понятиям?" - "Ну, это другое дело: забейте стрелку, выходите на прямой
базар..." Короче - я затем сюда и явился: типа, стрелка у нас тут с
Государством...
В зале стоит мертвая тишина; все взоры прикованы к атаману, так что
даже появление из противоположных дверей Его Президентского Величества со
свитой где-то с полминуты остается незамеченным. Робингуд теперь прямо
адресуется к противоположному концу зала:
- В общем, так: "Белая рука" - наша, по любому закону наша; хотите ее
отсудить - флаг вам в руки, встретимся в Гааге. Завалить меня вы, понятно,
можете - но унаследовать фирму все равно не унаследуете. А ежели какой козел
станет копирайт наш нарушать - вроде как намедни на Садовнической - пускай
попомнит классику: "Если история чему и учит, так только тому, что убить
можно кого угодно". Благодарю за внимание, у меня все. Типа, Dixi...
С этими словами Робингуд поворачивается (через левое плечо) и
направляется к выходу из зала - где и сталкивается с преградившим ему дорогу
пыльнолицым.
- Ну и дурак же ты, - грустно качает головою "эксперт по кризисным
ситуациям", - натуральный ТОВАРИЩ МАЙОР из анекдотов!.. Да неужто ты и
вправду вообразил, будто эта телетрансляция выйдет куда-то наружу?.. - а по
прошествии пары секунд, глядя в спину миновавшего его, как пустое место,
Робингуда, раздраженно бросает в переговорник:
- Ну не прямо же тут! Пускай наружу выйдет...
Вид с высоты на совершенно вымерший юго-западный угол Кремля,
примыкающий к Боровицкой и Водовзводной башням. Идущая вдоль фасада
Оружейной палаты к Боровицким воротам фигурка в ярком малиновом пиджаке
стремительно увеличивается в размерах (наезд трансфокатора) - трижды подряд,
с разных ракурсов. Параллельно идет перекличка в эфире, под слабое шуршание
помех:
- Седьмой - Второму: цель вижу.
- Четвертый - Второму: цель вижу.
- Пятый - Второму: цель вижу...
Робингуд останавливается, обводит взором кремлевскую панораму: похоже,
прикидывает, где бы он сам расставил тут снайперов. Потом его осеняет
внезапная мысль; достав из кармана стикер - эмблему "Белой руки", он
отдирает восковку, защищающую липкую поверхность, и приклеивает черный круг
напротив сердца, к нагрудному карману пиджака - точь-в-точь как клубную
эмблему. Губы его при этом шевелятся, так что умей наблюдатели "читать по
губам", они наверняка разобрали бы: "Валяйте, ребята - чтоб вам сподручней
целиться!"
Снайпер с Боровицкой башни произносит в переговорник:
- Я Второй, я Второй. Стрелять только по моей команде. Только по моей!
Как поняли? Прием.
Робингуд, игнорируя официальную пешеходную калитку, выходит из Кремля
прямо сквозь распахнутые в для транспорта Боровицкие ворота и удаляется по
раскаленной солнцем черной брусчатке подъезднОй аппарели. И сама аппарель, и
окаймляющие ее откосы, и даже близлежащий угол Александровского сада в эти
минуты абсолютно безлюдны; лишь где-то там, в невообразимой дали, от
набережной из-под Каменного моста, медленно-медленно катится вдоль самого
тротуара знакомая бээмвэшка.
На спине нисходящего по аппарели Робингуда налипли четыре рубиновых
зайчика от лазерных прицелов - они, впрочем, почти неразличимы на его
малиновом пиджаке. В загустелом от зноя воздухе тихо плывут тополиный пух и
музыка Морриконе - та самая...
У командира снайперов, что занимает позицию на Боровицкой башне, подает
голос переговорник:
- Второй, Второй, я - Пятый! Эмблему на груди у него видал?
- Видал, - мрачно откликается командир.
- Так выходит, он и есть - "Белая рука"?
- Это не нашего ума дело. Пятый - повторите последний приказ!
- Стрелять только по команде Второго. Прием.
Командира, похоже, что-то не устраивает в качестве связи, и он
принимается за какие-то манипуляции с переговорником.
Пыльнолицый со спутниковым телефоном - перед телемонитором, на котором
видна фигурка в малиновом пиджаке, миновавшая уже половину пути к
поджидающей ее автомашине:
- Да, теперь удалился достаточно... Так оно и будет: "дерзость
преступников не знает предела - под самой, можно сказать, кремлевской
стеной!" - а затем, потянув к себе переговорник, командует:
- Первый - Второму. Мочи его!
И - ничего не происходит: фигурка в малиновом пиджаке идет себе, как
шла.
- Второй, Второй - ответьте Первому! Прием.
"Молчание было ему ответом..."
Яростно матюгнувшись, пыльнолицый меняет параметры связи:
- Пятый, Пятый! Ответьте Первому! Прием.
- Пятый - Первому. Слышу вас нормально. Прием, - откликается
переговорник.
- Первый - Пятому. Огонь на поражение!
- Никак невозможно! Имею четкий приказ Второго - огонь только по его
команде!
- Да я вас!.. Под трибунал пойдете!
- Без приказа Второго - не имею права! - уперся рогом снайпер.
- Ну так свяжитесь с ним, черти бы вас там всех побрали!
- Пятый - Первому. Связь со Вторым прервана. Как поняли? Прием...
Последние шаги. Лицо Робингуда сплошь залито пОтом - дикая жарища, а
тут еще идиотский малиновый пиджак.
Чем хорош малиновый пиджак - кровь будет не так заметна.
А до распахнутой дверцы бээмвэшки осталась какая-то пара метров...
Шаг, еще шаг. Последний.
Атаман буквально валится на сидение, и машина рвет с места.
Командир снайперов - Второй - провожает взглядом стремительно
удаляющуюся машину и смачно сплевывает.
- У нас тут не Франция, - назидательно сообщает он оглохшему
переговорнику. - Я уже так однажды стрелял - по неведомо чьему УСТНОМУ
распоряжению: в Вильнюсе, в 91-ом. Хватит...
В бээмвэшке работает мини-телевизор - идет трансляция награждения в
Георгиевском зале.
- Как там моя речь - нормально было слышно?
- Все отлично.
- Слушай, а сколько ж ты телевизионщикам отвалил - чтоб трансляция
сразу наружу пошла?
- Лучше и не вспоминать, - вздыхает Подполковник. - В Африке за такие
деньги мы могли бы выиграть средних размеров войну...
Ванюша бросает мимолетный взгляд на экран.
- Слышь, Борь, - несколько неуверенно произносит он. - А может, ты зря
с ним так? Он, типа, нормальный мужик. Айкидо, опять-таки...
- Ага! Тени, правда, не отбрасывает - а в остальном нормальный...
- Шутишь?
- Типа того... Не люблю я, Ванюша, особистов...
- Ты просто их готовишь неправильно, - хмыкает со своего заднего
сидения Подполковник. Машина меж тем прибавляет ходу и бесследно
растворяется в окутавшем Первопрестольную знойном мареве.
Конец второй баллады
"- М-да... Бред сивой кобылы в лунную ночь. Это что, пародия?
- А ты что, сам не можешь различить?
- Нет.
- Тогда какая тебе разница? Отчасти и пародия. Главное - чтоб было
интересно, захватывало. Ну скажи - ты что, не пошел бы на такое кино?
- Пошел. Отдохнуть, мозги проветрить. Но ведь, понимаешь, здесь
искусством и не пахнет. Детская игра какая-то, несерьезная забава. Все это
было, все старо, вторично, безумно банально.
- В жизни все банально. На такое кино валом повалят!"
Михаил Веллер, "О Дикий Запад!"
базар..." Короче - я затем сюда и явился: типа, стрелка у нас тут с
Государством...
В зале стоит мертвая тишина; все взоры прикованы к атаману, так что
даже появление из противоположных дверей Его Президентского Величества со
свитой где-то с полминуты остается незамеченным. Робингуд теперь прямо
адресуется к противоположному концу зала:
- В общем, так: "Белая рука" - наша, по любому закону наша; хотите ее
отсудить - флаг вам в руки, встретимся в Гааге. Завалить меня вы, понятно,
можете - но унаследовать фирму все равно не унаследуете. А ежели какой козел
станет копирайт наш нарушать - вроде как намедни на Садовнической - пускай
попомнит классику: "Если история чему и учит, так только тому, что убить
можно кого угодно". Благодарю за внимание, у меня все. Типа, Dixi...
С этими словами Робингуд поворачивается (через левое плечо) и
направляется к выходу из зала - где и сталкивается с преградившим ему дорогу
пыльнолицым.
- Ну и дурак же ты, - грустно качает головою "эксперт по кризисным
ситуациям", - натуральный ТОВАРИЩ МАЙОР из анекдотов!.. Да неужто ты и
вправду вообразил, будто эта телетрансляция выйдет куда-то наружу?.. - а по
прошествии пары секунд, глядя в спину миновавшего его, как пустое место,
Робингуда, раздраженно бросает в переговорник:
- Ну не прямо же тут! Пускай наружу выйдет...
Вид с высоты на совершенно вымерший юго-западный угол Кремля,
примыкающий к Боровицкой и Водовзводной башням. Идущая вдоль фасада
Оружейной палаты к Боровицким воротам фигурка в ярком малиновом пиджаке
стремительно увеличивается в размерах (наезд трансфокатора) - трижды подряд,
с разных ракурсов. Параллельно идет перекличка в эфире, под слабое шуршание
помех:
- Седьмой - Второму: цель вижу.
- Четвертый - Второму: цель вижу.
- Пятый - Второму: цель вижу...
Робингуд останавливается, обводит взором кремлевскую панораму: похоже,
прикидывает, где бы он сам расставил тут снайперов. Потом его осеняет
внезапная мысль; достав из кармана стикер - эмблему "Белой руки", он
отдирает восковку, защищающую липкую поверхность, и приклеивает черный круг
напротив сердца, к нагрудному карману пиджака - точь-в-точь как клубную
эмблему. Губы его при этом шевелятся, так что умей наблюдатели "читать по
губам", они наверняка разобрали бы: "Валяйте, ребята - чтоб вам сподручней
целиться!"
Снайпер с Боровицкой башни произносит в переговорник:
- Я Второй, я Второй. Стрелять только по моей команде. Только по моей!
Как поняли? Прием.
Робингуд, игнорируя официальную пешеходную калитку, выходит из Кремля
прямо сквозь распахнутые в для транспорта Боровицкие ворота и удаляется по
раскаленной солнцем черной брусчатке подъезднОй аппарели. И сама аппарель, и
окаймляющие ее откосы, и даже близлежащий угол Александровского сада в эти
минуты абсолютно безлюдны; лишь где-то там, в невообразимой дали, от
набережной из-под Каменного моста, медленно-медленно катится вдоль самого
тротуара знакомая бээмвэшка.
На спине нисходящего по аппарели Робингуда налипли четыре рубиновых
зайчика от лазерных прицелов - они, впрочем, почти неразличимы на его
малиновом пиджаке. В загустелом от зноя воздухе тихо плывут тополиный пух и
музыка Морриконе - та самая...
У командира снайперов, что занимает позицию на Боровицкой башне, подает
голос переговорник:
- Второй, Второй, я - Пятый! Эмблему на груди у него видал?
- Видал, - мрачно откликается командир.
- Так выходит, он и есть - "Белая рука"?
- Это не нашего ума дело. Пятый - повторите последний приказ!
- Стрелять только по команде Второго. Прием.
Командира, похоже, что-то не устраивает в качестве связи, и он
принимается за какие-то манипуляции с переговорником.
Пыльнолицый со спутниковым телефоном - перед телемонитором, на котором
видна фигурка в малиновом пиджаке, миновавшая уже половину пути к
поджидающей ее автомашине:
- Да, теперь удалился достаточно... Так оно и будет: "дерзость
преступников не знает предела - под самой, можно сказать, кремлевской
стеной!" - а затем, потянув к себе переговорник, командует:
- Первый - Второму. Мочи его!
И - ничего не происходит: фигурка в малиновом пиджаке идет себе, как
шла.
- Второй, Второй - ответьте Первому! Прием.
"Молчание было ему ответом..."
Яростно матюгнувшись, пыльнолицый меняет параметры связи:
- Пятый, Пятый! Ответьте Первому! Прием.
- Пятый - Первому. Слышу вас нормально. Прием, - откликается
переговорник.
- Первый - Пятому. Огонь на поражение!
- Никак невозможно! Имею четкий приказ Второго - огонь только по его
команде!
- Да я вас!.. Под трибунал пойдете!
- Без приказа Второго - не имею права! - уперся рогом снайпер.
- Ну так свяжитесь с ним, черти бы вас там всех побрали!
- Пятый - Первому. Связь со Вторым прервана. Как поняли? Прием...
Последние шаги. Лицо Робингуда сплошь залито пОтом - дикая жарища, а
тут еще идиотский малиновый пиджак.
Чем хорош малиновый пиджак - кровь будет не так заметна.
А до распахнутой дверцы бээмвэшки осталась какая-то пара метров...
Шаг, еще шаг. Последний.
Атаман буквально валится на сидение, и машина рвет с места.
Командир снайперов - Второй - провожает взглядом стремительно
удаляющуюся машину и смачно сплевывает.
- У нас тут не Франция, - назидательно сообщает он оглохшему
переговорнику. - Я уже так однажды стрелял - по неведомо чьему УСТНОМУ
распоряжению: в Вильнюсе, в 91-ом. Хватит...
В бээмвэшке работает мини-телевизор - идет трансляция награждения в
Георгиевском зале.
- Как там моя речь - нормально было слышно?
- Все отлично.
- Слушай, а сколько ж ты телевизионщикам отвалил - чтоб трансляция
сразу наружу пошла?
- Лучше и не вспоминать, - вздыхает Подполковник. - В Африке за такие
деньги мы могли бы выиграть средних размеров войну...
Ванюша бросает мимолетный взгляд на экран.
- Слышь, Борь, - несколько неуверенно произносит он. - А может, ты зря
с ним так? Он, типа, нормальный мужик. Айкидо, опять-таки...
- Ага! Тени, правда, не отбрасывает - а в остальном нормальный...
- Шутишь?
- Типа того... Не люблю я, Ванюша, особистов...
- Ты просто их готовишь неправильно, - хмыкает со своего заднего
сидения Подполковник. Машина меж тем прибавляет ходу и бесследно
растворяется в окутавшем Первопрестольную знойном мареве.
Конец второй баллады
"- М-да... Бред сивой кобылы в лунную ночь. Это что, пародия?
- А ты что, сам не можешь различить?
- Нет.
- Тогда какая тебе разница? Отчасти и пародия. Главное - чтоб было
интересно, захватывало. Ну скажи - ты что, не пошел бы на такое кино?
- Пошел. Отдохнуть, мозги проветрить. Но ведь, понимаешь, здесь
искусством и не пахнет. Детская игра какая-то, несерьезная забава. Все это
было, все старо, вторично, безумно банально.
- В жизни все банально. На такое кино валом повалят!"
Михаил Веллер, "О Дикий Запад!"