Эмерсон. Сага о драконе

"Пэн, я здесь. Будь осторожен. Ты меня в прошлый раз "пережег" - с
трудом вытащили. Что случилось?"
"Сипак, тот, кто вытащил тебя, удержал и меня в этом мире. - Мысли Пэна
доносились откуда-то издалека. - А еще я остался, потому что знал: буду
тебе нужен".
Сипака внезапно охватил страх. Если Пэн так говорит, значит, Карен...
"Пэн! Что случилось!?! Где Карен? Почему я не могу ее дозваться?"
"Она ушла в Промежуток, и я не смог спасти ее. Я тоже едва не ушел, но
ты вытянул меня обратно. - Он умолк, потом завыл. - Я не смог спасти ее,
Сипак! Я пытался снова и снова, но она ушла, прежде чем мы смогли до нее
добраться!"
"Пэн, что случилось?"
Теперь Сипак испугался - ни на что не обращая внимания. Он знал: сейчас
Ставака затаскивало глубже, - но ничего не мог с этим поделать. Для него
более не имело значения, сколь много сокровенного подставил он чужому
взгляду. Ему необходимо было знать, что случилось с Карен. Не обратив
внимания на приказ Ставака разорвать связь с драконом, он услышал, как
Ставак распорядился насчет стимуляторов.
"Она отправилась на поверхность Исландии с исследовательским отрядом.
Меня не включили в состав экспедиции в качестве сотрудника службы
безопасности, поэтому я остался на борту. Рассчитывали, что это будет
рядовая высадка... Произошел взрыв и оползень; она попала в ловушку вместе
с одним из охранников. Она сумела спасти его - пользуясь телекинезом,
расшвыряла засыпавшие его камни - но сама выбраться не смогла. Сипак, она
погибла!"
"Вы извлекли ее тело?"
Молчание.
"Пэн, скажи мне!"
Дракон сдавленно зарыдал, и в изоляторе, как эхо, зарыдал Сипак. По его
лицу, сочась между пальцев Ставака, заструились непрошеные слезы, но Сипак
не замечал их.
"Нет. Ее раздавило слишком сильно. Мы оставили на том месте указатель.
Сипак, я кое-что увидел в ее последнем сообщении. На склоне, над ней,
Карен видела кинджи. Ее смерть - не случайность".
"Кинджи..."
Карен рассказывала ему об их столкновениях с этими существами. Если они
вернулись...
Сипак лежал на диагностическом столе в глубочайшем шоке. Он едва слышал
над собой голоса. "Вы должны его вытащить. Он едва дышит! Мы не можем
больше вводить ему стимуляторы! Он и так уже в них утонул. Ему немедленно
нужно разорвать эту связь!"
Потом у себя в мозгу он услышал властный голос капитана.
"Сипак. Немедленно разрывай связь, или мы потеряем вас обоих".
Временно не обращая внимания на командира, Сипак отчаянно крикнул
своему единственному оставшемуся напарнику:
"Пэн, мне надо отключаться. Если можешь - иди ко мне через Промежуток,
сейчас же! Мне не позволят больше с тобой говорить - я слишком слаб.
Давай, Пэн, давай!"
"Сипак, разрывай связь!" - скомандовал Ставак.
Сипак почувствовал, что Пэн увидел у него в мозгу образ изолятора,
мысленно оторвался от него, потом ощутил рывок, когда Ставак выдернул его
из связи и слияния. Сипак знал: этому психическому ожогу долгонько
заживать. Боль затуманила ему взор, и, соскальзывая в беспамятство в
третий раз - меньше, чем за последние двадцать четыре часа - он увидел,
как в комнате появился Пэн с - вот те на! - ребенком в лапах.
Он скорее чувствовал, нежели видел окружавших его подчиненных, потом
ощутил разряд кардиостимулятора. Прежде чем он успел спросить о ребенке,
медики дали ему наркоз, и он потерял сознание.
Сипак пришел в себя и увидел над собой то и дело расплывавшееся
озабоченное лицо капитана.
- Это становится привычкой, которая мне не особенно нравится, коммандер
Сипак, - заявил Ставак. - И если вы когда-нибудь еще не подчинитесь
прямому приказу, коммандер, я буду вынужден принять меры.
- Есть, сэр. Больше такого не случится.
Сипак потянулся и осторожно дотронулся до головы, проверяя, на месте ли
она. В то же время он заметил, что вновь находится в одном из блоков
интенсивной терапии реанимационного отделения лазарета.
- Слушай, - Ставак привалился к стене. - Я не слишком высокого мнения о
той гадости, которой нас с тобой накачали, чтоб мы оба не потеряли
сознания во время того слияния. Мне придется еще приглядывать за будущими
слияниями в течение примерно месяца. Психические ожоги - не та вещь, на
которую можно не обращать внимания; я еще легко отделался. Теперь же,
полагаю, тебе следует дать некоторое объяснение.
- Объяснение, сэр?
- Да, пустячок. Касательно маленького бронзового дракона и
ребенка-вулканита.
- Я могу сказать о драконе, сэр. Это - Пэн, один из моих напарников.
Мой оставшийся напарник, - поправился Сипак с горечью в голосе.
Воспоминание заставило его содрогнуться. - А что это за ребенок, я не
знаю. Надо спросить Пэна. - Сипак огляделся. - Где он? - спросил
полувулканит, вдруг испугавшись. - Что с ним?
- Немного потрепан, ну и бледен, как все драконы, - ответил Ставак. -
Его увела коммандер Орел. Сейчас Пэн - в комнате отдыха номер восемь. За
ребенком присматривает ваш весьма толковый персонал. По-моему, лейтенант
Фларра утверждала, что лично за него отвечает. - Ставак едва не улыбнулся.
- Я пытался спросить Пэна о ребенке, но не смог с ним толком поговорить.
Мне известно, что этот дракон может телепатически общаться с окружающими;
тем не менее, он не смог или не пожелал этого делать.
В отличие от Ставака Сипак-таки улыбнулся, несмотря на слабость.
- Ему просто необходимо получше вас узнать. Он должен увидеться с вами
более одного раза, чтобы начать "говорить" с кем-то, кого он раньше
никогда не встречал. В следующий раз, когда он вас увидит, у него должна
получиться беседа с вами. Могу я позвать его сюда?
- Только без помощи вашей связи. Прежде чем ты вновь ею воспользуешься,
я хочу, чтобы тебя осмотрели вулканитские целители. Мы сейчас направляемся
туда. - Увидев вопрос в глазах Сипака, Ставак добавил: - Мы засекли
"Экскалибур". Они - на орбите вокруг Виннетки. Пэн оказался прав. Кинджи
устроили еще один взрыв и повредили средства связи - вот почему мы не
могли найти наших. "Экскалибур" будет присматривать за той системой до
прибытия особого отряда.
Ставак вернулся к прежней теме.
- То, что тебе довелось испытать, требует наблюдения целителей особого
рода, которые есть лишь на Вулкане. Их помощь потребуется и для лечения
твоего психического ожога. Самый тяжелый из всех, что мне приходилось
видеть.
Сипак открыл было рот, но, не успел он вымолвить и слова, как Ставак
вскинул руку и продолжил.
- Я уже получил срочный ответ от командования Звездного флота на наше
уведомление о случившемся. Твой случай - очень необычный. Никогда ранее не
бывало тройственной связи, подобной вашей, а значит, никогда раньше такая
тройка не теряла одного из членов. Могут быть иные последствия, о которых
мы не знаем, да и не в состоянии знать. К тому же, в связи со скованностью
действий "Экскалибура" в течение следующего месяца, окажется не так уж
много существ, имевших опыт столкновения с кинджи, который есть у Пэна.
- Да, сэр, - подтвердил Сипак понимание сказанного, затем попросил: - А
сейчас мне бы хотелось увидеться с Пэном; пусть его кто-нибудь позовет.
Через несколько минут Пэн вынырнул из Промежутка в лазарете. Когда
дракон появился посреди комнаты, раздался визг, на зверя уставилось
несколько пар недоуменных глаз, а Сипак невольно рассмеялся. Ему все это
уже довелось испытать во время их с Пэном знакомства. Ставак заметил в
пространство:
- Вижу, что к некоторым вещам нам всем предстоит привыкнуть.
Пэн подскочил к Сипаку - в его глазах неистово бушевали смерчи - и
послал:
"Я так беспокоился о тебе. Когда я вышел из Промежутка, покинув
"Экскалибур", ты был такой бледный. Потом они чего только с тобой не
делали, а ты не шевелился! Ставак говорил мне, что ты поправишься, но вид
у тебя был такой истощенный!" - Пэн чуть ли не парил над Сипаком.
"Я в порядке, Пэн. Они только не позволяют мне посылать тебе. А тебе
надо быть осторожней, посылая мне. Они хотят, чтобы нас с тобой осмотрели
вулканитские целители, прежде чем разрешат мне пользоваться телепатией.
Хорошо?" - пытался успокоить Сипак встревоженного дракона.
"Ну, ладно. А ты правда нормально себя чувствуешь?"
Пэн так боялся потерять Сипака вслед за Карен, что по их связи
доносилась его дрожь.
- Иди сюда.
Сипак сел, морщась от головной боли. Несмотря на все анальгетики,
которыми его накачали, боль оставалась по-прежнему сильной. Он обнял Пэна
так крепко, как только смог.
- Я не оставлю тебя, как ты не оставил меня. Мои люди позаботятся об
этом, и вулканитские целители тоже.
Они долго не размыкали объятий, находя утешение в Друг в Друге, потом
Пэн отпустил Сипака.
"Тебе надо отдохнуть", - сказал дракон, чувствуя полнейшее истощение за
решимостью Сипака не спать.
- Ох, да ведь ты должен мне кое о чем рассказать. Ты вынырнул из
Промежутка по моему зову, неся в руках младенца-вулканита. И Ставаку, и
мне хотелось бы получить объяснение. Ты можешь сейчас посылать Ставаку,
как мне?
"Да. Теперь я достаточно хорошо его знаю. Но уверен ли ты, что ему
следует знать о ребенке?"
- Уверен, Пэн. Скажи, а?
"Ты сам просил, - Пэн чуть замешкался. - Теперь он должен меня
слышать".
Увидев лицо капитана, Сипак издал сдавленный смешок. Ставак
действительно принял последнее сообщение.
- Хорошо. Так расскажи нам о ребенке.
"Он - твой".
Взгляд Пэна стал похож на кошачий.
Сипак задохнулся.
- Мой!?!? - квакнул он.
"Твой и Карен. Как ты знаешь, Пон Фарр должен закончиться
беременностью, если не случится чего-то из ряда вон. Раз в близких
отношениях находятся два взрослых здоровых человека, и у женщины нет
причин, чтобы не забеременеть, Пон Фарр не закончится, пока она не
произойдет зачатие, - Пэн хихикнул. - А поскольку у Карен не было причин
не беременеть..."
"Но я думал, что она не могла забеременеть! У нее же имелся вживленный
контрацептив! К тому же я - наполовину человек! Мне всегда говорили, что я
буду бесплодным", - прошипел Сипак по их связи.
- Сипак! Никакой телепатии с твоей стороны!
- Сэр! - понизил голос заметно позеленевший Сипак. - Некоторые
подробности...
В глазах капитана появился блеск, но Ставак оставался непреклонен:
- Больше никакой телепатии.
- Понял, - с большой неохотой сказал Сипак. Затем обратился к Пэну: -
Объясни.
"Срок действия вживленного Карен контрацептива истек, когда она училась
со мной на Перне. Мы вернулись на "Экскалибур", и пошло-поехало - за этим
не уследили. А поскольку она ни с кем не имела близких отношений ни тогда,
ни на Вулкане... - Пэн сел на задние лапы. - Карен рассказала мне
остальное. Она говорит... говорила, что ты не бесплоден, как некоторые из
полувулканитов, и поэтому способен стать отцом. Если бы ты был бесплодным,
или ее циклом управлял контрацептив, то Пон Фарр окончился бы обычным
образом, не приведя к зачатию. Или, если бы окружающие условия были
таковы, что рождение ребенка в том мире пагубно сказалось бы на его
здоровье - например, засуха или голод - либо рождение ребенка повредило бы
Карен, беременность не наступила бы. Когда Карен осознала, что случилось,
она не хотела говорить тебе, думая, что это тебя сокрушит. А поскольку ты
не мог быть вместе с нами на одном корабле, то ни к чему тебе было и
тревожиться. Мы с ней хорошо хранили эту тайну до самого несчастья", - Пэн
сгорбился, придавленный горем.
Сипак в изумлении откинулся на постели.
- Мой, - громко выдохнул он. Послышался чей-то смешок, но, оглядев
лазарет, Сипак не смог определить, чей именно. Впрочем, он почти не
сомневался, что смеялся Т'зит-Ват. - Можно мне взглянуть на него? -
спросил Сипак.
Фларра на несколько мгновений исчезла, вслед за тем появившись с
ребенком в руках. На вид младенцу было месяцев восемь, и, немного
посчитав, Сипак понял, что примерно столько ему и должно быть. Она вручила
его Сипаку и, показав, как правильно держать ребенка, вышла. Это и правда
оказался мальчик, с характерной вулканитской внешностью, несмотря на три
четверти земной крови. От отца он взял заостренные уши, зеленую кожу и
волосы с красноватым отливом. От матери - лицо и голубые глаза.
Пока Сипак баюкал сына, Ставак движением руки выгнал остальных из
комнаты. Сипак заглянул в глаза своему ребенку и увидел в них ответный
взгляд жены. По его лицу скользнула слеза; безмерное горе охватило его.
Пэн придвинулся ближе и протянул лапу коснуться своего напарника. Ставак
тоже встал рядом.
- Я почувствовал, что тебе необходимо побыть наедине с самим собой.
Знаю, ты не возражал бы при случае улыбнуться или рассмеяться в
присутствии кого-нибудь из команды, но слезы... - Ставак покачал головой.
- Нет. Вулканиты не плачут... На людях, по крайней мере. - Он повернулся к
выходу.
- Сэр? - не понял Сипак.
- Если понадоблюсь, то я буду в соседней комнате. Далеко не отойду. В
случае нужды посылай Пэна. - Ставак задержался в дверях. - Я скажу, чтоб
тебя на время оставили одного.
- Благодарю вас, сэр. Вы сделали больше необходимого.
- Я сделал то, что надлежало сделать, друг мой. Тебе следует исцелиться
умом и сердцем. - Ставак повернулся к ним спиной, но вновь заколебался,
когда двери уже начали было закрываться. - Вместе с тобой, Сипак с
Вулкана, скорблю я. Ты и дитя твое - в думах моих, и в печали моей.
Сипак ошеломленно уставился на закрывшуюся дверь. Ему и в голову не
приходило, что Ставака так заботили настроения своей команды, тем паче -
его, Сипака, такого неправедного вулканита. Он закрыл широко разинутый рот
и сполз с кровати, не выпуская из рук мальчика. Выбрав место, где мог бы
вытянуться Пэн, он соорудил для них троих гнездо из взятых с кроватей
одеял. Сипак знал, как вознегодует Фларра, но рассудил, что, будучи
начмедом, выкарабкается. Пэн свернулся кольцом, и Сипак привалился к нему,
баюкая сына.
- Слушай, ведь ты не сказал, как его зовут.
"Карен назвала его Саулом. Разумеется, она хотела потом посоветоваться
с тобой".
- Саул... тот, о котором просили. Сдается мне, тогда мы о нем не
просили, но имя звучит великолепно, по-моему.
Сипак уютно устроился, привалившись к дракону, и начал расслабляться и
успокаиваться, согретый теплом напарника. Слезы, которые он так долго
сдерживал, теперь заструились по его лицу и, незамеченные, падали на
детское одеяльце. Ставак был прав. Сипак, несмотря на то, что вырос на
Земле, никоим образом не мог плакать при посторонних.
Скоро тело вулканита сотрясали рыдания. Застигнутый врасплох
собственным плачем, Сипак едва ли не болезненно переживал выход
накопившихся чувств. Он выплакивал чувства потери, гнева, крушения надежд,
вызванные смертью Карен. Он полностью принял потерю жены, и поместил ее в
такое место среди своих воспоминаний, где она никогда не будет забыта. Они
провели вместе не много времени, но с пережитым вместе не могло сравниться
ничто. Пэн развернул крылья и укутал ими Сипака с младенцем. Дракон
тихонько заворковал; в его глазах закружились красноватые вихри.
"Плачь, Сипак. Карен всегда говорила, что это полезно для души, если
больше ничего не остается. Она была землянкой, а ты тоже, по-своему,
землянин".
Сипак отдался очистительным рыданиям. Мальчик забулькал в его руках,
сумев высвободить из-под одеялец пухлый кулачок. Разогнулась и дотянулась
до отцовского лица ручонка. Сипак улыбнулся сквозь стихавшие слезы.
- Ох, дитя мое, ты знаешь больше меня. Нескоро перестану я оплакивать
твою мать и свыкнусь с этой болью, но у меня есть ее частичка, которую я
буду любить и лелеять.
Сипак нашел более устойчивое положение, вжавшись в тело своего дракона,
и накрыл себя и ребенка одеялами. Всех троих сейчас одолевала дремота, а
Сипака - особенно. Суровое испытание прошедшего дня и последовавшее за ним
высвобождение неизведанных чувств более чем опустошили его. Он использовал
все свои силы без остатка, и больше их взять было неоткуда. Уже уплывая в
сон, он напоследок сказал Пэну:
- Когда мы проснемся, напомни мне, что надо установить между нами
родительскую связь и признать ребенка моим, пока не прошло много времени.
Ставаку придется помочь мне - сам я это сделать не в состоянии.
"Он знает и поможет. Он понимает всю твою боль. У тебя хороший друг,
Сипак, - Пэн слегка подтолкнул напарника. - А теперь спи. Нас оставят
одних, если только не случится чего-то непредвиденного".
- Буду спать.
Но боль и печаль все так же оставались в глубине, и останутся там еще
очень долго. Несколько часов спустя вошел Ставак. Он осторожно взял
ребенка из рук Сипака и передал его стоявшей на пороге Фларре. Чуть
коснувшись лба начмеда, он удостоверился, что тот и впрямь погружен в
исцеляющий сон. Подняв взгляд, Ставак встретился со всматривавшимся в него
сонным взглядом дракона.
- Все хорошо.
С полуулыбкой на губах он тоже ушел, возвращаясь на корабль, которому
предстояло столкнуться со многими переменами. Оставалось лишь надеяться,
что перемены эти - к лучшему.

4. ПЭН ЗАВОДИТ ТРЕХ ДРУЗЕЙ

В первый раз я увидела Пэна, когда адмирал Ставак вызвал меня в
лазарет. Он просил присоединиться к ним и помочь дракону, внезапно
появившемуся из ниоткуда. Я спросила, что происходит. Как только он ввел
меня в-курс дела, я поспешила в лазарет.
Появившись там, я увидела маленького бронзового дракона, пытавшегося
дотянуться до Сипака, хотя дорогу ему загораживали несколько сестер и
другого медперсонала, да еще сам адмирал Ставак. Ставак заметил меня и
взмахом руки велел приблизиться к дракону. Я осторожно подошла. Ничего не
зная о драконах, опираясь лишь на свойственную мне веру в то, что все
животные, птицы и вообще испуганные существа могут улавливать чувства
окружающих, я коснулась его плеча над крыльями. Я стала посылать ему все
тепло, спокойствие и добро, какое только могла. Он повернул ко мне голову,
и цвет его глаз менялся так быстро, что я не успевала уследить за их
чередой. Он наклонил голову, будто спрашивая: "Что?"
Я каким-то образом, с превеликим трудом, сумела оттащить его от медиков
и довести до одной из комнат отдыха - уже и сама не помню, как именно.
Тогда мной владела только одна мысль: как увести Пэна из лазарета. Хорошо
еще там, в комнате отдыха, никого не оказалось - не думаю, что смогла бы в
ту минуту отвечать на множество вопросов.
Не зная, как поступить теперь, когда привела его сюда (Ставак лишь
жестом просил увести дракона), я подошла к одному из столов и села. А Пэн
тем временем ходил вокруг и с любопытством разглядывал все, что мог. У
меня сложилось впечатление, что он чрезвычайно умен. Но, если он разумен,
почему же не предпринимает ни малейших попыток заговорить со мной?
Прошло немного времени, и он подошел к тому месту, где я сидела.
Склонив голову набок, он стал разглядывать меня, и мне почудилось, что он
раздумывает, можно ли мне доверять. Почти сразу же появилось ощущение,
будто он хочет заговорить, но не так, как обычно говорят люди, а
телепатически! Думаю, мне понадобился порядочный срок, чтоб понять намеки,
которые он мне делал, потому что к тому времени, как я осторожно ослабила
свою психозащиту, на его лице появилось выражение, напоминавшее
возмущение.
Я поморщилась от боли, пронзившей череп. Я уже успела забыть, как много
у людей шальных мыслей, а теперь думы наиболее близких ко мне на корабле
людей наводнили мой разум. Потом я скорее почувствовала, нежели увидела
лапу, коснувшуюся моей головы. Через весь этот ШУМ я, кажется, расслышала:
"Тебе плохо?"
Воздвигая преграды со всех сторон, кроме той, откуда пришел этот
вопрос, я вновь услышала, немного яснее и чище:
"Тебе плохо?"
Я сумела помотать головой. Боль ослабла, и мне удалось различить его
тревогу в том ШУМЕ, который стал теперь невнятным бормотанием.
Когда Пэн заговорил со мной снова, его мысль дошла до меня громко и
ясно.
"Я сделал тебе больно?"
"Нет, нет. Я не привыкла ослаблять свою защиту, чтобы общаться с
другими телепатически. Как тебя зовут?"
"Пэн, - быстро ответил он. - А что значит "телепатически"?"
"Это когда кто-нибудь говорит с другим, не пользуясь голосом, как мы
сейчас".
"Я не знал. Я понимаю человеческую речь, поэтому говори вслух, если
хочешь. А вот я не могу общаться никак иначе".
"Ничего страшного, Пэн. То, как мы разговариваем с тобой сейчас,
гораздо легче для нас обоих. Только не жди, что каждый станет говорить с
тобой так же! По правде сказать, большинство людей совсем не может так
разговаривать".
"Я знаю. Я только что с другого корабля Звездного флота. Мне требуется
какое-то время, чтобы "узнать" человека достаточно хорошо, только тогда я
смогу "говорить" с ним. - Он умолк, изучающе разглядывая меня. Потом
продолжил: - Ты - человек? Никогда раньше не видел людей с перьями на
головах".
Улыбаясь, я ответила:
"Я - гуманоид. Мои предки произошли от орлов, летавших в небесах Земли
несколько тысячелетий назад".
"И ты по-прежнему можешь летать?" - спросил он, оценивающе разглядывая
мое тело.
"Мой народ больше не может летать физически, но меня научили летать
духовно. Для меня это - одно и то же, хоть я давненько уже не летала. Мои
служебные обязанности не оставляют много свободного времени".
Резко меняя тему разговора, Пэн обеспокоенно спросил:
"Как ты думаешь, я навредил Сипаку?"
"Нет, Пэн. Я бы даже сказала, что ты, возможно, спас ему жизнь, как он
спас твою. Как только он оправится от разрыва связи, которую вы оба имели
с Карен, с ним все будет в порядке".
"Ты уверена? На него было страшно смотреть, а тут еще столько народу...
Я до сих пор не чувствую его мыслей. А те люди вокруг него встревожены. Я
это чувствую".
"Да, Пэн. Я уверена. Но, если тебе станет легче, я вызову лазарет и
выясню, как он там".
"Пожалуйста!"
Я подошла к переговорному устройству и вызвала лазарет. Ответил мичман
Кайлан и через несколько мгновений сообщил, что коммандер Сипак уснул и с
ним все будет хорошо. Чувствовалось, сколь огромное облегчение испытал
стоявший рядом со мной молодой дракон.
"Вот видишь, я же говорила", - сказала я с укоризной.
"Да, я знаю, но хотел убедиться".
"Понимаю. На твоем месте я чувствовала бы то же самое. Могу я еще
чем-нибудь помочь?"
"Да нет, наверное. А вот не знаешь ли ты, что теперь со мной будет?"
"Не знаю, Пэн. На этот вопрос может ответить только адмирал Ставак. Но,
мне кажется, Сипак захочет, чтобы ты остался вместе с ним на борту".
"И с ребенком".
Не успела я осознать последние слова Пэна, как вошел младший лейтенант
Дал Тигир. При виде Пэна он встал, как вкопанный, переводя взгляд с меня
на дракона. Мы с Пэном молчали, потом он заговорил первым, спросив:
- Эй, коммандер, не хотите ли вы представить меня своему другу?
- Лейтенант Тигир, это Пэн. Напарник коммандера Сипака.
- Значит, это вы - тот дракон, о котором все толкуют. Вы можете
говорить?
Пэн склонил голову набок. Потом спросил меня:
"Откуда родом лейтенант Тигир? Он явно не человек".
"Он - гарвианин [гарвиане - раса галактических торговцев; совершению
ими сделок помогают Пушистики - биоплазменные симбионты, способные
улавливать настроения окружающих партнера существ и благотворно влиять на
их отношение к гарвианам]. Сказать ему "привет" от твоего имени?"
"Да, пожалуйста".
Поворачиваясь обратно к Тигиру, я сказала:
- Пэн говорит "привет".
- Откуда ты знаешь? - спросил он, сбитый с толку. - Я ничего не слышал.
- А он говорил телепатически. Он только так может общаться. Но ему
нужно сначала узнать тебя поближе.
- Ну что ж. Это понятно. - Он примолк ненадолго, потом сказал: -
Извините, ребята, я сейчас на службе. Надо проверить вон тот компьютерный
терминал. Кто-то, кажется, жаловался, что он барахлит.
Пэн внимательно следил, как гарвианин вынул свои инструменты и снял
декоративную накладку. Только он вытянул шею, стараясь заглянуть Тигиру
через плечо, как вдруг отпрыгнул назад, взмахнув крыльями. Я посмотрела на
Тигира, недоумевая, чем же он так испугал Пэна. Из-за плеча Тигира
выглядывал Пушистик.
Посмеиваясь, я объяснила Пэну, кого он увидел, и сказала, что Пушистик
никому и ничему не навредит, особенно чему-то большому, вроде дракона,
который может слопать кроху одним глотком. Пэн, глянув на меня, мысленно
произнес "Гм!" и опасливо приблизился к Тигиру с Пушистиком. Пушистик
сделал большие глаза, и Пэн его внимательно осмотрел. Тигир не замечал
этого противостояния, покуда Пушистик не двинулся по направлению к Пэну.
Заметив, что Пушистик чем-то заинтересовался, Тигир выпрямился, а
вместе с ним сдвинулся с места и Пушистик, оказавшись в конце концов на
плече у хозяина. Тигир взял его на руку, чтобы Пушистик смог как следует
рассмотреть Пэна, и наоборот. Потом гарвианин сказал:
- Пэн, это - мой друг с самого рождения.
Пэн склонил голову набок, а Дал тем временем улыбнулся:
- Да, знаю, дружочек. Он - БОЛЬШОЙ дракон.
"Лейтенант Тигир может разговаривать с Пушистиком, как мы с тобой?" -
спросил меня Пэн.
"Похоже, так. Хотя я раньше никогда не слышала, чтоб он говорил со
своим приятелем".
Нашу "беседу" прервал Тигир.
- Пэн, Пушистик хочет, чтобы ты его подержал. Не против?
Пэн протянул лапу. В глазах дракона закружился стремительный водоворот,
когда Пушистик выпустил лапки и пошел к нему. Мы с Тигиром смотрели, как
они вдвоем словно бы знакомились. Очевидно, Пушистик решил сделать первый
шаг. Мы с Пэном услышали, как он спросил:
"Ты - настоящий живой дракон?"
Дал прыснул.
- А ты что думал, Пушистик? Не поддельный, это уж точно.
"Кое-кто назвал бы меня драконом-мутантом. Но я действительно маленький
представитель своего вида. Мои предки намного больше". - Пэн вроде как
даже выпятил грудь, будто хвастаясь.
"Ой, да я и не сомневался, что ты - тот, кем кажешься. Я просто слышал
мно-о-о-о-го историй о драконах".