Джайлз рассмеялся, засмеялась и Клер.
   — Это нечестно, Эндрю, — сказала она. — Я испугалась, что вы имеете в виду новость о судебном процессе надо мной.
   Мор сразу же пожалел о своей шутке.
   — Извините, Клер, — произнес он, протягивая руку и поглаживая ее по плечу, — я никогда и не думал об этом.
   — И никто из нас не должен думать об этом, — вмешался Джайлз. — Все прошло, Клер… Теперь ты моя жена, виконтесса Уиттон.
   Сабрина взглянула на брата. Его голос звучал сегодня иначе: более уверенно, чем всегда… Она почувствовала, как ее щеки вспыхнули, потому что внезапная догадка осенила ее… Наконец-то! Клер и Джайлз стали настоящими супругами, стали мужем и женой!
   Тень и прохлада каменных стен действовали так расслабляюще, что никто не захотел пошевелиться после еды… Наконец, Эндрю встал и заставил их продолжить путь.
   Очень быстро они приехали в Уэллс и прекрасно провели там время, заходя в разные магазинчики и делая покупки. Сабрина купила перчатки, а Клер нашла чудесные ленты с зеленым отливом для утреннего туалета. Когда они добрались до публичной библиотеки, жара стала непереносима.
   Джайлз заботливо следил за каждым движением Клер, боясь, что она перегреется и устанет. Заметив ее усталое лицо и измученные глаза, он поспешил к Сабрине.
   — Брина, Клер почувствовала себя не очень хорошо… Думаю, нам нужно возвращаться.
   — О, Джайлз, я пообещала миссис Плек посмотреть в бакалейных лавках ваниль, ведь торговцы ее не продают на улицах…
   — Почему бы вам с Клер не поехать потихоньку домой? А я помогу Сабрине и проведу ее по лавкам зеленщиков… Потом мы догоним вас.
   Джайлз успокоился.
   — Хорошо.
   Сабрина, казавшаяся невосприимчивой к жаре, следующие пятнадцать минут провела, рассматривая книги на полках, и наконец выбрала последнюю книгу мисс Остен и еще одну — от «Минерва пресс».
   Потом, когда они дошли до лавки зеленщика, долго болтала с хозяином, пытаясь решить, не стоит ли ей взять немного корицы для кухарки.
   — Вообще-то, она может купить у уличных торговцев, но качество товаров здесь значительно лучше.
   — Заверните и это тоже, — сказал Эндрю, доставая из кармана несколько монет.
   Сабрина уже открывала свою сумочку.
   — Не глупите, Эндрю. У меня есть деньги для расходов по хозяйству. Не надо этого делать…
   — Позвольте, Сабрина, это будет жестом благодарности за ваше гостеприимство. Уверяю вас, мне можно сделать подобный жест, — с саркастической усмешкой прибавил он.
   — Я никогда не думала, что вы не можете, — холодно отозвалась Сабрина.
   «Черт возьми, ну и женщина, — подумал Эндрю. — Будь проклята моя глупость!» Ей удалось возбудить в нем одновременно страсть, раздражение и гнев.
   Итак, к тому времени, как они сели на лошадей, Джайлз и Клер были уже, вероятно, в часе езды от них. А когда они добрались до развалин, стало совершенно ясно, что их никто не ждет.
   — О боже, они не подождали нас! — возмутилась Сабрина.
   — Но ведь мы сказали, что нагоним их через четверть часа, — ответил Эндрю и взглянул на небо. — Наверное, Джайлз решил, что разумнее будет не дожидаться нас, — заключил Мор, указывая на грозовые тучи, начинавшие сгущаться перед ними.
   — Ну, что скажите, Эндрю?
   — Что вы имеете в виду, Сабрина?
   — Я говорила вам… Мы поскачем прямо на грозу… Хотите?
   Эндрю усмехнулся.
   — Мне пришлось примириться с такой возможностью еще несколько часов тому назад… Поедем, может быть, нам удасться обогнать надвигающуюся бурю.
   Проехав половину пути, они поняли, что добраться до Уиттона, опередив грозу, не удастся. Изломанные линии молний освещали окрестности, погруженные во мрак. Слышались глухие раскаты грома.
   — Она движется прямо на нас, да, Эндрю?
   — Да… Не думаю, что мы останемся сухими… вообще-то, оно и неплохо освежиться. Но меня беспокоят молнии… Вы не знаете здесь неподалеку какого-нибудь места, где бы мы могли укрыться?
   — В нескольких милях отсюда есть заброшенный дом. Кажется, мы успеем добраться до него до начала бури.
   До сих пор они щадили лошадей. Теперь же, направляясь навстречу грозовым тучам, Сабрина и Эндрю погоняли коней изо всех сил.
   Она ехала впереди, показывая дорогу. В одном месте, когда у нее с головы сорвало шляпу и волосы упали на спину, Сабрина на скаку обернулась к Эндрю и рассмеялась. Вот это-то он и любил в ней: леди Уиттон всегда готова мчаться навстречу опасности да еще и радоваться ей.
   Сабрина остановила лошадей у края небольшого поля.
   — Кажется, дом вон там, — сказала она, указывая рукой на небольшую рощицу.
   От оглушающего раската грома лошади вздрогнули. Эндрю, не медля ни минуты, спешился и схватил коня Сабрины под уздцы.
   — Слезайте немедленно, Брина.
   Она соскользнула вниз. Не успели они дойти до середины поля, как хлынул ливень. Сабрина запрокинула голову, как будто хотела выпить капельки дождя, упавшие ей на лицо.
   — Скорее! — крикнул Эндрю.
   Ему еще никогда не доводилось видеть такой бури. Молнии сверкали одна за другой, не переставая грохотал гром, а они находились еще на середине поля, подвергаясь огромной опасности. Наконец они добрались до рощи и нашли маленькую тропинку, ведущую к дому.
   — Позади здания есть сарай, — крикнула Сабрина, — лошадей отведем туда.
   Эндрю подтолкнул ее вперед.
   — Заходите в дом, а я позабочусь о лошадях. Сабрина толкнула дверь. Она много лет не наведывалась сюда, но запах сырости и плесени вернул ее в детство.
   Внутри все было по-прежнему. Тот же старый стол и два стула, у другой стены стояла небольшая кровать. Сабрина, насквозь промокшая, стояла у порога, пока не услышала за спиной шаги поднимающегося по ступенькам Эндрю.
   — Ради бога, входите же, Брина, — крикнул он и, схватив ее за руку, потащил в дом. Едва Эндрю закрыл дверь, как раздался такой сокрушительный удар грома, который, казалось, вот-вот разнесет ветхое строение в щепки.
   — Хуже этого и быть ничего не может, — смеясь и дрожа, произнесла Сабрина.
   Они стояли посреди комнаты, поглядывая, как в щели над окном протекает вода. Волосы Сабрины прилипли к голове, ее светлая амазонка вымокла и так облепила фигуру, что Эндрю вынужден был отвернуться. Его брюки тоже намокли и липли к телу…
   Чтобы сдержать себя и не выдать своих чувств при виде четкого силуэта Сабрины, он стал думать о вещах довольно неприятных: в частности, сколько здесь может быть мышей и крыс, которые устроили себе в этом доме настоящие апартаменты.
   Когда он вновь посмотрел на нее, Сабрина пыталась справиться с волосами, которые тяжелой мокрой массой лежали на плечах.
   — Садитесь, — предложил Эндрю, пододвигая ей стул.
   Она, улыбнувшись, присела.
   — А теперь запрокиньте голову.
   Сабрина отклонила голову назад и закрыла глаза, чтобы не встречаться взглядом с Эндрю. Он поднял ее волосы вверх, собрал их вместе в толстый узел и осторожно стал выжимать.
   — Я чувствую себя русалкой, — засмеялась она, когда дождевая вода потекла по полу.
   — Ну, вот, теперь ваши волосы уже не так мокры и тяжелы.
   Он быстро окинул взглядом помещение:
   — К сожалению, здесь нет ничего такого, что могло бы заменить полотенце.
   Волосы упали на спину тяжелым потоком, и Эндрю стал распутывать локоны, нежно перебирая их пальцами. Несколько намокших завитков упали ей на уши, и он, не думая ни о чем, протянул руку, чтобы поиграть с ними.
   Сабрине казалось все происходящее погружением в транс. Она ничего не чувствовала, кроме его ласковых рук. Леди Уиттон была бы счастлива, если бы гроза продолжалась вечно… Вдруг его пальцы перестали двигаться, и она, не сознавая, что говорит, произнесла:
   — Не останавливайтесь, Эндрю.
   — Нет, я должен, Сабрина, — глухим от волнения голосом произнес он, в последний раз проводя рукой по ее волосам.
   Она повернулась, схватила его руку, положила себе на плечо и прижалась к ней головой. Эндрю повернулся так, чтобы ладонь его руки коснулась ее щеки. От наслаждения у Сабрины прервалось дыхание.
   — Мы не можем…
   — Не можем… что? — прошептала она. Эндрю отступил назад и подошел к окну, всматриваясь в потоки воды, как будто за пеленой дождя для него открывалось нечто неведомое. Сабрина повернулась и внимательно смотрела на него. Она видела его прямые плечи, заметила, что он стоит, вцепившись обеими руками в подоконник, пытаясь всеми силами удержать свой чувственный порыв.
   Сабрина поднялась, подошла к окну и, став рядом с Эндрю, положила свою левую руку на тыльную сторону его ладони.
   — Ради всего святого, леди…
   Она выпустила его пальцы и подняла лицо к его губам. Эндрю, чувствуя, что теряет власть над собой, схватил ее в объятия и стал неистово целовать. А потом так же быстро подавил свой неистовый порыв и отпустил девушку.
   — Сабрина, пожалуйста, идите и сядьте около стола, — задыхаясь, прошептал он.
   Она стояла, потеряв способность двигаться, услышав его отказ.
   — Я не хочу этого делать, Сабрина, чтобы не компрометировать вас.
   — Будьте вы прокляты, Эндрю Мор, — проговорила сквозь зубы молодая леди, подходя к столу и присаживаясь. — Спасибо… Кажется, дождь скоро кончится и мы сможем отправиться в путь. Притворимся, что ничего не произошло, Эндрю… Думаете, это так просто?.. Или вы думаете… Я позволяю себе виснуть на мужчинах!
   — Это никогда не должно случиться, Сабрина. И, конечно, я не думаю о вас как о безнравственной женщине. Это… это просто… буря…
   — То, что произошло, Эндрю… просто моя любовь к вам, — произнесла Сабрина, стуча зубами как от страха осуждения (ведь она открыла ему свои чувства), так и от холодной промокшей одежды.
   Эндрю, стоявший неподвижно у окна, быстро направился к ней, но на середине пути остановился.
   — Вы не можете… — резко начал он.
   — Могу! У меня пока есть время… Но не знаю, почему я настолько глупа, что призналась вам, — перебила леди Уиттон, пытаясь обнять себя руками и сдержать дрожь. Эндрю, заметив ее озноб, огляделся и попытался найти хоть что-нибудь, чтобы прикрыть ее плечи. Случайно он заметил шерстяное, изъеденное молью одеяло, лежавшее на кровати. Молясь про себя, чтобы ни в постели, ни на этом импровизированном покрывале не оказалось насекомых, Эндрю взял его и осторожно накинул ей на плечи. Сабрина так судорожно схватила одеяло и закуталась в него, что ему захотелось прижать ее к себе и согреть теплом своего тела.
   — К несчастью, вы не чувствуете ко мне ничего похожего, — продолжала она, — но не волнуйтесь… Я никогда не поставлю вас в затруднительное положение.
   Эндрю не смог больше сдерживать себя. Его кулак обрушился на поверхность стола, закачавшегося под этим мощным ударом.
   — Вы думаете, я могу обнять вот так любую женщину? Или вы думаете, что меня охватила похоть?! Я говорю вам, Сабрина… Если бы это была только страсть, которую я питаю к вам, то меня невозможно остановить… Но ведь я люблю вас! Так люблю… О, какой же я дурак!
   Лицо девушки засветилось от этого неожиданного для нее признания.
   — Ты… любишь… Эндрю?! — спросила она, не обращая внимания на соскользнувшее одеяло и беря его за руку.
   — Люблю!.. Боже, помоги мне! Я вас люблю. Но не смотрите на меня так, Брина. Это ничего не меняет…
   — Но… Почему?
   — Потому, что я всего лишь бедный адвокат… И даже моя семья не одобряет то, чем я занимаюсь. А вы… Вы дочь графа… Я же только младший сын в семье и не могу претендовать на получение титула. Вы могли бы выйти замуж за любого дворянина в Лондоне…
   — Мне не нужны никакие дворяне, спасибо, — резким тоном произнесла Сабрина, — мне нужен ты!
   — Я не могу быть с вами… — с улыбкой произнес Эндрю. — Мне просто необходимо спасти вас от самой себя и… от меня. Каким бы другом оказался я Джайлзу, если бы воспользовался увлечением его сестры?!
   — Увлечением? Не считайте меня глупой… Я не способна на слепое увлечение… Ну, теперь-то мне прекрасно все видно и понятно: я вижу перед собой мужчину, гордость которого не позволяет нам обоим стать счастливыми.
   — Гордость?! Но ведь я только что объяснил вам, почему недостоин вас… Какая уж тут гордость?!
   — Но это так, Эндрю… Многим мужчинам гордость и долг заменяют любовь. Я не считаю себя гордой… И ни за что не сдамся!
   — Ты так решила, Сабрина? О, когда-нибудь тебе станет ясно, что я рассуждаю здраво и даю возможность угаснуть твоему возбуждению.
   Несколько минут они молчали.
   — Дождь прекратился, — Эндрю внезапно встал. — Нужно возвращаться в Уиттон… Я сейчас приведу лошадей, миледи.
   Его лицо казалось непроницаемым, и Сабрина поняла, что только нечто подобное сегодняшней буре может сломить сдержанность Эндрю Мора.
 
   Джайлз с огромным облегчением встретил их на крыльце дома.
   — Спасибо, что сберег Сабрину, — сказал он Эндрю вечером, когда женщины ушли к себе. — Уверен, моя неисправимая сестра стремилась ехать прямо навстречу буре…
   — Кстати, именно Сабрина захотела найти убежище, Джайлз… А молнии сверкали ужасные… Вам повезло с Клер… Ведь вы уехали вперед.
   — Если бы моя сестра не потратила столько времени в Уэллсе, вы бы тоже успели, — со смехом возразил Джайлз. — Но за эту безрассудную решимость я и люблю ее. Хотя… В ней удивительно сочетаются большая сила воли и женская слабость…
   Эндрю кивнул и постарался сменить тему разговора. Посидев еще полчаса, он сделал последний глоток бренди и встал.
   — После такого дня просто валюсь с ног… И вот еще что, Джайлз, послезавтра я уезжаю… Ты можешь сообщить об этом миссис Стэнтон.
   — А я уж думал, что ты побудешь у нас до следующего понедельника, — в голосе друга слышалось удивление и разочарование.
   — Понимаешь, вспомнил совершенно неожиданно о встрече с моим поверенным по поводу одного весьма срочного дела…
   — Да, да… Нам, конечно, будет не хватать тебя. Особенно Сабрине…
 
   Весь следующий день Эндрю провел, избегая встреч с сестрой Джайлза, но так, чтобы это не показалось невежливым, и уехал ранним утром наступившего дня еще до завтрака.
   Весь путь до Лондона показался ему скучным и утомительным…
   Он не воспользовался единственным шансом быть счастливым с женщиной своей мечты! В течение многих лет Эндрю знал, что Сабрина не для него, но теперь это мало его успокаивало.
   Эта проклятая гроза сломала стойкость его натуры… Гроза и леди Сабрина… Эндрю предпочел бы лучше сыграть роль дурака, чем признаться в собственной страсти. В конце концов леди Уиттон охладеет к нему, и это станет новым барьером в их отношениях.

ГЛАВА 26

   Джайлз внимательно наблюдал за сестрой после отъезда Эндрю. Он мог с уверенностью сказать, что Сабрина несчастна, но с тех пор как леди Уиттон стала разыгрывать равнодушие, брат не знал, что ему предпринять. Ему больше не доверялись душевные тайны, да Джайлз и не считал себя вправе вмешиваться в ее личную жизнь и ее внутренний мир. Кроме того, мысли лорда Уиттона были заняты собственными проблемами.
   Джайлз всегда мечтал о такой семейной жизни, какой жили его родители, радовавшиеся общению друг с другом и делившие одну постель. Хотя дверь, разделявшая спальни супругов, всегда открыта, он чувствовал себя в кровати Клер, скорее, гостем. Правда, Джайлз смел надеяться, что она радуется его приходам да и в постели доказывала это… Но все же чего-то не хватало.
   Он чувствовал, как порой, чаще всего в самые интимные моменты, Клер будто пряталась за какой-то преградой. И, несмотря на то, что его жена делала вид полностью удовлетворенной женщины, Джайлз начинал сомневаться в ее подлинном удовольствии. Ее поведение в постели почти всегда одинаково, и в нем начало пробуждаться чувство собственного бессилия. Конечно, Джайлз — джентельмен, чтобы высказывать вслух какие бы то ни было подозрения… Но это очень сильно тревожило его. А что если Клер только притворяется и не получает удовлетворения от близости с ним? Зачем? А может быть, она пускает его в свою постель только из чувства жалости и долга? Джайлз не считал себя особым спедиалистом в интимной жизни, но знал, что способен довести женщину, с которой ему приходится быть, до состояния, полного блаженства. И не только тех женщин, находившихся за пределами светского общества, но и женщин высшего круга, например, двух респектабельных вдов.
   И все же Клер так правдоподобно наслаждалась их любовью, с такой страстью сжимала его в объятиях, что он решил пока не думать о своих проблемах. Они ведь еще только начинают свою супружескую жизнь, да и Клер пришлось пережить немало. А время — оно позаботится обо всех.
   Его жена чувствовала себя подавленной. С одной стороны, она радовалась его приходам к ней, и наслаждение, которое приносили его поцелуи и объятия, было подлинным. Но, с другой стороны, как только Клер начинала чувствовать близость кульминационного момента, что-то выключалось в ней и она просто лежала в постели, исподволь наблюдая за попытками мужа довести ее до финала, как будто чужой, посторонний человек. Она всеми силами пыталась убедить Джайлза, что их близость упоительна для нее. Несколько раз это удавалось ей, но все же ее муж заслуживает большего. Клер чувствовала растущую вину за то, что не может дать нежному и доброму Джайлзу нечто прекрасное, уже, увы, отданное жестокому Джастину.
   Клер не могла бы сказать о себе, как о плохой жене. Но к концу лета стало абсолютно ясно, что ни она, ни Джайлз не стали счастливыми после заключения брака. «Возможно, быть счастливой дважды за одну жизнь просто нереально», — думала Клер. Да, она действительно заплатила слишком много за мгновения экстаза с Джастином. Но, в конце концов, насколько реально было это счастье? Конечно, когда Клер жила с умершим мужем, их тела и души сливались так неразрывно, что они превращались в нечто единое… А потом этот муж, воспринимаемый, как родная частица души, как близнец по духу, бил ее по лицу и ломал ей ребра. Клер не могла не думать об этом! Ее показания в суде были правдивы, и ей не хотелось больше вспоминать об этом…
 
   Хотя Клер начала уже понимать, что что-то не ладится в ее браке, она все же заметила состояние Сабрины.
   Вскоре после уборки урожая жена Джайлза пригласили леди Уиттон прогуляться верхом.
   — Мы быстро… Так что к ланчу успеем… — смеясь, предупредила она невестку, зная ее страсть к долгим прогулкам с соревнованиями в скорости.
   Сабрина улыбнулась:
   — Это прекрасно, что не задержимся… слишком жарко сегодня для быстрой езды.
   Часть пути женщины наслаждались медленным галопом, но вскоре лошади, да и всадницы тоже, вспотели. Сабрина и Клер спешились и повели коней за поводья к Кэмдон-Хиллу.
   — Почти так же, как тогда, когда мы ездили в Уэллс… — садясь на траву, сказала Клер. — Взгляни на те облака… вон там, на юго-западе…
   — Да, ты права… Мы не пробудем здесь долго… Я хорошо запомнила урок той поездки, — спокойно ответила Сабрина.
   — В тот день мы очень волновались за вас с Эндрю… — нерешительно произнесла Клер, не поднимая глаз на подругу. — Конечно, нам следовало знать, что вы догадаетесь найти укрытие… Но с тех пор, так мне кажется, есть и другая причина для беспокойства…
   — Ты спрашиваешь, Клер, о… Считаешь, что Эндрю скомпрометировал меня?
   — Нет, конечно, нет… Эндрю — джентельмен… Он бы пожертвовал, чем угодно, лишь бы подобного не случилось. Нет, я спрашиваю потому, что он уехал так внезапно, а ты с тех пор сама не своя…
   — А я бы хотела, чтобы он меня скомпрометировал, — с горячностью воскликнула Сабрина. — Произошло то… что я… сама ему предложила, а он гордо отказался.
   Леди Уитгон с иронией подчеркнула слово «гордо». Клер несколько минут молчала, пытаясь сообразить, о чем же ей только что сказала невестка.
   — Ты любишь его… Я всегда это знала…
   — Я его не просто люблю… А люблю очень сильно… — прошептала Сабрина.
   — А Эндрю? Он отвечает на твою любовь?
   — Думаю, да. Но он слишком джентельмен… Мистер Мор лучше разрушит мою жизнь, чем сделает мне предложение.
   — Почему ты так думаешь?
   — Он убежден, что младший сын, не имеющий шансов на получение титула и большое наследство, не может быть парой дочери графа, да к тому же с большим капиталом… И все эта проклятая гордость, так свойственная мужчинам! Извини меня за грубость, Клер… Но я не понимаю, как они могут ставить гордость превыше всего, даже любви.
   — Джайлз знает об этом?
   — Он догадывается, что что-то произошло… Сомневаюсь в откровенном разговоре между Эндрю и ним… Да и я тоже ничего не говорила.
   — Может быть, мне самой поговорить с Эндрю, когда мы вернемся в Лондон? — задумчиво произнесла Клер. — Сейчас мы с ним друзья. Может, у меня получится… Вы могли бы быть счастливы вместе.
   — Как ты и Джайлз? — не совсем наивно спросила Сабрина, думая, не признается ли Клер в напряженности отношений с братом.
   Но Клер просто кивнула:
   — Да, как Джайлз и я.
   Лошади уже отдохнули, а на небе стали собираться тучи.
   — Пойдем, нам пора уже ехать, — произнесла Клер. — Иначе вот-вот начнется дождь…
   Они вернулись в Уиттон задолго до грозы, но Джайлз разволновался и, не пытаясь скрыть раздражения, воскликнул:
   — Сабрина, не могу поверить, ты снова не обращаешь внимание на погоду!
   — Это ничего не имеет общего с тем разом, — ответила сестра. — Кроме того, мы уже дома. Что же ты зря волнуешься?
   — Но вы едва успели! И на этот раз ты подвергала опасности Клер.
   А вот это уже было несправедливо. Она всегда ненавидела предвзятость в отношениях… Прогулка верхом — ее идея, а не Сабрины. Хотя Джайлз мог этого и не знать. Но то, что он набросился на сестру, не выслушав никаких объяснений, — это все же несправедливо!
   Что же так подействовало на Джайлза? Может быть, жара или состояние природы перед грозой?.. А может быть, натянутость отношений между ней и мужем?..
   Клер не знала, но когда Джайлз, приказав лакею помочь Сабрине сойти с лошади, повернулся к ней и схватил повод ее животного, словно она сама не может справиться с измученным рысаком, ее охватила волна гнева. Конечно, она не столь блестящая наездница, но все же смогла бы справиться с норовистой лошадью.
   Когда муж поднял руки, чтобы помочь ей спуститься вниз, Клер поняла: ей очень хочется уничтожить немедленно это заботливое, обеспокоенное выражение на его лице… Она тут же испугалась жестокости своих мыслей.
   Клер позволила ему помочь спешиться и, глядя прямо в глаза мужу, дрожащим голосом сказала:
   — Прогулка — моя идея, Джайлз. Мы обе, Сабрина и я, уже достаточно взрослые женщины, чтобы уметь разбираться в погоде. Знаю, у вас с сестрой довольно простые отношения, но это не значит, что ты вправе ругать ее за что бы то ни было. Даже если идея исходила бы не от меня…
   «Браво, Клер!» — думала Сабрина, удивленная и тронутая защитой подруги. Она видела, как Клер отстранилась от Джайлза и, не оглядываясь, зашла в дом. Брат с огорошенным видом продолжал стоять на месте. Придя в себя, он повернулся к сестре, прося ее о прощении.
   — Я так виноват перед тобой… Без всякой причины налетел на тебя… Если ты простишь меня, пойду и извинюсь перед женой.
   Даже поднявшись в свою спальню, Клер продолжала дрожать от нервного возбуждения. Она отослала Марту и опустилась на стул у окна. Пытаясь успокоиться, Клер сидела неподвижно, лишь сжимая и разжимая пальцы. Чтобы Джайлз не делал, он обращается с Сабриной как с сестрой, которую очень любит. Они всегда вдвоем свободно говорили обо всем и никогда не ссорились. Клер хорошо понимала, что у ее невестки что-то связано с грозой и ее последствиями.
   И все же Джайлз несправедлив. Он, как всегда, думает, что маленькая Клер Дайзерт не может ничего сделать по своей инициативе.
   Легкий ветерок превратился в сильный ветер и стал порывистым. Ветви остролиста, растущего на этой стороне дома, гнулись и трещали под его порывами. Тучи закрыли солнце, и в комнате стало темно. Сейчас вот-вот хлынет дождь… Клер увидела, что ее окно полуоткрыто, и решила затворить его. Но от влаги дерево оконного переплета разбухло, и, несмотря на все усилия женщины, навалившейся на раму всем своим весом, окно не закрывалось.
   — Позволь мне помочь тебе, Клер, — послышался за спиной голос Джайлза. Он подошел к ней вплотную и помог опустить раму.
   Она почувствовала спокойствие, исходящее от него, и отошла к камину. Джайлз, повернувшись, виновато улыбнулся:
   — Извини, если я напугал тебя. Но я прошу также извинить меня за то, что я набросился на Сабрину. Это и понятно… Я думал, что идея вашей прогулки исходила от нее… И вы только чтовернулись…
   По стеклу застучали первые капли дождя. Джайлз подошел к Клер, приподнял ее лицо за подбородок и прошептал:
   — Мне нравится, как вьются твои волосы…
   Как всегда, Джайлз нежно и осторожно прикоснулся к ней. Вот в этом-то и вся проблема! Муж всегда так осторожен с ней, будто она сделана из фарфора, наподобие тех барашков и пастушков, что стоят на каминной полке.
   — Не надо, Джайлз, — проговорила она.
   — Извини, Клер, — ответил муж, убирая руку, — ты все еще обижаешься на меня?
   — Не извиняйся, Джайлз. В чем ты можешь быть виноват передо мной?
   — В чем? Да хотя бы в том, что вышел из себя из-за вас обоих.
   — Нет, Джайлз… Ты никогда не сердишься на меня, как безупречный и добрый рыцарь.
   Клер так же, как и Джайлз, поразилась своей реакции: она злилась на него за то, что он был таким, каким ей хотелось его видеть всегда. Злилась за то, что он ее сэр Галахад. «Но как же трудно жить с рыцарем Галахадом!» — внезапно подумала она.