Фэйзер Джейн. Охота за невестой

   – Прости, Кон, – сказала Честити. – В такую рань я плохо соображаю.
   – Это не имеет никакого значения, – заверила ее сестра. – Макс отлично знает, что я думала о нем, когда мы познакомились. Если мы ссоримся, я без обиняков говорю ему все напрямик.
   – Помню, как ты запустила ему в голову вазу с маргаритками, – смеясь, сказала Честити.
   Констанс покачала головой.
   – Я сожалею об этом, – ответила она виновато.
   – Много воды утекло с тех пор, – философски заметила Пруденс, соскальзывая с кровати. Обычно она не упускала случая позубоскалить с сестрами, но сейчас ей было не до смеха.
   – Теперь все наше внимание должно быть направлено на Гидеона Молверна. Ты захватила с собой соответствующее случаю платье, Кон? Или одолжить тебе?
   – Нет, у меня с собой юбка и жакет, – ответила Констанс, сбрасывая одеяло. – Знай я, что утром не попаду домой, захватила бы с собой что-нибудь более элегантное. Вот только шляпы у меня нет. Возьму у вас. Он привержен хорошим манерам?
   Пруденс издала короткий смешок:
   – Нет, если речь заходит о свободе действий.
   Констанс поджала губы.
   – Он не позволит себе ничего подобного, если мы явимся все вместе.
   – Если бы даже я пришла одна, ему не удалось бы повторить то, что он сделал, – заявила Пруденс, направляясь к двери. – Я на всякий случай буду носить в рукаве шляпную булавку. Пошли, Чес, встретимся за завтраком через полчаса, Кон.
   Вернувшись в спальню, Пруденс произвела ревизию своего гардероба. Пора распроститься с безуспешными попытками выглядеть уродливой старой девой. Но ей следовало избегать любых, даже слабых, намеков на фривольность. Она хотела выбрать что-нибудь такое, такое... Что, собственно, она хотела выбрать? Пруденс прикусила губу, перебирая шуршащие шелковые платья, одежду из твида, шерсти, бархата. Хлопчатобумажная ткань или муслин не годятся для такого прохладного осеннего утра. В каком облике она явится сэру Гидеону сегодня?
   Несомненно, она будет выглядеть по-деловому. Ничего такого, что заставило бы его заподозрить, будто она приложила особые усилия, чтобы... но и ничего, что принижало бы ее достоинства. Что-нибудь, подходящее для рядовой деловой встречи. Возможно, чуть более нарядное. Она до сих пор не могла себе простить, что накануне выглядела так убого.
   У Пруденс великолепный вкус, и сестры всегда прислушивались к ее советам, что в том или ином случае надеть. Пруденс достала из гардероба элегантный черный шерстяной костюм, принадлежавший еще их матери и прошедший целую серию перевоплощений до того, как приобрел свой нынешний вид. Леди Дункан надевала его, если была склонна к конфронтации. Пруденс сейчас была именно в таком настроении.
   Она разложила костюм на кровати, рядом с ним черную шелковую блузку с глухой застежкой и отошла подальше, чтобы оценить эффект. Нет, решила она мгновенно. Слишком похоронный вид. Она вернулась к гардеробу и нашла то, что ей было нужно.
   Темно-красную шелковую блузку с пышным галстуком. Она смягчала общий облик. С этой блузкой костюм выглядел очень элегантно, цвет удивительным образом гармонировал с цветом ее волос. Шляпу она не наденет. Ни за что.
   Пруденс спустилась к завтраку в тот момент, когда напольные часы пробили семь. Сестры уже были в столовой.
   – Браво, Пру! – зааплодировала Честити.
   – Да, то, что надо, – согласилась Констанс, намазывая тост маслом. – Даже без шляпы хорошо.
   Пруденс рассмеялась.
   – Прическа а-ля мадам де Помпадур, думаю, вполне годится.
   Она дотронулась до волос. Они были собраны в высокий шиньон и заколоты шпильками наверху. Прическа получилась изысканная.
   – Отлично, – сказала Констанс, беря кофейник, чтобы налить сестре кофе. – Мы с Чес оделись поскромнее. Ты должна быть в центре внимания.
   Пруденс усмехнулась. На Констанс была серая с белым полосатая юбка, перетянутая широким поясом, подчеркивавшим тонкость ее талии, и темно-серый жакет с пышными рукавами, застегнутыми на запястьях. Сестры одевались по последней моде, хотя и их туалеты, так же как костюм Пруденс, много раз переделывались.
   – Я думала, ты отказалась от своего гардероба, который был у тебя до Макса, – заметила Пруденс, разбивая яйцо.
   – Зачем выбрасывать хорошую одежду? – сказала Констанс.
   – Ты могла бы пожертвовать ее на благотворительные цели, – подсказала Честити, макая тост в яйцо.
   – Я пока не успела произвести ревизию всех своих туалетов, – ответила Констанс. – Как бы то ни было, этот костюм мама предпочитала всем остальным. А теперь, Пру, проинструктируй нас относительно сегодняшней встречи. Надо ли нам готовиться к атаке или мы будем только обороняться? Я в полном неведении.
   – Возможно, предстоит и то и другое, – ответила сестра.
 
   Гидеон пришел в свою контору в седьмом часу утра. Привратник растопил камин в обеих комнатах, но уголь еще не разгорелся. Клерка пока не было. Поэтому сэр Гидеон разжег спиртовку и поставил кипятить воду, чтобы приготовить крепкий кофе. Он мало спал и надеялся, что кофе его взбодрит. Потом он снял с полки несколько томов. Один положил на письменный стол, не снимая теплого шарфа и перчаток, потому что ночной холод все еще сочился от древних каменных стен и камин от него не спасал. Сэр Гидеон принялся просматривать старые дела, ища прецеденты дел о клевете, когда клиенты сохраняли анонимность. Тадиус пришел через час, но адвокат к этому времени еще ничего не нашел.
   Тадиус сделал тосты с мармеладом и предложил адвокату.
   – Благодарю, – проворчал патрон, раскрыв очередной толстенный том.
   – Сложности, сэр Гидеон? – спросил Тадиус.
   – Анонимные клиенты, Тадиус, – ответил адвокат, подняв голову.
   – Было одно дело о клевете, сэр, как мне помнится, в 1762 году, когда ответчиков отделили занавесом от зала суда. Тадиус скрылся в соседней комнате и вернулся с тарелкой горячих тостов, намазанных маслом.
   – Еще кофе, сэр Гидеон?
   – Да... и том, где описан этот прецедент, – ответил Гидеон, принявшись за тост.
   – Сию минуту, сэр Гидеон.
   Не прошло и минуты, как Тадиус положил на стол нужный том и раскрыл его на нужной странице. Желтый от никотина палец ткнул в нужный параграф.
   – Тебе нет цены, Тадиус, – сказал сэр Гидеон, не поднимая глаз.
   – Благодарю вас, сэр. – Тадиус был явно польщен. – Я провожу к вам леди, как только они приедут.
   Гидеон оглядел контору.
   – Нужна еще пара стульев. Для ее сестер, – сказал он.
   – Я уже распорядился, сэр Гидеон. Клерк сэра Томаса Уэлбека даст нам недостающие стулья.
   – Да, Тадиус, тебе действительно нет цены.
   На этот раз сэр Гидеон улыбнулся. Клерк ответил ему улыбкой.
   – К вашим услугам, сэр. Всегда к вашим услугам.
   Он стушевался и исчез в соседней комнате.
   Гидеон доел тост, пока читал дело, вытер пальцы салфеткой, заботливо положенной на стол клерком, и допил кофе. В его мозгу уже начала складываться стратегия предстоящего процесса. Ровно в половине девятого дверь в приемную открылась и сэр Гидеон поднялся, чтобы приветствовать сестер, когда Тадиус введет их в его контору.
   Его улыбка была вежливой и бесстрастной; никто бы не догадался, что он внимательно оглядывает и оценивает их. Ему было весьма любопытно увидеть сестер Пруденс, и он не остался разочарован. Эти три женщины производили сильное впечатление. Пруденс, одетая подобающим образом в цвета, которые ей шли, выглядела лучше, чем он ожидал.
   Сэр Гидеон с трудом сдерживал смех, вспоминая, в каком виде она представала перед ним во время их прежних встреч. Модная прическа демонстрировала богатство цвета ее блестящих, будто светящихся волос, прекрасно сочетавшегося с цветом красной блузки. Вместо очков в роговой оправе с толстыми линзами на Пруденс были очки в изящной золотой оправе, не скрывавшие ее сияющих зеленых глаз. Приятно было на нее смотреть.
   Окинув взглядом сестер, сэр Гидеон пришел к выводу, что они выступают против него объединенными усилиями и настроены весьма решительно. Несмотря на очевидную индивидуальность облика и манер каждой, ему показалось, что им всем свойствен мощный и несколько агрессивный интеллект. Тот самый, что отражался в содержании и стиле «Леди Мейфэра». Адвокат отметил это с удовлетворением. Из них получились бы блестящие свидетели. Однако они настаивали на анонимности.
   Однако сэр Гидеон надеялся преодолеть это препятствие. Он ощутил, что стал объектом молчаливого и пристального внимания Констанс и Честити, и подумал о том, что Пруденс рассказала им о нем накануне. Пруденс, спокойная, неулыбчивая, была сама сдержанность.
   – Доброе утро, сэр Гидеон, – сказала она официальным тоном. – Позвольте представить вам моих сестер.
   – Постойте! Дайте мне самому сообразить, кто есть кто. – Он обошел вокруг стола и протянул руку Констанс. – Миссис Энсор, счастлив познакомиться с вами.
   Констанс ответила твердым и решительным рукопожатием.
   – Не стану спрашивать, как вы догадались.
   Он лишь улыбнулся и повернулся к Честити:
   – Вы – мисс Честити Дункан.
   – Она самая, – ответила Честити и пожала ему руку чуть слабее, чем старшая сестра. – Неужели я выгляжу года на два моложе Констанс?
   – Не будем вдаваться в подробности, – сказал сэр Гидеон, указывая жестом на приготовленные для них стулья.
   – Садитесь, пожалуйста.
   Они сели полукругом, сложив руки на коленях. У всех трех зеленые глаза, отметил он про себя. У Пруденс они светлее, чем у Констанс, а в глубине глаз Честити сверкают светло-карие точки. Волосы у всех рыжие, но разного оттенка.
   Господи! Какой фурор они произвели бы в качестве свидетелей!
   Он откашлялся, прочищая горло.
   – Миссис Энсор, насколько я понимаю, это вы автор оскорбительной статьи?
   – Если вы имеете в виду мою статью, то могу вас заверить, что отнюдь не считаю ее оскорбительной, – заявила она.
   – И все же лорд Беркли счел себя оскорбленным.
   – Правда глаза колет, – промолвила Констанс.
   – Вас удивляет, – сказал он, беря в руки злополучный экземпляр газеты «Леди Мейфэра», – что человек считает для себя оскорбительным, если его публично называют насильником, оскверняющим юных девушек, лжецом, вором и вымогателем?
   Гидеон отложил газету и посмотрел на сестер, встретивших его иронический взгляд с непоколебимым спокойствием.
   – Я думала, с этой темой мы покончили вчера, – произнесла Пруденс. – Мы также решили, что в деле о клевете несем ответственность все вместе. Ответчик – газета «Леди Мейфэра», а публикация – коллективное творение сестер Дункан.
   – Это не облегчает моей задачи.
   – Но усложнять дело мы не намерены, – возразила Пруденс с непроницаемым видом. – Наша точка зрения на личность лорда Беркли ясно выражена в статье. Не будь мы уверены в справедливости обвинений, не стали бы выдвигать их.
   Гидеон снова бросил взгляд на лежащую перед ним газету.
   – Совершенно ясно, что вы готовы втоптать в грязь любого представителя сильного пола. Я полагаю, вы суфражистки?
   – Какое отношение имеют к делу наши политические взгляды? – спросила Пруденс.
   Он смерил ее взглядом.
   – Суду присяжных это может не понравиться, – вступила в разговор Констанс. – А нам нужно завоевать его симпатии.
   – Вряд ли удастся найти таких присяжных, – возразил сэр Гидеон.
   – Сэр Гидеон, неужели вы в столь отчаянном положении, что всего лишь слабая надежда на получение восьмидесяти процентов от возможной суммы компенсации наших убытков – достаточный мотив, чтобы взяться за дело, которое вы явно считаете безнадежным? – спросила Честити, едва сдерживая гнев.
   Пруденс и Констанс переглянулись, но не проронили ни слова.
   Сэр Гидеон раздул ноздри от возмущения, потом сказал:
   – Я думал, ваше посредническое агентство собирается в качестве оплаты моих услуг найти мне подходящую жену.
   – Тогда вам придется изменить свои манеры, – парировала Пруденс. – Мы не волшебники, чтобы творить чудеса.
   – Я тоже не волшебник, мисс Дункан.
   Он потянулся к серебряной шкатулке с сигаретами.
   Щелкнул крышкой. Заколебался. Ему было известно, что некоторые женщины курят, но только тайком. Обычно ему не приходило в голову предлагать женщинам сигареты. Но как быть сейчас?
   Он перегнулся через стол и пододвинул шкатулку Пруденс.
   – Нет, благодарю вас. Это один из способов шокировать свет, и мы его избегаем, – произнесла она ледяным тоном.
   – В таком случае, полагаю, вы не станете возражать, если закурю я? – ответил сэр Гидеон. – Это помогает мне думать.
   Несколько минут он курил молча, уставившись в одну точку.
   – По-моему, мы напрасно отнимаем у вас время, – сказала Пруденс.
   Он жестом призвал се к молчанию, что вызвало ярость у всех трех сестер. Гидеон же с невозмутимым видом продолжал курить. Докурив сигарету и бросив окурок в камин, адвокат наконец заговорил:
   – Ваша газета вызывает раздражение не только у тех, на кого вы нападаете, а вообще у всего сильного пола. Суд присяжных, целиком состоящий из мужчин, из двенадцати славных и добрых представителей сильного пола, едва ли выступит против подобных себе в пользу группы каких-то мятежных женщин-подстрекательниц.
   – Необязательно, – подала голос Пруденс. – Не каждый мужчина в суде принадлежит к тому же общественному сословию, что и граф. Возможно, некоторые из них сочувствуют женщинам, обесчещенным Беркли.
   – Да, – согласилась Честити. – И сочтут справедливым, что такой мерзавец, как лорд Беркли, получил по заслугам.
   – Разумеется, неблаговидные мотивы исключать не стоит, – согласился сэр Гидеон. – И все же я не могу построить защиту, не располагая фактами. – Он постучал кончиками пальцев по газете и тонкой стопочке документов, представленных Пруденс. – Соблаговолите представить мне доказательства, которые могли бы стать обоснованием ваших обвинений в подлоге, краже и обмане.
   Пруденс вздохнула:
   – В настоящий момент у нас ничего нет. Но мы подозреваем, что Беркли несет ответственность за то, что втянул нашего отца в жульническую аферу, в результате которой мы потеряли свое состояние.
   – И Пру убеждена, что сможет найти свидетельства этой аферы среди финансовых бумаг отца, – добавила Констанс.
   Гидеон нахмурился:
   – Это попахивает вендеттой.. Суд присяжных едва ли примет это с одобрением.
   – Если наше инкогнито не будет раскрыто, они не смогут связать это с нами, – заявила Пруденс.
   Гидеон покачал головой.
   – А теперь послушайте меня. – Он многозначительно поднял палец. – Неужели вы и впрямь полагаете, что адвокаты Беркли примирятся с вашей анонимностью? Они перевернут небо и землю, чтобы узнать, кто вы. А когда узнают, распнут вас.
   – Не стоит говорить с нами в столь оскорбительном тоне, – огрызнулась Пруденс. – Мы не слепы и понимаем, какова реальность.
   – Прошу прощения, – возразил он все тем же гоном, – но я как раз противоположного мнения.
   Он снова удобно устроился на стуле, потом внезапно сверкнул на Пруденс серыми холодными глазами.
   – Нет, то есть я хотела сказать «да», – ответила Пруденс, вдруг осознав, что покраснела и заикается. – В этом нет ничего личного. Лорд Беркли погубил...
   Он жестом заставил ее замолчать.
   – Я не склонен снова выслушивать ваши непристойные обвинения, мадам. Суд присяжных обратит внимание на то, что эти обвинения выдвинуты несколькими служанками, молодыми девицами, которыми легко манипулировать и которые добивались благосклонности своего хозяина в обмен на собственные услуги. Это обычная ситуация.
   Пруденс вскочила на ноги.
   – Как вы смеете! – выкрикнула она, тыча пальцем в сэра Гидеона. – Что вы за монстр и почему пытаетесь нас запугать? У нас нет нужды вас выслушивать!
   Она направилась было к двери, но Гидеон, перегнувшись через стол, схватил ее за руку.
   – Сядьте, Пруденс, я хочу услышать ваш ответ.
   Она рванулась и попыталась высвободить руку, но его пальцы крепко сжали ее запястье.
   – Сядьте! Сядьте вы все!
   – Ты не права, Пру, – заметила Честити, – он гораздо хуже Макса.
   На мгновение это обвинение ошеломило Гидеона и выбило почву у него из-под ног. Он словно потерял нить разговора. Некоторое время он переводил взгляд с одной сестры на другую. Воспользовавшись тем, что Гидеон ослабил хватку, Пруденс вырвала руку и демонстративно потерла запястье.
   – Прошу прощения, – сказал он с очевидной досадой. – Я сделал вам больно?
   Пруденс ответила не сразу. Потом сказала холодно:
   – Я вчера ясно дала вам понять, что не терплю, когда ко мне прикасаются без разрешения. Если вы и впредь будете давать волю рукам, сэр Гидеон, наше соглашение аннулируется.
   Гидеон выглядел настолько шокированным и смущенным, что Пруденс с трудом удержалась от смеха. Наконец-то она испытала удовлетворение оттого, что одержала над ним верх, заставила ощутить неловкость.
   – Простите меня, – помолчав, сказал адвокат. – Я только пытаюсь поставить все на свои места. Пожалуйста, сядьте все.
   Они снова сели, и Пруденс, чей гнев иссяк, после минуты раздумья сказала:
   – Думаю, вы показали нам, что значит враждебный настрой обвинителя в суде.
   – Верно. Так и есть, к этому я и стремился.
   – Но мы же сказали, что не станем выступать в суде в качестве свидетелей, – произнесла она нетерпеливо. – Мы все время ходим кругами, сэр Гидеон.
   – Не совсем. Думаю, я знаю, как разорвать порочный круг. Одной из вас придется появиться на свидетельском месте. – Он оглядел всех сестер по очереди. – Уверен, вы сможете раздобыть очень плотную, густую вуаль, которая полностью скроет ваше лицо.
   – Пожалуй, смогу, – сказала Пруденс, переглянувшись с сестрами. – А вы думаете, это сработает?
   – Тебе придется изменить голос, – заметила Констанс, – но мы могли бы попрактиковаться.
   – А если мы с Кон тоже наденем вуали, то сможем сидеть в зале суда, – сказала Честити, хмурясь, – хотя бы ради моральной поддержки.
   – Почему именно я? – спросила Пруденс.
   Но ответа не дождалась и смирилась со своей участью. С самого начала она играла в этой истории главную роль. И так, видимо, будет и дальше.
   – Это рискованно, – сказала она наконец.
   – В этом деле все рискованно, Пруденс, – заявил сэр Гидеон.
   – Опять этот снисходительный тон! – возмутилась Пруденс. – Не повторяйте снова и снова то, что мы уже знаем.
   Гидеон Молверн, один из лучших адвокатов в стране, не привык к такому обращению со стороны клиентов. Однако он подавил стремление поставить Пруденс на место. Попытка приструнить одну из сестер неизбежно – вызовет гнев двух других. А сразу с тремя ему не справиться.
   Сделав вид, будто оскорблен в лучших чувствах, Гидеон сказал:
   – Так как бы вы ответили в суде, Пруденс?
   Она нахмурилась.
   – Насколько я понимаю, вы имеете в виду обращение к суду присяжных, состоящему исключительно из мужчин, с целью понравиться им, что само по себе омерзительно.
   – Своим вопросом я также хотел раззадорить вас.
   – И в этом вы преуспели.
   – В таком случае отвечайте!
   Он откинулся на стуле и сложил руки на груди.
   – Вероятно, я сказала бы, что...
   – Нет, – перебил он ее, – ответ должен быть спонтанным!
   – Мы собрали свидетельства молодых женщин, изнасилованных и брошенных лордом Беркли, а также тех, кто помогал этим несчастным, чтобы подтвердить их слова и чтобы у суда не оставалось ни тени сомнения. Пресса...
   – К черту прессу, мадам. Это желтая пресса, «Пэлл-Мэлл газетт», существующая и процветающая за счет сенсаций.
   Разве вы видели что-нибудь подобное в «Тайме», «Телеграф» или «Морнинг пост»? Не видели. – Сэр Гидеон подался вперед, тыча в нее пальцем.
   – Ни один уважающий себя человек не поверит желтым газетам. Если это ваше единственное свидетельство, Мадам Мейфэр Леди, вряд ли суд присяжных решит дело в вашу пользу.
   – О, мне это нравится – Мадам Мейфэр Леди! – сказала Констанс.
   – Да, прекрасный псевдоним, – согласилась Честити.
   – Минуту, Гидеон! Вы сказали, что, несмотря на представленные нами свидетельства, наши обвинения лишены оснований? – спросила Пруденс.
   – Его адвокаты, без сомнения, опровергнут ваши обвинения. – Сэр Гидеон взял в руки бумагу, принесенную Пруденс накануне. – Если бы даже вы представили солидные доводы в пользу своего обвинения, их было бы недостаточно. Если же не сможете их представить... – Он пожал плечами, продолжая просматривать документ.
   – Я же сказала, что мы представим все необходимые доказательства, – заявила Пруденс.
   – Да, вы так сказали. Но я выскажу свое мнение на сей счет, когда увижу их собственными глазами.
   Он не отрывался от бумаги, которую читал.
   Пруденс умолкла и устремила взгляд в потолок. На лице Гидеона появилось ироническое выражение. В углах глаз собрались морщинки. Казалось, на этом этапе он одержал победу. И к его собственному удивлению, обрадовался, словно ребенок.
   Перелистывая бумаги, он сказал:
   – Фальстафф, Харли и Гринуолд – юристы высочайшего класса, специалисты по делам о клевете. К тому же они выбрали в качестве своего адвоката Сэма Ричардсона, королевского советника. Они всегда работают вместе.
   – И он хорош?
   – Да, Пруденс, самый лучший.
   – А я думала, самый лучший вы.
   – В некоторых случаях так и есть. Но в делах о клевете у меня меньше опыта, чем у Ричардсона, – заметил он небрежно.
   – Это дело прибавит вам опыта, – заметила Пруденс. – Еще одно немаловажное соображение в пользу того, чтобы взяться за наше дело.
   – Одно из многих, – ответил он не моргнув глазом. Он положил на стол письмо поверенных лорда Беркли.
   – Итак, леди, идем в атаку. Я набросаю письмо и отправлю его сегодня же поверенным лорда Беркли. После этого будем ждать начала процесса. Я пока займусь другими делами, а вы постараетесь собрать доказательства своей правоты для построения адекватной защиты. – Он поднялся. – Простите, но мне пора. К десяти я должен быть в Олд-Бейли.
   Это означало, что встреча окончена. Пруденс взяла перчатки и сумочку, сестры последовали ее примеру. В соседней комнате Гидеон надел черную мантию и белый парик с буклями.
   – В полдень я завтракаю с сэром Дональдом. Потом вернусь, – обратился он к клерку.
   – Нынче утром я поработаю над делом Картера, – сказал клерк, передавая патрону толстую папку с бумагами. – Тут все заявления свидетелей.
   Сэр Гидеон полистал бумаги и кивнул:
   – Если мне понадобится что-нибудь еще, пришлю курьера. – Он повернулся к своим посетительницам: – Разрешите проводить вас вниз.
   Сэр Гидеон последовал за сестрами по лестнице, его мантия со свистом развевалась и терлась о полосатые панталоны. На улице Пруденс спросила:
   – Надеюсь, вы будете держать нас в курсе дела?
   – Непременно, – ответил он, придержав парик, который едва не сдуло с головы порывом ветра. – Нам надо многое согласовать, прежде чем вы займете свидетельское место. В ближайшее время я с вами свяжусь.
   Он отвесил легкий поклон, повернулся и зашагал к Олд-Бейли.
   – Последняя фраза относилась к тебе, Пру, – сказала Констанс, когда адвокат скрылся из виду. – При всей своей надменности сэр Гидеон вполне дружелюбен и очень интересуется тобой, что совершенно очевидно.
   – В таком случае он выбрал странный способ демонстрировать это, – сурово возразила Пруденс.
   – Я думаю, Кон права, – заявила Честити. – И это после того, как ты дала ему отпор. Признаться, я удивлена.
   – Этот человек толстокожий, как носорог, – сказала Пруденс. – Но если он посмеет снова прикоснуться ко мне, не важно, по какой причине, я проткну его шпилькой для волос.
   – Это небезопасно, – рассмеялась Констанс. – Чего доброго, он даст тебе сдачи.
   Честити хмыкнула.
   – Кон права, – поддержала она сестру. – С ним шутки плохи. – Она бросила взгляд на Пруденс и лукаво добавила: – Впрочем, некоторые женщины сочли бы его привлекательным. Те, которым нравится играть с огнем.
   Пруденс почему-то раздосадовало легкомыслие сестры. Она не находила ничего забавного в возникшей ситуации, хотя обычно спокойно относилась к подтруниванию сестер. И она промолчала.
   Словно не заметив этого, Честити как ни в чем не бывало заключила:
   – Ты права, Кон, он хуже Макса.
   – Они все одинаковы, эти преуспевающие профессионалы, – с пренебрежением отозвалась Констанс. – Они самоуверенны и готовы смести с лица земли всех инакомыслящих. Однако я предпочитаю эту надменность аристократической фанаберии, основанной единственно на собственном высоком положении и богатстве, когда не нужен ни ум, ни интеллект, чтобы поддерживать свой статус. Ты не согласна?
   Она бросила взгляд на Пруденс, но та ничего не сказала.
   – Что-нибудь не так, Пру? – спросила Констанс.
   – Нет, все в порядке. – Пруденс тряхнула головой. – Конечно, ты права. Я просто представила, как бы это сказала мама.
   Честити внимательно посмотрела на сестру, уловив в ее тоне некоторое замешательство.
   – Уже почти десять, – сказала Пруденс. – Через полчаса откроется кафе Фортнума. Пойдемте выпьем кофе с кексом и составим план кампании по расследованию.
   Честити не убедила попытка Пруденс доказать, что в ней не произошло никаких перемен, что она осталась прежней. Но докапываться до истины она не стала, подумав, что сейчас не время.
   – Отличная идея, – сказала Честити с непринужденной улыбкой. – У меня просто слюнки текут при мысли о баттенбургском кексе.
   – Мы должны сегодня же составить список подходящих партий для сэра Гидеона, – заявила Констанс. – Или хотя бы решить, какой тип женщины ему подойдет. Теперь, когда мы познакомились с ним, у нас могут появиться на этот счет идеи. – Она остановила проезжавший кеб и, садясь в него, сказала: – Поедемте лучше ко мне. Как новобрачная, я, пожалуй, должна находится дома на случай, если кто-нибудь пожелает нанести мне визит.