Диана взглянула на часики – подарок отца. Хотя приборы для измерения времени были встроены практически во все устройства, и прежде всего в коммуникаторы, некоторые продолжали носить часы – порой даже механические, – находя в этом особый шарм. Стрелки сошлись в самом верху циферблата – наступила полночь.
Мокрый долго бормотал что-то в коммуникатор, потом сообщил остальным:
– Завтра встречаемся с козлом, ребята!
– И что? – спросил Вова.
– То, что обмывать удачные скоки сегодня не будем. Рогатая сволочь припрется с утра пораньше.
– А я так надеялся залететь в круглосуточный магазинчик двадцать второго дома – он торгует на крыше, как раз для пилотов катеров, – разочарованно протянул Вова. – Купили бы водочки, а Диане – лучшего крымского вина.
– Не напоминай мне о Крыме, – поморщился Нос.
– Почему это? Тебе ведь нравилось в «Артеке»?
– В «Артеке» нравилось… Но как-то. когда бурили гору, наткнулись на бочку вина. Надзиратели спрятали ее в пещерке, думали, мы не дороемся. А мы дорылись. Сами надзиратели, наверное, тоже ее где-то сперли. Как же нам потом было плохо… И карцера огребли все по несколько недель – у надзирателей-то на бочку были совсем другие виды. Так что я крымское вино теперь на дух не переношу. И слышать о нем не могу.
– А я с недавних пор ненавижу шампанское, – призналась Диана. – Особенно арктурианское и французское.
– Ну и правильно! От него пучит! – прокомментировал Мокрый. – Вот и хаза старушки Тани. Прилетели-таки. Ах, как славно вернуться домой после долгой дороги или трудного дела!
Пришлось Вове опять взяться за рычаги управления. Автопилот доводил катер до нужного населенного пункта или района, но парковать машину следовало вручную.
На этот раз Вова посадил катер на крышу. Если их выследили после этого ограбления, то прятать катер за мусорными баками бессмысленно.
Лифт на ночь, с целью экономии электричества, отключили. Но спускаться по лестнице куда проще, чем подниматься. Несколько этажей оголодавшие грабители даже не заметили.
– Ну, зарисуйте, где ваши бабки? – с порога поинтересовалась Татьяна.
Мокрый бухнул перед нею мешок.
– И это не все. Завтра Диана и Вова заберут остальное.
Вова покосился на девушку – как отреагирует она на это известие. Диана промолчала и подумала, что прокатиться в бассейн можно – хоть и опасно, зато они вернут награбленное. Заодно надо будет прощупать, что за человек этот Вова. Авторитет Мокрого явно подавлял парня – без него он сразу покажет свое истинное лицо… Может быть, удастся сделать его своим союзником и даже другом. Хотя он и так, кажется, уже готов ради нее на все…
– А как же я? – возмутился Нос.
– У тебя личность слишком приметная, – ответил Мокрый, стягивая с ног ботинки. – Так что будешь меня страховать – когда приедет козел со своим корешем. Как его там, Борзый?
– Борзо, – поправила Татьяна.
– Вот. Чтобы этот Борзо не оказался слишком шустрым, нужно иметь верного человека со стволом под рукой. Ты ведь верный, Нос?
– Пожалуй… Только не человек.
– Какая разница. Таргарийцы – они почти как люди. Особенно те, что на Земле родились. Не любишь, наверное, всякую инопланетную сволочь?
– Я тоже не на Земле родился, – хмуро ответил Нос.
– На дружественных планетах – считай, что на Земле.
– А я не на планете на свет появился, а в космосе. На звездолете «Полярис». Так у меня в метрике написано.
– Бывает, – начиная раздражаться, проворчал Мокрый. – Давайте жрать, что ли? Спать пора. Этот козел сообщил, когда точно прибудет?
– В девять утра, – ответила Татьяна. – Макароны по-космофлотски я сейчас принесу.
– Это что, макароны, присыпанные пылью? – разочарованно протянул Нос.
– Какой еще пылью? – переспросил Мокрый.
– Какой-какой?! Звездной.
– Дурак. Макароны по-космофлотски – это макароны с мясом, – покровительственно хлопнул его по плечу Вова. А потом склонился к Диане и прошептал: – Можно я сегодня у тебя на диванчике заночую, Снегурочка? Я буду тихо-тихо лежать. А?
– Нет, – коротко ответила девушка. – И не надейся.
– Злая ты, – вздохнул Вова. – Ладно, скоро ты убедишься, я – парень что надо.
– Посмотрим, – ответила Диана. – Тебе придется очень постараться, чтобы я в это поверила.
* * *
Ночь прошла беспокойно. Громко скрипела кровать в спальне Татьяны, жалобно вскрикивал во сне Нос, оглушительно храпел Вова. Да и Диана спала плоховато – ограбление банка, которое произвело такое сильное впечатление на Мокрого, далось девушке нелегко. Она до последнего момента не верила, что у нее все получится. К тому же Диана опасалась ночного визита кого-нибудь из бандитов и крепко сжимала под подушкой трофейный двуствольный пистолет – правда, заряженный только парализующими иглами, а не разрывными пулями.
В восемь утра Мокрый, отчаянно кашляя, устроил побудку.
– Подъем, шестой барак, подъем, – монотонно бормотал он, стуча чайной ложечкой по расписной алюминиевой кружке – антикварной посудине, найденной им на кухне.
– Поч-сему шефтой барак? – удивился Нос. Спросонья он сильно шепелявил.
– Сидел я в нем. Когда срок тянул на астероидах, в колонии при Бетельгейзе, – ответил Мокрый. – Грустная история, ребята. Астероиды – это вам не «Артек»… И кормили там скверно, и сила тяжести пониженная, и рудная пыль легкие забивает – чувствуете, откашляться по утрам не могу? Кха-кха, – бандит демонстративно стукнул себя в грудь. – А все проклятые рудники.
В туалет сразу образовалась очередь.
– Не жизнь, а сплошное ожидание, – помрачнел Мокрый. – На астероидах жди своей очереди на очко присесть. Здесь тоже. Когда же заживем красиво, наконец?..
Кипятка на всех не хватило – Мокрый, продолжая ворчать, нацедил себе огромную кружку чая, бухнув туда едва ли не полпакета заварки.
– Знатный чифирь получится, – пояснил бандит.
Диана вышла из ванной последней, и ей пришлось кипятить чайник заново. Она еще прихлебывала обжигающий чай, когда в дверь позвонили.
– Козел пришел, – Мокрый сразу посуровел. – Или менты? Волыны приготовили по-любому!
Впрочем, последнее указание оказалось не к месту. Вова и Нос и так, как только проснулись, сунули за ремни стволы, найденные в заначке у Татьяны. Диана последовала их примеру – трофейный пистолет, добытый у Ко Жухана, она не брала на ограбление бассейна и поэтому сохранила.
Бандиты расселись в комнате. Мокрый опустился в кресло, положив руки на подлокотники. Вова с Дианой сели на диван. А Нос примостился на краешке табурета и постарался придать своему лицу вид надменный и суровый.
Татьяна открыла дверь, пошушукалась с кем-то в прихожей – и в дверном проеме появилась коренастая фигура в широкополой шляпе. Чем сразу поражал лемониец, так это почти полным отсутствием носа. Вместо него имелся незначительный бугорок с двумя дыхательными отверстиями. Между ними трепетала красноватая перепонка. На бледном лице козла выделялись большие водянистые глаза под голыми надбровными дугами. Тонкогубый рот, казалось, кривится в усмешке. Подбородка же не было вовсе – только складки дряблой кожи, покрытые жесткой щетиной. Мощным телосложением козел не отличался – вытянутое туловище с длинными руками, тонкие ноги, имеющие колени с обратной стороны, впалая грудь и выгнутая дугой спина, будто у больного сколиозом. Следом за ним в комнату шагнул громадный лохматый тип. От одного взгляда на него становилось не по себе. Мокрому и раньше приходилось видеть накачанных рангунов. Стоило им заняться культуризмом, и их разносило за пару недель до немереных размеров, но этот превосходил всех. На каком-нибудь чемпионате для инопланетных качков он бы мог взять первый приз. Зеленые глаза громилы посверкивали лютой злобой.
– Здорово, фартовые, – проговорил Мокрый. Поведение его резко изменилось. Даже говорить он стал по-другому, а уж жестикуляция выдавала в нем бывалого уголовника. И прежде, конечно, было ясно, что он не директор кафетерия, но сейчас повадки вора проявились в полной мере. – Ну чё? Заходите в хату, покажитесь честному народу.
Лемониец сделал еще шаг вперед, и следом за ним, пригибаясь и все равно задевая головой за притолоку, вошел Борзо.
– Приветствую вам! – голос козла был высоким и очень неприятным, казалось, он не говорит, а завывает. – Кто тут есть главный?
– Я есть главный. Мокрый мое погоняло. Слыхал, небось?
– Не слыхал ничто… хороший.
– А я не пряник, чтобы всем нравится. Если кого зашиб по недогляду, так это его проблемы.
– Кто есть твои… как это будет… шестерки?
– Шестерок у нас не водится, – сообщил Мокрый, – тут все пацаны фартовые, по понятиям, и девица наша красавица тоже в законе. Кличут Снегуркой. – А теперь назовись да кореша своего лохматого представь.
– Я есть лемониец, как меня называть некоторые на Земля.
– Некоторые на Земля тебя и по-другому называют, – Мокрый хрипло засмеялся. – А погоняло у тебя есть, лемониец?
– Друзья звать меня Крылатый. Слово «лемониец» мне не есть нравиться.
– А я думал, что ты не Крылатый, а рогатый. Ты шляпу-то сними – а то кто тебя знает, лемониец ты или переодетый легавый.
Козел, как ни странно, подчинился, сорвал шляпу и склонил лысую голову, гордо выставив напоказ свои маленькие крепкие рожки.
– На черта похож, – прокомментировал Вова.
– Ты, молодой, помолчи, – басовито заявил рангун. – Старшие базлают, тебя никто хавальник раскрывать не просил.
– А это есть мой старый кореш Борзо, – представил мохнатого здоровяка козел. – Мы хотеть сесть.
Он огляделся. Свободной оставалась всего одна табуретка.
– Садись, Крылатый, – кивнул Мокрый. – Садись, Борзо. Нос, уступи гостю место.
Таргариец с неудовольствием поднялся. Под тяжестью рангуна табурет Носа предательски заскрипел. Борзо с неудовольствием заворчал, приподняв верхнюю губу, поерзал, но ножки выдержали.
– Итак, у вас есть кое-что, отщень нужный мне, – обратился лемониец к Мокрому. – А у меня, быть может, кто знать, найдется то, что есть очень нужно вам.
Повисла напряженная пауза. Мокрый отвечать не торопился. Он просто сидел и насмешливо смотрел на лемонийца. Диана в очередной раз подивилась выдержке старого бандита. На нее стрекозел произвел самое отталкивающее впечатление – эти лишенные век бело-голубые глаза, тонкие кисти рук с длинными пальцами, сероватые длинные ногти, щетка волос там, где должен быть подбородок, и самое неприятное – исходящий от лемонийца едкий запах. Так должна пахнуть смешанная с ацетоном протухшая капуста.
Диану охватило стойкое предчувствие беды. То, что она попала в банду и участвовала в ограблениях, – это только цветочки. Именно сейчас, с появлением стрекозла, началось все самое плохое. То, что в конечном счете погубит ее.
– Да, – наконец заговорил Мокрый, – у нас есть то, что вам нужно. Планы Кремля, подвалов, Манежа, всех прилегающих территорий…
– Я знать. Татьяна говорить. Ваш цена, – голос стрекозла зазвучал так высоко, что резал слух. Диана поморщилась.
– Ты из деловых, как я погляжу, – сказал Мокрый. – Сразу быка за рога… – он осекся, бросил взгляд на черную шляпу, под которой скрывалась пара маленьких рожек. – В общем, сразу к делу. Правильно. Так и надо. Ты сам-то скажи, сколько готов выложить?
– Сто тысяч рублей… и ни один копейка больше.
– А если мы захотим войти в долю?
– Не понимай…
– Ну если мы вместе с тобой поучаствуем в дельце? Как ты на это смотришь? А башли раскидаем поровну.
– Не понимай…
– Мы с тобой пойдем на дело. Понимай? Грабанем Кремль. Бабки поделим.
– Теперь понимай. Двадцать процентов вам, остальное нам с Борзо. План есть готов, вы не есть нужны.
– Двадцать процентов?! Нет, так дело не пойдет. За пятьдесят мы бы еще подумали, подписываться или нет. Но двадцать – курам на смех. Сам покумекай. Где ты фартовых косков найдешь на такое дело? Одну шелупонь подзаборную насобираешь, которая не по закону, а по беспределу, они и кинуть могут, и просто сдать тебя властям. А мы – калачи тертые, все с отсидками, к закону приучены. Даже младший наш, Нос, в «Артеке» чалился. Снегурка – самая отчаянная девка, какую я только знаю. Видел бы ты, как банки она подламывает. У нас все на мази. Если нас возьмешь в долю, мы тебе деньги на раз сделаем. Пятьдесят процентов – это по-божески. Это только потому, что ты мне понравился.
Лемониец задумался всего на секунду:
– Я платить сто тысяч сразу. Не забыли, да? И давать двадцать пять процент. Чтобы вы хорошо работать. Идея – моя, оборудование – моя, сила – моя. Это понимай?
– Сорок пять, – сдался Мокрый. Все же сто тысяч сразу, да и план ограбления есть. – Нас же пятеро.
– Где есть пять?
– Татьяна в доле.
– Ваша проблема. Татьяна не ходит скок. Посредник. Двадцать семь – и половина.
– Имей же совесть, Крылатый. Дай хотя бы сорок.
– Тридцать.
– Эх, тридцать нам никак.
– Почему хотеть сорок, не тридцать?
– На пятерых. По восемь процентов.
– Это есть высший математика. Мы… есть договориться.
– Вот и ладно! – Мокрый усмехнулся. По его расчетам, в архивах Центробанка имелось столько наличности, что и сорока процентов им хватит, чтобы безбедно жить до самой старости где-нибудь в тропическом поясе Баранбау. А если их прихватят менты, организатором и главным обвиняемым пойдет козел со своим дружком-рангуном.
– Значит, так, Крылатый, слушай меня. Действовать будем…
– Действовать будем так, как я вам сказать! – перебил лемониец. – Вы есть работать на меня теперь. Вы есть мой работник. Вы есть мой раб. Я вам приказывать. Вы делать. Как это говорят по-русски? Я начальник, вы дурак.
От таких заявлений Вова изменился в лице и решил вмешаться в разговор.
– Мне это не нравится. Что это он себе позволяет?..
– Спокойно, – осадил его Мокрый. – Послушай, Крылатый, ты, наверное, чего-то недопонял. Мы к тебе не нанимаемся, мы вместе дело делаем.
– Это не есть нормальный договор, – замахал ручками стрекозел, – я лучше набрать шелупонь подзаборный, чем такой кретин, как вы есть.
– Ну ты, как там тебя, козел! – Вова вскочил с дивана. – Выбирай выражения.
Лемониец посмотрел на него с интересом, медленно поднялся. Росту он был совсем небольшого, едва доставал человеку до подбородка. Но когда его тонкая ручка со свистом мелькнула в воздухе, Вова сделал красивый кульбит под потолком и, приземляясь, с грохотом развалил стол.
Поправив шляпу, лемониец сел на место.
– Продолжим! – произнес он визгливо.
Нос ошарашенно озирался, кидал многозначительные взгляды на Мокрого. Но тот пока ничего не предпринимал, лишь с досадой покосился на своего воспитанника, который, издавая громкие стоны, пытался подняться.
– Условия здесь ставить я! – уточнил лемониец. – Вы молчать и слушать.
– Ну уж нет, – взъерепенился Мокрый. – Нос! – выкрикнул он.
Маленький таргариец мигом выхватил из-за пояса пистолет. Диане ничего говорить не пришлось – стволы ее револьвера уже смотрели на гостей.
Увидев, что затевается заварушка, Татьяна пробормотала: «Так я и знала» – и поспешно скрылась в коридоре. Во всех конфликтах хозяйка квартиры предпочитала сохранять нейтралитет. Неизвестно, кто возьмет верх. Да и ей, в обшем-то, все равно. Лишь бы самой не пострадать. И не пришлось бы вызывать труповозку. Мокрый, конечно, обращается с ней неплохо. И подарки дарит время от времени. Но любовник из него никакой. Татьяне нравились мужчины помоложе. Вот Вова, к примеру. Очень даже ничего. Про себя Татьяна уже решила, что при случае надо будет его соблазнить. Конечно, Мокрый ничего не узнает. Зачем подвергать парня опасности? Да и ей спокойнее.
Рангун поднялся, отбросив ногой табурет. Но кидаться на вооруженных пистолетами противников не спешил.
– Нехорошо, – сказал лемониец, глаза его подернулись красноватой пленкой, – я думать, у нас получаться разговор. А вы есть глупый уголовник. Каторжник. – Последнее слово он выплюнул с презрением.
– Значит, вот как, коски не люди? – На лице Мокрого заходили скулы. Он тоже извлек из-за пояса пистолет: – Ну, козел, молись своему козлиному богу.
В это мгновение рангун прыгнул, схватил Носа за вытянутую руку, завернул ее за спину, выхватил пистолет и приставил таргарийцу к виску. Все произошло настолько быстро, что Диана даже не успела среагировать. Лемониец тоже пришел в движение, кувыркнулся в воздухе и пяткой выбил оружие из руки Мокрого. Диана выстрелила, но не попала – стрекозел удивительным образом изогнулся, и паралитическая игла вонзилась в стенной шкаф.
Мокрый не стал ждать дальнейшего развития событий, выбросил вперед правую руку. Он и сам не ожидал, что попадет в стремительно перемешающегося лемонийца. Но его кулак соприкоснулся с грудной клеткой стрекозла, и тот, вскрикнув, полетел назад. К несчастью для него, он угодил точно в окно, выбил рамы и вылетел на улицу. Послышался его затихающий вопль.
– Нехило, – проговорил Вова. Он наконец сумел сесть в обломках стола. – Мокрый, да ты его грохнул. Нашего будущего работодателя. Хотя я этому рад… Такая сволочь…
– Отпусти меня! – завизжал Нос, пытаясь укусить мощного рангуна за лохматую руку, но тот продолжал удерживать заложника, тыкая дулом пистолета куда-то ему под ребра.
Мокрый кинулся к окну, ожидая застать внизу отвратительное зрелище – изломанное тело на асфальте в луже растекающейся под ним крови и медленно собирающуюся толпу. К его удивлению, тела внизу не оказалось.
– Как это?! – поразился бандит, услышал странный треск и поднял голову.
Лемониец парил напротив выбитых окон. Четыре полупрозрачных сетчатых крыла с бешеной скоростью бились за его спиной. Во взгляде стрекозла Мокрый прочитал угрозу и стал поспешно отступать. Лемониец подлетел к окну, влез в комнату и остановился, обозревая всех вокруг красноватым взором.
– Ты еще не пристрелить его? – поинтересовался он, глянув на рангуна.
– Не успел, – пробасил тот.
– Может, мы все-таки договоримся, – пошел на попятный Мокрый. – Вы тоже фартовые, как я погляжу. К чему нам ссориться?!
– Теперь хочешь договориться? – склонил рогатую голову лемониец – шляпу он потерял, когда выбивал рамы.
– Ну да, – подтвердил Мокрый.
– Вы есть будете работать на меня за сорок процент, – объявил стрекозел. – Только для того, чтобы я вас не убить. Вы есть слушаться меня во всем. После дела вы отчаливать с ваш сорок процент, и я вас больше никогда не видеть. Если вы не соглашайтесь, этот ушастый юнош умирать прямо сейчас.
Мокрый покосился на Носа. Тот состроил жалостливую мину и захлюпал носом.
– Ладно, – принял решение бандит. – Отпустите его. Но мы не рабы. Рабы не мы.
– Ладно, вы есть работник. Добросовестный работник, да? Который выполняет любая команда. Ты будешь в этой групп за старший, – сказал лемониец. – Если кто-то из твой команда будет вести себя плох, отвечать будешь ты. Это понятно?
– Да, – буркнул Мокрый. Про себя он уже все решил. Во время ограбления, вернее, в самом его конце, когда деньги будут у них на кармане, а точнее, в грузовом отсеке катера, козла вместе с его борзым другом надо пустить в расход. Сто процентов прибыли в любом случае лучше, чем сорок. Пусть козлик потешится. Эти лемонийцы, говорят, все как один властолюбцы, склонны к порабощению народов. Потому и развязали войну с землянами. Не вынесли того, что кто-то может над ними доминировать.
Он подошел, помог подняться Вове.
– Хороший девка, – сказал тем временем стрекозел, пристально глядя на Диану, – ты хотеть стать мой подруга?
– Ни за что.
– Жаль. Принуждать не в мой правил. Свободна. Собирайтесь. Вы ехать со мной, в мой частный дом.
– Это еще зачем? – поинтересовался Вова, разминая ушибленную поясницу.
– Чтоб быть все время на мой вид, то есть…
– У тебя на виду, – уточнил Мокрый. – Думаешь, мы свалим, так и не поглядев, что там в Кремле?
– Я не знай, – ответил стрекозел, – но вы есть уголовный элемент. Вам, как это говорится, доверяй, но проверяй. Отшень остроумный русский поговорка. Вас надо проверяй постоянно. И никогда не доверяй.
– Козел – он и есть козел, – еле слышно проговорил Вова.
– Что ты есть сказать?! – резко обернулся к нему лемониец.
– Ничего.
– Думать, что говорить – дольше жить. Понимай?
– Понимай, – фыркнул Вова, которому Мокрый подал знак – молчи. – Но у нас еще дела есть. Деньги забрать надо.
– Сто тысяч? – уточнил Крылатый.
– И сто тысяч тоже. Но главное – наши деньги. Со скока.
– Соскока? Что это есть за деньги? Какой система?
– Наши рубли, – уточнил Мокрый. – Прикид ты нам будешь покупать? Волыны, снаряжение?
– Снаряжение есть закупать я. Да. Не есть волноваться. Не есть проблема.
– Но мы все равно должны себе брать кое-что. И денежки за чертежи на наши счета переведешь. Чтобы на скок мы шли уверенные – Крылатый нас не кинет.
– Я вас покупать. Но никакой счет. Деньги отдавать наличный. Привозить сюда. Потом вы ехать со мной. Показывать чертеж!
– Ты что думал, мы здесь чертежи храним?! – Мокрый покачал головой. – Они в надежном месте. Вот вечером привезете деньги и увидите чертежи. А сейчас давай задаток.
– Я дать задаток. Десять тысяч. Не помнить?
– Помнить. Еще надо.
– Карашо, жадный глупец, отшень карашо. Но смотреть, если вы сбежать, мы вас из-под земли доставать и медленно убивать. Очень медленно убивать. Отрезать вам рук, ног, голова…
– Зачем нам тебя кидать?
– Вы есть каторжник. Каторжник – глупая сволочь.
Мокрый опять скрипнул зубами, но ругаться не стал, только поинтересовался вкрадчиво:
– А ты кто такой, Крылатый? Сам ведь собрался банк подломить?
– Я есть офицер народа Лемони. Спецназ, – объявил стрекозел. – Мне двести лет, я старик – так что вы прощать мой плохой русский и скверный привычка говорить всегда правда.
– Ну-у, – протянул пораженный подобными откровениями Мокрый, – это меняет дело. Он почти ничего не понял, но был удовлетворен тем фактом, что козел хоть в чем-то пошел на уступки и даже вроде бы извинился. Это было кстати – Вова по-прежнему смотрел на лемонийца волком. Убедить его в том, что старик-инопланетянин вырубил его по недомыслию, будет проще. И, главное, не так обидно. Впрочем, для старика Крылатый неплохо сохранился. И двигался проворно. Какая же у козлов тогда молодежь?
– Давай деньги, – приказал Крылатый рангуну.
Борзо извлек из внутренних карманов широкого плаща две увесистые пачки и бросил их Мокрому. Тот не сумел сдержать восхищенного вздоха – в пачках были новенькие сторублевки ярко-лимонного цвета. Таких денег он давно не держал в руках – и это только задаток! Они становились состоятельными людьми. Может, плюнуть на ограбление Кремля, продать козлу чертежи да рвануть с Земли куда-нибудь подальше, где на двадцать тысяч можно безбедно жить не один год?
Но кому не хочется жить не просто безбедно, а красиво? Трехэтажная вилла с бассейном на берегу океана, несколько воздушных катеров на чистом водородном топливе – на разные случаи жизни, садовник и пара хорошеньких массажисток, кудрявые козочки в загоне, чтобы каждое утро пить парное молоко… Мокрый тряхнул головой – козы-то ему зачем? Мысль была какой-то посторонней и чужой. Дожил – козлы везде мерещатся. Нет, надо ограбить Кремль, стать после этого одним из самых авторитетных воров – такого фарта ни у кого прежде не было. А тогда и вилла, и яхта, и загон со снарками – все будет.
– Не бойся, черемуху толкать не будем, – объявил Мокрый.
Козел воззрился на него с немым удивлением.
– Ну да, не понимаешь по-нашему. Я говорю, кидать тебя никто не собирается. Не те мы люди.
– Я не сомневайся. Вечером чертеж должен быть здесь. Я нести остальные деньги. Вы рассовывать их по карманам, класть на счет, покупать осмий – делать что хотеть, когда я присутствовать, – и мы ехать на мой вилла. Готовиться к операция, вкусно кушать, много думать.
– Принято, – кивнул Мокрый.
– Идем! – махнул лемониец рангуну, и они стремительно удалились.
В прихожей хлопнула дверь. Татьяна вошла в комнату.
– Ну что, договорились?
– Да вроде бы, – Мокрый почесал в затылке, – только мне отчего-то не по себе.
– И мне, – подтвердил Нос, – может, не будем с ними связываться.
– Не дрейфь, прорвемся.
* * *
Метропоезд на воздушной подушке стремительно летел сквозь темные тоннели московской подземки. Скорость в двести с лишним километров в час почти не ощущалась. Только мелькали мимо окон красные фонари.
Вова с Дианой стояли у самой входной двери, стиснутые со всех сторон. Столичный метрополитен по-прежнему являлся самым популярным видом транспорта. Молодой бандит нежно дышал девушке в затылок, но не смел прикоснуться – наоборот, изо всех сил сдерживал напирающих пассажиров.
– Зря Мокрый не дал нам катер. Домчали бы за двадцать минут… Да, Снегурка?
– Конспирация, – отозвалась Диана. – Катер слишком заметен. Его номер могли записать. Да и вообще, тебе разве не нравится здесь? Я прежде никогда не ездила в метро.
– Нравится, – попытался улыбнуться Вова, но в этот момент его толкнули, и он оказался прижатым к девушке вплотную. Попробовал отстраниться, но ничего не получилось.
Поезд остановился, и очередная толпа пассажиров ворвалась в вагон, так что Вова с Дианой едва не упали на мирно сидящую пожилую женщину. Увидев, что на нее заваливается парочка, старушенция злобно зашипела и попыталась ткнуть девушку в лицо растопыренными пальцами.
– Держаться надо! Разлеглась тут!
– Я сейчас тебя урою, старая кошелка! – пригрозил Вова. – Скажи спасибо, что вообще едешь, а не на своих корявых шкандыбаешь.