Надья обречённо тряхнула головой.
– Игра. Да, наверное, это игра. – Она потрепала волосы. – Какого дьявола ты вообще ко мне привязался? Я жила себе спокойно со своим мужем и спала с каждым встречным… а теперь мне не то что спать – мне говорить с ними противно. А когда звонишь ты, у меня словно что-то… переворачивается внутри.
– Давай сосредоточимся на другом вопросе, милая. Что мы будем со всем этим делать?
Надья взяла со стола стакан с водой и сделала пару глотков.
– Я не знаю, что мне делать со всем этим, Брайан. Я не могу оставить этого человека вот так, сразу. Кроме того, у меня трое детей. Надеюсь, ты понимаешь, в чём тут дело.
– А если ты его оставишь – что будет потом?
– Не знаю… чёрт! Как ты мне надоел со своими дурацкими вопросами! – Она всхлипнула и прижала ладонь к губам. – Я просто слабая и беззащитная женщина, и бывают такие моменты, когда мне нужны помощь и поддержка…
Я посмотрел на неё и снова повернул голову в противоположном направлении.
– Слёзы тебе не помогут. А на меня они вообще не действуют. Советую не тратить впустую время и нервные клетки.
– Я чувствую себя дурой… незнакомое ощущение.
– Зато уместное в данной ситуации.
Надья допила воду и вернула стакан на место.
– Ты последний сукин сын, ты это знаешь?
– Да. Но меня уже не переделаешь.
– У меня такое чувство, будто я разговариваю сама с собой, а ты тут вроде и не при чём!
Я пожал плечами.
– Мне сложно описать свои чувства. Как я уже говорил, наверное, я был в тебя влюблён. Наверное, я влюблён и сейчас. Мне очень хорошо с тобой, и это правда – думаю, ты это понимаешь. Иначе твоего номера я бы не набирал. Я люблю проводить с тобой время – ходить в театр, в бар, в клуб. Я бы даже сказал, что мне очень нравится с тобой спать. Но любовь, дорогая… любовь для меня ассоциируется с кандалами. Или нет. Скажем по-другому. С максимальной близостью. Между нами всегда есть какая-то отчуждённость. Свободное пространство. Можешь думать, что там стоит мирный контингент. Мне нужно это пространство. И тебе оно тоже необходимо. Просто ты этого не понимаешь. Рэй жертвует своей свободой для тебя.
А я на это не готов. Свобода для меня ценнее всего на свете.
Надья убрала с лица волосы, которые трепал лёгкий ветер.
– Но я… я дам тебе эту свободу. Я дам тебе всё, что ты захочешь!
– Нет, милая. Я хочу сохранить свою свободу – но ещё больше я хочу, чтобы твоя свобода всегда оставалась твоей.
– Тебе, наверное, очень нравится опаздывать. Может, хотя бы для разнообразия попробуешь стать пунктуальным на пару дней?
Рэй сделал скучное лицо и пристегнул ремень безопасности.
– Не лезь в бутылку – я опоздал только на пятнадцать минут. Подумаешь – всего-то четверть часа!
– Ладно, забудь, – сказал я, выруливая на дорогу. – Что случилось с твоей машиной?
– С моей машиной? – Рэй недоуменно посмотрел на меня. – Откуда я знаю? Меня совершенно не интересуют внутренности этой штуки. Кроме того, я в этом ничего не понимаю.
Я покачал головой.
– Не понимаю, как можно так безалаберно относиться к своей машине. Держу пари, ты даже не знаешь, когда в последний раз её проверял.
– Когда я в последний раз её проверял? – Рэй задумался. – Хм. А что, дельная мысль! Я действительно не помню… и вообще, чего ты пристал ко мне с этой машиной? Я не выспался и хочу кофе, да ещё и на работу ни свет, ни заря… в отличии от некоторых, до свободного графика я пока не дослужился.
– В отличии от некоторых, я почти всегда работаю до восьми вечера, – напомнил я, притормаживая у тротуара. – Для того, чтобы купить кофе, у тебя есть пять минут.
И ни минутой больше.
Пока Рэй ходил за кофе, я купил утреннюю газету и бегло просмотрел заголовки.
– Есть что-то более интересное, чем арабская пресса в половину девятого утра? – поинтересовался Рэй, снова занимая место пассажира.
– Ровным счётом ничего. Я собираюсь в театр в пятницу. Хочешь присоединиться?
– Господи, Брайан. Я похож на человека, который ходит в театр?
– Вот уж точно, сейчас я сморозил глупость, – рассмеялся я. – Стоит только представить тебя во фраке…
– Эй, эй, только без грубостей! Кстати, фрак мне очень даже к лицу.
Я легко толкнул его между лопаток, и Рэй тут же расправил плечи.
– Вот такая осанка должна быть у человека, который носит деловой костюм. И, тем более, фрак.
– Чёрт, я уже пожалел, что поехал с тобой. За полчаса ты десять раз успеешь прожужжать мне все уши по поводу делового стиля и того, какая у меня должна быть осанка! Да моя бы воля – я бы приходил на работу в джинсах. Ладно, может, в брюках и рубашке. Но только без этого дурацкого костюма… он меня раздражает. В нём я чувствую себя идиотом.
И Рэй красноречиво потеребил галстук.
Я остановился на перекрёстке и стал наблюдать за стоявшими впереди машинами.
– Как ты провёл выходные?
– Сидел дома, – ответил Рэй коротко. – Читал. В последнее время у меня нет настроения гулять. Может, я старею?
– Ну уж точно не устаёшь на работе.
– Ха-ха. Очень хорошо. У тебя и на этот раз получилось меня поддеть. Надья прожужжала мне все уши насчёт этой твоей подруги. Вы, наверное, хорошо повеселились?
Я сдержанно кивнул.
– Да, мы неплохо погуляли. Это всё, о чём Надья тебе говорила?
Рэй нахмурился.
– А она должна была сказать мне что-то ещё?
– Мы с ней кое-что обсуждали. Правда, это касается, прежде всего, её и меня.
– Её и тебя? Чёрт, Брайан, но мы же с тобой об этом уже говорили!
– Нет, вот как раз об этом мы ещё не говорили.
Рэй поболтал остатки кофе в бумажном стакане.
– Думаешь, нам надо об этом поговорить? – спросил он немного неуверенно.
– Думаю, что нам просто необходимо это обсудить. Но не в такой обстановке.
Желательно, после работы. У меня дома, например.
– Всё это начинает меня раздражать, – признался Рэй.
– Это не может тебя раздражать, так как ты до сих пор не знаешь, в чём дело. А вот меня это раздражает очень сильно. Меня раздражает твоё поведение. И меня раздражает твоя жена, которая вешается мне на шею.
Рэй отвернулся от меня.
– Может, ты всё же объяснишь ей, что не стоит этого делать?
– О, да вы просто генератор идей, сэр! – Я тронул его за плечо. – Посмотри-ка на меня, Рэй. Это не моя проблема. Это ваша проблема. И я тут уже не при чём. Даже если Надья думает иначе. Во всяком случае, после того вечера всё в моей голове встало на свои места.
Рэй устало потёр виски.
– Так что же между вами произошло? Может быть, она призналась тебе в любви, а?
– Я миллион раз говорил ей, что превращаюсь в чудовище, если меня пытаются посадить на поводок. Но она мне не верила. Придётся это продемонстрировать.
– Как же мне всё это надоело, если бы ты знал. Почему я не могу жить спокойной жизнью? Почему постоянно случается что-то… такое?
Я снова повернул голову к нему.
– Ты уверен, что ты хочешь услышать моё мнение по этому поводу?
Рэй выбросил пустой стакан в мусорную корзину.
– Ладно, Брайан. Давай не будем о плохом. Это выводит меня из состояния психологического равновесия.
– Я всегда мечтал о таком взгляде на вещи. Когда ты сталкиваешься с какой-то проблемой, то просто запихиваешь её подальше в душу. И вообще об этом не думаешь.
Наверное, стоит того, да? Всегда хорошее расположение духа. Не делай такое лицо.
Я просто думаю вслух.
Я пришёл на работу свежим и выспавшимся. И даже с улыбкой на лице (несмотря на не очень приятный разговор с Рэем и совсем не приятными событиями на выходных), чем удивил своих коллег – они и подумать не могли, что я могу выглядеть жизнерадостным. Сегодня галстук был на мне, ровно как и белоснежная рубашка, которую мне совсем недавно подарила Марика. Она решила, что обязательно купит мне что-то из одежды, и выбор пал на белую рубашку Я объяснил ей, что белых рубашек у меня предостаточно, ведь большую часть дня я ношу деловой костюм. Но Марика ответила, что белых рубашек много не бывает. И мне пришлось согласиться.
Полковник молча оценила мой внешний вид, прочитала короткую лекцию о вреде опозданий и вернула мне оружие. Когда пистолет занял место у меня в кобуре, и я почувствовал себя полноценным сотрудником, полковник отдала мне небольшую папку.
В таких обыкновенно хранились планы совещаний и прочая мелкая документация. Я открыл папку, просмотрел содержимое и подумал, что было бы неплохо принести в офис подушку и одеяло. Набросанный полковником план работы включал в себя столько, что этого вполне хватило бы на два таких отдела, как мой. Я вспомнил, что у меня полно и своей собственной работы. И с трудом сохранил на лице выражение каменного спокойствия.
– Начальство решило оплатить твой "отпуск", Брайан, – сообщила мне полковник. – За это ты дожен поблагодарить меня. Это первое. Второе. Ты летишь на пресс-конференцию в Иерусалим.
– Правда? – оживился я, подумав, в первую очередь, о ремонте машины – и только потом об Иерусалиме. – Какие хорошие новости.
– Но только после того, как будет сделана вся срочная работа.
Я помрачнел, но полковник, конечно же, не обратила на это никакого внимания.
– Удачи. И сделай мне одолжение – постарайся впредь не расстраивать меня опозданиями.
Рабочая неделя, безусловно, началась с правой ноги. На совещании у меня создалось впечатление, что мои подчинённые очень рады моему возвращению. Я даже немного испугался – не началась ли какая-нибудь повальная эпидемия любви к начальникам? Но, подумав, решил, что не стоит долго рассуждать на эту тему.
Лучше просто использовать ситуацию. Я сказал, что рад вернуться к своим обязанностям, чем вызвал довольно-таки искренние улыбки на лицах слушателей, после чего в двух словах обрисовал создавшееся положение. Улыбки тут же испарились. Но я всё же решил, что совещание удалось на славу и, пожелав всем хорошей недели, отправился к себе.
Через неделю, когда все срочные дела были сделаны, я получил обратно свой свободный график. И заказ на две статьи, которые тоже были срочными. У полковника редко бывали иные поручения. Но она клятвенно пообещала мне, что это последняя преграда на пути к желанной командировке. И у меня не было иного выбора, кроме как согласиться.
Статьи в офисе я не писал никогда. Уж слишком неподходящая там была атмосфера.
Кроме возможности максимально сосредоточиться на работе, мне было необходимы определённые условия, чтобы настроить себя на журналистскую работу. За обычным компьютером я писать не мог. Сразу терялись мысли, я начинал чувствовать, что кресло у меня неудобное, а от кристаллического монитора устают глаза. Болела голова, уставали глаза. Я чувствовал себя неуютно – какая уж тут работа.
Дома всё обстояло наилучшим образом. Во-первых, у меня был портативный компьютер.Точнее, у меня было два портативных компьютера. Один я приобрёл для поездок, и пользовался им только во время пресс-конференций. Это была совершенно чудесная вещь, очень практичная бизнес-модель. Компьютер стойко переносил мои бесконечные командировки и ни разу не потерял ни капли информации, которая для меня всегда была на вес золота. Второй же был самым обычным портативным компьютером, довольно-таки старым, но всё же рабочим. Ему я доверял гораздо меньше, чем первому, и поэтому никогда не забывал распечатывать сделанную работу.
Ещё одно удобство работы в домашних условиях заключалось в том, что я не был прикован к одному месту. При желании можно было развалиться на диване или же, забравшись в кровать, завернуться в одеяло. Больше всего я любил именно последнее.
Первую статью я закончил за три дня. Посетившая меня муза (если она, конечно, существует – а не является плодом моего воображения) решила остаться надолго, и я принялся за план следующей. И, наверное, закончил бы – только мой компьютер, не выдержавший такой активности с моей стороны, жалобно пискнул и отключился, унося с собой начало работы.
Предыдущая статья была сохранена и даже напечатана на случай поправок, но вот план последней ушёл безвозвратно.
Я разозлился и обругал компьютер, хотя прекрасно знал, что делу это не поможет.
Конечно, можно было бы достать второй, но вдохновение моё ушло вместе с настроением работать, и поэтому я решил в очередной раз выпить кофе.
Было восемь утра. Этой ночью я решил не устраивать посиделок до рассвета и встал рано, и это портило настроение ещё больше. Никаких планов, кроме работы, у меня не было – и я совершенно не представлял, чем буду заниматься весь день.
Я вздохнул и, подперев голову рукой, посмотрел в окно. Следовало отвезти компьютер в мастерскую, а также купить еду и оплатить счета. И ещё мне очень хотелось навестить мадам. Моя рука уже потянулась к телефонной трубке – но в последний момент я решил, что неплохо было бы сделать ей сюрприз.
Погода была просто великолепная. Светило солнце, и после трёх дней добровольного заточения дома каждая клеточка моего тела жаждала тепла и свежего воздуха.
Оставив прохладный офис мастера, я надел очки и с деловитым видом побрёл вперёд без определённой цели, разглядывая витрины магазинов и людей на улицах.
Мне пришла в голову мысль, что я давно не гулял просто так. Всё больше носился по делам, смотрел только на часы и боялся потерять драгоценные секунды. Город торопился, люди суетились и бежали куда-то. А я шёл просто так, предоставленный самому себе. Только потому, что мне этого хотелось.
Минут через тридцать я набрёл на книжный магазин и, по своему обыкновению, застряв там на целую вечность, с улыбкой получившего подарки ребёнка вынес оттуда светло-зелёный пакет с несколькими новинками. После этого я купил небольшую бутылку сока, так как жажда мучила меня уже давно, и, усевшись в парке, принялся за одну из купленных книг.
Мадам моего визита не ждала – сюрприз удался.
В доме было очень шумно, что меня удивило. Обычно в такой час все отдыхали.
Готовились к вечеру, если говорить точнее.
– Привезли мебель, – пояснила хозяйка коротко, прикуривая от зажжённой мной спички. – Ужасный бардак. Сбиваюсь с ног. Как ты, гадёныш? Я давно тебя не видела.
– Дела? Смотря в каком плане…
– У тебя есть дурацкая привычка всё усложнять.
– Марика здесь?
– Она собирается уезжать. Можешь заскочить к ней ненадолго.
Я повернулся и пошёл по направлению к лестнице, но мадам заговорила снова.
– Но только после того, как мы закончим разговор. И не поворачивайся спиной к даме, сукин сын!
Я обернулся.
– Но ты ведь сказала, что занята?
– Если ты хочешь, чтобы тебя отпоили коньяком, лучше говорить прямо. И не надо мне вот этих спектаклей а-ля "я никому не нужен".
Стоявшая рядом Ада прыснула со смеху.
Мадам кивнула ей с улыбкой.
– Если что-то понадобится, дорогая – я у себя.
Я не нуждался в том, чтобы меня отпаивали коньяком – но всё же милостиво принял предложение мадам. Мы сидели на её балконе и смотрели на город.
Мадам размышляла.
– Ты наломал слишком много дров. Тебе впору ставить у себя дома камин.
– Дело в том, что я немного запутался со всем этим. То есть… я не могу сказать, что остался равнодушным к тому, что мне сказала Надья. Я, конечно, могу сыграть всё, что угодно. И могу сделать какое угодно лицо. Но это совсем не значит, что я чувствую то же самое.
– Думаю, ты понимаешь, что ты – центр всего этого, гадёныш. Да?
– Думаю, ты понимаешь, что я и понятия не имею, что мне делать?
– И не дерзи мне. Ты ужасно себя ведёшь! Пора тебя отшлёпать.
Я посмотрел на остатки коньяка в бутылке и после секундного колебания разлил всё по рюмкам.
– Может быть, мне уехать? Куда-нибудь подальше?
– Как бы далеко ты не уезжал, от себя ты не уйдёшь. Ты любишь эту женщину, Брайан. Просто не хочешь себе в этом признаться. Ты даже представить себе не можешь, как это больно – каждое утро открывать глаза и думать о том, что на расстоянии вытянутой руки есть твой человек. Но этот человек твоим никогда не будет. Только потому, что он не верит самому себе. А Надья… Надья странная женщина. Но одно я могу сказать тебе точно – она не для тебя. И ты не для неё.
Тем более.
Я разглядывал крошечную птицу, которая вальяжно расхаживала по перилам балкона.
– Не верит самому себе? Что это значит?
– Ты и сам прекрасно знаешь, что это значит.
Я прижал ладонь к груди.
– И ещё у меня в последнее время болит сердце.
Мадам назидательно подняла палец.
– Тебе надо всерьёз заняться своим здоровьем. Меньше пить. Меньше курить.
И в подтверждение своих слов она закурила.
– Знаешь, – сказал я, – мне иногда кажется, что это просто какая-то дверь, которую я не могу открыть. Или же не хочу.
– Во всяком случае, ключ от этой двери существует в единственном экземпляре. И ты – тот человек, который держит его у себя.
Когда я поднялся к Марике, она накладывала макияж.
– Проходи, – сказала она, закрывая рукой лицо. – Я скоро.
Я присел в кресло, рассеянно полистал журнал. В комнате пахло духами и ещё чем-то, похожим на тропические фрукты, играло радио. Я вспомнил попытку Марики скрыть незаконченный макияж – и улыбнулся. Почему-то в памяти у меня возник период отношений с Маденой – и её ужасная привычка красить губы в общественных местах.
Впрочем, Мадене до леди было далеко.
– Я убрала в комнате, – заговорила Марика, появляясь на пороге. В зубах она держала шпильки, которыми намеревалась закрепить причёску. – Будто знала, что ты придёшь! Как здорово. Надеюсь, ты не принёс плохих вестей? В последнее время их многовато.
– Нет-нет. Что случилось?
Марика положила на диван небольшой рюкзак и устало опустилась рядом. На ней были голубые джинсы, светлая рубашка и удобные спортивные туфли. Можно было подумать, что она собралась в поход. Или же ей предстоит проделать долгий путь автостопом.
– Маме стало хуже. Её положили в больницу. Придётся уехать – даже не знаю, насколько. Я очень за неё волнуюсь. – Марика помолчала, потом глянула на часы. – О, ещё куча времени!
– Тебя подвезти?
– Нет, не стоит. Я прогуляюсь. Люблю гулять пешком.
Марика заварила зелёный чай, и мы расположились в крошечной, но очень уютной кухне.
– Почему ты не на работе? – спросила меня она.
– У меня нет жёсткого графика. Обычно я появляюсь в офисе только два раза в неделю.
– А ты никогда не рассказывал мне, чем ты занимаешься…
Я размешал сахар и выложил ложечку на блюдце.
– Какая непростительная ошибка! Я специалист по арабскому миру. В основном, анализирую конфликты и то, что происходит на Ближнем Востоке вообще. Кроме того, занимаюсь научной работой. Переводы, статьи по истории и политологии.
Командировки, пресс-конференции… и всё в таком духе.
– А как ты всё успеваешь?
Я пожал плечами.
– Просто мне интересно – в этом весь секрет. Любимым делом я могу заниматься сутками. А ещё я планирую продолжать учиться. Магистр. Доктор. Может, буду преподавать. Арабский, история ислама. Только я не люблю строить такие дальновидные планы.
Марика задумчиво разглядывала свою чашку.
– Это здорово. Я тоже хотела пойти учиться. На юриста. Но мой отец был против.
Он говорил, что эта профессия – не для меня. Потому что примерная девочка из еврейской семьи должна быть либо медсестрой, либо учителем.
Я поднял на неё глаза.
– Из еврейской семьи? Я и думать боюсь, как бы твой отец отреагировал на известие о том, что ты… близко знакома со мной.
– Потому, что ты не еврей? Это глупости!
– Мать моя полячка. А вот отец… он родом из Ирана.
Марика широко открыла глаза.
– Из Ирана? Вот так раз! Так вот почему ты такой… странный. Наверное, в тебе так смешалась кровь. А вообще – ты мне очень, очень нравишься.
Да, не стоило мне влюбляться, подумал я. Или же надо было сказать "мне не стоило убеждать себя в том, что я влюблён"? Марика подкупила меня тем, чего не было во всех моих женщинах – наивностью и искренностью. Она смотрела на мир глазами ребёнка. И мне иногда казалось, что по-другому она просто не умеет. Не догадывается, что бывает по-другому.
Мы сидели на подоконнике, обнявшись, и смотрели вниз.
– Когда ты придёшь снова? – спросила меня Марика.
– Не знаю. Я позвоню.
– Хорошо, – ответила она, не делая при этом ни единого движения. – Вот бы остаться так вечно. И никуда не ходить. Но мне пора.
Марика взяла рюкзак, и мы спустились вниз.
Мадам с утомлённым видом сидела в гостиной и пила кофе.
– Уже всё? Удачи, гадёныш. Удачи, дорогая.
Мы вышли на крыльцо.
– Я пойду, – сказала Марика, тоскливо оглядев окна дома.
– Ты точно не хочешь, чтобы я тебя подвёз?
– Нет-нет. Мне есть, над чем подумать, так что мне не будет скучно в дороге. Я буду думать о том, что всё будет хорошо. Да?
– Конечно. – Я наклонился к ней и поцеловал, и она боязливо глянула на двери.- Чао.
Марика быстрым шагом пересекла газон, вышла на посыпанную гравием дорожку и направилась к воротам, а я побрёл к машине, нащупывая в кармане ключи.
Я планировал продолжить работу вечером – но навалившаяся лень была слишком непреодолимой, чтобы пытаться что-то сделать. И поэтому я сидел на диване в гостиной и читал в свете неяркой настольной лампы. Кошки дремали на ковре и изредка ворочались во сне. Для беззаботных существ это было обычным занятием.
Меня клонило в сон. На часах не было даже десяти, и я не мог понять, что меня утомило – время, проведённое за рулём, городская жара, или же это была обыкновенная усталость от безделья. Я прикрыл книгу, положил голову на подушку и закрыл глаза. Но задремать мне не удалось – из мира снов меня вернул стук в дверь.
Некоторое время моя гостья молчала, методично разминая пальцами сигарету.
– Чем обязан? – заговорил я.
– Ничем, – ответила Надья коротко. – Просто я решила тебя навестить. Ты, наверное, занят. Как всегда. Я поражаюсь, как у тебя есть время для того, чтобы быть занятым… для этого ты не занят?
– Нет, я не занят, – сказал я, разглядывая её. – Я просто не хочу тебя видеть.
Надья передёрнула плечами и рассмеялась.
– Я делаю тебе сюрприз, а ты говоришь, что не хочешь меня видеть? Очень мило. Я хотела предложить тебе поехать куда-нибудь… и выпить.
– Ещё? А тебе не хватит? Мне кажется, ты и так достаточно выпила. Если Рэй узнает, что в таком состоянии ты садилась за руль…
– Рэй, Рэй, Рэй! Как мне надоело это имя! А что скажет Рэй? А что подумает Рэй?
Я сама решаю, что мне делать, сколько пить и в каком состоянии садиться за руль.
И Рэй тут не при чём.
Я накинул куртку.
– Поднимайся. Я отвезу тебя домой.
Надья бросила на меня высокомерный взгляд.
– А я не поеду домой. Меня там никто не ждёт. Вообще, я решила, что с меня хватит. Мне надоел этот глупый брак – с самого начала было понятно, что нас с Рэем ничего не связывает. Он испытывает потребность о ком-то заботиться – а у меня этой потребности нет. И я ненавижу, когда кто-то сдувает с меня пылинки.
– А твой муж в курсе?
– Разумеется, – кивнула она с улыбкой. – Я ему об этом сказала.
Я повесил куртку на место и подошёл к ней.
– И что он тебе ответил?
– Что я могу идти ко всем чертям. Если я думаю, что с тобой мне будет лучше – то, наверное, так оно и есть.
– А при чём тут я?
– Сам посуди, Брайан. Не могла же я ему сказать, что я ухожу просто так… я хотела сказать правду.
Я опустился в кресло и устало прикрыл глаза.
Надья тоже откинулась на спинку кресла, будто пытаясь принять ту же позу, что и я.
– Но не ты ли хотел, чтобы я его наконец-то оставила?
– Это был совсем другой я.
Вот как мы заговорили! Совсем другой я… понятно. Ты думал, что я никогда не скажу такого своему мужу, да, Брайан?
– Я думал, что у тебя осталось хотя бы немного мозгов.
Она презрительно фыркнула.
– Но ведь ты видел, что мы с ним – совсем разные люди! Если бы ты тогда попросил об этом… я имею в виду, если бы ты сказал это немного пожестче… ну, ты меня понимаешь.
– Дай мне телефон.
Надья протянула мне сотовый телефон и замерла в ожидании.
– Кому ты будешь звонить? – спросила она с немного фальшивым удивлением.
– Твоему мужу. Этот спектакль уже сидит у меня в печёнках.
Голос у Рэя был не то сонным, не то уставшим.
– Надо же, кто мне звонит, – сказал он – и я сразу понял, что позвонил зря. – Да ещё в такой час…
– Послушай, Рэй, я не знаю, что тебе наговорила твоя жена…
– Помолчи-ка, Брайан, – ответил он. – Тебя не должно интересовать то, что наговорила мне моя жена. Ибо это наше личное дело. И, надеюсь, последнее, что меня с ней связывает. Я сыт по горло всем этим. В частности, её причудами и её мужиками. Включая тебя. Если ты думаешь, что я стану тебя слушать, то ты ошибаешься. Наверное, следует сказать, что я считал тебя другом, что я от тебя такого не ожидал… да, наверное, это и правда так – только я не чувствую, что должен говорить подобное. Пусть она продолжает поднимать юбку перед каждым мужиком – но мне уже всё равно. Больше я не хочу быть идиотом – мне хватило. – Он усмехнулся. – Ты, в отличие от меня, умный мужчина. Но я всё же рискну дать тебе совет – не затягивай надолго. Иначе потом будешь проклинать сам себя.
Я пару секунд слушал гудки в трубке, после чего отключил телефон и вернул его на стол.
Надья по-прежнему сидела неподвижно – она курила вторую сигарету и улыбалась собственным мыслям.
– Я скажу тебе, что я обо всём этом думаю, – проговорил я медленно, тоже открывая пачку сигарет.
– Игра. Да, наверное, это игра. – Она потрепала волосы. – Какого дьявола ты вообще ко мне привязался? Я жила себе спокойно со своим мужем и спала с каждым встречным… а теперь мне не то что спать – мне говорить с ними противно. А когда звонишь ты, у меня словно что-то… переворачивается внутри.
– Давай сосредоточимся на другом вопросе, милая. Что мы будем со всем этим делать?
Надья взяла со стола стакан с водой и сделала пару глотков.
– Я не знаю, что мне делать со всем этим, Брайан. Я не могу оставить этого человека вот так, сразу. Кроме того, у меня трое детей. Надеюсь, ты понимаешь, в чём тут дело.
– А если ты его оставишь – что будет потом?
– Не знаю… чёрт! Как ты мне надоел со своими дурацкими вопросами! – Она всхлипнула и прижала ладонь к губам. – Я просто слабая и беззащитная женщина, и бывают такие моменты, когда мне нужны помощь и поддержка…
Я посмотрел на неё и снова повернул голову в противоположном направлении.
– Слёзы тебе не помогут. А на меня они вообще не действуют. Советую не тратить впустую время и нервные клетки.
– Я чувствую себя дурой… незнакомое ощущение.
– Зато уместное в данной ситуации.
Надья допила воду и вернула стакан на место.
– Ты последний сукин сын, ты это знаешь?
– Да. Но меня уже не переделаешь.
– У меня такое чувство, будто я разговариваю сама с собой, а ты тут вроде и не при чём!
Я пожал плечами.
– Мне сложно описать свои чувства. Как я уже говорил, наверное, я был в тебя влюблён. Наверное, я влюблён и сейчас. Мне очень хорошо с тобой, и это правда – думаю, ты это понимаешь. Иначе твоего номера я бы не набирал. Я люблю проводить с тобой время – ходить в театр, в бар, в клуб. Я бы даже сказал, что мне очень нравится с тобой спать. Но любовь, дорогая… любовь для меня ассоциируется с кандалами. Или нет. Скажем по-другому. С максимальной близостью. Между нами всегда есть какая-то отчуждённость. Свободное пространство. Можешь думать, что там стоит мирный контингент. Мне нужно это пространство. И тебе оно тоже необходимо. Просто ты этого не понимаешь. Рэй жертвует своей свободой для тебя.
А я на это не готов. Свобода для меня ценнее всего на свете.
Надья убрала с лица волосы, которые трепал лёгкий ветер.
– Но я… я дам тебе эту свободу. Я дам тебе всё, что ты захочешь!
– Нет, милая. Я хочу сохранить свою свободу – но ещё больше я хочу, чтобы твоя свобода всегда оставалась твоей.
– Тебе, наверное, очень нравится опаздывать. Может, хотя бы для разнообразия попробуешь стать пунктуальным на пару дней?
Рэй сделал скучное лицо и пристегнул ремень безопасности.
– Не лезь в бутылку – я опоздал только на пятнадцать минут. Подумаешь – всего-то четверть часа!
– Ладно, забудь, – сказал я, выруливая на дорогу. – Что случилось с твоей машиной?
– С моей машиной? – Рэй недоуменно посмотрел на меня. – Откуда я знаю? Меня совершенно не интересуют внутренности этой штуки. Кроме того, я в этом ничего не понимаю.
Я покачал головой.
– Не понимаю, как можно так безалаберно относиться к своей машине. Держу пари, ты даже не знаешь, когда в последний раз её проверял.
– Когда я в последний раз её проверял? – Рэй задумался. – Хм. А что, дельная мысль! Я действительно не помню… и вообще, чего ты пристал ко мне с этой машиной? Я не выспался и хочу кофе, да ещё и на работу ни свет, ни заря… в отличии от некоторых, до свободного графика я пока не дослужился.
– В отличии от некоторых, я почти всегда работаю до восьми вечера, – напомнил я, притормаживая у тротуара. – Для того, чтобы купить кофе, у тебя есть пять минут.
И ни минутой больше.
Пока Рэй ходил за кофе, я купил утреннюю газету и бегло просмотрел заголовки.
– Есть что-то более интересное, чем арабская пресса в половину девятого утра? – поинтересовался Рэй, снова занимая место пассажира.
– Ровным счётом ничего. Я собираюсь в театр в пятницу. Хочешь присоединиться?
– Господи, Брайан. Я похож на человека, который ходит в театр?
– Вот уж точно, сейчас я сморозил глупость, – рассмеялся я. – Стоит только представить тебя во фраке…
– Эй, эй, только без грубостей! Кстати, фрак мне очень даже к лицу.
Я легко толкнул его между лопаток, и Рэй тут же расправил плечи.
– Вот такая осанка должна быть у человека, который носит деловой костюм. И, тем более, фрак.
– Чёрт, я уже пожалел, что поехал с тобой. За полчаса ты десять раз успеешь прожужжать мне все уши по поводу делового стиля и того, какая у меня должна быть осанка! Да моя бы воля – я бы приходил на работу в джинсах. Ладно, может, в брюках и рубашке. Но только без этого дурацкого костюма… он меня раздражает. В нём я чувствую себя идиотом.
И Рэй красноречиво потеребил галстук.
Я остановился на перекрёстке и стал наблюдать за стоявшими впереди машинами.
– Как ты провёл выходные?
– Сидел дома, – ответил Рэй коротко. – Читал. В последнее время у меня нет настроения гулять. Может, я старею?
– Ну уж точно не устаёшь на работе.
– Ха-ха. Очень хорошо. У тебя и на этот раз получилось меня поддеть. Надья прожужжала мне все уши насчёт этой твоей подруги. Вы, наверное, хорошо повеселились?
Я сдержанно кивнул.
– Да, мы неплохо погуляли. Это всё, о чём Надья тебе говорила?
Рэй нахмурился.
– А она должна была сказать мне что-то ещё?
– Мы с ней кое-что обсуждали. Правда, это касается, прежде всего, её и меня.
– Её и тебя? Чёрт, Брайан, но мы же с тобой об этом уже говорили!
– Нет, вот как раз об этом мы ещё не говорили.
Рэй поболтал остатки кофе в бумажном стакане.
– Думаешь, нам надо об этом поговорить? – спросил он немного неуверенно.
– Думаю, что нам просто необходимо это обсудить. Но не в такой обстановке.
Желательно, после работы. У меня дома, например.
– Всё это начинает меня раздражать, – признался Рэй.
– Это не может тебя раздражать, так как ты до сих пор не знаешь, в чём дело. А вот меня это раздражает очень сильно. Меня раздражает твоё поведение. И меня раздражает твоя жена, которая вешается мне на шею.
Рэй отвернулся от меня.
– Может, ты всё же объяснишь ей, что не стоит этого делать?
– О, да вы просто генератор идей, сэр! – Я тронул его за плечо. – Посмотри-ка на меня, Рэй. Это не моя проблема. Это ваша проблема. И я тут уже не при чём. Даже если Надья думает иначе. Во всяком случае, после того вечера всё в моей голове встало на свои места.
Рэй устало потёр виски.
– Так что же между вами произошло? Может быть, она призналась тебе в любви, а?
– Я миллион раз говорил ей, что превращаюсь в чудовище, если меня пытаются посадить на поводок. Но она мне не верила. Придётся это продемонстрировать.
– Как же мне всё это надоело, если бы ты знал. Почему я не могу жить спокойной жизнью? Почему постоянно случается что-то… такое?
Я снова повернул голову к нему.
– Ты уверен, что ты хочешь услышать моё мнение по этому поводу?
Рэй выбросил пустой стакан в мусорную корзину.
– Ладно, Брайан. Давай не будем о плохом. Это выводит меня из состояния психологического равновесия.
– Я всегда мечтал о таком взгляде на вещи. Когда ты сталкиваешься с какой-то проблемой, то просто запихиваешь её подальше в душу. И вообще об этом не думаешь.
Наверное, стоит того, да? Всегда хорошее расположение духа. Не делай такое лицо.
Я просто думаю вслух.
Я пришёл на работу свежим и выспавшимся. И даже с улыбкой на лице (несмотря на не очень приятный разговор с Рэем и совсем не приятными событиями на выходных), чем удивил своих коллег – они и подумать не могли, что я могу выглядеть жизнерадостным. Сегодня галстук был на мне, ровно как и белоснежная рубашка, которую мне совсем недавно подарила Марика. Она решила, что обязательно купит мне что-то из одежды, и выбор пал на белую рубашку Я объяснил ей, что белых рубашек у меня предостаточно, ведь большую часть дня я ношу деловой костюм. Но Марика ответила, что белых рубашек много не бывает. И мне пришлось согласиться.
Полковник молча оценила мой внешний вид, прочитала короткую лекцию о вреде опозданий и вернула мне оружие. Когда пистолет занял место у меня в кобуре, и я почувствовал себя полноценным сотрудником, полковник отдала мне небольшую папку.
В таких обыкновенно хранились планы совещаний и прочая мелкая документация. Я открыл папку, просмотрел содержимое и подумал, что было бы неплохо принести в офис подушку и одеяло. Набросанный полковником план работы включал в себя столько, что этого вполне хватило бы на два таких отдела, как мой. Я вспомнил, что у меня полно и своей собственной работы. И с трудом сохранил на лице выражение каменного спокойствия.
– Начальство решило оплатить твой "отпуск", Брайан, – сообщила мне полковник. – За это ты дожен поблагодарить меня. Это первое. Второе. Ты летишь на пресс-конференцию в Иерусалим.
– Правда? – оживился я, подумав, в первую очередь, о ремонте машины – и только потом об Иерусалиме. – Какие хорошие новости.
– Но только после того, как будет сделана вся срочная работа.
Я помрачнел, но полковник, конечно же, не обратила на это никакого внимания.
– Удачи. И сделай мне одолжение – постарайся впредь не расстраивать меня опозданиями.
Рабочая неделя, безусловно, началась с правой ноги. На совещании у меня создалось впечатление, что мои подчинённые очень рады моему возвращению. Я даже немного испугался – не началась ли какая-нибудь повальная эпидемия любви к начальникам? Но, подумав, решил, что не стоит долго рассуждать на эту тему.
Лучше просто использовать ситуацию. Я сказал, что рад вернуться к своим обязанностям, чем вызвал довольно-таки искренние улыбки на лицах слушателей, после чего в двух словах обрисовал создавшееся положение. Улыбки тут же испарились. Но я всё же решил, что совещание удалось на славу и, пожелав всем хорошей недели, отправился к себе.
Через неделю, когда все срочные дела были сделаны, я получил обратно свой свободный график. И заказ на две статьи, которые тоже были срочными. У полковника редко бывали иные поручения. Но она клятвенно пообещала мне, что это последняя преграда на пути к желанной командировке. И у меня не было иного выбора, кроме как согласиться.
Статьи в офисе я не писал никогда. Уж слишком неподходящая там была атмосфера.
Кроме возможности максимально сосредоточиться на работе, мне было необходимы определённые условия, чтобы настроить себя на журналистскую работу. За обычным компьютером я писать не мог. Сразу терялись мысли, я начинал чувствовать, что кресло у меня неудобное, а от кристаллического монитора устают глаза. Болела голова, уставали глаза. Я чувствовал себя неуютно – какая уж тут работа.
Дома всё обстояло наилучшим образом. Во-первых, у меня был портативный компьютер.Точнее, у меня было два портативных компьютера. Один я приобрёл для поездок, и пользовался им только во время пресс-конференций. Это была совершенно чудесная вещь, очень практичная бизнес-модель. Компьютер стойко переносил мои бесконечные командировки и ни разу не потерял ни капли информации, которая для меня всегда была на вес золота. Второй же был самым обычным портативным компьютером, довольно-таки старым, но всё же рабочим. Ему я доверял гораздо меньше, чем первому, и поэтому никогда не забывал распечатывать сделанную работу.
Ещё одно удобство работы в домашних условиях заключалось в том, что я не был прикован к одному месту. При желании можно было развалиться на диване или же, забравшись в кровать, завернуться в одеяло. Больше всего я любил именно последнее.
Первую статью я закончил за три дня. Посетившая меня муза (если она, конечно, существует – а не является плодом моего воображения) решила остаться надолго, и я принялся за план следующей. И, наверное, закончил бы – только мой компьютер, не выдержавший такой активности с моей стороны, жалобно пискнул и отключился, унося с собой начало работы.
Предыдущая статья была сохранена и даже напечатана на случай поправок, но вот план последней ушёл безвозвратно.
Я разозлился и обругал компьютер, хотя прекрасно знал, что делу это не поможет.
Конечно, можно было бы достать второй, но вдохновение моё ушло вместе с настроением работать, и поэтому я решил в очередной раз выпить кофе.
Было восемь утра. Этой ночью я решил не устраивать посиделок до рассвета и встал рано, и это портило настроение ещё больше. Никаких планов, кроме работы, у меня не было – и я совершенно не представлял, чем буду заниматься весь день.
Я вздохнул и, подперев голову рукой, посмотрел в окно. Следовало отвезти компьютер в мастерскую, а также купить еду и оплатить счета. И ещё мне очень хотелось навестить мадам. Моя рука уже потянулась к телефонной трубке – но в последний момент я решил, что неплохо было бы сделать ей сюрприз.
Погода была просто великолепная. Светило солнце, и после трёх дней добровольного заточения дома каждая клеточка моего тела жаждала тепла и свежего воздуха.
Оставив прохладный офис мастера, я надел очки и с деловитым видом побрёл вперёд без определённой цели, разглядывая витрины магазинов и людей на улицах.
Мне пришла в голову мысль, что я давно не гулял просто так. Всё больше носился по делам, смотрел только на часы и боялся потерять драгоценные секунды. Город торопился, люди суетились и бежали куда-то. А я шёл просто так, предоставленный самому себе. Только потому, что мне этого хотелось.
Минут через тридцать я набрёл на книжный магазин и, по своему обыкновению, застряв там на целую вечность, с улыбкой получившего подарки ребёнка вынес оттуда светло-зелёный пакет с несколькими новинками. После этого я купил небольшую бутылку сока, так как жажда мучила меня уже давно, и, усевшись в парке, принялся за одну из купленных книг.
Мадам моего визита не ждала – сюрприз удался.
В доме было очень шумно, что меня удивило. Обычно в такой час все отдыхали.
Готовились к вечеру, если говорить точнее.
– Привезли мебель, – пояснила хозяйка коротко, прикуривая от зажжённой мной спички. – Ужасный бардак. Сбиваюсь с ног. Как ты, гадёныш? Я давно тебя не видела.
– Дела? Смотря в каком плане…
– У тебя есть дурацкая привычка всё усложнять.
– Марика здесь?
– Она собирается уезжать. Можешь заскочить к ней ненадолго.
Я повернулся и пошёл по направлению к лестнице, но мадам заговорила снова.
– Но только после того, как мы закончим разговор. И не поворачивайся спиной к даме, сукин сын!
Я обернулся.
– Но ты ведь сказала, что занята?
– Если ты хочешь, чтобы тебя отпоили коньяком, лучше говорить прямо. И не надо мне вот этих спектаклей а-ля "я никому не нужен".
Стоявшая рядом Ада прыснула со смеху.
Мадам кивнула ей с улыбкой.
– Если что-то понадобится, дорогая – я у себя.
Я не нуждался в том, чтобы меня отпаивали коньяком – но всё же милостиво принял предложение мадам. Мы сидели на её балконе и смотрели на город.
Мадам размышляла.
– Ты наломал слишком много дров. Тебе впору ставить у себя дома камин.
– Дело в том, что я немного запутался со всем этим. То есть… я не могу сказать, что остался равнодушным к тому, что мне сказала Надья. Я, конечно, могу сыграть всё, что угодно. И могу сделать какое угодно лицо. Но это совсем не значит, что я чувствую то же самое.
– Думаю, ты понимаешь, что ты – центр всего этого, гадёныш. Да?
– Думаю, ты понимаешь, что я и понятия не имею, что мне делать?
– И не дерзи мне. Ты ужасно себя ведёшь! Пора тебя отшлёпать.
Я посмотрел на остатки коньяка в бутылке и после секундного колебания разлил всё по рюмкам.
– Может быть, мне уехать? Куда-нибудь подальше?
– Как бы далеко ты не уезжал, от себя ты не уйдёшь. Ты любишь эту женщину, Брайан. Просто не хочешь себе в этом признаться. Ты даже представить себе не можешь, как это больно – каждое утро открывать глаза и думать о том, что на расстоянии вытянутой руки есть твой человек. Но этот человек твоим никогда не будет. Только потому, что он не верит самому себе. А Надья… Надья странная женщина. Но одно я могу сказать тебе точно – она не для тебя. И ты не для неё.
Тем более.
Я разглядывал крошечную птицу, которая вальяжно расхаживала по перилам балкона.
– Не верит самому себе? Что это значит?
– Ты и сам прекрасно знаешь, что это значит.
Я прижал ладонь к груди.
– И ещё у меня в последнее время болит сердце.
Мадам назидательно подняла палец.
– Тебе надо всерьёз заняться своим здоровьем. Меньше пить. Меньше курить.
И в подтверждение своих слов она закурила.
– Знаешь, – сказал я, – мне иногда кажется, что это просто какая-то дверь, которую я не могу открыть. Или же не хочу.
– Во всяком случае, ключ от этой двери существует в единственном экземпляре. И ты – тот человек, который держит его у себя.
Когда я поднялся к Марике, она накладывала макияж.
– Проходи, – сказала она, закрывая рукой лицо. – Я скоро.
Я присел в кресло, рассеянно полистал журнал. В комнате пахло духами и ещё чем-то, похожим на тропические фрукты, играло радио. Я вспомнил попытку Марики скрыть незаконченный макияж – и улыбнулся. Почему-то в памяти у меня возник период отношений с Маденой – и её ужасная привычка красить губы в общественных местах.
Впрочем, Мадене до леди было далеко.
– Я убрала в комнате, – заговорила Марика, появляясь на пороге. В зубах она держала шпильки, которыми намеревалась закрепить причёску. – Будто знала, что ты придёшь! Как здорово. Надеюсь, ты не принёс плохих вестей? В последнее время их многовато.
– Нет-нет. Что случилось?
Марика положила на диван небольшой рюкзак и устало опустилась рядом. На ней были голубые джинсы, светлая рубашка и удобные спортивные туфли. Можно было подумать, что она собралась в поход. Или же ей предстоит проделать долгий путь автостопом.
– Маме стало хуже. Её положили в больницу. Придётся уехать – даже не знаю, насколько. Я очень за неё волнуюсь. – Марика помолчала, потом глянула на часы. – О, ещё куча времени!
– Тебя подвезти?
– Нет, не стоит. Я прогуляюсь. Люблю гулять пешком.
Марика заварила зелёный чай, и мы расположились в крошечной, но очень уютной кухне.
– Почему ты не на работе? – спросила меня она.
– У меня нет жёсткого графика. Обычно я появляюсь в офисе только два раза в неделю.
– А ты никогда не рассказывал мне, чем ты занимаешься…
Я размешал сахар и выложил ложечку на блюдце.
– Какая непростительная ошибка! Я специалист по арабскому миру. В основном, анализирую конфликты и то, что происходит на Ближнем Востоке вообще. Кроме того, занимаюсь научной работой. Переводы, статьи по истории и политологии.
Командировки, пресс-конференции… и всё в таком духе.
– А как ты всё успеваешь?
Я пожал плечами.
– Просто мне интересно – в этом весь секрет. Любимым делом я могу заниматься сутками. А ещё я планирую продолжать учиться. Магистр. Доктор. Может, буду преподавать. Арабский, история ислама. Только я не люблю строить такие дальновидные планы.
Марика задумчиво разглядывала свою чашку.
– Это здорово. Я тоже хотела пойти учиться. На юриста. Но мой отец был против.
Он говорил, что эта профессия – не для меня. Потому что примерная девочка из еврейской семьи должна быть либо медсестрой, либо учителем.
Я поднял на неё глаза.
– Из еврейской семьи? Я и думать боюсь, как бы твой отец отреагировал на известие о том, что ты… близко знакома со мной.
– Потому, что ты не еврей? Это глупости!
– Мать моя полячка. А вот отец… он родом из Ирана.
Марика широко открыла глаза.
– Из Ирана? Вот так раз! Так вот почему ты такой… странный. Наверное, в тебе так смешалась кровь. А вообще – ты мне очень, очень нравишься.
Да, не стоило мне влюбляться, подумал я. Или же надо было сказать "мне не стоило убеждать себя в том, что я влюблён"? Марика подкупила меня тем, чего не было во всех моих женщинах – наивностью и искренностью. Она смотрела на мир глазами ребёнка. И мне иногда казалось, что по-другому она просто не умеет. Не догадывается, что бывает по-другому.
Мы сидели на подоконнике, обнявшись, и смотрели вниз.
– Когда ты придёшь снова? – спросила меня Марика.
– Не знаю. Я позвоню.
– Хорошо, – ответила она, не делая при этом ни единого движения. – Вот бы остаться так вечно. И никуда не ходить. Но мне пора.
Марика взяла рюкзак, и мы спустились вниз.
Мадам с утомлённым видом сидела в гостиной и пила кофе.
– Уже всё? Удачи, гадёныш. Удачи, дорогая.
Мы вышли на крыльцо.
– Я пойду, – сказала Марика, тоскливо оглядев окна дома.
– Ты точно не хочешь, чтобы я тебя подвёз?
– Нет-нет. Мне есть, над чем подумать, так что мне не будет скучно в дороге. Я буду думать о том, что всё будет хорошо. Да?
– Конечно. – Я наклонился к ней и поцеловал, и она боязливо глянула на двери.- Чао.
Марика быстрым шагом пересекла газон, вышла на посыпанную гравием дорожку и направилась к воротам, а я побрёл к машине, нащупывая в кармане ключи.
***
Я планировал продолжить работу вечером – но навалившаяся лень была слишком непреодолимой, чтобы пытаться что-то сделать. И поэтому я сидел на диване в гостиной и читал в свете неяркой настольной лампы. Кошки дремали на ковре и изредка ворочались во сне. Для беззаботных существ это было обычным занятием.
Меня клонило в сон. На часах не было даже десяти, и я не мог понять, что меня утомило – время, проведённое за рулём, городская жара, или же это была обыкновенная усталость от безделья. Я прикрыл книгу, положил голову на подушку и закрыл глаза. Но задремать мне не удалось – из мира снов меня вернул стук в дверь.
Некоторое время моя гостья молчала, методично разминая пальцами сигарету.
– Чем обязан? – заговорил я.
– Ничем, – ответила Надья коротко. – Просто я решила тебя навестить. Ты, наверное, занят. Как всегда. Я поражаюсь, как у тебя есть время для того, чтобы быть занятым… для этого ты не занят?
– Нет, я не занят, – сказал я, разглядывая её. – Я просто не хочу тебя видеть.
Надья передёрнула плечами и рассмеялась.
– Я делаю тебе сюрприз, а ты говоришь, что не хочешь меня видеть? Очень мило. Я хотела предложить тебе поехать куда-нибудь… и выпить.
– Ещё? А тебе не хватит? Мне кажется, ты и так достаточно выпила. Если Рэй узнает, что в таком состоянии ты садилась за руль…
– Рэй, Рэй, Рэй! Как мне надоело это имя! А что скажет Рэй? А что подумает Рэй?
Я сама решаю, что мне делать, сколько пить и в каком состоянии садиться за руль.
И Рэй тут не при чём.
Я накинул куртку.
– Поднимайся. Я отвезу тебя домой.
Надья бросила на меня высокомерный взгляд.
– А я не поеду домой. Меня там никто не ждёт. Вообще, я решила, что с меня хватит. Мне надоел этот глупый брак – с самого начала было понятно, что нас с Рэем ничего не связывает. Он испытывает потребность о ком-то заботиться – а у меня этой потребности нет. И я ненавижу, когда кто-то сдувает с меня пылинки.
– А твой муж в курсе?
– Разумеется, – кивнула она с улыбкой. – Я ему об этом сказала.
Я повесил куртку на место и подошёл к ней.
– И что он тебе ответил?
– Что я могу идти ко всем чертям. Если я думаю, что с тобой мне будет лучше – то, наверное, так оно и есть.
– А при чём тут я?
– Сам посуди, Брайан. Не могла же я ему сказать, что я ухожу просто так… я хотела сказать правду.
Я опустился в кресло и устало прикрыл глаза.
Надья тоже откинулась на спинку кресла, будто пытаясь принять ту же позу, что и я.
– Но не ты ли хотел, чтобы я его наконец-то оставила?
– Это был совсем другой я.
Вот как мы заговорили! Совсем другой я… понятно. Ты думал, что я никогда не скажу такого своему мужу, да, Брайан?
– Я думал, что у тебя осталось хотя бы немного мозгов.
Она презрительно фыркнула.
– Но ведь ты видел, что мы с ним – совсем разные люди! Если бы ты тогда попросил об этом… я имею в виду, если бы ты сказал это немного пожестче… ну, ты меня понимаешь.
– Дай мне телефон.
Надья протянула мне сотовый телефон и замерла в ожидании.
– Кому ты будешь звонить? – спросила она с немного фальшивым удивлением.
– Твоему мужу. Этот спектакль уже сидит у меня в печёнках.
Голос у Рэя был не то сонным, не то уставшим.
– Надо же, кто мне звонит, – сказал он – и я сразу понял, что позвонил зря. – Да ещё в такой час…
– Послушай, Рэй, я не знаю, что тебе наговорила твоя жена…
– Помолчи-ка, Брайан, – ответил он. – Тебя не должно интересовать то, что наговорила мне моя жена. Ибо это наше личное дело. И, надеюсь, последнее, что меня с ней связывает. Я сыт по горло всем этим. В частности, её причудами и её мужиками. Включая тебя. Если ты думаешь, что я стану тебя слушать, то ты ошибаешься. Наверное, следует сказать, что я считал тебя другом, что я от тебя такого не ожидал… да, наверное, это и правда так – только я не чувствую, что должен говорить подобное. Пусть она продолжает поднимать юбку перед каждым мужиком – но мне уже всё равно. Больше я не хочу быть идиотом – мне хватило. – Он усмехнулся. – Ты, в отличие от меня, умный мужчина. Но я всё же рискну дать тебе совет – не затягивай надолго. Иначе потом будешь проклинать сам себя.
Я пару секунд слушал гудки в трубке, после чего отключил телефон и вернул его на стол.
Надья по-прежнему сидела неподвижно – она курила вторую сигарету и улыбалась собственным мыслям.
– Я скажу тебе, что я обо всём этом думаю, – проговорил я медленно, тоже открывая пачку сигарет.