- Большое спасибо, - ответил Хорес и сел в машину. Когда они въехали на
площадь, часы на здании суда показывали двадцать минут девятого, однако
света в окне номера не было.
- Ребенок, наверно, спит, - сказал Хорес. - Может, высадите меня возле
отеля... - И заметил, что водитель глядит на него с каким-то сдержанным
любопытством.
- Вас сегодня не было в городе, - сказал водитель.
- Нет, - сказал Хорес. - А что такое? Что случилось сегодня?
- В отеле она уже не живет. Я слышал, миссис Уокер приютила ее в
тюрьме.
- Вот как, - сказал Хорес. - Я сойду возле отеля.
В вестибюле было пусто. Через минуту появился владелец - плотный
седеющий человек с зубочисткой, расстегнутый жилет его обнажал солидное
брюшко. Женщины к отеле не было.
- Это все церковные дамы, - сказал владелец. Потом, не выпуская из
пальцев зубочистки, понизил голос. - Они явились сюда утром. Целой сворой.
Вы, наверно, можете представить, что это такое.
- Значит, вы позволяете баптистской церкви указывать вам, кем должны
быть ваши постояльцы?
- Да все эти дамы. Знаете, как это бывает, если уж они возьмутся за
что-нибудь. Мужчина вполне может сдаться и поступить, как они того требуют.
Само собой, я...
- Клянусь Богом, будь здесь мужчина...
- Шшшш, - прошипел владелец. - Знаете, что бывает, если они...
- Но, конечно, здесь не было мужчины, который бы... А вы считаете себя
мужчиной и допустили...
- Раз уж на то пошло, - примирительно сказал владелец, - я и сам
придерживаюсь определенных взглядов; - Отступив назад, он прислонился к
столу. - Думаю, я вправе решать, кому жить у меня, а кому нет. И другим
советую поступать так же. Я никому ничем не обязан. По крайней мере вам.
- Где она теперь? Или ее выгнали из города?
- Куда идут люди после того, как выселятся, - не моя забота, - сказал
владелец, поворачиваясь спиной, И добавил: - Думаю, все же кто-нибудь ее
приютил.
- Да, - сказал Хорес. - Христиане. Христиане.
И направился к двери. Владелец окликнул его. Хорес обернулся. Владелец
доставал из ящичка на стене какую-то бумажку. Хорес вернулся. Бумажка уже
лежала на столе. Владелец держа зубочистку во рту, опирался руками о стол.
- Она сказала, что его оплатите вы.
Хорес, отсчитав деньги дрожащими руками, оплатил счет. Войдя во двор
тюрьмы, подошел к двери и постучал. Через некоторое время вышла с лампой,
запахивая на груди мужское пальто, худощавая неряшливая женщина. Вгляделась
в Хореса и прежде, чем он успел заговорить, сказала:
- Вы, наверно, ищете миссис Гудвин?
- Да. Как вы... Вы...
- Я уже видела вас раньше. Вы адвокат. Она тут. Спит сейчас.
- Спасибо, - сказал Хорес. - Спасибо. Я знал, что кто-нибудь... не
верил, что...
- Я, пожалуй, всегда смогу найти постель для женщины с ребенком, -
сказала женщина. - Что скажет Эд, мне все равно. У вас срочное дело? Сейчас
она спит.
- Нет-нет. Я просто хотел...
Женщина поглядела на него поверх лампы.
- Тогда не надо ее тревожить. Можете прийти утром и подыскать ей жилье.
Спешить некуда.
Днем Хорес снова приехал к сестре на такси и рассказал, что произошло.
- Теперь я должен взять ее домой.
- В мой дом - нет, - сказала Нарцисса.
Хорес поглядел на нее. Потом стал медленно набивать трубку.
- Я вынужден поступить так, дорогая. Ты должна понять.
- В мой дом - нет, - повторила Нарцисса. - Я считала, это решено.
Хорес чиркнул спичкой, раскурил трубку и осторожно бросил спичку в
камин.
- Ты понимаешь, что ее, в сущности, выбросили на улицу? Понимаешь...
- Ничего страшного. Ей не привыкать.
Хорес поглядел на сестру. Сунул трубку в рот и стал усиленно
затягиваться, глядя, как дрожит рука, держащая черенок.
- Послушай. Завтра, возможно, ей предложат убираться из города. Только
потому, что, оказывается, она не состоит в браке с тем мужчиной, чьего
ребенка носит по этим безгрешным улицам. Но кто разболтал об этом? Вот что я
хочу знать. Я знаю, что никто в Джефферсоне об этом не знал, кроме...
- Я слышала, что первым говорил это ты, - сказала мисс Дженни. -
Нарцисса, все же почему...
- В мой дом - нет, - сказала Нарцисса,
- Ну что ж, - сказал Хорес и глубоко затянулся. - Теперь, конечно, все
ясно, - произнес он сухим негромким голосом.
Нарцисса поднялась.
- Ты останешься на ночь?
- Что? Нет-нет. Я... я обещал, что зайду за ней в тюрьму и... - Хорес
затянулся еще раз. - Что ж, не думаю, что это важно. Надеюсь, что нет.
Сестра неотрывно глядела на него.
- Так остаешься?
- Можно даже сказать ей, что у меня случился прокол, - продолжал Хорес.
- В конце концов, время - не такая уж плохая штука. Пользуйся им с толком, и
ты можешь растягивать все что угодно, как резиновый жгут, пока он где-то не
лопнет, и вот тебе вся трагедия и все отчаяние в маленьких точках между
большим и указательным пальцами на каждой руке.
- Остаешься или нет? - спросила Нарцисса.
- Пожалуй, останусь.
Хорес пролежал в темноте около часа, потом дверь в комнату отворилась,
он скорее ощутил это, чем увидел или услышал. Приподнялся на локте. Вошла
сестра. Приближаясь к кровати, она постепенно обретала зримые очертания.
Подошла и устремила на него взгляд.
- Долго это еще будет продолжаться?
- Только до утра, - ответил Хорес. - Я вернусь в город, и больше ты
меня здесь не увидишь.
Сестра не двинулась. Голос ее прозвучал холодно, непреклонно.
- Ты знаешь, о чем я.
- Обещаю больше не приводить ее в твой дом. Можешь послать Айсома,
пусть спрячется там под кроватью. - Нарцисса не ответила. - Мне жить там ты,
надеюсь, позволишь?
- Где ты будешь жить, меня не волнует. Вопрос в том, где живу я. А я
живу здесь, в этом городе. Я вынуждена здесь оставаться. Но ты мужчина. Тебе
все равно. Ты можешь уехать.
- А, - произнес Хорес. Он лежал совершенно спокойно. Сестра неподвижно
стояла над ним. Говорили они спокойно, словно о еде или обоях.
- Как ты не поймешь, тут мой дом, тут я должна провести остаток дней. Я
тут родилась. Мне дела нет, куда ты ездишь и чем ты занят. Мне все равно,
сколько у тебя женщин и кто они. Но я не могу допустить, чтобы мой брат
путался с женщиной, о которой болтают люди. Я не жду, что ты посчитаешься со
мной; я прошу тебя посчитаться с нашими отцом и матерью. Увези эту женщину в
Мемфис. Говорят, что ты не позволяешь тому человеку внести залог и выйти из
тюрьмы; увези ее в Мемфис. Заодно придумай, что соврать ему.
- Так вот что, значит, ты думаешь?
- Я ничего не думаю. Мне все равно. Так думают люди в городе. И поэтому
неважно, правда это или нет. Меня беспокоит, что ты вынуждаешь меня
ежедневно лгать о тебе. Уезжай, Хорес. Каждый, кроме тебя, понял бы, что это
преднамеренное убийство.
- И, разумеется, бросить ее. Должно быть, в своей всемогущей
благоухающей святости они говорят и это. А не говорят еще, что убийство
совершил я?
- Не вижу разницы, кто его совершил. Вопрос в том, развяжешься ты со
всем этим или нет. Ведь люди уже сочли, что по ночам ты спишь с ней в моем
доме.
Над Хоресом в темноте звучал холодный непреклонный голос сестры. Через
окно с вливающейся темнотой доносился нестройный дремотный хор сверчков и
цикад.
- Ты этому веришь?
- Неважно, чему я верю. Уезжай, Хорес. Прошу тебя.
- И окончательно бросить ее - их?
- Найми адвоката, если тот человек до сих пор утверждает, что
невиновен. Расходы я возьму на себя. Можно найти лучшего адвоката по
уголовным делам, чем ты. Она ничего не узнает. Ей даже будет все равно.
Неужели не видишь, она добивается, чтобы ты вызволил его задаром. Разве не
знаешь, что эта женщина прячет где-то деньги? - Нарцисса повернулась и стала
растворяться в темноте. - До завтрака не уезжай.
Наутро во время завтрака Нарцисса спросила:
- Кто будет представлять на суде другую сторону?
- Окружной прокурор. А что?
Она позвонила и велела принести свежего хлеба. Хорес наблюдал за ней.
- Почему ты об этом спрашиваешь? - Потом сказал: - Паршивый выскочка.
Имелся в виду окружной прокурор, тоже выросший в Джефферсоне,
посещавший городскую школу в одно время с ними.
- По-моему, он заправлял всем этим позапрошлой ночью. В отеле. Выгнал
ее оттуда ради общественного мнения, политического капитала. Клянусь Богом,
если б я знал, был уверен, что он поступил так лишь ради того, чтобы пройти
на выборах в конгресс...
Когда Хорес уехал, Нарцисса поднялась к мисс Дженни.
- Кто у нас окружной прокурор?
- Ты знаешь его всю жизнь, - ответила мисс Дженни. - Даже голосовала за
него. Юстас Грэхэм. А почему ты об этом спрашиваешь? Ищешь замену Гоуэну
Стивенсу?
- Просто из любопытства, - сказала Нарцисса.
- Чепуха, - заявила мисс Дженни. - Тут не любопытство. Ты просто
делаешь шаг, а потом готовишься к другому.
Хоресу навстречу попался Сноупс, выходящий из парикмахерской в аромате
помады, с серыми от пудры щеками. На рубашке под галстуком-бабочкой у него
красовалась булавка с искусственным рубином, таким же, как в перстне. Белые
крапинки голубого в горошек галстука вблизи оказались грязными; весь он, с
выбритой шеей, в отутюженной одежде и блестящих башмаках, наводил на мысль,
что вместо мытья подвергается химчистке.
- Здорово, судья, - сказал Сноупс. - Слышал, у вас хлопоты, ищете
пристанище для своей клиентки. Как я всегда говорю, - он пригнулся и понизил
голос, глаза его цвета болотной тины забегали по сторонам, - церкви не место
в политике, а женщинам ни там, ни тут, тем более в юстиции. Пускай себе
сидят дома, там у них найдется масса дел и без вмешательства в дела мужчины
на судебном процессе. К тому же мужчина - всего лишь человек, и что он
делает, никого не касается, кроме него самого. Где вы ее прячете?
- Она в тюрьме, - ответил Хорес. Произнес он это отрывисто, пытаясь
пройти мимо. Сноупс будто случайно, по неловкости, преградил ему путь.
- А вы здорово всех взбудоражили. Ходят слухи, не позволяете Гудвину
внести залог, чтобы он оставался... - Хорес сделал еще попытку пройти. - Я
всегда говорю: половину бед в этом мире приносят женщины. Как эта девчонка,
что задала папаше хлопот, удрав из университета. Наверно, он правильно
сделал, что отправил ее в другой штат,
- Да, - произнес Хорес сухим, яростным голосом.
- Очень рад слышать, что ваше дело движется неплохо. Между нами,
хотелось бы видеть, как толковый адвокат сделает обезьяну из этого окружного
прокурора. Дать такому парню небольшую контору в округе, он тут же вырастет
из детских штанишек. Что ж, рад был встретиться. У меня есть делишки в
городе на денек-другой. Туда, видно, не собираетесь?
- Что? - спросил Хорес. - Куда?
- В Мемфис. Могу быть чем-нибудь полезен?
- Нет, - отрезал Хорес. И пошел дальше. На первых шагах он ничего не
видел. Размеренно ступал, не замечая обращавшихся к нему, мышцы его
стиснутых челюстей начали болеть.
По мере приближения поезда к Мемфису Вирджил Сноупс терял
словоохотливость и становился все замкнутее, тогда как его спутник, евший из
вощеного пакета воздушную кукурузу с черной патокой, наоборот, делался все
оживленнее, словно в каком-то опьянении, и, казалось, не замечал настроения
своего друга. Он все продолжал болтать, когда они спустились на перрон с
новыми чемоданами из искусственной кожи и в новых шляпах, заломленных над
бритыми шеями. В зале ожидания Фонзо спросил:
- Ну, с чего начнем?
Вирджил не ответил. Кто-то толкнул их. Фонзо схватился за шляпу.
- Что будем делать? - спросил он. Потом взглянул в лицо Вирджилу. - Что
случилось?
- Ничего, - ответил Вирджил.
Фонзо недоуменно вытаращился на приятеля застывшими голубыми глазами.
- Что это с тобой? В поезде только и болтал о том, сколько раз бывал в
Мемфисе. Готов спорить, что ты и бывал-то...
Кто-то их толкнул, отделив друг от друга; между ними устремился поток
людей. Схватив чемодан и держась за шляпу, Фонзо снова протиснулся к
Вирджилу.
- Бывал, - сказал тот, тупо озираясь вокруг.
- Ну и что нам делать? Училище не откроется до восьми утра
- Тогда чего ты спешишь?
- Я не собираюсь толкаться здесь всю ночь... Что ты делал, когда бывал
здесь раньше?
- Шел в отель, - ответил Вирджил.
- В какой? Здесь их много. Думаешь, все эти люди поместятся в одном? В
какой ты шел?
Взгляд бледно-голубых глаз Вирджила тоже был застывшим. Он тупо
озирался по сторонам.
- В "Гейозо".
- Ну так идем туда, - сказал Фонзо.
Они направились к выходу. Какой-то мужчина, увидев их, заорал:
"Такси!"; носильщик попытался взять у Фонзо чемодан.
- Полегче! - огрызнулся Фонзо, отдернув свою ношу. На улице их
окликнули таксисты.
- Стало быть, это Мемфис, - сказал Фонзо. - Теперь куда?
Ответа не последовало. Оглянувшись, он увидел, что Вирджил отходит от
такси.
- Чего ты...
- Нам в эту сторону, - сказал Вирджил. - Тут недалеко. До отеля было
полторы мили. Они несли чемоданы, время от времени меняя руки.
- Значит, это Мемфис, - сказал Фонзо. - Где же я был всю жизнь?
Когда парни входили в отель "Гейозо", носильщик хотел взять у них вещи.
Они прошмыгнули мимо него и вошли, осторожно ступая по мозаичному полу.
Вирджил остановился.
- Идем, - сказал Фонзо.
- Постой, - сказал Вирджил.
- Я думал, ты уже бывал здесь.
- Бывал. Тут очень дорого. Дерут по доллару в день.
- Ну и что будем делать?
- Давай поищем другой.
Они вышли на улицу. Было пять часов. Пошли, таща в руках чемоданы и
озираясь по сторонам. Подошли к другому отелю. Заглянув туда, увидели
мрамор, бронзовые плевательницы, торопливых рассыльных, людей, сидящих среди
пальм в кадках.
- Этот будет ничем не лучше, - сказал Вирджил.
- А что делать? Не бродить же всю ночь?
- Пошли на другую улицу, - предложил Вирджил.
Они свернули с Мейн-стрит. На ближайшем углу Вирджил свернул опять.
- Давай-ка поглядим здесь. Уйдем от всех этих разодетых черномазых и
больших стекол. За них-то и приходится платить в таких местах.
- А почему? Когда мы приехали, это все уже было куплено? Как же так мы
должны платить?
- Ну, скажем, кто-то разобьет стекло, пока мы там. А того, кто разбил,
не поймают. Думаешь, нас выпустят, пока мы не заплатим свою долю?
В половине шестого они вошли в узкую, грязную улочку, состоящую из
каркасных домов с захламленными дворами. Вскоре подошли к трехэтажному дому
с маленьким двориком без травы. При входе был покосившийся решетчатый
вестибюль. На крыльце сидела полная женщина в длинном свободном платье,
наблюдая за двумя носящимися по двору пушистыми собачками.
- Давай сунемся сюда, - предложил Фонзо.
- Это не отель. Где ты видишь вывеску?
- Как это нет? - сказал Фонзо. - Конечно, отель. Слыхал ты, чтобы
кто-то просто жил в трехэтажном доме?
- Отсюда входить нельзя, - сказал Вирджил. - Это черный ход, видишь? -
Он мотнул головой в сторону решетки.
- Ну давай зайдем спереди, - сказал Фонзо. - Пошли.
Они обогнули квартал. Противоположную его сторону занимал ряд
аукционных залов, где торговали автомобилями. Не выпуская чемоданов из рук,
парни встали посреди квартала.
- Не верю я, что ты бывал здесь, - сказал Фонзо.
- Давай вернемся. Должно быть, парадная дверь та.
- С решеткой? - возразил Фонзо.
- Можно спросить у той леди.
- Кто может? Я - нет.
- Все равно, давай вернемся, поглядим.
Они вернулись. Женщины с собачками уже не было.
- Из-за тебя все, - заявил Фонзо. - Нет, скажешь?
- Давай чуть подождем. Может, она выйдет.
- Уже почти семь, - сказал Фонзо.
Они поставили чемоданы к забору. В окнах зажегся свет, мерцая на фоне
высокого безмятежного закатного неба.
- Вроде бы ветчиной пахнет, - сказал Фонзо.
Подъехало такси. Из него вылезла пухлая белокурая женщина, за ней
мужчина. Вирджил и Фонзо смотрели, как они идут по дорожке и входят в
решетчатый вестибюль. Фонзо шумно втянул воздух сквозь зубы.
- Ясно, чего им там надо.
- Может, это муж, - сказал Вирджил.
Фонзо поднял свой чемодан.
- Пошли.
- Погоди, - сказал Вирджил. - Дай им немного времени.
Они подождали. Мужчина вышел, сел в такси и уехал.
- Не может быть, чтобы муж, - сказал Фонзо. - Я бы так ее не оставил.
Пошли.
Он шагнул в ворота.
- Подожди, - сказал Вирджил.
- Можешь ждать, - ответил Фонзо. Взяв свой чемодан, Вирджил пошел за
ним. Остановился, когда Фонзо открыл решетчатую дверь и робко заглянул
внутрь.
- А, черт, - сказал Фонзо и вошел. Там была еще одна дверь с завешенным
стеклом. Фонзо постучал.
- Чего не нажал эту кнопку? - спросил Вирджил. - Не знаешь разве, что
городские не открывают на стук?
- Ладно, - ответил Фонзо и позвонил. Дверь отворилась.
Перед ним предстала та самая женщина в длинном платье; было слышно, как
позади нее возятся собачки.
- Есть у вас свободные комнаты? - спросил Фонзо.
Мисс Реба оглядела парней, их новенькие шляпы и чемоданы.
- Кто вас направил сюда? - спросила она.
- Никто. Мы сами выбрали. - Мисс Реба поглядела на него. - В отелях
чересчур дорого.
Мисс Реба хрипло задышала.
- А чем вы занимаетесь?
- Мы приехали по делу, - ответил Фонзо. - Жить здесь будем долго.
- Если не слишком дорого, - добавил Вирджил.
Мисс Реба взглянула на него.
- Откуда вы, ребята?
Они ответили и назвали свои имена.
- Если нам подойдет, проживем тут месяц, а то и больше.
- Что ж, ладно, - сказала она, помолчав. Поглядела на них. - Комнату
сдать вам я могу, но если будете заниматься там делами, придется брать с вас
лишку. Мне надо зарабатывать на жизнь, как и всем другим.
- Нет, дела у нас будут в колледже, - сказал Фонзо.
- Что это за колледж? - спросила мисс Реба.
- Парикмахерский, - ответил Фонзо.
- Слушай, - сказала мисс Реба, - хвастунишка же ты. - И рассмеялась,
прижав к груди руку. Парни молча смотрели на нее, пока она смеялась хриплым,
астматическим смехом. - Господи, Господи, - проговорила она. - Входите.
Комната досталась парням угловая, на верхнем этаже. Мисс Реба показала
им ванную. Когда дернула дверь, женский голос ответил: "Минутку, милочка",
дверь отворилась, и мимо них прошла женщина в халатике. Потрясенные до
глубины своих юных душ, парни смотрели, как она идет по коридору. Фонзо
незаметно подтолкнул Вирджила локтем. Когда остались в комнате одни, он
сказал:
- У нее две дочери. Это вторая. Держи меня, парень; я попал в курятник.
В ту первую ночь парни долго не ложились спать из-за странной кровати,
комнаты и голосов. Слышалось, как шумит город - незнакомый и будящий
воспоминания, близкий и далекий; угрожающий и обещающий одновременно, - то
был непрерывный глубокий шум, над которым сверкали и переливались невидимые
огни: разноцветные, бегущие символы великолепия, среди которых женщины уже
принимали соблазнительные позы, сулящие новые восторги и будящие смутные,
несбывающиеся надежды. Фонзо воображал себя в окружении нескольких рядов
задернутых штор розового цвета, за которыми в шелесте шелка, в манящих
шорохах мечта его юности принимает тысячи воплощений. Может быть, это
случится завтра, думал он; может быть, завтра вечером... В комнату поверх
шторы проник узкий луч света и веером раскинулся по потолку. Под окном
послышались голоса, женский, потом мужской; они журчали и сливались;
затворилась какая-то дверь. Кто-то в шелестящей одежде поднимался по
лестнице на быстрых твердых женских каблучках.
До него донеслись звуки, раздающиеся в доме: голоса, смех; заиграло
механическое пианино.
- Слышишь? - прошептал он.
- Видать, у нее большая семья, - сказал Вирджил, голос его был уже
сонным.
- Ну да, семья, - возразил Фонзо. - Это вечеринка. Я не прочь бы
оказаться там.
На третий день утром, когда парни выходили из дома, мисс Реба встретила
их у двери. Она хотела во второй половине дня, пока их не будет,
попользоваться комнатой.
- В городе должна состояться конференция сыщиков, - сказала она, - и
дела пойдут получше. А с вашими вещами ничего не случится. Я велю Минни все
запереть. В моем доме у вас ничего не украдут.
- Как по-твоему, что у ней за дела? - спросил Фонзо, когда они вышли на
улицу.
- Не знаю, - буркнул Вирджил.
- Все равно, я согласился бы работать у нее, - сказал Фонзо. - Среди
женщин в халатиках, что шныряют там.
- А что толку? - сказал Вирджил. - Они все замужние. Ты что, не слышал
их?
На другой день, возвратясь из училища, парни обнаружили под
умывальником предмет женского туалета. Фонзо поднял его.
- Она портниха, - заявил он.
- Наверно, - сказал Вирджил. - Глянь-ка, все ли вещи на месте?
Дом, казалось, был наполнен людьми, совсем не спящими по ночам. В любое
время было слышно, как они носятся по лестнице, и Фонзо постоянно ощущал
женщин, женскую плоть, доходило до того, что даже в своей холостяцкой
постели он казался себе окруженным женщинами, и, лежа с мерно храпящим
Вирджилом, напряженно прислушивался к приглушенным голосам, к шорохам шелка,
проникающим сквозь стены и пол, бывшим, казалось, такой же их составной
частью, как половицы и штукатурка, думая, что вот уже десять дней находится
в Мемфисе, однако круг его знакомых состоит лишь из нескольких товарищей по
училищу. Когда Вирджил засыпал, он поднимался, отпирал дверь и оставлял ее
открытой. Однако ничего не происходило.
На двенадцатый день он объявил Вирджилу, что они в компании одного из
будущих парикмахеров отправляются поразвлечься.
- Куда? - спросил Вирджил.
- Не беспокойся. Идем. Я тут кое-что разузнал. Подумать только, жил
здесь две недели, ничего не зная...
- Сколько это будет стоить? - спросил Вирджил.
- Когда это ты развлекался задарма? - ответил Фонзо. - Пошли.
- Пойду, - сказал Вирджил. - Только не обещаю ничего не тратить.
- Погоди, скажешь это, когда будем на месте, - сказал Фонзо.
Будущий парикмахер повел их в публичный дом. Когда они вышли оттуда,
Фонзо сказал:
- Смотри-ка, я жил тут две недели и знать ничего не знал об этом доме.
- Хорошо бы совсем не знал, - сказал Вирджил. - Это обошлось в три
доллара.
- А разве не стоило того?
- Ничто не стоит трех долларов, если этого нельзя унести с собой, -
сказал Вирджил.
Когда они подошли к дому, Фонзо остановился.
- Теперь надо проскочить незаметно, - сказал он. - Если она узнает, где
мы были и чем занимались, то, чего доброго, не позволит нам оставаться
здесь, рядом с этими дамами.
- Вот-вот, - ответил Вирджил. - Черт бы тебя подрал. То вынуждаешь меня
просадить три доллара, то из-за тебя нас обоих выгоняют.
- Делай то, что и я, - сказал Фонзо. - Вот и все. Только помалкивай.
Минни впустила их. Механическое пианино звучало на полную громкость. Из
одной двери выглянула мисс Реба с кружкой в руке.
- Так-так, - сказала она. - Что-то вы сегодня крепко запоздали.
- Да, мэм, - ответил Фонзо, подталкивая Вирджила к лестнице. - Были на
молитвенном собрании.
Парни легли в постель, из темноты неслись звуки пианино.
- Из-за тебя я просадил три доллара, - сказал Вирджил.
- Да помолчи ты, - сказал Фонзо. - Как только подумаю, что жил тут
целых две недели...
На другой день они вернулись домой в сумерках, огни уже перемигивались,
то ярко вспыхивая, то затухая, женщины с белыми мерцающими ногами встречали
мужчин и садились с ними в машины.
- Что скажешь теперь о тех трех долларах? - спросил Фонзо.
- Думаю, нам лучше не уходить на всю ночь, - сказал Вирджил. - Это
слишком дорого.
- Верно, - сказал Фонзо. - Кто-нибудь может увидеть нас и донести ей.
Два вечера они крепились.
- Это будет уже шесть долларов, - сказал Вирджил.
- Можешь не ходить, раз так, - сказал Фонзо.
Когда вернулись, Фонзо предупредил:
- Постарайся на этот раз изобразить что-нибудь. Ты так держишь себя,
что тогда она чуть не застукала.
- А если и застукает? - угрюмо спросил Вирджил. - Не съест же она нас.
Они стояли у решетки и шептались.
- Откуда ты знаешь, что нет?
- Не захочет.
- Откуда ты знаешь, что не захочет?
- Может быть, не захочет, - сказал Вирджил. Фонзо отворил решетчатую
дверь.
- Все равно, я не могу съесть те шесть долларов, - сказал Вирджил. - А
жаль.
Открыла им Минни.
- Вас тут кто-то искал, - сказала она. Парни стали ждать в коридоре.
- Вот и влипли, - сказал Вирджил. - Говорил же, не разбрасывайся
деньгами.
- Да замолчи ты, - отмахнулся Фонзо.
Из одной двери вышел рослый мужчина со сдвинутой на ухо шляпой, обнимая
блондинку в красном платье.
- Это Кларенс, - сказал Вирджил.
В комнате Кларенс спросил их:
- Как вы попали сюда?
- Наткнулись просто, - ответил Вирджил. И рассказал, как все произошло.
Кларенс сидел на кровати в грязной шляпе, держа в руке сигару.
- Где были сегодня вечером? - спросил он. Парни, не отвечая, глядели на
него с настороженными, непроницаемыми лицами. - Бросьте. Я знаю. В каком
месте?
Они сказали.
- К тому же это обошлось в три доллара, - добавил Вирджил.
- Будь я проклят, вы самые большие ослы по эту сторону Джексона, -
сказал Кларенс. - Пошли со мной.
Они пошли с ним. Выйдя из дома, прошли три или четыре квартала.
Пересекли улицу, где находились негритянские магазины и театры, свернули в
узкий темный переулок и остановились у дома с красными шторами на освещенных
окнах. Кларенс позвонил. Изнутри слышались музыка, шаги и пронзительные
голоса. Их впустили в голый коридор, где двое оборванных негров спорили с
пьяным белым, одетым в грязный комбинезон. Через открытую дверь они увидели
комнату, полную женщин кофейного цвета в ярких платьях, с разукрашенными
волосами и ослепительными улыбками.
- Черномазые, - сказал Вирджил.
- Конечно, черномазые, - ответил Кларенс. - А вот это видишь? - Он
помахал банкнотой перед лицом двоюродного брата. - Эта штука не различает
цветов.
На третий день поисков Хорес нашел жилье для женщины и ребенка. В
ветхом домишке, принадлежащем полупомешанной белой старухе, по слухам,
составляющей заклинания для негров. Стоял он на краю города, на маленьком
площадь, часы на здании суда показывали двадцать минут девятого, однако
света в окне номера не было.
- Ребенок, наверно, спит, - сказал Хорес. - Может, высадите меня возле
отеля... - И заметил, что водитель глядит на него с каким-то сдержанным
любопытством.
- Вас сегодня не было в городе, - сказал водитель.
- Нет, - сказал Хорес. - А что такое? Что случилось сегодня?
- В отеле она уже не живет. Я слышал, миссис Уокер приютила ее в
тюрьме.
- Вот как, - сказал Хорес. - Я сойду возле отеля.
В вестибюле было пусто. Через минуту появился владелец - плотный
седеющий человек с зубочисткой, расстегнутый жилет его обнажал солидное
брюшко. Женщины к отеле не было.
- Это все церковные дамы, - сказал владелец. Потом, не выпуская из
пальцев зубочистки, понизил голос. - Они явились сюда утром. Целой сворой.
Вы, наверно, можете представить, что это такое.
- Значит, вы позволяете баптистской церкви указывать вам, кем должны
быть ваши постояльцы?
- Да все эти дамы. Знаете, как это бывает, если уж они возьмутся за
что-нибудь. Мужчина вполне может сдаться и поступить, как они того требуют.
Само собой, я...
- Клянусь Богом, будь здесь мужчина...
- Шшшш, - прошипел владелец. - Знаете, что бывает, если они...
- Но, конечно, здесь не было мужчины, который бы... А вы считаете себя
мужчиной и допустили...
- Раз уж на то пошло, - примирительно сказал владелец, - я и сам
придерживаюсь определенных взглядов; - Отступив назад, он прислонился к
столу. - Думаю, я вправе решать, кому жить у меня, а кому нет. И другим
советую поступать так же. Я никому ничем не обязан. По крайней мере вам.
- Где она теперь? Или ее выгнали из города?
- Куда идут люди после того, как выселятся, - не моя забота, - сказал
владелец, поворачиваясь спиной, И добавил: - Думаю, все же кто-нибудь ее
приютил.
- Да, - сказал Хорес. - Христиане. Христиане.
И направился к двери. Владелец окликнул его. Хорес обернулся. Владелец
доставал из ящичка на стене какую-то бумажку. Хорес вернулся. Бумажка уже
лежала на столе. Владелец держа зубочистку во рту, опирался руками о стол.
- Она сказала, что его оплатите вы.
Хорес, отсчитав деньги дрожащими руками, оплатил счет. Войдя во двор
тюрьмы, подошел к двери и постучал. Через некоторое время вышла с лампой,
запахивая на груди мужское пальто, худощавая неряшливая женщина. Вгляделась
в Хореса и прежде, чем он успел заговорить, сказала:
- Вы, наверно, ищете миссис Гудвин?
- Да. Как вы... Вы...
- Я уже видела вас раньше. Вы адвокат. Она тут. Спит сейчас.
- Спасибо, - сказал Хорес. - Спасибо. Я знал, что кто-нибудь... не
верил, что...
- Я, пожалуй, всегда смогу найти постель для женщины с ребенком, -
сказала женщина. - Что скажет Эд, мне все равно. У вас срочное дело? Сейчас
она спит.
- Нет-нет. Я просто хотел...
Женщина поглядела на него поверх лампы.
- Тогда не надо ее тревожить. Можете прийти утром и подыскать ей жилье.
Спешить некуда.
Днем Хорес снова приехал к сестре на такси и рассказал, что произошло.
- Теперь я должен взять ее домой.
- В мой дом - нет, - сказала Нарцисса.
Хорес поглядел на нее. Потом стал медленно набивать трубку.
- Я вынужден поступить так, дорогая. Ты должна понять.
- В мой дом - нет, - повторила Нарцисса. - Я считала, это решено.
Хорес чиркнул спичкой, раскурил трубку и осторожно бросил спичку в
камин.
- Ты понимаешь, что ее, в сущности, выбросили на улицу? Понимаешь...
- Ничего страшного. Ей не привыкать.
Хорес поглядел на сестру. Сунул трубку в рот и стал усиленно
затягиваться, глядя, как дрожит рука, держащая черенок.
- Послушай. Завтра, возможно, ей предложат убираться из города. Только
потому, что, оказывается, она не состоит в браке с тем мужчиной, чьего
ребенка носит по этим безгрешным улицам. Но кто разболтал об этом? Вот что я
хочу знать. Я знаю, что никто в Джефферсоне об этом не знал, кроме...
- Я слышала, что первым говорил это ты, - сказала мисс Дженни. -
Нарцисса, все же почему...
- В мой дом - нет, - сказала Нарцисса,
- Ну что ж, - сказал Хорес и глубоко затянулся. - Теперь, конечно, все
ясно, - произнес он сухим негромким голосом.
Нарцисса поднялась.
- Ты останешься на ночь?
- Что? Нет-нет. Я... я обещал, что зайду за ней в тюрьму и... - Хорес
затянулся еще раз. - Что ж, не думаю, что это важно. Надеюсь, что нет.
Сестра неотрывно глядела на него.
- Так остаешься?
- Можно даже сказать ей, что у меня случился прокол, - продолжал Хорес.
- В конце концов, время - не такая уж плохая штука. Пользуйся им с толком, и
ты можешь растягивать все что угодно, как резиновый жгут, пока он где-то не
лопнет, и вот тебе вся трагедия и все отчаяние в маленьких точках между
большим и указательным пальцами на каждой руке.
- Остаешься или нет? - спросила Нарцисса.
- Пожалуй, останусь.
Хорес пролежал в темноте около часа, потом дверь в комнату отворилась,
он скорее ощутил это, чем увидел или услышал. Приподнялся на локте. Вошла
сестра. Приближаясь к кровати, она постепенно обретала зримые очертания.
Подошла и устремила на него взгляд.
- Долго это еще будет продолжаться?
- Только до утра, - ответил Хорес. - Я вернусь в город, и больше ты
меня здесь не увидишь.
Сестра не двинулась. Голос ее прозвучал холодно, непреклонно.
- Ты знаешь, о чем я.
- Обещаю больше не приводить ее в твой дом. Можешь послать Айсома,
пусть спрячется там под кроватью. - Нарцисса не ответила. - Мне жить там ты,
надеюсь, позволишь?
- Где ты будешь жить, меня не волнует. Вопрос в том, где живу я. А я
живу здесь, в этом городе. Я вынуждена здесь оставаться. Но ты мужчина. Тебе
все равно. Ты можешь уехать.
- А, - произнес Хорес. Он лежал совершенно спокойно. Сестра неподвижно
стояла над ним. Говорили они спокойно, словно о еде или обоях.
- Как ты не поймешь, тут мой дом, тут я должна провести остаток дней. Я
тут родилась. Мне дела нет, куда ты ездишь и чем ты занят. Мне все равно,
сколько у тебя женщин и кто они. Но я не могу допустить, чтобы мой брат
путался с женщиной, о которой болтают люди. Я не жду, что ты посчитаешься со
мной; я прошу тебя посчитаться с нашими отцом и матерью. Увези эту женщину в
Мемфис. Говорят, что ты не позволяешь тому человеку внести залог и выйти из
тюрьмы; увези ее в Мемфис. Заодно придумай, что соврать ему.
- Так вот что, значит, ты думаешь?
- Я ничего не думаю. Мне все равно. Так думают люди в городе. И поэтому
неважно, правда это или нет. Меня беспокоит, что ты вынуждаешь меня
ежедневно лгать о тебе. Уезжай, Хорес. Каждый, кроме тебя, понял бы, что это
преднамеренное убийство.
- И, разумеется, бросить ее. Должно быть, в своей всемогущей
благоухающей святости они говорят и это. А не говорят еще, что убийство
совершил я?
- Не вижу разницы, кто его совершил. Вопрос в том, развяжешься ты со
всем этим или нет. Ведь люди уже сочли, что по ночам ты спишь с ней в моем
доме.
Над Хоресом в темноте звучал холодный непреклонный голос сестры. Через
окно с вливающейся темнотой доносился нестройный дремотный хор сверчков и
цикад.
- Ты этому веришь?
- Неважно, чему я верю. Уезжай, Хорес. Прошу тебя.
- И окончательно бросить ее - их?
- Найми адвоката, если тот человек до сих пор утверждает, что
невиновен. Расходы я возьму на себя. Можно найти лучшего адвоката по
уголовным делам, чем ты. Она ничего не узнает. Ей даже будет все равно.
Неужели не видишь, она добивается, чтобы ты вызволил его задаром. Разве не
знаешь, что эта женщина прячет где-то деньги? - Нарцисса повернулась и стала
растворяться в темноте. - До завтрака не уезжай.
Наутро во время завтрака Нарцисса спросила:
- Кто будет представлять на суде другую сторону?
- Окружной прокурор. А что?
Она позвонила и велела принести свежего хлеба. Хорес наблюдал за ней.
- Почему ты об этом спрашиваешь? - Потом сказал: - Паршивый выскочка.
Имелся в виду окружной прокурор, тоже выросший в Джефферсоне,
посещавший городскую школу в одно время с ними.
- По-моему, он заправлял всем этим позапрошлой ночью. В отеле. Выгнал
ее оттуда ради общественного мнения, политического капитала. Клянусь Богом,
если б я знал, был уверен, что он поступил так лишь ради того, чтобы пройти
на выборах в конгресс...
Когда Хорес уехал, Нарцисса поднялась к мисс Дженни.
- Кто у нас окружной прокурор?
- Ты знаешь его всю жизнь, - ответила мисс Дженни. - Даже голосовала за
него. Юстас Грэхэм. А почему ты об этом спрашиваешь? Ищешь замену Гоуэну
Стивенсу?
- Просто из любопытства, - сказала Нарцисса.
- Чепуха, - заявила мисс Дженни. - Тут не любопытство. Ты просто
делаешь шаг, а потом готовишься к другому.
Хоресу навстречу попался Сноупс, выходящий из парикмахерской в аромате
помады, с серыми от пудры щеками. На рубашке под галстуком-бабочкой у него
красовалась булавка с искусственным рубином, таким же, как в перстне. Белые
крапинки голубого в горошек галстука вблизи оказались грязными; весь он, с
выбритой шеей, в отутюженной одежде и блестящих башмаках, наводил на мысль,
что вместо мытья подвергается химчистке.
- Здорово, судья, - сказал Сноупс. - Слышал, у вас хлопоты, ищете
пристанище для своей клиентки. Как я всегда говорю, - он пригнулся и понизил
голос, глаза его цвета болотной тины забегали по сторонам, - церкви не место
в политике, а женщинам ни там, ни тут, тем более в юстиции. Пускай себе
сидят дома, там у них найдется масса дел и без вмешательства в дела мужчины
на судебном процессе. К тому же мужчина - всего лишь человек, и что он
делает, никого не касается, кроме него самого. Где вы ее прячете?
- Она в тюрьме, - ответил Хорес. Произнес он это отрывисто, пытаясь
пройти мимо. Сноупс будто случайно, по неловкости, преградил ему путь.
- А вы здорово всех взбудоражили. Ходят слухи, не позволяете Гудвину
внести залог, чтобы он оставался... - Хорес сделал еще попытку пройти. - Я
всегда говорю: половину бед в этом мире приносят женщины. Как эта девчонка,
что задала папаше хлопот, удрав из университета. Наверно, он правильно
сделал, что отправил ее в другой штат,
- Да, - произнес Хорес сухим, яростным голосом.
- Очень рад слышать, что ваше дело движется неплохо. Между нами,
хотелось бы видеть, как толковый адвокат сделает обезьяну из этого окружного
прокурора. Дать такому парню небольшую контору в округе, он тут же вырастет
из детских штанишек. Что ж, рад был встретиться. У меня есть делишки в
городе на денек-другой. Туда, видно, не собираетесь?
- Что? - спросил Хорес. - Куда?
- В Мемфис. Могу быть чем-нибудь полезен?
- Нет, - отрезал Хорес. И пошел дальше. На первых шагах он ничего не
видел. Размеренно ступал, не замечая обращавшихся к нему, мышцы его
стиснутых челюстей начали болеть.
По мере приближения поезда к Мемфису Вирджил Сноупс терял
словоохотливость и становился все замкнутее, тогда как его спутник, евший из
вощеного пакета воздушную кукурузу с черной патокой, наоборот, делался все
оживленнее, словно в каком-то опьянении, и, казалось, не замечал настроения
своего друга. Он все продолжал болтать, когда они спустились на перрон с
новыми чемоданами из искусственной кожи и в новых шляпах, заломленных над
бритыми шеями. В зале ожидания Фонзо спросил:
- Ну, с чего начнем?
Вирджил не ответил. Кто-то толкнул их. Фонзо схватился за шляпу.
- Что будем делать? - спросил он. Потом взглянул в лицо Вирджилу. - Что
случилось?
- Ничего, - ответил Вирджил.
Фонзо недоуменно вытаращился на приятеля застывшими голубыми глазами.
- Что это с тобой? В поезде только и болтал о том, сколько раз бывал в
Мемфисе. Готов спорить, что ты и бывал-то...
Кто-то их толкнул, отделив друг от друга; между ними устремился поток
людей. Схватив чемодан и держась за шляпу, Фонзо снова протиснулся к
Вирджилу.
- Бывал, - сказал тот, тупо озираясь вокруг.
- Ну и что нам делать? Училище не откроется до восьми утра
- Тогда чего ты спешишь?
- Я не собираюсь толкаться здесь всю ночь... Что ты делал, когда бывал
здесь раньше?
- Шел в отель, - ответил Вирджил.
- В какой? Здесь их много. Думаешь, все эти люди поместятся в одном? В
какой ты шел?
Взгляд бледно-голубых глаз Вирджила тоже был застывшим. Он тупо
озирался по сторонам.
- В "Гейозо".
- Ну так идем туда, - сказал Фонзо.
Они направились к выходу. Какой-то мужчина, увидев их, заорал:
"Такси!"; носильщик попытался взять у Фонзо чемодан.
- Полегче! - огрызнулся Фонзо, отдернув свою ношу. На улице их
окликнули таксисты.
- Стало быть, это Мемфис, - сказал Фонзо. - Теперь куда?
Ответа не последовало. Оглянувшись, он увидел, что Вирджил отходит от
такси.
- Чего ты...
- Нам в эту сторону, - сказал Вирджил. - Тут недалеко. До отеля было
полторы мили. Они несли чемоданы, время от времени меняя руки.
- Значит, это Мемфис, - сказал Фонзо. - Где же я был всю жизнь?
Когда парни входили в отель "Гейозо", носильщик хотел взять у них вещи.
Они прошмыгнули мимо него и вошли, осторожно ступая по мозаичному полу.
Вирджил остановился.
- Идем, - сказал Фонзо.
- Постой, - сказал Вирджил.
- Я думал, ты уже бывал здесь.
- Бывал. Тут очень дорого. Дерут по доллару в день.
- Ну и что будем делать?
- Давай поищем другой.
Они вышли на улицу. Было пять часов. Пошли, таща в руках чемоданы и
озираясь по сторонам. Подошли к другому отелю. Заглянув туда, увидели
мрамор, бронзовые плевательницы, торопливых рассыльных, людей, сидящих среди
пальм в кадках.
- Этот будет ничем не лучше, - сказал Вирджил.
- А что делать? Не бродить же всю ночь?
- Пошли на другую улицу, - предложил Вирджил.
Они свернули с Мейн-стрит. На ближайшем углу Вирджил свернул опять.
- Давай-ка поглядим здесь. Уйдем от всех этих разодетых черномазых и
больших стекол. За них-то и приходится платить в таких местах.
- А почему? Когда мы приехали, это все уже было куплено? Как же так мы
должны платить?
- Ну, скажем, кто-то разобьет стекло, пока мы там. А того, кто разбил,
не поймают. Думаешь, нас выпустят, пока мы не заплатим свою долю?
В половине шестого они вошли в узкую, грязную улочку, состоящую из
каркасных домов с захламленными дворами. Вскоре подошли к трехэтажному дому
с маленьким двориком без травы. При входе был покосившийся решетчатый
вестибюль. На крыльце сидела полная женщина в длинном свободном платье,
наблюдая за двумя носящимися по двору пушистыми собачками.
- Давай сунемся сюда, - предложил Фонзо.
- Это не отель. Где ты видишь вывеску?
- Как это нет? - сказал Фонзо. - Конечно, отель. Слыхал ты, чтобы
кто-то просто жил в трехэтажном доме?
- Отсюда входить нельзя, - сказал Вирджил. - Это черный ход, видишь? -
Он мотнул головой в сторону решетки.
- Ну давай зайдем спереди, - сказал Фонзо. - Пошли.
Они обогнули квартал. Противоположную его сторону занимал ряд
аукционных залов, где торговали автомобилями. Не выпуская чемоданов из рук,
парни встали посреди квартала.
- Не верю я, что ты бывал здесь, - сказал Фонзо.
- Давай вернемся. Должно быть, парадная дверь та.
- С решеткой? - возразил Фонзо.
- Можно спросить у той леди.
- Кто может? Я - нет.
- Все равно, давай вернемся, поглядим.
Они вернулись. Женщины с собачками уже не было.
- Из-за тебя все, - заявил Фонзо. - Нет, скажешь?
- Давай чуть подождем. Может, она выйдет.
- Уже почти семь, - сказал Фонзо.
Они поставили чемоданы к забору. В окнах зажегся свет, мерцая на фоне
высокого безмятежного закатного неба.
- Вроде бы ветчиной пахнет, - сказал Фонзо.
Подъехало такси. Из него вылезла пухлая белокурая женщина, за ней
мужчина. Вирджил и Фонзо смотрели, как они идут по дорожке и входят в
решетчатый вестибюль. Фонзо шумно втянул воздух сквозь зубы.
- Ясно, чего им там надо.
- Может, это муж, - сказал Вирджил.
Фонзо поднял свой чемодан.
- Пошли.
- Погоди, - сказал Вирджил. - Дай им немного времени.
Они подождали. Мужчина вышел, сел в такси и уехал.
- Не может быть, чтобы муж, - сказал Фонзо. - Я бы так ее не оставил.
Пошли.
Он шагнул в ворота.
- Подожди, - сказал Вирджил.
- Можешь ждать, - ответил Фонзо. Взяв свой чемодан, Вирджил пошел за
ним. Остановился, когда Фонзо открыл решетчатую дверь и робко заглянул
внутрь.
- А, черт, - сказал Фонзо и вошел. Там была еще одна дверь с завешенным
стеклом. Фонзо постучал.
- Чего не нажал эту кнопку? - спросил Вирджил. - Не знаешь разве, что
городские не открывают на стук?
- Ладно, - ответил Фонзо и позвонил. Дверь отворилась.
Перед ним предстала та самая женщина в длинном платье; было слышно, как
позади нее возятся собачки.
- Есть у вас свободные комнаты? - спросил Фонзо.
Мисс Реба оглядела парней, их новенькие шляпы и чемоданы.
- Кто вас направил сюда? - спросила она.
- Никто. Мы сами выбрали. - Мисс Реба поглядела на него. - В отелях
чересчур дорого.
Мисс Реба хрипло задышала.
- А чем вы занимаетесь?
- Мы приехали по делу, - ответил Фонзо. - Жить здесь будем долго.
- Если не слишком дорого, - добавил Вирджил.
Мисс Реба взглянула на него.
- Откуда вы, ребята?
Они ответили и назвали свои имена.
- Если нам подойдет, проживем тут месяц, а то и больше.
- Что ж, ладно, - сказала она, помолчав. Поглядела на них. - Комнату
сдать вам я могу, но если будете заниматься там делами, придется брать с вас
лишку. Мне надо зарабатывать на жизнь, как и всем другим.
- Нет, дела у нас будут в колледже, - сказал Фонзо.
- Что это за колледж? - спросила мисс Реба.
- Парикмахерский, - ответил Фонзо.
- Слушай, - сказала мисс Реба, - хвастунишка же ты. - И рассмеялась,
прижав к груди руку. Парни молча смотрели на нее, пока она смеялась хриплым,
астматическим смехом. - Господи, Господи, - проговорила она. - Входите.
Комната досталась парням угловая, на верхнем этаже. Мисс Реба показала
им ванную. Когда дернула дверь, женский голос ответил: "Минутку, милочка",
дверь отворилась, и мимо них прошла женщина в халатике. Потрясенные до
глубины своих юных душ, парни смотрели, как она идет по коридору. Фонзо
незаметно подтолкнул Вирджила локтем. Когда остались в комнате одни, он
сказал:
- У нее две дочери. Это вторая. Держи меня, парень; я попал в курятник.
В ту первую ночь парни долго не ложились спать из-за странной кровати,
комнаты и голосов. Слышалось, как шумит город - незнакомый и будящий
воспоминания, близкий и далекий; угрожающий и обещающий одновременно, - то
был непрерывный глубокий шум, над которым сверкали и переливались невидимые
огни: разноцветные, бегущие символы великолепия, среди которых женщины уже
принимали соблазнительные позы, сулящие новые восторги и будящие смутные,
несбывающиеся надежды. Фонзо воображал себя в окружении нескольких рядов
задернутых штор розового цвета, за которыми в шелесте шелка, в манящих
шорохах мечта его юности принимает тысячи воплощений. Может быть, это
случится завтра, думал он; может быть, завтра вечером... В комнату поверх
шторы проник узкий луч света и веером раскинулся по потолку. Под окном
послышались голоса, женский, потом мужской; они журчали и сливались;
затворилась какая-то дверь. Кто-то в шелестящей одежде поднимался по
лестнице на быстрых твердых женских каблучках.
До него донеслись звуки, раздающиеся в доме: голоса, смех; заиграло
механическое пианино.
- Слышишь? - прошептал он.
- Видать, у нее большая семья, - сказал Вирджил, голос его был уже
сонным.
- Ну да, семья, - возразил Фонзо. - Это вечеринка. Я не прочь бы
оказаться там.
На третий день утром, когда парни выходили из дома, мисс Реба встретила
их у двери. Она хотела во второй половине дня, пока их не будет,
попользоваться комнатой.
- В городе должна состояться конференция сыщиков, - сказала она, - и
дела пойдут получше. А с вашими вещами ничего не случится. Я велю Минни все
запереть. В моем доме у вас ничего не украдут.
- Как по-твоему, что у ней за дела? - спросил Фонзо, когда они вышли на
улицу.
- Не знаю, - буркнул Вирджил.
- Все равно, я согласился бы работать у нее, - сказал Фонзо. - Среди
женщин в халатиках, что шныряют там.
- А что толку? - сказал Вирджил. - Они все замужние. Ты что, не слышал
их?
На другой день, возвратясь из училища, парни обнаружили под
умывальником предмет женского туалета. Фонзо поднял его.
- Она портниха, - заявил он.
- Наверно, - сказал Вирджил. - Глянь-ка, все ли вещи на месте?
Дом, казалось, был наполнен людьми, совсем не спящими по ночам. В любое
время было слышно, как они носятся по лестнице, и Фонзо постоянно ощущал
женщин, женскую плоть, доходило до того, что даже в своей холостяцкой
постели он казался себе окруженным женщинами, и, лежа с мерно храпящим
Вирджилом, напряженно прислушивался к приглушенным голосам, к шорохам шелка,
проникающим сквозь стены и пол, бывшим, казалось, такой же их составной
частью, как половицы и штукатурка, думая, что вот уже десять дней находится
в Мемфисе, однако круг его знакомых состоит лишь из нескольких товарищей по
училищу. Когда Вирджил засыпал, он поднимался, отпирал дверь и оставлял ее
открытой. Однако ничего не происходило.
На двенадцатый день он объявил Вирджилу, что они в компании одного из
будущих парикмахеров отправляются поразвлечься.
- Куда? - спросил Вирджил.
- Не беспокойся. Идем. Я тут кое-что разузнал. Подумать только, жил
здесь две недели, ничего не зная...
- Сколько это будет стоить? - спросил Вирджил.
- Когда это ты развлекался задарма? - ответил Фонзо. - Пошли.
- Пойду, - сказал Вирджил. - Только не обещаю ничего не тратить.
- Погоди, скажешь это, когда будем на месте, - сказал Фонзо.
Будущий парикмахер повел их в публичный дом. Когда они вышли оттуда,
Фонзо сказал:
- Смотри-ка, я жил тут две недели и знать ничего не знал об этом доме.
- Хорошо бы совсем не знал, - сказал Вирджил. - Это обошлось в три
доллара.
- А разве не стоило того?
- Ничто не стоит трех долларов, если этого нельзя унести с собой, -
сказал Вирджил.
Когда они подошли к дому, Фонзо остановился.
- Теперь надо проскочить незаметно, - сказал он. - Если она узнает, где
мы были и чем занимались, то, чего доброго, не позволит нам оставаться
здесь, рядом с этими дамами.
- Вот-вот, - ответил Вирджил. - Черт бы тебя подрал. То вынуждаешь меня
просадить три доллара, то из-за тебя нас обоих выгоняют.
- Делай то, что и я, - сказал Фонзо. - Вот и все. Только помалкивай.
Минни впустила их. Механическое пианино звучало на полную громкость. Из
одной двери выглянула мисс Реба с кружкой в руке.
- Так-так, - сказала она. - Что-то вы сегодня крепко запоздали.
- Да, мэм, - ответил Фонзо, подталкивая Вирджила к лестнице. - Были на
молитвенном собрании.
Парни легли в постель, из темноты неслись звуки пианино.
- Из-за тебя я просадил три доллара, - сказал Вирджил.
- Да помолчи ты, - сказал Фонзо. - Как только подумаю, что жил тут
целых две недели...
На другой день они вернулись домой в сумерках, огни уже перемигивались,
то ярко вспыхивая, то затухая, женщины с белыми мерцающими ногами встречали
мужчин и садились с ними в машины.
- Что скажешь теперь о тех трех долларах? - спросил Фонзо.
- Думаю, нам лучше не уходить на всю ночь, - сказал Вирджил. - Это
слишком дорого.
- Верно, - сказал Фонзо. - Кто-нибудь может увидеть нас и донести ей.
Два вечера они крепились.
- Это будет уже шесть долларов, - сказал Вирджил.
- Можешь не ходить, раз так, - сказал Фонзо.
Когда вернулись, Фонзо предупредил:
- Постарайся на этот раз изобразить что-нибудь. Ты так держишь себя,
что тогда она чуть не застукала.
- А если и застукает? - угрюмо спросил Вирджил. - Не съест же она нас.
Они стояли у решетки и шептались.
- Откуда ты знаешь, что нет?
- Не захочет.
- Откуда ты знаешь, что не захочет?
- Может быть, не захочет, - сказал Вирджил. Фонзо отворил решетчатую
дверь.
- Все равно, я не могу съесть те шесть долларов, - сказал Вирджил. - А
жаль.
Открыла им Минни.
- Вас тут кто-то искал, - сказала она. Парни стали ждать в коридоре.
- Вот и влипли, - сказал Вирджил. - Говорил же, не разбрасывайся
деньгами.
- Да замолчи ты, - отмахнулся Фонзо.
Из одной двери вышел рослый мужчина со сдвинутой на ухо шляпой, обнимая
блондинку в красном платье.
- Это Кларенс, - сказал Вирджил.
В комнате Кларенс спросил их:
- Как вы попали сюда?
- Наткнулись просто, - ответил Вирджил. И рассказал, как все произошло.
Кларенс сидел на кровати в грязной шляпе, держа в руке сигару.
- Где были сегодня вечером? - спросил он. Парни, не отвечая, глядели на
него с настороженными, непроницаемыми лицами. - Бросьте. Я знаю. В каком
месте?
Они сказали.
- К тому же это обошлось в три доллара, - добавил Вирджил.
- Будь я проклят, вы самые большие ослы по эту сторону Джексона, -
сказал Кларенс. - Пошли со мной.
Они пошли с ним. Выйдя из дома, прошли три или четыре квартала.
Пересекли улицу, где находились негритянские магазины и театры, свернули в
узкий темный переулок и остановились у дома с красными шторами на освещенных
окнах. Кларенс позвонил. Изнутри слышались музыка, шаги и пронзительные
голоса. Их впустили в голый коридор, где двое оборванных негров спорили с
пьяным белым, одетым в грязный комбинезон. Через открытую дверь они увидели
комнату, полную женщин кофейного цвета в ярких платьях, с разукрашенными
волосами и ослепительными улыбками.
- Черномазые, - сказал Вирджил.
- Конечно, черномазые, - ответил Кларенс. - А вот это видишь? - Он
помахал банкнотой перед лицом двоюродного брата. - Эта штука не различает
цветов.
На третий день поисков Хорес нашел жилье для женщины и ребенка. В
ветхом домишке, принадлежащем полупомешанной белой старухе, по слухам,
составляющей заклинания для негров. Стоял он на краю города, на маленьком