Фэйзер Джейн. Охота за невестой

   – Это просто невероятно! – сказала Пруденс, не думая о том, что вторгается в его личную жизнь. Сэр Гидеон отвечал вежливо, но уклончиво, и она решила, что выбора у нее нет.
   – Когда Саре было три года, Харриет сбежала из дома с жокеем.
   Он выдвинул для нее стул рядом со своим, стоявшим во главе стола.
   – И с тех пор вы ничего о ней не знаете? – Пруденс остановилась, держась за спинку стула.
   – Нет, с момента развода. Она помнит о дне рождения Сары, и для меня этого достаточно. Для Сары, пожалуй, тоже. Не угодно ли сесть?
   Пруденс села.
   – Развод, видимо, был тяжелым, – продолжала она докапываться до истины. Должен же он как-то отреагировать.
   – Гораздо тяжелее обнаружить, что у жены есть своя жизнь на стороне, – ответил он сухо.
   С минуту Пруденс молчала. Каким бы сухим ни показался ей его ответ, она уловила в его голосе горечь. Он был уязвлен изменой жены.
   Пруденс решила прекратить этот разговор и не сыпать соль на раны. Комнату освещали свечи, центр стола украшала круглая ваза с источавшими аромат красными камелиями – точь-в-точь такие Сара поставила в будуаре. И снова Пруденс поразило то, что на изящных, отороченных кружевом салфетках и на серебряной миске для салата лежал отпечаток изысканного женского вкуса.
   – Сара умеет составлять букеты, – заметила Пруденс.
   – Да, но Мэри вложила в это изрядную долю труда, – ответил Гидеон. – Мэри при всей своей склонности к суфражизму не отвергает изящных искусств, столь любимых женщинами. Скоро вы с ней познакомитесь и полюбите ее.
   – Уверена, что она мне понравится, – сказала Пруденс, тщательно подбирая слова. Он слишком спешит с выводами, подумала она, ощутив укол в сердце и даже некоторый страх. Ей показалось, что он всячески вовлекает ее в свою жизнь, хочет, чтобы она подружилась с Сарой и ее гувернанткой, помогала девочке делать домашние задания, обедала с ним тет-а-тет у него в доме. При этом обед, как ей уже было известно, он приготовил собственноручно. Когда она разговаривала с сестрами, то упомянула, что от нее не укрылся его мгновенный оценивающий взгляд, что-то едва уловимое, промелькнувшее и тотчас же исчезнувшее. Если она правильно поняла этот взгляд, их сделке, охоте за невестами, может прийти конец. Не говоря уже об их деловых отношениях.
   Гидеон удивился, что Пруденс вдруг умолкла, но виду не подал. Прежде чем разлить по бокалам шампанское, он позвонил в колокольчик и сказал:
   – Думаю, шампанское очень хорошо сочетается с яйцами, но если вы предпочитаете яйцам что-нибудь другое...
   – Вовсе нет, – поспешила уверить его Пруденс.
   В этот момент дверь бесшумно отворилась и вошла горничная с подносом.
   – Вы их подержали ровно три минуты на водяной бане, Мэгги? – спросил адвокат с необычным для него волнением.
   – Да, сэр, точно как вы сказали. – Горничная поставила одно небольшое блюдо перед Пруденс, второе – перед Гидеоном. – А тосты «мелба» только что из духовки, – сказала она. – Их готовили медленно, и они удались. Все сделано, как вы велели.
   Она поставила стойку с тостами между обедающими. Тон горничной показался Пруденс умиротворяющим, как если бы она привыкла к кулинарной экстравагантности своего хозяина.
   – Это все, сэр?
   – Благодарю вас. – Он взял крошечную серебряную ложечку: – Фаршированные трюфелями яйца, – провозгласил Гидеон. – Секрет их приготовления заключается в том, чтобы сохранить правильную консистенцию.
   Он обмакнул кончик ложечки в свое блюдо, а Пруденс заколебалась, ожидая, что он скажет.
   – Ах да, – произнес он, – великолепно.
   Пруденс приняла это как разрешение попробовать свою порцию. Она тоже окунула ложечку и отправила ее содержимое в рот.
   – О! – сказала она. – Ах! – Потом посмотрела на него: – Невероятно!
   Она смаковала изысканный вкус трюфелей, буквально таявших во рту.
   Он улыбнулся ей самодовольной улыбкой.
   – Это тоже подойдет. – Гидеон подвинул к ней стойку с тостами. – Тосты «мелба».
   Пруденс не могла поверить, что удивительное блюдо перед ней станет лучше, если она будет заедать его тостами, но, повинуясь воле эксперта, взяла хрупкий хрустящий кусочек тоста. Она отломила от него уголок и окунула его в стоявшее перед ней блюдо, следуя примеру Гидеона. И тотчас поняла, что яйца, фаршированные трюфелями, необходимо есть с тостами «мелба».
   Она пила маленькими глотками шампанское и смаковала каждую ложечку изысканного деликатеса. Внезапно она осознала, что сейчас неподходящий момент для разговора, будь то о делах или просто беседа на личные темы. Сейчас следовало только восхищаться. Но все закончилось слишком быстро.
   Пруденс разочарованно заглянула в пустую кокотницу и вздохнула.
   – Никогда не ела ничего подобного.
   – Отлично, – сказал Гидеон, подлив ей шампанского.
   – Морской язык подадут через несколько минут. Он улыбнулся и прикрыл ладонью ее руку.
   Их пальцы переплелись. Она поколебалась, но теперь, когда кулинарные изыски больше не отвлекали ее, рискнула задать личный вопрос. Ей отчаянно хотелось узнать историю его брака.
   – Как случилось, что вы не заметили интереса вашей жены к другому мужчине? – спросила наконец Пруденс.
   Гидеон цедил маленькими глотками шампанское, потом нежно, но решительно снял ладонь с ее руки.
   – Думаю, вы имеете право знать, но обычно я избегаю разговоров на эту тему.
   – Прошу прощения, – сказала Пруденс, – но для меня это очень важно.
   Он кивнул.
   – Я не замечал, что Харриет нашла кого-то на стороне, потому что целиком был поглощен своими профессиональными делами. – Он покачал головой. – Адвокат не может стать королевским советником, не жертвуя ничем. Тем более если он не достиг сорока лет. Харриет вполне справедливо была недовольна моей постоянной занятостью. Молодая, красивая, она пользовалась успехом у мужчин, в то время как муж ее почти не замечал.
   – Но у нее был ребенок.
   – Материнство не могло ей компенсировать недостаток мужского внимания. Я не виню Харриет. Она дала мне развод без всяких проволочек. Я выплачиваю ей роскошное содержание, которое не в силах обеспечить жокей, и предпочитаю, чтобы ее контакты с Сарой ограничивались поздравительными открытками с днем рождения. И не будем больше говорить на эту тему.
   Он поднялся из-за стола, подошел к буфету, взял бутылку «Шассань монтраше».
   – Это прекрасно подойдет к камбале. А для перепелок есть отличное «Марго». Не сомневаюсь, вы его одобрите.
   Пруденс молча ждала, пока он наполнял ее бокал белым вином.
   – Я вовсе не собиралась бередить старые раны, – сказала она и тотчас же умолкла, потому что появилась горничная, чтобы убрать посуду и подать новое блюдо – нежное филе дуврского морского языка. Соусник она поставила возле Пруденс.
   – Шампанский соус, – сообщил сэр Гидеон. – Не могу поручиться за качество этого блюда. Это один из коронных номеров миссис Кейт.
   Пруденс полила соусом рыбу.
   – Представляю вас с руками, запачканными фаршем для яиц.
   Она принялась за филе, орудуя вилкой и рыбным ножом, и больше не затрагивала болезненную для него тему.
   – Сотворить все это после целого дня работы – по меньшей мере подвиг, – сказал Гидеон.
   Она улыбнулась.
   – Вы были сегодня в суде?
   – Был. Весьма любопытное дело. Спор о собственности. Обычно я нахожу такие дела скучными, но в этом были кое-какие необычные аспекты.
   Заговорив о работе, он расслабился, и у них завязалась светская беседа на общие темы.
   – Перепела восхитительны, так же как баскское пирожное. Не представляю, как вам удалось приготовить столь изысканное блюдо.
   – Я вижу, кухня не входит в число ваших излюбленных занятий? – поддразнил он ее.
   Пруденс покачала головой.
   – Боюсь, в отличие от мисс Уинстон я не владею многими искусствами, столь любимыми слабым полом.
   Он бросил на нее проницательный взгляд, уловив скептическую нотку и в ее тоне, и в том, что она слово в слово повторила его отзыв о Мэри Уинстон.
   Она продолжила, пытаясь говорить легко и непринужденно:
   – Мои набеги на кухню обычно имеют целью только обсудить с миссис Хадсон возможность приготовить самое дешевое блюдо так, чтобы удовлетворить отца и чтобы он не заподозрил, что мы едва сводим концы с концами, а это нелегко.
   – Еще бы! – ответил Гидеон, кладя на стол салфетку. – Выпьем кофе в гостиной.
   Гидеон отодвинул свой стул, потом галантно выдвинул из-за стола ее стул.
   – Можем мы теперь поговорить о делах? – спросила Пруденс.
   Едва войдя в гостиную, она направилась к камину и взяла с полки свою сумочку. Гидеон сел на диван и похлопал по нему рукой, приглашая ее сесть рядом.
   – Покажите мне, что у вас есть.
   Он подался вперед, чтобы взять кофейник с подноса, поставленного горничной на низкий столик перед диваном, и разлить по чашкам кофе.
   – Какую новость предпочитаете услышать сначала – хорошую или плохую?
   Она села рядом с ним и раскрыла сумочку.
   – Давайте начнем с хорошей.
   Пруденс передала ему документы, извлеченные из депозитного сейфового ящика, и принялась объяснять, но он отмахнулся своим обычным жестом, столь ее раздражавшим, призывая к молчанию.
   – Позвольте мне самому сделать выводы, Пруденс. Пейте кофе и налейте себе коньяку, если хотите.
   – Нет, благодарю вас, – отказалась она.
   – Тогда налейте мне.
   Он не поднял глаз от бумаг, даже когда она поставила перед ним полный бокал.
   Пруденс взяла свою кофейную чашку и отошла к книжным полкам. Она почувствовала себя уязвленной и выключенной из процесса работы, хотя знала, что он вовсе не хотел ее обидеть.

ГЛАВА 17

   Пруденс стояла спиной к нему, разглядывая корешки и читая заглавия книг на полках, стараясь не выдать своего волнения.
   – Итак, – сказал наконец Гидеон, – отлично.
   Пруденс с невозмутимым видом повернулась к нему.
   – Что ты хочешь этим сказать? – Она подошла к столу и поставила пустую чашку.
   – Завтра же велю Тадиусу выяснить юридический статус и полномочия компании «Беркли и К°», – сказал Гидеон, постукивая ногтем по листкам, все еще лежавшим у него на коленях. – Вы хорошо поработали.
   – Заслуженная похвала, – отозвалась Пруденс с иронической улыбкой, присев в реверансе. – Просто невероятно! Мне удалось угодить столь взыскательному, самому знаменитому адвокату в Лондоне.
   – Змея! – упрекнул он ее. – Как бы иначе я мог вести дело?
   Пруденс сложила руки.
   – Вам вряд ли приходило в голову, какие муки совести мне пришлось вынести, чтобы раздобыть эту информацию. Я подделала доверенность отца, обманула управляющего банком и рылась в личных бумагах отца.
   – Но это было необходимо. Иначе мы проиграли бы дело. – Он снова постучал пальцем по бумагам: – А с ними, гарантирую вам, граф Беркли будет извиваться в суде как уж на сковородке. И тогда, полагаю, вас перестанет мучить совесть.
   – Значит, не зря я старалась? – спросила Пруденс, не отрывая от него глаз.
   – Думаю, это сработает. – Он положил бумаги. – И как раз вовремя. Назначена дата слушаний. Они начнутся через две недели.
   – Две недели! – воскликнула Пруденс. – А мы успеем подготовиться?
   – У нас нет выбора, – ответил Гидеон. – Надеюсь, за это время вы сумеете отработать выговор и манеру речи французской горничной.
   – По крайней мере у них не останется времени шпионить за нами, – едва слышно произнесла Пруденс. Ей стало не по себе. К горлу подступила тошнота. Лицо покрылось бледностью.
   Гидеон с минуту наблюдал за ней, затем поднялся.
   – Иди сюда. Мне весь вечер так хотелось тебя поцеловать.
   – Ты был слишком занят едой, чтобы думать о поцелуях, – ответила она, но позволила ему взять ее за подбородок и приблизить свое лицо к его лицу.
   – Я говорил тебе, всему свое место и время. Сейчас время для поцелуев.
   Его губы легонько коснулись ее губ, и Пруденс обдало жаром.
   Однако она нашла в себе силы отстраниться.
   – Нет, Гидеон. Прежде я хочу знать, отвечать ли на письмо в «Леди Мейфэра», где нам предлагают важную информацию?
   Он, хмурясь, смотрел на нее, все еще держа за подбородок. Потом покачал головой:
   – Я бы счел это ловушкой.
   – А я почему-то сомневаюсь.
   – Поступай так, как сочтешь нужным.
   – Это не очень дельный совет, – возразила Пруденс, отступая на шаг. – Мне нужно что-то более конкретное.
   Гидеон застонал:
   – Угораздило же меня влюбиться в настоящую Лисистрату!
   Влюбиться? Пруденс поднесла руки ко рту. Нет причины впадать в транс от того, что он так сказал, убеждала она себя. Не тот он мужчина, чтобы пылать безумной любовью к женщине. Их просто влекло друг к другу, если только за этим не стояло нечто большее. И все же глупо было придавать его словам слишком большое значение.
   – Ответь мне, – настаивала она. – Отвечать на письмо или нет?
   – Я бы не стал рисковать. Даже если это не ловушка и автор располагает полезной информацией. Она нам не нужна, – сказал он резко. – А теперь не вернуться ли нам к тому, на чем мы остановились?
   – Да, сэр. Я к вашим услугам, сэр.
   Пруденс обвила руками его шею, и Гидеон запечатлел страстный поцелуй на ее губах. Пруденс понимала, что в доме Гидеона между ними ничего не может быть. Ведь наверху спит его дочь. Но сейчас она слишком изголодалась по нему, чтобы не упиваться его ласками.
   Стук молотка в парадную дверь, громкий и властный, прервал их страстное объятие. Гидеон, хмурясь, поднял голову и провел рукой по волосам.
   – Кто, черт возьми, это может быть? Я никого не жду. А слуги уже легли спать.
   Стук повторился. Он вышел из гостиной. Пруденс последовала за ним и остановилась в дверях. В темном холле она ничего не могла разглядеть, потому что там горела всего одна лампа. Наступило долгое молчание. У Пруденс по спине побежали мурашки, и она медленно шагнула в холл.
   – Харриет, – сказал Гидеон безжизненным голосом, – это сюрприз.
   – Предупреди я тебя, – нервно сказала женщина, – ты отказался бы встретиться со мной.
   – Едва ли, – бесстрастно ответил он, – но раз уж ты здесь, входи.
   Бывшая жена Гидеона вошла в холл. На ней был нарядный плащ из черного бархата. Она с любопытством огляделась, поправила белое перо на шляпе из черной тафты. Ее взгляд обратился к Пруденс, стоящей в полосе света, падавшего из гостиной.
   – О, – сказала она, – у тебя гости, Гидеон. Как неразумно с моей стороны было не предупредить тебя о моем прибытии. – Она направилась к Пруденс. – Добрый вечер. Я Харриет Молверн.
   Пруденс пожала протянутую ей руку. Женщина была необычайно хороша. Такой красавицы с классическими чертами лица Пруденс еще не встречала.
   – Пруденс Дункан, – сказала она.
   – О, Гидеон, не мог бы ты послать кого-нибудь за моими чемоданами? – бросила Харриет через плечо. – Я не сомневалась в том, что ты не станешь возражать, если я проведу несколько дней под твоим кровом. Я хочу видеть Сару. Где она? Еще не спит?
   – Уже около полуночи, – ответил Гидеон все тем же бесстрастным тоном. – Как ты полагаешь, где она может быть?
   – О, не будь таким нелюбезным, Гидеон, – сказала Харриет. – Не знаю, когда дети ложатся спать, но ведь она уже, наверное, выросла.
   – Ступай в гостиную, Харриет, – распорядился Гидеон. – Я не знаю, как там обстоят дела, но без моего ведома ты Сару не увидишь.
   Харриет надулась.
   – Иногда он бывает очень суров. Вы не находите? – обратилась она вполголоса к Пруденс заговорщическим тоном.
   Пруденс вовсе не собиралась продолжать с ней беседу. Она прошла мимо изящной Харриет и сказала:
   – Мне пора, сэр Гидеон.
   – О, не уходите, – зачирикала гостья. – Я очень устала и сейчас же поднимусь в свою комнату. Может быть, миссис Кейт... Ведь миссис Кейт все еще служит у тебя? Может быть, она принесет мне немного супа?
   – Миссис Кейт в постели, – сказал Гидеон. – А теперь делай, как я сказал. – Губы его были крепко сжаты, взгляд суров. Он повернулся к Пруденс: – Не соблаговолите ли подождать меня несколько минут в библиотеке? Это не займет много времени.
   Пруденс изумленно посмотрела на него. Не займет много времени? Неужели он способен выгнать эту женщину, мать своего ребенка, появившуюся у его дверей с вещами? Он был готов уделить ей несколько минут своего времени, а потом, вероятно, собирался отослать ее и предоставить ей веселиться сколько угодно.
   – Нет, – возразила Пруденс, покачав головой. – Я уезжаю. Вашего внимания требуют другие дела.
   – Папочка! – раздался звонкий голосок Сары с лестничной площадки. – Кто там барабанил в дверь?
   – Все в порядке, Сара. Возвращайся в постель. Я приду через минуту! – крикнул он, властно положив руку на плечо бывшей жены, когда она проходила мимо него, собираясь подняться по лестнице. – Не ходи к ней, – процедил он сквозь зубы. – Пока не ходи! Ступай в гостиную!
   На этот раз она подчинилась. Гидеон снова повернулся к Пруденс:
   – Позвольте мне покончить с этим. Я вернусь через минуту.
   – Что вы хотите этим сказать? – спросила она, понимая, что Сара все еще стоит на площадке лестницы и с любопытством прислушивается. – Это ведь ваша бывшая жена? Или я ошибаюсь?
   – Нет, не ошибаетесь, – ответил он устало. – Я просто хочу понять, зачем она явилась.
   – Да, разумеется, – ответила Пруденс, направляясь в комнату для гостей, где оставила пальто и шляпу. – Полагаю, мне сейчас лучше уйти.
   Она взяла с кровати свою одежду и остановилась перед зеркалом, чтобы надеть шляпу. Руки ее дрожали. Только бы Гидеон не заметил этого.
   – Извините.
   Она прошла мимо него к входной двери, обошла гору чемоданов, свидетельствовавшую о том, что этот визит может затянуться надолго.
   – Пруденс! – Он подошел к ней, взял за руку, как раз когда она собиралась выйти через полуоткрытую дверь. – Это вас не касается, совсем не касается! Уезжайте сейчас, если считаете необходимым, но между нами все остается по-прежнему.
   – По-прежнему? – тихо спросила Пруденс. – Мы провели вместе одну ночь. А эта женщина – часть вашей жизни. Мать вашего ребенка. Как можно быть таким черствым, отвергая ее?
   Она укоризненно покачала головой, стряхнула его руку со своего плеча и прошла к наемному экипажу, где на козлах клевал носом кучер.
   – Доброй ночи, Гидеон!
   Кеб подкатил и остановился у самых ступенек узкого крыльца. Гидеон больше не делал попыток удержать ее. Он подождал, пока Пруденс села в кеб, и вернулся в дом. Лицо его было мрачным.
   Пруденс откинулась на потрескавшиеся кожаные подушки и попыталась понять, что же произошло. Вины Гидеона не было в том, что Харриет так неожиданно появилась, но как он мог вообразить, что ей нет до этого дела или что он способен все уладить за несколько минут? Что же он за человек? И как отреагирует Сара на внезапное возвращение матери? Конечно, он должен был сознавать, что на улаживание дел потребуется больше, чем несколько минут. В успех было трудно поверить.
   Пруденс долго не могла уснуть.
   Проснулась она с головной болью, совершенно не отдохнувшая, когда не было еще и семи, и попыталась уснуть снова, но безуспешно.
   – Мисс Пру? – тихонько постучав, окликнул ее Дженкинс из-за двери.
   – В чем дело, Дженкинс?
   Она села на постели.
   Дверь открылась, но вместо Дженкинса вошел Гидеон в безупречном утреннем костюме и жилете с атташе-кейсом в руке. Явно по пути на работу, подумала Пруденс, во все глаза глядя на него.
   – Что вы здесь делаете?
   – Мне надо поговорить с вами, – сказал он, ставя на стул свой атташе-кейс.
   – Сэр Гидеон настоял на том, чтобы я его впустил, мисс Пру, – сказал Дженкинс виноватым топом. – Сэр Гидеон сказал, что будет открывать все двери подряд, пока не найдет вас, если я не покажу ему, где вы.
   – Все в порядке, Дженкинс, – успокоила его Пруденс. – Я знаю, каким убедительным может быть сэр Гидеон. Не принесешь ли чаю?
   – Сейчас, мисс Пру? Не могу ли я сначала отнести чай мисс Чес?
   – Мне не требуется дуэнья, Дженкинс, – заверила его Пруденс.
   «Поздновато печься о моей нравственности», – подумала она, но не высказала этой мысли вслух.
   Дженкинс удалился, оставив дверь полуоткрытой. Гидеон закрыл ее, потом повернулся к Пруденс, все еще сидевшей на постели:
   – Доброе утро.
   – Доброе утро.
   Он поставил стул спинкой к кровати и сел на него верхом, положив руки на спинку.
   – Ты вовсе не выглядишь отдохнувшей, – заметил он.
   – Так и есть. Где твоя бывшая жена?
   – Думаю, спит в своей постели. У Харриет нет обыкновения подниматься рано поутру.
   – Она спит у тебя в доме?
   – Где же еще? – спросил он, и в голосе его прозвучало удивление. Он смотрел на нее прищуренными глазами. – Но не в моей постели, если ты имела в виду это.
   – Я не имела этого в виду.
   – В таком случае, Пруденс, почему ты сбежала? Я ведь сказал тебе, что все под контролем. Все, что мне требовалось...
   Он не успел закончить фразу, потому что Дженкинс вошел с чайным подносом и поставил его возле кровати. Он бросил на Гидеона суровый взгляд и вышел, снова оставив дверь открытой.
   Гидеон поднялся и закрыл ее.
   – Здесь, кажется, только одна чашка, – заметила Пруденс, беря в руки чайник. – Дженкинс не одобряет вторжение незваных гостей.
   – Не важно. Все равно я предпочитаю кофе. Как я уже сказал, мне нужно было узнать, что привело ко мне Харриет, чтобы понять, что я должен делать, а потом мы с тобой могли бы открыто обсудить это и уж по крайней мере попрощаться цивилизованно. Почему ты сорвалась с места и убежала?
   Пруденс отпила глоток чаю. Невозможно разговаривать с человеком, который считается только с собственным мнением.
   – Я не убежала, Гидеон. Просто дала тебе возможность заниматься своими делами. Надеюсь, твоя бывшая жена не каждый день сваливается тебе на голову? – Она вопросительно подняла брови. – Помнится, ты говорил, что она не появлялась шесть лет. Сара обрадовалась матери после столь долгой разлуки?
   Гидеон нахмурился, уязвленный ее тоном. – Я же сказал: тебя это не касается. Я сумею справиться со своими делами.
   Он провел рукой по подбородку, заметив ее сердитый взгляд и плотно сжатые губы. Все шло не так, как он хотел. Но ей следовало вести себя разумно. Он сделал над собой усилие и уже мягче сказал:
   – Сара удивлена, это единственное, что я могу сказать. Я предпочел бы подготовить ее к этой встрече. Однако не в правилах Харриет думать о других людях. Она всегда действует импульсивно.
   – Как долго она останется у тебя?
   Пруденс говорила отрывисто, выражение ее лица было непреклонно.
   Он пожал плечами:
   – Думаю, до тех пор, пока не подыщет что-нибудь. Она бросила своего жокея, и сейчас ей некуда податься.
   Пруденс наблюдала за ним из-за края чашки.
   – Но ведь ты не обязан давать приют своей бывшей жене?
   – Юридически не обязан, но с точки зрения этики, думаю, должен, – ответил он. – Харриет не умеет позаботиться о себе. Она очень непрактична. Но это ни в коей мере не должно отразиться на нас, Пруденс.
   – Конечно, должно! – воскликнула она. – Ты, Гидеон, или разведен, или нет. Я не собираюсь продолжать любовные отношения с мужчиной, живущим с другой женщиной, каковы бы ни были обстоятельства. И каково будет Саре? Ее мать снова поселилась в доме, а отец встречается с другой особой. – Она покачала головой и поставила на поднос пустую чашку.
   – Сара – разумная девочка. Она согласится с любыми моими доводами.
   – Это ее мать! – воскликнула Пруденс. – Похоже, ты в этом ничего не смыслишь. Она будет на стороне Харриет просто потому, что та ее мать. Я не хочу иметь к этому отношения, Гидеон. Это не мое дело. Мне кажется, у тебя и без меня хлопот полон рот. Зачем осложнять себе жизнь любовной интрижкой? Давай сейчас же покончим с этим.
   – Я не позволю Харриет вмешиваться в мою жизнь, – ответил он напряженным тоном и процедил сквозь зубы: – Я не позволю ей сделать больше, чем она уже сделала. Ты есть в моей жизни, Пруденс, и останешься в ней.
   – Нет, даже если ты так решил.
   Она отбросила одеяло и вскочила на ноги. Ночная рубашка вихрем взвилась вокруг ее щиколоток.
   – Хватит с меня твоих ультиматумов, Гидеон. Я не хочу быть замешанной в твою жизнь сейчас. И вообще никогда, – добавила она. – Мы такие разные. Ты даже не пытаешься встать на мою точку зрения.
   Она покачала головой, и медное облако ее волос взметнулось, оттеняя белизну ночной рубашки.
   – Ты даже не допускаешь мысли о том, что я могу быть права... что я могу знать больше об отношениях матерей и дочерей, чем ты.
   Он встал, схватил ее за плечо, крепко сжал его сквозь тонкую хлопчатобумажную ткань и ощутил острую косточку под плотью.
   – Если ты настаиваешь, я отошлю Харриет прочь.
   – Ты меня не слушаешь! – воскликнула она, рванувшись от него. – Я ни на чем не настаиваю. Неужели я стала бы подстрекать тебя к тому, чтобы ты выбросил на улицу женщину, оказавшуюся в зависимости от тебя? Кем ты меня считаешь?
   Она подошла к окну, бессознательно потирая плечо там, где еще ощущала тепло его пальцев. Теперь она стояла спиной к нему, уставившись на бледное рассветное небо.
   – Я не вписываюсь в твою жизнь. Не могу. Как ты справедливо заметил, она меня не касается. Но только не в твоем, а в моем понимании. Я не хочу в этом участвовать... Мне не нужен мужчина, вообразивший, что, несмотря ни на какие обстоятельства, его маленькая любовная интрижка может продолжаться. – Она резко повернулась к нему. – Я не хочу быть героиней этой интрижки, существующей где-то на обочине твоей жизни.