Фолсом Алан. Послезавтра

   Маквей мельком взглянул на окна — по-прежнему темно.
   — Спешили, потому что боялись, не наболтает ли он нам лишнего, — сказал Лебрюн.
   — Вот и я так думаю.
   — Но через двадцать лет? Чего они так боялись? Может быть, Мерримэн располагал компрометирующими материалами на кого-то из больших людей?
   — Возможно, я псих, но я все-таки скажу, — помолчав, начал Маквей. — Убийство произошло у нас под носом, в Париже. Возможно, убийство человека, которого мы искали, — чистое совпадение. Но я не исключаю, что это не первое убийство подобного рода. Предположим, существует некий список старых врагов какой-то организации. Всякий след, всякий отпечаток пальца пропускается через архив Интерпола, и если оказывается, что под колпак попал кто-то из списка — кому надо дают сигнал. Представляете, какой мощный источник информации Интерпол?
   — Вы хотите сказать, что у некоего преступного синдиката есть свой человек в Интерполе?
   — Я же говорю: возможно, я псих.
   — И Осборн принадлежит к этому синдикату?
   Маквей улыбнулся.
   — Не поймаете. Я могу высказывать любые гипотезы, но обвинений без доказательств не выдвигаю. Пока у нас ничего конкретного нет.
   — И все же хорошо было бы начать с Осборна.
   — Именно поэтому мы тут и торчим.
   — И еще неплохо бы установить, кто из сотрудников Интерпола послал запрос на досье Мерримэна, — чуть улыбнулся Лебрюн.
   Маквей насторожился: на набережную свернула машина, светя желтыми фарами. Это было такси. Оно остановилось у подъезда, швейцар вышел навстречу с зонтом в руке. Из такси вылезла Вера Моннере, спряталась под зонт и вместе со швейцаром зашагала к подъезду.
   — Идем? — спросил Лебрюн и сам себе ответил: — Да, идем.
   Маквей положил ему руку на плечо.
   — Mon ami, на свете много автоматов «хеклер-и-кох» и много парней, которые умеют ими пользоваться. Советую вам проявить максимум осторожности, запрашивая штаб-квартиру в Лионе.
   — Альберт Мерримэн был преступник и по уши в грязи. Неужели вы думаете, что они осмелятся убить полицейского?
   — На это я вам вот что скажу. Съездите в морг, пересчитайте дырки в трупе Мерримэна и тогда уж рассуждайте, осмелятся они или нет.

Глава 48

   Вера ждала лифт, когда в вестибюле появились Маквей и Лебрюн.
   — Вы, должно быть, инспектор Лебрюн, — сказала она мужчине с сигаретой. — Никто из американцев уже не курит. Швейцар передал мне вашу карточку. Чем могу помочь?
   — Да, я Лебрюн. — Инспектор смущенно бросил сигарету в урну.
   — Parlez-vous anglais?^[12] — спросил Маквей. Ему было ясно, что дамочка отлично знает, кто они и зачем пришли, а время позднее, за полночь, пустую болтовню разводить некогда.
   — Да, — ответила Вера, разглядывая американца.
   Лебрюн представил его:
   — Мистер Маквей из американской полиции, откомандирован в Париж.
   — Очень приятно, — сказала она.
   — Полагаю, вы знакомы с доктором Осборном, — сразу перешел к делу Маквей.
   — Да.
   — Когда вы видели его в последний раз?
   Вера перевела взгляд с одного полицейского на другого.
   — Я думаю, нам лучше поговорить у меня в квартире.
   Лифт был старый, тесный, но зато весь выложен сияющей медью — как будто едешь в зеркальной шкатулке. Вера нажала кнопку, дверь закрылась, и кабина со скрипом поползла вверх. Все молчали. На Маквея не произвели впечатление ни красота, ни хладнокровие женщины. Чему тут удивляться, если она любовница премьер-министра? Должно быть, прошла неплохую выучку. Но то, что она сама пригласила их к себе, было смелым ходом. Давала им понять, что ей скрывать нечего. А это означает только одно: если Осборн и был здесь, то теперь его здесь нет.
   Лифт поднялся до третьего этажа и остановился. Вера открыла дверь, первой вошла в коридор.
   Четверть первого ночи. Сорок минут назад она накрыла одеялом обессиленного Осборна, включила электрокамин и покинула потайную квартирку. Узкая крутая лестница вывела ее на четвертый этаж, откуда открывалась неприметная дверца на черную лестницу.
   Вера в нерешительности остановилась. Что, если полиция снова к ней наведается, ведь Осборна они так и не нашли? При первом их визите она сказала, что уходит, и вполне возможно, они установили за подъездом наблюдение. Что будет, если она вдруг чудодейственным образом вновь окажется дома? Полиция наверняка решит обыскать здание. Убежище достаточно хорошо замаскировано, но у полицейских могут оказаться родственники или знакомые, когда-то участвовавшие в Сопротивлении и знающие о подобных тайниках.
   На всякий случай Вера решила проявить осторожность: вышла через черный ход и из автомата позвонила швейцару. Филипп подтвердил ее опасения и прочел по карточке имя и должность Лебрюна. Вера попросила его держать язык за зубами, а сама отправилась к ближайшей станции метро. Доехала одну остановку до Сюлли-Морлан, взяла такси и вернулась на набережную Бетюн. Операция заняла полчаса.
   — Прошу, господа, входите, — сказала она, включая свет в прихожей, и пригласила их в гостиную.
   Маквей осмотрелся. Слева, кажется, дверь в столовую; справа и впереди еще две двери. Повсюду антикварная мебель и восточные ковры. Даже дорожка в коридоре явно восточного происхождения.
   Гостиная была просторная, вытянутая в длину. На стене огромная афиша в золотой раме в стиле модерн начала века. Сразу видно, что оригинал. Длинный белый диван, старинное кресло с резными ножками и подлокотниками цветного дерева, точно попавшие сюда из постановочного реквизита сказки «Алиса в стране чудес», только не бутафорские, а подлинные, настоящее произведение искусства.
   Впрочем, невзирая на эту причудливую обстановку, вещей в комнате было немного. Роскошные обои — золото с серебром — непонятным образом сохранили свежесть, что в пыльном и загазованном городе почти невероятно. Потолок белый, недавно выкрашенный. У квартиры такой вид, будто за ней очень хорошо ухаживают.
   Маквей подошел к окну, увидел внизу «форд» Лебрюна. Итак, из квартиры было отлично видно, как напротив подъезда останавливается автомобиль, из которого никто не выходит.
   Вера включила несколько ламп и торшеров и вернулась к посетителям.
   — Не хотите ли чего-нибудь выпить?
   — Если не возражаете, мисс Моннере, я бы хотел сразу перейти к делу, — сказал Маквей.
   — Разумеется. Прошу садиться.
   Лебрюн опустился на белый диван, Маквей остался стоять.
   — Эта квартира принадлежит вам? — спросил он.
   — Моей семье.
   — Но вы живете одна?
   — Да.
   — Сегодня вы видели Пола Осборна. Вы забрали его из гольф-клуба под Верноном.
   Вера сидела в своем разноцветном кресле и смотрела Маквею прямо в глаза. Он знал — она слишком умна, чтобы отпираться.
   — Да, это так, — спокойно ответила Вера.
   Молодая, красивая женщина, готовится к врачебной карьере. Зачем она рискует будущим, покрывая Осборна? Или здесь есть какие-то неизвестные Маквею обстоятельства, или она не на шутку влюблена.
   — Когда полицейские задали вам тот же вопрос несколько ранее, вы ответили, что не видели Осборна.
   — Ответила.
   — Почему?
   Вера посмотрела на Лебрюна, потом снова на Маквея.
   — Честно говоря, я была напугана и не знала, как поступить.
   — Он в это время находился в квартире, не так ли? — напирал Маквей.
   — Нет, — холодно ответила Вера.
   Им будет трудно уличить ее во лжи. А скажи она правду, пришлось бы отвечать на вопрос, где Осборн сейчас.
   — Значит, можно осмотреть квартиру? — спросил Лебрюн.
   — Ради Бога.
   Она убрала все следы — окровавленные полотенца и простыню отнесла на чердак, инструменты простерилизовала и положила на место.
   Лебрюн вышел из гостиной, закурив на ходу сигарету.
   — И чем же вы были напуганы? — спросил Маквей, усаживаясь напротив Веры.
   — Осборн был ранен. Он несколько часов провел в воде.
   — А известно ли вам, что он убил человека по имени Альберт Мерримэн?
   — Пол никого не убивал.
   — Это он вам сказал?
   — Я же говорю вам, он ранен. Огнестрельное ранение. Стрелял тот же человек, которой убил Мерримэна. Пуля вошла в верхнюю часть ноги, сзади.
   — Это правда?
   Вера выразительно посмотрела на него, потом встала и подошла к письменному столу. Вернулся Лебрюн и на вопросительный взгляд Маквея отрицательно покачал головой. Вера достала что-то из ящика и вернулась.
   — Вот, смотрите. — Она дала Маквею пулю, извлеченную из раны.
   Детектив взял пулю двумя пальцами.
   — Кажется, девятимиллиметровая, с закругленным наконечником, — сказал он Лебрюну.
   Тот кивнул. Пуля была похожа на те, которыми изрешетили Мерримэна.
   — Где вы извлекли пулю? — спросил Маквей. Главное — не мудрить, чем проще, тем лучше, сказала себе Вера.
   — На обочине дороги, когда мы ехали в Париж.
   — Какой дороги?
   — Не помню. Он истекал кровью, бредил, и я была очень встревожена.
   — Где он сейчас?
   — Не знаю.
   — Я смотрю, вы вообще мало что знаете.
   Вера выдержала его взгляд.
   — Я хотела привезти его сюда, а еще лучше в больницу. Но он не согласился. Боялся, что убийца идет по его следу. В больнице убить человека было бы не слишком трудно. А ко мне он не хотел, чтобы не подвергать меня риску. Рана у него неопасная. Как врач Пол это понимает...
   — Как же вы обошлись без воды? Без стерилизации?
   — Я всегда вожу с собой кипяченую воду в термосе. Многие так делают. В Америке, насколько мне известно, тоже.
   Маквей и Лебрюн выжидательно молчали.
   — Я высадила его в четыре часа на Монпарнасе и очень об этом жалею.
   — Куда он собирался отправиться? — спросил Маквей.
   Вера пожала плечами.
   — Этого вы тоже не знаете.
   — Он не хотел мне говорить, не хотел впутывать меня еще больше.
   — Он мог идти?
   — У него палка. Самодельная, но идти с ней можно. Пол, в общем, чувствовал себя неплохо. Такие раны заживают быстро.
   Маквей встал и подошел к окну.
   — Где вы были сегодня вечером? — спросил он и резко обернулся к ней.
   До этого момента американец держался деловито, но доброжелательно. Теперь его тон вдруг переменился, стал жестким, даже грубым, будто он поймал ее с поличным. Никто еще так не разговаривал с Верой. И это была реальность. Вере сделалось страшно.
   Маквей специально не смотрел на своего напарника. И правильно делал, ибо Лебрюн замер от ужаса. По сути дела, американец требовал от девушки ответа, встречалась ли она сегодня с премьер-министром.
   Вера заметила выражение ужаса на лице инспектора и поняла: полиция еще не знает о ее разрыве с Франсуа.
   — Пожалуй, оставлю этот вопрос без ответа, — холодно сказала она и, закинув ногу на ногу, спросила: — Может, мне вызвать адвоката?
   — Не стоит, мадемуазель, — быстро ответил Лебрюн. — Уже поздно, нам пора идти.
   Маквей скептически посмотрел на коллегу, но решил уступить.
   — Ладно, только задам еще один вопрос. — Обернувшись к Вере, спросил: — Осборн знает, кто стрелял?
   — Нет.
   — Но он видел убийцу?
   — Только разглядел, что это высокий и худой мужчина.
   — А раньше он его где-нибудь встречал?
   — Не думаю.
   Лебрюн качнул головой в сторону двери.
   — Сейчас, инспектор. Еще один вопрос. Вам, мисс, известно, почему Осборну так нужен был этот Мерримэн, он же Канарак?
   Вера ответила не сразу. Почему бы не сказать правду? Они бы перестали подозревать Пола, отнеслись бы к нему с пониманием и сочувствием. Если бы не найденный полицией сукцинилхолин... Они поймут, что Пол собирался отомстить убийце отца. У них появится повод еще раз осмотреть труп Мерримэна, и если они найдут следы уколов... Сейчас Пол просто скрывается от полиции, а тогда ему можно будет предъявить обвинение в покушении на убийство.
   — Понятия не имею, — в конце концов сказала она.
   — А река?
   — Что «река»?
   — Почему Осборн и Мерримэн оказались на реке?
   Лебрюн заерзал на стуле, и Вера поняла, что он готов прийти ей на помощь, однако решила обойтись своими силами.
   — Этого я тоже не знаю, — отрезала она.
   Минуту спустя Вера уже запирала за ними дверь. Вернувшись в гостиную, она выключила свет и подошла к окну. Вот полицейские вышли из подъезда, сели в «форд», поехали. Вера глубоко вздохнула. Второй раз за вечер она соврала полиции.

Глава 49

   Джоанна лежала в темноте не в силах унять трепет. Она и не представляла, что секс может быть таким. Ощущение блаженства не проходило, хоть Паскаль уже час как ушел. Но она все еще чувствовала запах его пота и одеколона. Ей очень хотелось, чтобы этот запах никогда не выветривался. Джоанна лежала и вспоминала, как все это было.
   Яхта подошла к причалу, телохранители во фраках проверили, устойчив ли трап, и подогнали лимузины. Джоанна подошла к своему пациенту, чтобы порадовать его новостью — она остается.
   Либаргер знаком велел откатить его в сторону. Джоанна оглянулась на фон Хольдена — ей хотелось побыстрее к нему вернуться. Он заметил ее взгляд и улыбнулся.
   Когда Джоанна и Либаргер остались наедине, швейцарец крепко стиснул ей руку. Вид у него был усталый и какой-то испуганный. Она ласково улыбнулась, сказала, что задержится в Швейцарии, поможет ему акклиматизироваться. Тогда-то он и задал все тот же вопрос:
   — Где моя семья? Где она?
   — Здесь. Они ведь встретили вас в аэропорту. Они с вами, мистер Либаргер. Вы дома, в Швейцарии.
   — Нет! — сердито воскликнул он. — Нет! Где моя семья?
   В это время вернулись шоферы-телохранители. Пора было садиться по машинам. Джоанна сказала своему подопечному, что все в порядке, беспокоиться не о чем, они обо всем поговорят завтра.
   Фон Хольден подошел, обнял ее за талию, а Либаргера посадили в машину и увезли на причал.
   — Должно быть, вы очень устали, — сказал Паскаль. — Разница во времени и все такое.
   — Да, устала, — с благодарной улыбкой призналась она.
   — Проводить вас?
   — Спасибо. Это было бы очень мило с вашей стороны. Никогда еще Джоанна не встречала такого обходительного и заботливого мужчину.
   Поездку до отеля через Цюрих она почти не запомнила. Какие-то разноцветные огни, фон Хольден что-то говорил о машине, которая утром перевезет ее с вещами в поместье.
   Потом она открывала дверь в номер, фон Хольден помогал ей снять плащ, они повернулись друг к другу в темноте, и его губы впились в нее поцелуем — нежно и в то же время властно.
   Он раздел ее, ласкал и целовал груди, отчего соски напряглись и затвердели. Взял ее на руки, отнес на кровать и медленно, очень медленно стал снимать одежду: галстук, пиджак, туфли, рубашку. На груди у него росли волосы, такие же светлые, как на голове. У Джоанны ныли соски, она истекала влагой. Когда Паскаль расстегивал «молнию» на брюках, Джоанна не могла отвести глаз от его движений, хотя ей было очень стыдно.
   Вспомнив" эту картину, она откинула голову и громко расхохоталась, не думая о позднем часе и тонких перегородках. Она вспомнила непристойную шутку, которую слышала от подружек еще в школе: «Мужские члены бывают трех размеров: маленькие, средние и ой-мамочка-помираю». Оказывается, так оно на самом деле и есть.

Глава 50

   Париж, 3.30. Тот же отель, тот же номер, те же часы
   Щелк. 3.31.
   Почему-то всегда на этих чертовых часах четвертый час ночи. Маквей очень устал, но уснуть не мог. Процесс мышления доставлял физическую боль, но мозг ведь не отключишь.
   Так было с самого первого его дела об убийстве, когда в переулке нашли труп с наполовину снесенным картечью черепом. Миллион мелких деталей, дорожка, ведущая от жертвы к убийце, — вот что не давало детективу спать по ночам.
   Лебрюн послал на Монпарнас людей — попытаться найти след Осборна, хоть Маквей и говорил ему, что делать этого не стоит. Вера Моннере явно наврала. Она отвезла Осборна совсем в другое место и знает, где он.
   Маквей говорил, что нужно наведаться к ней утром и увезти в управление на допрос. Интерьер служебного кабинета делает со свидетелями чудеса. Однако Лебрюн был непреклонен. Пусть Осборн подозревается в убийстве, любовница премьер-министра Франции тут ни при чем.
   Тогда Маквей, мысленно сосчитав до десяти и немного успокоившись, предложил проверить ее на детекторе лжи. Конечно, детектор — не панацея, но дает зацепки для последующего допроса. Особенно, если оператор достаточно опытен, а проверяемый нервничает. В такой ситуации нервничают почти все.
   Но Лебрюн отверг и эту идею. Наружное наблюдение в течение полутора суток — вот все, чего от него удалось добиться, и то инспектор долго ворчал по поводу расходов, нехватки людей и так далее. Тем не менее три смены по два агента в штатском были приставлены следить за Верой Моннере.
   Щелк.
   Маквей даже не посмотрел на часы. Выключил свет, откинулся на подушку, смотрел, как по потолку ползают неясные тени. Какое ему, в сущности, до всех них дело — и до Веры Моннере, и до Осборна, и до «высокого мужчины», который якобы застрелил Мерримэна и ранил Осборна, даже до замороженных трупов и таинственного доктора Франкенштейна? Возможно, это и есть Осборн, но куда важнее забыть обо всем и уснуть. Неужели сон так и не придет?
   Щелк.

* * *

   Прошло четыре часа. Маквей ехал на машине в прибрежный парк. Взошло солнце, пришлось опустить щиток, чтобы не слепило глаза. Ночью поспать так и не удалось.
   Вот и деревья, за которыми въезд в парк. Травянистый луг, немощеная дорога, деревья с желтеющими кронами. След шин автомобиля, который подъехал к самому берегу и потом вернулся тем же путем. Должно быть, «форд» Лебрюна — ведь они были здесь уже после дождя.
   Маквей медленно подъехал к спуску, остановил машину, вышел. На песке отпечатались следы двух человек — его и Лебрюна. Детектив представил себе белый «ситроен» Агнес Демблон, стоящий у самой кромки воды. Что здесь делали Осборн и Мерримэн? Кто они, сообщники? Зачем нужно было съезжать к реке? Разгружали что-нибудь? Наркотики? Хотели утопить машину? Разобрать на запчасти? Маловероятно. Осборн — явно человек обеспеченный. Что-то здесь не складывается.
   Если предположить, что обувь Осборна была испачкана именно этой красной глиной, получается, что врач наведывался сюда за день до убийства Мерримэна. В салоне «ситроена» обнаружены отпечатки пальцев троих человек — Осборна, Мерримэна и Агнес Демблон. Маквей был почти уверен, что место на реке выбрал Осборн и привез сюда Мерримэна тоже он.
   Как установил Лебрюн, Агнес Демблон работала всю пятницу и в момент убийства еще находилась в булочной.
   Хотя пулю, предъявленную Верой Моннере и якобы извлеченную из ноги Осборна, еще не вернули с баллистической экспертизы, Маквей был склонен поверить в историю с высоким мужчиной. Скорее всего предполагаемый убийца приехал на другой машине, хотя не исключено, что он был в перчатках и просто не наследил в «ситроене». Нет, не может этого быть — ведь «ситроен» остался на месте, а убийце надо было как-то отсюда выбираться. Если он все же приехал вместе с Мерримэном и Осборном, значит, его ждал другой автомобиль. Автобусы тут не ходят, пешком до города далеко, а голосовать на шоссе человек с автоматом, только что совершивший убийство, не стал бы — зачем лишние свидетели?
   Если кто-то через Интерпол вышел на след Мерримэна, то при чем здесь Осборн? Охотились-то явно на Мерримэна. Может быть, Осборн связан с высоким мужчиной и тот решил заодно избавиться от ставшего ненужным помощника? Или убийца следил за Мерримэном, а когда тот встретился с Осборном, последовал за ними обоими?
   Если развивать гипотезу и предположить, что дом Агнес Демблон был взорван с единственной целью — убрать подругу Мерримэна, напрашивается вывод: убийца получил задание уничтожить не только Мерримэна, но и всех близких ему людей.
   — Господи, жена! — вслух пробормотал Маквей.
   Он поспешно зашагал к машине. Где здесь ближайший телефон-автомат? Черт бы подрал Интерпол, выделивший ему автомобиль без связи. Надо немедленно предупредить Лебрюна, что жизнь вдовы Мерримэна в опасности.
   Когда до «опеля» было рукой подать, Маквей остановился и развернулся. Обратно он шел другим путем — не через поляну, а через рощицу, чтобы срезать путь. Именно так поступил бы и убийца. Люди Лебрюна не исследовали эту зону, потому что не искали третьего — они были уверены, что стрелял Осборн. Поиски ограничились лугом и берегом.
   Воскресное утро выдалось ясным и солнечным после целой недели дождей. Маквей боялся, что через пару часов в парк нахлынет толпа парижан и затопчет все следы, если таковые имеются. С тяжелым сердцем детектив решил отложить поиски телефона. Раз люди Лебрюна не могли найти беглую мадам Канарак, то и убийце наверняка придется попотеть. Нужно осмотреть почву.
   Маквей очень медленно двинулся в сторону берега. Земля была покрыта толстым слоем мокрых сосновых иголок. Хвоя образовала подобие ковра, мягко пружинившего под ногами. Следов человеческих ног здесь остаться не могло.
   Дойдя до реки, Маквей повернул обратно, прошел весь путь еще раз. Ничего. Тогда он немного расширил зону поиска и вскоре сделал первую находку. На земле, едва видимая среди иголок, лежала сломанная зубочистка. Маквей осторожно, обернув пальцы платком, поднял ее и поднес к глазам. Место перелома светлое — зубочистку сломали недавно. Положив находку в карман, Маквей еще медленнее двинулся дальше. У самой опушки он заметил нечто примечательное и опустился на корточки.
   Хвоя на земле была чуть светлее, чем в других местах. Под дождем это, вероятно, не было заметно, но теперь, когда утреннее солнце немного подсушило их, видно, что иголки рассыпаны здесь специально. Маквей осторожно разгреб хвою и поначалу ничего не заметил. Он на всякий случай копнул поглубже и вдруг увидел нечто, напоминающее отпечаток шины. Маквей двинулся по предполагаемой траектории и чуть дальше обнаружил довольно четкий след на твердом песке. Картина вырисовывалась. Некто припарковал здесь, под деревьями, машину. Потом, перед отъездом, решил скрыть следы, для чего и присыпал колею хвоей. Но место стоянки машины (на песке) замаскировать не сообразил. Потом пошел дождь и помог убийце, однако здесь, под густой кроной дерева, след все же сохранился. Совсем небольшой — каких-нибудь четыре дюйма. Но для экспертов хватит и этого.

Глава 51

   — Шолл! — прошептал Осборн, спуская воду в туалете.
   Морщась от боли, он оперся на палку и заковылял назад в комнату. Каждый шаг давался с трудом, но Пол понимал, что это последствия не столько огнестрельного ранения, сколько отека и мышечной травмы. Рана заживала неплохо.
   Комната показалась ему еще меньше. Единственное окошко плотно занавешено, отчего в комнате темно и душно, пахнет антисептиком. Осборн отдернул занавеску, и в помещение хлынул яркий солнечный свет. Не удержавшись. Пол открыл раму и высунулся. Море крыш, над ними — залитые солнцем башни Нотр-Дам. Над Сеной гулял свежий утренний ветерок, и Пол вдохнул воздух полной грудью.
   Ночью заходила Вера — сменить повязку. Она пыталась что-то ему сказать, но Пол был в полубессознательном состоянии и ничего не понял. Проснувшись, он стал думать про высокого мужчину и про полицию. Теперь же его мысли вдруг переключились на Эрвина Шолла. Канарак клялся, что именно этот человек поручил ему убить Осборна-старшего. Сразу после этого из темноты возник человек с автоматом и открыл огонь.
   Эрвин Шолл. Канарак успел сказать, где жил этот человек.
   Осборн дохромал до кровати, расправил скомканное одеяло, сел. Небольшая прогулка по комнате изрядно его утомила. Он сидел на краю постели, тяжело дыша.
   Кто такой Эрвин Шолл? Зачем ему понадобилось убивать отца?
   Пол закрыл глаза. Тот же самый вопрос он задает себе уже почти тридцать лет. Боль в ноге — пустяк по сравнению с душевными муками. Он вспомнил, как сжалось у него сердце, когда Канарак сказал, что убийство было заказным. Щемящее одиночество, боль, гнев сменились недоумением. Случайно столкнувшись с Канараком, а потом сумев разыскать его адрес и место работы, Пол был уверен, ему помог сам Бог — решил избавить от многолетних страданий. Но ничего подобного. Он опять остался на нулевой отметке.
   Лучше бы ему утонуть в реке — все какой-то исход. А теперь снова предстоит жить без отдыха и покоя, в ярости и злобе, теряя тех, кого любишь. Злой дух не исчез, а лишь сменил обличье. Анри Канарак превратился в какого-то Эрвина Шолла. На сей раз не лицо, а имя. Неужели придется потратить на поиски еще тридцать лет? Даже если хватит мужества и выдержки, что потом? Еще одна дверь в неизвестность?
   Звук, идущий из-за стены, заставил Осборна встрепенуться.
   Кто-то идет! Пол быстро огляделся — прятаться некуда. Куда Вера дела пистолет Канарака? Ручка двери повернулась. Осборн схватился за палку, свое единственное оружие.
   В дверях появилась Вера.
   — Доброе утро, — весело сказала она. — Вот зашла перед работой.
   Она держала поднос: горячий кофе, круассаны, тарелка с фруктами, сыр, хлеб.
   — Как ты?
   Осборн облегченно вздохнул.
   — Отлично. Особенно теперь, когда я вижу, кто пришел.
   Вера поставила поднос на столик и подсела к нему.
   — Ночью снова приходила полиция. Там был американец, который очень тобой интересовался.
   — Маквей! — ахнул Осборн. — Он вернулся!
   — Я вижу, ты его знаешь, — злорадно улыбнулась Вера, словно вся история доставляла ей удовольствие.