Эддингс Дэвид. Повелитель демонов из Каранды (Маллореон - 3)

   - Эй! - крикнул им кто-то.
   - Вот он. - Шелк указал на дорогу.
   Верхом на гнедой лошади сидел человек в коричневой одежде мельсенского чиновника и смотрел на них жадным взглядом.
   - Что вам угодно? - крикнул ему Дарник.
   - У вас не найдется немного еды? - прокричал в ответ мельсенец. - Я не могу подъехать ни к одной деревне и уже три дня не ел. Я заплачу.
   Дарник вопросительно взглянул на Польгару.
   Та кивнула.
   - Еды у нас хватит, - сказала она.
   - Куда он едет? - спросил Бельгарат.
   - Вроде бы на юг, - отвечал Шелк.
   - Дарник, скажи ему, что он может подъехать, - произнес старик. - Он расскажет нам, что нового на севере.
   - Присоединяйтесь к нам! - крикнул Дарник. Чиновник подъехал и остановился на расстоянии двадцати ярдов.
   - Вы из Мал-Зэта? - спросил он.
   - Мы выехали прежде, чем началась чума, - солгал Шелк.
   Чиновник колебался.
   - Я положу деньги вот сюда, на камень, - предложил он, указывая на белый валун. - И отъеду назад. Тогда вы можете взять деньги и оставить еду. И мы не причиним друг другу вреда.
   - Разумно, - ответил Шелк.
   Польгара извлекла из своих запасов буханку черного хлеба и большой кусок сыру и передала их остролицему драснийцу.
   - Откуда ты едешь, дружок? - спросил Шелк, подходя к камню.
   - Я был в Аккаде - это в Катакоре, - ответил человек, пожирая глазами сыр и хлеб. - Я глава отдела общественных работ - ну, там стены, мосты, улицы - все такое. Взятки давали не слишком роскошные, но на жизнь хватало. В общем, я выбрался оттуда за несколько часов до того, как пришел Менх со своими демонами.
   Шелк положил на камень еду и взял деньги. Затем отошел.
   - Я слышал, Аккад уже давно сдался. Мельсенец почти бегом приблизился к камню, схватив хлеб с сыром, впился в снедь зубами.
   - Я прятался в горах, - ответил он, жуя.
   - Ашаба разве не там? - Голос Сади звучал равнодушно.
   Мельсенец, с трудом проглотив еду, кивнул.
   - Поэтому я в конце концов ушел и оттуда, - произнес он, снова запихивая в рот большой кусок хлеба. - Там кругом полно огромных диких собак - уродов величиной с коня - и банд карандийцев, убивающих всех, кто им попадется. Их мне удалось бы избежать, но в Ашабе происходит что-то ужасное. Из замка раздаются душераздирающие звуки, а ночью небо озаряется странным светом. Я не мог выдержать этого и сбежал. - Он жадно вздохнул, откусывая новую порцию хлеба. Еще месяц назад я на хлеб и сыр смотреть бы не стал. А теперь это просто пиршество.
   - Голод - лучшая приправа, - припомнил Шелк старинное изречение.
   - Истинная правда.
   - Почему ты не остался в Венне? Разве ты не знал, что в Мал-Зэте чума? Мельсенец поежился.
   - То, что происходит в Венне, еще хуже событий в Катакоре или Мал-Зэте, ответил он. - Я от этого стал совершенно ненормальным. Я инженер. Что я могу знать о демонах, о новых богах и о колдовстве? Дайте мне камней, леса и извести, небольшую взятку - и с меня довольно.
   - Новые боги? - спросил Шелк. - Кто говорил о новых богах?
   - Чандимы. Ты о них что-нибудь слышал?
   - Ими командует Урвон?
   - Сейчас, по-моему, ими никто не командует, уж больно они разошлись. Урвона никто не видел больше месяца - даже люди в Мал-Яске. Чандимы полностью вышли из-под контроля. Они возводят алтари прямо на полях и приносят двойные жертвы: одну - сердцу Торака, а другую - этому новому ангараканскому богу; у того, кто не поклоняется обоим алтарям, вырезают сердце прямо на месте.
   - Понятно, почему ты держишься подальше от Венны, - усмехнулся Шелк. - Как они называют своего нового бога?
   - По-моему, никак. Они обращаются к нему: "Новый бог Ангарака, приди на смену Тораку и отомсти Богоубийце ужасной местью".
   - Это про тебя, - шепнула Бархотка Гариону.
   - В Венне идет открытая война, - продолжал мельсенец, - и я советую вам обходить это место стороной.
   - Война?
   - Внутри самой церкви. Чандимы убивают всех старых гролимов - тех, кто по-прежнему верен Тораку. Церковная гвардия разделилась - и они выходят на равнины и воюют друг с другом, если не мародерствуют по деревням, сжигая фермы и вырезая целые селения. Можно подумать, что Венна сошла с ума. Появиться там равносильно смерти. Вас остановят и спросят, какому богу вы молитесь, и неправильный ответ будет стоить вам жизни. - Он замолчал, продолжая жевать. Вы не слышали о каком-нибудь спокойном и безопасном местечке? - жалобно спросил он.
   - Попробуйте проехать на побережье, - предложил Шелк. - В Мал-Абад или, может, в Мал-Камат.
   - А вы куда направляетесь?
   - На север, к реке, а потом попытаемся нанять корабль, который перевезет нас к Пенн-Дейку.
   - Вы там недолго пробудете в безопасности, друзья мои. Если туда не доберется чума раньше, чем демоны Менха, там появятся сумасшедшие гролимы или гвардейцы из Венны.
   - Мы не собираемся там задерживаться, - сообщил ему Шелк. - Дальше мы направляемся через Дельчин на Мейг-Ренн, а затем в Маган.
   - Это далеко.
   - Если нужно, мы доберемся до Гандахара, чтобы быть подальше от демонов, чумы и сумасшедших гролимов. В крайнем случае мы спрячемся в стаде слонов. Слоны - это не так уж страшно.
   Мельсенец улыбнулся.
   - Спасибо за еду, - сказал он, засовывая остатки хлеба и сыра за пазуху. Удачи вам в Гандахаре.
   - И тебе того же на побережье, - ответил Шелк. Они проводили мельсенца взглядом.
   - Зачем ты взял у него деньги, Хелдар? - с
   любопытством спросил Эрионд. - Я думал, мы про
   сто дадим ему поесть.
   - Неожиданные и необъяснимые акты милосердия заседают у людей в голове, Эрионд, и любопытство превосходит благодарность. Я взял у него деньги, чтобы быть уверенным - завтра он не опишет наши приметы каким-нибудь любопытным солдатам.
   - Ах, - печально произнес мальчик, - как плохо устроен мир, правда?
   - Как говорит Сади, не я создал мир; я лишь пытаюсь в нем жить.
   - Ну и что ты думаешь? - обратился Бельгарат к жонглеру.
   Фельдегаст прищурился, глядя на горизонт.
   - Вы твердо намерены проехать прямо через Венну - мимо Мал-Яска и так далее?
   - У нас нет выбора. Нам скорее надо попасть в Ашабу.
   - Ну, если вы твердо решили, кажется, я могу вам помочь, - кивнул Фельдегаст.
   - Хорошо, - сказал Бельгарат. - Тогда - в путь.
   Гарион недоумевал, почему дед так откровенен с человеком, с которым едва знаком? Чем больше он об этом думал, тем больше убеждался: что-то здесь не так.
   Глава 14
   День начал клониться к вечеру, когда они доехали до Мал-Рэкута - мрачного города-крепости на берегу мутной реки. За высокими стенами виднелись черные башни. Снаружи собралась большая толпа людей, уговаривающих горожан пустить их, но городские ворота были заперты, а у бойниц стояли стрелки, угрожающе натянув направленные на собравшихся внизу беженцев луки.
   - Вот вам и ответ на вопрос, не так ли? - произнес Гарион, когда вся компания остановилась на вершине холма неподалеку от охваченного страхом города. - Нечто в этом роде я и ожидал увидеть, - сказал он. - У нас в Мал-Рэкуте никаких дел нет, так что не будем лезть на рожон.
   В тот вечер они поставили палатки под сенью кедровой рощи на берегу реки. Небо, которое было голубым и безоблачным, когда они приехали в Маллорею, после заката солнца стало угрожающе серым, до них донеслись раскаты грома, а среди туч на западе несколько раз промелькнула молния.
   После ужина Дарник и Тоф вышли из рощицы осмотреться и вернулись с мрачными лицами.
   - Боюсь, что мы вступаем в полосу непогоды, - сообщил кузнец. - Она просто носится в воздухе.
   - Терпеть не могу ездить верхом в дождь, - пожаловался Шелк.
   - Как и большинство людей, принц Хелдар, - ответил Фельдегаст. - Но в плохую погоду, как правило, сидят дома; а если этот голодный путешественник, которого мы встретили днем, сказал нам правду, то не очень-то нам нужно встречаться с той публикой, что разъезжает по Венне в хорошую погоду.
   - Он говорил о чандимах, - произнес Сади, нахмурившись. - Кто они такие?
   - Чандимы - это орден гролимской церкви, - ответил ему Бельгарат. - Когда Торак построил Хтол-Мишрак, он обратил некоторых гролимов в сторожевых псов. После Во-Мимбра, когда Торак был погружен в сон, Урвон снова превратил половину из них в людей. Те, кто обрел человеческий облик, обладают волшебной силой и могут общаться с теми, кто остался псами. Они тесно связаны друг с другом - как стая диких собак - и фанатично преданы Урвону.
   - На них-то главным образом и держится власть Урвона, - добавил Фельдегаст. - Их привычное занятие - плести заговоры друг против друга и тех, кто ими повелевает. Но чандимы Урвона уже пять веков поддерживают согласие среди маллорейских гролимов.
   - А церковная гвардия? - спросил Сади. - В ней - чандимы или тоже гролимы?
   - По-разному, - ответил Бельгарат. - Среди них, конечно, есть гролимы, но большинство - маллорейские ангараканцы. Их набрали еще до Во-Мимбра как телохранителей Торака.
   - Зачем богу понадобились телохранители?
   - Я сам этого никогда не мог понять, - признался старик. - Но как бы там ни было, они остались и после Во-Мимбра - и новые, и ветераны, получившие раны в боях, и отосланные домой. Урвон убедил их, что выступает от лица Торака, и теперь они к его услугам. Потом набрали еще молодых ангараканцев, чтобы восполнить пробелы в рядах. Сначала они лишь охраняли храм, но когда у Урвона возникли трудности с императорами из Мал-Зэта, он решил, что ему необходима поддержка, и сформировал из них армию.
   - Хорошо придумано, - заметил Фельдегаст. - Среди чандимов Урвон имеет колдунов, которые держат гролимов в повиновении, а церковные гвардейцы стали силой, способной подавлять возможные протесты простого народа.
   - Эти гвардейцы, значит, просто солдаты? - спросил Дарник.
   - Не совсем. Скорее рыцари, - ответил Бельгарат. - Правда, они далеко не так великолепны. У них, конечно, есть и копья, и шлемы, и щиты, но полагаются они на кольчугу. Одна беда - глупы, как арендийцы. У тех, кто носит стальные доспехи, в голове бывает совершенно пусто - это уж во всем мире так.
   Бельгарат оглядел Гариона с головы до ног.
   - Ты в хорошей форме? - спросил он.
   - Не сказал бы, а что?
   - Нам, очевидно, предстоит столкновение с гвардейцами, а не с чандимами. Но если для борьбы с ними мы используем наши умственные способности, то шум будет такой, что чандимы налетят, как мошкара на огонь.
   Гарион удивленно смотрел на деда.
   - Ты шутишь! Я же не Мандореллен!
   - Да, ума у тебя побольше, чем у него.
   - Я не допущу, чтобы при мне оскорбляли моего рыцаря! - горячо воскликнула Сенедра.
   - Сенедра, - рассеянно бросил Бельгарат, - замолчи.
   - Замолчать?!!
   - Ты слышала, что я сказал. - Он так грозно поглядел на нее, что она отступила и спряталась за спину Польгары. - Понимаешь, Гарион, - продолжал старик, - Мандореллен тебя кое-чему научил, и у тебя есть опыт, которого нет у него.
   - А доспехи?
   - У тебя есть кольчуга.
   - Но нет ни шлема, ни щита.
   - Я мог бы тебе помочь, Гарион, - предложил Дарник. - У тебя найдется какой-нибудь старый котел, Пол? - спросил он.
   - Какого размера?
   - Такого, чтобы Гарион мог надеть его на голову.
   - Ну это уж слишком! - воскликнул Гарион. - Я не собираюсь напяливать на себя кастрюлю вместо шлема. Я делал это, только когда был мальчишкой.
   - Я немного изменю ее форму, - заверил его Дарник. - А из крышки сделаю отличный щит.
   Гарион, ворча, ушел прочь.
   Бархотка, прищурившись, поглядела на Фельдегаста. Ямочки исчезли с ее щечек.
   - Скажите-ка, господин жонглер, - начала она, - почему это странствующему комедианту, который зарабатывает своими выступлениями в придорожных тавернах гроши, так много известно о жизни маллорейских гролимов.
   - Я вовсе не так глуп, как это может показаться, госпожа моя, - ответил он. - У меня есть глаза и уши, и я знаю, как ими пользоваться.
   - Ты неплохо ушел от ответа, - похвалил его Бельгарат.
   Жонглер самодовольно ухмыльнулся.
   - Я и сам так думаю. Ну да ладно, - продолжал он уже серьезно, - как говорит мой старый друг, если пойдет дождь, мы вряд ли встретимся с чандимами, потому что в плохую погоду псы обычно сидят в конуре. Скорее всего нам повстречаются церковные гвардейцы, потому что рыцарь, будь то арендиец или маллореец, не обращает внимания на дождь, барабанящий по его доспехам. Без сомнения, у нашего короля хватит сил сражаться с любым гвардейцем, но может случиться, что нам попадется не один воин, а целый отряд. Если произойдет такая встреча, помните: когда рыцарь разгонится, ему очень трудно свернуть с пути и изменить направление. Шага в сторону и легкого щелчка по затылку достаточно, чтобы выбить его из седла, а человек в доспехах, если его сбили с лошади, - это все равно что лежащая кверху лапами черепаха.
   - Я догадываюсь, ты ведь не раз это проделывал? - тихо спросил Сади.
   - Я не всегда был во всем согласен с церковными гвардейцами, - признался Фельдегаст, - и все же я жив и здоров и имею возможность с вами о них беседовать.
   Дарник взял у Польгары чугунный котел и сунул его в огонь. Через некоторое время, когда котел раскалился докрасна, Дарник вытащил его из огня толстой палкой, положил на круглый камень лезвие сломанного ножа, а на него - котел. Затем он поднял топор, осмотрел его и занес древко над котелком.
   - Сломаешь, - предупредил Шелк. - Чугун слишком хрупок для таких ударов.
   - Положись на меня, Шелк, - подмигнув ему, сказал кузнец.
   Набрав в легкие побольше воздуха, он начал несильно бить по котлу. И раздался не глухой звук ударов по чугуну, а чистый звон стали, знакомый Гариону с раннего детства. Кузнец искусно перековал котелок в шлем с плоским верхом, острым переносьем и тяжелыми крыльями. Гарион знал, что друг его немного плутует, шепча над шлемом заклинание.
   И вот Дарник бросил шлем в ведро с водой, он громко зашипел, окутанный облаком пара. Теперь предстояло превратить крышку в щит, но это было сложной задачей даже для искусного кузнеца. Если ударами молота довести щит до нужного размера, он будет таким тонким, что не сможет отразить даже удар кинжала, не говоря уже о мече или копье. Поразмыслив, кузнец отложил топор в сторону и сделал Тофу едва заметный знак. Великан кивнул, спустился к берегу, вернулся с ведром, полным глины, и опрокинул его прямо на раскаленный щит. Раздалось шипение, и Дарник продолжил работу.
   - M-м, Дарник, - сказал Гарион как можно более вежливо, - глиняный щит это не совсем то, что мне нужно.
   Дарник только хмыкнул.
   - Взгляни на него, Гарион, - предложил он, не прекращая размеренных ударов топора.
   Гарион воззрился на щит расширенными от удивления глазами. Перед ним был раскаленный докрасна щит из чистой стали.
   - Как это у тебя получилось?
   - Превращение! - воскликнула Польгара. - Замена одного вещества другим! Ради богов, Дарник, где тебя этому научили?
   - Я сам кое-чему научился, Пол, - рассмеялся он. - Если для начала имеешь кусочек стали, скажем сломанное лезвие ножа, то дальше можно делать ее из чего угодно: из чугуна, глины, из всего, что есть под рукой.
   Внезапно Сенедра широко раскрыла глаза.
   - Дарник, - очень почтительно и почти шепотом произнесла она, - и золото тоже можно сделать из чего угодно?
   Дарник задумался, продолжая работать.
   - Думаю, да, - решил он, - но из золота хорошего щита не сделаешь, оно слишком мягкое и тяжелое, так ведь?
   - А можешь сделать еще один щит? - вкрадчиво спросила она. - Для меня? Не обязательно такой большой, ну, немного поменьше. Пожалуйста, Дарник.
   Дарник закончил окантовку под мелодичный звон стали и свет красных искр.
   - По-моему, Сенедра, это неудачная мысль, - ответил он. - Золото ценится потому, что его мало. Если я стану делать его из глины, оно вскоре потеряет свою ценность. Ты же понимаешь.
   - Но...
   - Нет, Сенедра, - твердо произнес он.
   - Гарион, - капризно протянула она.
   - Он прав, дорогая.
   - Но...
   - Ничего не поделаешь, Сенедра.
   Костер догорел, и вместо него мерцала теперь груда углей. Гарион, внезапно проснувшись, вскочил на ноги. Он был весь покрыт потом и трясся крупной дрожью. Да, он снова слышал во сне тот же жалобный плач, что и накануне. Он долго сидел неподвижно, глядя на потухший костер.
   Рядом с ним мерно дышала Сенедра, весь лагерь спал. Он потихоньку вылез из-под одеяла, дошел до опушки кедровой рощи и остановился, глядя на поля, темневшие под иссиня-черным небом. Глубоко вздохнув, он вернулся в свою постель и крепко проспал до зари.
   Когда Гарион проснулся, моросил дождь. Выйдя из палатки, он увидел Дарника, разжигавшего огонь.
   - Можно взять у тебя топор? - спросил он друга.
   Дарник вопросительно взглянул на него.
   - Мне кажется, к этому всему необходимо еще копье. - Он хмуро поглядел на щит и меч, лежащие на кольчуге рядом с остальным багажом и седлами.
   - Ах да, - произнес кузнец. - Чуть не забыл. Одного достаточно? Ведь они иногда ломаются, по крайней мере с Мандорелленом всегда так случалось.
   - Больше одного я с собой таскать не собираюсь. - Гарион кивнул на рукоять висевшего у него за поясом меча. - На всякий случай у меня есть этот большой нож.
   От промозглой изморози, появившейся на рассвете, близлежащие поля были окутаны неясной дымкой. После завтрака путники достали плотные плащи, приготовившись к путешествию. Гарион уже успел надеть кольчугу и, выложив шлем изнутри старой туникой, нахлобучил его на голову. Он чувствовал себя по-дурацки, когда, позвякивая доспехами, пошел седлать Кретьена. От кольчуги неприятно пахло, и казалось, она притягивает к себе утренний холод. Он поглядел на свое новое копье и круглый щит.
   - Они мне будут мешать, - заметил он.
   - Подвесь щит к луке седла, - посоветовал Дарник, - а копье прикрепи к стремени. Мандореллен всегда так делает.
   - Попробую, - ответил Гарион.
   Он вскарабкался в седло, покрываясь потом под тяжестью кольчуги. Дарник протянул ему щит, и он подвесил его к луке седла. Затем взял копье и продел его наконечник в стремя, уколов при этом пальцы ног.
   - Тебе придется его придерживать, - сказал ему кузнец. - Само по себе оно держаться не будет. Гарион хмыкнул и взял древко копья в правую руку.
   - Ты очень внушительно выглядишь, дорогой, - заверила его Сенедра.
   - Просто потрясающе, - сухо ответил он.
   Они выехали из кедровой рощи. Утро было все так же сыро и неприветливо; Гарион, ехавший впереди всех в своем рыцарском облачении, чувствовал себя крайне нелепо.
   Особенно докучало копье, которое все время выскальзывало у него из руки и волочилось по земле. Он перехватил его так, чтобы сместить центр тяжести. Капли дождя падали на древко, пробегали по его сжатой руке и стекали в рукав. По локтю непрерывно струилась вода.
   - Я чувствую себя водосточной трубой, - ворчал он.
   - Давай прибавим ходу, - сказал Бельгарат. - Путь до Ашабы далек, а времени у нас немного.
   Гарион ударил Кретьена каблуками по бокам, и серый поскакал быстрее сначала рысью, а затем ровным галопом. И от этого Гарион почему-то перестал ощущать себя по-дурацки.
   Дорога, которую накануне вечером им показал Фельдегаст, казалась заброшенной, а в то утро на ней вообще не было ни души. Она пролегала мимо пустых хуторов, печальных, поросших ежевикой развалин домов с остатками покосившейся кровли. Некоторые дома были сожжены, часть - совсем недавно.
   От непрекращавшегося дождя земля набухала, и дорога становилась все более вязкой. Грязь, поднятая копытами скачущих галопом коней, забрызгала им ноги и животы, покрыла пятнами сапоги и плащи всадников.
   Шелк скакал рядом с Гарионом, с его острого личика не сходило настороженное выражение, и всякий раз, когда они взбирались на вершину холма, он выезжал вперед и окидывал взглядом лежавшую внизу долину.
   Через несколько часов езды Гарион промок насквозь и, измученный тяжелыми доспехами и запахом ржавчины, желал только одного - чтобы дождь наконец прекратился.
   Шелк поднялся на вершину очередного холма разведать обстановку. Повернувшись назад, он жестом остановил спутников.
   - Там, впереди, гролимы, - лаконично сообщил он.
   - Сколько? - спросил Бельгарат,
   - Около двух дюжин. Они отправляют какой-то религиозный обряд. Старик усмехнулся.
   - Давайте поглядим. - Он взглянул на Гариона. - Оставь свое копье Дарнику, - сказал он. - Оно слишком заметно, а я не хотел бы привлекать их внимание.
   Гарион кивнул, передал копье кузнецу, а сам последовал наверх за Шелком, Бельгаратом и Фельдегастом. Взобравшись на вершину, они спешились и под прикрытием густых зарослей осторожно двинулись дальше.
   Одетые в черное гролимы стояли на коленях в мокрой траве перед двумя алтарями, расположенными на некотором расстоянии от холма. Каждого, как плащ, покрывало распластанное кровавое бесформенное тело. За алтарями шипели светильники, от которых в моросящее небо поднимались столбы черного дыма. Гролимы тянули молитву знакомыми Гариону скрежещущими голосами. Слов он разобрать не мог.
   - Чандимы? - тихо спросил Бельгарат у жонглера.
   - Трудно сказать наверняка, почтеннейший, - ответил Фельдегаст. - За это говорят два алтаря, но возможно, этот обычай уже широко распространился. Гролимы очень быстро перенимают изменения в религиозных ритуалах. Но кто бы это ни были, нам с ними все равно лучше не встречаться. Нет никакого смысла ввязываться в стычку с гролимами.
   - К востоку от долины, видишь, вон там, - указал вдаль Шелк, - растут деревья, если мы скроемся за ними, нас не заметят.
   Бельгарат кивнул.
   - Долго еще они будут молиться? - спросил Гарион.
   - По крайней мере, еще полчаса, - ответил Фельдегаст.
   Гарион смотрел на два алтаря и чувствовал, как его наполняет горячая ярость.
   - Я хотел бы украсить эту церемонию личным посещением, - сказал он.
   - Не вздумай, - возразил Бельгарат. - Ты здесь не для того, чтобы разъезжать по деревням и вершить правосудие. Пошли назад к остальным. Нужно успеть обойти этих гролимов прежде, чем они закончат молитву.
   Четверо мужчин осторожно пробрались через полосу мокрых деревьев, с востока окаймлявших неглубокую долину, в которой гролимы творили свои мрачные обряды, и вернулись на покрытую грязью дорогу на расстоянии мили от них. Отряд во главе с Гарионом снова поскакал галопом вперед.
   На расстоянии нескольких миль от долины, где гролимы принесли в жертву этих несчастных, им попалась на пути горящая деревня, от домов которой валил густой дым. Людей поблизости они не увидели, хотя рядом с горящими домами были видны следы недавних стычек.
   Не останавливаясь, путники поехали дальше.
   К вечеру дождь прекратился, хотя небо все еще было затянуто облаками. И тут, въехав на вершину очередного холма, на противоположной стороне равнины они заметили одинокого всадника.
   - Что будем делать? - спросил Гарион, повернувшись к группе.
   - Ты ведь не зря надел доспехи и взял в руки копье, - ответил Бельгарат.
   - А может, пусть он проедет себе стороной?
   - Нет, - вмешался Фельдегаст. - Само твое присутствие с копьем и щитом в руках - вызов для него, и он его примет. Ну так выбей его из седла, молодой господин. А то уже день скоро закончится.
   - Ладно, - невесело согласился Гарион.
   Он пристегнул щит к левой руке, поправил шлем и вытащил из стремени наконечник копья. Кретьен уже бил копытом землю и призывно ржал.
   - Тебе не терпится, дружище, - пробормотал Гарион, - ну, хорошо, поехали.
   С серым произошла поразительная перемена. Он устремился вперед, но не рысью и не галопом, а каким-то особенным аллюром, будто специально предназначенным для атаки.
   Вооруженный всадник, который уже заметил Гариона, казалось, был потрясен неожиданным нападением, которому не предшествовали обычные в таких случаях вызовы, угрозы и словесные оскорбления. Повозившись со своими доспехами, он наконец закрепил щит и взял наперевес копье. Выглядел он довольно неуклюже, очевидно из-за неудобных доспехов. Облачен он был в куртку-кольчугу, доходившую до колен, на голове красовался круглый шлем с забралом, а у пояса болтался большой меч. Он опустил забрало, пришпорил коня и поскакал навстречу Гариону в атаку.
   Гарион прикрылся щитом и, наклонив копье, направил его прямо на противника. Мокрые поля у обочины слились для него в одно сплошное пятно. Он довольно часто наблюдал, как все это проделывает Мандореллен, чтобы уяснить суть. Расстояние между ним и незнакомцем быстро сокращалось, и Гарион отчетливо видел летевшие из-под копыт коня противника комья грязи. В последний момент перед тем, как они сошлись, Гарион поднялся в стременах, как учил его Мандореллен, подался вперед, напрягая все тело перед ударом, и направил свое копье прямо в середину щита незнакомца.
   Удар! И в воздух взметнулись обломки разлетевшегося на кусочки копья незнакомого рыцаря. Его собственное копье, сделанное из только что срубленного кедрового дерева, было гибким и прочным. Согнувшись в дугу, как туго натянутый лук, оно снова пружинисто выпрямилось. Пораженный всадник внезапно приподнялся над седлом, его тело описало в воздухе высокую изящную дугу и свалилось головой вниз прямо посередине дороги.
   Гарион проскакал мимо и, натянув поводья, остановил серого. Человек лежал навзничь в дорожной грязи. Он не двигался. Осторожно, держа наготове копье, Гарион шагом подвел Кретьена к усыпанному обломками копья противника месту, где произошло столкновение.
   - С тобой все в порядке? - спросил он лежащего в грязи церковного гвардейца.
   Ответа не было.
   Гарион осторожно слез с коня, кинул на землю копье и взялся за рукоять меча.
   - Эй, я спрашиваю, ты в порядке? - снова спросил он. И осторожно ткнул поверженного соперника ногой.
   Забрало гвардейца было закрыто, и Гарион приоткрыл его, просунув под него острие меча. Глаза человека закатились так, что были видны белки, а из носа струилась кровь.