Фэйзер Джейн. Джудит

   — Господи, сколько же в тебе страсти, милая моя рысь! — Он поднял голову и посмотрел в ошалевшие, но, несомненно, жаждущие золотистые глаза.
   — Это, должно быть, шампанское во всем виновато, — пробормотала Джудит, притягивая его голову к груди.
   Маркус отстранился. Искры счастья в его глазах, дрожь в голосе, пламя желания — все это внезапно превратилось в едва тлеющие головешки.
   — Я тебя правильно расслышал? Этот порыв страсти ты приписываешь только действию шампанского?
   — Я думаю, оно способствует, — произнесла она и улыбнулась, однако глаза ее озорно поблескивали.
   — Негодница, как тебя наказать за это?
   Его руки снова нашли ее груди, а пальцы ловко расправлялись с пуговицами на юбке. И вот уже его пальцы, теплые, уверенные, знающие, на ее коже. Джудит затрепетала, ее тело выгнулось вперед.
   — Как хорошо! — прошептала она.
   — Вот это уже лучше, — пробормотал он. — И никакое шампанское тут ни при чем.
   Он улыбнулся и, опустив руку на колено Джудит, не отрывая при этом взгляда от ее сияющих глаз, стал поднимать юбку, сантиметр за сантиметром. Край юбки поднялся до середины бедра, и ее кожи коснулось теплое дыхание летней ночи. Ладонь Маркуса скользнула выше…
   — Знала бы ты, как я мечтал об этом! — признался он, улыбаясь и глядя Джудит в глаза, в то время как его пальцы продолжали мучительно-сладостное интимное вторжение. — Ты кромсала меня лезвием своего остроумия, а я глядел на твое тело и желал его.
   Джудит не отвечала. Сощурив глаза, нервно облизывая губы, она устремилась навстречу новому, захватывающему ощущению.
   Внезапно хрупкий мир их зародившихся чувств вмиг безжалостно разрушили шум голосов, топот ног и хриплые звуки сигнального рожка. Лошадь дернулась и пошла вперед на кусты. Джудит вскрикнула и быстро соскользнула с колен Маркуса, а тот, бормоча ругательства, нехотя взял поводья.
   — Черт бы их всех побрал! — воскликнула Джудит, поправляя одежду.
   — Прекрасно сказано! — одобрил Маркус, оглядываясь на дорогу. — Мы оказались в центре колонны, которая двигается на Катр-Бра.
   — Как это бестактно с их стороны! — отозвалась Джудит. Маркус бросил на нее быстрый взгляд.
   — Скажи мне, — произнес он с притворным спокойствием, — почему сегодня, нет, теперь уже вчера утром мое предложение ты сочла для себя унизительным и бесчестным, а вот такие дела на деревенской повозке тебе, видимо, вполне по вкусу? Что это значит?
   Джудит медленно пригладила растрепавшиеся волосы.
   — И ты это серьезно спрашиваешь?
   — Совершенно.
   — Так вот, на этот раз ты денег мне не предлагал. Неужели ты действительно не понимаешь разницу? Между шлюхой и любовницей?
   Маркус так разволновался, что для того, чтобы успокоиться, ему потребовалось сделать несколько медленных вдохов. Ах вот какие у нее эксцентрические принципы! Но какая, в сущности, разница? При чем здесь вообще какие-либо условия? Важен сам факт.
   — И ты смогла бы стать моей любовницей? — тихо спросил он. — Я хочу, чтобы ты знала, Джудит: я желаю тебя так, как никогда не желал ни одну женщину в своей жизни, но… если ты скажешь хоть слово против, я сейчас же уйду и обещаю никогда больше не встречаться на твоем пути…
   — Я не хочу, чтобы ты уходил, — перебила она, посмотрев на Маркуса без тени смущения.
   — И ты знаешь, что это означает?
   — Я знаю, что это означает.
   Боже мой, какое облегчение! Какое удовольствие иметь дело с женщиной, лишенной всяческих предрассудков и добродетельных принципов. Маркус никогда не получал наслаждения от общения с простодушными целомудренными девицами. Его всегда возбуждали искушенные, опытные женщины.
   Он нетерпеливо оглядел ряды солдат, вышагивающих по дороге. Когда же эта колонна пройдет?
   — И куда мы поедем? — спросила Джудит.
   — Если я не путаю эти места, гам впереди должна быть маленькая гостиница, — сказал он. — О, слава Богу, колонна, кажется, кончается.
   Он вывел повозку на дорогу и стегнул лошадь. Рассветало. Небо озарили красные всполохи, окрашивая серые сумерки розовым сиянием.
   — Как красиво, — проронила Джудит. — Я всегда любила встречать рассвет в пути.
   Он бросил на нее косой взгляд:
   — Довольно необычное время для путешествий?
   Она пожала плечами:
   — Возможно. Но не для меня.
   Маркусу сейчас не хотелось перечить, чтобы она, не лай Бог, опять не взбрыкнула. Этого еще не хватало. Нет, не в данный момент. Сейчас он хотел, чтобы она забыла о споем прошлом, он хотел, чтобы сейчас в ней горело, не угасая, лишь одно желание, то же, что снедало и его. Она безнравственная, не сдерживаемая никакими моральными нормами авантюристка. Ну и что? Он желал ее такой, какая она есть. Впереди замаячила тростниковая крыша гостиницы. Предрассветный ветерок тихо покачивал скрипучую покосившуюся вывеску.
   — Путешествие закончено, — тихо произнес он.
   »А может быть, только начинается?» — подумала Джудит, В голове у нее сейчас был настоящий хаос: восторг, тревога и предвкушение чего-то, сладостно необычного. Она вообще не имела привычки подчиняться каким-либо резонам, всегда полагаясь на свою интуицию. Выбор сделан. Так надо — и этого достаточно. Она хотела, чтобы этот мужчина был сейчас рядом… Она хотела чувствовать тепло его кожи, коснуться каждой части его тела, познать его тело, как она знает свое. Это был примитивный зов плоти, и в данный момент она действительно была похожа на дикую рысь. Рысь, выследившую добычу.

Глава 6

   Скудно обставленная, но чистая мансарда. Побеленные известкой стены и потолок, на неровном полу камышовые циновки, заменяющие ковер. Слуховое оконце закрывали выцветшие муслиновые шторы. Балдахин над кроватью был из того же самого материала.
   Джудит подошла к окну и, снимая перчатки, почувствовала, как дрожат руки. Но безразлично как-то, отстранение почувствовала. Невидящим взглядом скользнула по садику за кухней и полю, что простиралось дальше. Маркус в это время терпеливо выслушивал хозяйку гостиницы мадам Бертольд, как она расписывала достоинства комнаты со вздохами и ахами по поводу предстоящих сражений.
   В конце концов мадам была вынуждена удалиться, и комнату наполнила тишина. Маркус бросил хлыст на стул и тоже снял перчатки. Джудит стояла, не оборачиваясь.
   Он подошел к ней сзади и, подняв грозди ее локонов, припал губами к нежной шее. И вновь ее пронзила дрожь, и он снова почувствовал, как ее желание сливается с его. Маркус поцеловал Джудит.
   — Моя прекрасная рысь, я хочу видеть тебя обнаженной.
   Он увлек ее на середину комнаты, повернул липом к себе и взял за подбородок, Джудит словно видела себя со стороны: как она легко и плавно соскальзывает в некий фантастический мир, где единственной реальностью был блеск желания в его глазах и ее ответное влечение. В этом мире существовал лишь один непреложный факт; он жаждал ее, а она жаждала его.
   — Я тоже хочу видеть тебя обнаженным, — прошептала Джудит и провела ладонью вдоль его щеки, легонько очертив мизинцем контуры рта.
   Рука Маркуса крепко схватила ее запястье, нежно покусывая мизинец. Это было восхитительно! Она судорожно облизнула губы.
   — Джудит, я хочу тебя.
   В каждой его клеточке горел огонь страстного желания. Маркус поднял ее и отнес в постель. Постояв с секунду и напряженно глядя сверху вниз, он опустился на колени, чтобы снять с нее сапоги. Затем поднял Джудит и поставил на ноги.
   — Мне легче раздевать тебя, когда ты стоишь. — Он улыбнулся и поцеловал уголок ее рта.
   — Я могу это сделать значительно быстрее, — предложила она.
   Вместо ответа Маркус лишь покачал головой, а затем, захватив каждой рукой по пряди волос на ее голове, притянул к себе и прижался губами к ее рту. При этом грудь Джудит прижалась к его груди. Она застонала. Подавив вздох, он отпустил ее голову, и его быстрые, проворные, нетерпеливые пальцы ловко справились с блузкой. Следом за этим он резким движением сдернул с ее плеч сорочку.
   Еще мгновение, и нежные холмы ее грудей с отвердевшими от желания сосками исчезли в его теплых ладонях. Джудит закрыла глаза… И тут он вдруг отпустил ее и сделал шаг назад. Она стояла, воплощение совершенства, обнаженная до пояса, золотистое пламя волос подчеркивало чудесную белизну ее кожи.
   Неожиданно она улыбнулась ему — даже не ему, а скорее самой себе — необычной, отрешенной улыбкой и пропела руками по своей груди.
   — Сними юбку сама, — прохрипел он.
   Она расстегнула крючки на боку, и юбка соскользнула с бедер на щиколотки. Теперь на ней была только тонкая батистовая нижняя юбка. Он положил руки ей на бедра и затем резко повернул спиной к себе. Его пальцы пробежались по ее позвоночнику, а затем этот путь проделал его язык. Из губ Джудит вырвался слабый стон.
   Теперь уже и пуговки на нижней юбке оказались расстегнутыми, и она тоже соскользнула к лодыжкам Джудит. Маркус погладил округлости ее бедер и повернул Джудит лицом к себе.
   Снова сделав шаг назад, он жадно оглядел ее тело — от пылающей головы до кончиков пальцев на ногах. Кстати, ее ноги еще были в чулках, бедра охватывали кружевные подвязки. Он тут же решил, что оставит их. В этом было что-то порочное, что-то присущее только Джудит. Так, во всяком случае, он ее сейчас понимал.
   — Ты прекрасна, — прошептал он. — Прекраснее, чем в моих самых фантастических мечтаниях.
   Джудит сделала шаг к нему и обвила его шею. Запрокинув голову, она предлагала ему фарфоровую белизну своего горла, волосы ее половодьем хлынули по плечам. Она прижалась к нему всем своим существом.
   — Боже мой, Джудит! — возбужденно прошептал он. — Боже мой, рысь, что ты со мной делаешь?
   Маркус шагнул вместе с ней к постели и опустился на покрывало. Не спуская с Джудит воспаленного взгляда, он начал сбрасывать с себя одежду.
   Джудит завороженно смотрела, как обнажалось атлетически мощное тело. Она жадно любовалась его широкой грудью, слегка припорошенной темными кудряшками, узкой талией, плоским животом, стройными бедрами, длинными мускулистыми ногами.
   Он подошел к постели и лег рядом, целуя нежную жилку, пульсирующую на шее, не переставая ласкать и вдыхать аромат ее тела. Он возбужденно погладил ее вдоль всей линии тела, мягко касаясь восхитительных впадин и возвышенностей. И она застыла под этими ласками, только губы продолжали шептать его имя. Он сжал губами ее соски, и в этот момент все тело Джудит растворилось в медленном жарком потоке, который поднял ее на гребень волны и стремительно нес вверх.
   Маркус провел языком влажную пылающую дорожку вдоль ее живота, и Джудит издала глубокий протяжный стон.
   Они оба медленно скатывались к краю пропасти, и, уже падая, Маркус обнаружил — слишком поздно обнаружил, — что ему что-то мешает, нечто тонкое, преграждающее путь. Но вскоре препятствие было преодолено. На глазах Джудит блеснули слезы, а губы ее раскрылись в слабом, но ликующем вскрике. Они слились, стали одним целым, и остановить их сейчас не смогла бы даже вся наполеоновская императорская гвардия.
   Очнувшись, Маркус долго лежал рядом с ней, закрыв глаза. Наконец он заговорил на удивление ровным голосом:
   — Почему ты мне не сказала?
   — О чем?
   Он оперся на локоть.
   — О том, что ты девственница. — Он посмотрел на яркие капельки крови на простыне и внутренней части ее бедер. — Почему ты мне не сказала?
   — А почему ты решил, что я не девственница? — в свою очередь, спросила она.
   — Интересно, а что я должен был подумать? Вела ты себя, как опытная, искушенная дама. Я и вообразить не мог, что ты не знала мужчин.
   — А разве это имеет значение? — Джудит тоже приподнялась.
   — Конечно, имеет. — Он вновь откинулся на полушку. — Вообще я ре имею обыкновения лишать девственниц невинности.
   — Но мы просто делали то, что хотели. Оба. — Она была искренне удивлена. — Ведь ничего не случилось, чего не должно было случиться.
   Маркус пристально посмотрел на нее и медленно произнес:
   — Вероятно, ты права. Ничего не произошло, чего не должно было произойти.
   В этом утверждении, произнесенном ровным голосом, чувствовалось какое-то раздражение, которое Джудит испугало. Она выскользнула из постели и направилась к умывальнику.
   — Ты вроде бы чем-то рассержен, — произнесла она, наливая в чан воду, — и я не понимаю почему. — Она залезла в чан и начала обмываться. — Чем я тебя так обидела?
   Маркус глядел в пространство, пытаясь привести в порядок мысли. «Получается, что я совратил ее. Обесчестил! Но зачем ей это было нужно? И уж конечно, даже самая великая актриса не может с такой искренностью имитировать желание, страсть, восторг».
   — Возвращайся в постель, — произнес наконец он. — Уже давно рассвело, нам нужно хоть немного поспать.
   — Но ты мне ничего не объяснил. Что с тобой происходит? — Она подошла к постели усталая — это было видно по глазам, но в них были еще какая-то мука, страдание. И Маркус мог поклясться, что они были подлинные.
   Угрызения совести захлестнули его. Он взял Джудит за плечи и мягко опустил рядом с собой.
   — Со мной ничего особенного не происходит. Так, обычная любовная печаль после любви, — мягко проронил он. — Прости меня и не обращай внимания. Такое порой со мной случается, а тут еще ты меня удивила. Я чувствую себя немного виноватым перед тобой, но это пройдет, нужно только поспать, хотя бы несколько часов. А теперь закрой глаза. — У него самого слипались веки, и нежным поцелуем он закрыл ей глаза.
   »Все это для меня так ново, неудивительно, что здесь есть какие-то загадочные аспекты», — успела подумать Джудит, прежде чем погрузиться в глубокий сон.
   Разбудили ее непонятный грохот и гул. Некоторое время она с удивлением разглядывала муслиновый балдахин над головой, не понимая, где находится. Затем память мгновенно вернула ее к действительности, и она резко села.
   — Что за шум?
   — Это пушки, — ответил Маркус. — Сражение началось. Он стоял у окна, полностью одетый.
   — А сколько сейчас времени?
   — Четыре часа.
   У Джудит, с рыжими локонами, ниспадающими на белейшие плечи, и простыней, обернутой вокруг бедер, сейчас был очаровательный и очень соблазнительный вид. Маркус мгновенно вспомнил, с какой страстью отдавалась она ему этой ночью, о дикой, чарующей искренности ее желания.
   А впрочем, так ли уж она искренна?.. Ничего не сказала о том, что девственница, он понял это слишком поздно. Но возможно, ей, охваченной страстью, и в голову не приходило думать о чем-либо подобном. В конце
   концов, она же авантюристка. Маркус счел сейчас разумным отбросить прочь всякие сомнения, поскольку они только мешали ему любоваться Джудит.
   — Значит, мы проспали почти весь день? — проговорила она.
   — Значит, так. — Он пересек комнату и наклонился поцеловать ее. — Как ты себя чувствуешь?
   — Немного разбитой, — ответила она после секундного размышления.
   — Я имел в виду, как ты себя чувствуешь вообще, как настроение? — В его голосе были слышны серьезные нотки, он хотел услышать серьезный ответ.
   — Великолепно, — объявила она и улыбнулась. — Не стоит переоценивать значение девственности. Почему тебя это беспокоит? Ты не несешь за это никакой ответственности, и не надо чувствовать себя виноватым.
   Маркус нахмурился.
   — Разумеется, я ответствен. — Он накрутил ее локон на палец. — Это все случилось так быстро… наверное, слишком быстро.
   — Не знаю, — проговорила она, склонив голову набок, — а мне показалось, что мы нисколько не торопились и что все продолжалось довольно долго.
   Маркус понял, что Джудит ни о чем не сожалеет. — И у меня тоже скоро исчезнут всякие сожаления, — подумал он. — В конце концов ничего уже не изменишь, и теперь пашей связи ничто не мешает». Если бы не звук канонады и не совершенно пустой желудок, он бы в два счета снова оказался сейчас в постели с Джудит.
   Он засмеялся и сдернул с ее ног простыню:
   — Вставай! Бессовестная развратница! Я пошел вниз узнать насчет еды. Очень хочется есть.
   — Прекрасно! Потому что я тоже умираю с голоду. А потом мы поедем в Катр-Бра?
   Он-то, конечно, да. Но брать с собой Джудит на войну? Таких намерений у Маркуса не было. Но сейчас главное — наполнить желудок.
   — Как можно скорее. Я уже давно должен быть в штабе Веллингтона. Придется придумывать какое-то оправдание правду ведь не скажешь. — Он усмехнулся и снял с пальца тяжелый золотой перстень с печаткой. — Пока мы здесь, надень-ка лучше вот это. Для видимости, чтобы не шокировать мадам Бертольд.
   — Да, конечно. Я об этом как-то не подумала, — произнесла она, падевая кольцо. — Немного великовато, но я буду его придерживать. — Она взяла кувшин и налила воды в умывальник.
   Маркус застыл на пороге, не в силах отвести от нее глаз. Вновь вспыхнуло острое желание. Бормоча проклятия, он с трудом оторвал взгляд и ринулся вниз, в бар, служащий одновременно и обеденным залом.
   — Это вы, милорд? А я только что объясняла этим офицерам, что у меня остановился английский джентльмен с супругой. — Мадам Бертольд стояла у бочонка с элем, наливая ароматный напиток в высокие кружки. Вид у нее был испуганный. — Сражение началось, милорд. Мы весь день ждали, когда же начнется, но пушки начали палить только час назад, может быть, немного больше. Эти джентльмены сказали, что Бонн все никак не решался атаковать.
   — Керрингтон, старина, каким ветром тебя сюда занесло?
   Маркус произнес про себя все ругательства, какие знал. У стойки бара стояли два его приятеля и с ними драгунский офицер.
   — Френсис, привет! Я здесь по пути в штаб Веллингтона, — Он прошел в зал и кивнул остальным. — Уитби, Джордж, рад вас видеть. Добрый день.
   Старый друг Маркуса полковник лорд Френсис Толлент пристально посмотрел на него:
   — А что это за супруга?
   — О, Френсис, у всех у нас есть свои маленькие секреты, — небрежно бросил Маркус.
   Друзья немедленно сделали верное умозаключение и прекратили дальнейшие расспросы. Маркус повернулся к хозяйке:
   — Не могли бы вы подать обед наверх, мадам?
   — А что ваша милая дама предпочтет на десерт, сэр? Чай или бокал шерри? — любезно осведомилась хозяйка.
   — А мне вовсе ничего наверх подавать не надо. Я прекрасно могу поесть и здесь. Я так голодна, что готова съесть целую лошадь.
   По лестнице спускалась, продолжая причесываться, улыбающаяся Джудит Давенпорт. Она захватила часть локонов и пучок и готовилась заколоть их булавкой. Верхней кофты на ней не было, только нижняя батистовая блузка, открывающая всю шею, обтянула ее высокую грудь.
   — Маркус, я подумала, что… — Ее голос затих, как только она увидела остальных мужчин. Руки безвольно опустились вниз.
   Она что, не слышала голосов? Как она могла их не слышать, когда спускалась по лестнице?
   Казалось, шар земной соскользнул со своей оси, когда Маркус осознал наконец, что произошло и каковы неизбежные последствия этого. Однажды ему довелось видеть браконьера, угодившего в стальной капкан, специально поставленный владельцем земель. В глазах этого человека он увидел тогда тихий ужас. Вот то же примерно он чувствовал сейчас, с той только разницей, что капкан поставил себе сам. Теперь у нет мет другого выхода, как… «Все, попался! Она, возможно, и авантюристка, но я лишил ее невинности и знаю, что она не шлюха… А если и станет ею потом, то теперь уже точно по моей вине».
   — Френсис, это моя жена. По-моему, вы уже знакомы, — произнес Маркус. Он пересек зал и подал ей руку, помогая сойти с последних ступенек. — Дорогая, ведь ты знакома с виконтом Уитби и Джорджем Баннистсром?
   — Да, мы встречались, — рассеянно ответила она.
   У Джудит голова пошла кругом, когда и до нее дошли размеры катастрофы: все трос были заметными фигурами лондонского высшего общества, а значит, подробности этой пикантной ситуации скоро будут у всех на устах, и все — вход в священные чертоги высшего света для нее будет закрыт навсегда… как и для брата, И отец останется неотмщенным. Маркус придумал все это, разумеется, только для того, чтобы разрядить обстановку в данную минуту, а вот что делать, потом… Об этом надо серьезно поразмышлять.
   — Ну и мастер же ты наводить тень на плетень, Маркус! — воскликнул Френсис. — Секреты, видите ли, у него. Примите мои искренние поздравления, леди Керрингтон.
   — И не только поздравления, — вмешался Баннистер. — Здесь без вина не обойтись. Уважаемая хозяйка, прошу вас, подайте шампанского.
   — Я даже не знаю, есть ли оно у нас, сэр, — засуетилась женщина. — Пойлу спрошу у Бертольда.
   Она быстро вышла, и в комнате на короткое время стало тихо. Мужчины были заинтригованы, хотя и старались скрыть это.
   — Значит, ты решил взять леди Керрингтон с собой в Катр-Бра? — спросил Уитби, придвигая к себе кружку с элем.
   — Да. Это у нас вроде свадебного путешествия, — не моргнув глазом ответил Маркус. — Несколько необычно, я согласен, но и время сейчас тоже необычное. — Он улыбнулся, слегка нервно.
   — Да, это верно, — согласился лорд Френсис.
   — А что там, на поле сражения? Какие новости? — резко сменил тему Маркус.
   — Как и ожидалось, он атаковал Блюхера у Линьи, а Веллингтона — у Катр-Бра.
   — А чего Бонн ждал пять часов? Почему не атаковал раньше?
   — Согласно донесению нашей разведки, он не смог произвести обычную утреннюю рекогносцировку, гак как рассчитывал, что встретит у Линьи только один корпус Блюхера. Он не знал, что на поддержку прибыли части Цизена, и потому не видел основания торопиться, — ответил Френсис.
   — Но, несмотря на эту задержку, мы все равно рассечены на два фронта, — угрюмо заметил Уитби. — У Катр-Бра Веллингтон понес очень большие потери, и мы получили приказ идти в Нивель за подкреплением.
   — А вот ваш обед, милорд, и бутылка нашего лучшего кларета. — Хозяйка вернулась с подносом. — Надеюсь, вам понравится. А шампанского у нас нет, сэр.
   — Это тоже подойдет. Вполне, — заверил ее Керрингтон и выдвинул стул. — Джудит, прошу тебя, садись. Джентльмены, вы присоединитесь к нам?
   — Спасибо, Керрингтон, но мы недавно пообедали. Прошу простить нас, мадам. — Уитби галантно раскланялся.
   — Да, мы сегодня что-то поздно собрались обедать, — натянуто произнесла Джудит, бросив беглый взгляд на Маркуса, но выражение его лица оставалось непроницаемым.
   — Тебе положить ветчины? — спросил он с отстраненной вежливостью.
   — Благодарю.
   — Кусочек цыпленка?
   — Пожалуйста.
   Она опустила глаза на скатерть, чувствуя, что совершила страшное преступление и не менее страшная расплата неминуема.
   Совершенно убитая, она сконцентрировалась на еде, оставив беседу на долю мужчин. Пушечную канонаду внезапно перекрыл нарастающий гул. В этот гул изредка врывались крики, вопли, стоны и топот ног.
   Лорд Френсис подбежал к двери, за ним остальные. По дороге в Брюссель двигался людской поток: кто верхом, кто в двуколке или повозке, а большинство пешком. Женщины несли детей, мужчины были вооружены кто чем мог: шестами, ножами, мушкетами.
   — Что за черт! — воскликнул Маркус.
   — Похоже на разгром, — произнес Уитби. — Веллингтон отступает.
   — Но Наполеон не мог нас разбить… настолько, — заметил Маркус. — Я просто не могу в это поверить.
   — Господа, они говорят, что армия отступает. — Бертольд, хозяин гостиницы, уже успел побывать на дороге и вернулся с новостями. — Веллингтон возвращается в Брюссель. Прусские войска отступают к Вавру.
   — Проклятие! — Джордж Баннистер схватил шляпу. — Нам надо спешить.
   — Бертольд! — Маркус окликнул хозяина. — Прошу вас запрячь мою лошадь в повозку.
   Он ринулся наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Джудит побежала вслед на Маркусом.
   Он торопливо надевал куртку, проверяя содержимое карманов.
   — Я отправляюсь в Катр-Бра. Ты оставайся здесь. Я вернусь за тобой и оплачу счет.
   — Ты, видимо, забыл, что это я ехала в Катр-Бра, — произнесла она, с трудом сдерживая нервную дрожь.
   Не время сейчас обсуждать то, во что они оба вляпались, но холодок в голосе Маркуса настораживал. Джудит и мысли не могла допустить, что он может уехать и оставить ее в пустой гостинице у дороги, по которой отступала армия.
   — Ты никуда не поедешь, — решительно заявил он. — Это очень опасно. А кроме того, ты там будешь только мешать.
   Джудит взорвалась. И это было как раз кстати, потому что освобождало ее от чувства беспомощности перед лицом мрачной неизвестности, скрывающей их будущие отношения с Маркусом Девлином.
   — Это моя лошадь и моя повозка, — выпалила она. — И я хочу, чтобы вы, лорд Керрингтон, знали, что я поеду куда пожелаю. И приказывать мне у вас нет никакого права. — Она лихорадочно надевала куртку и перчатки. — Если вы хотите, чтобы я вас подвезла, пожалуйста, я не возражаю. Если нет, можете искать себе другой транспорт.
   Он не успел ничего ответить, как Джудит выбежала из комнаты. Проклиная все на свете, Маркус схватил хлыст и ринулся за ней. Джудит уже успела забраться на сиденье возницы и взяла вожжи. Маркус схватил лошадь под уздцы.
   — Ты ведешь себя, как капризный ребенок, — воскликнул он. — На поле сражения женщине абсолютно нечего делать. Прошу тебя, иди в дом!
   — Нет, — огрызнулась она. — А ты деспот, и больше никто. Я тебе сказала, что поеду куда захочу, и ты не имеешь никакого права мной командовать.