Страница:
что я собиралась делать для Салли, с не меньшим успехом могу сделать и для себя. Просто вернусь к своей прежней жизни. А Маркус Девлин со своим ежеквартальным лимитом пусть отправляется ко всем чертям».
Ровно через полчаса она уже входила в апартаменты своего брата на Албемарл-стрит. Себастьян собрался на верховую прогулку в Гайд-парке, которую регулярно совершал во второй половине дня.
— Что выпьешь? Шерри? — спросил он, проводив сестру в гостиную.
— Пожалуйста.
— Итак, зачем я тебе понадобился, Джу?
Джудит коротко объяснила все, что касалось Салли. Себастьян нахмурился:
— Джу, для одного вечера это многовато.
— Я знаю, но что еще можно придумать? Если Маркус обнаружит, что она сделала… Джек, может быть, и вошел бы в положение, но он всегда идет на поводу у Маркуса.
— У твоего мужа есть власть над многими, — заметил Себастьян.
— Да, — согласилась Джудит. — Он старший брат Джека… он опекун Чарли, и он… мой муж.
— Но случилось что-то еще, не так ли?
Джудит рассказала брату все, пытаясь говорить спокойно, хотя воспоминания об унижении снова распилили ее. Она нервно ходила по гостиной Себастьяна.
— Это больше, чем я могу вынести, — закончила она. — И Маркус невыносим, и ситуация невыносима.
— И как ты собираешься решить этот вопрос?
— Буду содержать себя сама. И поможет мне в этом игорный стол. То есть ничего нового, все, как и прежде.
Себастьян тихо присвистнул:
— Зря ты ему тогда не объяснила, что не знала, кто был внизу, в этом гостиничном баре по дороге в Катр-Бра. Вот Маркус и подозревает какую-то интригу.
Джудит покачала головой:
— Это ничего не изменило бы. Он просто настроен видеть во мне и думать обо мне самое худшее. А самое глинное, всю правду рассказать я ему все равно не могу. — Она расстроенно посмотрела на брата. — Ну, предположим, я ему скажу: знаешь, я не намеренно подстроила так, чтобы ты на мне женился, а просто воспользовалась представленной возможностью, дабы облегчить осуществление наших с братом тайных планов. Да мы вовсе и не женаты, так как женщины с таким именем не существует, но до поры до времени я не хотела, чтобы ты об этом знал. Ну, предположим, я скажу Маркусу это. Что тогда?
— Да, боюсь, что будет только хуже, — согласился Себастьян. — Но пожалуйста, не забывай, что ты всегда можешь рассчитывать на меня. Большая игра у Долби начинается довольно поздно. Думаю, надо поступить так: ты пойдешь на прием к Кавендишам, а оттуда я провожу тебя к Долби. Так пойдет?
— Прекрасно. У Кавендишей Маркус вряд ли появится и не удивится, если я вернусь домой на рассвете. Так бывало уже не раз.
— Тебе надо взять аванс в «фонде Грейсмера», — сказал Себастьян. — Для начальных ставок хотя бы. Сомневаюсь, чтобы твой муж согласился их оплатить. — Он вышел в соседнюю комнату и вернулся с пачкой ассигнаций. — Восемь сотен. Если за ночь ты не превратишь их в четыре тысячи, значит, ты окончательно потеряла форму.
Взвесив в руке пачку, Джудит улыбнулась в ответ:
— Никогда не сомневайся. Но есть еще одно дело, в котором нужна твоя помощь. — Она поставила на стол бокал с шерри. — Я хочу, чтобы ты купил для меня фаэтон с высоким сиденьем и пару хороших лошадей. Маркуса очень раздражают женщины, которые сами правят экипажами. Это для него вроде как верх распутства, Таким образом я смогу великолепно подтвердить его лестное мнение о моей персоне.
Себастьян вновь наполнил свой бокал. Джудит сорвалась, это ясно. И весь опыт прежней жизни говорил, что столкнуть ее с выбранной тропы никакими силами не удастся. Она будет идти по ней столько, сколько посчитает нужным.
— А разумно ли бросать ему такой вызов? — спросил он без всякой надежды на успех.
— А мне плевать, — отозвалась сестра. — Он считает меня аморальной, интриганкой, авантюристкой, если не хуже. Ну так пусть так оно и будет!
Себастьян вздохнул:
— И сколько ты бы хотела потратить на эту пару?
— Не больше четырех сотен…
— По-моему, я знаю, где их достать. Грентхем в долгах по уши… Вероятно, мне удастся сторговать у него пару за четыре сотни.
— Чудесно. Заплати за них из «фонда», и, как только заработаю, я возмещу.
Джудит подошла к брату и поцеловала в щеку:
— А теперь можешь отправляться в Гайд-парк. — Джу!
Она остановилась у двери.
— Грейсмер в городе.
— А… Ты его видел?
— Нет. Но сегодня утром я был у Уайта и слышал, как о нем говорил Уэлби.
Джудит почувствовала, как по позвоночнику прошел легкий холодок.
— Значит, скоро начинаем, Себастьян?
— Да. Скоро начинаем.
Некоторое время Джудит стояла на тротуаре неподвижно — с минуту, а то и больше, — устремив невидящий взгляд на дорогу. Слуга терпеливо дожидался рядом. Внезапный порыв ветра подхватил из придорожной канавы листья и бросил их к ее ногам. Она рассеянно наклонилась и подняла один. Лист был сухой, и в ее руках он сразу же превратился в труху. Джудит с грустью подумала: «Как только будет закончена игра с Грейсмером, отпадет необходимость ломать комедию и с моим замужеством. Маркус наконец-то освободится от меня. Но… не раньше, чем я преподнесу ему наглядный урок».
Глава 10
Глава 11
Ровно через полчаса она уже входила в апартаменты своего брата на Албемарл-стрит. Себастьян собрался на верховую прогулку в Гайд-парке, которую регулярно совершал во второй половине дня.
— Что выпьешь? Шерри? — спросил он, проводив сестру в гостиную.
— Пожалуйста.
— Итак, зачем я тебе понадобился, Джу?
Джудит коротко объяснила все, что касалось Салли. Себастьян нахмурился:
— Джу, для одного вечера это многовато.
— Я знаю, но что еще можно придумать? Если Маркус обнаружит, что она сделала… Джек, может быть, и вошел бы в положение, но он всегда идет на поводу у Маркуса.
— У твоего мужа есть власть над многими, — заметил Себастьян.
— Да, — согласилась Джудит. — Он старший брат Джека… он опекун Чарли, и он… мой муж.
— Но случилось что-то еще, не так ли?
Джудит рассказала брату все, пытаясь говорить спокойно, хотя воспоминания об унижении снова распилили ее. Она нервно ходила по гостиной Себастьяна.
— Это больше, чем я могу вынести, — закончила она. — И Маркус невыносим, и ситуация невыносима.
— И как ты собираешься решить этот вопрос?
— Буду содержать себя сама. И поможет мне в этом игорный стол. То есть ничего нового, все, как и прежде.
Себастьян тихо присвистнул:
— Зря ты ему тогда не объяснила, что не знала, кто был внизу, в этом гостиничном баре по дороге в Катр-Бра. Вот Маркус и подозревает какую-то интригу.
Джудит покачала головой:
— Это ничего не изменило бы. Он просто настроен видеть во мне и думать обо мне самое худшее. А самое глинное, всю правду рассказать я ему все равно не могу. — Она расстроенно посмотрела на брата. — Ну, предположим, я ему скажу: знаешь, я не намеренно подстроила так, чтобы ты на мне женился, а просто воспользовалась представленной возможностью, дабы облегчить осуществление наших с братом тайных планов. Да мы вовсе и не женаты, так как женщины с таким именем не существует, но до поры до времени я не хотела, чтобы ты об этом знал. Ну, предположим, я скажу Маркусу это. Что тогда?
— Да, боюсь, что будет только хуже, — согласился Себастьян. — Но пожалуйста, не забывай, что ты всегда можешь рассчитывать на меня. Большая игра у Долби начинается довольно поздно. Думаю, надо поступить так: ты пойдешь на прием к Кавендишам, а оттуда я провожу тебя к Долби. Так пойдет?
— Прекрасно. У Кавендишей Маркус вряд ли появится и не удивится, если я вернусь домой на рассвете. Так бывало уже не раз.
— Тебе надо взять аванс в «фонде Грейсмера», — сказал Себастьян. — Для начальных ставок хотя бы. Сомневаюсь, чтобы твой муж согласился их оплатить. — Он вышел в соседнюю комнату и вернулся с пачкой ассигнаций. — Восемь сотен. Если за ночь ты не превратишь их в четыре тысячи, значит, ты окончательно потеряла форму.
Взвесив в руке пачку, Джудит улыбнулась в ответ:
— Никогда не сомневайся. Но есть еще одно дело, в котором нужна твоя помощь. — Она поставила на стол бокал с шерри. — Я хочу, чтобы ты купил для меня фаэтон с высоким сиденьем и пару хороших лошадей. Маркуса очень раздражают женщины, которые сами правят экипажами. Это для него вроде как верх распутства, Таким образом я смогу великолепно подтвердить его лестное мнение о моей персоне.
Себастьян вновь наполнил свой бокал. Джудит сорвалась, это ясно. И весь опыт прежней жизни говорил, что столкнуть ее с выбранной тропы никакими силами не удастся. Она будет идти по ней столько, сколько посчитает нужным.
— А разумно ли бросать ему такой вызов? — спросил он без всякой надежды на успех.
— А мне плевать, — отозвалась сестра. — Он считает меня аморальной, интриганкой, авантюристкой, если не хуже. Ну так пусть так оно и будет!
Себастьян вздохнул:
— И сколько ты бы хотела потратить на эту пару?
— Не больше четырех сотен…
— По-моему, я знаю, где их достать. Грентхем в долгах по уши… Вероятно, мне удастся сторговать у него пару за четыре сотни.
— Чудесно. Заплати за них из «фонда», и, как только заработаю, я возмещу.
Джудит подошла к брату и поцеловала в щеку:
— А теперь можешь отправляться в Гайд-парк. — Джу!
Она остановилась у двери.
— Грейсмер в городе.
— А… Ты его видел?
— Нет. Но сегодня утром я был у Уайта и слышал, как о нем говорил Уэлби.
Джудит почувствовала, как по позвоночнику прошел легкий холодок.
— Значит, скоро начинаем, Себастьян?
— Да. Скоро начинаем.
Некоторое время Джудит стояла на тротуаре неподвижно — с минуту, а то и больше, — устремив невидящий взгляд на дорогу. Слуга терпеливо дожидался рядом. Внезапный порыв ветра подхватил из придорожной канавы листья и бросил их к ее ногам. Она рассеянно наклонилась и подняла один. Лист был сухой, и в ее руках он сразу же превратился в труху. Джудит с грустью подумала: «Как только будет закончена игра с Грейсмером, отпадет необходимость ломать комедию и с моим замужеством. Маркус наконец-то освободится от меня. Но… не раньше, чем я преподнесу ему наглядный урок».
Глава 10
Маркус слышал голос Джудит. Он доносился через дверь, разделяющую их спальни. Джудит облачалась для вечернего выхода и разговаривала со своей горничной Милли. После утреннего инцидента у него кошки скребли на сердце.
»Да, конечно, я имею право контролировать расходы жены, но зачем же так-то? В конце концов какая разница, сколько она потратила? Мое состояние не пострадало…» Это недовольство собой отравляло сейчас существование Маркуса. Ведь обычно он был такой щедрый. Нет, конечно, дело было вовсе не в расходах Джудит. Просто ему захотелось наказать жену. А зачем… почему, он и сам толком не знал.
Маркус аккуратно заколол белоснежный галстук булавкой с большим бриллиантом.
— Вы можете идти, Чевли.
— Хорошо, милорд. — И придирчивым взглядом камердинер еще раз осмотрел костюм его светлости. — Если я вам не нужен, я пойду.
— Да-да, идите, — улыбнулся Маркус. Обостренное чувство собственного достоинства Чевли всегда страдало, если возникал хоть малейший намек на то, что хозяин может обойтись без его услуг. — Вы, я вижу, кашляете. Вам надо выпить пунша и пораньше лечь в постель.
Щеки Чевли порозовели, и он улыбнулся:
— Вы так добры ко мне, милорд. Через день я буду в полном порядке.
— Я в этом не сомневаюсь. Но подлечиться все же не мешает. Идите и ложитесь в постель.
Маркус дождался ухода камердинера и тут же открыл дверь в спальню жены. Джудит сидела за туалетным столиком и критически рассматривала себя в зеркале трюмо, пока Милли укладывала ей волосы.
— Добрый вечер, милорд.
Ради соблюдения формальностей Джудит, продолжая глядеть в зеркало, одарила его неким подобием улыбки. Но головы не повернула.
— Добрый вечер, Джудит.
Маркус сел в бархатное кресло у пылающего камина. Милли теперь занималась маленькими пуговками на рукавах платья Джудит. Оно было из бледно-зеленого крепа. «До чего же этот цвет идет ей! — подумал Маркус. — А шелковый пояс на талии так подчеркивает ее стройную фигуру».
— Ты хочешь поговорить со мной? — спросила Джудит, теряясь в догадках. Вроде бы особой теплоты в их отношениях именно сейчас как раз не наблюдается.
— Да нет, я зашел просто так… это очень красивое платье.
Выражение лица Джудит не изменилось. Она слегка подмигнула горничной.
— Спасибо, Милли, все хорошо. Можешь идти.
Горничная сделала реверанс и удалилась. Джудит развернулась на стуле и посмотрела на мужа. Одет он был безупречно: как всегда, черные атласные бриджи до колен, белый жилет. Из украшений — единственная булавка с бриллиантом на галстуке и массивный золотой перстень с печаткой. Тот самый.
— Я не ослышалась? — спросила она, вскинув брови. — Тебе понравилось мое платье. Кажется, я понимаю, что это значит: видимо, я должна буду носить его в течение последующих нескольких лет, пока оно не расползется по спине. Правильно я тебя поняла?
— Не глупи, — произнес Маркус.
Вообще-то он зашел со смутной надеждой наладить мир, но, видимо, напрасно.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду сегодня утром. Ты сможешь распоряжаться весьма значительными суммами.
Джудит снова повернулась к зеркалу. — Ваша доброта, милорд, не имеет границ.
»Надо успокоиться, — говорила себе Джудит. — Скандал выведет меня из равновесия, а сегодня мне, как никогда, мало иметь холодную голову и крепкие нервы, иначе как же я помогу Салли».
Маркус вздохнул и сделал еще одну попытку:
— Я хотел бы сопровождать тебя сегодня на бал к Kавендишам.
Джудит знает, как неохотно он соглашается на подобные визиты, и, несомненно, должна оценить его жертву.
Он, конечно, ожидал удивления. Удивления, но не шока! И еще Маркус заметил, как жена что-то быстро просчитывает в уме.
— Какая галантность, милорд! Но в этом нет совершенно никакой необходимости. — И, продолжая изучать свое отражение в зеркале, горько усмехнулась: — Или ты хочешь испортить мне вечер?
— В таком случае, прошу прошения. — Маркус крепко сжал губы и встал. — Я вовсе не собирался портить тебе вечер. Еще раз прошу прощения.
Джудит смягчилась и оторвалась наконец от зеркала:
— Я хотела только сказать, что, видя, как ты скучаешь, не смогу получить от вечера никакого удовольствия. — И снова занялась заколками. — Из твоих друзей там никого не будет, а мои тебе явно не по душе.
Джудит не нужна его компания. Это ясно, как Божий день. Маркус поклонился и холодно произнес:
— Пусть будет так, как ты желаешь. Тебе виднее.
»О Господи! — в отчаянии подумала Джудит. — Ничего, ну буквально ничего не вырастет на бесплодной почве этого брака. Брака поневоле. Мы с Маркусом настолько разные люди, что держать нас вместе грешно. Чем раньше я его покину, тем будет лучше для нас обоих».
Было два часа ночи, когда у дома номер шесть на Пикеринг-стрит остановился наемный экипаж. Первым на тротуар спрыгнул Себастьян и помог сойти сестре. Джудит поправила плащ из золотистой тафты и посмотрела на высокое узкое здание, Вот, значит, как выглядит этот лондонский эквивалент уже много раз виденных европейских «благородных» злачных мест. Любопытно посмотреть, как ведутся карточные игры в Лондоне.
Их впустил лакей в ливрее, Приняв у Джудит и Себастьяна плащи, он по узкой лестнице провел их в квадратный холл. Отсюда открывался вид в три ярко освещенных салона. Среди мужчин и женщин в вечерних туалетах сновали лакеи с подносами напитков. Общий шум перекрывали выкрики крупье, объявлявших ставки.
Джудит бросила на Себастьяна взгляд, и тот улыбнулся ей понимающей улыбкой. Они попали домой.
— О, мистер Давенпорт, я в восторге, что вы почтили нас своим присутствием. О, и леди Керрингтон… — К ним спешила хозяйка, Амелия Долби.
По всей вероятности, ей было уже за шестьдесят, и это не скрашивали ни жирные румяна, ни несуразно модная прическа, ни полупрозрачное платье. Это была хищная птица, и высокого полета. Она одарила Джудит улыбкой, какой, наверное, улыбается своей жертве пиранья. Однако Амелия и не догадывалась о том, сколько подобных улыбок пришлось принять Джудит в своей жизни, которая, в свою очередь, выдала хозяйке свою самую учтивую улыбку. Но на этом все. В течение следующих нескольких часов ее лицо превратится в ничего не выражающую маску.
— Во что вы будете играть, леди Керрингтон? — поинтересовалась Амелия. — Может быть, в кости?
Джудит покачала головой. Они с Себастьяном иногда играли в кости, но только для развлечения. Здесь не нужно было никакого искусства, все зависит только от случая. А на одно везение может полагаться только круглый дурак.
— Пожалуй, нет. Во что ты будешь играть, Себастьян?
— Хочу попробовать в куинз.
— Ну, тогда я буду играть в макао.
Брат и сестра старались никогда не играть за одним столом.
С некоторыми из гостей Джудит была едва знакома. Это все были заядлые игроки, и Джудит никогда бы сюда не пришла, если бы не знала, что здесь ставят по крупному.
Три часа спустя в ее активе было уже пять тысяч гиней. Достаточно, чтобы выкупить рубины Девлинов и заплатить за фаэтон с лошадьми. В общем, все складывалось благоприятно, и она не переставала удивляться, почему эта идея начать играть снова не пришла ей раньше. Конечно, всему виной Маркус. Она считала себя чем-то ему обязанной, боялась его огорчить. Как все это смешно! Да, что бы она ни делала — все, абсолютно все его раздражало. За исключением постели…
Стараясь не думать о Маркусе, Джудит собрала свой выигрыш, извинилась и покинула игроков в макао.
Себастьян, похоже, застрял глубоко. За его столом было тихо, все напряженно размышляли над своими каргами. Убедившись, что брат освободится не скоро, Джудит прошла в другой салон. Довольная, что задача выполнена, она решила поиграть где-нибудь только для удовольствия, просто чтобы скоротать время.
— Леди Керрингтон… — позвал женский голос от стола, где играли в фараона. — Не хотите присоединиться к нам?
— Если есть место. — Джудит подошла; лицо женщины было ей незнакомо. — У вас есть передо мной преимущество, сударыня. Вы меня знаете, а я вас нет.
— О, позвольте вас представить. — Амелия Долби была тут как тут. — Леди Баррет… леди Керрингтон.
— Я только на днях приехала в город, — произнесла Агнес Баррет. — Мой муж захворал, и мы были вынуждены отложить отъезд из поместья. — Она показала на кресло рядом. — Прошу нас… Я все надеялась познакомиться с вами у Кавендишей, — продолжила она, когда Джудит села, — но вы были окружены толпой поклонников, моя дорогая, и я не смогла приблизиться. — Она засмеялась и взяла руку Джудит.
— О, сударыня, вы мне льстите, — пробормотала Джудит, пытаясь освободить руку.
Как только леди Баррет взяла ее руку и посмотрела в глаза острым, проницательным взглядом, по коже Джудит пробежали мурашки. Шум голосов, выкрики крупье, перекличка слуг — все это слилось сейчас в однообразный гул. Свет массивных канделябров словно потускнел. Это было похоже на гипноз. Леди Баррет, улыбаясь, отпустила руку Джудит.
— Значит, вы любительница поиграть, леди Керрингтон. А ваш брат? Он это ваше пристрастие разделяет?
Джудит отвечала, стараясь, чтобы голос звучал ровно, а сама не переставала удивляться, что же это с ней такое творится.
— Он сейчас играет в куинз, — ответила она, беря карты. Фараон — вообще игра, где всем правит везение. А сейчас у нее тем более не было никакой возможности собраться с мыслями, и Джудит проиграла больше, чем намеревалась. Ругая себя на чем свет стоит, она извинилась и поднялась из-за стола.
— О, леди Керрингтон, счастье скоро вновь улыбнется вам, я в этом уверена. — Соседка вновь взяла ее руку.
— Во всяком случае, не сейчас, когда дьявол стоит за моим плечом.
Это было любимое выражение отца. Он часто говорил так, когда начинала приходить плохая карта, и Джудит сейчас его довольно точно процитировала.
Глаза леди Баррет вспыхнули и погасли, лицо побледнело, а на щеках четко проявились густые мазки румян.
— Я очень давно не слышала этого выражения. Джудит пожала плечами:
— А что в нем такого особенного? Так говорят… О, Себастьян. — Она с облегчением вздохнула, увидев брата. — Мне кажется, ты не знаком с леди Баррет.
Наблюдая, как он с улыбкой склонился к руке Агнес, Джудит подумала: «Интересно, а он почувствовал ее тревожную странную ауру?» Но на Себастьяна, похоже, чары Агнес Баррет не подействовали.
— Себастьян, уже поздно, — резко произнесла Джудит. — Я прошу извинить нас, сударыня…
Брат бросил на нее беглый взгляд и галантно раскланялся с леди Баррет.
— Чего это ты вдруг заторопилась? — спросил он, как только они оказались одни.
— Голова что-то заболела.
Все ее радостное настроение куда-то улетучилось. Она хотела сейчас только одного: уйти отсюда, из этой духоты, из этого насыщенного настоя женских духов и горячего воска массивных канделябров.
— А кроме того, мне стало не везти. Брат хмуро посмотрел на нее:
— А вот это слышать неприятно. По-моему, ты знаешь правила.
— Конечно, знаю. Но сегодня было что-то непонятное. Она все не решалась рассказать ему о странном влиянии леди Баррет. В конце концов решила этого не делать. Довольно глупо было объяснять свою неудачную игру потусторонними причинами.
— Но я все же заработала на рубины. И на лошадей еще осталось.
Джудит посмотрела через плечо. Леди Баррет уже поднялась из-за стола и разговаривала с хозяйкой. Очень сметная женщина. Высокая, стройная, вызывающе одетая в низко декольтированное платье из изумрудно-зеленого муслина с вышивкой. «В молодости она, вероятно, была красавица, — решила Джудит. — Еще бы — такие темно-рыжие густые волосы, высокие скулы и безупречная линия рта». Цвет ее платья был одним из любимейших у Джудит, и она приказала себе больше никогда этот цвет не носить, но тут же упрекнула себя за эти детские страхи.
Уже рассветало, когда лакей впустил Джудит и дом. На цыпочках она прошла наверх в свою спальню. Зная, что придет поздно, она сказала Милли, чтобы та ее не ждала. Огонь в камине почти погас, свечи догорали. Она сбросила платье и, залюбовавшись розовым восходом, на минутку задержалась у окна.
— Где ты была?
Джудит резко повернулась. В дверях, опершись на косяк, стоял Маркус. Он был раздет; как и она, и был весь как натянутая струна.
— На балу у Кавендишей.
— Я был там четыре часа назад, хотел проводить тебя домой. Вас там не было, сударыня-жена.
А затем оставшиеся три часа он лежал, прислушиваясь к каждому стуку, каждому скрипу. В голову лезли разные кошмарные случаи, например, встреча с грабителями. Он воображал самое худшее, ворочайся, мучился, не находя ее отсутствию никакого разумного объяснения.
После напряженной ночной работы на Пикеринг-стрит Джудит соображала медленно. В данном случае она не нашла ничего лучшего, как пожать плечами и холодно спросить:
— Так ты за мной шпионил?
Но к Кавендишам Маркус направился с самыми лучшими намерениями, надеясь уладить размолвку, хотя еще не зная как. Вернее, он знал единственный способ и, видимо, собирался им воспользоваться. Но этот холодный насмешливый вопрос рассеял все добрые побуждения.
— А мне казалось, я имею право знать, где проводит ночь моя жена. Если бы она не шлялась черт-те где, никакой необходимости, как ты изящно изволила выразиться, шпионить у меня бы не было.
Джудит немедленно сменила тактику. Самое страшное, если Маркус начнет ее выслеживать. Это разрушит все планы на игру. Она улыбнулась:
— Маркус, я была с Себастьяном. В последнее время у нас все не было возможности по-настоящему поговорить.
Маркус знал, как они были близки, эти брат и сестра, какими прочными нитями были связаны. Он пристально посмотрел на жену. И чем дольше Маркус на нее смотрел, тем больше ее нагота начинала заслонять все остальное.
— Поскольку мы все равно не спим, почему бы остаток ночи нам не провести вместе? — вдруг прошептала она.
Он взял ее за руки и притянул к себе, изучая ее лицо, убеждая себя в том, что объяснение, которое она дала, есть самое что ни на есть понятное и правдоподобное.
— Я тоже об этом подумал. — Он увлек ее к постели и повалил навзничь. — Значит, ты была у брата?
— У нас было о чем поговорить. — Ее руки блуждали но его телу.
Маркус схватил ее запястья:
— Джудит, ты не ответила на мой вопрос. «Черт бы его подрал! Вынуждает меня лгать!
— Конечно.
»Врет она или нет? Какие основания у меня верить ей? Им все еще продолжало владеть какое-то упорное недоверие.
— Почему я должен тебе верить? — Руки его уже ласкали любимое тело.
— А почему бы и нет? — Голос ее звучал глухо.
— Послушай, сударыня-жена, если ты собираешься меня обманывать, то вскоре обнаружишь, что моему терпению и доверию есть предел. Ты мне жена и должна охранять мою честь. Но честь и ложь вместе не уживаются.
— Пошел ты со своими угрозами знаешь куда, Маркус! — Джудит села и посмотрела на него. — Почему это я вдруг лгу?
— Не знаю, — ответил он. — Но можно спросить и так: почему бы тебе не лгать?
Джудит стало больно, и она закрыла глаза… от боли, названия которой она не знала. Она действительно солгала ему. Но кто в этом виноват?
Маркус прилег рядом с ней на подушку и тоже закрыл глаза. Он чувствовал ее боль, как свою, и он пытался сейчас найти слова, которые придали бы хоть какой-то смысл, какое-то объяснение этой неразберихе в их отношениях.
— Джудит, я не хочу, чтобы моя жена отсутствовала по ночам, и не важно, будет с ней брат или нет. Согласен, ты привыкла жить иначе, но сейчас ты маркиза Керрингтон, моя жена, и то, что годилось для Джудит Давенпорт, для нее не годится. Да ты это и сама прекрасно знаешь.
— Но почему ты решил, что я совершаю или могу совершить что-нибудь предосудительное? Я сказала тебе, что была с братом. Разве этого не достаточно?
— Ты, видимо, забыла, что мне известно, кто вы такие, ты и твой брат. Любителя настричь шерсти с глупых овец… мастера игры с веером…
— Это давно забыто, — проговорила она, покраснев. — У тебя больше нет оснований так утверждать.
— Хотелось бы верить, что нет… И не будет. И вот почему. — Он цепко взял ее за подбородок. — Если когда-нибудь я обнаружу, что вы с братом снова принялись за старое, то ты пожалеешь, что родилась на свет. Надеюсь, я выразился ясно?
Джудит попыталась вырваться из его хватки:
— Твои слова трудно истолковать по-иному.
— Я хочу быть уверенным, что правильно понят.
— Отдыхай спокойно, все в порядке. Ты понят правильно.
Однако мы будем это делать… снова и снова.
»А когда все закончится, я оставлю наконец Маркуса, и он найдет себе достойную жену, честную, высоконравственную, тихую и послушную, в общем, воплощенную добродетель. И пожелаю ему с ней счастья и радости».
— Я считаю, что нам обсуждать больше нечего, — холодно произнесла она. — Спокойной ночи, милорд.
Маркус спрыгнул с постели:
— Спокойной ночи, мадам.
Дверь за ним со стуком затворилась. Глотая слезы, Джудит скорчилась в постели. Она чувствовала себя разбитой и несчастной. Тело ее жаждало совсем другого завершения этой ночи. Заплаканными глазами она взирала на бледную дымку раннего утра. Сна не было ни в одном глазу, тело ломило и требовало… требовало…
И тут дверь ее спальни отворилась вновь. Маркус бросился к ее постели.
— Будь оно проклято, Джудит! Я не знаю, что мне с тобой делать, — шептал он, но этот хриплый шепот гремел в тишине. — Я хочу тебя больше, чем когда-либо желал какую-нибудь женщину, но иногда ты доводишь меня до такого состояния, что я начинаю путаться в своих чувствах. Порой мне одинаково тебя хочется ласкать и бить.
Джудит молча сбросила одеяло, обнажив свое тело, сейчас жемчужное в лучах восходящего солнца. Маркус лег рядом с ней и прижал ее к себе, сильно, жестко и властно; быстро погладил ее всю, словно убеждаясь, что это прелестное тело принадлежит ему. Он обжигал своими пальцами и языком, выжигая на ее коже клейма любви. У Джудит в глазах еще стояли слезы, но это были уже слезы радости, слезы упоения, слезы… Некий вихрь закрутил их в клубок, и вновь — уже в который раз — они стали единым целым: Джудит — частью его, а Маркус — частью ее.
А после он лежал, не разжимая объятий. И огромная нежность переполнила Маркуса. Маленький милый росток надежды пробил сухую почву разочарования и появился на свет. «Конечно… конечно… эта наша страсть что-нибудь да значит. Это не может быть ложью, не должно быть ложью».
Вот только бы ему попробовать взглянуть на нее по-другому… сбросить паутину предубеждения… попытаться разглядеть другую Джудит.
»Да, конечно, я имею право контролировать расходы жены, но зачем же так-то? В конце концов какая разница, сколько она потратила? Мое состояние не пострадало…» Это недовольство собой отравляло сейчас существование Маркуса. Ведь обычно он был такой щедрый. Нет, конечно, дело было вовсе не в расходах Джудит. Просто ему захотелось наказать жену. А зачем… почему, он и сам толком не знал.
Маркус аккуратно заколол белоснежный галстук булавкой с большим бриллиантом.
— Вы можете идти, Чевли.
— Хорошо, милорд. — И придирчивым взглядом камердинер еще раз осмотрел костюм его светлости. — Если я вам не нужен, я пойду.
— Да-да, идите, — улыбнулся Маркус. Обостренное чувство собственного достоинства Чевли всегда страдало, если возникал хоть малейший намек на то, что хозяин может обойтись без его услуг. — Вы, я вижу, кашляете. Вам надо выпить пунша и пораньше лечь в постель.
Щеки Чевли порозовели, и он улыбнулся:
— Вы так добры ко мне, милорд. Через день я буду в полном порядке.
— Я в этом не сомневаюсь. Но подлечиться все же не мешает. Идите и ложитесь в постель.
Маркус дождался ухода камердинера и тут же открыл дверь в спальню жены. Джудит сидела за туалетным столиком и критически рассматривала себя в зеркале трюмо, пока Милли укладывала ей волосы.
— Добрый вечер, милорд.
Ради соблюдения формальностей Джудит, продолжая глядеть в зеркало, одарила его неким подобием улыбки. Но головы не повернула.
— Добрый вечер, Джудит.
Маркус сел в бархатное кресло у пылающего камина. Милли теперь занималась маленькими пуговками на рукавах платья Джудит. Оно было из бледно-зеленого крепа. «До чего же этот цвет идет ей! — подумал Маркус. — А шелковый пояс на талии так подчеркивает ее стройную фигуру».
— Ты хочешь поговорить со мной? — спросила Джудит, теряясь в догадках. Вроде бы особой теплоты в их отношениях именно сейчас как раз не наблюдается.
— Да нет, я зашел просто так… это очень красивое платье.
Выражение лица Джудит не изменилось. Она слегка подмигнула горничной.
— Спасибо, Милли, все хорошо. Можешь идти.
Горничная сделала реверанс и удалилась. Джудит развернулась на стуле и посмотрела на мужа. Одет он был безупречно: как всегда, черные атласные бриджи до колен, белый жилет. Из украшений — единственная булавка с бриллиантом на галстуке и массивный золотой перстень с печаткой. Тот самый.
— Я не ослышалась? — спросила она, вскинув брови. — Тебе понравилось мое платье. Кажется, я понимаю, что это значит: видимо, я должна буду носить его в течение последующих нескольких лет, пока оно не расползется по спине. Правильно я тебя поняла?
— Не глупи, — произнес Маркус.
Вообще-то он зашел со смутной надеждой наладить мир, но, видимо, напрасно.
— Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду сегодня утром. Ты сможешь распоряжаться весьма значительными суммами.
Джудит снова повернулась к зеркалу. — Ваша доброта, милорд, не имеет границ.
»Надо успокоиться, — говорила себе Джудит. — Скандал выведет меня из равновесия, а сегодня мне, как никогда, мало иметь холодную голову и крепкие нервы, иначе как же я помогу Салли».
Маркус вздохнул и сделал еще одну попытку:
— Я хотел бы сопровождать тебя сегодня на бал к Kавендишам.
Джудит знает, как неохотно он соглашается на подобные визиты, и, несомненно, должна оценить его жертву.
Он, конечно, ожидал удивления. Удивления, но не шока! И еще Маркус заметил, как жена что-то быстро просчитывает в уме.
— Какая галантность, милорд! Но в этом нет совершенно никакой необходимости. — И, продолжая изучать свое отражение в зеркале, горько усмехнулась: — Или ты хочешь испортить мне вечер?
— В таком случае, прошу прошения. — Маркус крепко сжал губы и встал. — Я вовсе не собирался портить тебе вечер. Еще раз прошу прощения.
Джудит смягчилась и оторвалась наконец от зеркала:
— Я хотела только сказать, что, видя, как ты скучаешь, не смогу получить от вечера никакого удовольствия. — И снова занялась заколками. — Из твоих друзей там никого не будет, а мои тебе явно не по душе.
Джудит не нужна его компания. Это ясно, как Божий день. Маркус поклонился и холодно произнес:
— Пусть будет так, как ты желаешь. Тебе виднее.
»О Господи! — в отчаянии подумала Джудит. — Ничего, ну буквально ничего не вырастет на бесплодной почве этого брака. Брака поневоле. Мы с Маркусом настолько разные люди, что держать нас вместе грешно. Чем раньше я его покину, тем будет лучше для нас обоих».
Было два часа ночи, когда у дома номер шесть на Пикеринг-стрит остановился наемный экипаж. Первым на тротуар спрыгнул Себастьян и помог сойти сестре. Джудит поправила плащ из золотистой тафты и посмотрела на высокое узкое здание, Вот, значит, как выглядит этот лондонский эквивалент уже много раз виденных европейских «благородных» злачных мест. Любопытно посмотреть, как ведутся карточные игры в Лондоне.
Их впустил лакей в ливрее, Приняв у Джудит и Себастьяна плащи, он по узкой лестнице провел их в квадратный холл. Отсюда открывался вид в три ярко освещенных салона. Среди мужчин и женщин в вечерних туалетах сновали лакеи с подносами напитков. Общий шум перекрывали выкрики крупье, объявлявших ставки.
Джудит бросила на Себастьяна взгляд, и тот улыбнулся ей понимающей улыбкой. Они попали домой.
— О, мистер Давенпорт, я в восторге, что вы почтили нас своим присутствием. О, и леди Керрингтон… — К ним спешила хозяйка, Амелия Долби.
По всей вероятности, ей было уже за шестьдесят, и это не скрашивали ни жирные румяна, ни несуразно модная прическа, ни полупрозрачное платье. Это была хищная птица, и высокого полета. Она одарила Джудит улыбкой, какой, наверное, улыбается своей жертве пиранья. Однако Амелия и не догадывалась о том, сколько подобных улыбок пришлось принять Джудит в своей жизни, которая, в свою очередь, выдала хозяйке свою самую учтивую улыбку. Но на этом все. В течение следующих нескольких часов ее лицо превратится в ничего не выражающую маску.
— Во что вы будете играть, леди Керрингтон? — поинтересовалась Амелия. — Может быть, в кости?
Джудит покачала головой. Они с Себастьяном иногда играли в кости, но только для развлечения. Здесь не нужно было никакого искусства, все зависит только от случая. А на одно везение может полагаться только круглый дурак.
— Пожалуй, нет. Во что ты будешь играть, Себастьян?
— Хочу попробовать в куинз.
— Ну, тогда я буду играть в макао.
Брат и сестра старались никогда не играть за одним столом.
С некоторыми из гостей Джудит была едва знакома. Это все были заядлые игроки, и Джудит никогда бы сюда не пришла, если бы не знала, что здесь ставят по крупному.
Три часа спустя в ее активе было уже пять тысяч гиней. Достаточно, чтобы выкупить рубины Девлинов и заплатить за фаэтон с лошадьми. В общем, все складывалось благоприятно, и она не переставала удивляться, почему эта идея начать играть снова не пришла ей раньше. Конечно, всему виной Маркус. Она считала себя чем-то ему обязанной, боялась его огорчить. Как все это смешно! Да, что бы она ни делала — все, абсолютно все его раздражало. За исключением постели…
Стараясь не думать о Маркусе, Джудит собрала свой выигрыш, извинилась и покинула игроков в макао.
Себастьян, похоже, застрял глубоко. За его столом было тихо, все напряженно размышляли над своими каргами. Убедившись, что брат освободится не скоро, Джудит прошла в другой салон. Довольная, что задача выполнена, она решила поиграть где-нибудь только для удовольствия, просто чтобы скоротать время.
— Леди Керрингтон… — позвал женский голос от стола, где играли в фараона. — Не хотите присоединиться к нам?
— Если есть место. — Джудит подошла; лицо женщины было ей незнакомо. — У вас есть передо мной преимущество, сударыня. Вы меня знаете, а я вас нет.
— О, позвольте вас представить. — Амелия Долби была тут как тут. — Леди Баррет… леди Керрингтон.
— Я только на днях приехала в город, — произнесла Агнес Баррет. — Мой муж захворал, и мы были вынуждены отложить отъезд из поместья. — Она показала на кресло рядом. — Прошу нас… Я все надеялась познакомиться с вами у Кавендишей, — продолжила она, когда Джудит села, — но вы были окружены толпой поклонников, моя дорогая, и я не смогла приблизиться. — Она засмеялась и взяла руку Джудит.
— О, сударыня, вы мне льстите, — пробормотала Джудит, пытаясь освободить руку.
Как только леди Баррет взяла ее руку и посмотрела в глаза острым, проницательным взглядом, по коже Джудит пробежали мурашки. Шум голосов, выкрики крупье, перекличка слуг — все это слилось сейчас в однообразный гул. Свет массивных канделябров словно потускнел. Это было похоже на гипноз. Леди Баррет, улыбаясь, отпустила руку Джудит.
— Значит, вы любительница поиграть, леди Керрингтон. А ваш брат? Он это ваше пристрастие разделяет?
Джудит отвечала, стараясь, чтобы голос звучал ровно, а сама не переставала удивляться, что же это с ней такое творится.
— Он сейчас играет в куинз, — ответила она, беря карты. Фараон — вообще игра, где всем правит везение. А сейчас у нее тем более не было никакой возможности собраться с мыслями, и Джудит проиграла больше, чем намеревалась. Ругая себя на чем свет стоит, она извинилась и поднялась из-за стола.
— О, леди Керрингтон, счастье скоро вновь улыбнется вам, я в этом уверена. — Соседка вновь взяла ее руку.
— Во всяком случае, не сейчас, когда дьявол стоит за моим плечом.
Это было любимое выражение отца. Он часто говорил так, когда начинала приходить плохая карта, и Джудит сейчас его довольно точно процитировала.
Глаза леди Баррет вспыхнули и погасли, лицо побледнело, а на щеках четко проявились густые мазки румян.
— Я очень давно не слышала этого выражения. Джудит пожала плечами:
— А что в нем такого особенного? Так говорят… О, Себастьян. — Она с облегчением вздохнула, увидев брата. — Мне кажется, ты не знаком с леди Баррет.
Наблюдая, как он с улыбкой склонился к руке Агнес, Джудит подумала: «Интересно, а он почувствовал ее тревожную странную ауру?» Но на Себастьяна, похоже, чары Агнес Баррет не подействовали.
— Себастьян, уже поздно, — резко произнесла Джудит. — Я прошу извинить нас, сударыня…
Брат бросил на нее беглый взгляд и галантно раскланялся с леди Баррет.
— Чего это ты вдруг заторопилась? — спросил он, как только они оказались одни.
— Голова что-то заболела.
Все ее радостное настроение куда-то улетучилось. Она хотела сейчас только одного: уйти отсюда, из этой духоты, из этого насыщенного настоя женских духов и горячего воска массивных канделябров.
— А кроме того, мне стало не везти. Брат хмуро посмотрел на нее:
— А вот это слышать неприятно. По-моему, ты знаешь правила.
— Конечно, знаю. Но сегодня было что-то непонятное. Она все не решалась рассказать ему о странном влиянии леди Баррет. В конце концов решила этого не делать. Довольно глупо было объяснять свою неудачную игру потусторонними причинами.
— Но я все же заработала на рубины. И на лошадей еще осталось.
Джудит посмотрела через плечо. Леди Баррет уже поднялась из-за стола и разговаривала с хозяйкой. Очень сметная женщина. Высокая, стройная, вызывающе одетая в низко декольтированное платье из изумрудно-зеленого муслина с вышивкой. «В молодости она, вероятно, была красавица, — решила Джудит. — Еще бы — такие темно-рыжие густые волосы, высокие скулы и безупречная линия рта». Цвет ее платья был одним из любимейших у Джудит, и она приказала себе больше никогда этот цвет не носить, но тут же упрекнула себя за эти детские страхи.
Уже рассветало, когда лакей впустил Джудит и дом. На цыпочках она прошла наверх в свою спальню. Зная, что придет поздно, она сказала Милли, чтобы та ее не ждала. Огонь в камине почти погас, свечи догорали. Она сбросила платье и, залюбовавшись розовым восходом, на минутку задержалась у окна.
— Где ты была?
Джудит резко повернулась. В дверях, опершись на косяк, стоял Маркус. Он был раздет; как и она, и был весь как натянутая струна.
— На балу у Кавендишей.
— Я был там четыре часа назад, хотел проводить тебя домой. Вас там не было, сударыня-жена.
А затем оставшиеся три часа он лежал, прислушиваясь к каждому стуку, каждому скрипу. В голову лезли разные кошмарные случаи, например, встреча с грабителями. Он воображал самое худшее, ворочайся, мучился, не находя ее отсутствию никакого разумного объяснения.
После напряженной ночной работы на Пикеринг-стрит Джудит соображала медленно. В данном случае она не нашла ничего лучшего, как пожать плечами и холодно спросить:
— Так ты за мной шпионил?
Но к Кавендишам Маркус направился с самыми лучшими намерениями, надеясь уладить размолвку, хотя еще не зная как. Вернее, он знал единственный способ и, видимо, собирался им воспользоваться. Но этот холодный насмешливый вопрос рассеял все добрые побуждения.
— А мне казалось, я имею право знать, где проводит ночь моя жена. Если бы она не шлялась черт-те где, никакой необходимости, как ты изящно изволила выразиться, шпионить у меня бы не было.
Джудит немедленно сменила тактику. Самое страшное, если Маркус начнет ее выслеживать. Это разрушит все планы на игру. Она улыбнулась:
— Маркус, я была с Себастьяном. В последнее время у нас все не было возможности по-настоящему поговорить.
Маркус знал, как они были близки, эти брат и сестра, какими прочными нитями были связаны. Он пристально посмотрел на жену. И чем дольше Маркус на нее смотрел, тем больше ее нагота начинала заслонять все остальное.
— Поскольку мы все равно не спим, почему бы остаток ночи нам не провести вместе? — вдруг прошептала она.
Он взял ее за руки и притянул к себе, изучая ее лицо, убеждая себя в том, что объяснение, которое она дала, есть самое что ни на есть понятное и правдоподобное.
— Я тоже об этом подумал. — Он увлек ее к постели и повалил навзничь. — Значит, ты была у брата?
— У нас было о чем поговорить. — Ее руки блуждали но его телу.
Маркус схватил ее запястья:
— Джудит, ты не ответила на мой вопрос. «Черт бы его подрал! Вынуждает меня лгать!
— Конечно.
»Врет она или нет? Какие основания у меня верить ей? Им все еще продолжало владеть какое-то упорное недоверие.
— Почему я должен тебе верить? — Руки его уже ласкали любимое тело.
— А почему бы и нет? — Голос ее звучал глухо.
— Послушай, сударыня-жена, если ты собираешься меня обманывать, то вскоре обнаружишь, что моему терпению и доверию есть предел. Ты мне жена и должна охранять мою честь. Но честь и ложь вместе не уживаются.
— Пошел ты со своими угрозами знаешь куда, Маркус! — Джудит села и посмотрела на него. — Почему это я вдруг лгу?
— Не знаю, — ответил он. — Но можно спросить и так: почему бы тебе не лгать?
Джудит стало больно, и она закрыла глаза… от боли, названия которой она не знала. Она действительно солгала ему. Но кто в этом виноват?
Маркус прилег рядом с ней на подушку и тоже закрыл глаза. Он чувствовал ее боль, как свою, и он пытался сейчас найти слова, которые придали бы хоть какой-то смысл, какое-то объяснение этой неразберихе в их отношениях.
— Джудит, я не хочу, чтобы моя жена отсутствовала по ночам, и не важно, будет с ней брат или нет. Согласен, ты привыкла жить иначе, но сейчас ты маркиза Керрингтон, моя жена, и то, что годилось для Джудит Давенпорт, для нее не годится. Да ты это и сама прекрасно знаешь.
— Но почему ты решил, что я совершаю или могу совершить что-нибудь предосудительное? Я сказала тебе, что была с братом. Разве этого не достаточно?
— Ты, видимо, забыла, что мне известно, кто вы такие, ты и твой брат. Любителя настричь шерсти с глупых овец… мастера игры с веером…
— Это давно забыто, — проговорила она, покраснев. — У тебя больше нет оснований так утверждать.
— Хотелось бы верить, что нет… И не будет. И вот почему. — Он цепко взял ее за подбородок. — Если когда-нибудь я обнаружу, что вы с братом снова принялись за старое, то ты пожалеешь, что родилась на свет. Надеюсь, я выразился ясно?
Джудит попыталась вырваться из его хватки:
— Твои слова трудно истолковать по-иному.
— Я хочу быть уверенным, что правильно понят.
— Отдыхай спокойно, все в порядке. Ты понят правильно.
Однако мы будем это делать… снова и снова.
»А когда все закончится, я оставлю наконец Маркуса, и он найдет себе достойную жену, честную, высоконравственную, тихую и послушную, в общем, воплощенную добродетель. И пожелаю ему с ней счастья и радости».
— Я считаю, что нам обсуждать больше нечего, — холодно произнесла она. — Спокойной ночи, милорд.
Маркус спрыгнул с постели:
— Спокойной ночи, мадам.
Дверь за ним со стуком затворилась. Глотая слезы, Джудит скорчилась в постели. Она чувствовала себя разбитой и несчастной. Тело ее жаждало совсем другого завершения этой ночи. Заплаканными глазами она взирала на бледную дымку раннего утра. Сна не было ни в одном глазу, тело ломило и требовало… требовало…
И тут дверь ее спальни отворилась вновь. Маркус бросился к ее постели.
— Будь оно проклято, Джудит! Я не знаю, что мне с тобой делать, — шептал он, но этот хриплый шепот гремел в тишине. — Я хочу тебя больше, чем когда-либо желал какую-нибудь женщину, но иногда ты доводишь меня до такого состояния, что я начинаю путаться в своих чувствах. Порой мне одинаково тебя хочется ласкать и бить.
Джудит молча сбросила одеяло, обнажив свое тело, сейчас жемчужное в лучах восходящего солнца. Маркус лег рядом с ней и прижал ее к себе, сильно, жестко и властно; быстро погладил ее всю, словно убеждаясь, что это прелестное тело принадлежит ему. Он обжигал своими пальцами и языком, выжигая на ее коже клейма любви. У Джудит в глазах еще стояли слезы, но это были уже слезы радости, слезы упоения, слезы… Некий вихрь закрутил их в клубок, и вновь — уже в который раз — они стали единым целым: Джудит — частью его, а Маркус — частью ее.
А после он лежал, не разжимая объятий. И огромная нежность переполнила Маркуса. Маленький милый росток надежды пробил сухую почву разочарования и появился на свет. «Конечно… конечно… эта наша страсть что-нибудь да значит. Это не может быть ложью, не должно быть ложью».
Вот только бы ему попробовать взглянуть на нее по-другому… сбросить паутину предубеждения… попытаться разглядеть другую Джудит.
Глава 11
Значит, вот он какой, этот Бернард Мелвилл, третий граф Грейсмер!
Джудит разглядывала его из центра танцевального зала. Вот этот человек, разоривший их отца, заставивший Джорджа Деверю с детьми покинуть Англию, скитаться на чужбине до самой смерти, бесславной смерти.
Она почувствовала такое же возбуждение, как и во время крупной игры, когда уже известно, что противники не остановятся.
— Чарли, а вы знакомы с графом Грейсмером?
— Конечно. Вряд ли найдется человек, не знающий его. — Ее партнер сделал искусный разворот. — Вы дивно танцуете, Джудит.
— От женщины в танце практически ничего не зависит. Здесь главное — партнер, — смеясь, заметила Джудит. — А вот мне повезло — у вас настоящий талант.
Чарли покраснел.
— Очень жаль только, что талант этот не распространяется на всю вашу семью, — задумчиво добавила она.
— Что вы имеете в виду?
— То, что ваш кузен редко появляется в танцевальном зале.
— Да, такого за ним никогда не замечалось, — согласился Чарли. — Он вообще скучный человек. По-моему, его ничего не интересует, кроме, конечно, истории и военного дела. — В голосе Чарли слышалась горечь.
— Вы с Маркусом в натянутых отношениях? — спросила Джудит.
Чарли, который прежде навещал ее часто, вот уже несколько недель не появлялся в доме Девлинов. Заметив некоторую напряженность в его взгляде, Джудит внимательно посмотрела на Чарли.
Джудит разглядывала его из центра танцевального зала. Вот этот человек, разоривший их отца, заставивший Джорджа Деверю с детьми покинуть Англию, скитаться на чужбине до самой смерти, бесславной смерти.
Она почувствовала такое же возбуждение, как и во время крупной игры, когда уже известно, что противники не остановятся.
— Чарли, а вы знакомы с графом Грейсмером?
— Конечно. Вряд ли найдется человек, не знающий его. — Ее партнер сделал искусный разворот. — Вы дивно танцуете, Джудит.
— От женщины в танце практически ничего не зависит. Здесь главное — партнер, — смеясь, заметила Джудит. — А вот мне повезло — у вас настоящий талант.
Чарли покраснел.
— Очень жаль только, что талант этот не распространяется на всю вашу семью, — задумчиво добавила она.
— Что вы имеете в виду?
— То, что ваш кузен редко появляется в танцевальном зале.
— Да, такого за ним никогда не замечалось, — согласился Чарли. — Он вообще скучный человек. По-моему, его ничего не интересует, кроме, конечно, истории и военного дела. — В голосе Чарли слышалась горечь.
— Вы с Маркусом в натянутых отношениях? — спросила Джудит.
Чарли, который прежде навещал ее часто, вот уже несколько недель не появлялся в доме Девлинов. Заметив некоторую напряженность в его взгляде, Джудит внимательно посмотрела на Чарли.