Страница:
— Ты не рад, что приехал сюда? Тебе не нравится Кассан? — Марианна недоумевающе наморщила лоб. — Но разве ты так стремишься получить Джедалар не для того, чтобы защитить Кассан?
— Я не говорил, что не люблю Кассан. Для меня это в большей степени дом, чем Камбарон.
Он говорил сдержанно, почти безразлично, но за его словами Марианне почудился какой-то тайный смысл. Он был явно взволнован, но старался не показать этого. Господи, да ведь он по-настоящему любит эту страну, вдруг поняла Марианна. Несмотря на ту насмешливость, с которой он говорил об энтузиазме Грегора, его чувство к Кассану было не менее сильным и глубоким. Но его любовь не была такой радостной и безоглядной, как у Грегора, что-то мешало ему отдаться ей. И дело было не только в характере Джордана.
— Здесь совсем не так, как в Камбароне.
Да, город, по улицам которого они проезжали, нисколько не походил на Камбарон, эту каменную твердыню власти. Экзотические башни с луковицами куполов и высокими изящными остроконечными шпилями напоминали рисунки к волшебным сказкам. Здесь не встречались обложенные дерном или облицованные камнем дома, к которым Марианна привыкла в Англии, главным строительным материалом в Кассане оставалось дерево. Почти все дома и магазины были построены одинаково и имели плоские крыши, но каждый из них отличался от соседнего какой-нибудь маленькой деталью в виде кружевной резьбы, наличников или разноцветных плиток на ступеньках. Пока они пробирались по рыночной площади, Марианна успела заметить, что почти у всех ларьков и прилавков был свой собственный медный или фарфоровый самоварчик, под которым горел огонь.
Она указала на высокое сооружение с желобом, стоявшее на дальней стороне рыночной площади, вокруг него толпился народ:
— А это что?
— Ледяная гора. В каждом городе и деревне Кассана найдется по крайней мере одна.
Марианна увидела, как маленький мальчик стремительно скользнул по покрытому льдом желобу и приземлился в высокий сугроб. С радостным воплем он вскочил на ноги и побежал снова занять очередь в толпе желающих прокатиться.
— Алекс будет просто в восторге, — горячо проговорила она, забывшись. — Мы можем…
Но Алекса здесь нет. Может быть, Алекс никогда…
— Да, ему очень понравится, — твердо сказал Джордан. — Он, наверное, будет проводить на ней целые дни.
Надеяться. Она должна надеяться, она не имеет права поддаваться отчаянию. Сдержав подступившие к глазам слезы, Марианна быстро отвела взгляд от хохочущих ребятишек и обратилась к Джордану:
— Грегор говорил, что ты ненавидишь Наполеона потому, что любишь Кассан. Это правда?
— Грегор вечно все упрощает.
— Это правда?
Он пожал плечами:
— Наверное, правда.
— Почему? Это же не твоя страна!
— Потому что я в ней не родился? Камбарон мне достался по наследству. Кассан я выбрал сам.
— Но он… совсем другой!
— Настолько другой, что ты даже себе не представляешь. — Он, посмеиваясь, сказал: — В первые месяцы, когда я только приехал сюда, мне все было ненавистно. Народ Кассана не оценил, какая это для него честь — мое присутствие. Ему совершенно не было дела ни до моего титула, ни до моих денег. Я не был ученым и не проявил себя как воин. Следовательно, я ничего собой не представлял. Для такого избалованного мальчишки, как я, это оказалось суровым испытанием.
— Почему же ты здесь остался?
— Были причины. — Он поморщился. — Одна из них — злость. Я не хотел допустить, чтобы меня считали ничем. Поэтому, когда на Кассан напали степные разбойники, я отправился в поход с Грегором и его людьми.
— Воевать? Джордан кивнул:
— Кассан почти все время с кем-нибудь воюет. Наша земля не только богата полезными ископаемыми, но и обеспечивает ценнейший проход к Средиземному морю.
— Наша земля?
— В степях она стала моей. Я оплатил ее кровью.
Его лицо было суровым и жестким, глаза пристально смотрели из-под полуопущенных бровей. Эти войны изменили его, подумала Марианна, закалили, сожгли всю мягкость и сделали похожим на этих странных диких людей.
Он бросил взгляд на высокие башни дворца, и Марианна снова ощутила, что он чем-то взволнован, но скрывает свои чувства под напускным безразличием.
— Тебя тревожит встреча с воран?
— Не тревожит. — Он отвел взгляд. — Скажем: несколько выводит из равновесия. — Он пришпорил лошадь. — Вперед. Если принять во внимание, с какой скоростью едет Грегор, он, пожалуй, будет сидеть в зале для аудиенций, когда мы только подъедем к воротам дворца.
— Я известил, что мы здесь. Наверное, уже скоро.
— Если только не будет сочтено разумным заставить нас подождать, — отозвался Джордан. — Никогда нельзя знать заранее.
— Ты несправедлив, — ответил ему Грегор. — Она придет.
Она? Марианна решила, что ослышалась.
— Джордан редко считает нужным быть по отношению ко мне справедливым. Тебе пора было бы уже к этому привыкнуть, Грегор.
Марианна повернулась в сторону двери — и женщины, которая произнесла эти слова.
И… замерла, не в силах пошевелиться. Она знает эту женщину! Она долгие часы изучала это гордое, волевое, прекрасное лицо. Оно стало старше, в уголках чуть раскосых зеленых глаз появилась сеточка морщин, но оно по-прежнему было прекрасным и стало еще более сильным. Это было лицо человека, привыкшего повелевать.
— Я всегда к вам справедлив. Я просто осторожен. Вы же знаете, как я не люблю разочарований. — Джордан шагнул вперед и поднес к губам пальцы вошедшей. — Вы выглядите как всегда великолепно — и, может быть, даже чуточку моложе, чем в прошлый раз.
Мать Джордана! Марианна продолжала изумленно рассматривать ее. Но ведь мать Джордана умерла, когда он был еще малышом! И все же, глядя на этих двоих, стоящих рядом, нельзя было сомневаться в том, что видишь мать и сына.
— Конечно, я выгляжу моложе, — ответила женщина. — Я решила никогда не стареть. В следующем году я намереваюсь приказать, чтобы в Кассане остановили все часы.
— И сожгли все календари, — вставил Грегор. Он двинулся к ней, тяжело ступая. — Я лично прослежу, чтобы это было сделано.
Она повернулась к нему, и лицо ее осветилось яркой улыбкой.
— Грегор! Ты здоров? Он кивнул:
— Вполне здоров.
— За небольшим исключением — ножевая рана в груди, — заметил Джордан.
И вдруг все изменилось: улыбка сбежала с ее лица, в глазах мелькнула боль, а вопрос прозвучал как выстрел:
— Кто?!
— Костейн, человек Неброва.
Лицо ее стало решительным и суровым.
— Ты убил его, Джордан?
— Нет еще.
— Почему? Сделай это сам, иначе я распоряжусь, чтобы это сделали немедленно!
— Я полагаю, это мое дело, Ана, — мягко напомнил ей Грегор. — Молчи, Грегор! Тобой я тоже недовольна. Ты, видно, стареешь, раз позволил этой твари ранить себя.
Если кто-то здесь и несправедлив, то это она, с раздражением подумала Марианна.
— Он вел себя как герой, — горячо вмешалась она. — На него напали семеро. И он прошел по снегу шесть миль после того, как его ранили!
Женщина повернула голову:
— А! У тебя появился защитник. Надо полагать, вы — Марианна Сэндерс. — Ее зоркие глаза осмотрели Марианну с ног до головы. — Грегор мне немало о вас писал. Хотелось бы увидеть мое изображение на витраже, который вы сделали. — Она поморщилась: — Хотя это — единственное, что мне может захотеться увидеть в Камбароне.
— Я думала, вы умерли.
— Я умерла бы, если бы там осталась. — Она повернулась и с вызовом посмотрела на Джордана: — Этот замок душил меня.
Джордан игнорировал ее вызов:
— Марианна, я имею честь познакомить тебя с Ее Величеством Аной Дворак, воран Кассана. — Он улыбнулся. — И тебе будет очень приятно услышать, что делать реверанс не надо. В Кассане это не принято. Достаточно просто склонить голову в знак уважения.
— При условии, что действительно испытываешь это уважение, — иронично добавила Ана Дворак, встречаясь с ним взглядом. — Надо полагать, ранение Грегора связано с посланием, которое я три дня назад получила от Януса?
— Вы получили известия? — быстро спросил Джордан.
Она кивнула:
— Пойдем со мной, нам надо поговорить. — Она повернулась к Грегору: — Устрой ее как подобает, тебе поможет Сандор. Он где-нибудь поблизости. Я увижу тебя за ужином. — Она порывисто протянула руку и прикоснулась к его плечу: — Я не очень недовольна тем, что вижу тебя, мадо.
— Ты рада и счастлива видеть меня, — поправил ее Грегор.
Она рассмеялась;
— Может быть!
Как только мать с сыном вышли, Марианна стремительно повернулась к Грегору:
— Почему в Камбароне все считают, что она умерла?
— Потому что она хотела, чтобы все так считали. Мы очень тщательно продумали наш план, и ни у кого не возникло сомнения, что она утонула, катаясь на лодке. Поэтому тела не смогли найти.
— Вы?
— Я был ей нужен. Я ей помог.
Он сказал это очень просто, словно для него немыслимо было бы не помочь Ане Дворак, если та нуждалась в его помощи.
Грегор проводил ее из зала для аудиенций и в коридоре окликнул бородатого молодого человека, который стремительно куда-то шел:
— Сандор! Эй, Сандор! Воран распорядилась устроить белу. Думаю, неподалеку от сада.
— Конечно. — Молодой человек почтительно наклонил голову. — Не пройдете ли за мной?
— Что такое «бела»?
— Так мы называем чужестранца, любого человека, который не считается одним из нас.
Термин, безусловно, подходил к ней. Она еще никогда не чувствовала себя где-нибудь настолько чужой, как здесь, в этой непонятной стране. Она снова вернулась к разговору, который прервало появление Сандора.
— Почему она хотела, чтобы все думали, будто она умерла? — спросила она у Грегора. идя вместе с ним следом за молодым человеком по лабиринту коридоров и переходов.
— Она же сказала тебе. Ей было там невыносимо. — Он покачал головой. — Ей вообще не следовало ехать в Камбарон, но она была молода и своевольна и не желала никого слушать. Кровь у нее была горячая, и когда она встретила отца Джордана, то думала только о… — Он замолчал и кивком головы указал на Сандора: — Мне сейчас не следует больше об этом говорить. Не принято обсуждать поведение воран в присутствии ее подданных.
Воран… Мать Джордана, женщина, восставшая из мертвых. У Марианны кружилась голова. Она чуть слышно пробормотала:
— Джордан сказал мне, что его мать ушла из этой жизни, когда ему было два года. Грегор хохотнул:
— Правда? Джордан никогда не любил лгать.
— Она оставила его. Она оставила своего ребенка. — Марианна тряхнула головой. — Как она могла пойти на такое? Если она была там несчастлива, почему же не забрала его с собой, когда бежала из Камбарона?
Улыбка Грегора погасла.
— Он был будущим герцогом Камбаронским. Ей никогда не позволили бы увезти его с собой. Ей даже не разрешалось ходить с ним на прогулку без сопровождения служанки. Ее и саму не отпустили бы оттуда, пожелай она уехать, поэтому пришлось пойти на обман. Она знала, что о Джордане будут хорошо заботиться и что у него будет все необходимое.
Кроме матери.
«Рано или поздно все уходят».
Когда Джордан произнес эти циничные слова. Марианне и в голову не могло прийти, что они относятся и к его собственной матери.
— Не осуждай ее. — Грегор понял чувства Марианны. — Она поступила нехорошо, но расплатилась за это сполна, пережив много боли и душевных мук. Но у Аны тогда другого выхода не было.
Марианна вспомнила атмосферу вызова и напряженности, которую она ощутила при встрече Джордана и его матери.
— По-моему, Джордан тоже этого не понимает.
— Трудно определить, что они испытывают друг к другу. Они очень похожи.
— Когда он узнал, что она жива?
— Когда был девятнадцатилетним юношей. Все эти годы мы наблюдали за ним, получали известия о его жизни, и Дна решила, что больше нам ждать нельзя. — Грегор поморщился. — Джордан стремительно приобретал все пороки своего отца и предавался им с энергией своей матери. Еще немного — и мы потеряли бы его безвозвратно. И тогда она отправила меня в Англию учить и воспитывать его.
— Это помещение подойдет? — Сандор распахнул какую-то дверь и посторонился. — Если нет, то дальше по коридору есть другая комната, окна которой смотрят на фонтан.
Марианна почти не взглянула на роскошно убранную комнату, заметив только общую картину; бледно-золотые драпировки, свет, простор.
— Не надо: эта подойдет.
Грегор улыбнулся:
— Очень хорошо, Сандор. Спасибо.
Сандор наклонил голову и быстро ушел.
— Я прослежу, чтобы тебе принесли твои вещи. — И Грегор мягко добавил: — Я понимаю, тебе здесь немного не по себе, но ты привыкнешь. Тебе понравится Кассан. Я буду рад показать тебе свою родину.
— Мы здесь долго не останемся. Нам почти сразу же придется ехать в Монтавию.
— Для того, чтобы полюбить Кассан, не надо много времени. — Он повернулся, чтобы уйти. — Отдыхай. Обычно мы едим, когда начинает смеркаться. Я приду и провожу тебя в банкетный зал. Не бойся, больше сюрпризов не будет: Ана позаботится о том, чтобы сегодня мы ужинали без посторонних.
Оставшись одна в комнате, Марианна подошла к постели.
Отдыхать? Она до сих пор не могла оправиться от потрясения. Ана Дворак, женщина, которую много лет считали погибшей, стала правительницей Кассана, и от ее решения сейчас во многом зависит судьба Алекса. Но если это так поразило ее, чужого человека, то какие же чувства должен был в свое время испытывать Джордан, узнав, что его мать жива, но оставила его по собственной воле. У Марианны до сих пор перед глазами стояла сцена, свидетелем которой она стала. Обида, ревность, любовь — что связывает этих двух гордых, страстных и таких похожих людей?
Но какое ей дело до этого? Она приехала сюда, чтобы спасти Алекса, а не для того, чтобы ввязываться в сложные отношения других людей.
Ей не следует жалеть того ребенка, которого бросили. Понять — не значит оправдать. Джордан не имел права пытаться заключить ее в клетку и превратить в свою собственность. Тем более что он, как никто другой, должен был знать, что из любой клетки можно вырваться на свободу, разорвав цепи, которые стали невыносимыми.
«Все уходят…»
Джордан поднял глаза и увидел ее. Вежливо склонив голову перед воран, он пошел через комнату навстречу им.
— Ты хорошо устроилась? — спросил он.
Марианна кивнула:
— Какие известия ты получил от этого своего Януса?
— Три дня назад Костейн привез в имение в Пекбрее пленника.
— Алекса?
— Это происходило ночью, и Янус не смог его рассмотреть.
— Это должен быть Алекс! — яростно воскликнула Марианна. — Что мы будем делать теперь?
— Сейчас мы как следует поедим. — Он взял ее под руку. — А потом как следует выспимся ночью, чтобы отдохнуть перед завтрашней тяжелой и опасной поездкой в Монтавию.
— Нам надо составить план! — нетерпеливо сказала Марианна.
— У меня есть несколько идей, которые мне еще надо как следует обдумать. Мы обсудим их утром. Воран даст нам в сопровождение большой отряд своих людей.
«Воран». Он говорит о ней, не как о матери, а как о правителе Кассана — и делает это специально, чтобы подчеркнуть разделяющее их расстояние.
Невольно Марианна перевела взгляд на застывшую у окна женщину. Ана Дворак стояла, гордо выпрямившись, и равнодушно смотрела на них. И тем не менее Марианне показалось, что на самом деле она ничуть не равнодушна. Одинока? Нет, это было бы просто абсурдно! В своем белом атласном платье и сверкающей изумрудами короне эта женщина казалась воплощением отваги и царственности.
— Усади Марианну, Джордан. — Еще не договорив, Грегор уже шел через зал к воран. — Я буду сидеть рядом с Аной. Нам надо многое обсудить.
Марианна смотрела, как Грегор поклонился и что-то сказал матери Джордана. Она вскинула голову и засмеялась, и живой огонь засветился в зеленых глазах смягчая гордые властные черты. Он взял ее под руку, провел к почетному месту во главе стола и с нарочитой любезностью усадил. По каждому слову, жесту, взгляду можно было понять, как давно они знакомы и близки.
— Они хорошо друг друга знают, — негромко заметила Марианна.
— С пеленок, — ответил Джордан. — Они вместе выросли. Они — дальние родственники, и к тому же отец Грегора был начальником охраны дома Двораков.
Она посмотрела на шрам Грегора:
— А Грегор тоже был в армии?
— Немало лет. Но когда Ана Дворак стала воран, она сделала его своим главным советником.
— Я не понимаю, как твоя мать могла стать воран. Грегор говорил, что она была знатного рода, но ни словом не упоминал о принадлежности к царствующей фамилии.
— В Кассане трон не переходит автоматически от отца к сыну.
Джордан усадил Марианну чуть ли не на другом конце стола, подальше от Грегора и своей матери, и сам сел напротив нее. Он снова подчеркивает разделяющее их расстояние, рассеянно подумала она.
Джордан продолжал:
— Кассан окружен потенциальными врагами и не может позволить себе роскошь иметь слабого или глупого властителя. Совет аристократов выбирает из своей среды того, кого считает самым сильным. Когда умер старый воран, два года правителя не было вообще, а потом они наконец выбрали Ану Дворак.
— Женщину?
— Дороти возмутилась бы, услышав такой вопрос, — поддразнил он ее. — Я уверен, ее привело бы в восторг государственное устройство Кассана, дающее женщинам возможность проявить себя наравне с мужчинами.
— Я вполне разделяю ее чувства. — И она подчеркнуто добавила: — Очень редко случается, чтобы мужчины были справедливы. Такое было бы невозможно даже в Монтавии.
— Совет решил, что Ана проявила себя достойно. После смерти отца она в течение десяти лет управляла своими землями и отражала нападения бандитов и грабителей из-за границы. Она построила мосты и акведуки. Она заботилась о больных и даже открыла здесь, в Ренгаре, больницу. Да, у нее не было недостатков. — Он сардонически улыбнулся. — Конечно, имела место та небольшая ошибка — замужество в Англии, но она в то время в расчет уже не шла. Тем более что церемония происходила в другой стране, не по традициям Кассана. Так что этот брак вообще не считался законным.
— Но она больше не выходила замуж.
— Нет. — Теперь его улыбка стала насмешливой. — Я уверен, что после совместной жизни с моим отцом супружество ее не привлекало. Оно бы только ей мешало.
— Ты на нее обижен.
— Правда? Не исключено. А еще я ею восхищаюсь. Она — женщина выдающаяся. Она немного напоминает мне тебя.
Меня? — Марианна покачала головой. — Я совершенно на нее непохожа.
— У вас одинаковое жизнелюбие и умение добиваться своего. — Он удержал ее взгляд. — И одинаковая жажда наслаждений.
Эти чувственные слова неожиданно захватили ее врасплох и заставили тело отозваться сладостной болью, совсем как в те дни, проведенные в охотничьем домике: налились груди, к щекам прилила краска… Маска вдруг упала, и рядом с ней оказался не тот сдержанный, спокойный человек, который сопровождал ее на всем долгом пути из Камбарона, а страстный любовник, которым он был в Дэлвинде.
Увидев выражение ее лица, он улыбнулся. — Не пугайся. Я намерен сдержать свое обещание. Я просто решил напомнить тебе, что все это есть — и ждет. Нас обоих. — Он взглянул на слугу, который встал рядом с ней с серебряным подносом, уставленным разнообразными мясными блюдами. — Советую попробовать цыпленка. Повар воран создал лимонный соус, не имеющий себе равных.
— Марианна не такая, как те женщины, которых он знал раньше, — сказал Грегор. — И чувства, которые он к ней питает, тоже необычны.
— Я не вижу в ней ничего особенного. — Изучающе глядя на Марианну, она немного нахмурилась. — Почему она с ним сражается?
— Ты не думаешь, что это может быть из-за того, что она считает его своим врагом? Она любит брата и уверена, что Джордан виноват в том, что случилось.
— Он вернет мальчика.
—И еще вопрос в Джедаларе, который мы пытаемся у нее украсть.
Ана взмахом руки отмела этот аргумент:
— За нами правда.
— Правду каждый видит по-своему.
Она задумчиво кивнула.
— И все же большинство женщин привыкли руководствоваться своим телом, а не разумом.
— Марианна — не «большинство» женщин.
— Ты говорил, что она позволила ему овладеть ею. Разбуженная чувственность — опасная вещь. Она может обернуться против нее.
Этот разговор Грегору не нравился. Поначалу он решил, что видит признаки ревности, но теперь понял, что чувства Аны гораздо сложнее.
— Это сражение — их дело, Ана. Не можешь же ты преподнести ему эту девушку в подарок только потому, что он ее хочет. Ты отправила меня в Англию позаботиться о том, чтобы он не разбаловался вконец, всегда получая все, что желает.
— Здесь — совсем другое.
Здесь совсем другое просто потому, что этого хочется Ане.
— Что бы ты сказала, если бы мать твоего мужа загорелась желанием отдать тебя своему сыну вне зависимости от твоих собственных симпатий?
— Такого вопроса не вставало, — с горечью ответила она. — В Англии все меня ненавидели.
— И не случайно. Ты была невежлива и хотела, чтобы все было по-твоему. Нельзя топтать людей и надеяться, что они будут при этом тебя любить. Она бросила на него яростный взгляд:
— Я не топчу людей! — А потом, сердито нахмурившись, поправилась: — По крайней мере не всегда.
Его хохот гулко разнесся по залу:
— Готов признать, что с годами ты стала мягче. Сейчас ты больше похожа на готового к прыжку тигра, а не на нападающего льва. — Взгляд Грегора опять вернулся к Марианне. — Она сделала великолепный витраж с тигром, который напомнил мне тебя.
Ана моментально вернулась к прежней теме:
— Джордан щедр и великодушен и бывает очень обаятельным. Почему эта девчонка упрямится? Ей не найти лучшего любовника и покровителя.
Поняв, к чему она клонит, Грегор перестал смеяться. Если Ана решит действовать в этом направлении, будут неприятности. Он медленно проговорил:
— Тебе его не купить, Ана. Даже таким щедрым подарком.
— Не говори глупостей. Я не пытаюсь его купить. — Она гордо вздернула подбородок, — Мне нет нужды кого-то покупать. Тем более собственного сына.
— Это правда. А теперь тебе осталось только самой в это поверить. — Он поднес к губам рюмку с вином. — Со временем он к тебе придет.
— Вот как? — Она горько скривила губы. — Когда я буду старой, седой и жалкой? Я и так уже слишком долго ждала. Чего он от меня хочет? Я могу быть только самой собой.
— Будь терпеливой. Тебя никак нельзя назвать нежной и готовой на самопожертвование матерью, — мягко сказал Грегор, готовым прощать сыном.
— Мне не нужно его прощение!
— Тогда что же тебе от него нужно? Она немного помолчала, а потом неуверенно проговорила:
— Ему необязательно быть таким холодным и отчужденным. Мне хотелось бы, чтобы он считал меня своим другом. В конце концов, у нас с ним общие цели.
Грегор почувствовал боль и обиду, которые Ана никогда не выкажет перед сыном. Ему хотелось бы протянуть руку и бережно и ласково прикоснуться к ней, утешая, но он знал, что она этого не примет. Ее рана слишком глубока. И потом — Ана не любит, чтобы ее жалели.
— Со временем вы поймете друг друга.
— Ты уже это говорил, — нетерпеливо бросила она.
— А, да, я забыл: ты боишься седины и старческой сутулости, морщин и шамкающего рта. Но разве такое возможно? Я ведь собираюсь сжечь все календари!
Ана Дворак невольно улыбнулась.
— Ты и правда готов для меня это сделать, Грегор?
— Конечно! Хочешь источник вечной молодости? Я сию же минуту отправлюсь на поиски!
— Я не уверена, что захочу снова стать молодой. В молодости я была ужасно глупой.
Мы все глупы, пока не становимся опытней. Ты никогда не был глупым, — мягко возразила она. — Ты всегда был совершенно такой же, как сейчас. — По ее лицу пробежала тень. — Тебя и правда чуть не убили?
— Нет, я бывал ранен гораздо тяжелее. Просто Марианна испугалась огромного количества крови.
— Я не хочу, чтобы ты умирал! — с неожиданной яростью произнесла она. — Ты меня слышишь? Я не допущу этого! Что я буду делать без тебя? — Она замолчала и виновато улыбнулась: — Вот видишь, какая я эгоистка. Опять думаю только о себе. Я не уверена, что ты прав относительно изменений моего характера.
— Он — часть тебя. Хорошее и плохое объединяются, составляя единое целое. Важна вся Ана Дворак — целиком.
Она заглянула в кубок с вином.
— У всей Аны Дворак есть определенные потребности, которые ты не удовлетворяешь. Ты придешь ко мне сегодня ночью?
— Нет.
Ее пальцы сжали кубок с такой силой, что костяшки побелели.
— Я не говорил, что не люблю Кассан. Для меня это в большей степени дом, чем Камбарон.
Он говорил сдержанно, почти безразлично, но за его словами Марианне почудился какой-то тайный смысл. Он был явно взволнован, но старался не показать этого. Господи, да ведь он по-настоящему любит эту страну, вдруг поняла Марианна. Несмотря на ту насмешливость, с которой он говорил об энтузиазме Грегора, его чувство к Кассану было не менее сильным и глубоким. Но его любовь не была такой радостной и безоглядной, как у Грегора, что-то мешало ему отдаться ей. И дело было не только в характере Джордана.
— Здесь совсем не так, как в Камбароне.
Да, город, по улицам которого они проезжали, нисколько не походил на Камбарон, эту каменную твердыню власти. Экзотические башни с луковицами куполов и высокими изящными остроконечными шпилями напоминали рисунки к волшебным сказкам. Здесь не встречались обложенные дерном или облицованные камнем дома, к которым Марианна привыкла в Англии, главным строительным материалом в Кассане оставалось дерево. Почти все дома и магазины были построены одинаково и имели плоские крыши, но каждый из них отличался от соседнего какой-нибудь маленькой деталью в виде кружевной резьбы, наличников или разноцветных плиток на ступеньках. Пока они пробирались по рыночной площади, Марианна успела заметить, что почти у всех ларьков и прилавков был свой собственный медный или фарфоровый самоварчик, под которым горел огонь.
Она указала на высокое сооружение с желобом, стоявшее на дальней стороне рыночной площади, вокруг него толпился народ:
— А это что?
— Ледяная гора. В каждом городе и деревне Кассана найдется по крайней мере одна.
Марианна увидела, как маленький мальчик стремительно скользнул по покрытому льдом желобу и приземлился в высокий сугроб. С радостным воплем он вскочил на ноги и побежал снова занять очередь в толпе желающих прокатиться.
— Алекс будет просто в восторге, — горячо проговорила она, забывшись. — Мы можем…
Но Алекса здесь нет. Может быть, Алекс никогда…
— Да, ему очень понравится, — твердо сказал Джордан. — Он, наверное, будет проводить на ней целые дни.
Надеяться. Она должна надеяться, она не имеет права поддаваться отчаянию. Сдержав подступившие к глазам слезы, Марианна быстро отвела взгляд от хохочущих ребятишек и обратилась к Джордану:
— Грегор говорил, что ты ненавидишь Наполеона потому, что любишь Кассан. Это правда?
— Грегор вечно все упрощает.
— Это правда?
Он пожал плечами:
— Наверное, правда.
— Почему? Это же не твоя страна!
— Потому что я в ней не родился? Камбарон мне достался по наследству. Кассан я выбрал сам.
— Но он… совсем другой!
— Настолько другой, что ты даже себе не представляешь. — Он, посмеиваясь, сказал: — В первые месяцы, когда я только приехал сюда, мне все было ненавистно. Народ Кассана не оценил, какая это для него честь — мое присутствие. Ему совершенно не было дела ни до моего титула, ни до моих денег. Я не был ученым и не проявил себя как воин. Следовательно, я ничего собой не представлял. Для такого избалованного мальчишки, как я, это оказалось суровым испытанием.
— Почему же ты здесь остался?
— Были причины. — Он поморщился. — Одна из них — злость. Я не хотел допустить, чтобы меня считали ничем. Поэтому, когда на Кассан напали степные разбойники, я отправился в поход с Грегором и его людьми.
— Воевать? Джордан кивнул:
— Кассан почти все время с кем-нибудь воюет. Наша земля не только богата полезными ископаемыми, но и обеспечивает ценнейший проход к Средиземному морю.
— Наша земля?
— В степях она стала моей. Я оплатил ее кровью.
Его лицо было суровым и жестким, глаза пристально смотрели из-под полуопущенных бровей. Эти войны изменили его, подумала Марианна, закалили, сожгли всю мягкость и сделали похожим на этих странных диких людей.
Он бросил взгляд на высокие башни дворца, и Марианна снова ощутила, что он чем-то взволнован, но скрывает свои чувства под напускным безразличием.
— Тебя тревожит встреча с воран?
— Не тревожит. — Он отвел взгляд. — Скажем: несколько выводит из равновесия. — Он пришпорил лошадь. — Вперед. Если принять во внимание, с какой скоростью едет Грегор, он, пожалуй, будет сидеть в зале для аудиенций, когда мы только подъедем к воротам дворца.
* * *
Грегор не сидел в зале для аудиенций: он нетерпеливо метался по нему, когда туда вошли Марианна и Джордан.— Я известил, что мы здесь. Наверное, уже скоро.
— Если только не будет сочтено разумным заставить нас подождать, — отозвался Джордан. — Никогда нельзя знать заранее.
— Ты несправедлив, — ответил ему Грегор. — Она придет.
Она? Марианна решила, что ослышалась.
— Джордан редко считает нужным быть по отношению ко мне справедливым. Тебе пора было бы уже к этому привыкнуть, Грегор.
Марианна повернулась в сторону двери — и женщины, которая произнесла эти слова.
И… замерла, не в силах пошевелиться. Она знает эту женщину! Она долгие часы изучала это гордое, волевое, прекрасное лицо. Оно стало старше, в уголках чуть раскосых зеленых глаз появилась сеточка морщин, но оно по-прежнему было прекрасным и стало еще более сильным. Это было лицо человека, привыкшего повелевать.
— Я всегда к вам справедлив. Я просто осторожен. Вы же знаете, как я не люблю разочарований. — Джордан шагнул вперед и поднес к губам пальцы вошедшей. — Вы выглядите как всегда великолепно — и, может быть, даже чуточку моложе, чем в прошлый раз.
Мать Джордана! Марианна продолжала изумленно рассматривать ее. Но ведь мать Джордана умерла, когда он был еще малышом! И все же, глядя на этих двоих, стоящих рядом, нельзя было сомневаться в том, что видишь мать и сына.
— Конечно, я выгляжу моложе, — ответила женщина. — Я решила никогда не стареть. В следующем году я намереваюсь приказать, чтобы в Кассане остановили все часы.
— И сожгли все календари, — вставил Грегор. Он двинулся к ней, тяжело ступая. — Я лично прослежу, чтобы это было сделано.
Она повернулась к нему, и лицо ее осветилось яркой улыбкой.
— Грегор! Ты здоров? Он кивнул:
— Вполне здоров.
— За небольшим исключением — ножевая рана в груди, — заметил Джордан.
И вдруг все изменилось: улыбка сбежала с ее лица, в глазах мелькнула боль, а вопрос прозвучал как выстрел:
— Кто?!
— Костейн, человек Неброва.
Лицо ее стало решительным и суровым.
— Ты убил его, Джордан?
— Нет еще.
— Почему? Сделай это сам, иначе я распоряжусь, чтобы это сделали немедленно!
— Я полагаю, это мое дело, Ана, — мягко напомнил ей Грегор. — Молчи, Грегор! Тобой я тоже недовольна. Ты, видно, стареешь, раз позволил этой твари ранить себя.
Если кто-то здесь и несправедлив, то это она, с раздражением подумала Марианна.
— Он вел себя как герой, — горячо вмешалась она. — На него напали семеро. И он прошел по снегу шесть миль после того, как его ранили!
Женщина повернула голову:
— А! У тебя появился защитник. Надо полагать, вы — Марианна Сэндерс. — Ее зоркие глаза осмотрели Марианну с ног до головы. — Грегор мне немало о вас писал. Хотелось бы увидеть мое изображение на витраже, который вы сделали. — Она поморщилась: — Хотя это — единственное, что мне может захотеться увидеть в Камбароне.
— Я думала, вы умерли.
— Я умерла бы, если бы там осталась. — Она повернулась и с вызовом посмотрела на Джордана: — Этот замок душил меня.
Джордан игнорировал ее вызов:
— Марианна, я имею честь познакомить тебя с Ее Величеством Аной Дворак, воран Кассана. — Он улыбнулся. — И тебе будет очень приятно услышать, что делать реверанс не надо. В Кассане это не принято. Достаточно просто склонить голову в знак уважения.
— При условии, что действительно испытываешь это уважение, — иронично добавила Ана Дворак, встречаясь с ним взглядом. — Надо полагать, ранение Грегора связано с посланием, которое я три дня назад получила от Януса?
— Вы получили известия? — быстро спросил Джордан.
Она кивнула:
— Пойдем со мной, нам надо поговорить. — Она повернулась к Грегору: — Устрой ее как подобает, тебе поможет Сандор. Он где-нибудь поблизости. Я увижу тебя за ужином. — Она порывисто протянула руку и прикоснулась к его плечу: — Я не очень недовольна тем, что вижу тебя, мадо.
— Ты рада и счастлива видеть меня, — поправил ее Грегор.
Она рассмеялась;
— Может быть!
Как только мать с сыном вышли, Марианна стремительно повернулась к Грегору:
— Почему в Камбароне все считают, что она умерла?
— Потому что она хотела, чтобы все так считали. Мы очень тщательно продумали наш план, и ни у кого не возникло сомнения, что она утонула, катаясь на лодке. Поэтому тела не смогли найти.
— Вы?
— Я был ей нужен. Я ей помог.
Он сказал это очень просто, словно для него немыслимо было бы не помочь Ане Дворак, если та нуждалась в его помощи.
Грегор проводил ее из зала для аудиенций и в коридоре окликнул бородатого молодого человека, который стремительно куда-то шел:
— Сандор! Эй, Сандор! Воран распорядилась устроить белу. Думаю, неподалеку от сада.
— Конечно. — Молодой человек почтительно наклонил голову. — Не пройдете ли за мной?
— Что такое «бела»?
— Так мы называем чужестранца, любого человека, который не считается одним из нас.
Термин, безусловно, подходил к ней. Она еще никогда не чувствовала себя где-нибудь настолько чужой, как здесь, в этой непонятной стране. Она снова вернулась к разговору, который прервало появление Сандора.
— Почему она хотела, чтобы все думали, будто она умерла? — спросила она у Грегора. идя вместе с ним следом за молодым человеком по лабиринту коридоров и переходов.
— Она же сказала тебе. Ей было там невыносимо. — Он покачал головой. — Ей вообще не следовало ехать в Камбарон, но она была молода и своевольна и не желала никого слушать. Кровь у нее была горячая, и когда она встретила отца Джордана, то думала только о… — Он замолчал и кивком головы указал на Сандора: — Мне сейчас не следует больше об этом говорить. Не принято обсуждать поведение воран в присутствии ее подданных.
Воран… Мать Джордана, женщина, восставшая из мертвых. У Марианны кружилась голова. Она чуть слышно пробормотала:
— Джордан сказал мне, что его мать ушла из этой жизни, когда ему было два года. Грегор хохотнул:
— Правда? Джордан никогда не любил лгать.
— Она оставила его. Она оставила своего ребенка. — Марианна тряхнула головой. — Как она могла пойти на такое? Если она была там несчастлива, почему же не забрала его с собой, когда бежала из Камбарона?
Улыбка Грегора погасла.
— Он был будущим герцогом Камбаронским. Ей никогда не позволили бы увезти его с собой. Ей даже не разрешалось ходить с ним на прогулку без сопровождения служанки. Ее и саму не отпустили бы оттуда, пожелай она уехать, поэтому пришлось пойти на обман. Она знала, что о Джордане будут хорошо заботиться и что у него будет все необходимое.
Кроме матери.
«Рано или поздно все уходят».
Когда Джордан произнес эти циничные слова. Марианне и в голову не могло прийти, что они относятся и к его собственной матери.
— Не осуждай ее. — Грегор понял чувства Марианны. — Она поступила нехорошо, но расплатилась за это сполна, пережив много боли и душевных мук. Но у Аны тогда другого выхода не было.
Марианна вспомнила атмосферу вызова и напряженности, которую она ощутила при встрече Джордана и его матери.
— По-моему, Джордан тоже этого не понимает.
— Трудно определить, что они испытывают друг к другу. Они очень похожи.
— Когда он узнал, что она жива?
— Когда был девятнадцатилетним юношей. Все эти годы мы наблюдали за ним, получали известия о его жизни, и Дна решила, что больше нам ждать нельзя. — Грегор поморщился. — Джордан стремительно приобретал все пороки своего отца и предавался им с энергией своей матери. Еще немного — и мы потеряли бы его безвозвратно. И тогда она отправила меня в Англию учить и воспитывать его.
— Это помещение подойдет? — Сандор распахнул какую-то дверь и посторонился. — Если нет, то дальше по коридору есть другая комната, окна которой смотрят на фонтан.
Марианна почти не взглянула на роскошно убранную комнату, заметив только общую картину; бледно-золотые драпировки, свет, простор.
— Не надо: эта подойдет.
Грегор улыбнулся:
— Очень хорошо, Сандор. Спасибо.
Сандор наклонил голову и быстро ушел.
— Я прослежу, чтобы тебе принесли твои вещи. — И Грегор мягко добавил: — Я понимаю, тебе здесь немного не по себе, но ты привыкнешь. Тебе понравится Кассан. Я буду рад показать тебе свою родину.
— Мы здесь долго не останемся. Нам почти сразу же придется ехать в Монтавию.
— Для того, чтобы полюбить Кассан, не надо много времени. — Он повернулся, чтобы уйти. — Отдыхай. Обычно мы едим, когда начинает смеркаться. Я приду и провожу тебя в банкетный зал. Не бойся, больше сюрпризов не будет: Ана позаботится о том, чтобы сегодня мы ужинали без посторонних.
Оставшись одна в комнате, Марианна подошла к постели.
Отдыхать? Она до сих пор не могла оправиться от потрясения. Ана Дворак, женщина, которую много лет считали погибшей, стала правительницей Кассана, и от ее решения сейчас во многом зависит судьба Алекса. Но если это так поразило ее, чужого человека, то какие же чувства должен был в свое время испытывать Джордан, узнав, что его мать жива, но оставила его по собственной воле. У Марианны до сих пор перед глазами стояла сцена, свидетелем которой она стала. Обида, ревность, любовь — что связывает этих двух гордых, страстных и таких похожих людей?
Но какое ей дело до этого? Она приехала сюда, чтобы спасти Алекса, а не для того, чтобы ввязываться в сложные отношения других людей.
Ей не следует жалеть того ребенка, которого бросили. Понять — не значит оправдать. Джордан не имел права пытаться заключить ее в клетку и превратить в свою собственность. Тем более что он, как никто другой, должен был знать, что из любой клетки можно вырваться на свободу, разорвав цепи, которые стали невыносимыми.
«Все уходят…»
* * *
Джордан и его мать стояли у окна и разговаривали, когда Грегор с Марианной вошли в банкетный зал. Багрово-золотые лучи закатного солнца освещали две фигуры в раме огромного окна, и Марианна снова поразилась тому, насколько они похожи. Одинаково высокое и стройное тело, та же сила и властность, те же темные блестящие волосы, решительность и осторожность.Джордан поднял глаза и увидел ее. Вежливо склонив голову перед воран, он пошел через комнату навстречу им.
— Ты хорошо устроилась? — спросил он.
Марианна кивнула:
— Какие известия ты получил от этого своего Януса?
— Три дня назад Костейн привез в имение в Пекбрее пленника.
— Алекса?
— Это происходило ночью, и Янус не смог его рассмотреть.
— Это должен быть Алекс! — яростно воскликнула Марианна. — Что мы будем делать теперь?
— Сейчас мы как следует поедим. — Он взял ее под руку. — А потом как следует выспимся ночью, чтобы отдохнуть перед завтрашней тяжелой и опасной поездкой в Монтавию.
— Нам надо составить план! — нетерпеливо сказала Марианна.
— У меня есть несколько идей, которые мне еще надо как следует обдумать. Мы обсудим их утром. Воран даст нам в сопровождение большой отряд своих людей.
«Воран». Он говорит о ней, не как о матери, а как о правителе Кассана — и делает это специально, чтобы подчеркнуть разделяющее их расстояние.
Невольно Марианна перевела взгляд на застывшую у окна женщину. Ана Дворак стояла, гордо выпрямившись, и равнодушно смотрела на них. И тем не менее Марианне показалось, что на самом деле она ничуть не равнодушна. Одинока? Нет, это было бы просто абсурдно! В своем белом атласном платье и сверкающей изумрудами короне эта женщина казалась воплощением отваги и царственности.
— Усади Марианну, Джордан. — Еще не договорив, Грегор уже шел через зал к воран. — Я буду сидеть рядом с Аной. Нам надо многое обсудить.
Марианна смотрела, как Грегор поклонился и что-то сказал матери Джордана. Она вскинула голову и засмеялась, и живой огонь засветился в зеленых глазах смягчая гордые властные черты. Он взял ее под руку, провел к почетному месту во главе стола и с нарочитой любезностью усадил. По каждому слову, жесту, взгляду можно было понять, как давно они знакомы и близки.
— Они хорошо друг друга знают, — негромко заметила Марианна.
— С пеленок, — ответил Джордан. — Они вместе выросли. Они — дальние родственники, и к тому же отец Грегора был начальником охраны дома Двораков.
Она посмотрела на шрам Грегора:
— А Грегор тоже был в армии?
— Немало лет. Но когда Ана Дворак стала воран, она сделала его своим главным советником.
— Я не понимаю, как твоя мать могла стать воран. Грегор говорил, что она была знатного рода, но ни словом не упоминал о принадлежности к царствующей фамилии.
— В Кассане трон не переходит автоматически от отца к сыну.
Джордан усадил Марианну чуть ли не на другом конце стола, подальше от Грегора и своей матери, и сам сел напротив нее. Он снова подчеркивает разделяющее их расстояние, рассеянно подумала она.
Джордан продолжал:
— Кассан окружен потенциальными врагами и не может позволить себе роскошь иметь слабого или глупого властителя. Совет аристократов выбирает из своей среды того, кого считает самым сильным. Когда умер старый воран, два года правителя не было вообще, а потом они наконец выбрали Ану Дворак.
— Женщину?
— Дороти возмутилась бы, услышав такой вопрос, — поддразнил он ее. — Я уверен, ее привело бы в восторг государственное устройство Кассана, дающее женщинам возможность проявить себя наравне с мужчинами.
— Я вполне разделяю ее чувства. — И она подчеркнуто добавила: — Очень редко случается, чтобы мужчины были справедливы. Такое было бы невозможно даже в Монтавии.
— Совет решил, что Ана проявила себя достойно. После смерти отца она в течение десяти лет управляла своими землями и отражала нападения бандитов и грабителей из-за границы. Она построила мосты и акведуки. Она заботилась о больных и даже открыла здесь, в Ренгаре, больницу. Да, у нее не было недостатков. — Он сардонически улыбнулся. — Конечно, имела место та небольшая ошибка — замужество в Англии, но она в то время в расчет уже не шла. Тем более что церемония происходила в другой стране, не по традициям Кассана. Так что этот брак вообще не считался законным.
— Но она больше не выходила замуж.
— Нет. — Теперь его улыбка стала насмешливой. — Я уверен, что после совместной жизни с моим отцом супружество ее не привлекало. Оно бы только ей мешало.
— Ты на нее обижен.
— Правда? Не исключено. А еще я ею восхищаюсь. Она — женщина выдающаяся. Она немного напоминает мне тебя.
Меня? — Марианна покачала головой. — Я совершенно на нее непохожа.
— У вас одинаковое жизнелюбие и умение добиваться своего. — Он удержал ее взгляд. — И одинаковая жажда наслаждений.
Эти чувственные слова неожиданно захватили ее врасплох и заставили тело отозваться сладостной болью, совсем как в те дни, проведенные в охотничьем домике: налились груди, к щекам прилила краска… Маска вдруг упала, и рядом с ней оказался не тот сдержанный, спокойный человек, который сопровождал ее на всем долгом пути из Камбарона, а страстный любовник, которым он был в Дэлвинде.
Увидев выражение ее лица, он улыбнулся. — Не пугайся. Я намерен сдержать свое обещание. Я просто решил напомнить тебе, что все это есть — и ждет. Нас обоих. — Он взглянул на слугу, который встал рядом с ней с серебряным подносом, уставленным разнообразными мясными блюдами. — Советую попробовать цыпленка. Повар воран создал лимонный соус, не имеющий себе равных.
* * *
— Он все еще ее хочет. — Ана с аппетитом, но в то же время изящно запустила зубки в крылышко цыпленка, не сводя мрачных глаз с Джордана и Марианны. — Это на Джордана не похоже.— Марианна не такая, как те женщины, которых он знал раньше, — сказал Грегор. — И чувства, которые он к ней питает, тоже необычны.
— Я не вижу в ней ничего особенного. — Изучающе глядя на Марианну, она немного нахмурилась. — Почему она с ним сражается?
— Ты не думаешь, что это может быть из-за того, что она считает его своим врагом? Она любит брата и уверена, что Джордан виноват в том, что случилось.
— Он вернет мальчика.
—И еще вопрос в Джедаларе, который мы пытаемся у нее украсть.
Ана взмахом руки отмела этот аргумент:
— За нами правда.
— Правду каждый видит по-своему.
Она задумчиво кивнула.
— И все же большинство женщин привыкли руководствоваться своим телом, а не разумом.
— Марианна — не «большинство» женщин.
— Ты говорил, что она позволила ему овладеть ею. Разбуженная чувственность — опасная вещь. Она может обернуться против нее.
Этот разговор Грегору не нравился. Поначалу он решил, что видит признаки ревности, но теперь понял, что чувства Аны гораздо сложнее.
— Это сражение — их дело, Ана. Не можешь же ты преподнести ему эту девушку в подарок только потому, что он ее хочет. Ты отправила меня в Англию позаботиться о том, чтобы он не разбаловался вконец, всегда получая все, что желает.
— Здесь — совсем другое.
Здесь совсем другое просто потому, что этого хочется Ане.
— Что бы ты сказала, если бы мать твоего мужа загорелась желанием отдать тебя своему сыну вне зависимости от твоих собственных симпатий?
— Такого вопроса не вставало, — с горечью ответила она. — В Англии все меня ненавидели.
— И не случайно. Ты была невежлива и хотела, чтобы все было по-твоему. Нельзя топтать людей и надеяться, что они будут при этом тебя любить. Она бросила на него яростный взгляд:
— Я не топчу людей! — А потом, сердито нахмурившись, поправилась: — По крайней мере не всегда.
Его хохот гулко разнесся по залу:
— Готов признать, что с годами ты стала мягче. Сейчас ты больше похожа на готового к прыжку тигра, а не на нападающего льва. — Взгляд Грегора опять вернулся к Марианне. — Она сделала великолепный витраж с тигром, который напомнил мне тебя.
Ана моментально вернулась к прежней теме:
— Джордан щедр и великодушен и бывает очень обаятельным. Почему эта девчонка упрямится? Ей не найти лучшего любовника и покровителя.
Поняв, к чему она клонит, Грегор перестал смеяться. Если Ана решит действовать в этом направлении, будут неприятности. Он медленно проговорил:
— Тебе его не купить, Ана. Даже таким щедрым подарком.
— Не говори глупостей. Я не пытаюсь его купить. — Она гордо вздернула подбородок, — Мне нет нужды кого-то покупать. Тем более собственного сына.
— Это правда. А теперь тебе осталось только самой в это поверить. — Он поднес к губам рюмку с вином. — Со временем он к тебе придет.
— Вот как? — Она горько скривила губы. — Когда я буду старой, седой и жалкой? Я и так уже слишком долго ждала. Чего он от меня хочет? Я могу быть только самой собой.
— Будь терпеливой. Тебя никак нельзя назвать нежной и готовой на самопожертвование матерью, — мягко сказал Грегор, готовым прощать сыном.
— Мне не нужно его прощение!
— Тогда что же тебе от него нужно? Она немного помолчала, а потом неуверенно проговорила:
— Ему необязательно быть таким холодным и отчужденным. Мне хотелось бы, чтобы он считал меня своим другом. В конце концов, у нас с ним общие цели.
Грегор почувствовал боль и обиду, которые Ана никогда не выкажет перед сыном. Ему хотелось бы протянуть руку и бережно и ласково прикоснуться к ней, утешая, но он знал, что она этого не примет. Ее рана слишком глубока. И потом — Ана не любит, чтобы ее жалели.
— Со временем вы поймете друг друга.
— Ты уже это говорил, — нетерпеливо бросила она.
— А, да, я забыл: ты боишься седины и старческой сутулости, морщин и шамкающего рта. Но разве такое возможно? Я ведь собираюсь сжечь все календари!
Ана Дворак невольно улыбнулась.
— Ты и правда готов для меня это сделать, Грегор?
— Конечно! Хочешь источник вечной молодости? Я сию же минуту отправлюсь на поиски!
— Я не уверена, что захочу снова стать молодой. В молодости я была ужасно глупой.
Мы все глупы, пока не становимся опытней. Ты никогда не был глупым, — мягко возразила она. — Ты всегда был совершенно такой же, как сейчас. — По ее лицу пробежала тень. — Тебя и правда чуть не убили?
— Нет, я бывал ранен гораздо тяжелее. Просто Марианна испугалась огромного количества крови.
— Я не хочу, чтобы ты умирал! — с неожиданной яростью произнесла она. — Ты меня слышишь? Я не допущу этого! Что я буду делать без тебя? — Она замолчала и виновато улыбнулась: — Вот видишь, какая я эгоистка. Опять думаю только о себе. Я не уверена, что ты прав относительно изменений моего характера.
— Он — часть тебя. Хорошее и плохое объединяются, составляя единое целое. Важна вся Ана Дворак — целиком.
Она заглянула в кубок с вином.
— У всей Аны Дворак есть определенные потребности, которые ты не удовлетворяешь. Ты придешь ко мне сегодня ночью?
— Нет.
Ее пальцы сжали кубок с такой силой, что костяшки побелели.