Фаулер Кристофер. Руна

Глава 15
Загадка

   Закинув одну на другую ноги в ажурных нейлоновых чулках, Джэнис Лонгбрайт сидела возле программиста-азиата в просторной комнате оперативного отдела местной полиции. Она видела, как в комнату вошел Джон Мэй и направился к своему столу, обмениваясь на ходу приветствиями с коллегами. На минуту он задержался у стола программиста, чтобы принять адресованный ему объемистый пакет. Красовавшийся на нем пижонистый галстук в золотистых тонах был надет явно неспроста — щеголеватый детектив получил его в подарок от Джэнис, когда они вместе работали по одному делу.
   — Обычно я не готовлю мужчинам чай, — проговорила она, слегка кивнув в его сторону, — но сегодня сделаю для тебя исключение.
   — Ясное дело, как можно устоять перед таким мужчиной! — с улыбкой проговорил Мэй.
   — Нет, просто у нашего буфетчика обострилась варикозная экзема. А Артура разве не будет?
   — Мой напарник вознамерился самостоятельно провести часть расследования по делу Делла, — проговорил Мэй, вскрывая конверт. Он решил не препятствовать Брайану в его самостоятельных разысканиях — лишь бы сосредоточился на деле и выбросил из головы всякие мысли о возможной отставке. Кроме того, в прошлом Джону уже доводилось совместно с сержантом Лонгбрайт заниматься расследованием весьма серьезных дел, и он с нескрываемым удовлетворением относился к ее принципиальному нежеланию соглашаться с легкими решениями тех или иных проблем. Джэнис пользовалась симпатией также и у других коллег, которые, однако, предпочитали избегать ее общества, главным образом из-за ее давней любовной связи с одним из вышестоящих начальников, весьма крутым инспектором Иэном Харгривом. Каждый сослуживец сержанта строил собственные догадки насчет страстных ночей, проводимых ею в обществе инспектора. Надо сказать, что их роман являлся, пожалуй, наименее строго охраняемой служебной тайной, и тем не менее оба они с неизменным упорством маскировали свою связь и всегда являлись утром в участок порознь, пребывая в полном неведении относительно того, что всем все давно известно.
   — Я уже ознакомилась с материалами дела, — сказала Лонгбрайт, — а поэтому говорите прямо, что от меня требуется.
   Мэй разложил перед собой содержимое полученного конверта.
   — Необходимо увязать кое-что кое с чем. В частности, нам предстоит выяснить, что может быть общего между заурядным угонщиком автомобилей и несколькими респектабельными, процветающими бизнесменами. Проверить, не случалось ли Колтису или Мидоузу покупать или брать напрокат видеофильмы в магазине Делла. Покопаться в их прошлом и посмотреть, не пересекались ли когда-то их пути. Мне хотелось бы также, чтобы вы составили полный перечень всех компаний, которые поставляли Деллу видеокассеты, и проверили, не водится ли за кем-либо из них каких-то грешков. Брайан установил контакт с экспертом по редким языкам и старинным рукописям. Забыл, как он его называл...
   — Палеограф.
   — Вот-вот. Он хочет показать ему ту самую бумажку с иероглифами, которую мы нашли в подвале магазина Делла. Она очень похожа на те маленькие записки, которые мы неизменно обнаруживаем в последнее время при трупах. Ими уже занимаются наши эксперты. Нам необходимо установить дату и время написания всех трех записок и, разумеется, их содержание. Советую вам постоянно поддерживать контакт с Брайаном, чтобы знать, как у него идут дела, хотя должен предупредить, что ему свойственна противная привычка работать дома и при этом отключать телефон.
   — Я постараюсь снабдить его пейджером.
   — Можете даже не пытаться — это я уже пробовал. Последнюю такую “пищалку” он спустил в унитаз, даже не удосужившись хотя бы однажды опробовать ее в действии. При этом он уверял меня, что это произошло нечаянно.
   Джэнис рассмеялась:
   — Не волнуйтесь, я постараюсь присмотреть за ним. А это что такое? — Она указала на лежавшие на столе информационные распечатки.
   — Это еще одна тревожащая меня проблема. Я запросил данные о всех умерших за последние два месяца в центральном районе Лондона и поручил составить специальную компьютерную программу. Я исходил при этом из того, что если все эти случаи как-то связаны между собой, то, исследовав и другие так называемые “маргинальные” случаи, мы могли бы получить более полную информацию. Компьютер выдал сведения об умерших в результате несчастного случая, однако не подтвердил ни одного убийства.
   — Вы полагаете, что некоторые случаи могут быть как-то связаны между собой?
   — Похоже на то. Если бы мы располагали сведениями о трех достоверных убийствах — чем на самом деле мы не располагаем, ибо дело Мидоуза находится вне сферы нашей юрисдикции, — то, вполне возможно, мы обнаружили бы между ними определенное сходство. Однако сейчас все выглядит так, будто каждый из этих людей умер исключительно по собственной воле! Я имею в виду, что Делл отравился, проникнув в инсектарий и сунув руку в контейнер с ядовитыми пауками, — если только кто-то не заставил его сделать это под дулом пистолета, что лично мне кажется весьма маловероятным. И все же здесь должен быть замешан также кто-то посторонний. В самом деле, с какой стати человек станет замуровывать себя в собственной квартире, если он не опасается вторжения извне?
   — Вы правы, — согласилась Лонгбрайт, — это было бы совершенно бессмысленно. А сколько еще предположительно связанных с этим делом смертей выдал вам компьютер?
   Вместо ответа Мэй взял смотанную в рулон перфорированную бумажную ленту и, держа за верхние уголки, поднял ее над полом. На глазах у изумленного сержанта лента развернулась на всю свою довольно значительную длину.
   Чуть плотнее обмотав нос шарфом, Артур Брайан снова постучал в дверь. Он знал, что в доме кто-то есть, поскольку отчетливо различал доносившиеся изнутри тяжелые шаги доктора, и все же ему было совершенно непонятно, почему Киркпатрик не желает впустить его в дом — тем более что снаружи так холодно. Он в третий раз постучал в дверь полуподвального помещения. Неожиданно из-за шторы, скрывавшей ближайшее к входу окно, выглянуло изможденное, серое лицо — выглянуло и тут же снова исчезло; впрочем, через мгновение послышался лязг отодвигаемых засовов, после чего дверь широко распахнулась.
   — Мой дорогой друг, мне так неловко! Каюсь! Сокрушаюсь! — Доктор обеими руками вцепился в предплечье Брайана. — Какая неожиданность! — Он увлек гостя внутрь.
   — Чуть ли не целую вечность проторчал у вас под дверью, — проворчал Брайан. — Температура-то минусовая! Или вы этого не заметили?
   — Я слушал музыку, расхаживая по комнате. — Он указал на наушники, болтавшиеся у него на тощей шее. — И стука в дверь не услышал. — Мрачный интерьер цокольного этажа дома был подлинным подобием пещеры Аладдина и как нельзя лучше соответствовал сущности его хозяина. Вся комната была заполонена книгами самого различного формата, объема и цвета. Не считая стеллажей, опоясывающих комнату, книги громоздились стопками на полу, на столе и стульях — Колорадские горы в миниатюре, да и только. От такого количества книг в комнате было темно, и у человека постороннего, впервые оказавшегося здесь, могло возникнуть острое чувство клаустрофобии.
   Доктор сбросил с кресла стопку “Научного обозрения” и жестом пригласил Брайана садиться.
   — Советую завести такой же, — сказал он, выключая магнитофон. — Всегда слушаю во время работы.
   Брайан недоверчиво покосился на стереосистему.
   — Ну что ж, немножко Мендельсона иногда способно помочь собраться с мыслями, — заключил он.
   — Мендельсон? Бог ты мой, ни в коем случае! Только тяжелый металл. Лично мне кажется, что от него кровь быстрее циркулирует в жилах. Мне вообще всегда был больше по вкусу шмат мяса, вроде “Адской летучей мыши” или чего-нибудь в этом роде. А что, в последнее время я дорос даже до “Деф Леппард”.
   Доктор Раймонд Киркпатрик растянул рот в широкой улыбке, отчего стал похож на очень даже не слабо помешанного. Высокий, сутулый, весь какой-то серый, облаченный в старый, мешковатый свитер, он, казалось, и сам был покрыт толстым слоем пыли, хотя при ближайшем рассмотрении это оказывалось всего лишь иллюзией, впрочем, весьма смахивающей на реальность. В последние Дни доктор редко покидал свою загроможденную книгами обитель. Добрейшая душа, он жил исключительно ради исследований по семантике и являлся признанным специалистом в этой области, а его работы о специфике современного английского языка снискали ему всемирную славу. Полиция частенько прибегала к его услугам, особенно когда оказывалась не способна расшифровать последние образчики уличного жаргона.
   — Чем могу быть полезен? — спросил он. — Всегда готов помочь вашему брату, хотя, по правде сказать, саму по себе идею надзора за людьми не одобряю в принципе. А другой-то где?
   Он взмахнул костлявой серой ладонью на полметра левее Брайана.
   — Другой — что? — изумленно спросил Артур.
   — Ну, ваш обычный спутник. Вы же всегда путешествуете вдвоем. Вроде Кастора и Поллукса, олицетворения братской, неразрывной дружбы.
   — А, так вы имеете в виду Джона, моего партнера. В данном случае он действует автономно. — Брайан извлек из кармана пальто листок с иероглифическим письмом. — Я хотел бы услышать ваше мнение по поводу вот этого. Мне известно об этом лишь то, что эти значки не похоже ни на один из известных видов письменности.
   Он протянул листок Киркпатрику, который, нацепив толстенные очки, поднес его к самому носу и принялся изучать текст.
   — Загадка! Криптографическая головоломка! Полнейшая дурь, как выразился бы нынешний обитатель улиц. — Он подошел к одной из уставленных книгами полок и легонько прошелся пальцами по их корешкам, словно читая названия по системе Брайля. — Но, как мне представляется, у меня есть нечто, способное нам помочь.
   С неимоверным трудом он достал со стеллажа массивный том и с грохотом опустил его на письменный стол.
   — Начертания подобного типа относятся к старому, более того — древнему типу.
   С выработавшейся на протяжении десятилетий сноровкой он принялся шелестеть страницами, отыскивая нужный раздел. Насторожившись, Брайан выпрямился в кресле, пока Киркпатрик скользил кончиком карандаша по строкам фотокопии.
   — Данный текст имеет сходство с древним языком. Алфавит похож на этрусский, скорее всего, первого или второго веков до нашей эры, хотя структура предложений — если это вообще предложения — мне совершенно незнакома.
   — О каком районе, какой географической зоне может идти речь?
   — Этруски жили в Северной Италии. — Он снова обратился к тексту, сверяя его с книгой. — Да, письменность характерна для этрусской, хотя язык какой-то другой, возможно готский. Впрочем, готы жили примерно тогда же, а потому сходство вполне вероятно. Хотя утверждать не берусь. Лично я сказал бы, что анализировать данный текст на уровне языка — невозможно. Сама компоновка слов кажется какой-то неправильной, разбалансированной, что ли. И надо же, какое странное, угловатое начертание! Что и говорить, крайне необычный текст. Вы заметили, что он написан справа налево?
   Брайан этого не заметил.
   — Что само по себе характерно для древних языков вроде иврита. Определенно своими корнями он уходит в дохристианские времена.
   Киркпатрик снял очки.
   — Вы можете оставить этот текст мне? — спросил он. — Не уверен, что смогу сделать перевод — разве что попытаюсь передать в общих чертах смысл, сказать, о чем идет речь. Во всяком случае, мне хотелось бы попробовать это сделать. А где вы его обнаружили?
   — Не его, а их. Мы нашли их вместе с трупами.
   — Совершенно одинаковые?
   — Буквы во всех случаях имеют явное сходство, хотя размер текстов разный, — проговорил Брайан, вставая с кресла и неловким движением локтя обрушивая на пол стопку книг в бумажных обложках. — Очевидно, в них содержится некая угроза, заставляющая жертву по получении подобного послания впадать в состояние паники. Тексты отнюдь не идентичны, а потому должны доносить до каждого из адресатов вполне конкретный, индивидуальный смысл, тем более что эти люди никак не были связаны между собой.
   — Вы в этом уверены? — с сомнением произнес Киркпатрик. — Как странно.
   — Да уж. Угонщик машин, видеопрокатчик и бизнесмен — ни один из них не имел высшего образования, однако каждый после прочтения этого этрусско-готического текста вдруг совершал самоубийство. Бог ты мой, куда ушли времена старого, доброго и так легко раскрываемого убийства по типу “труп в чемодане”?
   — Если кто-то и докопается до этой истины, Артур, то этим человеком будете непременно вы. Как только у меня что-то прояснится, я немедленно дам вам знать. И не исчезайте так надолго. Не помню уж, когда в последний раз видел что вас, что Джона.
   — А все потому, старый жалкий отшельник, что вы вообще ни с кем не встречаетесь.
   Киркпатрик стоял у основания узенькой лесенки, ведущей из его полуподвала на улицу, и наблюдал за тем; как пожилой детектив медленно поднимается по ступеням. Затем, словно вспомнив, что даже мимолетный луч яркого солнечного света оказывает на него пагубное воздействие, поспешно скрылся в полумраке своего кабинета.

Глава 16
Слэттери

   Идеи представляла собой типичное олицетворение женского типа внешности конца шестидесятых годов. Она выглядела, ходила и говорила в точности, как старлетка из романтических комедий, снимавшихся под мелодии в стиле Мэтта Монро. Ее губы и ногти были выкрашены в бледно-коралловый цвет, а пышная грудь с трудом умещалась под коротковатой блузкой а-ля болеро. Она облазила едва ли не все провинциальные лавки и магазины, торгующие подержанной одеждой, в поисках старомодных вещей, которые пополняли ее гардероб фетишистскими образчиками моды прошлых лет.
   Сидя за своим письменным столом, Иден демонстрировала выглядывавшие из-под него ноги в колготках, напоминавших одновременно тореадорские лосины и трико велосипедиста, и коротенькую, связанную в резинку юбку, дополненную широченным поясом из ацетатного шелка, выдержанного в тонах “Стой, автомобилист”. Печатала девушка из рук вон плохо, совершенно не владела стенографией и в довершение всего не умела толком сварить кофе. У нее были волосы бледно-медового цвета — как у Джейн Фонды в “Барбарелле”, а ко всему прочему, ей недавно стукнуло семнадцать и в действительности она была отнюдь не так глупа, как могла показаться на первый взгляд.
   Иден мечтала работать в доме моделей, но в итоге оказалась на той самой должности, где внешность значила гораздо больше, нежели способности, а именно в рекламном агентстве, и занималась перепечаткой докладов Гарри и его коллег. Многие из сновавших мимо ее стола мужчин, специфика профессии которых несколько подпортила их мораль, нередко принимали ее за весьма уступчивую в сексуальном плане девушку, и у Иден хватило ума довольно скоро сообразить, что подобные их иллюзии позволят ей заниматься тем, чем хочется. В данный момент ей больше всего хотелось спокойно почитать журнал.
   — Иди, на всякий случай прикрой меня, ладно? Вранье ведь и так входит в круг твоих служебных обязанностей, — сказал Гарри, посмотрев на часы, после чего выглянул в холл, проверяя, не показался ли на горизонте Шарп.
   Накануне вечером Иден была на концерте необычайно шумной рок-группы, а потому сейчас не сразу смогла разобрать слова Гарри, которые с трудом прорвались сквозь ее травмированные дикими децибелами барабанные перепонки. Судя по всему, Бакингем оказался в критическом положении, о чем свидетельствовало выражение его лица. Уж стариков-то Иден знала прекрасно, и вот один из них — уже переваливший на четвертый десяток — в данный момент стоял перед ней.
   — Он должен объявиться с минуты на минуту, так что слушай внимательно. Когда Шарп узнает, что меня нет на месте, у него вся рожа пойдет красными пятнами. Ему непременно захочется узнать, где я, так что скажи ему, что доктор запретил мне выходить из дому.
   — А если он поинтересуется, что с тобой случилось?
   Гарри на секунду задумался.
   — Скажи, желудочная колика.
   — Снова поднимется крик, а я терпеть не могу, когда он кричит, потому что при этом он без конца сыплет ругательствами.
   — Иди, я постараюсь компенсировать все твои страдания. Я приглашу тебя пообедать.
   — Гарри, ты же знаешь, что я никогда не обедаю. Фигуру берегу.
   Ему вдруг явилась блестящая мысль.
   — Ну, тогда я куплю тебе туфельки. У нее заблестели глаза — Гарри не знал женщины, способной устоять перед новыми туфлями.
   — Ой, я как раз присмотрела шелковые стеганые сапожки для дома в стиле “казачок”.
   — Ну и прекрасно. А теперь приготовься, когда он появится, изречь своим миленьким ротиком что-нибудь достаточно правдоподобное.
   — Заметано.
   Сидя в такси, Гарри еще раз просмотрел свои записи. Он был уверен, что в его отсутствие голосование не состоится, однако сам по себе факт созыва внеочередного совещания совета директоров “Мгновенного образа” свидетельствовал о том, что они приготовили ему какой-то сюрприз. К сожалению, по времени оно совпадало с устраиваемой Шарпом презентацией очередного прохладительного напитка.
   Чем больше Гарри думал о фразе, брошенной ему на прощание Грэйс, тем больше убеждался в том, что у Уилли, несомненно, были веские основания не уступать партнерам свою долю в бизнесе. Видимо, он обнаружил нечто, что самым решительным образом повлияло на его решение и в конечном счете привело к гибели. Иного объяснения просто не существовало, и потому вплоть до полного прояснения ситуации Гарри намерен сопротивляться нажиму компании.
   Брайан Лэк был вне себя от гнева. Он весь напрягся, и его всегдашняя учтивость проявлялась сдержанно, словно ее сковывал лед, однако даже при этом он продолжал держаться подчеркнуто вежливо, поскольку иначе вести себя просто не умел. Объясняя причины своего воздержания от голосования, Гарри отказался занять единственное свободное кресло в тесном помещении офиса на Уордор-стрит.
   — Мне очень не хочется срывать вашу сделку, — пояснил он, — и все же я предпочел бы удостовериться в том, что своим решением не нарушаю последнюю волю покойного отца. Уверяю вас, я постараюсь как можно скорее разобраться в сложившейся ситуации.
   Брайан Лэк, судя по всему, посчитал Гарри просто сумасшедшим. Ведь прежде он не проявлял к их бизнесу ни малейшего интереса, так с чего бы это сейчас он вдруг решил основательно вникнуть в его суть? И Лэк пришел к выводу, что на Гарри, скорее всего, повлияла та самая сумасбродная девчонка.
   Сидевшая в противоположном конце комнаты Бет Кливленд с бесстрастным видом наблюдала за перепалкой двух мужчин и делала какие-то пометки в лежавшем перед ней блокноте.
   — Мне представляется, мистер Бакингем, что ваше решение все же носит отчасти поспешный характер, — посетовал Брайан. — Ведь вы даже не уяснили сущности предложенной нам сделки. С минуты на минуту сюда прибудет представитель заинтересованной стороны, и я уверен, что он крайне огорчится, когда я сообщу ему об этом непредвиденном препятствии. Нам сделано весьма заманчивое предложение, и потому существует определенный лимит времени, в течение которого мы обязаны дать ответ.
   — И сколько же вам дали времени?
   — До завтрашнего вечера, — послышалось у Гарри за спиной. Обернувшись, он увидел лысеющего рыжеватого мужчину лет пятидесяти. Кажется, даже глаза у него были с рыжинкой, словно кто-то посыпал их красным перцем. Под мышкой он держал черный атташе-кейс.
   — Я получил указание завтра в полночь отозвать сделанное вам предложение, и смею вас заверить, что повторного не последует.
   Услышав его надменный тон, Гарри невольно ощетинился.
   — А вы кто такой? — спросил он.
   — Это мистер Слэттери, — поспешил вмешаться Брайан. — Адвокат, представляющий интересы корпорации “ОДЕЛ”.
   — Значит, сделку осуществляет “ОДЕЛ”? Компания по производству средств коммуникации?
   Сидевшая за столом Бет Кливленд кивнула.
   — И с чего это такая могущественная транснациональная корпорация вдруг заинтересовалась столь крохотной фирмой?
   Слэттери прошел в противоположный конец комнаты к единственному пустовавшему стулу. Судя по всему, он чувствовал себя здесь как дома. Усевшись за стол, он окинул Гарри внимательным взглядом. По-видимому, пока еще никто не задавал ему подобного вопроса.
   — А вас зовут?.. — начал он.
   — Гарри Бакингем. Мой отец являлся совладельцем компании.
   — О да. — По интонации Слэттери можно было предположить, что он достаточно наслышан о Гарри, причем полученная им информация отнюдь не вызывала восторга. — Ну что ж, “Мгновенный образ” — весьма солидная, прибыльная компания, имеющая неплохую клиентуру, и если вы знакомы с нашей фирмой хотя бы в общих чертах, то, несомненно, понимаете, что именно такую компанию хотела бы иметь у себя корпорация “ОДЕЛ”.
   — Ерунда, — отрезал Гарри. — Я уже успел на месте познакомиться с некоторыми выкладками. При всем уважении к партнерам должен отметить, что “Мгновенный образ” — самое заурядное, мелкое предприятие. Его обороты невысоки, да и работает оно на устаревшем оборудовании. — Он был рад тому, что Бет Кливленд успела ознакомить его с бумагами отца. По крайней мере, производственная деятельность компании была ему достаточно хорошо известна. — В Сохо имеется несколько десятков подобных фирм. И сколько же вы предлагаете?
   Прежде чем ответить, Слэттери окинул Брайана Лэка неторопливым взглядом.
   — Полтора миллиона фунтов стерлингов за слияние двух компаний и прием на работу всех сотрудников “Мгновенного образа”.
   Гарри недоверчиво хохотнул.
   — Да вы в своем уме? Кто вообще уполномочил вас называть подобные цифры?
   — Не кто иной, как сам управляющий директор, — ответил Слэттери. — Дэниел Кармоди.
   “Еще более странно”, — подумал Гарри. Фотографии Кармоди регулярно появлялись в “Кэмпейн”, “Бродкаст” и других деловых изданиях. Этот человек входил в публикуемый журналом “Форчун” список ста самых богатых людей мира, являлся одним из главных производителей средств коммуникации, руководил корпорацией, подминавшей под себя одну компанию за другой. Это тот человек, с которым нельзя было не считаться. Определенно здесь было над чем подумать.
   — Скажите, мистер Слэттери, в вашей фирме принято предлагать столь значительные суммы в качестве приманки при заключении сделок о купле-продаже?
   — Думаю, вас это совершенно не касается, — ответил адвокат. — Насколько я понимаю, право голоса вы приобрели исключительно вследствие смерти одного из владельцев фирмы. Вы ничего не знаете об этой компании и потому не можете лишать остальных директоров права на солидную прибыль.
   — Я считаю своим долгом следовать воле моего покойного отца.
   — Ну что ж, в таком случае остальным партнерам придется заставить вас “изменить свое решение.
   — И что же, по-вашему, они могут со мной сделать? Поколотить, что ли?
   Судя по всему, Брайан Лэк чувствовал себя не в своей тарелке. Данная ситуация явно перешла границы того, что он считал рамками приличий.
   — Уверен, что нам удастся оказать определенное воздействие на мистера Бакингема и побудить его изменить ранее принятое решение, — заикаясь, проговорил он.
   — Надеюсь на это, — с заметным раздражением произнес адвокат. — Мистер Кармоди входит в правление более шестидесяти корпораций и почти сорока благотворительных организаций. Смею вас заверить, что он крайне занятой человек, который тем не менее нашел время, чтобы лично заняться этой сделкой, и потому, естественно, желает, чтобы все было оформлено как можно быстрее.
   — Но почему он готов предложить нам сумму, намного превышающую рыночную стоимость этой компании? Какую в данном случае он преследует цель? Или речь идет о какой-то закулисной деятельности, о которой я лично не имею ни малейшего представления?
   Глаза адвоката налились кровью, его терпение иссякло.
   — Репутация Дэниела Кармоди не подлежит сомнению. Он не привык к тому, чтобы его щедрость становилась объекте м подозрений, и при необходимости готов защищать свою честь в суде. “ОДЕЛ” является в высшей степени уважаемой корпорацией, которая не позволит, чтобы с ней обращались столь бесцеремонным образом. Сегодня я здесь, чтобы представлять на совете директоров интересы мистера Кармоди, так что на подтверждение своего прежнего решения у вас остается время до завтрашнего вечера.
   — Знаете, что я вам скажу, мистер Слэттери? Кажется, я начинаю понимать причину колебаний моего отца в отношении вашего клиента. Вы также не могли не заметить, что для принятия единогласного решения нам требуется дополнительное время, и потому мне хотелось бы, чтобы вы продлили установленный вами срок.
   После заседания Брайан Лэк не выказал желания разговаривать с Гарри, и потому все члены правления покинули комнату, за исключением одной только Бет Кливленд, которая все так же сосредоточенно делала какие-то пометки в своем блокноте.
   Гарри понимал, что его поведение вызвало недовольство всех бывших коллег отца, но сложившаяся ситуация по-прежнему смущала его. Идя сюда, он надеялся, что ему все же удастся объяснить остальным членам правления свою точку зрения, однако та откровенная алчность, которая загоралась в глазах Брайана Лэка всякий раз, когда речь заходила о деньгах, почти не оставляла ему надежды на успех.