Джойс Бренда. Игра

   — Нет, на сегодня у меня не назначено никаких убийств, — небрежно ответил он. — А вот завтра… Ну да это совсем другое дело.
   — Если вы решили остаться, тогда придется уйти мне. — Но он не дал Катарине подняться, быстро схватив ее за руку.
   — Но я могу внести пытку в свое расписание на сегодня. Сладкую, нежную пытку. — Он оглядел ее плечи и грудь.
   Она вспыхнула.
   — Не понимаю, о чем вы говорите.
   — Я думаю, что вы лжете, — пробормотал он.
   Она пыталась вырвать руку, чтобы иметь возможность удалиться и не слышать его насмешек и намеков и не чувствовать так близко его мощное тело.
   Но он сам выпустил ее руку, хотя и ухитрился погладить при этом.
   — Катарина, доешьте ваш обед. Когда мы выедем из Уайтхолла, вам не скоро представится случай подкрепиться.
   — Что? — Катарина вздрогнула
   Я не собираюсь останавливаться по дороге, — сообщил Лэм. — Я хочу поднять якорь как можно быстрее — до наступления сумерек.
   Катарина уставилась на него, не находя слов. Он улыбнулся ленивой и в то же время победной улыбкой.
   Разве королева вам не сказала? Я буду сопровождать вас домой.
   Она ушам своим не поверила.
   — Милая, не надо выглядеть такой расстроенной. Я могу обидеться.
   — Да что она могла подумать! — воскликнула Катарина. — Вы, конечно, шутите или лжете.
   Он пронзил ее взглядом:
   — Я не шучу и не лгу, милая. Королева хочет, чтобы мне воздалось за мои грехи, и поскольку это я помешал вам добраться до дома, будет только справедливо, если я помогу вас завершить ваше путешествие.
   — Я не поеду с вами! — выдохнула Катарина. — Вы вовсе не собираетесь сопровождать меня домой! Вы хотите похитить меня… — Она умолкла, заливаясь краской.
   Он засмеялся.
   И что еще я хочу сделать, как вы думаете? Она схватилась за край стола, готовая вскочить на ноги, охваченная инстинктивным стремлением бежать в поисках спасения.
   Он накрыл ее руку своей большой ладонью, на этот раз крепко прижав, чтобы она не могла двинуться с места.
   Катарина, я отвезу вас к Хью. Я не настолько глуп, чтобы вызвать раздражение и недовольство королевы, снова похитив вас. Но… — его глаза затумани лись, и он пожал плечами.
   Сердце Катарины колотилось, как бешеное. Можно ли ему верить? Вдруг он осмелится бросить вызов королеве и во второй раз похитит ее? Ее как обухом по голове ударили; она с трудом соображала. Наверное, надо ему поверить. Он действительно не настолько глуп, чтобы разозлить Елизавету, едва получив прощение. Катарина опять ощутила укол ревности. Наверняка он как-то уговорил королеву, иначе она не пошла бы на такое безумство — даровать прощение пирату и поручить ему доставить ее домой. Катарина посмотрела ему в глаза, и у нее не осталось сомнений в том, что он продолжит свои попытки ее соблазнить.
   Королева одобряет мой брак с Хью. Лэм ничего не ответил.
   Если вы захотите воспользоваться тем, что принадлежит Хью, то тоже разозлите ее.
   Он продолжал молчать, не спуская с нее глаз.
   Вы проиграли, О'Нил.
   Он улыбнулся, и Катарине стало не по себе. Он не был похож на проигравшего.
   Думаете, я не смогу ничего поделать, Катарина? — спросил он.
   Она не ответила, опасаясь подвоха. Когда их взгляды встретились, она инстинктивно почувствовала, что лучше ей уйти, и хотела встать. Он взял ее за подбородок и, притянув ее лицо к себе, тут же завладел ее губами.
   Катарина уперлась руками в его плечи, стараясь оттолкнуть его. У нее ничего не вышло. Хуже того, он сжал ее подбородок пальцами, и она чуть приоткрыла рот. Его язык мгновенно проник в глубины ее рта. В тот же момент жаркая волна залила тело Катарины, устремившись в низ живота.
   Его язык продвинулся дальше. Катарина задрожала, а поцелуй все не кончался. У нее закружилась голова. Стараясь не поддаваться накатывающей на нее слабости, девушка толкнула его в плечо. Он застонал, не прерывая поцелуя, обвивая ее язык своим.
   Катарине издала какой-то неопределенный звук, который вряд ли можно было назвать протестующим. Ее кулаки сами собой разжались, и она обхватила его плечи.
   Он оторвался от нее. На его лице не было улыбки, глаза полыхали пламенем. Катарина уставилась на него широко открытыми глазами, едва переводя дыхание.
   Постепенно до ее слуха стали доходить звуки: шепот и хихиканье женщин, похотливые мужские крики одобрения и восторга. Потом в зале раздались редкие аплодисменты, и все с восторгом подхватили их. Поняв, что происходит, Катарина в ужасе осмотрелась по сторонам. Ей показалось, что все мужчины непристойно ухмылялись ей, а женщины бросали кокетливые взгляды на Лэма. Она вскочила на ноги. На этот раз он позволил ей встать и поднялся сам, поддерживая ее под локоть.
   — Если я проигравший, то объясните, что же произошло только что?
   Катарина встретила его страстный взгляд, и у нее возникло опасение, что вскоре она потеряет невинность.
   Ставки непонятным образом изменились, и она понятия не имела, в какую игру они играют. Она знала одно: она все еще была призом. И он твердо решил получить его.
   Несколькими часами позже Катарина была уже на борту «Клинка морей», выходившего в открытое море. За прошедшие несколько дней она почти не вспоминала Джулию, но теперь была рада видеть свою подругу. Девушки заключили друг друга в объятия. Пребывание Джулии на пиратском корабле не было богато событиями, но Катарине было чем поделиться, и она рассказала Джулии обо всем случившемся, начиная с того момента, как Лэм повез ее повидаться с отцом. Джулия слушала, широко раскрыв глаза.
   — И что же будет теперь? — спросила она.
   — Сначала мы отвезем тебя в Корнуэлл, — ответила Катарина, — а потом О'Нил доставит меня к Хью Бэрри.
   Джулия взяла Катарину за руку.
   — Тогда почему ты такая грустная? Побледнев, Катарина заглянула в глаза подруги:
   — Потому что я боюсь того, что он замыслил.
   Ги открыл дверь каюты и придержал ее. Вошел Лэм, с подносом в руках. Уже давно стемнело. Были зажжены фонари, и каюту заливал теплый мягкий свет. Лэм поставил поднос на обеденный стол и оглянулся на девушек. Он увидел лежавшую на кровати Джулию и сидевшую рядом с ней Катарину. Что они придумали? Может, Катарина таким образом хотела ему насолить? Он так разозлился, что его это даже не позабавило.
   Вам еще что-нибудь надо, сэр? — спросил Ги.
   Лэм повернулся, приветливо глядя на юнгу, которого два года назад подобрал в Шербурском порту. — Нет, — сказал он. — Отдыхай, парень. На сегодня все.
   Ги широко улыбнулся.
   И никаких карт, никаких костей, — добавил Лэм ему вслед.
   Ги оглянулся, лицо его вспыхнуло.
   Конечно, капитан.
   Когда мальчик закрыл за собой дверь, Лэм посмотрел на девушек. Джулия громко застонала.
   Он вздохнул. Этого следовало ожидать — либо судьба вмешается, либо Катарина что-нибудь придумает, чтобы ему помешать.
   Лэм широкими шагами прошел к кровати, чувствуя, что Катарина избегает его взгляда. Она сидела очень прямо и очень тихо. Весь день он предвкушал эту ночь — ночь, которую он собирался провести в постели с Катариной, даря ей наслаждение.
   — Я вижу, Джулия приболела, — заметил он.
   Катарина наконец подняла глаза:
   — Это живот. Ужасные боли. Ее нельзя оставить одну.
   — Интересно, она всю ночь будет стонать?
   Не знаю, — раздраженно сказала Катарина. Лэм наклонился и потрогал лоб Джулии. Она не открывала глаз. Щеки ее раскраснелись, но это могли быть румяна.
   — Лихорадки у нее нет.
   — Да.
   — Наверное, вы собираетесь за ней ухаживать? Катарина кивнула с такой готовностью, что он чуть не расхохотался.
   Катарина, — вздохнул он, — завтра Джулия покинет корабль. И остаток пути мы проведем вдвоем.
   Катарина побледнела.
   Он наклонился так близко, что, если бы захотел, мог поцеловать ее.
   Вы просто оттягиваете неизбежное, — негромко сказал он.
   Катарина приподняла брови, но ничего не ответила.
   Лэм резко повернулся, решив дать ей отсрочку — возможно, ее темноволосая подруга и вправду больна. Оставив поднос на столе, он вышел из каюты.
   Когда он вернулся следующим утром, на подносе не осталось ни крошки.
   Тарлстоун Мэнор, Корнуэлл. Джулия! С тобой все в порядке?
   Дядюшка Джулии не отличался излишней чуткостью или заботливостью, но это были его первые слова, когда он ее увидел. Она сумела улыбнуться ему, хотя и сквозь слезы — слезы радости от того, что она наконец вернулась домой.
   — Я попала в — переделку, дядя, — робко сказала она. Она всегда его немного побаивалась.
   — Вряд ли я назвал бы это переделкой, — строго сказал он. — Но ты вернулась, и как будто в целости и сохранности.
   Хиксли с мрачным видом повернулся в Лэму. Пират доставил Джулию домой и спокойно рассказал, как он захватил корабль на море и как потом королева приказала ему немедленно вернуть Джулию в Тарлстоун.
   Надеюсь, вы поймете, капитан, почему я не приглашаю вас поужинать с нами.
   Лицо Лэма ничего не выразило. Он пожал плечами.
   Я не собирался с вами ужинать, сэр Ричард, потому что мне надо вернуться на корабль. — Он низко поклонился Джулии, широко взмахнув шляпой, как придворный кавалер, потом повернулся и пошел к выходу.
   На мгновение Джулия замерла, потом бросилась за ним.
   Капитан! Капитан О'Нил!
   Он оглянулся на нее, приподняв брови.
   Прошу вас, позаботьтесь о Катарине, чтобы с ней тоже ничего не случилось.. — умоляюще сказала Джулия.
   Мгновение он смотрел ей в глаза.
   Я о ней позабочусь, — сказал он, — обещаю вам. — И быстро вышел.
   Джулия озабоченно глядела ему вслед.
   Идем со мной, Джулия, — сказал сэр Ричард, — я хочу поговорить с тобой.
   Она повернулась, стараясь выдавить улыбку.
   Ее дядя, довольно полный мужчина среднего роста с приятным лицом, смотрел на нее строго и непреклонно. Ее отец назначил его опекуном над своими владениями незадолго до смерти, сразу после того, как заболел. Мать Джулии умерла несколькими годами раньше. Она и Хиксли не были кровными родственниками: он стал ее дядей, когда женился на ее тетушке. У него было свое богатое поместье севернее Тарлстоун Мэнора, на берегу Атлантики. Джулия знала, что это опекунство вынуждает его уделять Тарлстоуну время, которое он отрывал от собственного дома, от жены и детей.
   Беспокойство Джулии нарастало. Она догадывалась, что он собирается обсудить, — только это не будет обсуждением.
   — Дядя, я только что приехала, я устала и хочу есть, и мне необходимо вымыться. Может быть, мы поговорим позже?
   — Вечером у нас будут гости, — тоном, не допускающим возращений, ответил Ричард.
   У Джулии не оставалось иного выбора, как последовать за ним.
   Тарлстоун был хотя и старым, но богатым поместьем благодаря залежам железной руды, которые обнаружил дед Джулии и которые разрабатывались с тех пор. Стены покрывали гобелены, высоко над которыми висели гербы с изображением черного дракона на красном поле с золотой полосой. Стены украшало средневековое оружие, бывшее в семье много поколений: скрещенные мечи, палица и кинжалы, несколько церемониальных копий. С деревянного потолка свисали вымпелы.
   Они зашли в длинную галерею, пристроенную к особняку незадолго до смерти отца Джулии. Девушка села на скамейку, а сэр Ричард, глядя в застекленное окно, сказал:
   Тебе, конечно, известно, почему я вызвал тебя домой.
   Джулия с гнетущим ощущением кивнула, зная, что должна бы прийти в восторг.
   Он повернулся к ней, но смотрел как будто на что-то за ее спиной.
   Я знаю, что ты еще немного молода для брака, но я старею, Джулия, и мне становится трудно вести дела двух поместий.
   Джулия решила быть вежливой и не возражать, но не выдержала.
   Ведь мне в июне исполнится только шестнадцать, — дрожащим голосом сказала она.
   Пожатием плеч он отбросил ее возражения.
   Я составил список претендентов на твою руку, мужчин из хороших семей, и намереваюсь обру чить тебя к твоему следующему дню рождения. — Он посмотрел ей в глаза. — Они захотят встретиться с тобой.
   У Джулии задрожали губы. Претенденты на ее руку хотели встретиться с ней. Не настолько она была наивна. Они хотели убедиться, что она не тощая зануда и не отъевшаяся корова. А у нее самой не было никакого желания их видеть.
   Она знала, что должна поблагодарить дядю за заботу. Вместо этого она прошептала чуть слышно:
   — Мне еще только пятнадцать лет. Другие женщины не выходят замуж, пока им не исполнится восемнадцати.
   — Я должен найти кого-то, кто будет вести дела Тарлстоуна, — резко сказал Ричард.
   Она посмотрела ему в глаза:
   А если… если он мне не понравится?
   Сэр Ричард пораженно уставился на нее. Она вспыхнула и опустила глаза.
   Что за ерунда, — наставительно произнес сэр Ричард. — Джулия, если ты расплачешься, я отошлю тебя в твою комнату, как маленького ребенка.
   Джулия ничего не ответила, но плакать не стала. Сэр Ричард сказал:
   На самом деле список совсем короткий. Я остановился на трех кандидатурах, после того как поговорил с тридцатью.
   Три претендента. Ее будут демонстрировать только им. Но она не чувствовала облегчения. Джулия начинала понимать, насколько это неотвратимо. К июню она будет обручена. О Боже! С человеком, которого не знает и знать не хочет, которого не любит.
   Джулия вскочила на ноги и ей удалось заставить себя произнести:
   Спасибо, дядя. Я признательна вам за все, что вы сделали.
   Оставшись наконец одна в своей спальне, она легла, обнимая подушку, мечтая о любви — и не понимая, почему это значило мечтать слишком о многом.
   С ней больше не было Джулии. Катарина стояла у иллюминатора в каюте Лэма, обхватив себя руками, наблюдая, как огненный шар солнца опускается все ниже и ниже к тому месту, где недавно еще виднейся мыс Корнуэлл. Корабль держал курс на северо-восток, к побережью Ирландии.
   Они были в Атлантическом океане. Волнение ощущалось гораздо сильнее, чем в Ла-Манше или у берегов Корнуэлла. Корабль карабкался на волны, подгоняемые сильным попутным ветром. Катарина стояла, широко расставив ноги и упираясь одним плечом в стенку каюты. Солнце уже висело совсем низко над чернильно-темным горизонтом. Как ей перехитрить О'Нила этой ночью?
   Ответа на этот вопрос Катарина не знала. При воспоминании о его поцелуе в королевском обеденном зале всю ее охватывал жар, и ноги становились как ватные.
   Катарина уткнулась лицом в деревянную стену. Она снова вспомнила поцелуй, и ее пробрала дрожь. Она вспомнила его руки — опасные руки.
   Она вспомнила Хью, человека, на воссоединение с которым она направлялась, мужчину, за которого собиралась выйти замуж. О Боже! В ее голове не должно быть места для Лэма О'Нила. Будь он проклят. Будь проклято его красивое лицо, его напористость.
   Она услышала скрежет засова и замерла, стоя вполоборота к двери. Это оказался Ги, принесший ей ужин.
   Капитан велел сказать вам, чтобы вы ели одни. Он спустится позже.
   Катарина посмотрела на мальчика.
   Когда позже?
   Ги пожал плечами и вышел.
   Катарина задумчиво разглядывала поднос. Она ощущала запах жареной рыбы и свежеиспеченного хлеба, но ей не хотелось есть. Она снова повернулась к иллюминатору. Солнце село. Теперь и море и небо почернели, так что невозможно было различить, где кончается одно и начинается другое.
   Катарина пыталась ни о чем не думать. Это оказалось невозможно. Она знала, что должно произойти. Она смотрела, как высыпали первые звезды. Смотрела, как восходит луна. Было полнолуние. Страх и предвкушение чего-то боролись в ее душе.
   Но она знала, что должна противостоять ему. Противостоять и выиграть.
   Она повернулась, подошла к столу и налила себе в бокал не эля, который обычно пили женщины, а французского вина, и быстро выпила, надеясь, что это придаст ей сил. Она не почувствовала никакого эффекта.
   Только когда в дверях появился Лэм с фонарем в руке, она поняла, что была в полной темноте. Она замерла, не спуская с него глаз.
   Он улыбнулся ей и плотно прикрыл дверь. И не спеша пересек каюту, глядя ей в глаза. Ее сердце отчаянно билось. Невозможно было усомниться в его намерениях. Просто невозможно.
   Он смерил ее глазами, потом перевел взгляд на стол, никак не комментируя тот факт, что она не дотронулась до еды, если не считать наполовину пустого бокала с вином. Он подошел к кровати. Она смотрела, как он поставил каганец в маленькое углубление в изголовье и прикрыл его стеклянным колпаком. Он повернулся к ней.
   Идите сюда, Катарина.
   Что?
   Идите сюда. — Он стоял, расставив обутые в сапоги ноги, уперев руки в бедра, освещенный мерцающим светом каганца. Катарина, посмотрев на него, решила, что он возбужден сильнее обычного. — В постель.
   Я не собираюсь спать с вами.
   Он блеснул улыбкой, необычайно уверенной, необычайно соблазнительной.
   — Здесь хватит места для двоих.
   — Вы думаете не о том, что мы просто поделим кровать! — воскликнула она.
   — Я не стану принуждать вас к тому, чего вам не захочется, — мягко, вкрадчиво возразил он.
   У Катарины вырвался сдавленный стон.
   Идите, Катарина.
   После мгновенного колебания Катарина бросилась к двери, которая, она знала, осталась не запертой. Он поймал ее на полдороге и прижал к своему крепкому телу, мягко приговаривая ей в ухо:
   Я вас хочу, Катарина.
   Она застыла. Он стоял у нее за спиной, обхватив руками ее талию. Его восставшая плоть вжималась в углубление между ее ягодицами, губы приникли к шее.
   Я хочу доставить вам радость, Катарина, — мягко сказал он, потом взял ее на руки и понес к кровати.

Глава девятая

   Лэм опустил Катарину в середине кровати и сам упал рядом. Мгновение он глядел ей в глаза, и в это мгновение Катарина успела ощутить каждый дюйм его тела, от груди до пальцев ног. Его бедра прижимались к ее бедрам, и его естество пульсировало, упираясь в ее лоно. Все пронеслось перед ней со скоростью молнии. Монастырь и ее отъезд — почти побег — оттуда, захват французского торгового судна, на котором она бежала, и Лэм, оглядывающий все с полубака, как будто это было его королевство. И Хью. Хью, который ждал ее, чтобы дать ей свое имя, дом и детей.
   Катарина, радость моя, — хрипло сказал Лэм, поглаживая пальцем ее щеку. Его рука подергивалась.
   Катарина заглянула в его затуманенные глаза и была почти загипнотизирована желанием, которое увидела в их глубине. Оно было таким мощным, таким неодолимым. Но она не совсем потеряла голову. В ней еще оставалась крупица здравого смысла. Ее руки были свободны, и она подняла их, намереваясь расцарапать ему лицо или оттолкнуть его. Но прежде чем она успела до него дотронуться, Лэм схватил ее запястья и так резко откинул их ей за голову, что ее плечи пронзила острая боль. Он прекратил ее брыканье, прижав ей ноги своими мощными бедрами.
   — Перестаньте! — приказал он. — Черт побери, женщина, я не собираюсь причинять вам вред!
   — Вы лжете! — воскликнула Катарина. Она вспомнила его поцелуй, его руки, и ее тело под ним содрогнулось. — Вы хотите сломать мне жизнь — изнасиловать меня!
   Он стал мрачен.
   — Я не собираюсь вас насиловать — ни сейчас, ни когда-либо еще. Так что хватит сопротивляться:
   — Я вам не верю, — прошипела она. — Вы сын Шона О'Нила!
   — До чего мне надоело слышать напоминания об этом прискорбном факте! — резко сказал он.
   Тогда ведите себя как джентльмен. — Катарина снова попыталась его сбросить, но у нее ничего не вышло. — Он изнасиловал вашу мать, разве не так? Бедная Мэри Стенли!
   Его ноздри раздулись, и глаза еще больше потемнели, но голос оставался спокойным.
   Я — не мой отец, Катарина, не забывайте. И сейчас, — он улыбнулся, но в глазах не было улыбки, — я докажу это. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее.
   Катарина отвернулась, и его губы, прижавшись к ее щеке, стали ласкать ее легкими, как перышко, поцелуями.
   — Я принадлежу Хью! — выдохнула она.
   — После этой ночи вы поймете, что для вас существует только один мужчина, и это не Хью Бэрри. — Он все еще придерживал ее запястья за головой, но только одной рукой. Другая рука повернула ее лицо к нему, и он завладел ее губами.
   Катарина отчаянно брыкалась, но добилась лишь того, что он еще сильнее прижался к ней, и прекратила бесплодные попытки. На этот раз он не раздвигал ее губы, так что она не открыла рот. Но он как будто не торопился. Его губы легко касались ее губ. В уголках ее зажмуренных глаз выступили слезы. Он уже выпускал на волю запертую в ее теле бурю желания — она так и знала, что этого не избежать.
   Когда он сделал передышку и пробормотал:
   Наклонитесь ко мне, милая, — она отвернула лицо в сторону и задыхаясь, сказала:
   — Королева одобрила мое обручение с Хью! Серые глаза Лэма блеснули:
   — Бет не один раз меняла свои решения! Катарина надеялась, что он сдвинет с нее свое тело. Она остро ощущала, как он возбужден.
   Если вы действительно это сделаете, она придет в ярость!
   Он улыбнулся, склонился к ней и кончиком языка провел по крепко сжатым губам. Они чуть разжались, но ей удалось сдержать стон.
   — Не беспокойтесь насчет Бет, — пробормотал он, быстро касаясь языком уголков ее рта. Он помолчал, поймал ее взгляд и хрипло добавил: — С Бет я сумею договориться.
   Катарина остолбенела от неожиданности. Не прерывая своей речи, он начал двигать бедрами, очень медленно и очень осторожно, все время не сводя взгляда с ее глаз. Она задыхалась, ощущая движение его каменно-твердой плоти по своему мягкому лону. В конце концов она с глубоким вдохом выгнулась, прижимаясь к нему, стараясь встретить его.
   Он засмеялся и завладел ее ртом, поглаживая его изнутри языком. Катарина понимала, что скоро поддастся ему. Против ее желания ее бедра нетерпеливо поднимались, прижимаясь к его бедрам. Ее тело охватило пламя, в голове осталась лишь одна сознательная мысль — раскинуть уже раздвинутые ноги еще шире и вобрать его в себя целиком.
   Хью. Она должна помнить о Хью. Шон О'Нил. Она не должна забывать, кто был отцом этого мужчины — и кем и чем был он сам. Пират, дикарь, убийца. Она не может отдать свою честь Лэму О'Нилу. Все ее будущее поставлено на карту.
   Катарина сосредоточилась на этой мысли — и укусила его за язык.
   Он подскочил, издав вопль боли и ярости. Катарина тоже вскрикнула, с опозданием осознав, что зашла слишком далеко. Но, к счастью, крови в уголках его рта не было.
   Теперь он, разъяренный, стоял рядом с кроватью, прикрыв рот ладонью. Катарина поняла, что ее не держат, и уселась, отодвинувшись как можно дальше от него.
   Баба! — сплюнул он, и она увидела кровь. — Чертова баба!
   Понимая, что ей грозит серьезная опасность, Катарина воскликнула:
   Нет! Мне так жаль!
   Но он наклонился, схватил ее за руку и дернул к середине кровати, потом толкнул, так что она упала на спину. Не успела Катарина опомниться, как он привязал ее запястье к ближайшему столбику кровати одним из красных с золотом шнурков, которыми отодвигались занавеси.
   — Проклятая баба! — тяжело дыша, сказал он и схватил ее вторую руку, не обращая внимания на отчаянное сопротивление девушки. — Ты чуть не откусила мне язык, проклятие!
   — Сами виноваты! — выкрикнула Катарина, стараясь разорвать путы. — Я же только защищалась!
   Он привязал ее лодыжки к столбикам у подножия кровати и пронзил девушку мрачным многозначительным взглядом.
   Вам повезло, Катарина, это только царапина. Откуси вы его, со временем вы ужасно пожалели бы об этом.
   Она вспылила, забыв о своем отчаянном положении.
   — Мне надо было кусать сильнее!
   — Хотите меня разозлить?
   Катарина сразу поняла, как глупо поддаваться гневу.
   Нет, нет. Развяжите меня, прошу вас! Пожалуйста! — За всю свою жизнь она никогда не чувствовала себя более униженной и уязвимой.
   Лэм не ответил. Его глаза засверкали, он чуть улыбнулся, и в его руке появился кинжал.
   Наказание, — негромко сказал он.
   Катарина задергалась, пытаясь вырваться. Веревки были натянуты не слишком сильно, и она могла немного двигаться.
   Он подошел к ней и подцепил кинжалом ворот ее платья. Начиная понимать, что он задумал, Катарина ошарашенно застыла. Он медленно провел кинжалом сквозь полинявший шелк вниз, к груди девушки. Она тихонько застонала, не отрывая взгляда от стального клинка. Показалась отделанная кружевом нижняя рубашка. Кинжал двинулся дальше. Катарина лежала совершенно неподвижно, боясь даже дышать. Быстрым движением он прорезал платье до самого подола, но не коснулся при этом ее тела. Ни разу.
   Прекратите, — хрипло произнесла Катарина. Ее грудь вздымалась. С каждым тяжелым вздохом платье расходилось все больше.
   Он окинул взглядом открывшуюся грудь, уставился на торчащие соски. Глядя ей прямо в глаза, он подсунул кончик лезвия под рубашку. Катарина вся сжалась. Продолжая смотреть ей в глаза, он продвинул кинжал между ее грудей.
   Катарина ахнула, ощутив холод металла. Очень медленно он провел кинжалом вниз вдоль ее тела, и рубашка распалась надвое.
   Катарина тяжело дышала. На ней остался только пояс. Он поднял на нее глаза. Его лицо имело жесткое выражение, но глаза лихорадочно сверкали. Девушка смотрела в них, как завороженная. У нее перехватило дыхание.
   Лэм подцепил кончиком кинжала кружевной пояс. Катарина уставилась на сверкающий клинок. Она не могла оторвать глаз от лезвия, вспарывающего тонкую ткань, двигающегося все ниже, открывая взгляду холмик рыжеватых волос между бедер.
   Вдруг он перевел взгляд на ее лицо. Серебристо-туманный взгляд. Катарина издала неопределенный звук, нервно облизывая губы. Ей казалось, что все ее нервы обнажены.