Джеймс Элоиза. Полночные наслаждения

   Дистанция между ними росла, Патрик сознавал, что запутался в сплетенной им же самим паутине. Его обуял страх, он не хотел думать о будущем ребенке, потому что это означало думать о родах. Его мучила ревность, и он не хотел думать о том, чем занимается Софи во время долгих послеполуденных прогулок в карете с Брэддоном, хотя о самом Брэддоне вспоминал по двадцать — тридцать раз на день. Заканчивая ставшие уже регулярными ночные прогулки по улицам Лондона, он был обуреваем двумя противоречивыми страстями: желанием обладать собственной женой и ревностью к школьному приятелю.
   Умом он понимал, что между Софи и Брэддоном ничего нет, однако постоянно пытался убедить себя в обратном. Ему казалось, что для этого есть основания. Например, каждый раз, когда бы они ни встречали Брэддона, жена приветствовала его ласковой улыбкой. А встречали они этого типа, казалось, повсюду. Если супруги Фоукс решали посетить театр, не важно, драматический или оперу, там обязательно оказывался вездесущий граф Слэслоу. Софи заранее сообщает ему о своих планах — это было единственное объяснение, какое мог придумать Патрик.
   Но почему? С какой целью? Только чтобы можно было приветствовать бывшего жениха этой несносной интимной улыбкой? Только чтобы Брэддон мог иногда задержаться рядом и коснуться руки Софи? Патрику показалось, что он уже раскалился докрасна. Нужно успокоиться. Вряд ли найдется в Лондоне еще один джентльмен, который бы на званом приеме в своем доме мучился такими вопросами. Тем более что на них не существует ответа.
   Он посмотрел на Элоизу и обнаружил, что положенные десять минут миновали и она уже беседует с Питером Дьюлэндом. Пришлось снова повернуться к леди Скиффинг, которая была столь добра, что пропустила его оплошность без замечания.
   — На вашей супруге беременность никак не сказывается, — заметила она с улыбкой. — Леди Софи по-прежнему ослепительно хороша.
   Патрик внутренне застонал.
   — И тем не менее она в скором времени, наверное, перестанет появляться в обществе, — продолжала леди Скиффинг. — Тут уж ничего не поделаешь. Должна вам сказать, что давать званый ужин, находясь в интересном положении, — это довольно необычно для леди. В мое время будущие мамаши не выезжали уже на третьем месяце, но теперь, кажется, молодые женщины делают все, что захотят.
   Патрик кивнул. Ему вообще было безразлично, на каком месяце беременности женщина не появляется в обществе. Он снова посмотрел на жену, и так получилось, что в этот момент Софи тоже бросила взгляд в его сторону.
   Встретившись с ним глазами, она слегка порозовела. Патрик многозначительно приподнял бокал. Она была его женой, носила его ребенка и в довершение ко всему была невероятно красива.
   Губы Софи тронула слабая улыбка. Она тоже приподняла свой бокал, а затем повернула голову к брату Патрика, Алексу, который сидел справа.
   — Вы знаете, леди Софи, — тихо произнес Алекс, почти наклоняясь к ее уху, — я очень рад, что вы вышли за моего брата.
   — Спасибо, — ответила она и улыбнулась.
   Поздно вечером, когда все гости разошлись, Патрик долго разглядывал жену, устало пустившуюся в кресло.
   — Софи, ты должна быть довольна, вечер прошел с большим успехом.
   Она подняла улыбающиеся глаза:
   — Я рада. Мне кажется, Мадлен вела себя замечательно. Ты не находишь?
   Патрик удивленно вскинул брови:
   — Естественно. А почему она должна вести себя как-то иначе? Очень милая девушка.
   Разумеется, Софи не могла сказать ему, что это ее заслуга. Никому из присутствующих и в голову не приходило, что Мадлен не принадлежит к французской аристократии.
   — Софи, как у тебя с желудком?
   Теперь пришла очередь Софи удивленно вскинуть брови. Через секунду она широко улыбнулась:
   — Все понятно. Я посадила тебя рядом с моей мамой. Это ее работа. Верно? Она, случайно, не упоминала о молочных ваннах?
   Или горькое пиво? — Софи брезгливо поморщилась. — Ненавижу горькое пиво.
   Патрик засмеялся и протянул руку, чтобы помочь ей подняться с кресла.
   — А леди Скиффинг сказала, что тебе пора перестать появляться в обществе.
   Несколько секунд Софи молчала, а затем сочувственно взглянула на мужа.
   — Я вижу, они тебя своими разговорами доконали. Причем по самому неприятному вопросу. Извини.
   — Тебе пора в постель. — С непроницаемым лицом Патрик взял жену за руку и повел к лестнице.
   У двери спальни она, как обычно, подняла глаза и нерешительно произнесла:
   — Спокойной ночи, Патрик.
   И тогда совершенно неожиданно Патрик улыбнулся своей хорошо знакомой улыбкой:
   — Я хотел бы сегодня заменить твою горничную. Не возражаешь?
   Софи открыла было рот, но ничего путного в ответ придумать не смогла. Патрик сделал шаг вперед и прижал ее к себе. Она так давно не ощущала тепло его тела.
   — Но… — прошептала Софи.
   — Но поцеловать-то тебя по крайней мере не возбраняется, — прошептал он в ответ и жадно впился губами в ее губы. Затем, не прерывая поцелуя, подтолкнул жену в спальню, спиной, прижимая к себе, мягко опустил на табурет перед туалетным столиком и кивком удалил Симону.
   Волосы Софи были убраны в простой узел. Патрик нашел конец, аккуратно спрятанный Симоной, и распустил. Затем приподнял и резко встряхнул, обрушив во все стороны шпильки. Их золотистые головки виднелись повсюду — на ковре, туалетном столике, на ее коленях.
   Она засмеялась.
   У Патрика перехватило дыхание, стоило ему встретиться взглядом с ее отражением в зеркале. Он мягко погладил ее шею, она прижалась к нему затылком, и они застыли.
   Затем его рука ожила и, медленно подкравшись к краю корсажа, захватила нежное закругление груди.
   Софи шумно вздохнула. «Значит, он ко мне небезразличен! Это так замечательно».
   — Ты заметил, что я поправилась? Тебе, наверное, это не нравится.
   — Нравится ли это мне? Софи, дорогая, ты поправилась как раз в тех местах, которые сводят меня с ума. — Сейчас он завладел второй грудью.
   — Патрик, — хрипло пробормотала она. — Поцелуй меня, пожалуйста.
   Он опустился на колени и притянул се лицо к своему. Долго смотрел в глаза, а затем завладел губами. Она обвила руками его шею.
   Прошло очень много времени, прежде чем Патрик отстранился, но только затем, чтобы посадить ее к себе на колени. Их сердца бешено колотились, почти синхронно.
   — Оказывается, это очень трудно выдержать, — возбужденно проговорил он. — Кто бы мог подумать?
   — Теперь уже недолго, — успокоила его Софи.
   — На это только и надеюсь. — Патрик вздохнул и начал подниматься, вновь усаживая ее на табурет. — Пойду к себе в холодную постель.
   — Может быть… может быть, ты будешь спать здесь? — быстро сказала Софи и густо покраснела.
   Он грустно усмехнулся:
   — Ничего не получится, дорогая. Ты же меня знаешь. Лежа рядом с тобой, я не смогу заснуть ни на секунду. Даже находясь там, — он кивнул в сторону смежной спальни, — я постоянно борюсь с желанием ворваться к тебе. А здесь… здесь, чего доброго, я тебя во сне изнасилую.
   Софи широко улыбнулась. «Даже если он иногда проводит ночь с любовницей, все равно мое тело ему еще не надоело».
   — Боже мой! — прошептал Патрик, шевеля медовый шелк распущенных волос жены. — Так что я лучше пойду, подальше от искушения. — Он развернулся и захлопнул за собой дверь.
   Оставшись одна, Софи разразилась счастливым смехом, обняв свой округлившийся животик. Он хочет ее! По-прежнему хочет!
   К сожалению, Патрик камеристку не заменил. Волосы распустил, а крючки на платье так и остались нерасстегнутыми. Опьяневшая от восторга, Софи позвонила Симоне.
   Услышав на кухне звон колокольчика, та недовольно нахмурилась. Вот и поди разберись с этими аристократами. У них семь пятниц на неделе. Устало вздохнув, она направилась к лестнице.

Глава 23

   — Неужели вы собираетесь прекратить занятия? — воскликнул Брэддон. В его голосе ощущались панические нотки.
   — Конечно, Брэддон. Вчера Мадлен имела несомненный успех, и мне больше нечему ее учить. — Софи раскрыла зонтик, потому что в фаэтон опять проникли солнечные лучи.
   — Без вас мы не знаем, какие выбрать приглашения.
   — Чепуха! — бросила Софи. — Мы уже это обсуждали. В следующие несколько недель Мадлен посетит восемь или девять приемов. На каждом вы будете за ней ухаживать, а затем на балу у леди Гринлиф объявите о помолвке.
   Брэддон посмотрел на нее в отчаянии:
   — Но почему?
   — А потому, — раздраженно ответила Софи, — что я хочу проводить время со своим мужем.
   В те вечера, когда она уезжала с Брэддоном, Патрик тоже куда-то уходил, и ей хотелось попробовать отвратить супруга от черноволосой соблазнительницы.
   — Я же говорил, что Патрику это не понравится, — всплеснул руками Брэддон. — В последние месяцы он со мной чертовски нелюбезен. Злится.
   — Не знаю, — отозвалась Софи. — Во всяком случае, мне он ни разу ничего не сказал. Мне кажется, наших с вами поездок Патрик даже не замечает.
   — В таком случае, — спохватился Брэддон, — у вас нет никаких причин отказываться от встреч с Мадлен.
   Софи сложила зонтик и повернулась лицом к Брэддону. Теперь она видела, что он упрямо везет ее к дому Винсента Гарнье.
   — Лорд Слэслоу, остановите, пожалуйста, экипаж.
   Некоторое время он продолжал ехать. Ссутулившись, глядя в другую сторону.
   — Брэддон!
   «Ну и женщина, прямо как моя мать. Слава Богу, что я на ней не женился». Брэддон подъехал к тротуару и натянул поводья.
   — Зачем вам нужно, чтобы я встречалась с Мадлен? — спросила Софи.
   — Она соглашается видеться со мной только в вашем присутствии. И вообще, — Брэддон надул губы, — больше одного поцелуя не позволяет.
   — Ну и что? — Софи пожала плечами. — Вы будете видеться с Мадлен по вечерам. А если пожелаете, не следующей неделе можете пригласить ее прокатиться в карете в парк, например. Конечно, в сопровождении миссис Тревельян или еще кого-нибудь. Так что не глупите, Брэддон. — Она снова раскрыла зонтик. — А теперь отвезите меня домой.
   — Я боюсь, Софи, — с мольбой проговорил Брэддон.
   Она искоса взглянула на него. Собачьи глаза незадачливого жениха были такими несчастными, что ей стало его жалко. Брэддон встрепенулся.
   — Нам нужна ваша помощь, Софи. До самого конца. Ну что вам стоит! Ведь осталось всего каких-то три недели. — Он смущенно пожевал губу. — Вы же знаете, все это далось мне нелегко. И если Мадлен разоблачат, то… Поверьте, Софи, я сейчас думаю не о себе. Что будет с моей матерью, если откроется правда? Ужасная катастрофа — я осознал это только несколько дней назад.
   Софи молчала с полминуты.
   — Но мне действительно больше нечему ее учить. Теперь все в руках Божьих.
   — Вы можете снова проработать особо трудные манеры, — предположил Брэддон. — Графиня Слэслоу действительно противная и скверная мегера, вы это знаете, но все же и она не заслуживает, чтобы болван-сын подложил ей такую свинью. Ведь если что случится, моя бедная матушка никогда больше не сможет появиться в приличном обществе. А это для нее смерть.
   Софи понимала, что так оно и есть.
   — Надо было думать об этом прежде. Я вас предупреждала.
   — Я это знаю, — жалобно простонал Брэддон. — Но, если нужно предусмотреть последствия… с этим у меня всегда были трудности.
   — Ладно, — неохотно бросила Софи и вздохнула.
   На следующее утро она проснулась довольная. Вчера на музыкальном вечере Мадлен появилась, как всегда, с миссис Тревельян, и все заметили, что граф Слэслоу от них буквально не отходит. Всю вторую часть программы он сидел рядом и усердно подливал Мадлен шампанского. Ни для кого не было секретом, что граф ищет жену уже целых три года, и потому о его намерениях догадаться было очень несложно.
   В клубах на Уайтхолл немедленно принялись заключать пари, примет Мадлен его предложение или (здесь ставки были выше) в самый последний момент бросит и выйдет за другого, как это сделала леди Софи Фоукс. Брэддон просматривал книги регистрации пари нахмурившись, но в душе ликовал. Для него главным было, чтобы никто не засомневался в подлинности происхождения Мадлен Корнель. А на это, слава Богу, и намека не было.
   Сегодня вечером Мадлен и Брэддон собирались преподнести светскому обществу еще большую сенсацию. На балу, который давала леди Элеонор Коммонвилл в честь помолвки своей дочери Сисси, Мадлен намеревалась позволить Брэддону вести ее к столу.
   К девяти часам Патрик так и не появился, чтобы сопровождать Софи на бал к леди Коммонвилл. Она долго слонялась по дому, а затем приказала подать карету и поехала одна.
   Случилось так, что у входа в танцевальный зал она столкнулась с герцогом Камберлендом. Сегодня он был при полном параде, как и положено герцогу королевской крови, — ярко-синяя лента через плечо, ордена. Он улыбнулся ей своей обычной улыбкой старого сладострастника и приложился влажными губами к ручке.
   — Слышал, что вы стали герцогиней.
   — Я не поняла, что вы сказали, ваша светлость?
   — Я говорю, как славно, что вы стали герцогиней. Позвольте вспомнить, кажется, герцогиней Гизл. Именно так! — Он лукаво улыбнулся. — Сегодня после полудня титул утвержден парламентом. Этого еще никто не знает.
   Видя ее замешательство, герцог воспрянул духом. Очевидно, разлад в семействе Фоукс — это не просто слухи. Так что, как только хорошенькая леди Софи разрешится от бремени, надо будет ею заняться.
   — Парламент даровал вашему супругу титул, — объяснил он, медленно растягивая слова. — Теперь он герцог Гизл. А вы соответственно герцогиня.
   Герцог королевской крови так интенсивно задышал ей в шею, что Софи была вынуждена сделать шаг назад.
   — Конечно-конечно, — пробормотала она, делая глубокий реверанс. — Это случилось совсем недавно и как-то вылетело у меня из головы. Спасибо, что напомнили, ваша светлость.
   По глазам Камберленда она поняла, что он сейчас же разнесет это всему залу. Еще бы, такая восхитительная новость — герцог Гизл, став герцогом, не потрудился сообщить новость жене. Герцогиня в неведении!
   Патрика все не было. Через час с небольшим Софи отправилась домой. Она просто не могла этого вынести — все перешептывались, посматривали на нее, некоторые уже обращались к ней «ваша светлость», а глаза при этом загорались любопытством. Можно себе представить, о чем они судачат.
   Дома, перекинувшись парой слов с Клеменсом, она направилась в библиотеку.
   Патрик сидел у камина с книгой.
   Софи даже покраснела от ярости.
   — Почему ты не приехал проводить меня на бал к леди Коммонвилл?
   Патрик поднял глаза, а затем встал. Ей показалось, что неохотно.
   — Так получилось. — Он выглядел совершенно спокойным, как будто ничего не случилось. — Дорогая, ты не сказала мне, что собираешься на бал. Если бы я знал, что мы приняли приглашение, то обязательно бы тебя проводил.
   «Неужели я забыла ему сказать? Вполне возможно, ведь в последние дни голова кругом идет».
   — Должен был сам догадаться, — сказала Софи.
   В таком случае приношу глубокие извинения, — сдержанно произнес он.
   — Ладно, это не важно. — Софи внезапно вспомнила причину своей злости. — Как получилось, что ты не сказал мне о титуле?
   — О, неужели Брексби так быстро все это провернул?
   Софи смотрела на мужа, не веря своим глазам. Похоже, Патрик не знал о сегодняшнем решении парламента и обрадовался этому, наверное, меньше, чем если бы услышал, что его любимая лошадь выиграла скачки в Аскоте.
   — Ты в своем уме? Я говорю о герцогском титуле! — Ее голос возвысился почти до крика.
   — Понимаю, понимаю. Зачем же так громко? — Патрик поморщился. — Повторяю, я не знал, что лорд Брексби сумел так быстро провести это через парламент.
   — Мог бы хотя бы намекнуть. — Софи душила ярость. — А сегодня эту новость мне сообщает герцог Камберленд. И был удивлен моим неведением. Буквально через несколько минут об этом знали все и тут же начали шушукаться. «Представляете, достопочтенный Фоукс не удосужился сообщить жене, что претендует на титул герцога». Каково мне было там находиться?
   Патрик улыбнулся. Взяв жену за руку, он усадил ее в кресло.
   — Я понимаю причину твоего негодования, но поверь, это действительно выскочило у меня из головы.
   — Значит, выскочило из головы! — Софи мгновенно оказалась на ногах. — У тебя выскочило из головы, что ты собираешься стать герцогом? У тебя выскочило из головы, что неплохо бы об этом сообщить жене?
   — Но к чему так раздражаться? — Патрик уже начал терять терпение. — Насколько я помню, ты всегда хотела иметь титул. А теперь твой драгоценный Брэддон несколькими рангами ниже. Что же тут плохого?
   В комнате установилась напряженная тишина. Поведение Патрика было настолько возмутительным, что она никак не могла придумать нужного ответа.
   — А почему ты решил, что я всегда хотела иметь титул? — наконец спросила она.
   Патрик пожал плечами. Не затевать же сейчас разговор о Брэддоне.
   — Трудно сказать.
   Софи почувствовала внутри огромную пустоту, от которой сжалось сердце. Доводы супруга для нее были совершенно непостижимыми. Надо успокоиться.
   Она снова уселась в кресло.
   — Но все-таки почему парламент решил пожаловать тебе герцогство Гизл?
   Патрик опять пожал плечами.
   — Видимо, потому, что осенью я отправлюсь в Оттоманскую империю в качестве посла его величества. — Теперь Фоукс действительно почувствовал смущение.
   — В Оттоманскую империю? К Селиму Третьему? Осенью? — удивилась Софи.
   — Да. — Осведомленность жены Патрика не удивила. Он уже привык, что Софи очень образованная женщина.
   — В таком случае я перееду обратно к матери, — тихо проговорила Софи, непроизвольно положив руки на живот.
   — Это еще зачем? — вскинулся Патрик.
   — А затем, что предстоят роды. Родится мой ребенок. Именно в начале осени. Мне кажется, что и это тоже вылетело у тебя из головы.
   Патрика укололо, что Софи называет ребенка своим.
   — Ты не переедешь к матери, потому что это неприлично, — неуверенно сказал он.
   Софи прищурилась.
   — С каких это пор вы стали заботиться о приличиях, ваша светлость? — Последние два слова она произнесла с особым нажимом.
   Патрик вспыхнул:
   — Софи, прости, что я не сообщил тебе о титуле.
   «Ну что еще можно сказать? Признаться, что я действительно забыл об этом никому не нужном титуле? Но она, похоже, относится к этому совсем иначе. Вон какую бучу подняла».
   — Теперь ты стала герцогиней. Разве это так уж неприятно? — Он отвернулся к камину. — Кстати, возможно, ты права, и тебе действительно лучше переехать к матери. Я буду отсутствовать несколько месяцев.
   Софи пристально смотрела в спину мужу, не понимая, что происходит. Слезы настолько щипали глаза, что невозможно было терпеть. Она тяжело сглотнула и тихо вышла из комнаты. Вести разговор дальше не было никакого смысла.
   На чем держалась Софи в следующие несколько недель, одному Богу известно. Ходить с высоко поднятой головой помогала врожденная гордость, но на душе творилось что-то ужасное. Даже успехи Мадлен не радовали.
   Патрик теперь являлся домой очень поздно, так что на светские приемы ее сопровождала Шарлотта. Но ни она, ни Алекс не спрашивали, что случилось с Патриком. Кажется, и без того было ясно.
   А вот Элоиза однажды потребовала объяснений. Они сидели за чаем, и Софи в очередной раз выслушивала рекомендации по поводу режима питания. Затем мать пристально посмотрела ей в глаза:
   — Софи, дорогая, это из-за твоих иностранных языков?
   Вначале она даже не поняла вопроса.
   — Из-за каких языков?
   — У вас с Патриком разлад из-за твоих иностранных языков?
   Софи покраснела.
   — О нет, мама. Во всяком случае, я так не считаю.
   Взгляд Элоизы посуровел.
   — Ты так не считаешь? Напрасно… Это я недоглядела, — воскликнула она через несколько секунд со страданием в голосе. — Ему не понравилась твоя образованность. Я угадала?
   Софи грустно усмехнулась:
   — Мама, языки тут ни при чем. Просто я ему не нужна, вот и все. Порой он забывает о моем существовании.
   — Такого не может быть, — искренне удивилась Элоиза. Софи взяла мать за руку.
   — Все не так уж плохо, мама. Я против этого вовсе не возражаю. У него свои развлечения. Ну и пусть. — Она пожала плечами. — Осенью он уезжает с дипломатической миссией в Оттоманскую империю и согласился, чтобы я переехала к вам.
   Элоиза быстро вскинула глаза. Она была сейчас очень похожа на встревоженную орлицу.
   — Я скажу об этом твоему отцу. Пусть решает. Значит, Фоукс считает, что жену можно бросить, как грязную рубашку в стирку? А как же ребенок? — Как всегда, Элоиза попала в точку.
   Софи опустила голову. Глаза наполнились слезами. В эти дни у нее вообще глаза были на мокром месте.
   — Пожалуйста, мама, не надо ничего говорить папе, — сказала она, сдерживая рыдания. — Пусть будет, что будет. Тут уж ничего не поправишь.
   Элоиза усадила дочь на диван и обняла за плечи.
   — Не беспокойся, родная. Думай только о себе и о ребенке и приезжай к нам осенью погостить, мы будем очень рады.
   На руки Софи закапали слезы.
   — Мне бы не хотелось об этом говорить… — Она вытерла слезы. — Он проводит ночи с любовницами, но я никогда не устраивала ему скандалов. Не в этом дело… Понимаешь, ему безразлично. Он вообще перестал приходить домой по вечерам, а потом… и потом он… никогда ничего мне не рассказывает… я даже не знала, что ему пожаловали герцога, что он собирается в Турцию, как раз в то время, когда я должна буду рожать…
   — Успокойся, дорогая. — Элоиза гладила дочь по голове. — Не стоит обо всем этом вспоминать. — Неожиданно она выпрямилась. — Я горжусь тобой, моя дорогая. Горжусь, что у меня такая дочь.
   Такое Софи слышала от матери впервые.
   — Тут нечем гордиться, мама, — всхлипывала она. — Замуж я вышла неудачно, с мужем наладить отношения не сумела, веду себя как последняя дура…
   — Нет, дорогая, — горячо заговорила Элоиза. — Я горжусь тобой, потому что ты полна достоинства. Мне ли не знать, каким жестоким может быть свет, особенно к тем, у кого разваливается брак. Но ты вела себя безукоризненно. Я действительно горжусь тобой, Софи.
   — Спасибо, мама, — обронила дочь, судорожно сглотнув. — Гордо стоять среди руин брака — это у меня, наверное, наследственное.

Глава 24

   На следующее утро, едва Софи успела привести себя в порядок, как Клеменс объявил о прибытии леди Мадлен Корнель.
   Софи направилась в гостиную немного встревоженная. Они виделись только вчера, и приятельница Брэддона ничего не сказала о том, что собирается в гости.
   — Этот маскарад мне надоел, — сразу же начала Мадлен, после того как они устроились в креслах. — И я решила с ним покончить.
   — Почему? — охнула Софи.
   — Потому что это нечестно и недостойно. Я просто не могу. Поймите, Софи, ведь мне придется лгать всю жизнь, а не только эти несколько недель, как мы думали вначале. Вы представляете, каждый день я должна буду прикидываться дочерью французского маркиза. Это невозможно.
   — Но вам вовсе не нужно никем прикидываться, — возразила Софи, — потому что вы станете графиней Слэслоу сразу же, как только выйдете замуж за Брэддона. После свадьбы до вашего происхождения никому не будет никакого дела.
   — А дети, Софи? — нетерпеливо проговорила Мадлен. — Что я скажу детям? Представляете, мой сын подрастет и узнает, что его мать выросла в конюшнях и выдавала себя за аристократку. Всю оставшуюся жизнь мне придется переживать, как бы дети случайно не узнали правду. А их дедушка? Что мне делать с отцом? Назначить его старшим конюхом в конюшнях Брэддона? Нет, Софи, так поступить с отцом я не могу. Понимаю, все получилось очень глупо. — Она бросила взгляд на Софи и, увидев в ее глазах слезы, заволновалась, переходя на французский. — О, извините меня, ради Бога. Я не имела в виду, что… — Мадлен сама начала всхлипывать. — О, Софи, в любом случае это не ваша вина! Я так благодарна вам за доброту, за все, чему вы меня научили. Вы такая… замечательная. А мы с Брэддоном глупцы. Пытались пролезть в рай с помощью лжи.
   — Но Брэддон вас действительно любит, — подала голос Софи.
   — Для счастья одной любви недостаточно, — возбужденно возразила Мадлен. — Между нами не должно быть никакой фальши.
   «Да, — подумала Софи, — одной любви действительно недостаточно, особенно если она без взаимности».
   — И что же вы теперь собираетесь делать?
   — Мы с Брэддоном вчера уже поговорили. Уедем в Америку. Он готов на все, лишь бы быть со мной… и полон решимости.
   — Но его мать, она никогда не позволит ему уехать с вами. Мадлен кивнула.
   — Да, но мы разработали план. — Мадлен заговорила быстрее. — Я буду продолжать маскарад еще неделю. На балу у леди Гринлиф будет объявлено о нашей помолвке, а через несколько дней Мадлен Корнель, дочь маркиза де Фламмариона, внезапно заболеет и вскоре умрет от лихорадки. — Она нерешительно посмотрела на Софи. — Придется пойти на эту последнюю ложь.
   Ведь надо же с этой аристократкой как-то разделаться. А потом Брэддон разыграет безутешное горе и уедет в Америку, чтобы развеяться. Вместе со мной.
   Софи невольно улыбнулась:
   — Еще один грандиозный план Брэддона! Мадлен поморщилась:
   — Но надо же что-то делать. Я сплела эту паутину лжи, я же должна ее и разорвать. Уеду в Америку как дочь обыкновенного торговца лошадьми, а если графу Слэслоу взбрело в голову на такой жениться, это его дело. Наши дети, возможно, вернутся в Англию, но я никогда.