихикнула:
   — Вряд ли у тебя найдется для меня что-нибудь подходящее. Разве что один из сюртуков.
   Он легонько укусил ее за ухо.
   — У меня есть один красивый. Его расшивала тетя Генриетта, васильками и колокольчиками. Но кажется, тебе он будет великоват.
   — Неужели? — Софи притворно опечалилась. — Что же мне теперь делать? Боюсь, что спуститься по лестнице не хватит смелости… особенно после того, как выяснилось, что с подарками у тебя туговато.
   — Ну и ведьма. — Патрик снова ухватил зубами ее ухо.
   Она прижалась спиной к его груди. Лицо орошали мелкие ледяные брызги, но, несмотря на это, все тело покалывало теплыми приятными иголками.
   — Проси любой подарок, какой душе угодно, — прошептал Патрик, лаская ее ухо теплым языком.
   — Ладно, — сказала Софи, — мне бы очень хотелось… — А что именно, она никак сообразить не могла. Когда Патрик ее ласкал, она вообще плохо соображала.
   — Сэр, французская мисс собирается похвалиться едой. — Дежуривший у лестницы матрос показал вниз на шлюпку.
   Увидев, что Симона действительно жалобно стонет, перегнувшись через борт шлюпки, Софи пошла к матросу, но ее снова поймали крепкие руки.
   — Погоди. — Патрик перебросил ногу на лестницу, зацепился рукой за поручень и протянул другую руку. — Теперь давай.
   — Я правда могу сама спуститься по лестнице, — произнесла Софи с некоторым нажимом.
   Он покачал головой:
   — Нет.
   Софи уже знала, что когда лицо супруга становится таким непреклонно-суровым, то лучше не спорить.
   — Я не вижу причин, почему мне нельзя это сделать самой, — проворчала она, пока матрос помогал ей устроиться в объятиях Патрика.
   — Потому что ты моя самая большая драгоценность, Софи. — Без какого-либо заметного усилия он прижал ее миниатюрное тело к груди и начал спускаться, а достигнув шлюпки, осторожно передал жену матросу, который с не меньшей осторожностью усадил ее на сиденье рядом с Симоной.
   — Разве команда останется на корабле?
   — Да, — ответил он, не став добавлять, что сам он покидает «Ларк» во время шторма в первый раз. — Шлюпка сделает еще один рейс, чтобы доставить на берег Флоре. Боюсь, во время шторма наш француз не сможет удержать в руках половник.
   Ветер усилился еще до того, как небольшая шлюпка успела добраться до причала. Спасаясь от ледяных уколов, Софи прикрыла лицо руками. Но вот наконец прибыли. Патрик выпрыгнул из шлюпки и протянул руки жене. Затем помог выбраться на берег Симоне.
   К ним подошел полнощекий белокурый молодой человек. По-видимому, он уже давно их здесь ждал. Монашеская сутана на нем выглядела довольно нелепо. Да и не мог он быть никаким монахом, их на Британских островах уже давно ни одного не осталось. «Наверное, ему просто нравится носить сутану», — подумала Софи.
   — Как поживаете?
   Она произнесла обычное английское приветствие, но молодой человек уставился на нее так, как будто услышал какую-то угрозу.
   — Как поживаю? — переспросил он после довольно продолжительной паузы. — Ничего поживаю. Хорошо. — Выговор выдавал в нем уроженца Уэльса, что, впрочем, не было удивительно.
   Приблизился Патрик и протянул руку:
   — Меня зовут Патрик Фоукс. Это моя жена, леди Софи.
   — А я Джон Хенкфорд. — Уэльсец с некоторой опаской пожал руку Патрика. — Просто мистер Джон Хенкфорд.
   «Если бы не сутана, Хенкфорд был бы очень похож на повзрослевшего херувима», — подумала Софи.
   — Мистер Хенкфорд, мы рассчитываем на ваше гостеприимство. — Она улыбнулась.
   Хенкфорд нервозно оглядывал незваных гостей, видимо, дожидаясь, пока шлюпка скроется в тумане, а затем неожиданно вытащил из-под накинутого на сутану плаща длинное ржавое ружье и направил на Патрика.
   Симона издала слабый вскрик, Софи просто вздрогнула, а Патрик и бровью не повел. Только метнул быстрый взгляд на ружье.
   — Дам прошу не беспокоиться, в этом нет никакой нужды,
   сбивчиво заговорил уэльсец. — У меня нет никаких злых намерений. В самом деле нет, в самом деле. Дело в том, что… хм… дело в том, что я, прежде чем подвести вас к ступеням моего дома, вынужден потребовать обещания не выдавать наш секрет. Кое-что, возможно, вам не понравится, а может быть, понравится, я не знаю — ведь вы чужаки, люди из Лондона. Я полагаю, что вы должны дать мне обещание.
   Софи вопросительно посмотрела на Патрика, который, слегка нахмурившись, разглядывал Хенкфорда.
   — Могу я предположить, что вы у себя кого-то держите против его воли?
   — О нет, нет, — воскликнул уэльсец. — Совсем наоборот. На самом деле, совсем наоборот. Мы лечим людей, помогаем им встать на ноги. Это ради них. Но я не могу уйти отсюда, вернее, вы не можете этого сделать, пока не дадите слово чести, что не выдадите наш секрет никому в Лондоне.
   Патрик бросил взгляд на Софи.
   Встретившись с ним глазами, она улыбнулась. Наверное, в Лондоне мало найдется мужчин, которые бы в такой ситуации поинтересовались мнением своей жены. Даже взглядом.
   — Думаю, мы должны пойти навстречу мистеру Хенкфорду, — сказала она. — Я склонна верить в его добрые намерения.
   Патрик быстро кивнул и посмотрел в глаза уэльсцу так, что тот вздрогнул.
   — Ладно. Даю слово, что мы не станем рассказывать Лондонским властям о ваших делах. При условии, что вы никому не причинили зла.
   Джон Хенкфорд молча развернулся и двинулся к длинной полуразрушенной лестнице, ведущей к старинному монастырю. Глаза Софи светились.
   — Как ты думаешь, чем они там занимаются?
   Глядя на счастливое любопытство в глазах жены, Патрик внутренне застонал. Она наверняка начиталась французских романов. Наверное, думает, что монастырь наводнен призраками или чем-то в этом роде.
   — Скорее всего занимаются контрабандой. А ружье у него рухлядь. Сомневаюсь, чтобы он хотя бы раз из него выстрелил.
   — Сэр, неужели вы позволите госпоже войти в это бандитское логово? — испугалась Симона. И, прежде чем Патрик смог открыть рот, рванулась вперед, догоняя Софи.
   Патрику оставалось только вздохнуть. Наконец небольшая группа достигла верха лестницы и остановилась перед высокой дубовой дверью. Их провели в комнату, назначение которой определить было весьма затруднительно. Хенкфорд сбросил плащ и нерешительно остановился у большого камина. На бандитское логово помещение было совсем не похоже, скорее на гробницу. И меблировка была соответствующая.
   — Итак, — насмешливо спросил Патрик, — когда вы собираетесь открыть нам свою темную тайну?
   Джон Хенкфорд натянуто кивнул:
   — Уверяю вас, в этом доме нет ничего предосудительного. Совсем ничего. Когда я говорил о секрете, то имел в виду обыкновенный госпиталь.
   — Ах вот оно что? — нахмурился Патрик. — Госпиталь. И кого же вы там лечите? Солдат Бони^[19]?
   — Не думайте, что мы поддерживаем французов, — испуганно затараторил Джон. — Это совсем не так. Правда, до вас, англичан, нам тоже нет никакого дела. Здесь лечатся пострадавшие на войне парни, и попали они сюда случайно. С нашей стороны это простое милосердие.
   Патрик напрягся.
   — Значит, дезертиры. И как же они к вам попали?
   — Где-то на континенте (где именно, я не знаю) был госпиталь, в котором остались несколько дюжин раненых на попечении единственного врача-хирурга, горького пьяницы. Они там мерли как мухи. Среди них оказался мальчик лет двенадцати — четырнадцати. Он-то и попытался их спасти. Нашел где-то большую лодку, посадил в нее тех, кто мог еще передвигаться, и они поплыли. Куда? Одному Богу известно. В общем, приплыли сюда. Все молодые, не намного его старше. Обреченные на смерть несчастные пехотинцы. Просто чудо, что они спаслись.
   — И вы о них заботитесь — как это замечательно! — воскликнула Софи.
   — Не забывай, Софи, это французские солдаты, — напомнил Патрик напряженным голосом. — Не исключено, что они просто прикидываются ранеными.
   Софи пожала плечами:
   — Не верить мистеру Хенкфорду у нас пока нет оснований.
   Патрик вспомнил, что лорд Брексби как раз и направил его сюда, чтобы проверить, как идет строительство береговых укреплений, предназначенных для предотвращения высадки французского десанта, который, похоже, они сейчас и обнаружили. Что бы Софи ни говорила, но полностью доверять мистеру Хенкфорду у него тоже не было никаких оснований.
   — А тебе известно, милая Софи, — тихо произнес Патрик, — что в мае этого года Англия объявила Наполеону войну?
   — Конечно, известно. Но у нас не было выбора, поскольку Аддингтон собирался удержать Мальту. А это нарушило мирный договор.
   Патрик невольно улыбнулся. Жена продолжала преподносить ему сюрпризы. Как оказалось, она прекрасно разбирается в международных вопросах.
   — Может быть, вы покажете госпиталь? — спросила она, обращаясь к Джону. — Правда, навыков по уходу за больными у меня нет, но я свободно говорю по-французски.
   Глаза Джона просияли.
   — Неужели? Это превосходно, миссис. Понимаете, по-французски мы говорим очень слабо — я, моя мать и пастор, — а один мальчик, его зовут Генри, немного говорит по-английски. Но все равно этого недостаточно. Очень многого, о чем говорят эти ребята, мы просто не понимаем.
   Патрик насупился. Значит, и пастора тоже вовлекли в эту антипатриотическую акцию. Однако раз Хенкфорд и его мать плохо говорят по-французски, то маловероятно, чтобы они действительно симпатизировали Бонапарту.
   — Я с удовольствием поговорю с вашими пациентами. — Софи выжидательно посмотрела на Хенкфорда.
   — Мне все равно немного беспокойно, мэм, — признался он. — Прошу прощения, но я сомневаюсь, следует ли вести вас в больничное отделение, мэм. Потому что если ваш джентльмен имеет в мыслях рассказать об этом большим людям в Лондоне, то мальчикам несдобровать.
   — Я дал вам слово, — возмутился Патрик. — Этого мало?
   — Оно, возможно, и так, — мрачно пробормотал Джон. Но затем, видимо, решившись, открыл боковую дверь и пропустил вперед Патрика, Софи и Симону.
   Они свернули в арочный проход, ведущий в большую комнату. Патрик отодвинул полог и остановился рядом с Софи. Вся комната была уставлена койками, на каждой лежал раненый. У некоторых были повязки на голове, у других перебинтованы ноги. Странно, но на их появление почти никто не среагировал. Только полная женщина быстро подняла голову, а затем продолжила бинтовать грудь одному из несчастных солдат.
   Увидев, как побледнела Софи, Патрик легонько обнял ее за плечи.
   — О Боже, Патрик, они же еще совсем мальчики! Ты видишь?
   — Они раненые и потому выглядят моложе, — мягко произнес он.
   — Нет. — Софи порывисто вздохнула. — Вон тому на вид не больше четырнадцати.
   В Индии Патрику приходилось наблюдать похожие ранения в голову. Шансов выжить у этого парня было очень мало.
   Внезапно перед ними вырос миниатюрный солдатик, одетый в потрепанную форму французского пехотинца. Руки скрещены на груди, смотрит строго.
   — Мистер Хенкфорд, почему вы позволили войти сюда посторонним? — требовательно спросил он по-английски с сильным акцентом. Он буквально буравил Джона своими свирепыми серыми глазами.
   Джон откашлялся и начал оправдываться:
   — Понимаете, Генри, их клипер зашел в бухту переждать шторм. Эти господа остановятся здесь на ночь. Я был вынужден все рассказать.
   Патрик удивленно посмотрел на Хэнкфорда. Последние сомнения в сотрудничестве с французами развеялись. Софи сделала реверанс.
   — Должно быть, вы тот мужественный солдат, который спас своих товарищей? — произнесла она, не скрывая восхищения.
   Генри взглянул на красивую леди.
   — Я только помог им забраться в лодку. Они бы все равно умерли, потому что никакой помощи не было. К сожалению, все не поместились.
   Патрик оглядел комнату.
   — Но вам удалось спасти десятерых. Это тоже немало. Генри внимательно посмотрел на высокого англичанина. Патрик поклонился.
   — Вас можно поздравить, Генри. Вы совершили настоящий подвиг.
   Генри смутился.
   — Меня зовут Анри. — Внезапно он сделал придворный поклон, в точности по этикету.
   Патрик многозначительно посмотрел на жену. Все не так просто, как кажется на первый взгляд. Определенно Генри не простой французский мальчик.
   — Сколько вам лет, Генри? — спросил Патрик.
   — Почти тринадцать.
   — Поразительно. Неужели во французскую пехоту рее начали брать двенадцатилетних?
   — Нет, — возразил Генри. — Я был… не знаю, как это называется по-английски. В общем, носил знамя. А в пехотинцы меня должны были произвести после четырнадцати.
   Софи сильно сжала руку Патрика.
   — Не могли бы вы познакомить меня со своими товарищами? — обратилась она на французском к Генри.
   Последнее сопротивление было сломлено. Он просиял и повел ее по комнате, негромко называя имя каждого из раненых.
   Патрик задумчиво смотрел им вслед. Во время якобинского террора парню было года три-четыре, но он до сих пор не забыл, как кланяться.
   — А как вы вообще оказались в этом монастыре? — Он посмотрел на Хенкфорда.
   Тот потупился:
   — Мы с мамой члены секты «Семья любви». Вы слышали о такой?
   Патрик кивнул. Кто же не слышал о «Семье любви»? Выходцы из Голландии, они появились в Англии еще при Елизавете. Религиозная секта исповедовала, кажется, нудизм и групповой секс. Он бросил взгляд на пухлую даму, которая закончила менять повязку и теперь поправляла простыни раненому рядом. На сторонницу половой свободы она была похожа мало.
   — Мне казалось, что «Семья» уже прекратила существование.
   — О нет, — уныло проронил Хенкфорд, — кое-кто еще остался. По крайней мере в Уэльсе. Мой дед стал членом секты в 1731 году. Он купил этот монастырь в надежде со временем обосновать здесь настоящую «Семью». Но бабушке образ жизни «Семьи любви» пришелся не по душе, и она их всех отсюда выгнала прочь. Однако позднее моя мать присоединилась к секте вместе со мной.
   — Так что, понимаете, когда эти французские мальчики зашли в нашу бухту, отказать им мы не могли.
   — Лодкой правил Генри? — спросил Патрик.
   — Наверное, — отозвался Хенкфорд. — Я точно не знаю. Они причалили прямо к мысу и затем вошли в бухту. Один из принципов «Семьи» — оказывать помощь всем страждущим.