Эбнет Дэн. Молоты Ульрика

   Он чувствовал какое-то беспокойство. Грубер не разбирался ни в науке, ни в ученых. Его просто обезоруживали чудаки, готовые целыми днями напролет не выходить на белый свет, зарывшись в своих колбах, фильтрах и зельях. Грубер считал, что от таких занятий до гибельной Тьмы всего один шаг, и шаг этот очень мал. Поэтому науки он сторонился.
   Откуда-то вынырнул Левенхерц и поманил напарника к себе. Грубер подошел.
   - Ибн аль-Азир примет нас.
   - Кто?
   - Как кто? - Левенхерц даже растерялся от такого вопроса. - Главный Алхимик. Мы с ним знакомы уже несколько лет. Он из чужих краев, из далекой страны, но то, как он работает, просто чудо. Прояви соответствующее почтение.
   - Ладно, - сказал Грубер, - но это может доконать меня. - У Грубера был некоторый, пусть и кратковременный, опыт общения с людьми из дальних стран. Больше всего он был впечатлен их странной кожей, непонятным говором и явным намерением прикончить Грубера.
   - Обувь сними, - сказал Левенхерц, останавливая его на пороге узкого прохода.
   - Что?
   - Это знак уважения. Снимай. - Грубер увидел, что сам Левенхерц уже стоит босиком, тихонько выругался и принялся стягивать сапоги.
   Узкая дверь вела на еще более узкую лестницу, которая по кругу уводила посетителей во мрак верхних помещений Гильдейского дома. Поднявшись, они пробрались через стрельчатую арку в длинную просторную комнату под самой крышей Воздух здесь казался золотым. Солнечный свет тяжело, густо, словно мед, стекал вниз сквозь световые отдушины в крыше и, казалось, застывал в переплетениях шелков и сетей. Комната была застелена искусно вышитыми коврами, поражавшими воображение оттенками Цвета и тонкостью работы. Вычурные светильники и украшенные самоцветами курильницы, стопки книг, свитки, сундуки и гобелены, карты и скелеты - птицы, животные, какие-то человекоподобные твари… Синее пламя вздымалось от горелок к монументальным стеклянным сосудам, в которых бурлили, шипели и булькали жидкости ярких цветов, испаряясь маслянистым туманом. Звонил колокол. Пахло чем-то приторно сладким. Грубер еле мог дышать - воздух был слишком спертым. На несколько мгновений его чувства были полностью заглушены запахом благовоний и ладана.
   На круглом столике, инкрустированном слоновой костью, лежала марионетка, пестрая фигурка человечка с суставами из драгоценных камней, в шутовских панталонах и колпаке с бубенцами. Марионетка валялась со спутанными нитями в изломанной позе. Чем-то она напоминала Груберу те, другие фигуры, которых он столько повидал на полях сражений. "Да, именно так мы все и выглядим, когда наши нити рвутся", - подумал он. Мертвые глаза куклы смотрели на него с белого фарфорового лица. Грубер отвел взгляд, невесело улыбаясь про себя. Шестидесятилетний ветеран боится куклы!
   Во мраке он заметил движение. Из мрака, раздвинув висящие занавеси, к ним навстречу вышла маленькая фигурка. Великий алхимик оказался коротышкой. Он был одет в синий халат с расшитыми воротом и рукавами. На его восковом, болезненном лице разверзались бездны темных глаз, которые рассматривали посетителей с высоты немалого возраста. Возраста или…
   - Мой старый друг, Сердце Льва! - произнес старик. Его речь действительно отличалась сильным акцентом, но была весьма мелодичной.
   - Мастер аль-Азир! - склонился в поклоне Левенхерц.
   - Как расположены к вам звезды?
   Маленький человечек сложил ладони. Темные, с длинными ногтями, они торчали из рукавов халата как лезвия какого-то механического оружия. Грубер никогда не видел так много колец: спирали, печати, петли…
   - Мои звезды странствуют со мной, а я следую за ними. Пока в моем доме все благополучно, и он радует меня дарами небес.
   - Чему я искренне рад, - сказал Левенхерц и бросил взгляд на Грубера.
   - А? О… я тоже рад, господин.
   - Твой друг? - спросил аль-Азир, обнажая белые зубы, наклоняя голову и делая рукой круговое движение в сторону Грубера.
   "Он движется, как марионетка, - подумал Грубер, - как проклятая марионетка на нитях, со всем изяществом и набором движений, на которые способен умелый кукловод".
   - Это мой достойный товарищ, Грубер, - сказал Левенхерц. - Что вы доверите мне, должен получить и он. Мы - братья-Волки. - Аль-Азир кивнул.
   - Угощение? - спросил старик.
   Нет, поправил себя Грубер. Это не вопрос, не предложение. По крайней мере, не предложение, от которого можно отказаться. Аль-Азир произвел какой-то отрывистый шипящий звук сквозь зубы, и из-за сетей появился огромный человек. Был он лыс, чрезвычайно мускулист и почти гол, если не считать набедренной повязки. В ничего не выражавших глазах стоял туман, а в руках он держал старинный поднос, на котором стояли три миниатюрных серебряных чашечки, серебряный кувшин с носиком и чаша с бурыми кристаллами разной величины. Среди них лежали небольшие щипцы.
   Громадный слуга поставил поднос на стол и ушел, прихватив куклу. Аль-Азир указал гостям на атласные подушки вокруг столика, аккуратно разлил по чашечкам черную жидкость, от которой шел пар, и отставил кувшин. Каждое движение он делал медленно и плавно.
   Грубер смотрел на Левенхерца, ожидая хоть какого-то намека. Левенхерц взял ближайшую к нему чашку - она смотрелась в его ладони как серебряный наперсток - и бросил в нее щипцами несколько кусочков коричневых кристаллов. Потом этими же щипцами он размешал густую жидкость, пробормотал что-то себе под нос и кивнул, прежде чем выпить.
   Левенхерц не скончался в муках, корчах и удушье. Грубер счел это хорошим знаком. Он повторил процесс, подняв чашку и добавив в нее кристаллов. Размешав их, Грубер тихо сказал "Храни меня, Ульрик" и кивнул. Но пить он не собирался. Вдруг он заметил свирепый взгляд Левенхерца и сделал глоток, чтобы успокоить парня.
   Грубер отпил, облизал губы и улыбнулся. Проглотить эту жидкость стоило ему самых больших в жизни усилий. На вкус это была смола, горячая смола. С горьким привкусом плесени и сладковатым ароматом разложения.
   - Очень славно, - сказал он, наконец, когда уверился, что желудок не воспользуется открытым ртом, дабы вытолкнуть ужасный напиток обратно.
   - Что-то беспокоит вас, - сказал аль-Азир.
   - Да что вы, все замечательно… - начал Грубер и заткнулся, поняв, что алхимик уже перешел к делам.
   - Что-то пропало, - мягко и напевно продолжал аль-Азир. - Что-то драгоценное. Вот именно! Дорогое и ценное.
   - Вы знаете об этом, господин?
   - Звезды говорят мне, Сердце Льва. В правящем доме Ксеркса боль, а Тиамут и Дариос, Сыны Утра, направили друг на друга кривые клинки. Да! Это видно, и это написано на воде.
   - Ваша ученость поражает меня, как всегда, господин. Небеса изменяются, и вы читаете их знаки. Расскажите мне, что вы знаете.
   - Я ничего не знаю и знаю все, - ответил аль-Азир, опустив голову и медленно потягивая напиток.
   "Так говори короче, - мысленно ругнулся Грубер. - Хватит уже всей этой звездной мишуры!"
   - Что было взято, Сердце Льва? - мягко спросил аль-Азир, и Левенхерц уже готов был сказать ему, когда встрял Грубер.
   - А почему… - тут он увидел, как гневно вскинулся Левенхерц, и поднял руку, успокаивая его. - Простите мне мою прямоту, господин аль-Азир, но это очень щепетильное дело. Мы были бы признательны, если бы вы рассказали нам, что вы знаете, прежде чем мы полностью раскроем свои тайны.
   Он посмотрел на Левенхерца и удостоился сдержанного кивка в знак одобрения.
   - За эту помощь, - продолжил Грубер, - мой Владыка Ульрик наверняка ниспошлет вам свое благоволение. Я уверен, где-то на вашем небосводе сияет и его свет.
   - Я тоже уверен в этом, - ответил аль-Азир с белоснежной улыбкой. - Где-то сияет.
   - Мой друг совершенно серьезен, господин аль-Азир, - сказал Левенхерц. - Можете вы сказать нам, что вам известно?
   Аль-Азир поставил чашку на стол и сложил руки так, что они исчезли в рукавах халата. Он воззрился на вычурный рисунок на крышке стола.
   - Челюсти Волка, как говорят звезды.
   Грубер почувствовал, как против воли сжимаются зубы. Он наклонился вперед, стараясь не упустить ни единого слова из того, что говорил старик.
   - Челюсти Волка, драгоценные челюсти из сияющей кости. Они обладают огромной ценностью и были похищены.
   - Кем? Для чего? - спросил Левенхерц.
   - Тьмой, Сердце Льва. Коварной тьмой. И их не вернуть. О! Я вижу горе, грозящее этому Городу-на-Горе! Боль! Мор! О! Я вижу печаль, и скорбь, и плач!
   - Не вернуть? - голос Левенхерца внезапно показался необычайно ломким. - Почему? Господин, о какой тьме вы говорите?
   - О ночи. Но не о той ночи звезд, которая позволяет читать и узнавать мир. Я говорю о беззвездной ночи. Она придет, и тогда Челюсти Волка выгрызут из Города-на-Горе, что зовется Мидденхеймом, его сердце.
   Грубер взглянул на Левенхерца - тот, казалось, собрался уходить, будто уже услышал все, что хотел. - Что нам делать? - прямо спросил Грубер.
   - Хватит, - сказал Левенхерц, - господин аль-Азир сказал свое слово. Нам надо идти.
   - Никуда я не пойду! - огрызнулся Грубер, стряхивая руку Левенхерца с плеча. - Господин аль-Азир, если вы узнали то, что рассказали нам, вы должны знать больше! Умоляю вас, не останавливайтесь! Что мы можем сделать?
   - Грубер, достаточно!
   - Нет! Сядь, Левенхерц! Немедленно!
   Аль-Азир глазами показал Левенхерцу на подушки, и тот уселся снова.
   - Все именно так, как я и сказал. Челюсти не вернуть. Они потеряны для вас навсегда.
   Грубер перегнулся через столик к лицу аль-Азира.
   - Извините меня, господин, но я - Белый Волк из Белого Отряда, избранник Ульрика. Я знаю, когда битва проиграна, а когда выиграна, но за свое дело я всегда сражаюсь до последнего. Челюсти Ульрика могут быть утрачены нами, они могут никогда не вернуться к Волкам, но я буду бороться… бороться, я сказал! Когда умирает надежда на победу, Волки живут и дерутся до смертного конца! Так скажите мне напоследок: кто тот враг, который победит меня? Как мне узнать его?
   Огромный слуга неслышно возник из-за занавеси, встав рядом с хозяином. В его руках был кривой, расширяющийся к концу меч, размером чуть не с Грубера.
   Грубер не сдавал позиций. Он положил ладонь на яблоко клинка, заткнутого за пояс, и ни на дюйм не отодвинулся от лица старого крохотного алхимика.
   - Скажите мне! Это может и не принести мне добра, как вы можете счесть, но все равно - скажите мне!
   Аль-Азир махнул рукой, и слуга с жутким мечом отправился восвояси.
   - Волк Грубер, мне жаль тебя. Но я восхищен твоим
   символа. Слушай же. Ищи Черную Дверь. Ищи к северу от семи колоколов. Ищи потерянный дым.
   Грубер так и рухнул на подушки - это было не совсем то, чего он ожидал. Он чувствовал некоторое оцепенение.
   - Ищи…
   - Ты слышал его. - сказал Левенхерц, уже стоявший в дверях. Грубер посмотрел в глаза аль-Азира, и их взгляды в первый раз встретились. Старого Волка поразили чистота и задор, которыми светились карие глаза, полускрытые болезненно-желтыми веками. Не раздумывая, Грубер протянул руку и слегка стиснул сухую ладонь старика искренним солдатским рукопожатием.
   - Если вы помогли мне, благодарю, - сказал Грубер и вызвал улыбку на губах старого мудреца. Искреннюю улыбку.
   - Ты не можешь победить, Грубер. Но постарайся достойно проиграть. И вот еще что: с тобой было интересно поговорить.
   Стоя во дворе и натягивая сапоги, Грубер ухмылялся. Левенхерц же, напротив, был хмур и слегка раздосадован.
   - Что ты там устроил, а? Ты себя кем вообразил? Есть же обычаи, традиции, ритуалы!
   - А, помолчи. Я ему понравился… Сердце Льва.
   - Я думал, ты ему кинжал к горлу приставишь, если он не разговорится.
   - И я думал, - озорно сказал Грубер, направляясь к воротам. - Но знаешь что? Думается мне, я ему нравлюсь больше, чем ты. Ты так долго крутишься вокруг него со всеми твоими "да, господин - нет, господин", а тут я, простой, невежественный Волк, прихожу к нему, и он говорит мне, что к чему.
   - Может, и так… но что у нас есть?
   - Наводка, Левенхерц. Ты, вообще, слушал или эту гадость пил? Господин аль-Азир дал нам указание, где искать нашего врага.
   - Но он же сказал, что мы проиграем в любом…
   Блейден был невысоким, худощавым человеком, немногим выше Кледа, но в отличие от него худ, как щепка. Блейден носил безупречно выглядевший шелковый дублет и диковинные перчатки черной кожи. Он уселся на мягком кресле, напоминавшем трон, которое к тому же стояло на каких-то ящиках. Благодаря этой уловке Блейден мог смотреть на посетителей сверху вниз, но Арик подумал, что это только привлекает излишнее внимание к его тщедушному телосложению. Он не мог сдержать улыбку, увидев, что и конторский стол Блейдена также водружен на ящики, чтобы хозяин мог доставать до него с высокого кресла.
   Маленький человечек взял кошель с монетами, переданный ему Гансом. Арик видел, как холодны были глаза Комтура, когда он отдавал сумку. "За это он может и прикончить Аншпаха", - подумал Арик. - Блейден ослабил завязки на кошеле и как-то робко заглянул внутрь, словно ребенок, рассматривающий сладости. На его искаженном, сморщенном лице расцвела довольная улыбка. "Ему, пожалуй, восемьдесят, если судить по седым волосам и восковой коже, - подумал Арик, - и выглядит он как последний конюх. И этот человек тот самый Король Дна, который заправляет преступным сообществом восточного Мидденхейма?"
   Блейден принялся подсчитывать деньги, перекладывая монеты из кошеля на свой стол. Его проворные пальцы, скрытые под кожей перчаток, складывали монеты в аккуратные стопки по десятку в каждой, выстраивали стопки в ряд, и каждая из них тщательно выравнивалась. Это заняло три минуты, три безмолвные минуты, во время которых Волки слышали только легкое звяканье монет, громкое чавканье Кледа, приканчивавшего колбасу, и чирканье здорового ржавого ножа по притолоке двери - гном делал одному ему понятные метки.
   - Сорок семь крон, - лучезарно улыбнулся Блейден, глядя на Волков из-за золотой колоннады и отдавая Гансу опустошенную сумку. Комтур молча принял ее.
   - Первая выплата по моим долгам. Я надеюсь, удовлетворительная? - спросил Аншпах.
   - Вполне удовлетворительная, - ответил Блейден. Он вытянул из-под стола расчетную книгу, переплетенную в красную кожу, осторожно открыл ее и аккуратно что-то записал чернилами. Потом его взгляд вернулся к трем рослым воинам, стоявшим перед ним. - Меня впечатляет братская преданность рыцарей-Храмовников, - говорил Блейден, и его голос тек, как патока. - Это же надо: заплатить долг за товарища!
   - Волки всегда стоят друг за друга, - ответил Ганс без какой-либо иронии в голосе. Без эмоций вообще.
   "Мы и сегодня ночью будем стоять, - подумал Арик, - и смотреть, как Ганс насмерть запорет Аншпаха на конюшне". Ему очень хотелось улыбнуться, но Арик мужественно сопротивлялся подобному неуместному проявлению чувств и даже прикусил щеку. Это помогло от излишнего веселья.
   - Что-нибудь еще? - спросил Блейден. - Я немного занят. И мы закрыты, о чем вас наверняка известил Клед.
   - Сведения, - сказал Ганс. Слово упало твердо и грузно, как осколок Фаушлага. - Аншпах говорил, что вам известны некоторые вещи. Об обороте… товаров в городе.
   Блейден поднял брови и с деланным удивлением уставился на Аншпаха.
   - Он так сказал? Удивляюсь тебе, Аншпах. Ты ведь знаешь, что происходит с длинными языками.
   - Усыхают и отваливаются, - зловеще напомнил забывчивому клиенту Клед. Блейден засмеялся.
   - Как зовут тебя, друг Аншпаха?
   - Ганс.
   - Комтур Белого Отряда! Что ж, мне оказана немалая честь! - Блейден хохотнул еще раз. - Я и понятия не имел, что нахожусь в присутствии такой персоны! Комтур Ганс…, ну-ну. Вы ведь обычно обходите мои заведения стороной. С чего бы?
   - В отличие от Аншпаха, я не вижу смысла рисковать или видеть смерть, когда я на отдыхе. В моей ежедневной службе полным-полно такого рода развлечений.
   - И то, что вы стоите передо мной живым, предполагает, что смерть, о которой вы говорили, вы же сами и сеете. Ну-ну, Комтур Ганс. Ваши слова так похожи на угрозу, как ни одни, которые я слышал за последние годы.
   - Вы можете услышать и нечто большее, - сказал Ганс.
   "Ульрик Всемогущий, да он же его провоцирует!" - подумал Арик. Неожиданно он захотел посмотреть, где находится гном с его ржавым тесаком. Клед по-прежнему стоял сзади них. Арик думал, стоит ли рискнуть и положить руку на рукоять кинжала за поясом или это движение только даст гному необходимый повод для действий. Арик сглотнул. "Осторожнее, Комтур!"
   Блейден все еще улыбался.
   - У сведений есть своя цена, Комтур Ганс. Все, что вы пока сделали - это уменьшили счет, выставленный Аншпаху. Но я не видел сегодня ничего, что могло бы меня заставить добровольно делиться тем, что я знаю.
   - И что могло бы? - спросил Ганс.
   - Полное покрытие долгов Аншпаха настроит меня, возможно, на более мирный лад. С учетом процентов.
   - Но я отдал вам все мои… Блейден сжал губы и потряс головой.
   - Монеты - это только монеты. Если их нет, есть другие способы расплатиться за долги. Услуга, например. Я бы очень высоко оценил возможность просить Комтура Храмового Отряда об ответной услуге. Когда она мне понадобится. Сочтем это расплатой за доверие, если хотите.
   Арик видел, как напряглись плечи Ганса. Аншпах выглядел обеспокоенным. Арик знал, что Ганс ни в косм случае не должен запятнать себя, дав слово чести этой скотине Блейдену. Дело оборачивалось скверно.
   Но на карте стояла еще и честь Храма. Честь всех Волков в целом. Арик внезапно понял в глубине души, что Ганс, в отчаянии от навалившейся на него беды, будет готов принять предложение, переступить через себя и остаться связанным словом чести, данным этому подонку, если это поможет в их поисках.
   Ганс уже был готов заговорить, когда Арик вырвался вперед и бросил на стол свой кошелек. Блейден посмотрел на звякнувший мешочек как на птичий помет.
   - Мои монеты. Пятьдесят восемь крон. Пересчитайте. Это, с монетами Комтура, покрывает долги Аншпаха… с учетом процентов.
   Блейден втянул воздух сквозь зубы.
   - Как я уже говорил, я впечатлен братской преданностью рыцарей-Храмовников. Спрашивайте. Аншпах прочистил глотку.
   - Не поступало ли что-либо… особо ценное в теневую торговлю сегодня поутру? Что-либо, за что могли запросить немыслимую цену?
   Блейден постучал по зубам кончиками пальцев.
   - Волки потеряли… что-то такое?
   - Отвечайте! - прошипел Ганс.
   - Нет. Ничего. Слово чести, как бы вы ее ни оценили.
   Повисла долгая тишина. Несмотря на все попытки, они не получили ничего! Арик почувствовал острое желание ударить этого старика. Подлец отлично знал, за какие нити тянуть, чтобы получить дополнительную выгоду.
   - Выпустите меня отсюда! - выдохнул Ганс и повернулся к выходу. Клед отошел с дороги и встретил Ганса таким жестом "после вас, сударь", какому бы позавидовал любой придворный.
   - Не покидайте меня в таком раздражении, Комтур Ганс, - неожиданно произнес Блейден. - Я, несомненно, злодей, я, безусловно, нечист на руку, но я все-таки деловой человек. Я понимаю механизмы торговли, и я знаю, когда покупатель чувствует, что не зря вложил свои деньги. Послушайте меня еще две минуты…
   Ганс обернулся.
   - Я не знаю, что вы, Волки, потеряли, и это не особенно Меня интересует. Если это попадет в мои руки, я установлю на это справедливую цену, и вы будете первыми, кому я предложу это приобрести. А все, что я пока могу вам предложить, это сообщение, что вы… не одиноки.
   - Что вы имеете в виду?
   - Прошлой ночью многие достойные учреждения этого города лишились неких ценных вещей. Не вы первыми пришли ко мне сегодня задавать вопросы. И не последними, я ручаюсь. Всем известны навыки Блейдена в обращении с ценностями. Об этом поговаривают и на улицах.
   - И? - сказал Аншпах.
   - Ваши деньги не будут потрачены зря, если это будет вам полезно. Вчера ночью Купеческая Гильдия лишилась золотых весов, которые стояли в их главной зале. Они были символом их деятельности. Вчера ночью некий важный символ был изъят из штаб-квартиры ордена Рыцарей-Пантер. Прошлой ночью церемониальная заздравная чаша городского Ополчения исчезла при невыясненных обстоятельствах. Прошлой ночью из закрытого кабинета в Гильдии Алхимиков пропал Перегонный Куб Распятия. Той же ночью Храм Шаллайи утратил Безупречную Вуаль. Картина ясна? Это стоит ваших затрат9 Это только те, о которых я знаю, но можете заключать пари на то, что есть и другие. Прошлой ночью кто-то систематически обобрал все важнейшие организации этого города, похитив наиболее почитаемые святыни.
   Ганс глубоко вздохнул. Все было куда хуже, чем он предполагал.
   - Я не знаю, что происходит в Мидденхейме, - сказал Блейден с сожалением в голосе. - Это не всплеск преступности. Это заговор.
   Ганс знаком приказал Арику и Аншпаху следовать за ним. В дверном проеме он остановился. И повернулся.
   - Я благодарен вам, Блейден. Как бы вы это ни оценили.
   - Это неоценимо, Комтур Ганс. И я попрошу вас об услуге.
   - О какой? - спросил Ганс после паузы.
   - Когда вы выясните, что здесь творится, расскажите мне. Если честно, все это весьма беспокоит меня.
   Из "Ленивого Осла" они вышли через черный ход и остановились в темном переулке, поджидая Моргенштерна, вздумавшего слегка окропить стену таверны.
   - Ты же говорил, что по одной кружке, - отметил Драккен.
   - Хорошо, что сумели остановить его после трех: радуйся и этому, - устало сказал Эйнхольт
   - И еще кое-что! - с триумфом произнес Моргенштерн, поправляя одежду. - Я говорил вам, что в этом городе не происходит ничего такого, о чем первыми не узнали бы владельцы таверн и постоялых дворов!
   Драккен недоуменно нахмурился и посмотрел на Эйнхольта. Вроде бы они сидели в одной и той же таверне и все участвовали в одном разговоре. Что же они упустили?
   - Какое "кое-что" ты обнаружил? - спросил Эйнхольт.
   - А вы не видели, как тоскливо и скучно там было? Вы не видели, чего не хватало?
   - Знаешь, я не такой уж знаток таверн Мидденхейма, - сказал Эйнхольт.
   - Представь себе, что мы этого не заметили, и расскажи нам все, пока мы не умерли от старости, - добавил Драккен.
   - Кубок Радости! Кубок Радости! Это же очевидно!
   Тут же в Моргенштерна вонзилось два взгляда, полных непонимания. Терпеливо, словно он объяснял это детям, Моргенштерн начал обстоятельный рассказ.
   - Кубок Радости - талисман Гильдии Виночерпиев. Каждый год таверны соревнуются между собой за эту награду, и победившее заведение выставляет его на почетном месте над баром. Это знак, который говорит людям, какая пивная в городе самая лучшая. Так вот, "Ленивый Осел" выиграл кубок на прошлом Миттерфруле, и где он теперь? Вот то-то! Под сукном, которое закрывает нишу над баром? Явно нет! Он тоже пропал!
   - Подожди, не торопись, - сказал Эйнхольт. - Ты полагаешь, что потеря Зубов Ульрика сравнима с кражей какои-то луженой кружки, которой поклоняются твои дружки-выпивохи?
   - У каждого из нас свои сокровища, - сказал Моргенштерн. Он готов был распространяться на эту тему дальше, но тут в переулке появилось еще четыре длинные тени.
   Люди, которые стояли у фонтана. Они приближались к Волкам по двое с каждого конца переулка. Лица были неподвижны и жестоки.
   - Время повеселиться, - сказал Моргенштерн. И бросился в атаку.
   Его огромное тело снесло двоих парней, шедших с западного конца, отбросив одного в лужу конской мочи, а второго припечатав к стене. Двое других в то же мгновение набросились на Драккена и Эйнхольта.
   Драккен чуть присел, встретил нападающего ударом кулака под ребра и тем же движением перебросил его через себя. Эйнхольт сцепился со своим противником, и они пытались повалить друг друга, топчась по мусору и опрокидывая корзины с пустыми бутылками.
   Моргенштерн занялся тем, что вдалбливал голову своего оппонента в заплесневелую стену переулка. Казалось, он ищет зазор между кирпичами, куда вошел бы череп бедолаги. К этому времени его второй противник поднялся на ноги, и в его руке блеснула сталь.
   Драккен окрикнул Моргенштерна. Благодаря невысокому росту, Криг легко уходил от ударов противника, который уже оправился после полета и теперь наседал на Волка с новыми силами. Криг уклонился от удара, присел под широкой дугой следующего, отпрыгнул от третьего и прижался к стене. Соперник еще раз попытался достать Драккена, но проворный Волк нырнул под руку и со всей силы ударил в подвернувшийся бок. Парень взвыл от боли, схватился рукой за ушибленное место и тут же получил удар в челюсть. Одним меньше.
   Эйнхольт резко ударил своего противника коленом в пах, отчего тот немедленно ослабил захват. Ягбальд повалил его на землю, но тот не собирался так просто сдаваться. Ударом ноги он сшиб Эйнхольта с ног. Драка пошла по новой, и теперь два здоровых мужика катались по навозу и прочей дряни, выламывая друг другу руки, пытаясь удушить, кусаясь…
   Драккен метнулся по переулку в сторону Моргенштерна и его согнувшейся жертвы. Малый с ножом вышел ему навстречу. После нескольких ложных движений он попытался ударить Драккена, но тот перехватил его за запястье и отшвырнул к стене. Трижды ударив руку с зажатым в ней ножом о шершавую стену, Драккен вынудил противника разжать пальцы. Нож выпал на землю.
   На другом конце переулка Эйнхольт наконец разделался со своим соперником, оставив его приходить в сознание у выгребной ямы.
   Драккен гневно душил последнего из четырех, сжимая пальцы на его горле, когда к стене рядом с ними прислонился Моргенштерн. В руке он держал за лезвие выпавший нож.
   - Драккен, малыш! Посмотри-ка, какая красивая рукоятка. Какие на ней значки… Эти парни - из Пантер. Я думаю, нам надо поговорить с ними. Как ты считаешь?