Страница:
— И знаете, — возбужденно продолжал Брэддон, — мне кажется, Софи Йорк для меня как раз то, что надо. У нее есть характер, это сразу чувствуется. Вполне возможно, что ей удастся держать мою мать на расстоянии. А если они поссорятся — это было бы самое лучшее, — то мать вообще перестанет посещать наш дом.
Он сиял, как человек, который узнал, что ему уготовано место в раю.
— Но тебе еще придется поладить с ее матерью, — медленно проговорил Патрик.
Лично ему ревнительница нравов, маркиза Бранденбург, даже чем-то нравилась, но Брэддону она скорее всего придется не по душе.
Брэддон пожал плечами:
— Часто видеться с ней я не собираюсь. Что касается Мадлен, то я думаю купить ей дом в Мейфере. Как ты считаешь?
Патрик почувствовал, как внутри опять что-то зашевелилось.
— Этого нельзя делать, — заметил он. — Ты сам живешь в Мейфере. Лучше купи мисс Гарнье дом где-нибудь на берегу пролива.
— Нет. — Брэддон упрямо выпятил массивную челюсть. Сердце Патрика екнуло. Такое выражение лица у Брэддона появлялось всякий раз, когда он намеревался сделать что-то в высшей степени идиотское.
— Я не собираюсь стесняться Мадлен и хочу, чтобы она была — рядом.
— Дело вовсе не в твоем стеснении, — подал голос Алекс. — Просто следовало бы пощадить чувства жены. Ты что, хочешь, чтобы леди Софи, став графиней, каждую неделю сталкивалась на улице с твоей любовницей?
— Так ведь именно поэтому я и выбрал Софи Йорк, — торжествующе произнес Брэддон. — Она, я думаю, повидала всякого, и то, о чем ты говоришь, тревожить ее вовсе не будет. И вообще со временем я намерен их познакомить.
Патрик удивленно посмотрел на Брэддона. Школьный приятель, видимо, потерял рассудок. Чем же еще можно было объяснить всю эту чушь — жениться на Софи и тут же заводить любовницу!
А Софи! Что будет с ней, когда муж, которого она выбрала, безмозглый тупица, будет прогуливаться по парку с любовницей?
При этой мысли в груди у Патрика заныло. Он бросил вопросительный взгляд на брата.
— Весь этот год, а может, и больше мне довольно часто доводилось встречаться с Софи Йорк, — сказал Алекс. — Ты ведь знаешь, она близкая подруга моей жены. Так вот, я бы не сказал, что она такая уж опытная. Напротив, для девушки, которая вращается в свете уже два года, леди Софи необыкновенно наивна.
— Допустим даже, что она наивна, — заметил Брэддон, — хотя я в этом сомневаюсь. Ты бы послушал, что говорят о ней в Лондоне. Да она, наверное, целовалась почти со всеми джентльменами.
— Но мне это безразлично. Пусть в чем-то она будет наивна, но, что касается вопросов брака, здесь ей знакомо все. Это определенно. Вы только посмотрите на ее отца! Думаете, она не ведает о его похождениях? — Брэддон надул губы. — Но я вовсе не намерен вести себя, как ее отец. Мадлен не из таких, она не захочет никаких выходов в свет. Так что скандалов я не предвижу. Жизнь мы будем вести тихую, домашнюю. Я буду осторожен, смущать Софи не собираюсь и требовать от нее слишком много тоже не буду. Надеюсь, мы станем друзьями. Главное, поскорее завести наследника. Вдруг нам повезет, и она с первого же захода родит близнецов. Тогда нам вообще больше не о чем беспокоиться. Вряд ли у нее появится особое желание рожать — ведь это так портит фигуру. Ну как, хороший у меня план? — Брэддон почти, умоляюще посмотрел на Патрика.
Тот не отозвался, продолжая напряженно молчать. Брэддон подождал несколько секунд и обиженно надул губы:
— Ты прямо как собака на сене! Честное слово, сидишь, как собака на этом чертовом сене! Надоела Арабелла, так ты взял, черт возьми, и ушел. Оставил ее, даже не попрощавшись. И шесть дней от тебя не было ни слуху ни духу. Целых шесть дней! Ну и в чем Дело? Тогда тебе было на это наплевать, так почему же ты разозлился сейчас, когда я се оставил?
— Ты совершенно прав, — рявкнул Патрик. — Мне никакого Дела нет до того, оставил ты Арабеллу или нет! Арабелла тут ни при чем. — Слова гулко отдавались в пустом танцевальном зале.
Патрик весь кипел от бешенства.
Брэддон вскочил на ноги и возбужденно заходил туда-сюда.
— Так почему же ты тогда злишься? Сам же сказал, что о Мадлен ничего не слышал. Ну станет она моей любовницей, тебе-то что?
Ощущая на себе внимательный взгляд брата, Патрик прикрыл глаза.
— Мне совсем небезразлично, — произнес он, тщательно подбирая слова, — как ты будешь относиться к леди Софи Йорк.
— Я же говорю, — взорвался Брэддон, выпучив глаза от гнева, — что ты как собака на сене! Насколько я знаю, предложения ты ей не делал. Только потискал в пустой гостиной на балу у герцога Камберленда, а затем решил, что для тебя она недостаточно хороша! Но я не такой требовательный, как ты, Патрик Фоукс. Мне Софи вполне подходит.
«При чрезвычайных обстоятельствах даже на дурацкой физиономии Брэддона может появиться выражение некоторого достоинства», — весело подумал Алекс.
Патрик тоже вскочил на ноги.
— Слушай ты, идиот! — выкрикнул он. — Я делал ей предложение. Понимаешь, осел, делал!
Несколько секунд все молчали. Брэддон покусывал нижнюю губу, недоуменно посматривая на Патрика из-под полуприкрытых век. Алекс решил, что эта поза еще больше усиливала его сходство с бульдогом.
— Ты делал ей предложение? Ты? И она тебя отвергла? Тебя? Неожиданно Патрик улыбнулся. Разве можно злиться на такого болвана, как Брэддон? Он снова сел в кресло.
— Это правда. Уже на следующее утро после инцидента на балу у Камберлендов я был у их парадного входа. Перед этим чуть принял бренди для храбрости. С отцом вопрос мы уладили очень быстро. А вот с ней ничего не получилось.
Патрик вспомнил большие удивленные глаза Софи. Его прихода она не ожидала, это было ясно. Что, разумеется, не делало чести его репутации. На его предложение выйти замуж она ответила категорическим отказом. Почему она так поступила? Патрику даже предположений строить не хотелось.
Брэддон был буквально ошеломлен.
— Я не могу в это поверить. Меня… меня, Брэддона Четвина, предпочла девушка, на которую положил глаз один из братьев Фоукс! И конечно, Арабелла тут не в счет. Помнишь? — Он повернулся к улыбающемуся Алексу. — Помнишь, когда ты вернулся из Италии, я рассказал тебе, что собираюсь сделать предложение самой красивой девушке в Лондоне? Так, черт побери, двух недель не прошло, как ты с ней обручился.
Алекс засмеялся и шутливо поклонился.
— Ты мне тогда очень помог, Брэддон. Я этого никогда не забуду.
— Значит, Софи Йорк отказала тебе и согласилась выйти за меня? — спросил Брэддон, обращаясь к Патрику.
Тот усмехнулся. Ему показалось, что Брэддон сейчас запляшет от радости.
Алекс поднялся.
— Джентльмены, беседа наша невероятно захватывающая, но, к сожалению, мне пора домой.
— Чего это ты так заторопился? — спросил Патрик. Алекс улыбнулся:
— Когда я слишком задерживаюсь, Шарлотта начинает беспокоиться. К тому же ночью приходится вставать к Саре.
— Очень странно, — сказал Брэддон. — Алекс, зачем ты позволил жене самой кормить ребенка? Так не принято. — Он выпятил нижнюю губу, верный признак глубокой задумчивости. — Ручаюсь вам, этим Мадлен у меня заниматься никогда не будет.
— Неужели трудно найти хорошую кормилицу? Я не хочу, чтобы она превращалась в дойную корову.
— Намек на то, что моя жена корова, я предпочту пропустить мимо ушей. — Алекс посмотрел на Патрика. — Встретимся завтра за ужином?
— Конечно, он придет, — влез Брэддон. — Ведь он мой шафер. А ужин этот в честь моей помолвки!
Патрик пожал плечами:
— Приду, пожалуй. Давно не видел твоих детишек.
— Алекс, — вдруг встревожился Брэддон, — а не может случиться так, что Софи возьмет пример с твоей жены и ей тоже захочется самой ухаживать за своим ребенком? Потому что я этого не допущу. В моем доме такого не будет. Ни за что.
Алекс бросил на брата предупреждающий взгляд. Было ясно, что гнев уже прожег в спине Патрика дырку. Но тот смолчал, только поджал губы, мысленно повторяя про себя: «Какое мне дело до того, что говорит этот кретин о Софи Йорк, — я к ней не имею абсолютно никакого отношения».
— Ладно. — Брэддон озорно одернул расшитый сюртук. — Патрик, ты не хочешь как-нибудь зайти и поздороваться с Арабеллой? Уверен, ей будет приятно с тобой увидеться. Она сейчас играет Джульетту в «Дорсет-Гарденз». Хорошо играет, хотя сама на Джульетту совсем не похожа, в том смысле, что умирать из-за любви не станет. Знаешь, когда я порвал с ней, она прислала мне письмо. Ну там были разные глупости насчет того, другого, но главное — она пишет, что, мол, раз моя страсть угасла, то она желала бы иметь что-нибудь на память. Короче, Белла хочет, чтобы я подарил ей дом. Вот хитрая лиса!
Патрик шагал впереди. Они двигались к выходу.
— И что ты? — бросил он через плечо.
Поскольку Брэддон медлил с ответом, Патрик остановился и подождал, пока тот с ним поравняется, а затем зашагал рядом.
— Для тебя это трудно? Давай сделаем так. Когда она найдет подходящий дом, скажи мне. Я заплачу половину.
Виконт и виконтесса Дьюлэнд уже давно мирно спали в своих постелях, так что спокойной ночи им пожелал только дворецкий. У него были такие усталые глаза!
— Я и сам вполне могу выложить денежки, — обиделся Брэддон.
— Во-первых, у меня денег гораздо больше, — возразил Патрик, — а во-вторых, мне бы хотелось внести за дом Арабеллы свою долю.
Брэддон посмотрел на приятеля без зависти, но с любопытством.
— Значит, ты действительно возвратился из Индии богатым, как набоб?
Патрик отбросил волосы с лица и пожал плечами:
— Дело в том, что отец послал меня на Восток одного. А там без Алекса была такая скука, ну просто невозможная. Надо было чем-то заняться. В общем, все как-то само собой получилось.
Действительно, примерно так оно и было. Патрику неожиданно понравилось вести переговоры, заключать сделки на экспорт-импорт и все такое прочее. У него обнаружились к этому способности.
Он получал удовольствие, даже составляя маршруты морских торговых судов, трюмы которых были набиты экзотическими товарами. Среди них были павлиньи перья, золоченые клетки с диковинными птицами, тончайший ворсовый шелк, настолько нежный, что рвался, стоило по нему провести ногтем, и многое другое. Он сильно рисковал, но и прибыль получал немалую. В данный момент его состояние могло сравниться только с состоянием брата и еще нескольких крупных коммерсантов. Все прочие лондонские джентльмены вроде Брэддона, финансовые амбиции которых ограничивались выездкой лошадей для очередных скачек в Аскоте, постепенно отходили на задний план.
Алекс влез в карету, приветливо помахал друзьям рукой и отбыл. Брэддон еще раз попытался уговорить Патрика посетить «Дорсет-Гарденз», но безуспешно. В конце концов ему пришлось ехать туда одному. А Патрик, поразмышляв несколько минут, неожиданно махнул своему кучеру, чтобы тот уезжал, а сам остался на пустынной улице, наблюдая, как экипаж заворачивает за угол.
Пошел мелкий дождик. В воздухе явственно ощущался острый смрад, в котором доминировал запах конского навоза, смешанный с другими, тоже отнюдь не приятными ароматами. Патрик накинул плащ и зашагал по улице. Усталые мускулы постепенно начали расслабляться, в животе рассосался узел, о существовании которого он даже не подозревал. Голове тоже полегчало.
В зарубежных путешествиях ему довелось немало побродить пешком. Например, по нагретым дневным солнцем безветренным улочкам района Вампао-Рич в Кантоне. Он любовался изящными арками Багдада, много странствовал пешком по уединенным горным деревушкам Тибета. Именно на одной из глухих улочек Лхасы он впервые услышал трели авадаватов, небольших черных с красным певчих птичек, которых позднее начали ввозить в Англию. Сейчас в Лондоне они стали повальным увлечением.
Он вообще любил, перед сном совершать длинные пешие прогулки, во время которых в голову приходили новые оригинальные идеи. Но сейчас на душе было невероятно грустно. А причина в том, что при одном только воспоминании о сладостных формах Софи Йорк у него пересыхало во рту. И зачем она носит это дурацкое платье и выставляет свои прелести всем напоказ? Впрочем, какое ему дело?! Он шагал вперед, повторяя про себя как заклинание категорический приказ выбросить Софи из головы.
Почему-то вспомнилась любовница, которая была у него в Аравии. Не девушка — картинка. Прелесть как хороша! Как ее звали? Кажется, Перлисс. Потом, правда, ее заметил паша, и в течение нескольких часов любовница Патрика стала его законной женой, двадцать четвертой или двадцать пятой по счету. Патрик и глазом не моргнул, поскучал несколько часов и благополучно забыл.
Что же случилось теперь? «Ну поцеловал я эту девчонку несколько раз, ну и что? Почему она привязалась ко мне, залезла так глубоко под кожу?» Патрик вдруг вспомнил ужасную ночь, когда жена Алекса, Шарлотта, рожала ребенка. Роды были невероятно тяжелые, она уже умирала. Софи была сначала с ней, а потом вышла в соседнюю комнату — сдали нервы. Некоторое время они были одни. В отчаянии, не помня себя, она прислонилась к нему, и он ее обнял. Скорее всего Софи даже ничего и не заметила, но у него все началось именно с этого момента.
С Шарлоттой, слава Богу, все обошлось. Через день после того, как она разрешилась от бремени, Софи возвратилась к себе домой, а Патрик — далеко не новичок в охоте — стал ждать декабря, когда в город начнет возвращаться лондонский бомонд.
Наконец на балу у Камберлендов ему удалось ее разбудить. Всего несколько минут потребовалось, чтобы из холодной светской красавицы она превратилась в чувственную женщину, раскрасневшуюся, охваченную страстью, стонущую в его объятиях. Кто мог ожидать, что она его отвергнет. После всего этого. Невероятно. Нельзя сказать, что ему очень уж хотелось жениться, но с учетом создавшихся обстоятельств…
С тех пор прошло несколько недель. Он перестал встречаться с женщинами, все время думая только о Софи. «Ну не повезло, — уговаривал он себя, — единственный раз в жизни получил от ворот поворот, так что, на ней одной свет клином сошелся? Будь у меня в голове хотя бы немного мозгов, разве я стал бы сейчас вот так слоняться по улицам? Самое разумное было бы отправиться в „Дорсет-Гарденз“ и забыться в постели с Арабеллой».
Но ноги не слушались. Они двигались по направлению к дому, игнорируя напряженную пульсацию во всем теле.
«Будь я проклят, если позволю Софи выйти за Брэддона!» — Глаза Патрика сузились.
Неожиданно, помимо воли, ему представилась яркая картина. Вечер. Камердинер помогает Брэддону снять расшитый сюртук. Он остается в исподнем и тихо входит в спальню, где его в постели ждет Софи. Брэддон медленно снимает белье и аккуратно складывает, готовясь к исполнению супружеских обязанностей. Но все это будет продолжаться только до тех пор, пока не появится наследник.
Что ждет Софи после того, как этот боров получит наследника? Возможно, она превратится в одну из разочарованных светских матрон, которые заводят себе любовников из числа похотливых аристократов или, хуже того, иногда спят со своими садовниками.
Патрик обнаружил, что стоит перед собственным домом. К сожалению, сегодняшняя прогулка чуда не сотворила. Кулаки по-прежнему оставались сжатыми, сердце продолжало бешено колотиться.
Завтра у Алекса прием по случаю помолвки.
Патрик начал медленно подниматься по ступеням, кивком освободив благодарного дворецкого, который чуть ли не бегом отправился к себе. Вошел в спальню, невидящим взглядом уставился на сонного камердинера, а затем взмахом руки удалил прочь и его.
Завтра Шарлотта дает званый ужин в честь Софи.
«Я поговорю с ней, — подумал Патрик, — поговорю, провалиться мне на этом месте!» Он уже чувствовал ее нежные округлости под своими ладонями. Он жаждал прижать Софи к своему сильному телу.
«Я поговорю с ней, — решил Патрик. — Я поговорю с ней обязательно».
Этой ночью лорд Брексби отправился в постель, весьма довольный собой. Он лежал на спине, подложив руки под голову, аккуратно прикрытую ночным колпаком.
— Дорогая, иногда я воображаю себя гением. В самом деле. Леди Брексби против такой оценки вовсе не возражала. Она даже что-то пробормотала, но лорд Брексби не расслышал, поскольку тотчас же погрузился в глубокий сон.
Ему снился усыпанный рубинами скипетр. Она видела во сне розы.
Патрику снилось, что он танцует с Софи Йорк и на нем герцогские знаки отличия. Леди Софи снилось, что она целуется со своим будущим мужем, Брэддоном Четвином. Но вдруг совершенно неожиданно он превращается в вислоухого кролика и скачет прочь упругими энергичными прыжками. К своему удивлению, Софи осознает, что на душе у нее после этого стало легко и весело.
Только Алексу в эту ночь ничего не снилось. У маленькой Сары резались зубки, и она полночи проплакала.
— Нам бы нужно порадоваться, — сонно заметила супруга в три часа ночи, — что у ребенка здоровые легкие.
Алекс вздохнул и снова направился в детскую. Если бы граф Шеффилд и Даунз начал мечтать о том, чтобы отправиться с братом в Оттоманскую империю, подальше от мокрых пеленок и орущего ребенка, кто бы его за это осудил?
Глава 5
Он сиял, как человек, который узнал, что ему уготовано место в раю.
— Но тебе еще придется поладить с ее матерью, — медленно проговорил Патрик.
Лично ему ревнительница нравов, маркиза Бранденбург, даже чем-то нравилась, но Брэддону она скорее всего придется не по душе.
Брэддон пожал плечами:
— Часто видеться с ней я не собираюсь. Что касается Мадлен, то я думаю купить ей дом в Мейфере. Как ты считаешь?
Патрик почувствовал, как внутри опять что-то зашевелилось.
— Этого нельзя делать, — заметил он. — Ты сам живешь в Мейфере. Лучше купи мисс Гарнье дом где-нибудь на берегу пролива.
— Нет. — Брэддон упрямо выпятил массивную челюсть. Сердце Патрика екнуло. Такое выражение лица у Брэддона появлялось всякий раз, когда он намеревался сделать что-то в высшей степени идиотское.
— Я не собираюсь стесняться Мадлен и хочу, чтобы она была — рядом.
— Дело вовсе не в твоем стеснении, — подал голос Алекс. — Просто следовало бы пощадить чувства жены. Ты что, хочешь, чтобы леди Софи, став графиней, каждую неделю сталкивалась на улице с твоей любовницей?
— Так ведь именно поэтому я и выбрал Софи Йорк, — торжествующе произнес Брэддон. — Она, я думаю, повидала всякого, и то, о чем ты говоришь, тревожить ее вовсе не будет. И вообще со временем я намерен их познакомить.
Патрик удивленно посмотрел на Брэддона. Школьный приятель, видимо, потерял рассудок. Чем же еще можно было объяснить всю эту чушь — жениться на Софи и тут же заводить любовницу!
А Софи! Что будет с ней, когда муж, которого она выбрала, безмозглый тупица, будет прогуливаться по парку с любовницей?
При этой мысли в груди у Патрика заныло. Он бросил вопросительный взгляд на брата.
— Весь этот год, а может, и больше мне довольно часто доводилось встречаться с Софи Йорк, — сказал Алекс. — Ты ведь знаешь, она близкая подруга моей жены. Так вот, я бы не сказал, что она такая уж опытная. Напротив, для девушки, которая вращается в свете уже два года, леди Софи необыкновенно наивна.
— Допустим даже, что она наивна, — заметил Брэддон, — хотя я в этом сомневаюсь. Ты бы послушал, что говорят о ней в Лондоне. Да она, наверное, целовалась почти со всеми джентльменами.
— Но мне это безразлично. Пусть в чем-то она будет наивна, но, что касается вопросов брака, здесь ей знакомо все. Это определенно. Вы только посмотрите на ее отца! Думаете, она не ведает о его похождениях? — Брэддон надул губы. — Но я вовсе не намерен вести себя, как ее отец. Мадлен не из таких, она не захочет никаких выходов в свет. Так что скандалов я не предвижу. Жизнь мы будем вести тихую, домашнюю. Я буду осторожен, смущать Софи не собираюсь и требовать от нее слишком много тоже не буду. Надеюсь, мы станем друзьями. Главное, поскорее завести наследника. Вдруг нам повезет, и она с первого же захода родит близнецов. Тогда нам вообще больше не о чем беспокоиться. Вряд ли у нее появится особое желание рожать — ведь это так портит фигуру. Ну как, хороший у меня план? — Брэддон почти, умоляюще посмотрел на Патрика.
Тот не отозвался, продолжая напряженно молчать. Брэддон подождал несколько секунд и обиженно надул губы:
— Ты прямо как собака на сене! Честное слово, сидишь, как собака на этом чертовом сене! Надоела Арабелла, так ты взял, черт возьми, и ушел. Оставил ее, даже не попрощавшись. И шесть дней от тебя не было ни слуху ни духу. Целых шесть дней! Ну и в чем Дело? Тогда тебе было на это наплевать, так почему же ты разозлился сейчас, когда я се оставил?
— Ты совершенно прав, — рявкнул Патрик. — Мне никакого Дела нет до того, оставил ты Арабеллу или нет! Арабелла тут ни при чем. — Слова гулко отдавались в пустом танцевальном зале.
Патрик весь кипел от бешенства.
Брэддон вскочил на ноги и возбужденно заходил туда-сюда.
— Так почему же ты тогда злишься? Сам же сказал, что о Мадлен ничего не слышал. Ну станет она моей любовницей, тебе-то что?
Ощущая на себе внимательный взгляд брата, Патрик прикрыл глаза.
— Мне совсем небезразлично, — произнес он, тщательно подбирая слова, — как ты будешь относиться к леди Софи Йорк.
— Я же говорю, — взорвался Брэддон, выпучив глаза от гнева, — что ты как собака на сене! Насколько я знаю, предложения ты ей не делал. Только потискал в пустой гостиной на балу у герцога Камберленда, а затем решил, что для тебя она недостаточно хороша! Но я не такой требовательный, как ты, Патрик Фоукс. Мне Софи вполне подходит.
«При чрезвычайных обстоятельствах даже на дурацкой физиономии Брэддона может появиться выражение некоторого достоинства», — весело подумал Алекс.
Патрик тоже вскочил на ноги.
— Слушай ты, идиот! — выкрикнул он. — Я делал ей предложение. Понимаешь, осел, делал!
Несколько секунд все молчали. Брэддон покусывал нижнюю губу, недоуменно посматривая на Патрика из-под полуприкрытых век. Алекс решил, что эта поза еще больше усиливала его сходство с бульдогом.
— Ты делал ей предложение? Ты? И она тебя отвергла? Тебя? Неожиданно Патрик улыбнулся. Разве можно злиться на такого болвана, как Брэддон? Он снова сел в кресло.
— Это правда. Уже на следующее утро после инцидента на балу у Камберлендов я был у их парадного входа. Перед этим чуть принял бренди для храбрости. С отцом вопрос мы уладили очень быстро. А вот с ней ничего не получилось.
Патрик вспомнил большие удивленные глаза Софи. Его прихода она не ожидала, это было ясно. Что, разумеется, не делало чести его репутации. На его предложение выйти замуж она ответила категорическим отказом. Почему она так поступила? Патрику даже предположений строить не хотелось.
Брэддон был буквально ошеломлен.
— Я не могу в это поверить. Меня… меня, Брэддона Четвина, предпочла девушка, на которую положил глаз один из братьев Фоукс! И конечно, Арабелла тут не в счет. Помнишь? — Он повернулся к улыбающемуся Алексу. — Помнишь, когда ты вернулся из Италии, я рассказал тебе, что собираюсь сделать предложение самой красивой девушке в Лондоне? Так, черт побери, двух недель не прошло, как ты с ней обручился.
Алекс засмеялся и шутливо поклонился.
— Ты мне тогда очень помог, Брэддон. Я этого никогда не забуду.
— Значит, Софи Йорк отказала тебе и согласилась выйти за меня? — спросил Брэддон, обращаясь к Патрику.
Тот усмехнулся. Ему показалось, что Брэддон сейчас запляшет от радости.
Алекс поднялся.
— Джентльмены, беседа наша невероятно захватывающая, но, к сожалению, мне пора домой.
— Чего это ты так заторопился? — спросил Патрик. Алекс улыбнулся:
— Когда я слишком задерживаюсь, Шарлотта начинает беспокоиться. К тому же ночью приходится вставать к Саре.
— Очень странно, — сказал Брэддон. — Алекс, зачем ты позволил жене самой кормить ребенка? Так не принято. — Он выпятил нижнюю губу, верный признак глубокой задумчивости. — Ручаюсь вам, этим Мадлен у меня заниматься никогда не будет.
— Неужели трудно найти хорошую кормилицу? Я не хочу, чтобы она превращалась в дойную корову.
— Намек на то, что моя жена корова, я предпочту пропустить мимо ушей. — Алекс посмотрел на Патрика. — Встретимся завтра за ужином?
— Конечно, он придет, — влез Брэддон. — Ведь он мой шафер. А ужин этот в честь моей помолвки!
Патрик пожал плечами:
— Приду, пожалуй. Давно не видел твоих детишек.
— Алекс, — вдруг встревожился Брэддон, — а не может случиться так, что Софи возьмет пример с твоей жены и ей тоже захочется самой ухаживать за своим ребенком? Потому что я этого не допущу. В моем доме такого не будет. Ни за что.
Алекс бросил на брата предупреждающий взгляд. Было ясно, что гнев уже прожег в спине Патрика дырку. Но тот смолчал, только поджал губы, мысленно повторяя про себя: «Какое мне дело до того, что говорит этот кретин о Софи Йорк, — я к ней не имею абсолютно никакого отношения».
— Ладно. — Брэддон озорно одернул расшитый сюртук. — Патрик, ты не хочешь как-нибудь зайти и поздороваться с Арабеллой? Уверен, ей будет приятно с тобой увидеться. Она сейчас играет Джульетту в «Дорсет-Гарденз». Хорошо играет, хотя сама на Джульетту совсем не похожа, в том смысле, что умирать из-за любви не станет. Знаешь, когда я порвал с ней, она прислала мне письмо. Ну там были разные глупости насчет того, другого, но главное — она пишет, что, мол, раз моя страсть угасла, то она желала бы иметь что-нибудь на память. Короче, Белла хочет, чтобы я подарил ей дом. Вот хитрая лиса!
Патрик шагал впереди. Они двигались к выходу.
— И что ты? — бросил он через плечо.
Поскольку Брэддон медлил с ответом, Патрик остановился и подождал, пока тот с ним поравняется, а затем зашагал рядом.
— Для тебя это трудно? Давай сделаем так. Когда она найдет подходящий дом, скажи мне. Я заплачу половину.
Виконт и виконтесса Дьюлэнд уже давно мирно спали в своих постелях, так что спокойной ночи им пожелал только дворецкий. У него были такие усталые глаза!
— Я и сам вполне могу выложить денежки, — обиделся Брэддон.
— Во-первых, у меня денег гораздо больше, — возразил Патрик, — а во-вторых, мне бы хотелось внести за дом Арабеллы свою долю.
Брэддон посмотрел на приятеля без зависти, но с любопытством.
— Значит, ты действительно возвратился из Индии богатым, как набоб?
Патрик отбросил волосы с лица и пожал плечами:
— Дело в том, что отец послал меня на Восток одного. А там без Алекса была такая скука, ну просто невозможная. Надо было чем-то заняться. В общем, все как-то само собой получилось.
Действительно, примерно так оно и было. Патрику неожиданно понравилось вести переговоры, заключать сделки на экспорт-импорт и все такое прочее. У него обнаружились к этому способности.
Он получал удовольствие, даже составляя маршруты морских торговых судов, трюмы которых были набиты экзотическими товарами. Среди них были павлиньи перья, золоченые клетки с диковинными птицами, тончайший ворсовый шелк, настолько нежный, что рвался, стоило по нему провести ногтем, и многое другое. Он сильно рисковал, но и прибыль получал немалую. В данный момент его состояние могло сравниться только с состоянием брата и еще нескольких крупных коммерсантов. Все прочие лондонские джентльмены вроде Брэддона, финансовые амбиции которых ограничивались выездкой лошадей для очередных скачек в Аскоте, постепенно отходили на задний план.
Алекс влез в карету, приветливо помахал друзьям рукой и отбыл. Брэддон еще раз попытался уговорить Патрика посетить «Дорсет-Гарденз», но безуспешно. В конце концов ему пришлось ехать туда одному. А Патрик, поразмышляв несколько минут, неожиданно махнул своему кучеру, чтобы тот уезжал, а сам остался на пустынной улице, наблюдая, как экипаж заворачивает за угол.
Пошел мелкий дождик. В воздухе явственно ощущался острый смрад, в котором доминировал запах конского навоза, смешанный с другими, тоже отнюдь не приятными ароматами. Патрик накинул плащ и зашагал по улице. Усталые мускулы постепенно начали расслабляться, в животе рассосался узел, о существовании которого он даже не подозревал. Голове тоже полегчало.
В зарубежных путешествиях ему довелось немало побродить пешком. Например, по нагретым дневным солнцем безветренным улочкам района Вампао-Рич в Кантоне. Он любовался изящными арками Багдада, много странствовал пешком по уединенным горным деревушкам Тибета. Именно на одной из глухих улочек Лхасы он впервые услышал трели авадаватов, небольших черных с красным певчих птичек, которых позднее начали ввозить в Англию. Сейчас в Лондоне они стали повальным увлечением.
Он вообще любил, перед сном совершать длинные пешие прогулки, во время которых в голову приходили новые оригинальные идеи. Но сейчас на душе было невероятно грустно. А причина в том, что при одном только воспоминании о сладостных формах Софи Йорк у него пересыхало во рту. И зачем она носит это дурацкое платье и выставляет свои прелести всем напоказ? Впрочем, какое ему дело?! Он шагал вперед, повторяя про себя как заклинание категорический приказ выбросить Софи из головы.
Почему-то вспомнилась любовница, которая была у него в Аравии. Не девушка — картинка. Прелесть как хороша! Как ее звали? Кажется, Перлисс. Потом, правда, ее заметил паша, и в течение нескольких часов любовница Патрика стала его законной женой, двадцать четвертой или двадцать пятой по счету. Патрик и глазом не моргнул, поскучал несколько часов и благополучно забыл.
Что же случилось теперь? «Ну поцеловал я эту девчонку несколько раз, ну и что? Почему она привязалась ко мне, залезла так глубоко под кожу?» Патрик вдруг вспомнил ужасную ночь, когда жена Алекса, Шарлотта, рожала ребенка. Роды были невероятно тяжелые, она уже умирала. Софи была сначала с ней, а потом вышла в соседнюю комнату — сдали нервы. Некоторое время они были одни. В отчаянии, не помня себя, она прислонилась к нему, и он ее обнял. Скорее всего Софи даже ничего и не заметила, но у него все началось именно с этого момента.
С Шарлоттой, слава Богу, все обошлось. Через день после того, как она разрешилась от бремени, Софи возвратилась к себе домой, а Патрик — далеко не новичок в охоте — стал ждать декабря, когда в город начнет возвращаться лондонский бомонд.
Наконец на балу у Камберлендов ему удалось ее разбудить. Всего несколько минут потребовалось, чтобы из холодной светской красавицы она превратилась в чувственную женщину, раскрасневшуюся, охваченную страстью, стонущую в его объятиях. Кто мог ожидать, что она его отвергнет. После всего этого. Невероятно. Нельзя сказать, что ему очень уж хотелось жениться, но с учетом создавшихся обстоятельств…
С тех пор прошло несколько недель. Он перестал встречаться с женщинами, все время думая только о Софи. «Ну не повезло, — уговаривал он себя, — единственный раз в жизни получил от ворот поворот, так что, на ней одной свет клином сошелся? Будь у меня в голове хотя бы немного мозгов, разве я стал бы сейчас вот так слоняться по улицам? Самое разумное было бы отправиться в „Дорсет-Гарденз“ и забыться в постели с Арабеллой».
Но ноги не слушались. Они двигались по направлению к дому, игнорируя напряженную пульсацию во всем теле.
«Будь я проклят, если позволю Софи выйти за Брэддона!» — Глаза Патрика сузились.
Неожиданно, помимо воли, ему представилась яркая картина. Вечер. Камердинер помогает Брэддону снять расшитый сюртук. Он остается в исподнем и тихо входит в спальню, где его в постели ждет Софи. Брэддон медленно снимает белье и аккуратно складывает, готовясь к исполнению супружеских обязанностей. Но все это будет продолжаться только до тех пор, пока не появится наследник.
Что ждет Софи после того, как этот боров получит наследника? Возможно, она превратится в одну из разочарованных светских матрон, которые заводят себе любовников из числа похотливых аристократов или, хуже того, иногда спят со своими садовниками.
Патрик обнаружил, что стоит перед собственным домом. К сожалению, сегодняшняя прогулка чуда не сотворила. Кулаки по-прежнему оставались сжатыми, сердце продолжало бешено колотиться.
Завтра у Алекса прием по случаю помолвки.
Патрик начал медленно подниматься по ступеням, кивком освободив благодарного дворецкого, который чуть ли не бегом отправился к себе. Вошел в спальню, невидящим взглядом уставился на сонного камердинера, а затем взмахом руки удалил прочь и его.
Завтра Шарлотта дает званый ужин в честь Софи.
«Я поговорю с ней, — подумал Патрик, — поговорю, провалиться мне на этом месте!» Он уже чувствовал ее нежные округлости под своими ладонями. Он жаждал прижать Софи к своему сильному телу.
«Я поговорю с ней, — решил Патрик. — Я поговорю с ней обязательно».
Этой ночью лорд Брексби отправился в постель, весьма довольный собой. Он лежал на спине, подложив руки под голову, аккуратно прикрытую ночным колпаком.
— Дорогая, иногда я воображаю себя гением. В самом деле. Леди Брексби против такой оценки вовсе не возражала. Она даже что-то пробормотала, но лорд Брексби не расслышал, поскольку тотчас же погрузился в глубокий сон.
Ему снился усыпанный рубинами скипетр. Она видела во сне розы.
Патрику снилось, что он танцует с Софи Йорк и на нем герцогские знаки отличия. Леди Софи снилось, что она целуется со своим будущим мужем, Брэддоном Четвином. Но вдруг совершенно неожиданно он превращается в вислоухого кролика и скачет прочь упругими энергичными прыжками. К своему удивлению, Софи осознает, что на душе у нее после этого стало легко и весело.
Только Алексу в эту ночь ничего не снилось. У маленькой Сары резались зубки, и она полночи проплакала.
— Нам бы нужно порадоваться, — сонно заметила супруга в три часа ночи, — что у ребенка здоровые легкие.
Алекс вздохнул и снова направился в детскую. Если бы граф Шеффилд и Даунз начал мечтать о том, чтобы отправиться с братом в Оттоманскую империю, подальше от мокрых пеленок и орущего ребенка, кто бы его за это осудил?
Глава 5
Весь день Софи ощущала какую-то беспричинную радость. Когда принимала ванну, одевалась, укладывала волосы и особенно когда садилась в карету, которая должна была доставить ее на званый ужин по случаю помолвки.
Софи с удовольствием откинулась на спинку сиденья, обитого бархатом апельсинового цвета.
«Замечательно, что мы выезжаем на час раньше. Значит, будет время поболтать с Шарлоттой, а еще — чудесно побыть сейчас в одиночестве».
Ее мама всегда садилась в переднюю часть кареты. Софи видела ее прямую спину. Рука в изящной перчатке крепко сжимала ременную петлю, прикрепленную к стенке кареты. Натянута как струна, усмехнулась Софи и попыталась еще уютнее устроиться на своем месте.
Колеса кареты мерно постукивали по булыжной мостовой. «Что это такое со мной происходит? — думала Софи. — Почему мое сердце танцует при одной только мысли, что на званом ужине будет Патрик Фоукс? И приятно покалывает вот здесь. — Она попыталась определить, где у нее покалывает, но так и не смогла. — В любом случае я его увижу… а потом, после ужина, возможно, устроят танцы… Наверняка устроят, ведь Шарлотта любит танцевать. И кроме того, она так заинтересована, чтобы мы с Патриком… — Софи прикусила губу и выпрямилась. — Боже, что за глупые мысли! При чем тут Патрик Фоукс и что может быть у меня с ним общего?»
В этот момент карета слишком круто повернула. Софи успела ухватиться за ремень, но все равно ее бросило к стенке.
«Плохо быть маленькой. К тому же Андре такой лихач! Наверное, он считает себя не кучером, а курьером. И кнутом орудует так залихватски. Он у него закручивается в воздухе спиралью, я видела».
Лошади перешли на рысь, карета снова начала мерно покачиваться и поскрипывать. Софи вытянула ногу и принялась задумчиво осматривать туфлю. Платье у нее сегодня было золотисто-бронзового оттенка, довольно близкого к белому. Дело в том, что белое предпочитала мать, а Софи этот цвет избегала. К тому же в белом на балах были почти все лондонские девицы. Белое — это цвет невинности, цвет обручения. Софи раздраженно хмыкнула. «А вот золотистый цвет к невинности не имеет никакого отношения. — Она нахмурилась. — Как называлась пьеса, которую я смотрела на прошлой неделе? „Непритворный Эрос“? Вроде не так. „Поверженный Купидон“? Нет, там речь шла не о боге любви Купидоне, а именно об Эросе, боге вожделения. Впрочем, не важно». Софи улыбнулась.
Эрос в этой пьесе был небольшого росточка. В аккуратной бледно-золотистой тоге он семенил по сцене и стрелял позолоченными стрелами в героев трагедии. Да, это была трагедия. Ужасная до невозможности! Причем не в смысле трагичности происходящего, а в бездарности. Благочестивая девушка влюбляется в негодяя (козни Эроса!) со всеми вытекающими отсюда последствиями. В конце пьесы она бросается с моста в реку. По мнению Софи, в высшей степени неубедительная сцена.
«Вот бы мне сегодня на помощь этого маленького бога, — подумала она, — в тоге, цвет которой так подходит к цвету моего платья. Пусть он всадит в спину Патрика Фоукса стрелу, да потолще. Хотя если вспомнить, то в пьесе именно такую стрелу Эрос и пустил в негодяя, что не помешало тому в конце бросить героиню с маленьким ребенком. — Уголки губ Софи чуть приподнялись в слабой улыбке. — Чего это я забеспокоилась? В том, что Патрик меня желает, сомнений нет. По глазам видно. Так что не Эрос мне нужен, а как раз Купидон. Да-да, Купидон, одетый в белоснежную ночную рубашку. Это он должен пустить в Патрика одну волшебную стрелу. Потому что в жизни повесы редко когда влюбляются, особенно в собственных жен. А если такое и случается, то длится очень недолго».
Последняя мысль Софи успокоила. Она глубоко вздохнула. Нет, мечта о том, что Патрик Фоукс может в нее влюбиться, — это всего лишь мечта. И не больше. То, что ему от нее нужно, с браком никак не связано. Да, возможно, сегодня она его увидит. Ну и что? Этот ужин устраивается в честь ее помолвки совсем с другим человеком.
И все же… ее сердце танцевало. Даже распущенные по спине шелковистые волосы, эти воздушные локоны, разбросанные в живописном беспорядке, жаждали, чтобы к ним прикоснулись его пальцы.
Карету сильно встряхнуло. Это Андре так «изящно» остановился перед особняком Шеффилдов. Лошади поднялись на дыбы, причем все разом, а затем почти одновременно опустили копыта на землю. Сбруя отчаянно заскрипела.
— Энди, — крикнул лакей, сидящий с ним рядом на козлах, — мне бы хотелось, чтобы их светлость видели, какие трюки ты выделываешь с лошадьми.
Он легко спрыгнул на землю и, быстро обежав карету, открыл дверцу. Молодая леди никаких претензий по поводу резких маневров предъявлять не станет. Это ясно. А вот, прости Господи, маркиза, или какой еще у нее там титул, та, если ей взбредет в голову, может устроить редкостный нагоняй.
По правде говоря, Софи от такой резкой езды тоже была далеко не в восторге. Сначала она ударилась плечом об угол кареты, а затем при остановке ее резко бросило вперед, в результате чего она упала на колени между сиденьями.
— Филипп, — сказала Элоиза, опираясь на руку лакея, — передай Андре, что после такой езды я чувствую себя, как будто только что вылезла из маслобойки.
— Да, миледи, — проговорил Филипп, пряча улыбку (его голос приглушал высокий шейный платок), — я сообщу ему это.
Софи вслед за матерью легко взбежала по мраморным ступеням к парадному входу особняка Шеффилдов, где их встретил степенный дворецкий.
— Здравствуйте, Макдугал. — Она очаровательно улыбнулась.
— Добрый вечер, леди Софи. — Макдугал распахнул дверь, принимая у нее бархатную накидку. — Вы сегодня такая красивая!
Встретив ее вопросительный взгляд, Макдугал заговорщицки подмигнул:
— Графиню вы найдете в ее апартаментах.
Наблюдая за тем, как Софи исчезает за большой мраморной лестницей, которая вела в верхние покои особняка Шеффилдов, Макдугал улыбался. Леди Софи красавица. Маленькая и легкая, как эльф, а улыбка — такая улыбка, наверное, может согреть даже луну.
Увидев Софи, сидевшая за туалетным столиком Шарлотта быстро развернулась. Ее лицо просветлело.
— Софи! Ты пришла пораньше. Как замечательно!
— Не надо, не вставай, дорогая. — Софи наклонилась и чмокнула Шарлотту в щеку. — Я вижу, Мари сооружает на твоей голове что-то уж очень мудреное. — Горничная Шарлотты укладывала волосы госпожи в виде изящного птичьего гнезда, состоящего из переплетений косичек, атласных ленточек и цветов.
— Bonsoir[6], Мари.
— Mon dieu[7]! — воскликнула Мари. — Посмотрите на свое платье!
Софи послушно посмотрела. Да, перед слегка помялся. Мари метнулась к звонку и дернула за шнур.
— Леди Софи, пожалуйста, снимите платье. Сейчас им займутся. Вот, — Мари схватила пеньюар, — пока платье будут гладить, можете надеть это.
Софи покорно наклонила голову, позволяя горничной снять с нее платье.
— Мари, не забудьте мне потом увлажнить сорочку, — проговорила она, садясь на край постели.
— Mais oui, миледи, naturellment[8], — кивнула Мари, протягивая платье появившейся в дверях служанке.
Та сделала реверанс и поспешно удалилась. Софи закатала рукава и закуталась в пеньюар.
— Шарлотта, как девочки?
— Замечательно, только Пиппа очень командует. Просто настоящий маленький деспот.
Софи рассмеялась:
— Пиппа всегда была такая. Помнишь, как она выпроваживала из дома нянек, одну за другой? Тогда ей был всего год! А теперь сколько? Два… нет, какое два — ей уже целых три года. То ли еще будет в шестнадцать!
— Боюсь представить. — Шарлотта шутливо округлила глаза. Софи неожиданно сменила тему:
— Послушай, Шарлотта, по сравнению со мной ты настоящая великанша! — Она вновь попыталась закатать рукава пеньюара.
Шарлотта скорчила ей гримасу в зеркале.
— Что верно, то верно.
— Я вполне могу сойти за твоего пажа. — Глаза Софи сияли весельем. Дивные глаза, голубые, подернутые поволокой.
— Ура! — воскликнула Шарлотта. — Наконец-то ты стала прежней!
— О чем это ты?
— Ты снова выглядишь счастливой, — сказала Шарлотта. — В последние несколько недель у тебя был такой вид…
Софи с удовольствием откинулась на спинку сиденья, обитого бархатом апельсинового цвета.
«Замечательно, что мы выезжаем на час раньше. Значит, будет время поболтать с Шарлоттой, а еще — чудесно побыть сейчас в одиночестве».
Ее мама всегда садилась в переднюю часть кареты. Софи видела ее прямую спину. Рука в изящной перчатке крепко сжимала ременную петлю, прикрепленную к стенке кареты. Натянута как струна, усмехнулась Софи и попыталась еще уютнее устроиться на своем месте.
Колеса кареты мерно постукивали по булыжной мостовой. «Что это такое со мной происходит? — думала Софи. — Почему мое сердце танцует при одной только мысли, что на званом ужине будет Патрик Фоукс? И приятно покалывает вот здесь. — Она попыталась определить, где у нее покалывает, но так и не смогла. — В любом случае я его увижу… а потом, после ужина, возможно, устроят танцы… Наверняка устроят, ведь Шарлотта любит танцевать. И кроме того, она так заинтересована, чтобы мы с Патриком… — Софи прикусила губу и выпрямилась. — Боже, что за глупые мысли! При чем тут Патрик Фоукс и что может быть у меня с ним общего?»
В этот момент карета слишком круто повернула. Софи успела ухватиться за ремень, но все равно ее бросило к стенке.
«Плохо быть маленькой. К тому же Андре такой лихач! Наверное, он считает себя не кучером, а курьером. И кнутом орудует так залихватски. Он у него закручивается в воздухе спиралью, я видела».
Лошади перешли на рысь, карета снова начала мерно покачиваться и поскрипывать. Софи вытянула ногу и принялась задумчиво осматривать туфлю. Платье у нее сегодня было золотисто-бронзового оттенка, довольно близкого к белому. Дело в том, что белое предпочитала мать, а Софи этот цвет избегала. К тому же в белом на балах были почти все лондонские девицы. Белое — это цвет невинности, цвет обручения. Софи раздраженно хмыкнула. «А вот золотистый цвет к невинности не имеет никакого отношения. — Она нахмурилась. — Как называлась пьеса, которую я смотрела на прошлой неделе? „Непритворный Эрос“? Вроде не так. „Поверженный Купидон“? Нет, там речь шла не о боге любви Купидоне, а именно об Эросе, боге вожделения. Впрочем, не важно». Софи улыбнулась.
Эрос в этой пьесе был небольшого росточка. В аккуратной бледно-золотистой тоге он семенил по сцене и стрелял позолоченными стрелами в героев трагедии. Да, это была трагедия. Ужасная до невозможности! Причем не в смысле трагичности происходящего, а в бездарности. Благочестивая девушка влюбляется в негодяя (козни Эроса!) со всеми вытекающими отсюда последствиями. В конце пьесы она бросается с моста в реку. По мнению Софи, в высшей степени неубедительная сцена.
«Вот бы мне сегодня на помощь этого маленького бога, — подумала она, — в тоге, цвет которой так подходит к цвету моего платья. Пусть он всадит в спину Патрика Фоукса стрелу, да потолще. Хотя если вспомнить, то в пьесе именно такую стрелу Эрос и пустил в негодяя, что не помешало тому в конце бросить героиню с маленьким ребенком. — Уголки губ Софи чуть приподнялись в слабой улыбке. — Чего это я забеспокоилась? В том, что Патрик меня желает, сомнений нет. По глазам видно. Так что не Эрос мне нужен, а как раз Купидон. Да-да, Купидон, одетый в белоснежную ночную рубашку. Это он должен пустить в Патрика одну волшебную стрелу. Потому что в жизни повесы редко когда влюбляются, особенно в собственных жен. А если такое и случается, то длится очень недолго».
Последняя мысль Софи успокоила. Она глубоко вздохнула. Нет, мечта о том, что Патрик Фоукс может в нее влюбиться, — это всего лишь мечта. И не больше. То, что ему от нее нужно, с браком никак не связано. Да, возможно, сегодня она его увидит. Ну и что? Этот ужин устраивается в честь ее помолвки совсем с другим человеком.
И все же… ее сердце танцевало. Даже распущенные по спине шелковистые волосы, эти воздушные локоны, разбросанные в живописном беспорядке, жаждали, чтобы к ним прикоснулись его пальцы.
Карету сильно встряхнуло. Это Андре так «изящно» остановился перед особняком Шеффилдов. Лошади поднялись на дыбы, причем все разом, а затем почти одновременно опустили копыта на землю. Сбруя отчаянно заскрипела.
— Энди, — крикнул лакей, сидящий с ним рядом на козлах, — мне бы хотелось, чтобы их светлость видели, какие трюки ты выделываешь с лошадьми.
Он легко спрыгнул на землю и, быстро обежав карету, открыл дверцу. Молодая леди никаких претензий по поводу резких маневров предъявлять не станет. Это ясно. А вот, прости Господи, маркиза, или какой еще у нее там титул, та, если ей взбредет в голову, может устроить редкостный нагоняй.
По правде говоря, Софи от такой резкой езды тоже была далеко не в восторге. Сначала она ударилась плечом об угол кареты, а затем при остановке ее резко бросило вперед, в результате чего она упала на колени между сиденьями.
— Филипп, — сказала Элоиза, опираясь на руку лакея, — передай Андре, что после такой езды я чувствую себя, как будто только что вылезла из маслобойки.
— Да, миледи, — проговорил Филипп, пряча улыбку (его голос приглушал высокий шейный платок), — я сообщу ему это.
Софи вслед за матерью легко взбежала по мраморным ступеням к парадному входу особняка Шеффилдов, где их встретил степенный дворецкий.
— Здравствуйте, Макдугал. — Она очаровательно улыбнулась.
— Добрый вечер, леди Софи. — Макдугал распахнул дверь, принимая у нее бархатную накидку. — Вы сегодня такая красивая!
Встретив ее вопросительный взгляд, Макдугал заговорщицки подмигнул:
— Графиню вы найдете в ее апартаментах.
Наблюдая за тем, как Софи исчезает за большой мраморной лестницей, которая вела в верхние покои особняка Шеффилдов, Макдугал улыбался. Леди Софи красавица. Маленькая и легкая, как эльф, а улыбка — такая улыбка, наверное, может согреть даже луну.
Увидев Софи, сидевшая за туалетным столиком Шарлотта быстро развернулась. Ее лицо просветлело.
— Софи! Ты пришла пораньше. Как замечательно!
— Не надо, не вставай, дорогая. — Софи наклонилась и чмокнула Шарлотту в щеку. — Я вижу, Мари сооружает на твоей голове что-то уж очень мудреное. — Горничная Шарлотты укладывала волосы госпожи в виде изящного птичьего гнезда, состоящего из переплетений косичек, атласных ленточек и цветов.
— Bonsoir[6], Мари.
— Mon dieu[7]! — воскликнула Мари. — Посмотрите на свое платье!
Софи послушно посмотрела. Да, перед слегка помялся. Мари метнулась к звонку и дернула за шнур.
— Леди Софи, пожалуйста, снимите платье. Сейчас им займутся. Вот, — Мари схватила пеньюар, — пока платье будут гладить, можете надеть это.
Софи покорно наклонила голову, позволяя горничной снять с нее платье.
— Мари, не забудьте мне потом увлажнить сорочку, — проговорила она, садясь на край постели.
— Mais oui, миледи, naturellment[8], — кивнула Мари, протягивая платье появившейся в дверях служанке.
Та сделала реверанс и поспешно удалилась. Софи закатала рукава и закуталась в пеньюар.
— Шарлотта, как девочки?
— Замечательно, только Пиппа очень командует. Просто настоящий маленький деспот.
Софи рассмеялась:
— Пиппа всегда была такая. Помнишь, как она выпроваживала из дома нянек, одну за другой? Тогда ей был всего год! А теперь сколько? Два… нет, какое два — ей уже целых три года. То ли еще будет в шестнадцать!
— Боюсь представить. — Шарлотта шутливо округлила глаза. Софи неожиданно сменила тему:
— Послушай, Шарлотта, по сравнению со мной ты настоящая великанша! — Она вновь попыталась закатать рукава пеньюара.
Шарлотта скорчила ей гримасу в зеркале.
— Что верно, то верно.
— Я вполне могу сойти за твоего пажа. — Глаза Софи сияли весельем. Дивные глаза, голубые, подернутые поволокой.
— Ура! — воскликнула Шарлотта. — Наконец-то ты стала прежней!
— О чем это ты?
— Ты снова выглядишь счастливой, — сказала Шарлотта. — В последние несколько недель у тебя был такой вид…