Эбнет Дэн. Молоты Ульрика

   Она вдруг разглядела, что это факелы, пылающие факелы, зажатые в черных, закованных в броню кулаках зловещих конников, что числом не менее трех дюжин приближались к поместью.
   Как раз тогда, когда Ления увидела их, всадники ринулись в атаку на усадьбу. Они двигались так, словно были частью тьмы, как будто сама ночь наступала на владения маркграфа, как будто всадники были сотканы из дыма. В ночном воздухе стоял сильный запах, сладкий и пыльно-сухой.
   Она вскрикнула от удивления и растерянности…
   … и увидела другие звезды, красные огоньки поменьше, горящие за матово-черными забралами всадников и в глазницах их адских коней.
   Ления Дунет закричала снова, теперь уже громко, отчаянно, в надежде спасти свою жизнь этим криком.
   - Я буду не я, Ульриком клянусь, если мы нынче не позабавимся как следует! - прогремел Моргенштерн, смеясь. Его соратники по Белому Отряду, собравшиеся на своей конюшне за Храмом, тоже находились в приподнятом настроении духа, перебрасывались шутками и насмешками, и все шло своим чередом. Тринадцать боевых коней, сущие олицетворения мощи, уже стояли оседланными и полностью готовыми. В этой безыскусной каменной лошадиной казарме с полами, устланными сеном, чувствовалась сила - подлинная мощь Храма, мощь взнузданных коней и превосходных бойцов.
   - Спорим на десять шиллингов, - посмеиваясь, сказал Аншпах, - что я разукрашу свои доспехи кровью врага в первую же ночь! Да, так и будет! - проревел он, пытаясь перекричать поднявшийся вокруг шум, содержание которого сводилось к тому, что Аншпаху не удастся этого сделать.
   - Принимаю, - спокойно сказал Грубер.
   В конюшне воцарилось изумленное молчание. Грубер был самым старшим и лучшим Волком их отряда, и все знали, как неодобрительно он относится к привычке непутевого Аншпаха спорить обо всем и держать пари на что угодно. Но теперь в глазах Грубера горел новый огонь, его шаг стал другим, и все эти перемены произошли после их великой победы в Драквальде перед самым Миттерфрулем. Тогда Белые Волки отомстили за Юргена, их любимого вожака, погибшего прошлым летом, и стяжали великую славу. Из всех Белых Волков именно в Грубере наиболее очевидным было это возрождение боевого духа.
   - Ну? - спросил Грубер ошеломленного Аншпаха с кривой усмешкой на старом, морщинистом лице.
   Аншпах взревел и стукнул кулаком в латной перчатке по столу:
   - Заметано!
   - Заметано! - согласился Грубер с более спокойной, радостной улыбкой.
   - Вот это дух товарищества, любо-дорого смотреть! - хлопнул в ладоши огромный Моргенштерн.
   Слева от него стоял молодой знаменосец отряда Арик. Он с улыбкой проверил в последний раз седло своего коня, выпрямился и над всем гамом сборов поймал взгляд молодого Драккена. Тому едва исполнилось двадцать лет, волчонок, по большому-то счету, но в битве в Драквальде Белые Волки понесли потери, и тогда к ним перевели Драккена. Это был невысокий, но крепкий, коренастый молодой парень; Арик видел, как умело он управляется с конем и молотом, но у Драккена совершенно не было боевого опыта, и сейчас его явно подавляла эта шумная, переругивающаяся компания.
   Арик подошел к нему.
   - Все готово? - добродушно спросил он Драккена, который тут же схватился за седло, стараясь не выглядеть бездельником.
   - Расслабься, - сказал Арик. - Еще вчера я был на твоем месте: новичок, крови не нюхавший, впервые столкнувшийся с такими парнями, как Волки. Просто иди с Отрядом, и ты найдешь свое место.
   Драккен ответил нервной, натянутой улыбкой.
   - Спасибо. Просто я чувствую себя чужаком в этой… в этой семье.
   Арик ухмыльнулся и кивнул.
   - Да, это семья. Семья живет вместе и умирает вместе. Доверяй нам, и мы станем доверять тебе.
   Он огляделся и выбрал из буйной толпы людей в серо-золотых доспехах и белых волчьих шкурах тех, с кем Драккену стоило бы познакомиться поближе.
   - Вон Моргенштерн. Он здоров, что твой призовой бык, и если он зовет тебя выпить, постели соломы под стол - спать ты будешь там. А еще у него доброе сердце и тяжелый молот. Грубер… вот к кому держись поближе; ни у кого больше нет такого опыта и столько отваги. Вон там Аншпах… никогда не верь его суждениям и не принимай его пари, верь только его правой руке. На поле боя он - сама ярость. Вон тот рыжий парень - Каспен, он еще и наш лекарь. Все твои царапины будет осматривать он. Эйнхольт и Шелл, наши лучшие следопыты. Шиффер, Брукнер, Дорф - замечательные всадники.
   Он замолчал.
   - И помни, что ты не единственный новичок. Левенхерца тоже перевели к нам в одно время с тобой.
   Их взгляды устремились на последнего рыцаря, стоящего в одиночестве в углу конюшни и проверявшего подковы своего коня.
   Левенхерц был высоким, царственно выглядящим человеком, красивым, с орлиным профилем. Иные говорили, что это признак королевских кровей, а Моргенштерн божился, что парень - бастард. Он держался спокойно и отчужденно, почти так же, как спокоен и замкнут был Эйнхольт, если это возможно. Десять лет он служил Белому Волку, сначала в Красном Отряде, потом в Сером. Казалось, что он не мог найти себе место по душе, а возможно, он не приходился по душе в тех местах, где служил. Никто не знал, почему Левенхерц пришел к ним, но Аншпах был готов спорить, что парень ждет назначения на должность Комтура того или иного отряда. Грубер думал так же, и этого было достаточно для всех остальных.
   - Левенхерц? - пробормотал Драккен. - Он же не новичок, как я. Он уже послужил в Отрядах и… и он такой надменный. Он пугает меня.
   Арик подумал над этим и кивнул.
   - Да, пожалуй, меня тоже.
   Их беседу прервал стук распахнувшейся двери. Ганс, молодой Комтур отряда, внушительно выглядящий в доспехах и волчьей шкуре, зашел внутрь.
   - Вот оно… - пробурчал Каспен.
   - Момент истины, - согласился Шелл. Его худое лицо напряглось в ожидании.
   Дорф оборвал неровный фальшивый свист.
   - Итак, Комтур? - высказал Аншпах вопрос, мучивший всех Волков.
   Ганс обернулся к нему.
   - Мы выступаем в Линц… - тут ему пришлось погасить всплеск их радости. - Хватит, парни! Хватит! Ребята, это не та слава, которой мы жаждем. Я только что получил наш приказ от самого Верховного Жреца.
   - И? Что имеет сказать нам этот старый хрыч? - хрипло спросил Моргенштерн.
   - Повежливей, пожалуйста, Моргенштерн, - прикрикнул Грубер.
   - Извините меня, старики! Я хотел спросить, что нам говорит Верховнейший старый хрыч?
   Ганс выглядел печальным и уставшим. Он вздохнул.
   - Три отряда Пантер посланы в Линц на ловлю этих ублюдков и охрану города от новых набегов. Нам придется послужить эскортом.
   - Эскортом? - Грубер не скрывал удивления, а все остальные молчали, не зная, чего еще ожидать.
   - Маркграф с семьей и несколько его слуг спаслись при набеге на усадьбу. Как вы знаете, Линц связан клятвой верности с Мидденхеймом, и граф весьма озабочен тем, чтобы его кузен-маркграф не пострадал. Короче говоря, мы должны сопровождать маркграфа и его свиту в город, обеспечивая безопасность его персоне и его собственности.
   Стон разочарования не сдержал ни один рыцарь.
   - Значит, вся слава достанется Пантерам? - вслух размышлял Аншпах. - Они будут охотиться на этих рыщущих шакалов, найдут их в конце концов, разомнут свои старые
   кости, а нам, получается, досталась роль няньки при благородных детках?
   Ганс пожал плечами - что ему еще оставалось делать?
   - Строго говоря, это задание - тоже почетное… - начал он.
   Тут Моргенштерн в подробностях рассказал всем, что он думает о таком "почете" и куда его могут засунуть люди, считающие Волков обозной командой. Ганс не был удивлен такой реакцией.
   - Ладно, други. Давайте-ка просто сделаем работу, о которой нас попросили. По коням. Белый Отряд, за мной.
   До Линца они добрались за два дня. Свежий весенний дождь умыл луга и прибил дорожную пыль, а вскоре путь Волчьего Отряда осветило бледное солнце, вышедшее из-за облаков.
   За несколько миль до разрушенной усадьбы Ганмарков рыцари уже могли разглядеть обгорелый остов некогда великолепного дома, а запах пожарища Волки учуяли еще раньше. Темный, маслянистый дым висел в воздухе как скопище кучевых облаков, несущих грозу погожему весеннему деньку. К дыму примешивался непонятный запах, напоминающий аромат засахаренных фруктов и специй вперемешку с запахом пепла из погребальной урны.
   Грубер ехал рядом с Гансом и морщил нос. Молодой Ком-тур поглядел на него.
   - Грубер, что это?
   Старый Волк прочистил глотку и сплюнул в сторону, словно хотел избавиться от привкуса дыма во рту.
   - Понятия не имею. Я такого запаха никогда не встречал.
   - В этих краях его повстречать и нельзя, - раздался голос сзади. Ганс и Грубер обернулись, чтобы увидеть точеный профиль Левенхерца. Высокий рыцарь ехал сзади, умело и бесстрастно выдерживая дистанцию.
   - Что ты имеешь в виду, брат? - спросил Грубер.
   Левенхерц улыбнулся не совсем по-дружески.
   - Мой прадед был Рыцарем-Пантерой. В два священных похода ходил. Все в те далекие адские края, где только и есть, что жара да пыль. Когда я был ребенком, он часто, мне рассказывал истории о древних гробницах и мавзолеях, о чудовищной нежити, обитающей во тьме ночи. Он рассказывал. Я запоминал. Я стоял в его старой светлице, где он хранил книги и воспоминания, старые доспехи, знамена и стяги. В этой старой комнате всегда стоял такой запах - запах праха, иссушенных временем костей, сладковатый и острый аромат погребальных благовоний. Он всегда говорил мне, что это запах смерти из далеких гробниц Арабии. - Он поежился. - А теперь я снова чувствую этот запах. И он куда сильнее, чем в светелке моего прадеда.
   Ганс хранил молчание, кони резвым шагом шли через луг. Маленькие зеленые бабочки, вестницы весны, кружились над дорогой в веселом хороводе. Ганс посмотрел вперед, на расстилающуюся перед ним равнину и на чернеющий деревянный скелет - обгорелые останки усадьбы Ганмарков. Дым до сих пор курился над пепелищем, словно черные пальцы, когтями вспарывающие воздух.
   - Я буду тебе обязан лично, Левенхерц, если ты не будешь делиться этими наблюдениями с остальными парнями.
   - Конечно, Комтур, - отрывисто кивнул Левенхерц, пришпорил коня и выехал вперед по извилистой тропе.
   У ворот Линца их встретил почетный эскадрон Рыцарей-Пантер, высокомерных и блистательных в начищенных доспехах и шлемах с высокими гребнями. Их капитан церемонно отсалютовал Гансу, Белый Волк ответил тем же. Между Храмовниками Ульрика и воинами личной охраны графа Мидденхейма давно не осталось никакой любви.
   - Хвала Сигмару, вы здесь! Капитан фон Фольк, Рыцари-Пантеры, Первая Графская Вотчина.
   - Да хранит вас Ульрик! Ганс, Комтур Белого Отряда.
   - Добро пожаловать в Линц, Комтур, ваше прибытие развязывает мне руки.
   Капитан Пантер тронулся следом за Гансом, а его люди с поразительной четкостью вставали в строй, пока не заняли место эскорта на флангах отряда Волков. Пантеры шли великолепной, выверенной линией, казалось, даже их легконогие кони печатают шаг под неслышную усталым и запыленным Волкам команду. Гансу все это представлялось показухой.
   - Я рад, что вы наконец-то здесь, Комтур Ганс, - сказал фон Фольк. - Моим ребятам не терпится броситься в охоту за этими тварями, но мы не могли оставить маркграфа и его людей без защиты.
   - Понятно, - кивнул Ганс. - А разведчиков выслали?
   - Безусловно. Четыре полевых отряда. Все вернулись ни с чем. Но я уверен, что когда я выведу на поиск все свои силы, эти подонки никуда от меня не денутся.
   Сзади фыркнул Грубер, насмешливо и тихо, но фон Фольк обернулся в седле. Капитан был высоким, худым, болезненным человеком со светлыми подвижными глазами. Сейчас они блестели из-под золотой решетки его парадного забрала.
   - В чем дело, солдат? О, извини, старик… ты, видимо, просто говорил во сне? Грубер не принял вызова.
   - Все в порядке, господин. Дорожная пыль, знаете ли… Фон Фольк оставил Грубера в покое. Шелковый намет его шлема вился под легким ветерком.
   - Комтур Ганс, маркграф ждет вас в Гильдейской Палате. Я бы хотел, чтобы вы забрали его до заката.
   - И двигаться ночью? - Ганс был само благоразумие и воплощенный такт. - Мы отправимся в путь на рассвете, капитан. Даже зеленые новобранцы знают, что это самое удобное время для отправки конвоя или эскорта.
   Фон Фольк нахмурился.
   - Собирайте людей и делайте свое дело, - добавил Ганс. - Здесь уж мы разберемся сами. Хорошей охоты.
   - Мой дорогой, дорогой друг! - воскликнул маркграф Линцский, пожимая руку Ганса. - Мой наидражайший друг! Как же мы вас ждали!
   - Да, мой господин, - успел вставить ответное слово Ганс. Просторная зала Гильдейской Палаты, обшитая панелями, была уставлена сундуками с добром и свернутыми коврами. Между ними сновали два десятка слуг, чад и домочадцев маркграфа, избежавших превратностей вражьего набега.
   "И, вероятно, вынесших все это добро на горбу, - размышлял Ганс. - Как, во имя Ульрика, можно успеть скатать ковры во время нападения?"
   Маркграф, осанистый бледный вельможа около сорока лет, оделся в свое лучшее одеяние, чтобы приветствовать Волков, но растрепанные волосы и резкий запах гвоздичного масла говорили, что с момента нападения на усадьбу ему так и не удалось толком заняться своим туалетом.
   - Я просил о Волках, просил особо, - сказал маркграф. - В письме к моему дражайшему кузену, графу, я просил, чтобы мне выделили именно Волчий Отряд. Пусть эти напыщенные Пантеры отправляются на охоту, но дайте мне Волков, чтобы я мог увериться в безопасности моей семьи.
   - Пантеры - великолепные воины. Они отыщут налетчиков, - мягко сказал Ганс, не веря своим словам ни на грош. - Но, несомненно, мы доставим вас домой в целости и сохранности. Теперь мне нужно знать, сколько у вас людей?
   Маркграф обвел рукой залу.
   - Мы расположимся в трех каретах, и четыре повозки заняты вещами. Шестнадцать слуг, багаж, плюс я сам и мои Дети, еще их няня…
   Он указал на парочку угрюмых пятилетних пацанов в коротких штанишках, увлеченно мутузящих друг друга на груде тряпья. Старая и изнуренная няня в черной одежде смотрела за ними.
   - Ханц и Харц! - вздохнул маркграф, всплескивая руками. - Разве они не прелестны?
   - Невыносимо, - сказал Ганс.
   - И наконец, моя супруга… - добавил маркграф.
   Ганс оглянулся в ту сторону, куда указал маркграф. Ее светлость собственноручно разливала напитки из принесенных слугами кувшинов, угощая Волков.
   Она была высока, стройна и завораживающе прекрасна. Темные, вьющиеся, роскошные волосы ниспадали до умопомрачительных бедер под просторным шелковым нарядом. Белая кожа, темные и глубокие, как бездонные колодцы, глаза, полные красные губы и…
   Ганс быстро отвернулся и принялся разглядывать уродливых детей.
   - О, это не ее дети, конечно, - продолжал маркграф.
   - Их дорогая матушка умерла в родах. А мы с Гудрун поженились в прошлом году.
   "Гудрун, - подумал Ганс. - Ульрик! Оказывается, небеса имеют имя!"
   - Вина, доблестный рыцарь? - мягко спросила она.
   Грубер взял кубок и воззрился на видение, явившееся ему.
   - Благодарю вас, госпожа. - Она была восхитительна. Пожалуй, самая прекрасная женщина, которую он когда-либо видел: темноволосая, необычайная, загадочная… а вот гляди ж ты, угощает всех этих грязных потных воинов вином. Своими руками подает кубки.
   - Вы наше спасение, сударь, - сказала она Груберу, возможно, заметив его задумчивый взгляд. - После стольких ночей ужаса и боли это самое меньшее, что я могу сделать.
   - Она восхитительна… - выдохнул Аншпах, сжимая кубок с вином, которого даже не пригубил, когда маркграфиня отошла от них.
   - Эх, вот был бы я лет на тридцать моложе, да на сотню фунтов полегче… - начал Моргенштерн.
   - Ты бы все еще оставался старым, толстым и никчемным индюком без единого шанса, - закончил Эйнхольт.
   - Владыка Ульрик, помоги нам, - пробормотал Драккен Арику. - Она так мила…
   Арик не мог оторвать взгляда от жены маркграфа и кивнул прежде, чем понял, что Драккен на нее вообще не смотрит.
   - Драккен?
   - Она, Арик. - Драккен улыбнулся и указал на юную девушку, толкавшуюся среди других слуг. Ей было не больше восемнадцати лет, насколько мог судить Арик; невысокая и ладненькая, одетая как доярка, девчушка была в грязи и копоти от выпавших на ее долю приключений.
   - Драккен, - шепнул ему Арик, - первое правило Стаи гласит… если богиня угощает тебя вином, не заглядывайся на ее херувимов.
   - Какая богиня? - спросил Драккен, уставившись на доярку.
   Арик улыбнулся и покачал головой.
   На рассвете они выступили из Линца. Колонна карет и повозок растянулась по дороге, а тринадцать Волков охраняли ее с флангов от неприятностей, которые могли подстерегать путников в густом утреннем тумане.
   Ганс вызвал Грубера, Аншпаха и Левенхерца в голову колонны.
   - Поезжайте вперед, осмотрите лес, - приказал Комтур. Троица разведчиков тут же ушла в туман.
   Арик с высоко поднятым штандартом отряда двигался чуть позади Ганса.
   - Драккену надо бы дать какое-то задание, а то он совсем себе нервы истреплет, - сказал Арик Комтуру. Ганс немного поразмыслил.
   - Ты прав, - сказал он и криком подозвал молодого рыцаря. Драккен мигом оказался подле Комтура.
   - Догоняй разведчиков. Лишние руки им не помешают.
   Улыбка чуть не расколола лицо молодого рыцаря пополам, и он, взяв с места в карьер, умчался в дымку лесной дороги.
   Аншпах резко осадил коня. На мгновение он потерял ориентацию в этом чертовом тумане. Солнце уже давно встало, но через плотную пелену испарений и густые кроны деревьев мог пробиться далеко не каждый луч.
   - Что это было? - спросил он у Грубера, ехавшего в нескольких ярдах позади.
   - Может, Левенхерц, - предположил Грубер. - Он ушел влево.
   - Нет! - решительно сказал Аншпах, дав коню шпоры и развернувшись. - За мной, Грубер, скорее!
   Два воина понеслись напролом через темный лес, разбрызгивая грязь и рассекая туман. По воздуху до них донесся сладковатый и сухой запах пепла. Аншпах выхватил молот.
   На поляне они увидели Драккена. Его конь был мертв, та же неприятность произошла и с одним из черных рыцарей, напавших на Волчонка. Серый панцирь Драккена был вспорот ударом, сам он ранен в плечо. Но он продолжал махать молотом, яростно выкрикивая боевой клич, в попытках раздробить еще один череп, чтобы тому парню, который сбил его с коня, не было так одиноко.
   Он был окружен.
   Вокруг него стояли четверо темных воинов в странных угловатых доспехах и в шлемах, напоминающих луковицы Они орудовали темно-синими зазубренными клинками, изогнутыми, как клыки, а между частями доспехов виднелось мелкое плетение кольчуг. Их кони были огромными и черными, как ночь, и глаза их горели тем же внутренним огнем, что исходил из-под забрал их всадников. Что-то странное присутствовало вокруг каждого рыцаря, нечто почти незаметное, невещественное окаймляло их развевающиеся плащи и черные доспехи, как будто туман и тьма, повинуясь чьей-то воле, сгущались и превращались в воинов. Запах сладких пряностей и пепла был невыносимо сильным.
   Драккен еле успел нырнуть под удар, погубивший молодое деревце сзади него. Аншпах и Грубер ринулись в битву, пригнувшись к холкам коней, чтобы не вылететь из седла от столкновения с ветвями деревьев.
   Грубер очертил молотом круг и подлетел к сражающимся. Ближайший из этих почти призрачных всадников обернулся. В нос Груберу ударил сильный сухой, мертвый запах, а в голову - изогнутый зазубренный меч
   Аншпах и его конь ворвались в пространство между Грубером и его противником, и Аншпах ударом молота вогнал голову темного воина в плечи. Матово-черный шлем с острым навершием треснул, и темное зловонное облако дыма вырвалось из-под него. Свечение в глазах рыцаря угасло.
   В это время еще двое воинов насели на Грубера и принялись ожесточенно рубить его своими жуткими мечами-клыками.
   - Ульрик вас разрази! - ругался Грубер, пытаясь получить хоть пару секунд передышки. Из тумана, словно из-под земли, на всем скаку вырвался Левенхерц.
   Его молот со свистом выбил из седла первого воина, а потом, умело и быстро развернувшись, Левенхерц проломил грудную клетку второго противника Грубера
   Последний темный воин рванулся вперед, изрыгая непонятные проклятия, сверкая красными глазами из прорези шлема.
   Аншпах крутанул молот над головой и нанес мощный удар со всего маху в несущегося навстречу противника
   Все.
   Отзвук последнего удара еще мгновение висел в воздухе над замершей поляной.
   Аншпах спрыгнул с коня и помог подняться дрожащему Драккену.
   - Славно управился, парень! Ты теперь Волк, и пусть кто-то попробует это оспорить! Грубер повернулся к Левенхерцу.
   - Благодарю. Ты спас мне жизнь, - сказал он.
   - Забудь, - ответил Левенхерц. Он смотрел вниз, на тела врагов. Через дыры и прорехи доспехов не было видно ничего, кроме костей, на глазах рассыпающихся в прах, как прогорающие угли в костре обращаются в золу.
   Долгая, холодящая тишина стояла над поляной.
   - Именем Ульрика! - прошептал Грубер, ошарашенный увиденным. - Едем назад, к конвою.
   - Мертвецы не желают спокойно лежать в своих могилах. - промолвил Гансу Грубер, когда они присоединились к остановившейся колонне. Аншпах закинул раненого Драккена в повозку, а Каспен спешился, чтобы осмотреть рану новичка. Левенхерц ехал молча, на шаг позади Грубера. Когда четверо разведчиков вернулись к своим, над повозками и каретами повисла гробовая тишина. Они действительно производили жуткое впечатление: окровавленный Драккен делил коня с Аншпахом, доспехи всех четверых были запятнаны темными кровавыми брызгами. Ганс с ужасом представлял, как это выглядит для людей маркграфа, взирающих на его воинов в тревожном молчании и с еле сдерживаемым страхом.
   - Давай без загадок, докладывай! - приказал Ганс. Грубер покачал головой, оправляясь от пережитого страха, скинул латные перчатки.
   - Мы столкнулись с бандой темных… существ - Ульрик, спаси наши души! Кем кем, а уж простыми смертными их не назовешь. Несомненно, это были те же создания, что сожгли усадьбу Ганмарк. Обложили Драккена, да он им показал, что такое Волк, клянусь зубами Ульрика Мы забили остальных, вон, Левенхерц львиную долю забрал себе. Но их там уже нет. Помоги нам, Ульрик, Комтур! Эти твари бесплотны…
   - Значит, призраки? - спросил Ганс сдавленным шепотом.
   - Да не знаю я! Я с такими раньше не встречался! Ганс выругался.
   - Значит, сотни миль лесов и полей, Пантеры охотятся за ними по всей марке, а они натыкаются прямо на нас. Сколько шансов из тысячи?
   - Сколько шансов? - Левенхерц ворвался в разговор, произнося слова спокойно и веско. Ему, похоже, пришлось по нраву то, что Комтур хранил эти разговоры в тайне от маркграфа и его людей. - Они напали на усадьбу, потом нашли нас… - Он чуть отъехал.
   - Что ты имел в виду? - спросил его Арик, ослабляя захват на древке знамени.
   - Я имел в виду то, что они, возможно, следуют за чем-то. За чем-то, что было в имении, за чем-то, что сейчас едет с нами!
   Рыцари надолго затихли. Изредка ржали кони, отмахиваясь от мух.
   Ганс утер тыльной стороной кисти рот.
   - Похоже, ты знаешь многое из того, что неизвестно другим, господин Левенхерц, - наконец произнес он.
   - Что ты хочешь сказать? - Левенхерц прикрыл веки.
   - Ты, кажется, неплохо осведомлен о всяких исчадиях тьмы, - честно сказал Ганс.
   Левенхерц в голос рассмеялся. Смешного было мало, но хохот сотряс тишину поляны и заставил всех обратить внимание.
   - Это чистая логика, Комтур… у этих тварей есть разум. Это не свирепые зверолюды, не дикие зеленокожие с горных склонов. Они идут с ясной целью; у них есть предназначение, у них есть задача, которую все они должны выполнить. Это не случайность.
   - Тогда нам надо быть настороже, - просто сказал Ганс.
   - Нам бы узнать, в чем состоит их цель, господин Ком-тур. Может…
   - Мы будем настороже, - прервал его Ганс. - Арик, стрелой в обоз! Посмотри, как там Драккен, готов ли ехать. Мы выступаем.
   Он смотрел в сторону приближающегося маркграфа, спешащего к Комтуру Волков пешком. Он шел от кареты в сопровождении двух слуг, и его лицо не выражало особого счастья.
   - Мы в опасности, господин рыцарь? - спросил он прерывающимся от волнения голосом.
   - Вы в компании Волков, Ваша Светлость, - почтительно ответил Ганс. - Вы просили нас сопровождать вас, как мне помнится, и знали, что мы будем оберегать вас…
   - Да-да, конечно… У меня и в мыслях не было усомниться… Но все же… Они все еще там…
   - Честью своей клянусь, маркграф, честью моих людей и именем Ульрика, что ведет нас, клянусь вам, что мы будем в безопасности.
   Чуть в стороне от них Грубер снова уселся в седло. Его до сих пор колотило после схватки, кровь гулко стучала в виски. "Слишком много, слишком тяжко для такого старика", - думал он. Он осматривал вереницу карет и повозок, проверяя, насколько они готовы выдвинуться в ближайшее время.
   В дверном оконце кареты маркграфа он увидел жену вельможи. Она выглядывала из тени, и плутовская улыбка не сходила с ее губ.
   Грубер отвел взгляд. Больше всего на свете он желал никогда не видеть ее лица.
   Арик направился к повозке, в которой Драккена был окружен особой заботой. Несколько служанок и старая нянька маркграфских отпрысков старались внести свою лепту в исцеление отважного рыцаря. Драккен, казалось, не замечал их потуг. Молочница Ления усердно помогала Каспену накладывать повязку на раны молодого Волка.
   - Следи, чтобы повязки были сухими и чистыми, и береги парня от заражения, - сказал Каспен новоиспеченной целительнице.