Фэйзер Джейн. Колдунья

   Слуги тоже понимали, что надвигается гроза, и на цыпочках ходили по мрачному обеденному залу, не поднимая глаз от пола и держась от хозяина как можно дальше, когда подавали ему блюда.
   Джаспер вдруг поднял голову:
   — Что это с тобой, моя дорогая жена? Ты выглядишь так же уныло, как сазан, которого выловили багром.
   Луиза вздрогнула и попыталась что-то ответить:
   — О, ничего… ничего, Джаспер. Ничего не случилось… совершенно… совершенно.
   — Я понял, — прервал ее Джаспер с убийственным сарказмом. — Нет необходимости твердить одно и то же, моя дорогая. Однако ты все же могла бы оживить обед какой-нибудь беседой. Может быть, сообщишь какие-нибудь пустяки о домашних делах… или расскажешь новости о друзьях? Ах да, я и забыл: у тебя ведь нет друзей, моя дорогая, не так ли?
   Глаза женщины наполнились слезами. В отчаянии она пыталась сдержать их, зная, что любой признак слабости лишь раззадорит его.
   Криспин заерзал на стуле, негодуя, что его мать выглядит столь жалко. Ему казалось, что она только усиливает гнев отца тем, что нервничает и заикается.
   — Ты даже не дружишь с женой викария, — продолжал Джаспер, и его бесцветные глаза скользнули по бледному лицу жены. — Мне кажется очень странным, что жена викария не посещает жену главного землевладельца. Может быть, ты каким-нибудь образом обидела наших соседей, дорогая?
   Луиза сильно сжала руки, лежавшие на коленях. Это сам Джаспер их обидел и прекрасно знал это. Ужасные события в часовне, хотя и не известные посторонним в деталях, давно были предметом слухов и пересудов в округе. И все кругом знали, как сэр Джаспер жесток, и боялись ему перечить. Ни один человек добровольно не переступил бы границ его владений.
   — Я жду ответа, — сказал он вкрадчиво, наслаждаясь муками женщины, сидевшей на другом конце стола. Он поднял бокал с вином и сделал глоток; глаза его зло поблескивали.
   Луиза глубоко вздохнула. Ее губы задрожали, и она поднесла к лицу платок.
   — Я так не считаю, Джаспер, — сказала она голосом, полным страха.
   — Ты так не считаешь? Интересно, чем же тогда можно это объяснить? Просто загадка.
   Луиза встала и оттолкнула стул.
   — Прошу меня извинить, я оставлю вас, пока вы пьете портвейн. — Она кинулась из комнаты, и вид ее был настолько жалок, что даже слуги не могли не заметить этого.
   — Поставь графин на стол и убирайся, — рявкнул Джаспер дворецкому. Тот немедленно подчинился, удалившись с куда большим хладнокровием, нежели его хозяйка.
   Криспин пытался скрыть страх, ожидая, что теперь кара падет на него. Он знал, что единственное спасение — казаться спокойным. Небрежно он налил в бокал портвейн, когда отчим подвинул к нему графин.
   — Итак, что вы намерены делать, сэр? — спросил Криспин как бы между прочим; он сидел, откинувшись на спинку стула и положив ногу на ногу. Он очень надеялся, что, поставив вопрос откровенно, сможет избежать взрыва. Джаспер резко хохотнул:
   — Может быть, на этот раз у тебя есть предложение, дорогой мальчик, поскольку мое ты с треском провалил.
   — Едва ли в этом была моя вина, сэр. — Криспин понимал, что необходимо защищаться. — Хлоя кинулась вперед еще до того, как я понял, что происходит. Если бы там не было столько народу, я бы не потерял ее. И если бы не резвость Подружки Робин Гуда, то я смог бы ее догнать.
   — Выходит, это была моя вина, да? — Джаспер мрачно уставился на рубиновую влагу бокала. — Я думаю, от меня она бы не скрылась, даже верхом на Подружке Робин Гуда.
   — Но вас там не было. — Криспин рисковал, надеясь, что если что-то и выручит его, так это смелость.
   — Да. — Джаспер откинулся назад. — По той простой причине, мой упрямый пасынок, что со мной Хлоя никуда бы не отправилась по доброй воле. Бог знает, почему она так не любит меня… Насколько мне помнится, я всегда обращался с ней мягко.
   — Она не боится вас.
   — Да… пока не боится, — согласился Джаспер. — Но это еще впереди, можешь не сомневаться. — Он покрутил пальцами ножку фужера, и его рот превратился в жесткую тонкую линию.
   — Итак, каковы наши дальнейшие действия? — Криспин почувствовал, что на сей раз, опасность миновала.
   — Запугивание, — ответил Джаспер. — Я отомщу Латтимеру, и моя сестричка наконец испытает страх.
   — Как? — Криспин подался вперед, отсвет свечи упал на его резкие черты, маленькие карие глаза на бледном лице оживились.
   — Мы организуем небольшой поджог, — вкрадчиво сказал Джаспер. — И думаю, что одно из нелепых созданий, которых так любит моя сестра, немного пострадает.
   — А-а. — Криспин вновь откинулся назад. Он помнил жесткий отпор Хлои, полученный после того, как он небрежно отозвался о ее кляче. Приятно будет отомстить за оскорбление столь эффектно.
 
   Хлоя упорно продолжала претворять свой план в жизнь в течение следующих двух дней. Она с энтузиазмом занялась музыкой, но на уроках воздерживалась от обольстительных улыбок и каждый раз, оказываясь рядом с Хьюго, вела себя так, как будто не замечала его близости. Касаясь его, она делала вид, что это произошло случайно. Но она отлично чувствовала, что Хьюго реагирует на каждое ее прикосновение, каждое движение. Она знала, что он постоянно наблюдает за ней, думая, что она слишком поглощена музыкой, чтобы заметить это. Хлоя была уверена, что, когда она отводила глаза, он смотрел на нее совсем не как наставник или опекун. Но она продолжала вести себя так, как будто не понимала этого и совершенно забыла о том, как они предавались любви на бархатных подушках старой софы. Он же, поверив, что она изменилась, становился все раскованнее.
   Они объехали вместе поместье, и Хлоя впервые испытала своего коня — бойкого гнедого мерина, который почти заставил ее забыть о потере Подружки Робин Гуда.
   Хьюго обнаружил, что она внимательный и умный собеседник, когда ему пришлось посвятить себя скучным и утомительным занятиям — выслушиванию жалоб фермеров, изучению их разрушавшихся домиков, протекавших крыш сараев, сломанных заборов, отчаянному поиску денег для срочного ремонта.
   Он допоздна засиделся на кухне после их поездки; спавший дом тихо поскрипывал в ночной тишине. Хьюго очень устал, но сознание его, как всегда, отказывалось дать ему передышку. Он впервые осматривал имение в трезвом состоянии, и результат потряс его до глубины души. Запущенное хозяйство пришло за последние годы в полный упадок, и виной тому было его беспробудное пьянство. Эта мысль причиняла боль и гнала сон прочь.
   Несколько раз его мысли и взор обращались к винному погребу. Он явственно представлял себе полки с запыленными бутылками бургундского и бордо, мадеры, хереса и бренди. Эту великолепную коллекцию собрали его отец и дед. Сам он добавил к этой коллекции очень мало… слишком занят был опустошением бутылок.
   Приступ презрения к себе не давал ему приблизиться к погребу в течение получаса. Затем он оказался на ногах, пересек кухню, как бы против своей воли снял тяжелый медный ключ с крючка у двери погреба. Он вставил ключ в замок и повернул его. Замок заскрежетал, и дверь распахнулась с жалобным скрипом. Темный пролет каменных ступеней простирался перед ним. Прохладный земляной запах подвала влек его. Он сделал шаг вниз, но вспомнил, что у него нет лампы.
   Хьюго повернул назад. Внезапно он захлопнул дверь погреба. Резкий звук нарушил ночную тишину… Он повернул ключ, снова повесил его на крючок, задул лампы в кухне, зажег свечу и отправился с ней в спальню.
   Стук тяжелой двери разбудил Данте, который с рычанием вскочил с постели. Проснулась и Хлоя:
   — Что такое? — Данте стоял у двери, принюхиваясь, и хвост его весело крутился, пес почуял знакомый запах.
   Должно быть, это Хьюго идет ложиться спать. Хлоя не представляла, сколько было времени. Казалось, она проспала много часов, но за окном по-прежнему была глубокая ночь. Неужели он опять не может уснуть?
   Она выскользнула из постели и тихо открыла дверь в коридор. Апартаменты Хьюго были в дальнем конце центрального коридора. Она увидела желтую полоску света под его дверью. Хлоя ждала, слегка дрожа, пока погаснет свет, но он все продолжал гореть — гораздо дольше, чем требуется человеку, чтобы подготовиться ко сну. В задумчивости она вернулась в постель. Данте опять устроился у нее в ногах, обрадовавшись тому, что странные ночные хождения наконец закончились.
   Но сон никак не шел к ней. Она лежала, глядя в темноту. Не в первый раз она подумала, что, должно быть, тяжело знать, что, когда наступит ночь, ты не заснешь и, значит, не отдохнешь. Она отчетливо представляла лицо Хьюго в состоянии покоя, когда более всего были заметны следы усталости — ранние морщинки и темные тени под глазами.
   Она думала, что он стал лучше спать с тех пор, как миновали дни затворничества в библиотеке. Он выглядел менее истощенным, глаза стали яснее, а кожа светлее. Но что она знала о том, как он проводит долгие ночные часы?
   Хлоя вскочила с постели и вновь подошла к двери. Свет все еще горел под дверью в дальнем конце коридора. Внезапно она ощутила боль и тревогу. Вдруг он опять пьет? Нет, только не это!
   Ее руки тряслись, пока она зажигала свечу, затем она кинулась, как вихрь, по коридору, а оттуда — вниз по лестнице к библиотеке. Хлоя действовала по наитию, оказавшись в комнате, где слабое пламя ее свечи отбрасывало тень на темную массивную мебель и тяжелые настенные панели.
   Она знала, что ищет: доску для игры в триктрак, которую, как ей казалось, она заметила, когда в первый раз попала в эту комнату. Складная доска оказалась на инкрустированном комоде у стены, а рядом, в резной коробочке, находились фигурки и игральные кости.
   Прижав тяжелую доску и коробку к груди, она вновь вышла в холл, держа свечу как можно выше. Данте, смирившись с несвоевременными прогулками, шел за ней по пятам, пока она осторожно поднималась по ступеням, а затем повернула к спальне Хьюго. С замирающим сердцем Хлоя постучала в его дверь.
   Хьюго в это время сидел на подоконнике, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух.
   Когда раздался стук в дверь, он вздрогнул и какое-то время не мог сориентироваться. Затем, решив, что это Самюэль, он сказал устало:
   — Входи.
   Хлоя стояла у двери, прижимая что-то к груди; в другой руке у нее была свеча. Ее волосы, спутавшиеся после сна, локонами обрамляли лицо. Она взволнованно смотрела на него.
   — Я подумала, что, может, тебе опять не спится, — сказала она, переступая порог и закрывая за собой дверь. — Я подумала, может, ты захочешь сыграть в триктрак.
   — Триктрак! Ради Бога, Хлоя, сейчас три часа утра!
   — Разве? Я не знала. — Она сделала еще один шаг. — Ты ведь еще не ложился. — Сама не зная почему, она чувствовала, что сегодня Хьюго особенно тяжело, и была полна решимости помочь ему.
   — Иди спать, Хлоя, — сказал он, проведя рукой по волосам.
   — Нет, я совершенно не хочу спать. — Она поставила свечу и раскрыла доску на кровати. — Уверена, что тебе не помешает компания. Я расставлю фигуры?
   — Почему это ты всегда так хорошо знаешь, что мне надо? — спросил Хьюго. — По какой-то причине ты все время оказываешься рядом со мной, сообщая, что мне, должно быть, одиноко и что я нуждаюсь в твоей компании.
   — Но это же правда, — сказала Хлоя с характерным упрямым движением ее прелестного ротика. — Я знаю, что это так. — Она уселась на постели и начала расставлять фигуры. Хьюго понимал, что ему нужен всего час общения с ней, и он будет спасен. Он не представлял, как Хлоя почувствовала это, но так оно и было. Он подошел к кровати и сел на противоположный край, сказав со вздохом:
   — Это просто безумие.
   У двери послышался шорох, а затем Данте подал голос.
   — Ах, Боже! — Хлоя спрыгнула с постели. — Я бросила его. Ты ведь не возражаешь, если он войдет?
   Хьюго покачал головой, молча уступая упорному натиску.
   Хлоя опять была без халата, и ее гибкая фигурка плавно двигалась под тонкой материей ночной рубашки, когда она спешила к двери.
   Вот тут он мог отыграться! Хьюго подошел к шкафу и достал коричневый бархатный халат.
   — Поди сюда. — Он помог ей просунуть руки в длинные рукава и, обернув широкие полы вокруг, завязал пояс на ее талии. — Сколько можно говорить, Хлоя? — спросил он с почти искренним отчаянием.
   — Совсем не холодно, поэтому я не подумала одеться, — сказала она.
   — Ну, так я предлагаю, чтобы ты задумалась об этом, если планируешь и дальше разгуливать по ночам. — Он повернулся к доске на постели.
   Хлоя села на кровать, скрестив ноги, и расправила складки одолженного халата.
   — А почему это тебя беспокоит?
   Хьюго резко поднял голову и встретил ее озорной взгляд. Его мир вновь покачнулся: желание выпить усугубилось другим, более сильным желанием, осуществление которого могло привести к серьезным осложнениям. Но если он позволит ей увидеть, что дрогнул, то она может посчитать, что он согласился играть по ее правилам.
   — Давай-ка без ложной наивности, девочка, — сказал он спокойно и бросил кости. — Меня это вовсе не заботит. Но ты прекрасно знаешь, что молодой девушке не подобает разгуливать полуодетой.
   Его спокойствие не ввело Хлою в заблуждение. В это время неожиданно они услышали мяуканье, и в дверном проеме появилась Беатриче, держа в зубах крошечный пушистый комочек.
   — О, она вынесла котят на первую прогулку, — воскликнула Хлоя, призывно протягивая руку к приближавшейся кошке. Беатриче вскочила на постель, положила котенка на колени Хлои и снова ушла. Она приходила и уходила еще пять раз, пока Хьюго потрясенно наблюдал за происходившим. Когда все шесть котят устроились на коленях у Хлои, Беатриче свернулась рядом на покрывале и уставилась на них не мигая.
   — Нам не хватает только Фальстафа и Росинанта, — заметил Хьюго. — Ах, да, я совсем забыл о Платоне. Может, тебе сходить за ними?
   — Ты смеешься надо мной, — ответила Хлоя. — Твоя очередь бросать.
   — Смеюсь? С чего бы это мне смеяться? — Он бросил кости. — У меня глубокая антипатия к домашним животным, и, тем не менее, в полчетвертого утра я играю в триктрак в зверинце, который раньше был моей спальней.
   — Как ты можешь их не любить? — Хлоя погладила один из пушистых комочков кончиком пальца. Котенок заморгал только что раскрывшимися глазами.
   — Прости за мою неделикатность, но они приучены к туалету? Мне ведь спать в этой постели.
   — Беатриче убирает за ними, — невозмутимо проинформировала его Хлоя.
   — Ах, как ты меня успокоила. — Где-то в глубине его груди зародился смех, и он понял, что отчаянная тяга к бренди оставила его. Руки больше не дрожали, голова стала легкой.
   Хлоя, до этого сосредоточенно смотревшая на доску, подняла на него глаза и довольно рассмеялась, увидев выражение его лица.
   — Тебе лучше?
   Он резко взглянул на нее:
   — Да. Откуда ты знаешь?
   — Я чувствую, когда людям больно, — сказала она, — и ощущаю, когда боль отступает. Как ты думаешь, ты когда-нибудь сможешь опять выпить?
   Вопрос удивил его. Он не ожидал, что она, почти не имевшая жизненного опыта, настолько глубоко поймет его боль. Хлоя напряженно смотрела нашего — озорная и обворожительная партнерша по игре превратилась в серьезного, заботливого друга.
   — Я не знаю, это покажет время, — так же серьезно ответил он, как будто она принадлежала к его же поколению. — Но я не настолько глуп, чтобы попробовать сделать это в ближайшее время, хотя чертовски трудно устоять.
   — Я помогу тебе. — Нагнувшись, она положила свою руку поверх его руки, и этот жест потряс его больше, чем все ее прежние ласки. Это был простой человеческий жест поддержки и дружбы.
   — Ты и так уже помогла, — тихо ответил он.
   В комнате наступило долгое молчание, и ему казалось, что он тонет в голубой бездне ее глаз. Огромным усилием воли он стряхнул оцепенение, грозившее поглотить его.
   — Иди, тебе пора в постель. — Он смел фигурки с доски и сложил их в коробку. — Ты сделала то, зачем пришла, и я очень благодарен, но сейчас я бы хотел остаться один. Как ты собираешься унести этот выводок?
   — Я принесу шляпную картонку. — Она сняла с коленей устроившихся там котят и встала с постели, скрывая свое разочарование. Путаясь в широких складках халата, она отправилась за шляпной картонкой.
   Когда она вернулась, Хьюго уже убрал доску и фигурки, согнал Данте с постели и растерянно смотрел на Беатриче, которая крепко спала.
   — Похоже, она устроилась здесь надолго, — сказал он, пока Хлоя ставила коробку на кровать.
   — Она последует за котятами, — ответила Хлоя, укладывая котят в шляпную картонку. — Если я понесу их, одетая в халат, то обязательно запутаюсь в нем. Так что, если не возражаешь, я сниму его здесь. — Она сбросила халат и перекинула его через спинку кровати. — Спокойной ночи, — голос ее прозвучал чересчур ровно.
   — Хлоя?
   — Да? — Она остановилась в дверях.
   Он подошел сзади, повернул ее и нежно поцеловал в лоб.
   — Спасибо. Ты очень помогла.
   Она задрожала у него в руках, но не произнесла ни слова, и он отпустил ее. Хлоя отправилась в свою комнату, а впереди по коридору бежали Данте и Беатриче.
   Хьюго лег на постель прямо в одежде, недовольно поморщился, уловив едва заметный запах животного, только что покинувшего его кровать.
   Необходимо что-то предпринять, прежде чем ситуация полностью выйдет из-под его контроля. Ему обязательно нужно куда-нибудь отправить Хлою. Но куда? Кто будет оберегать ее от козней Джаспера, если сам он не сможет защищать ее? Одно он знал совершенно точно: они не могут продолжать жить в столь опасной близости. Хьюго чувствовал, что еще немного, и он не сможет сдерживаться и нарушит слово, данное Элизабет. А если он не выдержит, то разрушит жизнь прекрасной невинной девочки, не понимавшей, к чему может привести их связь. Такая перспектива никак не устраивала Хьюго.
   А в это время Хлоя лежала в своей постели, не отдавая себе отчет в том, что ее мысли в какой-то степени повторяют размышления Хьюго. Но в отличие от опекуна у нее уже был план, и сейчас она искала способ побыстрее осуществить его.
   Хлоя была охвачена мучительным огнем и сладостными мечтами и знала, что лишь одно сможет погасить этот огонь и осуществить ее мечты. Она чувствовала, что достаточно будет всего одного решительного толчка, чтобы Хьюго переступил порог своей сдержанности. Но каким должен быть этот толчок? Она уже испробовала наивное провоцирование, прозрачные намеки, надеясь, что он подхватит инициативу. Но Хьюго оставался непреклонен. Может быть, теперь настало время сделать что-то неслыханное. Но что же?
   Она зевнула и закрыла глаза: сон постепенно овладевал ею. Какая-нибудь возможность непременно представится, а уж она будет готова ее использовать.

Глава 14

   — Где девочка? — Хьюго вошел в кухню, зевая и потирая ладонями лицо. Его одежда была еще более помятой, чем обычно.
   — Она завтракала с час назад. Сказала, что поведет клячу на травку в сад. — Самюэль быстро взглянул на хозяина. Время уже близилось к полудню, и обычно сэр Хьюго вставал так поздно, если очень сильно пил накануне. Однако глаза его были ясными, и выглядел он отдохнувшим, хотя, похоже, спал в одежде.
   Самюэль налил ему кофе и сказал:
   — Нам нужно пополнить запасы, так что если у вас есть несколько монет, я возьму тележку.
   Хьюго поморщился:
   — А сколько это — «несколько монет», Самюэль?
   Самюэль пожал плечами:
   — Пары гиней, может быть, и хватит на чуток муки, кофе и еще кое-чего. Но свинью скоро придется резать, чтобы на зиму у нас был бекон. А Колин, как вы знаете, любит получать денежки сразу. И еще надо заплатить кузнецу.
   — А разве Колин не возьмет за работу мясом? Куском свинины, а?
   — Ага, может и взять. Сейчас дела у него идут туго, да и у всех остальных, похоже, заработок на мельнице не ахти какой.
   — М-м. И реформаторы пока не помогут. Генри Хант приговорен к двум годам тюрьмы, — сказал Хьюго, отпивая кофе.
   — Это только еще больше разозлит их. Они счас готовы повесить весь магистрат. — Самюэль поставил перед ним тарелку с ветчиной. — Столько хватит вам?
   — С избытком, спасибо. — Хьюго стал резать мясо. — Возьми, сколько тебе нужно, на покупки из сейфа в библиотеке.
   Он виновато вспомнил, что дал три золотых соверена Бетси… не говоря уже о тех двух, которыми так щедро расплатился с продавцом репы за Росинанта. Этих денег было более чем достаточно, чтобы заплатить кузнецу и мяснику, а также купить муки и кофе на целый месяц. Правда, Хлоя настаивала, чтобы он тратил и ее деньги, но он даже и думать не хотел о том, чтобы пополнить свои оскудевшие запасы карманными деньгами своей подопечной.
   — Я бы не прочь принять ванну, Самюэль, — сказал он, решив пока заняться тем, что было значительно легче осуществить.
   — Я поставлю ее здесь, — сказал Самюэль, — как я делал для девочки. Вам, должно быть, понадобится ширма.
   — Да, не стоит рисковать, — ответил Хьюго. До появления Хлои он купался без таких излишеств, обычно прямо под струей воды во дворе, когда погода была теплой. Но сейчас их общество уже не было чисто мужским.
   Полчаса спустя он погрузился в ванну, края которой были чуть выше его бедер, наслаждаясь горячей водой, от которой шел легкий пар. Перед рассветом он, наконец, заснул глубоким сном и сейчас чувствовал себя прекрасно. Он вступил в бой со своим пристрастием и выстоял, сознание одержанной победы приятно бодрило его. Следовало признать и роль Хлои в этой битве, и сейчас он раздумывал, как отблагодарить ее, не входя в большие расходы. Еще одна поездка в Манчестер? И, может быть, ему удастся сдержаться, когда она потребует очередную жуткую вещь. Может, стоит порадовать ее покупкой в ее вкусе? Но, представив, что она обычно выбирает, он передумал. Закрыв глаза, он расслабился и лениво лил воду из кувшина себе на грудь.
   Вода слегка остыла, и ему показалось, что он услышал шаги Самюэля на кухне.
   — Прежде чем уйдешь, Самюэль, принеси мне кувшин горячей воды, — сказал Хьюго.
   Хлоя стояла в дверях, оглядывая пустую кухню. Она уже собиралась сказать бестелесному голосу своего опекуна, что Самюэля нет в комнате, когда вдруг горячая волна возбуждения захлестнула ее так, что у нее задрожали колени.
   Вот эта возможность, и, причем блестящая! Она приблизилась к ширме, рядом с которой стояли кувшины. Осмелится ли она? Это был бы неслыханный проступок!
   — Самюэль? — в голосе Хьюго появились нетерпеливые нотки, когда он был вынужден повторить свой вопрос.
   Хлоя схватила ближайший кувшин, собралась с духом и вышла из-за ширмы:
   — Доброе утро, Хьюго.
   — Какого? — мгновение он недоверчиво смотрел на нее и вдруг понял, что она с нескрываемым любопытством рассматривает нижнюю часть его тела, только частично скрытую водой. Он открыл рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, и в этот момент она вылила содержимое кувшина прямо ему на грудь.
   Хлою так захватил ее план, а возбуждение было таким сильным, что она схватила в спешке первый попавшийся под руку кувшин. Оказалось, что в нем была ледяная вода из колонки.
   Хьюго заревел, как раненый бык, и вскочил на ноги, судорожно стряхивая с себя воду.
   — Ах, ты… чертовка, — зарычал он. Выскочив из ванны, он схватил полотенце, переброшенное через ширму.
   Хлоя, охваченная одновременно страхом и возбуждением, вскрикнула и бросилась прочь. Хьюго кинулся за ней, закрепляя на ходу полотенце на бедрах, и перевернул ширму.
   — Иди сюда, ты, несносное создание, — закричал он вне себя от бешенства. — Только подожди, сейчас я доберусь до тебя!
   — А ты попробуй поймать меня! — Хлоя укрылась за кухонным столом, и глаза ее заблестели, когда она бросила ему вызов.
   Откинув стул, Хьюго ринулся к столу. Данте, который по какой-то причине не вмешивался в их схватку, все-таки возбужденно залаял. Но ни преследователь, ни убегавшая девушка не обратили на него никакого внимания.
   Хлоя ловко увернулась от Хьюго и бросилась к двери. Она пробежала через холл и на секунду остановилась. Если она выбежит во двор, Хьюго не сможет последовать за ней, ведь его тело едва прикрыто полотенцем, а значит, не сможет ее поймать.
   Выбрав другое направление, Хлоя повернула к лестнице и с разбегу перепрыгнула через две ступеньки. Хьюго устремился за ней. На мгновение его пальцы сомкнулись, обхватив ее лодыжку, но она двигалась слишком быстро, и он вновь упустил девушку.
   Она бросилась вперед: сердце ее бешено колотилось, а кровь, казалось, бурлила. Сейчас ее влекли только чувства, мозг как будто больше не управлял движениями тела. Достигнув верхней площадки, она кинулась по коридору к апартаментам Хьюго.
   Хьюго почти настиг ее, когда она открыла дверь и устремилась в комнату. Он вбежал следом за ней. Данте отпрыгнул с испуганным лаем, когда дверь захлопнулась у него перед носом.
   Бешеная погоня раздула искры негодования в душе Хьюго, превратив их в огонь. Он дышал быстро и отрывисто, на его груди поблескивали капли холодной воды.
   — Видит Бог, тебя нужно как следует проучить, — заявил он. — Поди сюда!
   — Поймай меня! — Она засмеялась, сверкая глазами, а потом прыгнула на кровать. Его гнев возбуждал ее, хотя она не понимала почему.
   Хьюго еще раз попытался схватить ее, она же отступала от него по постели. На этот раз он крепко ухватил ее за лодыжку и потянул к себе. Хлоя вскрикнула, падая лицом вниз.