Страница:
— Мой прадед был виконтом, — заметил Брэддон в виде оправдания.
— Хм-м.
— Я хочу выйти за него замуж, — вмешалась Мадлен. Ей надо ели глупые мужские разговоры о количестве лошадей и номерах графов.
— Чтобы он увез тебя в Америку? — рявкнул отец. — Никогда.
— В таком случае мы останемся в Лондоне, — деловито заявила Мадлен, нисколько не смущаясь. — Мне придется притвориться французской аристократкой. Приятельница Брэддона обещала дать мне уроки этикета. Затем я отправлюсь на бал, где встречу Брэддона. Он влюбится в меня, и мы поженимся. Вот и все!
Гарнье скривил рот. Такая канитель была ему явно не по вкусу.
— А если кто-нибудь разнюхает? — проворчал он, глядя на Брэддона.
— Я женюсь на Мадлен сразу же после знакомства, — ответил тот. — Да я и сейчас готов на ней жениться, какая она есть. И никто в семье запретить мне это не может. А на то, что подумают обо мне в высшем свете, я плевать хотел.
Впервые в глазах Гарнье зажглись искорки симпатии к будущему зятю.
— Ты можешь выдать себя за дочь маркиза де Фламмариона, — нехотя сказал он. — Возраст у вас примерно одинаковый.
— О, папа, — воскликнула Мадлен, — как ты замечательно придумал! — Она повернулась к Брэддону. — Папа работал в поместье маркиза. Когда мы бежали из Франции, я была еще совсем маленькой и ничего не помню, но папа много рассказы вал мне об имении в Лимузене и о доме в Париже на рю де Вожирар. Маркиз вел довольно странный образ жизни, редко куда выезжал. Но его супруга была очень красивая и элегантно одевалась.
— А родственники, сэр? — спохватился Брэддон. — Надо иметь в виду, что Лондон кишит французскими эмигрантами. Большей частью это аристократы, и все знают друг друга.
— Насчет этого не беспокойтесь, — ответил Гарнье. — Семью маркиза никто не знает. Он старался не лезть в чужие дела и в свои никого не пускал. Его жена — другое дело. Она довольно часто посещала Париж. Но маркиз с дочерью постоянно находились в поместье.
— Тогда все в порядке, — произнес Брэддон с облегчением. — А с вас, Мадлен, спрос невелик. Вы мало что можете помнить о тех несчастных временах. — Он посмотрел на Гарнье. — Я полагаю, маркиза нет в живых? То есть в Лондоне объявиться он не может?
— Не может, — выдавил Гарнье сквозь стиснутые зубы. Мадлен, казалось, волновало еще что-то.
— А правильно ли это — выдавать себя за дочь маркиза да Фламмариона? — озабоченно спросила она, обращаясь к отцу. — Помните, вы рассказывали, какой элегантной женщиной была маркиза, какая она была красавица. Здесь могут найтись люди, знавшие ее, и стоит им взглянуть на меня, как станет ясно, что у нас с ней нет ничего общего.
Отец и жених, любившие ее каждый по-своему, почти одновременно вскинули брови.
— Маркиза была, наверное, красавица, но и вы не хуже, — воскликнул Брэддон. Искренность тона на оставляла сомнений в том, что именно так он и думает. — А кроме того, дочь не обязательно должна походить на мать. Достаточно взглянуть на мою бедную сестру Маргарет. Мама всегда ворчала, что она на нее не похожа — слишком много веснушек, и слава Богу. Впрочем, это не помешало ей прекрасно выйти замуж. Я имею в виду Маргарет.
После этой сбивчивой речи наступила короткая тишина. Брови Винсента Гарнье опять приняли свое нормальное положение, то есть насупленное.
— У тебя все в порядке, дочка, — проворчал он. — И действительно, почему бы людям не предположить, что ты похожа на отца, маркиза.
— Но им, может быть, известно, как он выглядел, — продолжала настаивать Мадлен. — Я уверена, что он тоже был стройный и элегантный. — Она недовольно оглядела свою пышную фигуру. — На аристократку я совершенно не похожа!
— Ты выглядишь лучше любой из этих фривольных безмозглых светских дур! — рявкнул отец. — И вообще, я не желаю слышать об этом больше ни единого слова.
Мадлен чуть не подпрыгнула от удивления. Отец был человек неразговорчивый, длинных речей не произносил. Но кричал он еще реже.
— Все в порядке, папа, не надо волноваться, — поспешно сказала она и посмотрела на Брэддона.
А он с улыбкой взял ее руку. Его голубые глаза сияли.
— Мадлен, вы мне нравитесь такой, какая есть, и я бы вовсе не хотел видеть вас стройной и элегантной. — В его тоне было что-то, заставившее ее слегка покраснеть.
— Не надо так говорить! При папе!
Но Винсент Гарнье уже отвернулся к своим бухгалтерским книгам, и по его непроницаемому лицу трудно было сказать, слышал он признание Брэддона или нет.
— Ладно, — прохрипел Гарнье, поднимая глаза, — отправляйтесь. — Затем, бросив острый взгляд на Брэддона, добавил: — Перед началом занятий мне хотелось бы познакомиться с леди Софи.
Передайте ей, пожалуйста, мое приглашение, когда она возвратится из свадебного путешествия. Дело в том, что «Морнинг пост», например, изображает ее довольно фривольной.
Брэддон молча поклонился. Оставалось только молиться, что Софи от такого приглашения не придет в ужас. И вообще, поскорее бы «Ларк» возвратился в Лондон.
О том же самом мечтал и лорд Брексби. Провокация, которую замыслил Наполеон со скипетром, подарком английского двора Селиму, требовала нестандартного подхода.
Мать Софи также желала, чтобы дочь поскорее вернулась в Лондон, потому что просто соскучилась, хотя теперь ее захлестнули новые, вернее, хорошо забытые старые переживания. Ей чудилось, что в доме она постоянно натыкается на Джорджа, которого до замужества Софи видела только по вечерам. Да и то не всегда.
Джордж тоже скучал по дочери. Теперь по вечерам он не торопился в клуб, как обычно, потому что, пробив наконец брешь в спальне супруги, старался использовать ее с максимальной эффективностью. В последнее время ему полюбилось склонять свою накрахмаленную маркизу к постельным развлечениям сразу же после ужина. Обнаружив, что Элоиза по-прежнему его любит, он впервые за много лет избавился от одиночества.
Но скорейшего возвращения «Ларка» желали по разным причинам и многие другие. В общем, в Лондоне таких набиралось Изрядное количество.
Вот и сейчас в районе, известном как «Белые монахи», прилизанный, холеный джентльмен с повадками негодяя (для тех, кто в этом разбирается) выразил аналогичное желание.
— Как только Фоукс возвратится, — произнес он, отворачиваясь от свисающей со стропил паутины, — мы вступим с ним в переговоры. Разумеется, осторожно.
У его собеседника на этот счет было другое мнение.
— Будем мы осторожны или нет, — заметил он, — это безразлично. Потому что у Фоукса скипетра нет и, я слышал, не будет. Он получит вещь, только когда прибудет на место. Очень жаль, что так все сложилось. Чертовски жаль.
Месье Фуко (по крайней мере под такой фамилией этот человек был известен в Лондоне) вздохнул. Он не знал, каким образом англичанам стал известен его восхитительный план подменить усыпанный рубинами скипетр, предназначаемый в дар Селиму, на начиненный взрывчаткой, но стенать было бесполезно.
— Хватит об этом, — презрительно сказал он. — Клемпера выгнали, и доступа к скипетру теперь мы не имеем, поэтому следует добиваться цели другими средствами. А цель наша, напомню, полностью скомпрометировать английскую делегацию на коронации Селима.
— Конечно-конечно, — пробурчал Моул (под этой фамилией этот человек был известен среди немногих, кто его знал). — Но все равно ужасно жаль, что все сорвалось. Я все так замечательно подстроил. Клемпер должен был заменить скипетр, и у него бы это наверняка получилось.
Месье Фуко снова вздохнул. Для него это тоже был в известной степени удар, потому что несколько рубинов он намеревался попросту прикарманить. Англичане слишком уж расщедрились, Селиму хватило бы и половины. Ну не половины, так все равно не такого же количества.
— Может быть, мне попробовать поработать с новыми парнями, которых приставили к скипетру? — предложил Моул.
— Невозможно, — ответил Фуко. Его раздражал омерзительный запах в доме этого Моула. Он решил дышать ртом и потому говорил с придыханием. — Ювелиров, которые начинали работать со скипетром, разогнали. Всех до одного. А новые, я в этом уверен, не будут такими сговорчивыми, как наш милейший Клемпер.
— Да, возможно, вы правы, — согласился Моул. — И с чем же мы явимся к Фоуксу, когда он вернется?
— Я представлюсь этому джентльмену как посланник Селима при английском дворе, — ответил Фуко.
— Понятно, — отозвала Моул и затих.
— Когда я вас нанимал, то, отчетливо припоминаю, вы уверяли меня, что говорите по-турецки, — мягко произнес Фуко. Он вытащил из кармана кружевной платок и, не глядя на Моула, начал махать им перед собой.
— Говорю немного, — нерешительно обронил Моул. — Как говорится, впитал с молоком матери.
— Сейчас проверим. Бу маса ми. Переведите, пожалуйста, мой дорогой Моул.
К проверке Моул не был готов. Это выяснилось немедленно.
— По-моему, это что-то вроде стола. Фуко язвительно улыбнулся:
— Понятно. Дальше проверять ваши обширные познания в турецком нет смысла. — Он ненадолго задумался. — В таком случае мы поступим вот как: скажем Фоуксу, что вы не говорите по-английски. Все переговоры буду вести я один, а вы будете лишь присутствовать. Тем более что внешность у вас подходящая. По-турецки я говорю свободно.
Моул кивнул и одернул шерстяные панталоны.
— Завтра я пришлю к вам моего портного, — сказал месье Фуко. — Его зовут Франсуа. — Фуко улыбнулся. — Надеюсь, он не заблудится и благополучно найдет ваш дом.
Моул снова кивнул.
— А вам, милейший Моул, я поручаю следить за городским Домом Патрика Фоукса. Хотелось бы нанести ему визит сразу же после его возвращения. Тем временем вы соберете все необходимые сведения о его домочадцах и всем остальном. Это пригодится на случай, если наши усилия не увенчаются успехом. Тогда начнем искать другие подходы.
— Будет сделано, — буркнул Моул. Его глаза засветились. Такие поручения ему были понятны.
Месье Фуко поднялся и, не подавая Моулу руки и вообще не прощаясь, неторопливой походкой вышел за дверь к ожидающей Карете. На его тонких губах играла иезуитская улыбка.
Глава 17
— Хм-м.
— Я хочу выйти за него замуж, — вмешалась Мадлен. Ей надо ели глупые мужские разговоры о количестве лошадей и номерах графов.
— Чтобы он увез тебя в Америку? — рявкнул отец. — Никогда.
— В таком случае мы останемся в Лондоне, — деловито заявила Мадлен, нисколько не смущаясь. — Мне придется притвориться французской аристократкой. Приятельница Брэддона обещала дать мне уроки этикета. Затем я отправлюсь на бал, где встречу Брэддона. Он влюбится в меня, и мы поженимся. Вот и все!
Гарнье скривил рот. Такая канитель была ему явно не по вкусу.
— А если кто-нибудь разнюхает? — проворчал он, глядя на Брэддона.
— Я женюсь на Мадлен сразу же после знакомства, — ответил тот. — Да я и сейчас готов на ней жениться, какая она есть. И никто в семье запретить мне это не может. А на то, что подумают обо мне в высшем свете, я плевать хотел.
Впервые в глазах Гарнье зажглись искорки симпатии к будущему зятю.
— Ты можешь выдать себя за дочь маркиза де Фламмариона, — нехотя сказал он. — Возраст у вас примерно одинаковый.
— О, папа, — воскликнула Мадлен, — как ты замечательно придумал! — Она повернулась к Брэддону. — Папа работал в поместье маркиза. Когда мы бежали из Франции, я была еще совсем маленькой и ничего не помню, но папа много рассказы вал мне об имении в Лимузене и о доме в Париже на рю де Вожирар. Маркиз вел довольно странный образ жизни, редко куда выезжал. Но его супруга была очень красивая и элегантно одевалась.
— А родственники, сэр? — спохватился Брэддон. — Надо иметь в виду, что Лондон кишит французскими эмигрантами. Большей частью это аристократы, и все знают друг друга.
— Насчет этого не беспокойтесь, — ответил Гарнье. — Семью маркиза никто не знает. Он старался не лезть в чужие дела и в свои никого не пускал. Его жена — другое дело. Она довольно часто посещала Париж. Но маркиз с дочерью постоянно находились в поместье.
— Тогда все в порядке, — произнес Брэддон с облегчением. — А с вас, Мадлен, спрос невелик. Вы мало что можете помнить о тех несчастных временах. — Он посмотрел на Гарнье. — Я полагаю, маркиза нет в живых? То есть в Лондоне объявиться он не может?
— Не может, — выдавил Гарнье сквозь стиснутые зубы. Мадлен, казалось, волновало еще что-то.
— А правильно ли это — выдавать себя за дочь маркиза да Фламмариона? — озабоченно спросила она, обращаясь к отцу. — Помните, вы рассказывали, какой элегантной женщиной была маркиза, какая она была красавица. Здесь могут найтись люди, знавшие ее, и стоит им взглянуть на меня, как станет ясно, что у нас с ней нет ничего общего.
Отец и жених, любившие ее каждый по-своему, почти одновременно вскинули брови.
— Маркиза была, наверное, красавица, но и вы не хуже, — воскликнул Брэддон. Искренность тона на оставляла сомнений в том, что именно так он и думает. — А кроме того, дочь не обязательно должна походить на мать. Достаточно взглянуть на мою бедную сестру Маргарет. Мама всегда ворчала, что она на нее не похожа — слишком много веснушек, и слава Богу. Впрочем, это не помешало ей прекрасно выйти замуж. Я имею в виду Маргарет.
После этой сбивчивой речи наступила короткая тишина. Брови Винсента Гарнье опять приняли свое нормальное положение, то есть насупленное.
— У тебя все в порядке, дочка, — проворчал он. — И действительно, почему бы людям не предположить, что ты похожа на отца, маркиза.
— Но им, может быть, известно, как он выглядел, — продолжала настаивать Мадлен. — Я уверена, что он тоже был стройный и элегантный. — Она недовольно оглядела свою пышную фигуру. — На аристократку я совершенно не похожа!
— Ты выглядишь лучше любой из этих фривольных безмозглых светских дур! — рявкнул отец. — И вообще, я не желаю слышать об этом больше ни единого слова.
Мадлен чуть не подпрыгнула от удивления. Отец был человек неразговорчивый, длинных речей не произносил. Но кричал он еще реже.
— Все в порядке, папа, не надо волноваться, — поспешно сказала она и посмотрела на Брэддона.
А он с улыбкой взял ее руку. Его голубые глаза сияли.
— Мадлен, вы мне нравитесь такой, какая есть, и я бы вовсе не хотел видеть вас стройной и элегантной. — В его тоне было что-то, заставившее ее слегка покраснеть.
— Не надо так говорить! При папе!
Но Винсент Гарнье уже отвернулся к своим бухгалтерским книгам, и по его непроницаемому лицу трудно было сказать, слышал он признание Брэддона или нет.
— Ладно, — прохрипел Гарнье, поднимая глаза, — отправляйтесь. — Затем, бросив острый взгляд на Брэддона, добавил: — Перед началом занятий мне хотелось бы познакомиться с леди Софи.
Передайте ей, пожалуйста, мое приглашение, когда она возвратится из свадебного путешествия. Дело в том, что «Морнинг пост», например, изображает ее довольно фривольной.
Брэддон молча поклонился. Оставалось только молиться, что Софи от такого приглашения не придет в ужас. И вообще, поскорее бы «Ларк» возвратился в Лондон.
О том же самом мечтал и лорд Брексби. Провокация, которую замыслил Наполеон со скипетром, подарком английского двора Селиму, требовала нестандартного подхода.
Мать Софи также желала, чтобы дочь поскорее вернулась в Лондон, потому что просто соскучилась, хотя теперь ее захлестнули новые, вернее, хорошо забытые старые переживания. Ей чудилось, что в доме она постоянно натыкается на Джорджа, которого до замужества Софи видела только по вечерам. Да и то не всегда.
Джордж тоже скучал по дочери. Теперь по вечерам он не торопился в клуб, как обычно, потому что, пробив наконец брешь в спальне супруги, старался использовать ее с максимальной эффективностью. В последнее время ему полюбилось склонять свою накрахмаленную маркизу к постельным развлечениям сразу же после ужина. Обнаружив, что Элоиза по-прежнему его любит, он впервые за много лет избавился от одиночества.
Но скорейшего возвращения «Ларка» желали по разным причинам и многие другие. В общем, в Лондоне таких набиралось Изрядное количество.
Вот и сейчас в районе, известном как «Белые монахи», прилизанный, холеный джентльмен с повадками негодяя (для тех, кто в этом разбирается) выразил аналогичное желание.
— Как только Фоукс возвратится, — произнес он, отворачиваясь от свисающей со стропил паутины, — мы вступим с ним в переговоры. Разумеется, осторожно.
У его собеседника на этот счет было другое мнение.
— Будем мы осторожны или нет, — заметил он, — это безразлично. Потому что у Фоукса скипетра нет и, я слышал, не будет. Он получит вещь, только когда прибудет на место. Очень жаль, что так все сложилось. Чертовски жаль.
Месье Фуко (по крайней мере под такой фамилией этот человек был известен в Лондоне) вздохнул. Он не знал, каким образом англичанам стал известен его восхитительный план подменить усыпанный рубинами скипетр, предназначаемый в дар Селиму, на начиненный взрывчаткой, но стенать было бесполезно.
— Хватит об этом, — презрительно сказал он. — Клемпера выгнали, и доступа к скипетру теперь мы не имеем, поэтому следует добиваться цели другими средствами. А цель наша, напомню, полностью скомпрометировать английскую делегацию на коронации Селима.
— Конечно-конечно, — пробурчал Моул (под этой фамилией этот человек был известен среди немногих, кто его знал). — Но все равно ужасно жаль, что все сорвалось. Я все так замечательно подстроил. Клемпер должен был заменить скипетр, и у него бы это наверняка получилось.
Месье Фуко снова вздохнул. Для него это тоже был в известной степени удар, потому что несколько рубинов он намеревался попросту прикарманить. Англичане слишком уж расщедрились, Селиму хватило бы и половины. Ну не половины, так все равно не такого же количества.
— Может быть, мне попробовать поработать с новыми парнями, которых приставили к скипетру? — предложил Моул.
— Невозможно, — ответил Фуко. Его раздражал омерзительный запах в доме этого Моула. Он решил дышать ртом и потому говорил с придыханием. — Ювелиров, которые начинали работать со скипетром, разогнали. Всех до одного. А новые, я в этом уверен, не будут такими сговорчивыми, как наш милейший Клемпер.
— Да, возможно, вы правы, — согласился Моул. — И с чем же мы явимся к Фоуксу, когда он вернется?
— Я представлюсь этому джентльмену как посланник Селима при английском дворе, — ответил Фуко.
— Понятно, — отозвала Моул и затих.
— Когда я вас нанимал, то, отчетливо припоминаю, вы уверяли меня, что говорите по-турецки, — мягко произнес Фуко. Он вытащил из кармана кружевной платок и, не глядя на Моула, начал махать им перед собой.
— Говорю немного, — нерешительно обронил Моул. — Как говорится, впитал с молоком матери.
— Сейчас проверим. Бу маса ми. Переведите, пожалуйста, мой дорогой Моул.
К проверке Моул не был готов. Это выяснилось немедленно.
— По-моему, это что-то вроде стола. Фуко язвительно улыбнулся:
— Понятно. Дальше проверять ваши обширные познания в турецком нет смысла. — Он ненадолго задумался. — В таком случае мы поступим вот как: скажем Фоуксу, что вы не говорите по-английски. Все переговоры буду вести я один, а вы будете лишь присутствовать. Тем более что внешность у вас подходящая. По-турецки я говорю свободно.
Моул кивнул и одернул шерстяные панталоны.
— Завтра я пришлю к вам моего портного, — сказал месье Фуко. — Его зовут Франсуа. — Фуко улыбнулся. — Надеюсь, он не заблудится и благополучно найдет ваш дом.
Моул снова кивнул.
— А вам, милейший Моул, я поручаю следить за городским Домом Патрика Фоукса. Хотелось бы нанести ему визит сразу же после его возвращения. Тем временем вы соберете все необходимые сведения о его домочадцах и всем остальном. Это пригодится на случай, если наши усилия не увенчаются успехом. Тогда начнем искать другие подходы.
— Будет сделано, — буркнул Моул. Его глаза засветились. Такие поручения ему были понятны.
Месье Фуко поднялся и, не подавая Моулу руки и вообще не прощаясь, неторопливой походкой вышел за дверь к ожидающей Карете. На его тонких губах играла иезуитская улыбка.
Глава 17
Спустя шесть недель поздно вечером в мартовский вторник «Ларк» встал у причала в лондонском порту. Примерно через полчаса на берег в числе прочих сошли достопочтенный Фоукс, подросток-француз и леди Софи. Последняя привлекла особенное внимание портовых грузчиков — некоторые в данный момент слонялись по причалу без дела, — уж больно она была хороша собой. При этом настоящая английская леди.
Однако мысли и намерения у этой леди были совсем не соответствующие. Отплывая на «Ларке» в Уэльс, Софи не собиралась помогать Брэддону, но на обратном пути в ней созрело решение бросить вызов матери. Элоиза гордилась своей светской проницательностью, способностью за десять шагов распознать настоящую леди. И вот сейчас Софи захотелось одурачить ее, а вместе с ней все светское общество, выдав дочь торговца лошадьми за французскую аристократку.
Замужество заставило ее отказаться от изучения иностранных языков. Ну что ж, она займется живописью, как Шарлотта. Это занятие вроде бы светское, приличиями не возбраняется. Но живописью особого рода. Она создаст достоверный портрет французской леди. Чтобы ни один эксперт, включая мать, не смог заподозрить в нем фальшивку. При этом она использует все знания, которые вложила в нее Элоиза. О, если бы мать только знала, на что будут употреблены плоды ее просвещения. Но Софи постарается, чтобы она об этом никогда не узнала.
Правда, здесь существовала одна проблема, не связанная с трудностями обучения Мадлен искусству быть леди. Проблема единственная, но серьезная. Как ко всему этому отнесется Патрик? Порой Софи казалось, что идею оставить светское общество с носом он воспримет с энтузиазмом, потому что любит риск и всегда презирал разнообразные предрассудки аристократии. Но, чем больше Софи над этим размышляла, тем сильнее укреплялась в мысли, что авантюра Брэддона мужу не понравится.
Точку поставил разговор за ужином в их доме, уже после привезла. За столом сидели Патрик, Софи и Генри.
— Я слышала, вы с Брэддоном в школе много проказничали, — неожиданно произнесла Софи.
Патрик поднял глаза. «Ах вот оно что! А мне все хотелось узнать, забыла ли она о существовании Брэддона. Оказывается, нет».
— Кто в школе не проказничал? — отозвался он резче, чем хотел. — Так, дурацкие забавы. — Патрик отправил в рот кусочек цыпленка. — А почему ты спрашиваешь?
— О, просто так, без всякой причины, — весело проговорила Софи. — Вспомнила Брэддона и спросила.
В душе у Патрика заскребли кошки. «Понятно, понятно. Значит, ты все еще думаешь о бывшем женихе».
— А в чем состояли ваши школьные забавы? — спросил Генри. Его глаза вспыхнули интересом.
— Так, ерунда всякая. — Патрик махнул рукой. — Брэддон пытался заморочить голову некоторым учителям, выдавая себя то за одного, то за другого.
Генри это не показалось особенно забавным.
— Вы позволите мне удалиться? — Он встал из-за стола. Мальчик провел в доме Патрика всего несколько дней, но уже пристрастился ходить на конюшню. Успел подружиться с конюхами и после ужина иногда тоже к ним заглядывал. Невзгоды войны начали забываться, и Генри постепенно превращался в нормального двенадцатилетнего подростка. Сегодня, например, помощник конюха обещал ему показать рисунок двухголовой коровы.
— А у Брэддона что-нибудь получалось? — спросила Софи, после того как Генри покинул комнату.
Патрик бросил на нее насмешливый взгляд:
— Ни разу.
— Бедный Брэддон, — вздохнула Софи.
А может быть, это у него такой пунктик, мистифицировать? И стремление выдать будущую жену за французскую аристократку тоже связано с этим? Ясное дело, Патрик в новой проказе Брэддона не захочет принимать никакого участия. А может быть, действительно?.. Патрик говорит, что Брэддону ни разу не удалось никого обмануть. Значит, и этот маскарад тоже провалится?
Патрику не понравилось озабоченное выражение лица Софи. Непостижимо, почему она сохранила какую-то симпатию к этому никчемному оболтусу? Как старый школьный приятель Брэддон в сознании Патрика уже перестал существовать.
— Не понимаю, почему этот презренный лжец вызывает у тебя такое сочувствие?
В тоне Патрика было столько злости, что Софи даже испуганно вздрогнула, немедленно вспомнив рассказ Дэвида Марло о том, что Патрик не терпит лжи.
— Тебе не кажется, что ты слишком строг к нему? Подумаешь, школьные шалости. Тем более ты тоже принимал в них участие.
— Он вообще любит приврать, — многозначительно произнес Патрик.
Софи вопросительно посмотрела на мужа, но он продолжать не стал, борясь с раздражением. Впрочем, для этого существовал единственный и безотказный способ.
Патрик встал, обошел стол и сел на подлокотник кресла Софи. Далее, не произнося ни слова, начал вытаскивать шпильки из ее волос и сбрасывать на ковер. Медово-золотистые локоны Софи начали медленно падать на спину и плечи. К тому времени, когда его чуткие длинные пальцы в последний раз пробежали по ее волосам и плавно двинулись к крючкам платья, Софи уже давно перестала думать о Брэддоне и его проблемах.
И надо же было такому случиться, что первая записка после их приезда пришла именно от графа Слэслоу.
— Какого черта! — прорычал Патрик в стиле типично ревнивого мужа. — Что ему от тебя нужно?
Софи удивленно повернула голову:
— Обыкновенная вежливость, я в этом уверена. Он приглашает меня прокатиться в его карете.
Патрик насупился. С каких это пор Брэддон стал так скрупулезно соблюдать этикет?
— И ты с ним поедешь?
— А почему бы и нет? — Теперь Софи была по-настоящему удивлена. Неужели Патрик настолько собственник? Невероятно. Она обвила руками колени и посмотрела на мужа. — Разве есть причины, по которым я не должна встречаться с Брэддоном? Ты не хочешь меня отпускать?
— Мне это кажется не совсем правильным, — уклончиво проговорил Патрик.
— Но я замужняя женщина, — заметила Софи. — И если проедусь днем в парке с холостяком, в этом нет ничего предосудительного.
— Но ты была с этим холостяком помолвлена, не забывай это.
— Да, но замуж вышла за тебя. — Софи улыбнулась. — Неужели ты думаешь, что между нами что-то было или будет?
Патрик был вынужден признать, что у него совершенно нет никаких оснований подозревать Софи, что она способна нарушить супружескую клятву с Брэддоном или с кем-то еще. Прекрасная Софи чиста как ангел.
— Ладно, — произнес он, понимая, что раунд проигран. — Разумеется, ты можешь видеться с ним когда хочешь. Почему бы тебе не сделать его своим чичисбеем[22]?
— А вот этого не надо, — спокойно возразила Софи. — Разве ты не считаешь, что чичисбей должен уметь связать хотя бы две фразы? — В ее глазах появился озорной блеск, и на душе у Патрика стало немного спокойнее.
Софи направилась к двери. Он с шутливым стоном попытался ее схватить, но она увернулась и, смеясь, выскользнула из гостиной.
Тогда Патрик взял записку Брэддона, которую она оставила на столике. На любовное послание это похоже не было. «Мне нужно вас увидеть. Встречу вас завтра в четыре в ландо». Слово «ландо» было написано с ошибкой.
«Это все глупости, — признался себе Патрик. — Это все… из-за того, что Софи ни разу не сказала, что любит меня. Она, кажется, об этом даже и не думает. А ведь мы провели целых два месяца в любви».
В дверях возникла Софи.
— Кроме того, все мои чичисбеи обязательно должны говорить по-французски! — произнесла она кокетливо и одновременно с вызовом. Ее глаза смотерли на Патрика с многозначительным намеком. И он уже направился к ней, испытывая необыкновенную радость от сознания, что может довести жену до экстаза, только прошептав несколько слов хрипло по-французски. Неожиданно ее улыбка растаяла.
— Патрик, ты прочитал адресованную мне записку?
Он только сейчас осознал, что все еще держит в руке эту злополучную записку Брэддона, и тут же уронил на пол, как будто она жгла пальцы.
— Он пишет, что ему нужно тебя увидеть. Что это означает?
Софи выпрямилась.
— Это не любовное свидание. А раз так, то все остальное не твое дело.
Патрик поджал губы. Он, конечно, виноват, что прочел адресованную Софи записку, и потому его тон был более резким, чем требовалось.
— Черт возьми, это мое дело! Ты мне не кто-нибудь, а жена, и твоя репутация — это мое дело.
— Ты считаешь, что если я проедусь с Брэддоном в его карете, то моя репутация пострадает?
— Возможно, — вырвалось у Патрика. — Она и без того оставляет желать лучшего. А теперь, когда ты замужем, все, конечно, ожидают, что ты станешь водить меня за нос!
— Водить тебя за нос, — повторила Софи, делая паузу после каждого слова. — Значит, по-твоему, в обществе меня считают настолько порочной, что…
— Да не твоя репутация меня на самом деле заботит, — прервал ее Патрик, давая задний ход. — Мне не ясны намерения Брэддона. Я просто не могу придумать ничего, кроме самого очевидного.
— Спрашивается, какие такие дела могут быть у повесы с молодой замужней женщиной?
— Тебе, конечно, лучше знать, — проговорила Софи с плохо скрываемым раздражением. — Рыбак рыбака видит издалека. И все же должна заметить: Брэддон не имел никаких намерений соблазнить меня в тот короткий период, когда был моим женихом. Это, по-видимому, доказывать не надо. Так почему же, спрашивается, у него могут возникнуть подобные намерения сейчас?
— У него вообще не все дома, — в сердцах сказал Патрик, расстраиваясь, что не в состоянии найти подходящего аргумента. — С чего это он вдруг запрыгал вокруг тебя, с какой целью.
Впрочем, я его знаю давно. Эта скотина не прочь половить рыбку в чужом пруду.
— Что за вульгарность, — отозвалась Софи ледяным тоном. — Но если уж пошел разговор начистоту, то позволь мне заметить, что именно ты изволил половить рыбку в его пруду.
— Поэтому меня и интересует, какие у вас могут быть с Брэддоном дела! — воскликнул Патрик, полностью потеряв самообладание. — Тебя, возможно, он и не намеревался тогда соблазнить, но ты… ты… О тебе такого сказать нельзя. Верно?
Софи охнула:
— Я не понимаю, о чем ты говоришь!
— О чем? — яростно выпалил Патрик. — Брэддон рассказал мне, как ты уговаривала его сбежать, объясняя это тем, что безумно в него влюблена. Выходит, тебе просто не повезло, что в спальню забрался я, а не он.
Ее охватила настоящая ярость.
— Ты! Ты осмеливаешься обвинять меня в том, что я тебя соблазнила? Ты? Которого весь Лондон знает как записного повесу? Ты… — она замолкла, пытаясь подобрать нужное слово, — который соблазнил невесту своего приятеля? Ты… ты… считаешь, что я собиралась отдаться Брэддону? Как тебе не стыдно! Я решила разорвать с ним помолвку, и ты это прекрасно знаешь! И долго ты копил это в себе, чтобы сейчас вот так выложить?
— Леди просто так не станет приглашать джентльмена к себе в спальню. А когда я приблизился к твоей постели, ты почти не сопротивлялась.
Все горло у Софи горело огнем.
— Неправда! — Она готова была заплакать. — Я сопротивлялась! И отталкивала тебя до тех пор, пока ты не снял капюшон.
— Значит, ты пытаешься мне сказать, что сдалась только потому, что в этом плаще был я?
— Да.
— И ты думаешь, я поверю, что ты вышла за меня по любви? — насмешливо спросил Патрик, идя к ней. — Интересно, верно? Вначале ты отклонила мое предложение, а затем умоляла, буквально умоляла этого идиота сбежать с тобой.
— Я этого не говорила!
Патрик вскинул брови.
— Чего ты не говорила?
— Я не говорила, что вышла за тебя по любви.
Теперь он, находясь на расстоянии вытянутой руки, увидел навернувшиеся на ее глаза слезы, и весь гнев тут же растаял.
— Если не по любви, тогда почему же? — Вопрос прозвучал мягко. Можно было подумать, что он обращается к самому себе.
Софи с трудом взяла себя в руки. Помогло то, что ей сотни раз, а может быть, тысячи доводилось наблюдать ссоры родителей.
— В любом случае вступать в какие-либо отношения с графом Слэслоу я не собиралась, — проговорила она отчетливо и очень медленно.
— Понимаю, — сказал Патрик. Он уже перестал понимать, из-за чего вышел весь этот спор.
— И уж тем более соблазнять его, если бы в моей спальне появился не ты, а он, — добавила Софи.
— Допустим.
— И вот еще что, — продолжала она с каменным выражением лица. — Не важно, по какой причине я вышла за тебя замуж, но интересоваться объектами твоей страсти я никогда не стану. И никогда, слышишь, никогда не буду читать твою корреспонденцию. Поэтому не намерена поощрять тебя, чтобы ты читал мою.
— Прекрасно. Ты не задаешь мне никаких вопросов, а я тебе. Замечательный брак, не правда ли, дорогая? — Последнее слово Патрик произнес с горьким сарказмом.
С бледным как полотно лицом Софи развернулась и вышла из комнаты, оставив мужа наедине с его яростью.
— К черту, к черту, к черту, — подавленно бормотал Патрик. Одна мысль о том, что она может вступить в какие-то отношения с Брэддоном или кем-то другим, делала его безумным.
Успокоился он только спустя полчаса. Правда, вспоминая подробности разговора, то и дело продолжал морщиться, как от зубной боли. Но Софи никогда не заведет любовника — это единственное, что его утешало. Как бы там ни было, в ее моральной чистоте он не сомневался.
Патрик подумал и решил, что ему следует уехать до позднего вечера. Если прибыть слишком рано, она может подумать, что он за ней следит. А этого ему очень не хотелось. Можно отправиться в свою контору в доках Вест-Индской компании. Управляющий Генри Форест в записках умолял его приехать немедленно после прибытия «Парка».
Однако наемный экипаж Патрик направил в министерство внутренних дел. Брексби также настойчиво приглашал его к себе сразу же по возвращении из Уэльса.
К сожалению, после разговора с министром настроение Патрика не улучшилось. Лорд Брексби стоически воспринял отчет об инспектировании строительства береговых укреплений. Собственно, ничего другого он и не ожидал.
— Милорд, мы вам весьма признательны, — церемонно произнес министр внутренних дел. — Вы выполнили задание компетентно и своевременно.
Патрик поклонился:
— В таком случае я могу быть свободным?
— Нет-нет. — В первый раз на памяти Патрика лорд Брексби (такой собранный и уверенный в себе) выглядел почти встревоженным. — Нам следует еще обсудить… хм, подарок Селиму. — Он сделал многозначительную паузу.
— Вот как? — вежливо отозвался Патрик.
Ему вдруг захотелось приехать домой до того, как Софи отправится с Брэддоном, чтобы пригласить его вечером на ужин. Пусть она поймет, что ему совершенно безразлично, с кем она проводит время.
— Здесь возникли некоторые сложности. — Брексби по-прежнему не хотел посвящать Фоукса в планы Наполеона подменить скипетр. — У нас появились сведения, что скипетр пытаются похитить, поэтому приходится принимать соответствующие меры. Короче, вы его получите непосредственно в Константинополе за несколько часов до коронации.
— Вы считаете, что кража — это серьезно? Брексби кивнул:
— Абсолютно.
Однако мысли и намерения у этой леди были совсем не соответствующие. Отплывая на «Ларке» в Уэльс, Софи не собиралась помогать Брэддону, но на обратном пути в ней созрело решение бросить вызов матери. Элоиза гордилась своей светской проницательностью, способностью за десять шагов распознать настоящую леди. И вот сейчас Софи захотелось одурачить ее, а вместе с ней все светское общество, выдав дочь торговца лошадьми за французскую аристократку.
Замужество заставило ее отказаться от изучения иностранных языков. Ну что ж, она займется живописью, как Шарлотта. Это занятие вроде бы светское, приличиями не возбраняется. Но живописью особого рода. Она создаст достоверный портрет французской леди. Чтобы ни один эксперт, включая мать, не смог заподозрить в нем фальшивку. При этом она использует все знания, которые вложила в нее Элоиза. О, если бы мать только знала, на что будут употреблены плоды ее просвещения. Но Софи постарается, чтобы она об этом никогда не узнала.
Правда, здесь существовала одна проблема, не связанная с трудностями обучения Мадлен искусству быть леди. Проблема единственная, но серьезная. Как ко всему этому отнесется Патрик? Порой Софи казалось, что идею оставить светское общество с носом он воспримет с энтузиазмом, потому что любит риск и всегда презирал разнообразные предрассудки аристократии. Но, чем больше Софи над этим размышляла, тем сильнее укреплялась в мысли, что авантюра Брэддона мужу не понравится.
Точку поставил разговор за ужином в их доме, уже после привезла. За столом сидели Патрик, Софи и Генри.
— Я слышала, вы с Брэддоном в школе много проказничали, — неожиданно произнесла Софи.
Патрик поднял глаза. «Ах вот оно что! А мне все хотелось узнать, забыла ли она о существовании Брэддона. Оказывается, нет».
— Кто в школе не проказничал? — отозвался он резче, чем хотел. — Так, дурацкие забавы. — Патрик отправил в рот кусочек цыпленка. — А почему ты спрашиваешь?
— О, просто так, без всякой причины, — весело проговорила Софи. — Вспомнила Брэддона и спросила.
В душе у Патрика заскребли кошки. «Понятно, понятно. Значит, ты все еще думаешь о бывшем женихе».
— А в чем состояли ваши школьные забавы? — спросил Генри. Его глаза вспыхнули интересом.
— Так, ерунда всякая. — Патрик махнул рукой. — Брэддон пытался заморочить голову некоторым учителям, выдавая себя то за одного, то за другого.
Генри это не показалось особенно забавным.
— Вы позволите мне удалиться? — Он встал из-за стола. Мальчик провел в доме Патрика всего несколько дней, но уже пристрастился ходить на конюшню. Успел подружиться с конюхами и после ужина иногда тоже к ним заглядывал. Невзгоды войны начали забываться, и Генри постепенно превращался в нормального двенадцатилетнего подростка. Сегодня, например, помощник конюха обещал ему показать рисунок двухголовой коровы.
— А у Брэддона что-нибудь получалось? — спросила Софи, после того как Генри покинул комнату.
Патрик бросил на нее насмешливый взгляд:
— Ни разу.
— Бедный Брэддон, — вздохнула Софи.
А может быть, это у него такой пунктик, мистифицировать? И стремление выдать будущую жену за французскую аристократку тоже связано с этим? Ясное дело, Патрик в новой проказе Брэддона не захочет принимать никакого участия. А может быть, действительно?.. Патрик говорит, что Брэддону ни разу не удалось никого обмануть. Значит, и этот маскарад тоже провалится?
Патрику не понравилось озабоченное выражение лица Софи. Непостижимо, почему она сохранила какую-то симпатию к этому никчемному оболтусу? Как старый школьный приятель Брэддон в сознании Патрика уже перестал существовать.
— Не понимаю, почему этот презренный лжец вызывает у тебя такое сочувствие?
В тоне Патрика было столько злости, что Софи даже испуганно вздрогнула, немедленно вспомнив рассказ Дэвида Марло о том, что Патрик не терпит лжи.
— Тебе не кажется, что ты слишком строг к нему? Подумаешь, школьные шалости. Тем более ты тоже принимал в них участие.
— Он вообще любит приврать, — многозначительно произнес Патрик.
Софи вопросительно посмотрела на мужа, но он продолжать не стал, борясь с раздражением. Впрочем, для этого существовал единственный и безотказный способ.
Патрик встал, обошел стол и сел на подлокотник кресла Софи. Далее, не произнося ни слова, начал вытаскивать шпильки из ее волос и сбрасывать на ковер. Медово-золотистые локоны Софи начали медленно падать на спину и плечи. К тому времени, когда его чуткие длинные пальцы в последний раз пробежали по ее волосам и плавно двинулись к крючкам платья, Софи уже давно перестала думать о Брэддоне и его проблемах.
И надо же было такому случиться, что первая записка после их приезда пришла именно от графа Слэслоу.
— Какого черта! — прорычал Патрик в стиле типично ревнивого мужа. — Что ему от тебя нужно?
Софи удивленно повернула голову:
— Обыкновенная вежливость, я в этом уверена. Он приглашает меня прокатиться в его карете.
Патрик насупился. С каких это пор Брэддон стал так скрупулезно соблюдать этикет?
— И ты с ним поедешь?
— А почему бы и нет? — Теперь Софи была по-настоящему удивлена. Неужели Патрик настолько собственник? Невероятно. Она обвила руками колени и посмотрела на мужа. — Разве есть причины, по которым я не должна встречаться с Брэддоном? Ты не хочешь меня отпускать?
— Мне это кажется не совсем правильным, — уклончиво проговорил Патрик.
— Но я замужняя женщина, — заметила Софи. — И если проедусь днем в парке с холостяком, в этом нет ничего предосудительного.
— Но ты была с этим холостяком помолвлена, не забывай это.
— Да, но замуж вышла за тебя. — Софи улыбнулась. — Неужели ты думаешь, что между нами что-то было или будет?
Патрик был вынужден признать, что у него совершенно нет никаких оснований подозревать Софи, что она способна нарушить супружескую клятву с Брэддоном или с кем-то еще. Прекрасная Софи чиста как ангел.
— Ладно, — произнес он, понимая, что раунд проигран. — Разумеется, ты можешь видеться с ним когда хочешь. Почему бы тебе не сделать его своим чичисбеем[22]?
— А вот этого не надо, — спокойно возразила Софи. — Разве ты не считаешь, что чичисбей должен уметь связать хотя бы две фразы? — В ее глазах появился озорной блеск, и на душе у Патрика стало немного спокойнее.
Софи направилась к двери. Он с шутливым стоном попытался ее схватить, но она увернулась и, смеясь, выскользнула из гостиной.
Тогда Патрик взял записку Брэддона, которую она оставила на столике. На любовное послание это похоже не было. «Мне нужно вас увидеть. Встречу вас завтра в четыре в ландо». Слово «ландо» было написано с ошибкой.
«Это все глупости, — признался себе Патрик. — Это все… из-за того, что Софи ни разу не сказала, что любит меня. Она, кажется, об этом даже и не думает. А ведь мы провели целых два месяца в любви».
В дверях возникла Софи.
— Кроме того, все мои чичисбеи обязательно должны говорить по-французски! — произнесла она кокетливо и одновременно с вызовом. Ее глаза смотерли на Патрика с многозначительным намеком. И он уже направился к ней, испытывая необыкновенную радость от сознания, что может довести жену до экстаза, только прошептав несколько слов хрипло по-французски. Неожиданно ее улыбка растаяла.
— Патрик, ты прочитал адресованную мне записку?
Он только сейчас осознал, что все еще держит в руке эту злополучную записку Брэддона, и тут же уронил на пол, как будто она жгла пальцы.
— Он пишет, что ему нужно тебя увидеть. Что это означает?
Софи выпрямилась.
— Это не любовное свидание. А раз так, то все остальное не твое дело.
Патрик поджал губы. Он, конечно, виноват, что прочел адресованную Софи записку, и потому его тон был более резким, чем требовалось.
— Черт возьми, это мое дело! Ты мне не кто-нибудь, а жена, и твоя репутация — это мое дело.
— Ты считаешь, что если я проедусь с Брэддоном в его карете, то моя репутация пострадает?
— Возможно, — вырвалось у Патрика. — Она и без того оставляет желать лучшего. А теперь, когда ты замужем, все, конечно, ожидают, что ты станешь водить меня за нос!
— Водить тебя за нос, — повторила Софи, делая паузу после каждого слова. — Значит, по-твоему, в обществе меня считают настолько порочной, что…
— Да не твоя репутация меня на самом деле заботит, — прервал ее Патрик, давая задний ход. — Мне не ясны намерения Брэддона. Я просто не могу придумать ничего, кроме самого очевидного.
— Спрашивается, какие такие дела могут быть у повесы с молодой замужней женщиной?
— Тебе, конечно, лучше знать, — проговорила Софи с плохо скрываемым раздражением. — Рыбак рыбака видит издалека. И все же должна заметить: Брэддон не имел никаких намерений соблазнить меня в тот короткий период, когда был моим женихом. Это, по-видимому, доказывать не надо. Так почему же, спрашивается, у него могут возникнуть подобные намерения сейчас?
— У него вообще не все дома, — в сердцах сказал Патрик, расстраиваясь, что не в состоянии найти подходящего аргумента. — С чего это он вдруг запрыгал вокруг тебя, с какой целью.
Впрочем, я его знаю давно. Эта скотина не прочь половить рыбку в чужом пруду.
— Что за вульгарность, — отозвалась Софи ледяным тоном. — Но если уж пошел разговор начистоту, то позволь мне заметить, что именно ты изволил половить рыбку в его пруду.
— Поэтому меня и интересует, какие у вас могут быть с Брэддоном дела! — воскликнул Патрик, полностью потеряв самообладание. — Тебя, возможно, он и не намеревался тогда соблазнить, но ты… ты… О тебе такого сказать нельзя. Верно?
Софи охнула:
— Я не понимаю, о чем ты говоришь!
— О чем? — яростно выпалил Патрик. — Брэддон рассказал мне, как ты уговаривала его сбежать, объясняя это тем, что безумно в него влюблена. Выходит, тебе просто не повезло, что в спальню забрался я, а не он.
Ее охватила настоящая ярость.
— Ты! Ты осмеливаешься обвинять меня в том, что я тебя соблазнила? Ты? Которого весь Лондон знает как записного повесу? Ты… — она замолкла, пытаясь подобрать нужное слово, — который соблазнил невесту своего приятеля? Ты… ты… считаешь, что я собиралась отдаться Брэддону? Как тебе не стыдно! Я решила разорвать с ним помолвку, и ты это прекрасно знаешь! И долго ты копил это в себе, чтобы сейчас вот так выложить?
— Леди просто так не станет приглашать джентльмена к себе в спальню. А когда я приблизился к твоей постели, ты почти не сопротивлялась.
Все горло у Софи горело огнем.
— Неправда! — Она готова была заплакать. — Я сопротивлялась! И отталкивала тебя до тех пор, пока ты не снял капюшон.
— Значит, ты пытаешься мне сказать, что сдалась только потому, что в этом плаще был я?
— Да.
— И ты думаешь, я поверю, что ты вышла за меня по любви? — насмешливо спросил Патрик, идя к ней. — Интересно, верно? Вначале ты отклонила мое предложение, а затем умоляла, буквально умоляла этого идиота сбежать с тобой.
— Я этого не говорила!
Патрик вскинул брови.
— Чего ты не говорила?
— Я не говорила, что вышла за тебя по любви.
Теперь он, находясь на расстоянии вытянутой руки, увидел навернувшиеся на ее глаза слезы, и весь гнев тут же растаял.
— Если не по любви, тогда почему же? — Вопрос прозвучал мягко. Можно было подумать, что он обращается к самому себе.
Софи с трудом взяла себя в руки. Помогло то, что ей сотни раз, а может быть, тысячи доводилось наблюдать ссоры родителей.
— В любом случае вступать в какие-либо отношения с графом Слэслоу я не собиралась, — проговорила она отчетливо и очень медленно.
— Понимаю, — сказал Патрик. Он уже перестал понимать, из-за чего вышел весь этот спор.
— И уж тем более соблазнять его, если бы в моей спальне появился не ты, а он, — добавила Софи.
— Допустим.
— И вот еще что, — продолжала она с каменным выражением лица. — Не важно, по какой причине я вышла за тебя замуж, но интересоваться объектами твоей страсти я никогда не стану. И никогда, слышишь, никогда не буду читать твою корреспонденцию. Поэтому не намерена поощрять тебя, чтобы ты читал мою.
— Прекрасно. Ты не задаешь мне никаких вопросов, а я тебе. Замечательный брак, не правда ли, дорогая? — Последнее слово Патрик произнес с горьким сарказмом.
С бледным как полотно лицом Софи развернулась и вышла из комнаты, оставив мужа наедине с его яростью.
— К черту, к черту, к черту, — подавленно бормотал Патрик. Одна мысль о том, что она может вступить в какие-то отношения с Брэддоном или кем-то другим, делала его безумным.
Успокоился он только спустя полчаса. Правда, вспоминая подробности разговора, то и дело продолжал морщиться, как от зубной боли. Но Софи никогда не заведет любовника — это единственное, что его утешало. Как бы там ни было, в ее моральной чистоте он не сомневался.
Патрик подумал и решил, что ему следует уехать до позднего вечера. Если прибыть слишком рано, она может подумать, что он за ней следит. А этого ему очень не хотелось. Можно отправиться в свою контору в доках Вест-Индской компании. Управляющий Генри Форест в записках умолял его приехать немедленно после прибытия «Парка».
Однако наемный экипаж Патрик направил в министерство внутренних дел. Брексби также настойчиво приглашал его к себе сразу же по возвращении из Уэльса.
К сожалению, после разговора с министром настроение Патрика не улучшилось. Лорд Брексби стоически воспринял отчет об инспектировании строительства береговых укреплений. Собственно, ничего другого он и не ожидал.
— Милорд, мы вам весьма признательны, — церемонно произнес министр внутренних дел. — Вы выполнили задание компетентно и своевременно.
Патрик поклонился:
— В таком случае я могу быть свободным?
— Нет-нет. — В первый раз на памяти Патрика лорд Брексби (такой собранный и уверенный в себе) выглядел почти встревоженным. — Нам следует еще обсудить… хм, подарок Селиму. — Он сделал многозначительную паузу.
— Вот как? — вежливо отозвался Патрик.
Ему вдруг захотелось приехать домой до того, как Софи отправится с Брэддоном, чтобы пригласить его вечером на ужин. Пусть она поймет, что ему совершенно безразлично, с кем она проводит время.
— Здесь возникли некоторые сложности. — Брексби по-прежнему не хотел посвящать Фоукса в планы Наполеона подменить скипетр. — У нас появились сведения, что скипетр пытаются похитить, поэтому приходится принимать соответствующие меры. Короче, вы его получите непосредственно в Константинополе за несколько часов до коронации.
— Вы считаете, что кража — это серьезно? Брексби кивнул:
— Абсолютно.