Эбнет Дэн. Молоты Ульрика

   Он осмотрелся вокруг. Где эта штука может быть? Он закрыл глаза и постарался припомнить. Дохляк вновь завладел его мыслями. Вот Дохляк смеется какой-то шутке. Вот Дохляк лезет за окно в подвешенный к карнизу мешок за хлебом и сыром. Дохляк сидит у огня и рассказывает сказочную повесть своей жизни…
   Круца открыл глаза. Он вспомнил, как взял у Дохляка маленькое золоченое зеркальце, выходя за дверь после их первой встречи. Чтобы выполнить норму. Чтобы угодить Блейдену. На том месте стояла и тогда, и сейчас деревянная коробка, разделенная на несколько ячеек, в которых Дохляк хранил свои травы. Круца подошел к ней. Он протянул руку, чтобы открыть коробку - и замер.
   "Здесь?"
   Сзади раздался шум. Круца развернулся на месте, как загнанная в угол лиса, выставив клинок. Там стоял Дохляк, кивая и улыбаясь. "Здесь, Круца, здесь".
   Нет, это был не Дохляк. И не кто-либо еще. Просто свечной огарок соскользнул на пол со стола, не удержавшись на влажной гладкой поверхности.
   Круца наступил на ничтожное пламя, пытавшееся заставить загореться замерзший ковер.
   - Не шали, Дох… - начал он говорить пустой комнате и остановился, не понимая, что с ним творится. Словно он верил, что Дохляк до сих пор с ним.
   Круца снова подошел к деревянной коробке и открыл крышку. Тонкий, острый запах ударил ему в нос. Он влез в коробку своими онемевшими пальцами и принялся обшаривать каждый ее закоулок. Наконец, он зацепил то, что искал, и вытянул это на свет.
   Металлическая цепь из многих квадратных пластин, узор в виде пожирателя мира с его бельмами из слоновой кости. И проклятая цепь была теплой.
   Круца сунул цепь в карман куртки и направился к двери. Лед хрустел под его башмаками. Он окинул заиндевелую комнату прощальным взглядом. Он был совершенно уверен, - так, как был уверен в том, что Дохляк был самородком, как позже был уверен в смерти Дохляка, как был уверен в собственном имени - он был уверен, что не вернется сюда. Никогда.
   Он выбрался на улицу и пошел вверх по очередному подъему, взбивая ногами снег, время от времени скользя по льду, скрытому под белым покрывалом. Вокруг никого не было, но Круца ощущал самое большое чувство вины за всю свою сознательную жизнь. Он, совершивший десять тысяч краж без малейшего зазрения совести, теперь терзался уколами стыда из-за золотой безделушки, взятой из заброшенного дома мертвого парня "Воруешь у мертвых, Круца?"
   Хуже всего было то, что он ясно осознавал: Дохляк наверняка бы хотел, чтобы эта вещь оказалась у Круцы. Или его воображаемая вина была вызвана тем, что он был уверен Дохляк также надеялся, что его другу никогда больше не придется прикасаться к этому проклятому талисману?
   Прежде, чем Круца успел привести в порядок свои мысли, он услышал плач Он доносился из проулка слева от него. Женщина надрывно кричала и рыдала. Ноги сами понесли его туда, в мешанину обломков и обуглившихся останков сгоревшего кабака. Снег улегся на почерневшие балки, сосульки нависали над Круцей как некая адская защита этого места от непрошеных гостей
   На покрытой сажей каменной стене близстоящего дома было что-то написано. Слова, которые Круца не мог прочесть. Они были свежими, намалеваны какой-то темной жидкостью. "Смолой? Или еще чем-то? Что я здесь делаю?"
   Он увидел женщину, трущобную мать, которая сжалась за почерневшим бревном и рыдала. Она была залита кровью. Круца резко остановился. Он увидел ноги. Мужские ноги торчали из сугроба. Всего человека Круца не видел, но снег… Снег вокруг этих ног был темно-красным.
   "Хватит. Не твое это дело. Пора уходить", - подумал он. Именно в этот момент из-за развалин появился человек с мечом. С его покрытых пеной губ слетел пронзительный вопль, а в кошмарных, лихорадочно блестящих глазах читалось одно: смерть.
   Полуденный пир был в самом разгаре. Слегка передохнув с дороги ранним утром и выкупавшись в большем количестве горячей воды, чем то, которое обычно дворец потреблял за неделю, иностранные послы наслаждались обществом Графа в главном зале Воздух был пропитан аппетитными ароматами с кухни и от огромных блюд, которые мальчишки-пажи десятками вносили в зал под пристальным наблюдением Брейгаля. Музыка сопровождала пиршество: графские музыканты извлекали чудесные звуки из скрипки, волынки, рожка, барабанов и цитры.
   В боковом проходе стоял Брейгаль и шипел на пажей, чтобы те поторапливались. Он отмерял время, отбивая такт тростью, и его глаза были светлы, как лед. Он надел свой лучший парик, расшитый дублет красовался под накидкой дворецкого, а на лицо он наложил такой слой пудры, что в снегу оно могло бы затеряться. А вообще-то Лении его напудренная физиономия напоминала лицо мертвеца
   Брейгаль отвесил подзатыльник пажу, который показался ему неповоротливым, и снова хлопнул в ладони. Он слышал многое о роскоши, принятой при бретонском дворе, и не мог допустить даже мысли, что дворец, находящийся в его ведении, покажется этим гостям хоть чуточку уступающим их стандартам.
   Остановив очередного пажа, Брейгаль попробовал гусиный паштет, которым повар нафаршировал свиные ножки. Превосходно. Немного пересолил, но все равно превосходно. "Пусть надменные бретонцы попробуют устроить такой же славный пир, как этот!"
   Ления работала на кухне, помогая поварятам разливать меды и вина по столовым кувшинам. Огромная кухня с низким потолком, кипящими котлами и брызжущими жиром сковородами, ревущими огнями плит и орущими поварами производила. на девушку угнетающее впечатление Она-то радовалась, что на кухне будет здорово, тепло, уютно, особенно после убийственного холода улицы, но сейчас она чувствовала себя как в аду. Здесь было слишком жарко, да и работа оказалась не из легких. Пот лил с нее в три ручья, лицо раскраснелось, ее трясло от напряжения, а в горле давно все выгорело. Вытирая руки о передник, она услышала, как кто-то позвал ее по имени. Ления обернулась и увидела Франкла.
   Он стоял в тени черного хода на кухню и манил ее рукой. Франкл был бледен, он вспотел, его дублет был распахнут, выставляя на всеобщее обозрение восковую, влажную грудь, а розовую ливрею украшали темные пятна пота.
   Оглянувшись и поняв, что никто не смотрит за ней, Ления подошла к нему
   - Франкл? - Иерархия Графского дворца давно уничтожила все различия между их прежними статусами.
   Старый дворецкий маркграфа отер пот со лба Он выглядел так, словно еще минута - и его сердце разорвется на части.
   - Чертов Брейгаль заставил меня скрести снег с самой полуночи. - Франкл говорил с заметной одышкой.
   - Да, вы неважно выглядите, - согласилась она.
   - Все, что мне сейчас нужно, - глоток доброй выпивки.
   Что-нибудь холодное, но согревающее, если ты меня понимаешь.
   Она кивнула и шмыгнула обратно в кухню, уклоняясь от торопящихся пажей с подносами и блюдами. Подскочив к двери, что вела в винный погреб, она вытащила из ведра, в котором охлаждались напитки, бутыль эля и поспешила назад.
   - Вот. И не говорите, что я для вас ничего не сделала. Постарайтесь, чтобы вас не заметили
   Он мотнул головой, взломал пробку и чуть не захлебнулся холодным элем. Его лицо на глазах порозовело, излучая облегчение и наслаждение. На глаза Франкла навернулись слезы.
   - Это что еще? - раздался строгий голос.
   Оба "преступника" обернулись Франкл прыснул элем от испуга. Над ними стоял, опираясь на свою знаменитую трость, Брейгаль, выражая крайнюю степень угрозы и презрения, спокойный и самоуверенный… вот только струйка пота сочилась из-под его парика, прокладывая дорожку в слое пудры. Даже он не мог противостоять адской жаре кухни.
   Ни Ления, ни Франкл даже не думали о том, чтобы сдвинуться с места или сказать что-нибудь.
   Брейгаль поднял трость и указал на Франкла.
   - Ты… тебя ждет порка за это, мерзавец. А тебя… - Наконечник трости медленно указал на Лению. Неожиданно на его лице мелькнула крысиная усмешка, отпугивающая, отвратительная. Какая-то идея пришла ему в голову. - Ты тоже получишь свое.
   - Какие-то проблемы?
   Все втроем посмотрели в том направлении, откуда раздался голос. В двери, ведущей на улицу, стоял Волк-храмовник, и его мощный торс, закованный в доспехи, чернел на фоне лежавшего снаружи снега
   Брейгаль нахмурился.
   - О, ничего страшного, господин Волк. Хозяйственные неурядицы. Я разберусь с этим. Драккен вышел из тени.
   - Когда у вас столько других забот? Господин дворецкий, вы - главный церемониймейстер, та ось, вокруг которой вращается весь этот пир. У вас не хватит времени, чтобы дать отповедь каждому лодырю, не то чтобы наказать их.
   Брейгаль остановился. Его улещивали, это он понимал. Но такого рода лесть он слышал впервые.
   - Капитан фон Фольк из Рыцарей-Пантер повелел нам патрулировать дворец. Поддерживать дисциплину и безопасность - наш долг. Ваша обязанность - очаровать посла Бретонии.
   - Вполне с вами согласен, но…
   - Никаких "но", - отрезал Драккен. Его внешность и манеры напомнили Лении о гладиаторе в маске, которого ей однажды довелось увидеть в качестве главного действующего лица в "Западне".
   Драккен наклонился и забрал из рук безмолвного Франкла бутыль с элем.
   - Я выведу этого человека на двор и разобью эту бутылку о его пустой череп. А девчонку буду бить, пока она не поймет, как себя надо вести в Графском дворце. Это вам поможет?
   Брейгаль улыбнулся, но в его глазах не было особого веселья.
   - Да, господин Храмовник, но я заверяю вас, что могу справиться с этим нарушением…
   - У вас есть работа, - сказал Драккен, наступая на дворецкого. Его шпоры зазвенели по полу кухни. - И у меня есть работа. Все, кто отлынивает от работы и мешает работать другим, должны быть наказаны. И это - обязанность стражи.
   - Нет, вот тут вы совсем не правы! - вдруг сказал Брейгаль. - Да, у вас есть ваши вахты, конечно, но…
   - Капитан фон Фольк нам все объяснил. И очень четко. Все тунеядцы - дело охраны. Вы, наверное, знаете, что пароль сегодня - "Северный Ветер"? Так вот: Храмовники выполняют свои обязанности свирепее любого северного ветра.
   Брейгаль понял, что ему не совладать с этим рыцарем. Он попятился.
   - Что ж, будь по-вашему. Да осияет вас Сигмар!
   Дворецкий двинулся через кухню, цокая тростью, награждая поварят подзатыльниками и отдавая распоряжения таким тоном, что Лении стало жаль поваров, на которых отыгрывался за свое разочарование Брейгаль.
   - А Ульрик да отгрызет твою костлявую задницу, - пробормотал Драккен, когда человек в парике ушел. Он вытолкнул Франкла и Лению на заснеженный двор и закрыл дверь. Ления рассмеялась во весь голос, да и Франкл усмехнулся. Драккен протянул ему бутыль, Франкл вздрогнул, ожидая, не разобьет ли рыцарь ее о голову нерадивого слуги, а потом взял эль.
   - Оставь мне немного, - сказал Драккен и улыбнулся. Франкл кивнул ему и умчался вместе с бутылкой под навес дровяного склада.
   Ления обняла Храмовника, несмотря на то, что прижиматься к холодному жесткому доспеху было не очень приятно.
   - Криг, ты нашел меня! - вскричала она радостно. Он улыбнулся и поцеловал ее.
   - Конечно, - пробормотал он, когда их губы разъединились.
   - Ганс сказал, что ты будешь здесь.
   - Мой Комтур не ошибается.
   Ления нахмурилась и отстранилась от него, по-прежнему держась за его руки.
   - Но как ты меня нашел?
   - Я убежал.
   - Откуда?
   - С поста. Но этого не заметят.
   - Ты уверен? - спросила она. Ей почему-то казалось, что Драккен подвергал себя немалому риску.
   Он поцеловал ее еще раз. И еще. Он знал, в чем он уверен.
   Их прервали. Из Винда пришел целый караван носилок и телег с трупами. Отец Дитер отправился помогать стражникам и другим служителям Морра, которые сгружали тела.
   Волки отошли к коновязи, у которой стояли их кони, и ждали.
   - Почему вы не сказали ему, Комтур? - спросил Каспен.
   - Не сказал о чем?
   - Об Эйнхольте! Ведь он говорил, что имя Эйнхольта было написано кровью.
   - Я слышал, - понизив голос, ответил Ганс.
   - А я согласен с Каспеном, - сказал Левенхерц. Он произносил слова медленно, словно от движения его губ зависел смысл того, что услышат остальные. Левенхерц посмотрел на Ганса. - Этот жрец Морра - наш союзник, я знаю это наверняка. Боги, он знает, о чем говорит! И он должен знать об Эйнхольте. Мы должны собрать вместе те кусочки головоломки, которыми владеем порознь!
   - Возможно, - только и ответил Ганс. Грубер отвел Комтура в сторону.
   - Левенхерц прав. Я думаю, мы должны довериться этому человеку.
   - Ты ему доверяешь, Вильгельм?
   Грубер оглянулся по сторонам, а потом посмотрел прямо в глаза Гансу.
   - Нет. Но я знаю, когда риск бывает оправдан. И я знаю, что сейчас - именно такой момент. Тебя не было с нами в туннелях под Фаушлагом. Ты не видел того, что видел я, что видели Арик и Левенхерц. Ты не видел, что сделал Эйнхольт.
   - Ты рассказывал мне. Этого достаточно.
   - Ты так считаешь? Ганс, там внизу было такое зло, какого я ни разу в жизни не чувствовал и надеюсь не почувствовать впредь. Там была эта… это существо. Оно сбежало. И разрази меня Ульрик, если оно - не часть проклятия, павшего на наш город. И, судя по словам жреца, он тоже кое-что знает об этом!
   Ганс резко отвернулся от Грубера, но промолчал. Его размышления нарушил жрец, снова выбравшийся из своего подвала Он вытирал окровавленные руки о кусок ткани. Ганс двинулся к нему. Они встали лицом к лицу на снегу у подножия храмовой лестницы.
   - Это произошло снова, - сказал Дитер. - Теперь во Фрейбурге. Зажиточный купец выпотрошил всю семью и прислугу, а потом повесился. Двенадцать трупов. Двести восемнадцать имен на стенах.
   - Что?
   - Что слышал, Волк. - Священник вытащил из-за пояса свиток и размотал его. - Мой друг из Городской Стражи не поленился списать все эти имена для меня. Я еще не начал их проверять. Но принцип уже понятен. С каждым убийством список становится длиннее. Сколько еще понадобится убийств, чтобы в этом перечне оказался весь город? Ты, я, Граф… - Его голос угас.
   - Эйнхольт был одним из Белого Отряда. Одним из лучших Волков. Три месяца тому назад он проявил личное мужество и… спас этот город. Других слов, чтобы описать это, я не знаю. Он спас город от подкрадывавшейся к нему Тьмы, что таилась в подземельях. А потом, неделю спустя, он пропал. Мы больше не видели его.
   - Он мертв.
   - Так мы и предполагали, - сказал Ганс и понял, что это никогда не было предположением.
   - Я знаю, что это так. Было довольно просто проверить городские архивы и обнаружить записи об исчезновении Эйнхольта.
   Ганс яростно уставился на священника, который поднял руки, успокаивая Волка.
   - Простите мне мою осведомленность. Я не сомневаюсь, что Эйнхольт был отважнейшим Волком. Мои… источники рассказали мне о том, что он сделал.
   - Что ты за жрец, а?
   Жрец Морра посмотрел на Ганса пронзительным взглядом.
   - Лучший, потому что неравнодушный. И сведущий.
   - И что нам делать? - вздохнул Ганс, смиряясь с ситуацией.
   - Давай сопоставим факты. Силы темной некромантии угрожают городу…
   - Согласен.
   - Мы уже не раз видели их следы. По моим догадкам, это продолжается уже по меньшей мере год. А этого вполне достаточно, чтобы закрепиться здесь, пустить корни. Задумать. Подготовиться. Воплотить.
   - Не спорю.
   Отец Дитер на мгновение смолк, и Ганс слышал только его беспокойное дыхание. Только теперь Волк понял, насколько напуган жрец, как бы уверенно он ни держался.
   - Мы видели и его символ, змею, пожирающую собственный хвост, как я и говорил. Сейчас на Мидденхейм наслана душевная хворь, магическое помешательство, которое искажает человеческий разум, заставляя людей выполнять свою волю, направленную на достижение некой злобной цели, о которой мы еще не знаем.
   - Совсем ничего не знаем?
   - Скорее всего. Но проклятие уже лежит на нас, если я все правильно понимаю. Эта ритуальная угроза уже пронизала все вокруг нас.
   - Да, верно, - мрачно согласился Ганс. - Вам известно, для чего все это делается?
   Отец Дитер задумался, склонил голову, словно рассматривал свои ноги, по щиколотку утопавшие в снегу.
   - Последнее действие? Финал? Проклятие создает список мертвых. Если я не полный болван, там скоро будет поименована каждая живая душа Мидденхейма. Некромантия - магия смерти. Чем больше смертей, тем сильнее магия. Насколько я понимаю - поверь мне на слово, Комтур Храмовников, я не большой знаток всех этих злодейских чар - это проклятие распространяется через жертвоприношение. Одна смерть позволяет проклятию завладеть одним разумом, например. Если сразу несколько человек бросаются на проклятые алтари, то это дает силы более могущественной магии. Если принести в жертву целый город…
   - Ульрик всемогущий! Неужели это может зайти так далеко?
   - Так далеко? Один город - это еще мелочи. Те десять тысяч душ, которые станут жертвами здесь, не сравнятся с сотнями тысяч, которые падут в войне Бретонии с Империей. Не в этом ли цель? Этот город-государство является одним из ключевых пунктов зреющей распри. А что может больше обрадовать некромантов, чем неисчислимые жертвы развязанной войны?
   Ганс отвернулся от жреца. Он почувствовал подступающую тошноту, но переборол ее. Не здесь, не перед Волками. И не перед чужаками. И вообще, не стоит.
   - Ты сказал, мы должны сражаться? - сказал он сиплым голосом, оборачиваясь к священнику. - Как по-твоему, где мы должны принять удар?
   - Где Бретония? Где Мидденхейм наиболее уязвим? Где находится его могущество?
   - По коням! - крикнул Ганс своим соратникам, рванувшись к коновязи. - Выступаем к Дворцовому Холму! Немедленно!
   - Я с вами, - сказал Дитер Броссман. Ганс не услышал его.
   - Ганс!
   Вскочив на своего жеребца, Ганс разворачивался к выезду из Парка Морра, когда увидел жреца, бегущего за ним. Он протянул руку жрецу и втянул его на круп коня позади себя.
   - Надеюсь, ты знаешь, как ездить верхом!
   - Помню по прошлой жизни, - мрачно усмехнувшись ответил жрец.
   Они галопом вылетели с храмового двора и направились ко дворцу.
   Круца нырнул под косой удар клинка. Человек был безумен, это было видно по его глазам. Они напомнили Круце о том предопределении, которое смотрит из-под колпака палача. Меч безумца наткнулся на обугленное стропило и застрял. Круца взмахнул своим клинком, но промахнулся.
   Человек был не только безумен. Он был чумным. Его трясло в лихорадке, кожа была бледной, весь он покрылся испариной. Но это не пробудило в Круце жалости к нему. Особенно когда безумец вырвал свой меч из дерева и снова бросился в атаку. Клинок был длинным, широким и ржавым, и у Круцы было немного шансов победить в этой схватке. Меч рассекал воздух вокруг Круцы, стараясь найти его горло. Бесконечно уходить от этих ударов вор не мог, а его соперник пугающе ловко для сумасшедшего владел клинком. Круце оставалось уповать только на удачу. Отступая, он выпрыгнул из развалин дома в переулок. За ним последовал и безумец. Вложив в выпад всю свою дикую ярость, он выбросил руку с мечом в грудь Круце. Круца с силой отбил удар в сторону, и безумцу пришлось сделать шаг, чтобы восстановить равновесие. Один шаг Его нога ступила на скрытую под снегом обледенелую мостовую, он поскользнулся и упал навзничь. Меч выпал, но безумец не посчитался с потерей оружия. Он вскочил и бросился на Круцу с голыми руками. Когда он уже хотел сомкнуть свои окровавленные объятия на теле Круцы, тот пригнулся и ушел от захвата, воткнув свой клинок в живот противника.
   Горячечный безумец рухнул на снег, крича и корчась.
   - Круца! Круца! Круца! - проговорил человек, умирая.
   Но Круца уже несся в сторону дворца.
   Снег, который накапливался в небе целый день, наконец-то соизволил обрушиться на город всей своей белой массой. Шла вторая половина дня, но сизые тучи обложили небо так, что в Мидденхейме стало темно, как ночью. Сначала шел снег, потом слегка потеплело, и сверху посыпалась леденящая мокрая крупа. Лежащий на улицах снег намокал и почти тут же замерзал, превращаясь в блестящую, твердую, непроницаемую корку льда.
   Ления сбежала с кухни после встречи с Драккеном. Ее губы до сих пор горели от его поцелуев. Она добралась до дровяного склада, где под навесом сидели Франкл и еще дюжина слуг, пажей и горничных, спасаясь от дождя. Кто-то запалил костерок, и бутыль, которую Драккен отдал Франклу, явно была не единственной пропажей сегодня на кухне. Ления проскользнула в затхлый мрак и пристроилась рядом с Франклом, любезно предложившим ей выпить эля. Дождь барабанил по крыше так, словно сарай атаковали сотни две пращников Франкл расчувствовался и принялся нахваливать Драккена.
   - А все-таки хорошего парня ты себе нашла, - в очередной раз пробормотал он.
   - Да знаю я. - Лении и так было слегка не по себе во всей этой толчее, а тут еще Франкл принялся ее смущать разговорами про Крига. Ей уже хотелось отправиться обратно во дворец, но она сочла, что замерзнет заживо, прежде чем доберется до двери на кухню. Зимний гром грохотал над городом, как копыта божественных скакунов.
   Она взобралась по поленнице к маленькому окошку, из которого были видны главные ворота, пусть и смутно из-за пелены дождя. Вдалеке она увидела дымящиеся костры, Пантер, затаскивавших жаровни под навесы и закрывавших ворота. Роскошные плюмажи на их шлемах намокли и поникли.
   Она чуть не подпрыгнула, когда что-то ударило по крыше Потом еще и еще раз. Как кулаком. Она выглянула в окно и остолбенела. На улице шел град. Градины размером с пушечное ядро падали в снег, пробивая ледяную корку. Смертельная буря. Похоже, началась самая смертоносная зима в Империи. Через мгновение удары по крыше усилились и участились. Шторм набирал силу, гром гремел все чаще. Ления посмотрела в окно и сквозь завесу града увидела, как упал Рыцарь-Пантера, сраженный градиной, и его друзья бросились к нему на помощь. И тут же еще один рухнул наземь с огромной вмятиной на шлеме.
   Ления испуганно перевела дух. В Линце она видела разные бури. Но не такие. Это было что-то особое. Никогда небеса не были так разъярены.
   Ганс и его воины еле успели заскочить под навес постоялого двора, когда начался убийственный шторм. Продолжать ехать по такой погоде было безумием. За спиной Ганса жрец прошептал: "Только начало… "
   Ганс ничего не сказал. До ворот дворца оставалось всего две улицы. При этом буйстве стихий - немыслимо большое расстояние.
   Круца подбежал к стенам дворца. Ледяной дождь проморозил его до костей, а потом одна градина ударила его в плечо, оставив огромный синяк, а вторая врезалась в стену рядом с ним, ударив ему по глазам дождем ледяных игл.
   Он присел рядом с воротами. Они были закрыты, и у него не было ни малейших соображений, как пробраться внутрь.
   Во дворце гости отдыхали. Пир удался на славу, и бретонский посол решил отдохнуть перед вечерними празднествами в его честь Граф и его приближенные тоже разошлись по своим покоям. Град колотил по крыше, а гром заставлял содрогаться воздух внутри дворца.
   Обходя преддверия гостевых покоев, Арик следил, как Пантеры и пажи с факелами разводят прибывших сановников по их комнатам. Он уже чувствовал очередной прилив соблазнительных запахов с кухни, на которой готовили кушанья для следующего круга развлечений. "Спите спокойно, - подумал Арик. - К повечерию вам понадобятся все ваши силы".
   Он подошел к двери, возле которой полагалось стоять Драккену. Через две минуты крепкий молодой рыцарь появился в коридоре.
   - Ты где был?
   - На посту… - начал Драккен.
   Глаза Арика впились в лицо молодого Волка.
   - В самом деле? Прямо тут?
   - Ну, я отлучился на минутку…
   - Как долго продолжалась минутка?
   - Я думаю… полчаса…
   - Чтоб тебя Ульрик живьем сожрал! - выругался Арик, разворачиваясь к дверям. Снаружи донесся рокочущий удар грома, а порыв ветра, ворвавшийся в коридор, затушил все лампы. - Что они могли натворить за полчаса?
   - Кто?
   - Да кто угодно, кому надо пробраться внутрь! - огрызнулся Арик, поднял молот и пинком вышиб дверь.
   Драккен побежал за знаменосцем по обитой бархатом прихожей к первым апартаментам. Упавший светильник поджег ковер в этой комнате. Двое слуг в бретонских туниках лежали на полу. Мертвы. Их кровью на стенах были начертаны слова - имена.
   Из смежной комнаты раздался крик.
   Арик ворвался в нее. К стене прижималась визжащая фрейлина. Огромная фигура, черная, как тень, освещаемая сзади огнем камина, держала бретонского посла за горло на вытянутой руке так, что его ноги болтались в воздухе. На пол капала кровь. Посол из последних сил цеплялся за жизнь.
   Громадная фигура обернулась на звук неожиданного вторжения. Она разжала пальцы, и полумертвый посол рухнул на испещренный узорами и его кровью ковер.
   Один здоровый глаз фигуры горел розовым огнем.
   Голосом низким, как подземный мир, обыденным, как стук копыт, густым, как смола, она сказала два простых слова.
   - Привет, Арик.
   Градины врезались в мостовые и крыши со все большей силой. Под крышей конюшни боевые кони храмовников дрожали и взбрыкивали.
   - Мы не можем ждать. Не сейчас, - сказала темная тень из-за спины Ганса. Жрец Морра.
   - Но…
   - Либо мы едем, либо все пропало.
   Ганс обернулся к потемневшим лицам своих людей.
   - Вы слышали, что он сказал. Вперед! Во имя Ульрика! За мной!
   Вырвавшись из-под навеса, они помчались вперед под неумолчно рычавшим небом, пытавшимся сбить их с коней своими снарядами.
   Круца сидел возле стены, прильнув к обжигающе холодным камням, и снег, заметавший его, уже почти справился с превращением мидденхеймского карманника в мидденхеймский сугроб, когда из темноты появились два факела.