Еськов Кирилл Юрьевич. Баллады о Боре-Робингуде

- Не, - вдруг подает голос Витюша, вернувшись по какой-то хитрой
спирали к недодуманной ранее мысли, - не объявит он вас исламским
государством! Спорим на коньяк? Он ведь успел начеканить монет со своим
профилем, а ислам, сколь я в этом смыслю, такого страсть как не одобряет;
таки что ж теперь - все это в переплавку, или как?
- Монеты... - задумчиво щурится на огонь Рустам. - Знаешь, вы там, в
России, если чего и знаете про нас, так только экзотические детали - ну,
вроде того, что у нас тут стали казни преступников показывать по телевизору.
А, между прочим, проза нашей здешней жизни куда назидательнее... Так вот,
когда начеканили этих самых монет с профилем Тюркбаши всех Тюрок, во всех
школах провели собрания и детям поведали, что если какой засранец вздумает
играть этими монетами в расшибалочку, то у Родного и Любимого от этого
тотчас разболится голова, и тогда за головы родителей оного засранца никто
не даст и этой самой монетки...
- Да ну?! - ошарашено откликается Витюша. - Средневековье какое-то...
То есть это уже почище Тибериева "Закона об оскорблении величества"!.. Хотя
у вас тут вообще богатые традиции: личные тюрьмы, сколь я помню, ваши
начальники завели еще в Брежневские времена...
- Типа того... Ладно, не будем о грустном. И вообще - "Минздрав
предупреждает: промежуток между первой и второй не должен превышать сорока
секунд!"
- Точно. Ну, давай - чтоб не последняя, во всех смыслах, - (сдвигают
кружки). - Тебе-то как наше сафари?
- Ну, как... Моя зарплата в Университете, если пересчитывать по курсу,
чуть больше десяти долларов в месяц; так что я, благодаря тебе, за этот
месяц заработал, как - сам прикинь, за сколько лет... Если на будущий год
тебе понадобится шерп - попомни меня.
- Понадобится, - кивает Витюша. - Я планирую зарулить маршрутик по
Гиссаро-Дарвазу: мою мирмекофильную фауну там никто никогда путем не
коллектировал - это ж тебе не жужелицы с махаонами. Потолкую с дилерами -
чего там можно взять продажного, чтоб окупить поездку... Транспорт сможешь
обеспечить?
- Нет вопроса: университетская автобаза вечно в простое, работы нету.
Но на Дарвазе сейчас постреливают - шофер потребует премиальных за риск, не
меньше сотни баксов.
- Резонно. Ладно, пора уже переходить к чаю и падать: твой Фарид завтра
с утра должен подрулить, а нам еще лагерь перетаскивать ко второй излучине -
на уазике ему выше не подняться... Ну, по последней? - как пели флибустьеры
в классике советского киноискусства: "За ветер надежды, за ветер удачи, чтоб
зАжили мы веселей и богаче!" Давай-ка ветчину доедать, а то она до завтра
дуба даст...

4

Уазик, нещадно пыля, катит по степному проселку - едва наезженная колея
в желтоватом лессе, обрамленная по обочине высеребренной зеленью полыни и
солянок. Окрестный ландшафт, если у него и наличествовала когда-то
трехмерная составляющая, успел расплющить в ровный раскаленный лист
механический молот полуденного солнца; редкие кущи цветущего
тошнотно-розовым тамарикса смотрятся на этом кузнечном изделии хлопьями
окалины. Прохладно-голубоватые громады гор, оставшиеся за кормой уазика,
явно принадлежат не к этому миру: они невесомо парят в воздухе, напрочь
отъединенные от раскаленной сковороды полупустыни полоской непрозрачного
стеклистого марева.
Рустам кемарит на заднем сидении, забитом рюкзаками, палаткой и прочей
полевой снарягой. Витюша бдит рядом с водителем: не замаячит ли где впереди
засада дорожных грабителей в мышино-серых кителях?
"Зернь-пески... Смутная азийская земля."

5

Солнце уже коснулось закатной черты, когда знакомый уазик, совершив
головоломный слалом по забитым иномарками, велосипедистами и осликами
переулкам местной столицы - Тюркбашиабада, естественно, - мягко тормозит у
входа на один из тамошних рынков, Алайский базар. Рустам с Витюшей, успевшие
уже переодеться в цивильное, перекидываются парой фраз с остающимся в машине
водителем и ныряют в толпу.
Знаете ли вы азиатский базар? - нет, вы не знаете азиатского базара!
Нет-нет, фильтровать там ничего не надо, скорее наоборот; даже и покупать, в
общем-то, не обязательно - можешь просто ходить себе и смотреть... Лучше,
правда, покупать - как сейчас наши знакомцы.
До чего, к примеру, хороши дынные ряды! Эдакий арсенал: пирамиды
арбузных ядер, плотные квадраты поставленных на-попа гаубичных снарядов -
удлиненно-стремительных дынь-чарджуек. Впрочем, все милитаристские
ассоциации немедля развеются, стоит лишь извлечь дыню из пирамиды и взять ее
на руки: из снаряда она немедленно превратится в поросенка, розового и
теплого. Обзаведясь означенным поросенком, Витюша с Рустамом направляют
стопы за персиками. Это вам, ребята, не восковые муляжи made in
Euro-Community, круглогодично пылящиеся на прилавках московских овощных
лавочек; размером они с добрую пол-литровую банку, а мякоть их (у одних
сортов она густо-шафрановая, а у других аристократически-белая, даже как
будто с чуть зеленоватым фосфорным отсветом, и с ярко-алым ореолом вокруг
косточки) сертифицирована на предмет вкусовых качеств в изобилии
слетевшимися на разрезы пчелами - так что можно даже и не затруднять себя
отведыванием... В "корейском" ряду Витюша долго бродит между
разнообразнейшими закусками напалмово-термитных достоинств и, наконец,
останавливает свой выбор на рыбном хе и "сэндвичах" из ма-аленьких
маринованных баклажанчиков, разрезанных вдоль и начиненных квашенной
капустой-чамчой с шинкованным стручковым перцем - несравненная закусь, под
которую становится вполне съедобной даже пресловутая "теплая водка из
пиалы"...
Пробираясь сквозь толпу, запрудившую выход с базара, Витюша с Рустамом
(один с дынею под мышкой, другой - с пластиковой сумкой всякой иной снеди)
предвкушательно предаются ностальгическим воспоминаниям:
- ...Помню, вот так же возвращаемся в 82-ом из поля во Фрунзе - мы в
тот год работали в Сары-Челеке с Мишей Зильберштейном, из тамошнего
Института зоологии...
- Это который Зильберштейн - длинная такая унылая жердь, вся скорбь
еврейского народа?
- Он самый; он сейчас в Университете Негев... Ну так вот, добираемся мы
до его дома. Старая трехэтажка, двор с развешенным бельем, за столиком
мужики в домино дуплятся, из окошка кого-то ужинать окликают... ну, эдакая
патриархальная идиллия. Натурально, все всех знают с колясочного возраста...
Ну, заходим во двор, при рюкзаках-штормовках и всех делах; доминошники от
ихнего столика машут Зильберу и орут хором: "Привет, Миха! Поздравляем!"
Зильбер маленько напрягается, в ожидании подвоха: "С чем поздравлять-то?" -
"Дык ВАШИ вчера Бейрут взяли! Га-га-га!!!"...
За этой болтовней они добираются до своей пришвартованной чуть в
сторонке машины, и тут обнаруживают вокруг присутствие посторонних: четверо
как будто вышедших из-под одного формовочного штампа коренастых азиатов в
одинаковых курточках и кроссовках, расположившихся вокруг уазика в
скучающе-ожидающих позах. Витюша, будучи уроженцем и достойным воспитанником
Долгопрудни - хулиганского предместья Первопрестольной, - такого рода
диспозиции распознает не головным даже, а спинным мозгом, и решение
принимает мгновенно: впечатления серьезных людей четверка не производит.

6

- Алло, ребята! Никак, нас поджидаете?
Четверка неспешно стягивается полукольцо; старший, занимающий позицию
по центру, небрежно-уверенным кивком указует в направлении зеленеющего чуть
поодаль парка:
- Поговорить надо. Пойдем, да?
- Да ладно, ребята, - скисает прямо на глазах большой урус, растеряно
оглядываясь по сторонам. - А то мы спешим... Договоримся по-хорошему, а?
С этими словами он искательно подается вперед, сокращая дистанцию со
старшим четверки до пары шагов, и принимается шарить пальцами в нагрудном
кармане. Левой же рукой ему приходится прижимать к себе дыню, приняв
нелепо-скособоченную позу; кончается все, естественно, тем, что проклятый
овощ выскальзывает-таки из-под мышки, и подхватить его Витюша успевает лишь
у самой земли. Сдавленно выругавшись, он распрямляется, шумно переводит дух
и, после секундного раздумья, со словами "Подержи-ка!" мотивированно
перебрасывает чарджуйку с рук на руки своему визави, так что тому ничего не
остается, кроме как ее подхватить - чисто рефлекторно.
Витюшин удар следует молниеносно; имея в руках дыню в полпуда весом ни
толком уклониться, ни выставить блок невозможно, так что старший четверки
отбывает в нокаут, просемафорив об том мелькнувшими в воздухе белыми
подошвами своих кроссовок. Явно не ждавшие столь стремительного развития
событий, да еще и лишившиеся командования, братки приходят в кратковременный
ступор, и Витюша, беспрепятственно сманеврировав за пределы полукольца, тут
же берет в оборот второго-по-центру.
Если у кого-то и были сомнения - может, это все-таки закамуфлированный
Ванюша-Маленький, уж больно похож? - здесь они должны рассеяться: нет, явное
не то. На "лучшего рукопашника спецназа" человек с автостоянки у Алайского
базара никак не потянет - дерется он не профессионально, и хитроумные
восточные единоборства явно не его стихия. Просто - офигенно здоровый мужик,
к тому же очень быстрый и верткий для своего веса; плюс - кураж (сие -
врожденное: либо есть, либо нет) и приличный опыт уличных драк. Второй
браток явно неосмотрительно вязался в прямой обмен ударами: минус два...
"Давай в машину!" - орет Витюша впавшему в такой же ступор Рустаму. Тот
дергается было к уазику, но тут рядом раздается истошный визг тормозов
подлетевшего на полной скорости микроавтобуса. Оттуда, гремя амуницией,
сноровисто выпрыгивают автоматчики в бронежилетах и масках. Ну вот -
дождались подмоги, пропади она пропадом... Вообще-то на всем "постсоветском
пространстве" милиционеры и бандиты - близнецы-братья, и отличать их друг от
дружки чем дальше, тем труднее, однако одна народная примета тут все же
имеется: раз в маске - значит, наверняка не бандит, а страж закона.

7

Парою секунд спустя Витюша с Рустамом уже в наручниках. Чуток помесив
обездвиженного Витюшу сапогами и прикладами (не всерьез, чтоб чего отбить, а
просто для порядку - вроде как лицо кавказской национальности,
оприходованное московским омоном в процессе молодецкой зачистки вещевого
рынка), автоматчики водворяют добычу в свой микроавтобус, который тут же
рвет с места. Голливудского зрителя такая деталь, что на "великолепную
четверку" омоновцы (или как их там) не реагируют при этом вовсе, наверняка
насторожила бы и сподвигла к далеко идущим выводам; мы же подобный пустяк
даже и комментировать-то не станем - "Мы не в Чикаго, моя дорогая!"
Скорость, с которой мчит по улицам микроавтобус, лимитирована не
светофорами - те лишь испуганно помаргивают ему вослед, - а одним только
состоянием густо испещренного колдоебинами асфальта: дороги тут, похоже, ни
разу толком не ремонтировали со времен колониального владычества. Вся
градостроительная деятельность властей независимого Тюркестана исчерпалась
переименованием улиц (эх, славное времечко! Была "Маркса-Энгельса" - стала
"Ибрагим-бека", была "Гагарина" - стала "Мадамин-бека"... Вот только чуть
погодя обнаружилось, что на всех светочей басмаческого движения проспектов
не хватит: ну, не успели их столько настроить проклятые колонизаторы!..)
Хотя, с другой сторны, прижизненный монумент Тюркбаши возвели знатный, Хеопс
с Ким-Ир-Сеном отдыхают: сам Церишвили ваял, не хрен собачий (болтают,
правда, что тот просто сумел пристроить - с совсем небольшой приплатой из
московского бюджета - своего ужаснувшего греков Родосского Колосса, но уж
это наверняка сплетни завистников).
...Нет, благодарение Богу (а также Аллаху, Будде и примкнувшему к ним
Перуну с обратной свастикой на рукаве) - не все наследие Великой Империи
бесславно разменяно нами за годы Смуты на сникерсы и голливудские миражи!
Есть, есть на "постсоветском пространстве" вечные, непреходящие ценности,
над коими не властны ни реформы (не к ночи они будь помянуты), ни Второе
начало термодинамики! К примеру, в любом областном центре экс-СССР вы без
труда отыщете где-нибудь на тихой улочке неподалеку от центра внушительное
(обычно на целый квартал) здание увесистой сталинской постройки в стиле
"поздний реперссанс", обычно немаркого серого колера. Не найдете сами -
спросИте у местных "Большой Дом": даже если в данном конкретном городе
аборигены называют его иначе - вас наверняка поймут...
Вот рядом с таким "Большим Домом" и притормаживает микроавтобус с
автоматчиками в масках; стальные ворота бесшумно размыкаются, пропуская его
во внутренний двор этой цитадели стабильности. Интересно, что вывеска у
парадного входа исполнена на трех языках: на тюркском (латиницей с
диакритическими наворотами), арабской вязью и по-английски - "Republic of
Turkestan. Ministry of State Security"; надписи на русском не имеется.

8

Величественно обставленный казенный кабинет с ростовым портретом
Тюркбаши всех Тюрок и унаследованным от имперских времен столом, на зеленом
сукне которого запросто могли бы сыграть матч по мини-футболу сборные России
и Тюркестана. За столом - трехзвездный генерал при всех
погонах-аксельбантах, перебирающий листки из выложенного перед ним досье. На
боковом стуле расположился штатский в дорогом английском костюме (впрочем,
любой понимающий человек тотчас бы нас поправил: не "штатский", а "в
штатском"); если же судить по скучающей небрежности его позы, реальный
уровень его в здешней иерархии будет как бы не повыше, чем у трехзвездного
хозяина кабинета.
- Впечатляющая картина, - усмехается наконец генерал, отодвигая папку.
- Впору самомУ поверить...
- Ну, от нас с вами этого не требуется, - возвращает ему усмешку
штатский. - Меня сейчас скорее занимает эстетическая завершенность
картины... Я, кстати, именно за этим собираюсь ввести в нашу комбинацию
нового фигуранта. Весьма колоритный персонаж, визитер из России; к нам в
руки он угодил случайно, как попутный улов - но не выпускать же его теперь
обратно, право-слово! И подумалось мне вот что... Основной фон во всем этом
деле, - тут он указывает взглядом на лежащую перед генералом папку, -
составляют здешние русскоязычные. Фон этот по-своему ярок и живописен, но
совершенно лишен глубины и перспективы; ситуация персидской миниатюры... вы
меня понимаете?
- Думаю, что да... - задумчиво откликается генерал. - И вы сочли, что
человек из России придаст этому делу должную стереоскопичность?
- "Прокуратор как всегда тонко понимает вопрос"...

9

Конвойные вводят Витюшу в лишенную окон камеру подвального этажа.
Облицованные кафелем стены отражают режущий свет мощных ламп, направленных
на привинченный к бетонному полу табурет; стол следователя, непроницаемого
крепыша с двумя малыми звездочками на погонах, находится по ту сторону
создаваемого лампами светового круга; третий участник, давешний штатский в
английском костюме, выбрал себе позицию еще глубже в тени: ни дать, ни взять
- режиссер, наблюдающий репетицию из полутьмы пустого зрительного зала.
- Можете садиться, подследственный, - эмгэбэшник в форме даже не
отрывает взгляда от разложенных перед ним бумаг.
- Подследственный?! - с деланным изумлением вопрошает Витюша. - Для мня
это новость: пока что мне даже не предъявили ордера на арест. Так что я, с
вашего позволения, буду считать себя задержанным... И кстати - сколько
времени по здешним законам можно держать человека под стражей без
предъявления обвинения?
- Держать вас под стражей можно столько, сколько понадобится - хоть
десять лет, хоть сто; нужна только продлеваемая санкция прокурора, а с этим,
как вы догадываетесь, у нас проблем не бывает, - равнодушно сообщает
следователь. - А обвинение вам будет предъявлено прямо сейчас. Вы
обвиняетесь, - продолжает он тем же индифферентным тоном, - в заговоре с
целью свержения Пожизненного Президента Тюркестана, Тюркбаши всех Тюрок.
По прошествии нескольких секунд, потребных на то, чтоб подобрать
отвалившуюся от изумления челюсть, на Витюшиной физиономии отражается скорее
даже облегчение: он, похоже, ожидал чего попроще, страшного именно своей
обыденностью - вроде подброшенного "пакетика с 5-ю граммами героина" или
"патронов к пистолету ПМ".
- Вам бы, ребята, детективные рОманы сочинять, - кривится он. - А рытье
тоннеля до Бомбея в этом самом вашем заговоре не предусмотрено?
В серьезность ситуации Витюша явно не въезжает, и это - как часто
бывает - пока что служит ему защитой: ведь покуда человек сам не принял
предназначенную ему роль жертвы, сделать с ним что-либо крайне сложно.
Можно, конечно, тупо выбить из него признание (к чему, судя по всему, и
начинает склоняться следователь) - однако скрытого в полумраке режиссера
такое развитие событий, похоже, не устраивает, и он немедля останавливает
репетицию своим "Стоп! НЕ ВЕРЮ! Весь эпизод - сначала."
- Поверьте, Виктор Сергеевич, - восходит он на освещенный просцениум, -
я-то как раз готов допустить, что вы стали жертвой несчастного стечения
обстоятельств. Я сейчас перечислю вам эти обстоятельства, а вы попытаетесь
дать им внятные объяснения. Идет?
- Вроде как Мюллер культурно просил Штирлица объяснить "пальчики" на
чемодане с рацией? - хмыкает Витюша.
- Вот именно! - обрадовано кивает штатский. - Итак, для начала: с какой
целью вы прибыли в Тюркестан?
- Цель - сбор научных зоологических материалов...
- Простите, "материалы" - это все эти козявки на слоях ваты и в
баночках со спиртом?
- Ну да. Там, кстати, везде вложены мои этикетки - место и дата сбора.
Можете по ним проверить: я и Тюркбашиабад-то ваш толком не посетил - на
хрена б он мне сдался. Сразу по приезде отбыл в горы, и сидел там
безвылазно...
- Уже проверили, - утвердительно кивает штатский. - Кстати, курить не
желаете? Нет? - и правильно, а я вот все никак не брошу... Так значит, весь
этот месяц вы провели в горах, ловя насекомых, и ни с кем не общались, кроме
вашего напарника, Рустама Азизова ... Вы с ним, к слову, давно знакомы?
- Когда-то учились вместе, в Москве. В последние годы, как Союз
распался, почти не общались. А сейчас мне понадобился экспедиционный "шерп"
- ну, я о нем и вспомнил.
- Тогда понятно, - опять кивает штатский и, погасив в пепельнице
недокуренную сигарету, выставляет на край стола баночку из-под майонеза с
притертой корковой пробкой. - Виктор Сергеевич, пару таких устройств мы
нашли в вашем рюкзаке; не подскажете, что это за штука? Да вы берите ее,
берите, - поощряюще усмехается он, - отпечатки пальцев с нее уже сняли, и
ваши, и Азизовские... как с того штирлицева чемоданчика.
- Ну, мне будет не в пример проще, чем полковнику Исаеву, - ответно
улыбается Витюша. - Это морилка, самое обычное снаряжение энтомолога, под
пару к сачку. В нее кидают пойманное насекомое, и там оно мгновенно дохнет
от ядовитых паров - как в газовой камере...
- Ядовитые парЫ - это эфир, что ли?
- Ну, эфирные морилки - это для юных пионеров, - пренебрежительно
отмахивается энтомолог, - их надо подзаряжать каждые десять минут, какая уж
там работа... Профессионалы обычно пользуются цианидовыми морилками. Вот,
смотрите - на дне банки, под вставленной враспор картонкой, лежит бумажный
пакетик с цианидом. Воздух в морилке всегда насыщен парами воды - тела
погибших насекомых выделяют много влаги, так что кристаллы цианистого калия
медленно разлагаются с выделением газообразного цианистого водорода. Морилка
с вот этим пакетиком будет работать года полтора-два безо всякой подзарядки
- дешево и сердито.
- Гляди-ка ты, - констатирует штатский, осторожно принюхиваясь к
полуоткрытой банке, - действительно, запах горького миндаля, прям-таки Агата
Кристи... Как, кстати, вы ухитрились это добро через таможню в аэропорту
пронести?
- Обыкновенно. А какая в том проблема?
- Ну, все-таки - цианистый калий... Вы же заполняли таможенную
декларацию, там есть такой пункт - оружие, наркотические вещества, яды... Вы
что же, выходит - нелегально ее ввозили?
- Ч-черт, мне это и в голову не пришло... Наверно, можно сказать и так,
- пожимает плечами энтомолог. - Мы ведь спокон веку с цианидовыми морилками
работали, и дальше будем работать - а что делать?
Штатский некоторое время молчит, всем своим видом демонстрируя
растерянное сочувствие.
- Боюсь, что лично вы, Виктор Сергеевич, ни с какими цианидовыми
морилками больше работать не будете... Скажите, - он участливо подается
вперед, - вы и вправду не понимаете, в какую историю вляпались?
- Нет. Не понимаю.
- Напрасно. Вы чуть напрягите воображение и представьте себе, как это
все будет звучать на процессе... Значит, так. В Тюркбашиабаде имеет место
быть обширный заговор, в основном русскоязычных. Заговорщики планировали
умертвить нашего Тюркбаши - если угодно, могу ознакомить вас с их
признаниями. Один из активных участников заговора - ваш приятель Рустам
Азизов... да-да! И вот с исторической родины заговорщиков прибывает эмиссар,
который тайно доставляет им смертельный яд... У нас имеется банка цианистого
калия с вашими и азизовскими отпечатками, и ваше признание, что яд ввезен
вами в страну нелегально. Вы хоть понимаете, что одного этого с лихвой
хватит, чтоб отправить вас на виселицу?
Тут только до Витюши доходит: обыграли его как младенца, обвели вокруг
пальца, гады! Что же делать-то, а?.. Чисто рефлекторно пытается ослабить
вдруг сделавшийся тесным воротник:
- Адвоката! Я требую адвоката! И российского консула!
- Адвоката вы, по здешним законам, полУчите после вручения вам
обвинительного заключения. Что ж до российского консула... Это ты, небось,
анекдот вспомнил, брежневских еще времен? Ну, как советский турист в Париже
отбился от группы, и занесла его нелегкая в бордель. Ему там наперебой
предлагают - "блондинку? брюнетку? негритянку? малолетку?" - а он, бедняга,
только жмется в угол и бубнит как заведенный: "Рашен консул!.. Рашен
консул!" Бордель-маман, поставленная в тупик клиентом-привередой, наконец
капитулирует: "Русского консула? О-кей, это возможно, но только очень
дорого"... Так вот, - усмехается штатский, - по нынешнему времени русский
консул - это возможно, и при этом совсем дешево. Сейчас пригласим его сюда,
кликнем надзирателей и отдерем его вкруговую, прямо при тебе... Слышь,
лейтенант, а ты какой секс предпочитаешь - анальный или оральный? ах -
оба... А он потом, возвернувшись к себе в посольство, еще и ноту с
извинениями нам пришлет - такая уж нынче российская генеральная линия на
международной арене...
- Так что давай-ка ты кончай со всеми этим глупостями - "адвокат",
понимаешь, "консул", - теперь штатский уже прочно перешел на "ты", - и
начинай сотрудничать со следствием. Значит, так: если ты участник заговора,
ушедший в несознанку - тогда точно петля; а вот если ты просто курьер (тебя
попросили - ты и привез, по неразумию своему) - тогда, что называется,
"возможны варианты"...

10

Горный склон, утыканный как именинный пирог тонкими желтоватыми
свечками ферул, обрезан понизу отвесным обрывом в полсотни метров. Бушующий
на дне этой пропасти поток смотрится из здешнего отдаления как замерзшая
сибирская речушка: ветер почти дочиста подмел от снега поверхность
мутно-голубоватого льда, оставив белопенные сугробы-заструги лишь в затишкАх
позади вытарчивающих там и сям камней. Наверху же склон упирается в
крупнообломочную осыпь, серые кубические монолиты которой держатся, как
кажется, вообще ни на чем: чихни - и получишь на той самой нижней речке
запруду размером с приснопамятную Нурекскую ГЭС.
Вдоль склона двигаются, растянувшись цепью, десятка полтора бородачей в
чалмах из грязных полотенец, вооруженных кто советскими АК-74, а кто
американскими М-16. Цепь видна чуть сверху: там, в одной из глубоких каверн
осыпи, затаились двое, в изодранном обмундировании советского образца. Один
из них, с головою небрежно замотанной почерневшей от грязи тряпицей,
пребывает в полубеспамятстве; второй, вооруженный пистолетом (единственное
их оружие), наблюдает из своего укрытия за прочесывающими местность
автоматчиками. Если присмотреться повнимательнее, в раненом можно, хотя и не
без труда, узнать Борю-Робингуда, а в напарнике его Ванюшу-Маленького -
только выглядят они заметно помоложе нынешних.
Бородачи вроде уже миновали их укрытие и ушли дальше по склону. Ванюша
медленно, со всей возможной осторожностью, выбирается из норы, дабы
продолжить наблюдение за противником - как раз чтобы столкнуться нос к носу
с отставшим от своих старым хрычом в галошах на босу ногу и с допотопной,
как бы не маузеровской еще, винтовкой... Оба вскидывают оружие одновременно,
но Ванюша упреждает деда из своего макарова, и тот валится навзничь на
колючие подушки отцветшего уже акантолимона. Мгновение спустя автоматчики
уже лезут вверх по склону с истошными воплями "Аллах акбар!", поливая
свинцом окрестности Робингудова убежища. Грохот стрельбы отдается в голове
раненого невыносимой болью, и...
...Робингуд рывком отрывает голову от подушки: комната тихого
загородного коттеджа, лунный свет, просочившийся сквозь легкие шторы,
девушка, уютно устроившая голову у него на плече... Стрельба? - о черт,