Финч Кэрол. Сладостный плен

   – Может, она любительница повертеть хвостом? – высказал предположение Рид, стаскивая с капитана второй ботинок и отбрасывая его в сторону.
   – Повертеть хвостом, говоришь? – переспросил Фаулер хриплым голосом. – Это еще мягко сказано. Она поиграла со мной, а потом отбросила в сторону, как надоевшую игрушку. Обращается со мной так, как будто мы чужие друг другу. А ведь она была моей женой! Неужели это для нее ничего не значит? Что она от меня хочет? Я дал ей свою фамилию, предложил защищать ее, накупил дорогих нарядов. Черт подери! Что еще может предложить женщине мужчина?
   – Ты меняоб этом спрашиваешь? – бросил Рид и, встав руки в боки, скептически уставился на Данте. – Этот вопрос задают себе мужчины уже не одно столетие. Если найдешь на него ответ, дай мне знать. Я не прочь его услышать, даже в мои годы.
   Когда за Ридом закрылась дверь, Данте уставился в темноту, кляня себя за то, что позволяет Эрике над собой измываться. Он был настолько зол на нее, что отправился искать другую женщину, которая удовлетворила бы его потребности, не затрагивая при этом его чувств. Однако в глубине души он прекрасно понимал, что никакой другой женщины ему не нужно. Он хочет Эрику, а все остальные женщины способны дать ему лишь подобие тех умопомрачительных ощущений, которые он испытывает с ней.
   Эрика… Перед Данте снова замаячил ее образ, полный очарования и изящества. Свет фонаря освещает прекрасное лицо с тонкими, безупречными чертами. Таинственно мерцающие глаза так и манят, чувственные губы приоткрылись в зовущей улыбке. Вот она смотрит на Данте, стоя у дверей публичного дома в Новом Орлеане с каким-то странным выражением на лице… Вот она мчится по палубе, глаза горят яростным огнем, щеки пылают… Вот плещется в реке, и ее восхитительное тело переливается в лунном свете… Вот она резвится на лугу, и ветер теребит ее пышные волосы, бьет в лицо, и оно восторженно сияет: какое это удовольствие – бежать ветру навстречу… Вот она опускается на колени рядом с Данте, ее трепетные руки ласкают его жаждущее нежных прикосновений тело, воспламеняя безудержной страстью его душу.
   Ласковая улыбка тронула губы Данте, когда милый образ Эрики медленно поплыл к нему, унося его далеко-далеко от действительности, к фантазиям и воспоминаниям, согревающим его тело и душу.

Часть седьмая

   Успокойся, полное печали сердце, и перестань роптать;
   За облаками по-прежнему светит солнце,
   Твоя судьба ничем не отличается от других судеб,
   В каждой жизни бывают ненастные дни,
   Темные и мрачные.

Лонгфелло

Глава 21

   Горделивая улыбка играла на губах Эрики, когда она, приподняв юбки, ступила с трапа на палубу. Шарль Кадо в деловом отношении оказался человеком расчетливым, который ни за что не упустит своей выгоды. Эрика обрабатывала его целых два дня и все-таки добилась своего: француз согласился заплатить за хлопок такую сумму, о которой она и мечтать не смела.
   Сообщив Риду, что Шарль пришлет своих людей за грузом через час, Эрика отправилась на поиски Данте. Обнаружила она капитана в его же каюте, по которой он метался, словно раненая пантера. Сходство с этим хищником обозначилось еще явственнее, когда Данте впился в Эрику своими холодными, словно льдинки, глазами.
   – Где, черт подери, тебя носило? – прорычал он, хотя ответ на этот вопрос был ему отлично известен.
   – Пыталась продать груз, который ты стащил, пират Фаулер, – весело ответила Эрика, стараясь оставаться спокойной, хотя у Данте был такой вид, будто он вот-вот бросится на нее и задушит.
   – И для этого тебе потребовалось сорок восемь часов?! В жизни не поверю! – яростно воскликнул он.
   Но Эрика была не из тех, кого так просто запугать. Гордо вскинув подбородок, она с достоинством произнесла:
   – Когда имеешь дело с таким человеком, как Шарль Кадо, на переговоры может потребоваться и больше времени!
   Данте полоснул разъяренным взглядом по модному атласному платью, которого он прежде у Эрики не видел.
   – Это что, твой французик подарил? За какие такие заслуги вы получили столь дорогой подарок, мадемуазель? Или, может, вас следует называть мадам? – язвительно бросил он.
   Возмущенно ахнув, Эрика вскинула руку и влепила Фаулеру увесистую пощечину. Надо же – решил, что его бывшая жена могла лечь в постель с первым встречным только ради того, чтобы выручить за груз побольше денег! Швырнув кошелек с деньгами Данте в лицо, Эрика бросилась к двери.
   – Держи свои проклятые деньги! Делай с ними что хочешь, но не рассчитывай больше на мою помощь! Я ждала от тебя хотя бы простой благодарности, а что получила? Одни оскорбления!
   Данте раскрыл кошелек, и глаза его расширились от изумления: Эрика выручила за хлопок столько денег, сколько ему и не снилось, что лишь подтвердило его догадки относительно того, каким путем они были добыты. Стиснув кошелек в кулаке, Фаулер едва сдержался, чтобы не выругаться. Да, этот Кадо щедро заплатил за услуги Эрики. Черт бы побрал эту несносную девицу! Неужели она могла лечь в постель с этим распутником! Ярости стало тесно в груди Данте, и она вырвалась наружу.
   – Если я и опустился до того, чтобы украсть у Сэбина шхуну, то ты поступила и того хуже: переспала с этим Шарлем! – заявил он.
   Его необоснованные обвинения вывели Эрику из себя. Она раздобыла для Данте деньги, в которых он крайне нуждался, а в благодарность за это он утверждает, что она продала себя Шарлю! Да как у него только язык поворачивается говорить такое?! От возмущения Эрика потеряла дар речи.
   Воспользовавшись ее молчанием, Данте насмешливо вскинул брови и, помахав перед ее носом увесистой пачкой денег, бросил:
   – Теперь я могу позволить себе удовольствие нанять какую-нибудь хорошенькую девицу, чтобы она помогла мне потереть спину, когда мне придет охота помыться. А впрочем, может, ты сама будешь не против мне услужить? Давай-ка я зайду к тебе в каюту часиков в восемь. Или ты надумала бросить якорь в Пуэнт-а-Питре?
   Эрика бросила на Данте испепеляющий взгляд.
   – На Гваделупе мне делать нечего. А если у тебя возникло желание искупаться, в твоем распоряжении весь океан, так что в моей каюте тебе не место, – холодно ответила она. – А теперь забирай свои денежки, Данте Фаулер, и отправляйся… ко всем чертям!
   Выговорившись, она резко повернулась и выскочила из каюты.
   Ярости Эрики не было предела. Ничем ему не угодишь! И зачем она только из кожи вон лезла, стараясь выудить у француза побольше денег! Нужно было соглашаться на его первоначальное предложение.
   Эрика раздраженно всплеснула руками. Ну почему ее угораздило влюбиться в этого мерзавца Данте! Вся беда в том, что слишком уж оба они упрямы и каждый всеми правдами и неправдами стремится добиться своего. В общем, одного поля ягоды.
   Небрежно швырнув на койку дорогие и изысканные подарки Шарля, Эрика вытащила шпильки из прически, и темные волосы окутали ее плечи пушистой волной. Опустившись на краешек кровати, она взяла в руки подарок, который купила для Фаулера, и, развернув бумагу, осторожно вытащила из коробки точную копию его шхуны, выполненную из дерева. Какое счастье, что она в припадке гнева не швырнула ее на пол! Теперь хрупкая вещица цела и невредима, и можно будет подарить ее Данте. Только как ее подаришь, когда он наговорил ей столько гадостей? Подумает еще, что это француз за нее заплатил.
   Ну и пусть думает что хочет, твердо решила Эрика. Она проберется к капитану в каюту, поставит вещицу на тумбочку и не станет отвечать ни на какие вопросы. Она, как и обещала, возвращает вместо разбитой модели новую, а что он будет думать – ее мало волнует.
   Прикрыв модель шхуны легким шарфом, Эрика выглянула в окно: Данте помогал команде таскать на берег тюки с хлопком. Надо отнести подарок к нему в каюту, а потом забыть о существовании Данте. Быть может, для того чтобы излечиться от этой неразделенной любви, потребуется время. Что ж, она готова ждать сколько угодно. И возможно, настанет день, когда другой мужчина займет место Данте в ее сердце, она снова влюбится. Но на сей раз она уже будет знать, что к чему, сумеет разобраться в своих чувствах и не наделает тех же дурацких ошибок. Данте преподал ей ценный урок, и если у нее есть хоть капля здравого смысла, она вынесет из этого бурного приключения с зеленоглазым дьяволом немало для себя полезного.
   С этой мыслью Эрика вышла из своей каюты и направилась в каюту Данте. Водрузив на столик свой подарок, она вернулась к себе и заперла дверь на ключ.
   Никогда больше она не допустит, чтобы чувства взяли над ней верх. И до конца путешествия никаких дел с Данте она иметь не будет. Если он не верит, что у нее не было близости ни с одним мужчиной, кроме него, то поддерживать отношения с таким человеком не имеет смысла. Рядом с ним женщина, готовая за него жизнь отдать, а он об этом и не догадывается!
 
   Стоя у штурвала, Данте, прищурившись, смотрел, как солнышко играет в прятки с темными облаками, которых на небе становится все больше и больше. На душе у него было неспокойно. Стояла странная тишина, которая – он знал это по многолетнему опыту – всегда являлась предвестницей шторма.
   «Только шторма мне теперь и не хватает», – раздраженно подумал Данте. Они с Эрикой пребывали в состоянии цивилизованного военного противостояния. Поскольку на корабле места было немного и им постоянно приходилось сталкиваться друг с другом, они разговаривали предельно вежливо. Однако то напряжение, в котором Данте находился все последнее время, никак его не отпускало. Он страшно жалел, что на Гваделупе предоставил Эрике полную свободу, в результате чего французик Кадо сумел вскружить ей голову.
   Мало того что Фаулер и Эрика почти не общались между собой. Данте еще приходилось терпеть постоянные насмешки от Рида, который считал, что капитан поступает некрасиво, оскорбляя Эрику, после того как она сумела реализовать хлопок Сэбина с немалой выгодой. Вырученной суммы оказалось достаточно для того, чтобы Данте мог выплатить Эвери его долю и держать у себя долю Сэбина как приманку. Да еще оставались деньги на всевозможные расходы. Фаулер это понимал, однако наладить отношения с Эрикой не мог. Он был не в состоянии простить ее за то, что она покорилась воле Кадо. Данте не собирался и осыпать ее благодарностями за оставленную в его каюте новенькую модель шхуны, поскольку подозревал, что модель эта куплена все тем же ненавистным французом.
   Раздавшиеся вдалеке раскаты грома вывели Данте из задумчивости. Он бросил взгляд на небо: его затянули мрачные, не предвещавшие ничего хорошего тучи, уже успевшие поглотить солнце. Холодный, резкий ветер полоснул капитана по лицу, предупреждая о том, что скоро грянет буря. Фаулер перевел взгляд на Рида: тот угрюмо смотрел на тучи.
   – Ничего хорошего от них ждать не приходится, капитан, – пробормотал он.
   – Ты приказал матросам задраить люки и приготовиться к шторму? – спросил Данте, снова взглянув на хмурое небо.
   – Да, теперь осталось лишь спустить паруса, как только ты дашь команду. – Рид указал на полотнища, с трудом выдерживавшие яростные порывы ветра. – Похоже, шторма нам не избежать.
   Данте согласно кивнул. Он откладывал спуск парусов до последнего момента, надеясь, что буря уйдет от корабля к северо-западу, однако этого не случилось. И теперь экипажу предстоит испытать на себе, что такое настоящий тропический шторм, а в том, что их поджидает именно он, уже не оставалось никаких сомнений.
   – Собирай команду! Больше ждать нельзя, иначе придется спускать паруса во время шторма.
   Данте, отпустив рулевого, начал привязываться к рулю.
   – А кто из нас будет присматривать за Эрикой? – резко спросил Рид. – Она ведь понятия не имеет, что такое настоящий шторм.
   – Вот ты ей и расскажешь, – ответил Данте, обвязывая вокруг пояса веревку. – Думаю, ей больше придется по вкусу твое общество, поскольку со мной она в последнее время не очень-то ладит.
   Сбегая по трапу вниз, чтобы созвать команду, Рид не мог сдержать довольной ухмылки, представляя, как он будет держать Эрику в своих объятиях во время шторма. Он всегда отличался умением не упустить свою выгоду, даже перед лицом грозящей опасности. Если ему суждено утонуть в море, он умрет с улыбкой на губах.
   Когда он постучался в каюту Эрики, та уже мерила ее нетерпеливыми шагами. Она успела заметить, что по палубе мечутся матросы, а на небе сгущаются тучи. И, увидев на пороге своей каюты мрачную физиономию первого помощника капитана, Эрика почувствовала разочарование. В данном случае она предпочла бы общество Фаулера, хотя уже успела вбить себе в голову, что презирает этого человека. Если уж суждено искать защиты от шторма в объятиях мужчины, то пусть этим мужчиной будет Данте.
   Жестом пригласив Рида войти, Эрика спросила:
   – Шторм скоро начнется?
   Ввалившись в каюту и плюхнувшись на стул, Эшер честно ответил:
   – Скоро. Но ты ведь его не боишься?
   – Если бы я сказала, что не боюсь, то была бы дурой и лгуньей. Мне еще никогда не доводилось бывать на море в шторм, но я уверена: это что-то ужасное.
   В этот момент завыл ветер, темноту пронзили вспышки молнии, и Эрика непроизвольно поежилась. Шхуну бросило в сторону, а вместе с ней и Эрику. Она попыталась ухватиться за стену. Глаза ее расширились от ужаса, сердце гулко стучало в груди. «Ну-ка успокойся! Сейчас же возьми себя в руки!» – приказала она себе.
   Поднявшись, Рид с трудом доковылял до койки.
   – Иди садись рядом со мной, а то скоро не за что будет хвататься: вся мебель начнет кататься по полу туда-сюда, – заметил он.
   Эрика нехотя подчинилась. Она никак не могла взять в толк, почему сам Данте не пришел ее успокоить. Тем более что он перед ней в долгу.
   – Думаю, наш славный капитан устроился в своей каюте переждать шторм. А чтобы было не скучно, прихватил с собой бутылочку бренди, – презрительно проворчала она.
   – Вовсе нет. Он отпустил рулевого, а сам встал на его место и привязался веревкой к штурвалу, чтобы не смыло за борт, – сообщил Эрике Рид, обвивая рукой ее талию.
   – Что?! Так он остался на палубе? – Эрика порывисто вскочила. – И ты посмел бросить его одного? Не заставил спуститься вниз? А что, если его и в самом деле смоет за борт?
   – И чем же я сейчас могу ему помочь? – Рид дернул Эрику за руку, призывая сесть на койку. – Если Данте что-то вбил себе в голову, отговаривать его – пустая трата времени. Да и плаваю я как топор, ты же знаешь. Бывают времена, вот, например, как сейчас, когда каждый за себя. И я не собираюсь играть роль героя.
   Резко высвободившись, Эрика бросилась к двери, представляя себе, как гигантская волна, обрушившаяся на шхуну, смывает Данте за борт.
   – Ты что, спятила?! Это самоубийство – выходить сейчас из каюты! – завопил Рид, однако Эрика не обратила на него ни малейшего внимания. Она уже вылетела за дверь.
   Выругавшись, Эшер со злостью пнул ногой стол, который в этот момент как раз подъехал к нему.
   – Черт бы побрал эту дуру! Если бы у нее в голове была хоть одна извилина, то сидела бы в каюте и не рыпалась!
   Однако Эрикой овладел такой ужас оттого, что Данте может погибнуть, что на себя ей было наплевать. Если Рид способен равнодушно смотреть, как капитан рискует жизнью, то она – нет. Жизнь слишком дорога, чтобы ею так безрассудно играть, и Эрика намеревалась довести это до сведения Фаулера. Капитан стоял у руля, и силуэт его четко вырисовывался на фоне мрачного неба. Яростный порыв ветра отбросил Эрику к стене, и ей стало страшно, но она упрямо продвигалась вперед, к трапу. Очередной порыв ветра метнул ей в лицо пригоршню соленых брызг, однако Эрика, стиснув зубы, упорно поднималась по трапу, решив во что бы то ни стало дойти до Фаулера и заставить его спуститься в каюту.
   Глянув через плечо, Данте увидел Эрику, отчаянно цеплявшуюся за перила. Казалось, неистовствующий ветер вот-вот сдует ее в бурное море. Внезапно ее с силой отшвырнуло к мачте, и Фаулер похолодел от ужаса.
   – Какого черта ты здесь делаешь? – закричал Данте и сам едва расслышал свои слова. – Сейчас же спускайся вниз!
   Но Эрика и не подумала слушаться. Ухватившись за канат, она приблизилась к капитану еще на несколько шажков.
   – Без тебя никуда не пойду! – прокричала она в ответ.
   У Фаулера закружилась голова от ужаса. Над шхуной поднималась громадная волна, грозившая смыть в море их обоих.
   – Держись за меня! – заорал Данте, рывком притягивая Эрику к себе. Теперь она была прикрыта с двух сторон: с одной – рулем, а с другой – телом капитана. – Идиотка! Навязалась на мою голову! У меня и без тебя забот полон рот!
   Эрика не ответила. Едва она успела обхватить руками Данте за пояс, как огромная волна накрыла их обоих с головой, а шхуна рискованно накренилась на один бок: того и гляди перевернется.
   У Эрики перехватило дыхание. Разъяренное море грозило утянуть их с Фаулером в свои глубины. Эрика держалась за Данте мертвой хваткой, впившись ему в спину острыми ногтями. Она подумала, что сейчас задохнется, легкие разорвутся, прежде чем она успеет вдохнуть хоть немного воздуха, и леденящий ужас охватил ее.
   Но вода отступила, и Эрика облегченно вздохнула. Однако радость ее оказалась недолгой. Накренившаяся шхуна выпрямилась, причем настолько стремительно, что Эрика не сомневалась: еще мгновение, и она вылетит за борт. И снова в корпус ударила волна, и снова Эрике показалось, что никогда ей больше не вдохнуть в себя свежего воздуха.
   – Боже милостивый! – послышался у нее за спиной голос Данте.
   Смахнув с лица соленую морскую воду и открыв глаза, он вдруг увидел, как по правому борту поднимается очередная исполинская волна. Не раз доводилось Фаулеру попадать в шторм, но такого он еще не видывал. Будет просто чудо, если они останутся живы и шхуна не пойдет ко дну.
   – Держись за меня, Эрика, изо всех сил! Ни за что не разжимай руки! – прокричал Данте и крутанул руль, пытаясь повернуть шхуну носом к волне. Если гигантский, высотой с мачту, вал обрушится на них сбоку, корабль неминуемо перевернется.
   Эрика зажмурилась, чтобы не видеть стремительно приближавшейся волны. Она лишь чувствовала, как напряглось тело Данте, когда он крутил руль, борясь с течением, стремящимся затащить корабль во вздымающуюся волну, а потом утянуть его на дно. Испуганный крик Эрики потонул в рокоте взбешенного моря, и она непроизвольно слегка разжала руки. В этот момент канаты вонзились ей в тело с такой силой, что Эрике показалось, будто они перережут ее пополам. Ужас охватил ее. Она поняла: конец близок. Перед ней возникло красивое лицо Фаулера, но снова стало удаляться. Сейчас она умрет, и Данте так никогда и не узнает, как сильно она его любила. Слишком поздно говорить ему об этом. Слишком поздно… Эрика почувствовала, как сознание оставляет ее. Дышать было нечем. Перед глазами поплыла темнота. Значит, ей суждено погибнуть. Ее удел – морское дно. Руки Эрики соскользнули с пояса Данте…
 
   Призвав на помощь все свои силы, Данте втащил Эрику на мокрую палубу. Воздух после шторма был насыщен влагой, и Фаулер жадно хватал его широко раскрытым ртом. Он все еще никак не мог прийти в себя: смерть едва не схватила его в свои цепкие объятия. Взглянув на пепельное лицо Эрики, капитан обеспокоенно нахмурился. Они выдержали натиск шторма, однако он не мог ничем помочь Эрике, пока его не сменят у руля. Все, что ему оставалось делать, – это молить Бога, чтобы она выжила.
   Наконец, когда рулевой занял свое место у штурвала, Данте, подхватив Эрику на руки, понес ее в каюту. Толкнув плечом дверь, вошел и, уложив не подающую признаков жизни Эрику на койку, принялся стаскивать с нее мокрую одежду. Тело ее было холодным как лед. Фаулер поспешно откинул одеяла и, стянув с себя одежду, улегся рядом с бывшей женой и прижался к ней всем телом, надеясь ее согреть. Черт бы подрал этого Рида! Ну почему он не уговорил Эрику сидеть внизу? Впрочем, чего от него ждать! Этот идиот всегда позволял Эрике поступать так, как ей хочется. На сей раз это едва не стоило ей жизни.
   Почувствовав тепло тела Данте, Эрика инстинктивно придвинулась к нему поближе. Она никак не могла согреться. Все тело сотрясала дрожь. Она то теряла сознание, то вновь приходила в себя. Нестерпимо болела грудная клетка, и время от времени Эрика тихонько стонала.
   Данте нежно откинул с лица Эрики спутанные пряди волос. Зачем она все-таки выскочила на палубу? Ведь она презирает его. Покачав головой, Данте устало вздохнул. Он понятия не имел, зачем она это сделала.
   Легкая улыбка тронула его губы.
   – Я не принес тебе ничего, кроме беспокойства, правда? – спросил он. – Впрочем, то же самое можно сказать и о тебе. – Данте нежно поцеловал Эрику, надеясь, что она хоть что-то ему ответит, но не дождался. Губы ее были холодны. Поцелуй не смог их согреть. – Странная мы с тобой пара. Приносим друг другу одни несчастья, и все же я не могу представить себе жизни без тебя. Так что не вздумай умирать, моя обворожительная нимфа!

Глава 22

   С губ Эрики сорвался слабый стон. С трудом приподнявшись на локте, она окинула каюту затуманенным взглядом. Напротив ее кровати сидел Рид.
   – Я уж, признаться, испугался, что ты никогда не придешь в себя, – заявил он, глядя на полуживую искательницу приключений. – Ну что, тебе лучше?
   – По сравнению с чем? – попробовала пошутить Эрика, однако попытка эта не увенчалась успехом. Эшеру пришлось напрячь слух, чтобы разобрать ее слова, так что ее тонкий юмор остался для него незамеченным.
   – Пока что ты еще неважно выглядишь, – заметил Рид, и лицо его озабоченно нахмурилось. – Ну и задала ты нам беспокойства в последние несколько дней! Данте из меня чуть душу не вытряс за то, что я позволил тебе выйти на палубу.
   – Вот уж не думала, что ему есть до меня дело, – пробормотала Эрика, пытаясь сесть.
   Рид криво усмехнулся:
   – Оказывается, есть. Никогда не видел, чтобы он так трясся над женщиной. Ну точь-в-точь наседка над своими цыплятами. Целых два дня от постели твоей не отходил!
   Слова его удивили Эрику. Неужели она проспала целых два дня? Быть этого не может! Рид, должно быть, преувеличивает. Он всегда любил рассказывать всякие небылицы.
   – Просто он чувствует за меня ответственность, – высказала предположение Эрика. – В течение этого плавания я была для него обузой.
   Рид не стал ее разубеждать. Ему вовсе не улыбалось играть роль миротворца. Его чувства к этой голубоглазой нимфе были слишком сильными, чтобы вот так запросто отдавать ее Данте. Не бывать этому! Если капитану нужна Эрика, пусть попробует завоевать ее сердце.
   – Я ужасно за тебя переживал, – сказал Рид и, поднявшись, подошел к постели Эрики. Наклонившись, провел заскорузлой рукой по ее щеке. – Вообще-то я не верю в Бога, но в тот день, когда ты была так слаба, что едва дышала, я только и делал, что молился.
   Услышать подобные слова из уст такого человека, как Эшер, было удивительно, и Эрика, понимая, с каким трудом они ему дались, ласково ему улыбнулась:
   – Спасибо тебе за заботу.
   – Знаешь, мне никогда не были нужны женщины, – признался Рид, глуповато ухмыльнувшись. – Разве что когда… – Он замялся, подыскивая такие слова, которые не обидели бы Эрику и в то же время позволили бы ей понять его чувства. – Я хочу сказать, что… Ну в общем, поскольку я мужчина…
   Эрика рассмеялась хрипловатым смехом:
   – Я понимаю то, что ты пытаешься мне сказать, Рид. Поверь мне, чувства мужчин не являются для меня загадкой. Я ведь была замужем, ты же знаешь.
   – Думаю, ты не совсем меня понимаешь. – Раздраженно вздохнув, Рид начал все сначала. – Я, конечно, не ангел и, чтобы заработать немного денег, делал такое, о чем сейчас и вспоминать-то не хочется… Но когда я с тобой, у меня такое странное чувство… Хотя я тебе в отцы гожусь… – Рид снова замолчал. – Черт подери, Эрика! Я не знаю, как сказать тебе, чтобы ты поняла. – Набрав побольше воздуха, Эшер поспешно выпалил: – Похоже, я в тебя влюбился.
   Эрика ожидала чего угодно, только не признания в любви, и ей потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя от удивления.
   – Спасибо тебе, Рид, но…
   – Но ты меня не любишь, – договорил за нее первый помощник.
   Эрика посмотрела ему прямо в глаза.
   – Я люблю тебя как друга, – ласково проговорила она, решив пощадить его чувства. Когда-то в подобной ситуации с Эллиотом она этого не сделала – и совершила большую ошибку, которую не хотелось бы повторить. – Ты мне нравишься, и мне не хочется причинять тебе боль. – Опустив глаза, она слабо улыбнулась Риду. – Надеюсь, мы и впредь сможем оставаться друзьями.
   Вздохнув, Рид отнял руку от нежного лица Эрики.
   – Ладно, все, что ни делается, все к лучшему. Мне и предложить-то тебе особо нечего. Так что прости старика за глупые слова.
   Эрика молча смотрела, как он бредет к двери. Говорить она не могла, боялась ляпнуть какую-нибудь глупость, что в ее теперешнем плачевном состоянии было бы неудивительно. Когда за Ридом закрылась дверь, Эрика зашмыгала носом. Она и сама не понимала, почему ей так хочется плакать. Словно долго сдерживаемая плотина вот-вот готова была прорваться, и у Эрики не оставалось сил ее сдерживать. И слезы хлынули у нее по щекам, и через несколько мгновений Эрика рыдала, словно обиженный ребенок.
   В этот момент в каюту проскользнул Данте, да так и застыл на месте. Что это? Эрика плачет? Кто посмел ее обидеть? Ее сдавленные рыдания разрывали Фаулеру сердце, и прежде чем он успел сообразить, что делает, он уже сидел с ней рядышком на койке, предлагая свое плечо, чтобы в него поплакаться. Однако Эрика оттолкнула его. Уж лучше она продолжит плакать, уткнувшись в подушку. И так достаточно того, что Данте увидел ее рыдающей. Стыд да и только!