Фейст Раймонд. Долина тьмы

   — Я приглашаю гостить тебя здесь, сколько ты сам захочешь. Может быть, ты не прочь вступить в мою гвардию? У нас как раз освободилось место капитана.
   Роальд отсалютовал принцу.
   — Спасибо, но — нет, ваше высочество. Я тут начал подумывать, что пора остепениться, особенно после последнего дела.
   — Тогда оставайся с нами, сколько пожелаешь. Я велю королевскому мажордому приготовить для тебя покои.
   — Благодарю, ваше высочество, — улыбнулся Роальд.
   — Не означает ли твое замечание об открывшейся вакансии капитана, что я наконец покончил с этим делом и могу вернуться с его светлостью в Крайди? — спросил Гардан.
   Арута покачал головой:
   — Прости, Гардан, капитаном гвардии станет сержант Валдис, но тебе еще рано в отставку. Судя по письмам Пага, которые ты привез из Звездной Пристани, ты можешь мне скоро понадобиться. Лиам хочет назначить тебя рыцареммаршалом Крондора.
   Касами похлопал Гардана по спине:
   — Поздравляю, милорд маршал.
   — Но… — сказал Гардан.
   Джимми откашлялся. Арута обернулся к нему:
   — Да?
   — Ну, я подумал…
   — Ты хотел о чем-то попросить?
   Джимми посмотрел сначала на Аруту, потом на Мартина.
   — Я тут подумал, раз уж ты раздаешь награды…
   — Ах да! — Арута, увидев одного из сквайров, крикнул: — Локлир!
   Юный сквайр, подбежав, склонился перед принцем:
   — Да, ваше высочество?
   — Проводите сквайра Джимми к мастеру церемоний де Лейси и сообщите ему, что Джимми отныне — старший сквайр.
   Джимми ухмыльнулся и ушел вместе с Локлиром. Он хотел что-то сказать, но передумал.
   Мартин положил руку на плечо Аруты.
   — Не упускай мальчишку из виду. Он и впрямь собрался когда-нибудь стать герцогом Крондора.
   — Разрази меня гром, если он им не станет, — ответил Арута.

Эпилог. ОТСТУПЛЕНИЕ

   Моррела терзал гнев. Однако вожди кланов, стоявшие перед ним, не замечали ни малейшего признака этого гнева. Все трое были главами наиболее могучих равнинных союзов. Они только приблизились к нему, а он уже знал, о чем пойдет речь. Он внимательно слушал их, свет от большого костра перед троном неровным пламенем освещал его грудь, и казалось, что родимое пятно в форме дракона шевелится.
   — Хозяин, — сказал вождь, стоявший в середине, — мои воины беспокоятся. Они злятся и жалуются. Когда же мы пойдем на южные земли?
   Пантатианец зашипел, но жест хозяина заставил его замолчать. Мурмандрамас, откинувшись на спинку трона, молча размышлял. Его лучший предводитель был мертв, и даже силы, подвластные ему, не могли его оживить. Огромные северные кланы требовали действий, а горные кланы, потрясенные смертью Мурада, потихоньку расходились по домам. Те, кто пришел из южных лесов, перешептывались, договариваясь вернуться малохоженными тропами в земли людей и гномов — домой, к подножиям холмов Зеленого Сердца и лугам Серых Башен. Только кланы холмов и черные убийцы оставались на местах, но они составляли совсем небольшую часть его армии, несмотря на всю их свирепость. Да, первая битва проиграна. Вожди, стоявшие перед ним, требовали обета, знамения или пророчества, чтобы успокоить встревоженных подданных, пока не начали вспоминаться старые раздоры. Мурмандрамас понимал, что без боевого похода он не сможет удержать кланы в повиновении дольше нескольких недель. Здесь, на Севере, только два коротких месяца было тепло, потом наступит осень, а вскоре за ней — и суровая зима. Без войны, обещающей добычу, воинам придется вернуться домой. Наконец Мурмандрамас заговорил:
   — Дети мои, час исполнения пророчества еще не настал. — Он указал вверх, где сквозь дым лагерных костров тускло поблескивали звезды: — Звезды Огненного Креста еще не встали по своим местам. Катос говорит, что надо дождаться, пока четвертый камень встанет на место. Это произойдет во время летнего солнцестояния следующим летом. Мы не можем торопить звезды.
   — В душе он сердился на мертвого Мурада, покинувшего его в такой трудный час. — Мы доверили судьбу тому, кто действовал слишком поспешно, кто не был крепок в своей решимости. — Вожди обменялись взглядами. Всем было известно, что Мурада нельзя было упрекнуть в недостатке усердия, когда он нес ненавистным людям смерть и разрушения. Словно читая их мысли, Мурмандрамас сказал: — Могущественный Мурад недооценил Владыку Запада. Вот почему этого человека надо опасаться, вот почему его надо убить. С его смертью откроется путь на юг, и тогда мы сможем уничтожить всех, кто будет противостоять нам. — Он поднялся. — Но время еще не пришло. Мы подождем. Отправьте воинов по домам. Пусть готовятся к зиме. Но передайте всем — следующей весной здесь должны собраться все кланы и племена. Пусть союзы пойдут за солнцем, когда оно отправится в свой путь на юг. До дня следующего солнцестояния Владыка Запада должен умереть. — Его голос стал громче: — Силы наших предков испытали нас и нашли, что мы слабы. Мы слабы и виновны в недостатке решимости. Больше такого с нами не случится. — Он ударил кулаком в ладонь, и его голос почти сорвался на визг: — Через год разнесется весть, что Владыка Запада мертв. Тогда мы и выступим. И выступим не одни. Мы призовем наших слуг: гоблинов, горных троллей и сотрясающих землю великанов. Все придут служить нам. Мы пойдем в земли людей и будем жечь их города. Я поставлю свой трон на гору из их трупов. Да, дети мои, тогда мы прольем кровь.
   Мурмандрамас позволил вождям уйти. Кампания этого года закончилась. Он опять подумал о смерти Мурада и тех потерях, которые он сам понес из-за этого. Огненный Крест будет выглядеть точно так же, как и сейчас, и на будущий год, а может, и еще пару лет, так что никто его не поймает на лжи. Но время стало его врагом. Зима пройдет в приготовлениях и воспоминаниях. Долгими зимними ночами будет терзать его это поражение, но эти же ночи увидят и рождение нового плана, сулящего смерть Владыке Запада, тому, кто назван Сокрушителем Тьмы. И с его смертью начнется уничтожение людей, и убийства не прекратятся, пока все они не лягут мертвыми к ногам моррела, как тому и надлежит быть. И все будут служить только одному хозяину — Мурмандрамасу. Он обернулся к тем, кто был наиболее предан ему. В мигающем свете факелов безумие заплясало в голубых глазах. Его голос был единственным звуком, раздавшимся в древнем храме — отрывистым шепотом, который хрустел в ушах.
   — Сколько людей-рабов для осадных машин доставили наши рейды?
   — Несколько сотен, хозяин.
   — Убейте их. Всех.
   Моррел побежал исполнять приказание, а Мурмандрамас ощутил, как его гнев постепенно стихает — пленники заплатят смертью за неудачу Мурада. Почти шипя, Мурмандрамас произнес:
   — Мы ошиблись, дети мои. Слишком рано собрались мы востребовать то, что принадлежит нам по праву. Через год, когда на вершинах стают снега, мы снова соберемся, и тогда все, кто противостоит нам, познают ужас. — Он шагал по залу, и сила, которую он излучал, была почти осязаема. Помолчав, он резко повернулся к пантатианцу: — Мы уходим. Готовь ворота.
   Змеечеловек кивнул, а черные убийцы заняли места вдоль стен зала. Когда все они встали в ниши, их окутало зеленоватое сияние. И все застыли, превратившись в статуи, ожидая приказаний, которые снова оживят их будущим летом.
   Пантатианец закончил длинное заклинание, и в воздухе появился серебряный светящийся прямоугольник. Мурмандрамас и пантатианец молча шагнули в ворота; покинув Сар-Саргот, они отправились в места, ведомые только им одним. В мгновение ока ворота исчезли.
   В зале воцарилось молчание. А затем в ночи за стенами храма раздались крики умирающих людей.