Фэйзер Джейн. Колдунья

   Самюэль уже был рядом и открывал задвижки на других стойлах. Что-либо разглядеть было невозможно. Ориентиром служил лишь топот копыт и испуганное ржание. Хьюго почувствовал, что у него начинают тлеть волосы, кожа вздулась, ноздри воспалились; легкие вздымались от нехватки воздуха.
   Даппл был освобожден. Самюэль пытался справиться с одним из гунтеров, которые были так напуганы, что отказывались покидать свои стойла. Внезапно рядом с ним появилась Хлоя. Она схватила одного из гунтеров за гриву и стала выводить его. Задыхаясь от дыма, она что-то говорила, и голос ее подействовал на животное успокаивающе. Она направила его к двери, хлопнув по корпусу.
   Когда жеребец бросился вперед, она стала пробираться в дальний конец конюшни, закрыв лицо рукавом ночной рубашки. Ее гнедой находился там, рядом с Росинантом, и Хлоя могла спасти только кого-то одного.
   Гнедой был молод и неопытен, он сопротивлялся ее попыткам вывести его. Ее голова уже готова была разорваться от жары, легкие жгло огнем, и Хлоя чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Из последних сил, в полном отчаянии, она взобралась на деревянную перекладину стойла и упала вперед на спину жеребца. Каким-то чудом она удержалась, ухватившись за холку, затем сильно ударила голыми пятками по его бокам, направив коня из стойла. Жеребец пулей вылетел из конюшни.
   Хьюго в тревоге оглядывал двор, где стояли, перебирая копытами, освобожденные лошади. Ночь была очень светлой, яркая полная луна плыла по небу. Наконец появился Билли, его лицо казалось совсем белым в лунном свете, вместо обычной сонливости оно выражало ужас. Только Хлои нигде не было видно.
   — Хлоя! — закричал Хьюго в панике, и как раз в этот момент гнедой жеребец выскочил из горящей конюшни; он выкатил глаза, обнажив большие желтые зубы.
   — Черт побери, — воскликнул Хьюго, и его ужас сменился страшной яростью. Он обхватил Хлою за талию и стащил с лошади. Ее брови и пряди волос на лбу обгорели, на щеках, покрытых копотью, пролегли черные дорожки слез боли и отчаяния.
   — Нет, это же надо было решиться на такой безумный и безрассудный поступок! — бушевал Хьюго. — Я же велел тебе держаться в стороне. — Он встряхнул ее, приподняв над землей, вне себя от ярости.
   — Я должна была спасти Петрарку, — закричала она с такой же яростью. — Петрарка остался там. Я не могла его бросить.
   — Петрарка? — На мгновение он растерялся, но потом все понял. Чертов жеребец наконец обрел имя. — Я как раз направлялся за ним, — заявил он, резко опустив ее на землю.
   — Но он мог погибнуть, — закричала она, вытирая слезы тыльной стороной ладони и размазывая копоть по лицу. — Я не могла ждать… И Росинант… он все еще там. — Внезапно она нырнула ему под руку и кинулась к конюшне, забыв все, что он только что сказал.
   — Хлоя! Немедленно вернись! — Он бросился вперед и схватил ее за руку, оттаскивая от горящего здания. — Ты что, не слышала меня? — Он толкнул ее в сторону Самюэля. — Не отпускай ее! — И Хьюго вновь бросился в заполненную дымом конюшню, спотыкаясь и стараясь низко наклоняться. К тому времени, когда он, наконец, добрался до последнего стойла, его легкие, казалось, вот-вот разорвутся от нехватки воздуха, дым совсем ослепил его. Жар пламени был нестерпимым; он чувствовал, что его одежда начинает тлеть, обжигая кожу.
   Каким-то образом ему удалось схватить ослабевшую клячу за гриву. Он почувствовал запах горевшей шкуры коня. Он потащил Росинанта из конюшни, благодаря Бога за то, что после многих лет постоянного голода животное было достаточно легким и что он смог справиться с ним.
   Хьюго выбрался во двор как раз в тот момент, когда его легкие готовы были лопнуть. У Росинанта подогнулись колени, он упал и остался лежать на земле; бока его вздымались, изо рта шла пена, глаза закатывались.
   Хлоя присела возле бедной клячи. По ее щекам все еще текли слезы. Она положила ладонь на обожженный бок животного и посмотрела на Хьюго.
   — Прекрати его мучения. Он не может дышать. Ему не пережить этого.
   — Я принесу пистолет, — сказал Самюэль.
   Он вернулся через несколько минут и молча подал пистолет Хьюго. Хлоя все еще сидела возле Росинанта, что-то шепча ему, как будто он мог услышать ее.
   — Иди в дом, Хлоя, — резко сказал Хьюго, наклоняясь, чтобы помочь ей встать. — Сейчас же!
   — Нет, ничего. Мне нужно…
   — Иди! И надень рабочее пальто заодно. — Он нагнулся и приставил пистолет к голове коня. Прозвучал выстрел, и Росинант, один раз дернувшись, успокоился навсегда.
   — Я убью Джаспера!
   Ожесточенность тихо прозвучавшего восклицания заставила Хьюго вскочить. Хлоя стояла в стороне, вне поля его зрения, когда он стрелял в коня. Но она по-прежнему была без пальто и все это время, похоже, оставалась во дворе.
   — Я же велел тебе уйти в дом.
   — Не было необходимости делать это, — сказала она, ее рот упрямо сжался, превратившись в тонкую линию, уже хорошо знакомую Хьюго.
   — Иди и надень пальто! — приказал он отрывисто. Генеральное сражение с его своевольной подопечной придется отложить до тех пор, пока пожар не будет потушен.
   Хлоя отправилась за пальто без возражений и вскоре вернулась к ним. Хьюго и Самюэль спешно наполняли ведра водой из колонки.
   — Я буду качать воду, — сказала она, выхватив ручку у Билли.
   Спустя полчаса огонь удалось обуздать. Конюшня была построена крепко, из известняка и, когда солома и деревянные перекрытия сгорели, огню больше нечем было поживиться, и он постепенно угас.
   Хлоя, не выпускавшая ручку насоса все это время, вспотела, руки ее покрылись волдырями. Ночная рубашка под пальто была разорвана, лицо, руки и ноги перепачкались, как у углекопа. Но она не позволяла себе передохнуть и стала успокаивать лошадей, устраивая их в сарае, где запах обуглившегося дерева и горелой соломы не был сильным. Пока она занималась этим, мужчины отвезли Росинанта на повозке в поле и закопали его.
   Был пятый час утра, когда Билли отправился спать на сеновал, а Хьюго, Самюэль и Хлоя, шатаясь, вошли в кухню.
   — Чашка чая, наверное, не будет лишней, — заметил Самюэль, ставя чайник на плиту.
   — У меня во рту пересохло, — согласилась Хлоя, сбрасывая пальто. Она потерла воспаленные глаза.
   — Ну-ка, иди сюда. — Хьюго обхватил ее талию, приподнял девушку и усадил на стол. — Нам с тобой нужно кое-что обсудить, подопечная. Оставляя в стороне вмешательство в мои действия, когда надо было спасать… как ты там его называла… а, — Петрарку… я хочу напомнить тебе: ты получила два конкретных распоряжения, но в обоих случаях ты не послушалась.
   — Ты забыл о Росинанте, — возразила Хлоя. — И я хотела вернуться за ним. — Поскольку она сидела на столе, то была вынуждена смотреть прямо в глаза опекуну, а это было не очень приятно. Хьюго был так же грязен, как и она, глаза его смотрели строго; было ясно, что сейчас ей не удастся склонить его к компромиссу.
   — Тебе не следовало этого делать, — сказал он подчеркнуто сурово. — Я запретил тебе подходить к огню, а ты не обратила на мои слова ни малейшего внимания. Ты думаешь, я сказал это только для того, чтобы потренировать голосовые связки?
   — Я не могла думать ни о чем, кроме лошадей. А ты действительно забыл о Росинанте. — Заметив, что он на мгновение помедлил с ответом, она кинулась защищаться: — И зачем ты отправлял меня в дом, когда собрался застрелить Росинанта. Я не такая уж неженка. В конце концов это не самое страшное событие в жизни бедняжки. — Она шмыгнула носом и вытерла глаза грязным рукавом. Кружево порвалось и кое-где свисало, Хлоя стала отрывать его. Это дало ей возможность посмотреть вниз и отвести глаза от пристального взгляда Хьюго.
   Он приподнял ее подбородок.
   — За десять лет службы на море, — сказал он медленно, — никто никогда, повторяю, никогда не посмел ослушаться моего приказа.
   — Очень уж боялись за свою шкуру, — заметил Самюэль, насыпая чай в чайник. — На флоте все очень строго.
   Хлоя почему-то решила, что Самюэль на ее стороне.
   — Но здесь же не флот, — сказала она.
   — Нет, не флот, и за это ты должна благодарить судьбу. — Хьюго снял ее со стола. — Учитывая обстоятельства, я намерен на этот раз ничего не предпринимать, однако ты сделаешь большую ошибку, если решишь повторить подобное.
   Буря, похоже, миновала. Хлоя решительно сменила тему, заявив так же ожесточенно, как и раньше:
   — Я бы с удовольствием воткнула нож в Джаспера.
   — Это ты уже говорила. — Хьюго опустился в кресло с усталым стоном. — С чего ты взяла, что за пожаром стоит твой брат?
   — Это очевидно, — ответила она. — Он никогда не прощает нанесенного ему оскорбления или обиды, да и не очень щепетилен в средствах, когда решает отомстить обидчику.
   — На-ка вот, выпей; — Самюэль поставил перед ней кружку. — Капля рома в чае ей бы не помешала, — сказал он Хьюго.
   — По-моему, в кладовой есть кувшинчик, а?
   — Кажись, так. — Самюэль принес керамический кувшинчик с ромом и плеснул немного себе и Хлое. Затем он сел на свое привычное место у плиты, закрыв глаза.
   — Однажды какой-то человек обидел Джаспера… Кажется, он не захотел продавать ему лошадь. Так Джаспер не пожалел денег, чтобы речку, откуда брали воду для полива сада его обидчика, направить по новому руслу. И мне известно, что он отравил ключ с питьевой водой у старухи Бидди и подсыпал яда ее корове, потому что она как-то его обругала.
   — Откуда ты все это знаешь? — Хьюго уже больше не чувствовал усталости и выпрямился на стуле. Он был уверен, что Джаспер способен на любую подлость, но не представлял, что его злобная натура так хорошо известна кому-то еще.
   Хлоя пожала плечами, отпивая чай.
   — Джабедиа, браконьер, рассказал мне. Он знает все, что делается в округе.
   — М-м. — Хьюго пил чай, сильно нахмурившись, глубокая складка пролегла по его лбу.
   Похоже, Джаспер поднял перчатку и так ожесточенно, что дуэль между ними может завершиться лишь полным поражением одного из них. Прежде всего, необходимо защитить Хлою — это самое главное. Только когда она будет в полной безопасности, Хьюго сможет вступить с ним в схватку.
   Значит, Хлое Грэшем нужно срочно подыскать мужа.
   — Ну, так что мы будем делать? — спросила она. — Мы же не позволим, чтобы ему все сошло с рук?
   — А что ты предлагаешь? — Он слегка улыбнулся, заметив напряженное, мстительное выражение ее лица. — Сомневаюсь, что он подпустит тебя настолько близко, чтобы ты могла воткнуть ему нож между ребер.
   — Надо сжечь стога его соломы, — быстро ответила Хлоя. — Отплатим той же монетой… но мы никому не причиним боли, — добавила она, и в глазах ее вновь заблестели слезы. — Что было бы, если бы ты спал? Или если бы мы не проснулись? Или опоздали бы?
   — Но ведь ничего этого не произошло, — сказал он успокаивающе. — Не стоит расстраиваться из-за того, что могло бы быть, но так и не случилось.
   — Но Росинанта больше нет.
   — Для него давно уже все было кончено. — Внезапно он встал, и его голос стал строгим: — Ты похожа на трубочиста. В таком виде нельзя ложиться спать.
   — Как это? — начала она, но он уже вышел из кухни. Хлоя, устало откинувшись на стул, потихоньку допила успокаивающий напиток и зевнула. — Я засыпаю на ходу.
   — Ты пойдешь в постель тогда, когда помоешься, — проговорил показавшийся в дверях Хьюго. Он принес коричневый бархатный халат, который она уже надевала раньше, толстое полотенце и кусок мыла. Хьюго поманил ее — Пойдем, девочка. Будет немного прохладно, но мы закончим быстро.
   — О чем ты говоришь? — Хлоя была озадачена: его глаза блестели как-то подозрительно.
   — Скоро узнаешь, — ответил он, блеск его глаз усилился, а губы растянулись в улыбке. Хлоя насторожилась.
   Самюэль встал.
   — Я отправляюсь спать, — неторопливо произнес он.
   — Нет, не уходи, Самюэль. — Хлоя протянула руку, чтобы задержать его.
   Он взглянул на нее и покачал головой:
   — Сэр Хью прав. Ты просто настоящий маленький трубочист. А ведь ты выглядела бы иначе, если бы не отправилась на конюшню.
   — Я думала, ты на моей стороне, — запричитала Хлоя. Самюэль, хмыкнув, вышел из кухни.
   — Пойдем, девочка, — вновь позвал ее Хьюго. — Время купаться.
   Хлоя продолжала упрямиться, уцепившись за спинку стула, и подозрительно смотрела на Хьюго.
   — Я не хочу купаться.
   — О, ты ошибаешься. Тебе срочно нужно выкупаться. — Он направился к ней мягким, но решительным шагом, и она попятилась.
   — Что ты собираешься делать?
   — Окатить тебя из насоса, — с готовностью откликнулся он, легко подхватывая ее на руки.
   — Но вода ледяная! — завизжала Хлоя.
   — Ночь теплая, — заметил он ободряюще, что, впрочем, совершенно не успокоило Хлою.
   — Отпусти меня. Я хочу спать, Хьюго.
   — Ляжешь… обязательно ляжешь. Всему свое время. — Он вынес ее во двор. — Очень скоро мы оба отправимся спать.
   Услышав это, Хлоя прекратила извиваться. Несмотря на усталость и волнения минувшего дня, она поняла, что могут означать эти слова.
   — Почему нельзя нагреть воды и принять ванну? — осторожно спросила она.
   — Это займет слишком много времени. — Он опустил ее у насоса, но продолжал держать за руку. — И теплая ванна была бы слишком мягким наказанием за твое упрямое и своевольное поведение. Ты должна была понимать, что если кинешься в самое пекло, то выйдешь оттуда трубочистом. — Отпустив руку, он рывком сорвал с нее ночную рубашку, и она оказалась обнаженной. — А трубочисты обожают холодный душ, — продолжил он, работая ручкой насоса.
   Поток холодной воды обрушился на Хлою, и она завизжала. Он бросил ей кусок мыла:
   — Мойся!
   Хлоя подумала было выскочить из-под ледяной струи и кинуться в дом, но потоки грязи, стекавшие под напором воды, убедили ее, что у нее нет выбора: придется вытерпеть эту пытку. Она заплясала на месте, пытаясь согреться, затем нагнулась, подняла кусок мыла и начала мыться по-настоящему.
   Хьюго наблюдал за ней со смехом, испытывая при этом нараставшее возбуждение. Движения ее изящного тела, посеребренного лунным светом, заставили бы согрешить и монаха. Она стремилась побыстрее закончить эту неприятную для нее процедуру, движения ее были лишены манерности и продуманности, а это вызвало у Хьюго еще большее возбуждение.
   — Я ненавижу тебя! — закричала она, бросив мыло на землю. — Прекрати качать, я уже чистая.
   Все еще смеясь, он отпустил ручку.
   — Какое очаровательное зрелище, девочка.
   — Я ненавижу тебя, — повторила она, стуча зубами, и нагнула голову, чтобы отжать намокшие пряди.
   — Вовсе нет. — Он накинул толстое полотенце ей на плечи. — Мне никогда не доводилось наблюдать за столь соблазнительной купальщицей. — Он стал энергично растирать ее, возвращая живительную силу и тепло ее холодной чистой коже.
   — Я не пыталась выглядеть соблазнительно, — проворчала она уже более спокойно, поскольку комплимент обрадовал ее.
   — Да в этом-то и состоит особое очарование, — признался он, осмотрев ее сверху донизу. — Но, надеюсь; в следующий раз ты как следует подумаешь, прежде чем броситься сломя голову навстречу опасности, моя упрямица.
   Хлоя прекрасно знала: случись что-либо подобное, она поступит так же, однако вряд ли было разумно бесконечно спорить об этом, особенно сейчас, когда он так нежно растирал ее. Тепло волнами разливалось по ней, и хотя кожа была все еще холодной, ее разгоряченная кровь бурлила.
   Наконец Хьюго отбросил полотенце и завернул ее в коричневый халат.
   — Беги в дом и налей себе немного рома. Волосы можешь высушить у плиты. А пока я тоже помоюсь.
   — Да? — Хлоя приподняла бровь. — Думаю, тебе будет удобнее, если я поработаю насосом. — Она показала ему ладони с мозолями. — Я уже научилась… и, кроме того, я имею право на месть… или на удовольствие?
   Хьюго улыбнулся и снял одежду.
   — Ну, тогда делай свое черное дело, девочка. — Он стоял к ней лицом, она видела, что он возбужден, глаза его сверкали вызовом.
   С довольным смешком она обрушила на него струю воды, стараясь не попасть на ту часть тела, которая интересовала ее более всего. Хьюго не дрогнул под ледяным потоком, поскольку много раз обливался холодной водой на палубе корабля. Секрет состоял в том, чтобы настроиться. Предыдущим утром, когда Хлоя опрокинула на него кувшин, он не ожидал, что вода окажется такой холодной.
   С намеренной серьезностью он мылся, пока она работала насосом, и не пытался отвернуться от ее любопытного взгляда. Она старательно качала воду, но глаза ее сверкали в предвкушении их предстоящей близости.
   — Достаточно! — Он поднял руки, требуя, чтобы она остановилась. — Спектакль окончен. Передай мне полотенце.
   Хлоя засмеялась и еще несколько раз нажала на ручку насоса. Хьюго выскочил из-под струи и схватил сырое полотенце.
   — Ты напрашиваешься на новые неприятности, маленькая Хлоя. Ну-ка, быстро в дом, если только не хочешь искупаться снова. — Он угрожающе шагнул к ней, и с притворным криком ужаса она побежала в дом, направляясь в комнату Хьюго, где тут же прыгнула в постель, нырнув в простыни.
   Когда минут через пять он вошел в спальню, она лежала в кровати, натянув простыню до подбородка. Ее васильковые глаза были наполнены той глубокой чувственностью, от которой Хьюго всегда моментально вспыхивал.
   — Доброе утро, сэр Хьюго. — Она отбросила простыню, открыв свое обнаженное тело, матово светившееся в предрассветных лучах.
   — Доброе утро, малышка… — Он сбросил полотенце и присоединился к ней.

Глава 16

   — Если бы мы поехали в Лондон, ты нашел бы там себе богатую жену и смог бы вернуть мне ту часть моего состояния, которую мы используем, чтобы сделать твой дом пригодным для жилья, — сказала Хлоя как бы между прочим. — Конечно, тебе не нужно будет возвращать деньги, которые мы потратим на мой выход в свет: ну, одежду, балы и прочее.
   Она накручивала на тонкий пальчик шелковый волосок у него на груди, голова ее покоилась у него на плече. Раньше ей никогда не удавалось продвинуться дальше этой фразы, поскольку он всегда ее перебивал.
   — В Лондоне непременно должно быть много женщин-вдов, которые с удовольствием вышли бы за тебя замуж. Ты красив, умен и …
   — Хватит лести, — прервал ее Хьюго. — Дело в том, что меня совершенно не интересуют богатые вдовы, хотя мне льстит твое мнение о том, что целый сонм этих дам готов пасть к моим ногам.
   — Но ведь ты должен реально оценивать ситуацию, — искренне сказала она. — Вполне возможно, что они не будут красивыми… или молодыми… Но если они богаты…
   — Что я такого сделал, чтобы заслужить участь быть навсегда прикованным к дряхлой вдове, Хлоя? Ты так низко оцениваешь мою привлекательность, да?
   — Нет, вовсе нет. — Она села, по-настоящему ужаснувшись тому, что он мог подумать подобное. — Я сказала, что ты красив, умен и добр. Но ведь молодые, красивые и богатые девушки обычно рассчитывают выйти замуж за титул и состояние. Я думала, что именно так всегда бывает. — Нахмурившись, она с тревогой посмотрела на него. — Я тебя обидела?
   — Да нет же, глупышка, конечно, нет. — Улыбаясь, он погрузил пальцы в переливающийся каскад волос, обрамлявших ее лицо. — Я прекрасно знаю свои недостатки: пожилые баронеты в стесненных обстоятельствах не очень-то котируются на брачном рынке.
   — Ты вовсе не пожилой! — Хлоя даже засмеялась, услышав такую нелепость. Осмелев от того, что он сразу не прервал обсуждение этого вопроса, она продолжила:
   — Но если ты не женишься на богатой вдове, то почему мы не можем заплатить за ремонт дома моими деньгами в счет расходов за мой выход в свет? Я же должна где-то жить, пока буду искать подходящего мужа.
   — Очень хорошо, — ответил Хьюго.
   — Что? — Хлоя отпрянула и удивленно заморгала. — Ты только что сказал, что мы можем поехать в Лондон?
   — Пожалуй, это правильная интерпретация, — сдержанно согласился он.
   — Но почему? Когда ты передумал?
   — А почему это должно тебя интересовать? — дразнил он ее. — Разве недостаточно того, что я сказал «да»?
   — Да нет… Но до нынешней минуты ты даже мысли такой не допускал. Я думала, что понадобятся недели, чтобы ты смягчился.
   — Смягчился! — Он потянул ее на себя, и она оказалась на нем. — Ах ты, бессовестная маленькая лиса!
   Ее кожа была, как бархат, тело удивительно точно вписывалось в изгибы его тела, когда он раздвинул ее ноги и вошел в нее, медленно поведя бедрами.
   Ее глаза расширились, когда она испытала совершенно иные ощущения в этом новом для нее положении.
   — Я не знала, что можно это сделать таким способом.
   — Есть очень много способов, дорогая, — сказал он, гладя ее спину.
   — И мы попробуем все, — заявила она с улыбкой; в этот момент она напоминала довольную кошку, и он расхохотался.
   Он никогда не занимался любовью с партнершей, которая была столь восхитительно раскованна, которая стремилась к новым ощущениям с такой неиссякаемой страстью. А более всего ему нравилось, что она говорила, чего ей хочется, требуя при этом, чтобы и он сказал, как доставить ему наслаждение. Она описывала, что чувствует при его близости, и это еще больше объединяло их, доставляя такую радость, какой никогда ранее не испытывал Хьюго. Пока они были вместе, его мучительное прошлое как бы отступало.
   — А если я сделаю вот так? — спросила она, опускаясь и слегка вращая бедрами, прикусив при этом губку и сведя брови. — Тебе нравится?
   — Замечательно, — ответил он, улыбаясь, столь же завороженный выражением ее лица, как и движениями ее тела.
   — А так? — Она откинулась назад, выгнув спину, потом ахнула: — О… пожалуй, так еще рано.
   — Все, что захочешь и когда захочешь, девочка моя, — сказал он, поддерживая ее бедра. — Палочка дирижера сегодня в твоих руках.
   — Но тебе тоже должно быть хорошо, — возразила она серьезно. — Ведь ты всегда думаешь обо мне.
   Он снова улыбнулся и протянул руку к ее прекрасной груди; небольшая крепкая грудка легла ему в ладонь.
   — Ты просто сгусток любви, маленькая Хлоя.
   …Спустя полчаса Хлоя вновь собралась с мыслями и вернулась к теме, которая очень волновала ее.
   — Как мы доберемся до Лондона? Это ведь ужасно далеко.
   — Двести миль, — согласился он. — Мы наймем дилижанс.
   — И будем менять лошадей в дороге, — сказала она со знанием дела. — Мисс Анстей собиралась так поступить.
   — Да, и это напомнило мне о том, что мы должны найти тебе дуэнью, — сказал он, поднявшись повыше и облокотившись о подушки. — Ты не можешь жить в Лондоне в доме холостяка одна — общество будет шокировано.
   — Но ты мой опекун.
   — И, тем не менее, тебе нужна женщина, компаньонка, которая бы сопровождала тебя на балы, помогала принимать посетителей и ходила с тобой к модисткам.
   — Я уже думала о том, чтобы попросить мисс Анстей стать моей компаньонкой, если я буду жить отдельно, — сказала она задумчиво, обводя кончиком пальца изображение свернувшейся змеи у него на груди. — Эта мысль появилась у меня, когда ты был так жесток со мной и я ни за что не хотела оставаться здесь.
   Он взял ее за запястье, стараясь не показать, что ему неприятно, когда она касается знака Эдема.
   — Я был так ужасен, что довел тебя до этого?
   — Да, но, к счастью, это продолжалось недолго. Я напишу мисс Анстей?
   — Нет, она не подойдет, — сказал он. — Тебе нужна дуэнья с определенным весом в обществе.
   — Но кто же тогда?
   — Предоставь это мне. — Он вскочил с постели и потянулся. — Какой неприличный способ коротать время.
   — Это замечательный способ, — возразила Хлоя. — И дождь льет по-прежнему. Чем же еще заниматься в такую погоду?
   Хьюго насмешливо посмотрел на нее.
   — Можно сделать массу полезных вещей и в дождливый день, девочка.
   Она повела плечами.
   — Но уверена, что не таких приятных.
   — Да, должен признать, что тут ты права, — сказал он, натягивая рубашку.
   — И когда же мы отправимся? — Хлоя не торопилась покинуть его постель, зарываясь поглубже в покрывало.
   — Как только я переговорю в банке с Чильдом, найму дилижанс и улажу все здесь. Возможно, через неделю.
   — Так скоро! — От ее расслабленной позы не осталось и следа. — Но Беатриче не успеет еще выходить котят.
   — Нет! — сказал Хьюго, натягивая бриджи. — Нет, нет и нет! — Он подошел к постели. — Я повторяю, Хлоя: «Нет». Я смирился с Данте, но ни за что не отправлюсь в Лондон с кошкой, шестью котятами, одноногим попугаем и совой.
   — Разумеется, мы не возьмем Платона, — сразу согласилась она, как будто сама мысль об этом была нелепой. — Его место здесь, к тому же его крыло почти срослось.
   — У меня гора с плеч, — сухо ответил он. — И тем не менее мы не возьмем с собой весь зверинец.
   — Я полагаю, ты будешь рад Беатриче и ее выводку, если в твоем лондонском доме столько же мышей, сколько здесь.
   — Нет, нет и нет! Мне еще раз повторить?
   Хлоя смотрела мимо него, с необъяснимым интересом разглядывая залитое дождем окно.
 
   Спустя семь дней два изумленных форейтора с любопытством наблюдали, как один из пассажиров деловито ставил корзину с мяукавшими котятами и птичью клетку в карету. Обитатель птичьей клетки своими обычными сочными выражениями сказал все, что он думает по поводу изменившихся обстоятельств его жизни, а потом довольно защебетал. Пестрая кошка прыгнула в дилижанс вслед за котятами и свернулась клубочком на сиденье у окна. Огромная дворняга, возбужденно лая, носилась вокруг дилижанса, распушив лохматый хвост.