— Чего они хотели?
   — Они знают, что я забрала тебя из гольф-клуба. Я призналась, что извлекла пулю. Они тебя ищут. Я сказала, что высадила тебя на Монпарнасе и не знаю, каковы твои планы. Сомневаюсь, что они мне поверили.
   — Маквей наверняка установил за тобой слежку, ждет, когда ты со мной встретишься.
   — Знаю. Поэтому и отправляюсь на тридцатишестичасовое дежурство. Надеюсь, у них не хватит терпения.
   — А если хватит? Если они решат воспользоваться твоим отсутствием, чтобы обшарить квартиру и дом?
   Осборну стало страшно. Он чувствовал себя загнанным в угол. Дело не только в раненой ноге. Даже если он мог бы ходить, то далеко бы не ушел — сцапали бы прямо у подъезда. А если полиция решит обыскать дом, ему тоже конец.
   — Больше мы ничего сделать не можем, — невозмутимо сказала Вера. Она всем своим видом давала понять, что целиком на его стороне и не дрогнет. — В ванной есть вода, еды тоже достаточно. Начинай делать упражнения. Тяни ногу, поднимай кверху. Раз в четыре часа устраивай прогулку по комнате. Нужно поскорее встать на ноги. Если зажигаешь свет, занавешивай окно. Снизу окно не видно, но из соседних домов могут заметить. Вот. — Она протянула ему ключ. — Это от моей квартиры. Если я тебе срочно понадоблюсь. Номер телефона я там оставила. Спускаешься по лесенке на один этаж, там дверца в нишу. Потом по черной лестнице на третий. — Поколебавшись, Вера добавила: — Не мне тебе объяснять: будь осторожен.
   — А я не буду тебе объяснять, что ты еще можешь уйти в сторону. Уезжай к бабушке и на все вопросы отвечай: знать ничего не знаю, ведать не ведаю.
   — Нет, — отрезала она и повернулась к двери.
   — Вера!
   Она обернулась.
   — Что?
   — Где пистолет?
   По ее лицу Осборн понял, что она недовольна.
   — Вера... Если тот человек найдет меня, должен же я как-то защищаться.
   — Ну как он тебя найдет. Он и обо мне-то не знает. Ни кто я, ни где живу.
   — О Мерримэне он тоже не должен был знать. А где теперь Мерримэн?
   Вера колебалась.
   — Пожалуйста. Пистолет нужен мне для самозащиты, а не для того, чтобы палить в полицейских.
   — Ладно, — нехотя кивнула она. — Пистолет в ящике стола.

Глава 52

   Марсель
   Марианна Шальфур-Руже была вынуждена уйти с мессы через десять минут после ее начала — сестра начала громко всхлипывать, и прихожане стали бросать на нее любопытные взгляды. Мишель Канарак прожила у сестры двое суток, и почти все это время глаза у нее были на мокром месте.
   Марианна была на три года старше, имела пятерых детей, и старшему уже стукнуло четырнадцать. Жан-Люк, ее муж, занимался ловом рыбы, подолгу отсутствовал дома, и благополучие семьи целиком зависело от его улова. Зато когда Жан-Люк возвращался на берег, он все время проводил только с женой и детьми. От жены он вообще не отходил, ибо обладал ненасытным сексуальным аппетитом, чего нисколько не стеснялся. Ему ничего не стоило, как только приспичит, подхватить жену на руки, уволочь в спальню и часами заниматься с ней любовью. Крики, скрип кровати, а квартира-то маленькая, всего три комнаты.
   Жан-Люк никак не мог взять в толк, почему Мишель приехала к ним. Ну, поругалась с мужем — эка невидаль. Рассосется само собой, а нет, так кюре поможет. Поэтому Жан-Люк был уверен, что со дня на день появится Анри, попросит у жены прощения и увезет ее в Париж. Но рыдающая Мишель знала: Анри не приедет. Две ночи она провела на кушетке в кухне, а днем ее осаждала куча ребятишек, которые ссорились из-за маленького черно-белого телевизора, какую программу смотреть. Тем временем из спальни доносился шум любовных баталий, однако это никого, кроме «тети Мишель», не смущало.
   К воскресенью Мишель так надоела свояку бесконечными рыданиями, что он заявил Марианне: уведи ее в церковь, пусть утешится. Если Бог ей не поможет, так священник совет даст.
   Не сработало. И вот они шли домой под теплым средиземноморским солнцем. Свернули на Афинский бульвар. Марианна взяла сестру за руку.
   — Мишель, ты не единственная женщина на свете, кого бросил муж. Да и беременность тоже не Бог весть какое чудо. Я понимаю, что тебе тяжело. Но жизнь-то продолжается. Мы тебе поможем. Найдешь работу, родишь. Потом найдешь себе нового мужа.
   Мишель посмотрела на сестру, потом опустила взгляд на землю. Конечно же, Марианна права. Но это не снимало боль, не ослабляло страха остаться в одиночестве, ощущения пустоты. Раздумья не останавливали слез — только время способно залечивать раны.
   Марианна затащила сестру на рынок — купить курицу и свежих овощей на обед. Народу было полно, шум, гам, рев моторов с набережной.
   Вдруг Марианна услышала непонятный чмокающий звук. Она обернулась к сестре. Та вела себя очень странно — навалилась на прилавок с дынями, лицо у нее было очень удивленное. На горле под белым воротником появилось ярко-красное пятно. Марианна почувствовала, что за спиной у нее кто-то стоит. Она повернулась и увидела высокого мужчину. Он улыбнулся, поднял руку, и снова раздался чмокающий звук. Потом быстро шмыгнул в толпу и был таков. Вокруг потемнело. Марианна посмотрела налево, направо, и тут почему-то мир померк.

Глава 53

   Бернард Овен мог бы вернуться в Париж тоже самолетом, но решил не облегчать полиции работу — имена авиапассажиров регистрируются и легко сопоставить день прилета, день отлета и день убийства. Поэтому он сел на экспресс «Гран Витесс», шедший от Марселя до столицы четыре часа сорок пять минут. Можно отдохнуть в купе первого класса, а заодно оценить ситуацию и сопоставить план действий на будущее.
   Поиски Мишель Канарак проблемы не составили. В ту ночь, когда она покинула дом, Овен проследил за ней до вокзала и посмотрел, на какой поезд она берет билет. Остальное выяснила Организация — женщину встретили в Марселе, проследили, по какому адресу она отправилась, да и в последующие дни не спускали с нее глаз, чтобы понять, с кем она может откровенничать. Вылетая в Марсель, Овен уже располагал всей нужной информацией. В аэропорту Прованс его ждал взятый напрокат автомобиль. В запасном колесе лежал автоматический пистолет CZ 22-го калибра чешского производства, патроны и глушитель.
   — Добрый день. Ваш билет, пожалуйста.
   Овен немного поболтал с контролером, чтобы поддержать имидж преуспевающего, беззаботного бизнесмена, и стал смотреть на зеленые пейзажи Ронской долины. Поезд несся со скоростью 180 миль в час.
   Хорошо, что удалось подловить обеих женщин в сутолоке рынка. Дома могли бы возникнуть проблемы — крик, шум, истерика. Конечно, он убрал мужа и пятерых детей довольно аккуратно, без лишней крови, но все равно зрелище не из приятных. Марианна и Мишель подняли бы такой крик, что все соседи сбежались бы.
   Мужа и детей, конечно, обнаружат, поднимется шум — политики, полицейские, пресса. Это некстати, но что было делать? Муж собирался в кафе на встречу с приятелями. Лови его потом. Пришлось бы ждать до вечера, пока соберется вся семья, а это лишняя задержка. В Париже ждет неотложное дело, Организация в нем пока ничем помочь не смогла.
   Телеканал «Антенн-2» передал интервью с администратором гольф-клуба, расположенного под Верноном. Врач из Калифорнии, которого подозревают в убийстве Альберта Мерримэна, вылез из Сены в субботу утром, добрался до клуба, а позднее был увезен молодой темноволосой женщиной.
   Всех связанных с Мерримэном удалось убрать быстро и без помех. Но этому самому Полу Осборну чудом повезло. А теперь еще и какая-то темноволосая женщина встряла. Надо добраться до них быстрее, чем это сделает полиция. Все бы ничего, да время поджимает. Уже девятое октября, сроку остается до четырнадцатого. Всего пять дней.
* * *
   — Видели ли вы мистера Либаргера совсем раздетым, мисс Марш?
   — Нет, — удивилась Джоанна. — В этом не было необходимости.
   Доктор Салеттл нравился ей все меньше и меньше. Он был так строг и высокомерен, что она даже побаивалась его.
   — Итак, голым вы его не видели.
   — Нет.
   — А в нижнем белье?
   — Доктор Салеттл, я не понимаю, чего вы от меня хотите.
   В семь утра ее разбудил звонок фон Хольдена. Никаких нежностей — сухой и деловитый тон. Она должна была собрать вещи, через сорок пять минут за ней заедет машина и отвезет в поместье. Удивленная такой официальностью, Джоанна сказала, что будет готова, и спросила, позаботится ли кто-нибудь о ее собаке.
   — Вопрос решен, — ответил фон Хольден и повесил трубку.
   Через час, слегка одуревшая от разницы во времени, вчерашней выпивки и марафонского секса, Джоанна подъезжала в знакомом «мерседесе» к стальным воротам. Шофер нажал на кнопку, опуская стекла, чтобы охранник мог заглянуть в салон. Потом лимузин зашелестел по длинной аллее к дому, вернее к целому замку.
   Пожилая экономка, ласково улыбаясь, отвела гостью в отведенные ей апартаменты: большую комнату с отдельной ванной и видом на лужайку, за которой начиналась лесная чаща.
   Вскоре та же женщина постучала в дверь и сопроводила американку в соседнее здание, где на втором этаже находился кабинет доктора Салеттла.
   — Я читал ваши отчеты и вижу, что на вас произвела впечатление быстрота, с которой мистер Либаргер оправился после удара.
   — Да. — Джоанна твердо решила, что не позволит старикашке запугать себя. — Когда я приступала к работе, пациент почти не мог контролировать свои двигательные функции, не мог ясно мыслить. Но процесс реабилитации произошел на удивление быстро. У мистера Либаргера очень сильная воля.
   — Да и телосложение крепкое.
   — Вы правы.
   — Он легко общается с людьми. Чувствует себя с ними раскованно, вступает в достаточно сложные беседы.
   Джоанна хотела было сказать о навязчивой идее Либаргера, но заколебалась.
   — У вас иное мнение? — спросил Салеттл.
   Нет, пожалуй, не стоит. Пусть это будет их с Либаргером маленький секрет. Возможно, это следствие усталости. Когда пациент был в хорошей физической форме, он о семье не спрашивал.
   — Он довольно быстро устает, — сказала Джоанна. — Вот почему я попросила, чтобы с яхты его вывезли на каталке...
   — Скажите, — перебил ее Салеттл, записывая что-то в блокнот, — может ли он ходить без палки?
   — Он привык к ней.
   — Отвечайте на вопрос. Может или нет?
   — Да, но...
   — Что «но»?
   — Не очень уверенно и недалеко.
   — Он одевается без посторонней помощи, сам бреется, сам пользуется таулетом. Так?
   — Да. — Джоанна начинала жалеть, что согласилась задержаться в Швейцарии.
   — Может держать ручку, писать?
   — Да, и довольно неплохо, — попыталась улыбнуться она.
   — А другие функции?
   — Что вы имеете в виду?
   — Есть ли у него эрекция? Способен ли он иметь половые сношения?
   — Н-не знаю, — смутилась Джоанна. Ей еще никогда не задавали таких вопросов по поводу пациентов. — Полагаю, это вопрос не ко мне.
   Салеттл минуту помолчал, разглядывая ее, потом предложил:
   — Как вы думаете, сколько понадобится времени, чтобы он стопроцентно восстановил здоровье и мог жить так же, как до инсульта?
   — Ну... если говорить об основных моторных функциях: ходьба, беседа и тому подобное... Функция, о которой вы спрашивали, в мою компетенцию не входит.
   — Да-да, основные моторные функции. Так сколько?
   — Не могу точно сказать.
   — Ну приблизительно.
   — Нет... Не знаю.
   — Это не ответ. — Салеттл разговаривал с ней так, словно она была не физиотерапевтом, а каким-то капризничающим ребенком.
   — Я давно работаю с мистером Либаргером... Процесс выздоровления идет неплохо. Может быть, понадобится еще месяц. Но это очень произвольно. Всё будет зависеть...
   — Вот что, я поставлю перед вами конкретную задачу. Через неделю он должен ходить без палки.
   — Не знаю, возможно ли это.
   Вместо ответа Салеттл нажал на кнопку интеркома и сказал:
   — Отведите мисс Марш к мистеру Либаргеру.

Глава 54

   Маквей сидел в кабинете Лебрюна и смотрел в окно. Пятый этаж, внизу площадь дю Парви, толпы туристов, напротив — громада Нотр-Дам. Бабье лето, тепло, солнечно. Время — половина двенадцатого.
   — Восемь трупов. Пятеро детей. По одной пуле в голову. Пистолет двадцать второго калибра. Никто не видел и не слышал. Ни соседи, ни покупатели на рынке.
   Лебрюн швырнул на стол переданное по факсу сообщение и потянулся к термосу.
   — Профессионал. Работал с глушителем. — Маквей даже не пытался скрыть гнев. — Еще восемь человек на счету нашего «высокого мужчины».
   — Если это он.
   — А кто? — рявкнул американец. — Вдова Мерримэна?
   — Да, mon ami, вы, вероятно, правы, — спокойно ответил Лебрюн.
   Утром, еще восьми не было, Маквей вернулся из парка в отель и сразу позвонил Лебрюну. Тот немедленно передал в полицейские управления всей страны, что жизнь Мишель Канарак под угрозой. Оставался сущий пустяк — найти ее. А как ее искать, если кроме словесного портрета, данного соседями по подъезду, полиция ничем не располагала? Нельзя защитить того, кто бесследно исчез.
   — Ну откуда вы могли знать? — пожал плечами Лебрюн. — Ведь мои люди обшарили парк за целые сутки до вас и не обнаружили никаких следов третьего.
   Лебрюн попытался его утешить, но Маквей все равно не мог избавиться от горечи и чувства вины. Если бы они, полицейские, лучше делали свою работу, этих восьми смертей не было бы. Мишель Канарак была убита буквально через несколько минут после того, как Маквей сообщил Лебрюну об угрожавшей ей опасности. Если бы он сделал это на три, четыре часа раньше, может быть, все повернулось бы иначе. Хотя кто знает. Непросто найти иголку в стогу сена.
   На черно-белой эмблеме лос-анджелесской полиции девиз — «Служить и защищать». Сколько шуток отпускалось по этому поводу. Что такое «служить» — по-собачьи, что ли? Но зато слово «защищать» вопросов ни у кого не вызывало. И Маквей умел это делать. Если произошел сбой и кто-то пострадал, то виновата в этом не полиция, а лично ты. И Маквею в таких случаях было по-настоящему больно. Он не говорил об этом никому — лишь самому себе, за бутылкой. И высокие идеалы тут ни при чем. Маквей раз и навсегда забыл обо всяких идеалах, как только впервые увидел труп с изуродованным лицом. Проколы в работе полиции стоят слишком дорого. Мишель Канарак и ее родственники — не сломавшийся видеомагнитофон, который можно починить. Жильцы дома Агнес Демблон — не севший аккумулятор. Полиция работает с людьми, и если произойдет ошибка, ее уже не поправишь.
   — Кофе? — спросил Маквей, кивнув на термос.
   — Да.
   — Черный, пожалуйста. Как сегодняшний день.
   В полдесятого в парк прибыла бригада экспертов, которые сняли слепок со следа шины и причесали парк потщательнее.
   Без четверти одиннадцать Маквей и Лебрюн отправились в лабораторию за результатом. Лаборантка сушила гипсовый слепок феном для волос. Пять минут этой несложной процедуры, и можно получить отпечаток протектора.
   Затем последовало изучение типов и моделей шин. Через пятнадцать минут было установлено, что шина изготовлена итальянской компанией «Пирелли», модель P205/70R14, предназначена для колеса с оболом четырнадцать, на пять с половиной дюймов. Завтра утром должен был приехать эксперт фирмы, чтобы дать более точные сведения.
   На обратном пути Маквей спросил про зубочистку.
   — Это займет больше времени, — сказал Лебрюн, — результат будет завтра, а то и послезавтра. Честно говоря, сомневаюсь, что это нам пригодится.
   — Пригодится, если повезет. На зубочистке могут быть микрочастицы крови. А может быть, у него есть какое-нибудь заболевание, связанное со слюнным трактом. Нам нужна хоть какая-то зацепка.
   — Но мы даже не знаем, он ли выбросил зубочистку. Может, это был Мерримэн, Осборн или вообще кто-то посторонний.
   — Если кто-то посторонний, значит, у нас, возможно, есть свидетель.
   — Я об этом не подумал. Но идея мне нравится. В этот момент и вошел полицейский с донесением из Марселя.
* * *
   Маквей залпом выпил кофе и принялся расхаживать по комнате. На доске для объявлений была прикреплена страница «Фигаро» с фотографией Левиня и подробным интервью. Детектив сердито ткнул пальцем в газету.
   — Что-то не пойму я этого типа. То он не хочет, чтобы его имя попало в прессу, то вдруг сам проявляет такую прыть. Взял и сообщил всему свету, что свидетель убийства жив.
   Он отвернулся, поскреб в затылке.
   — Плохи наши дела, Лебрюн. Вы вспомните, что мы не смогли найти Мишель Канарак, а убийца смог. Откуда он знал, что она в Марселе? Как он ее там разыскал?
   Лебрюн сжал пальцы в кулак.
   — Вы думаете об Интерполе? Тот, кто выследил Мерримэна, мог выйти и на его вдову.
   — Да, именно это я и имел в виду.
   Инспектор отставил чашку, зажег сигарету и посмотрел на часы.
   — Чтобы вы знали, я сегодня беру отгул. Хочу съездить в Лион, развеяться. Никто об этом не знает, даже жена.
   — Не понимаю, — нахмурился Маквей. — Вы что же, думаете, все так просто? Приедете, зададите пару вопросов, и нехороший человек сразу скажет: «Вот он я, берите меня»? Лучше уж созвать пресс-конференцию.
   — Друг мой, — улыбнулся француз, — я же не говорил, что еду в штаб-квартиру Интерпола. Просто хочу поужинать с одним старым другом.
   — Так-так, — кивнул Маквей.
   — Группа "Д", которой поручено расследование дела об обезглавленных трупах, подчиняется второму отделу Интерпола. Это отдел, занимающийся сбором и аналитической обработкой информации. Улавливаете? Интересующий нас человек наверняка является одним из сотрудников отдела, и не исключено — одним из высокопоставленных. В Интерполе есть и первый отдел, в компетенцию которого входят общее управление, кадровые вопросы, финансирование, материальное обеспечение и прочее, и прочее. Среди «прочего» существует и подотдел безопасности, отвечающий за все, что происходит в организации. Начальнику этого подотдела совсем нетрудно установить, кто именно послал запрос на досье Мерримэна.
   И Лебрюн улыбнулся, весьма собой довольный. Но Маквей все еще был настроен скептически.
   — Не сочтите меня безнадежным занудой, mon ami, но представьте себе, что запрос послал именно тот старый друг, с которым вы собираетесь поужинать? Ведь для них было крайне важно, чтобы информация о Мерримэне попала к вам как можно позднее. Они должны были успеть разыскать его и убрать. Вы все еще считаете, что они не способны пойти на убийство полицейского? Прочтите-ка еще раз донесение из Марселя.
   — О, как убедительны ваши доводы, — засмеялся Лебрюн, гася сигарету. — Ценю вашу заботу, дружище. При иных обстоятельствах я признал бы свою неправоту. Но не думаю, что шеф службы безопасности, мой очень старый друг, захочет причинить мне зло. Как-никак я довожусь ему старшим братом.

Глава 55

   Новый темно-зеленый «форд-сьерра» с шинами «пирелли P205/70R14» медленно выехал на набережную Битюн, проследовал мимо дома № 18 и припарковался у моста Сюлли, сразу за белым «ягуаром». Дверь открылась, вышел мужчина высокого роста. День выдался теплый, но мужчина все равно был в перчатках — желтых, тонких, похожих на хирургические.
   Поезд «Марсель — Париж» прибыл на Лионский вокзал в 12.15. Оттуда Овен на такси доехал до аэропорта Орли, где оставил на стоянке «форд». Без десяти три он уже находился возле дома Веры Моннере. Еще семнадцать минут спустя Овен беззвучно открыл дверь ее квартиры и проскользнул внутрь. Действовал он так: заранее заготовленным ключом открыл черный ход (вокруг не было ни души), быстро поднялся на третий этаж и проник в квартиру.
   Большинство французов, видевших интервью по телевизору "с администратором гольф-клуба, сочли историю о темноволосой красавице загадочной и романтической. Какие только версии ни выдвигались: и об американском преступнике, и о его подруге. Одни уверяли, что она — кинозвезда, другие, что кинорежиссер и сценарист, третьи, что звезда тенниса, четвертые, что американская рок-певица в черном парике, очень хорошо говорящая по-французски. Про американца тоже болтали всякое. Мол, никакой он не доктор, да и фото в газете не его. На самом деле он голливудский актер, затеявший всю эту шумиху, чтобы разрекламировать свой будущий фильм. Нет, говорили другие, он — американский сенатор, ставший жертвой трагических обстоятельств.
   Зато в «форде», в отделении для перчаток, Бернарда Овена ждал пакет: карточка с именем и адресом Веры Моннере, а также ключи от черного хода и квартиры. За пять часов, проведенные Овеном в дороге. Организация доказала, на что она способна. Как и в случае с Альбертом Мерримэном.
* * *
   Антикварные часы на столике у кровати мерно тикали. Одиннадцать минут четвертого.
   Овен знал, что Вера Моннере в семь утра ушла на дежурство, которое продлится тридцать шесть часов. Значит, никто ему не помешает как следует обыскать квартиру — разве что домработница какая-нибудь нагрянет. Если повезет, американец будет здесь. Один.
   Нет, американца в квартире не было. Пусто, и никаких следов. Овен вышел, аккуратно запер дверь на замок, спустился по черной лестнице, но не на первый этаж, а ниже, в подвал.
   Включил свет, огляделся. Длинный узкий коридор с многочисленными дверями кладовок. Мусорные баки, куда попадают отходы из мусоропроводов каждой квартиры. Милая привычка парижских буржуа — у каждого семейства персональный мусоропровод, а на баках, что тоже кстати, номера квартир. Найти тот, что относился к квартире Веры Моннере, было несложно. Овен разложил на полу припасенную газету и стал вынимать из бака мусор. Четыре бутылки из-под диетической кока-колы. Пузырек из-под шампуня. Пульверизатор из-под лака для волос. Коробочка из-под мятных конфет. Коробочка из-под противозачаточных пилюль. Четыре бутылки из-под пива «Амстель». Журнал «Пипл». Не до конца опорожненная банка говяжьего бульона. Пузырек из-под жидкого мыла «Джой». В пузырьке что-то звякнуло.
   Овен собирался отвернуть колпачок, но в это время на лестнице раздались шаги. Овен выключил свет и спрятался в угол, выхватив из-за пояса «вальтер» 22-го калибра.
   В подвал вошла толстая уборщица в накрахмаленной черно-белой униформе, с пластиковым мешком для мусора в руке. Включив свет, она открыла один из баков, бросила туда мешок и повернулась уходить, но тут ее взгляд упал на разложенную газету с вываленным на нее мусором. Уборщица сердито пробурчала что-то, свернула газету с мусором и бросила в ближайший бак. Громко хлопнула крышкой, погасила свет и вышла.
   Овен подождал, пока стихнут шаги на лестнице, потом спрятал «вальтер» и вновь включил свет. Сунул руку в бак, извлек оттуда пузырек, отвернул крышечку, перевернул пузырек и потряс. Оттуда ничего не выпало, хоть что-то внутри явно звякало. Тогда Овен достал из рукава длинный узкий нож и разрезал пузырек вдоль, вымазав руки в жидком мыле. Аккуратно вытер пальцы и рассмотрел находку. Маленькая аптекарская склянка с наклейкой «Tetanus toxoid 0,5 ml».
   По лицу Овена скользнула довольная улыбка. Вера Моннере — врач-ординатор. В ее распоряжении любые лекарства, уколы делать она тоже умеет. Раненому человеку, проведшему несколько часов в грязной речной воде, необходимо было сделать противостолбнячную инъекцию. Вряд ли Вера Моннере стала бы делать укол в одном месте, а потом тащить пустую склянку до дома, чтобы спрятать ее в пустой пузырек из-под мыла. Нет, раненый был у нее в квартире. Сейчас его там нет, но далеко уйти он не мог. Прячется где-нибудь в соседнем здании, а то и прямо в этом.
* * *
   Пятью с половиной этажами выше Пол Осборн сидел у окна и смотрел, как послеполуденное солнце высвечивает торчащие над крышами башни Нотр-Дам.
   Весь день он или спал, или прохаживался по комнате, тренируя раненую ногу, или невидящим взглядом смотрел в окно, пытаясь разобраться в собственных мыслях.
   Некоторые факты представлялись очевидными и неоспоримыми.
   Первое: полиция разыскивает его в связи с убийством Мерримэна. Они нашли сукцинилхолин у него в номере и забрали с собой. Если выяснят, что это за препарат, наверняка еще раз тщательно осмотрят труп Мерримэна (ему по привычке хотелось назвать его Канараком). Обнаружатся следы уколов. Возможно, уже обнаружили. Ему предъявят обвинение в покушении на убийство. Доказательств у них достаточно. Итог — энное количество лет во французской тюрьме плюс потеря врачебной лицензии.
   Второе: люди видели его после того, как он выбрался из реки. Это значит, что убийца будет его разыскивать.
   Третье: даже если удастся выбраться из Парижа, без паспорта из страны не уедешь. Он не сможет вернуться в Штаты.
   Четвертое, и самое скверное (эта мысль мучила его больше всего): смерть Мерримэна ровным счетом ничего не изменила. Преследовавший его демон стал еще более таинственным и неуловимым. А ведь казалось, что таинственнее некуда...
   Все существо протестовало против такого поворота событий. Неужели предстоят новые поиски? Куда ведет дверь с огненными буквами «ЭРВИН ШОЛЛ»? Скорее всего к другой двери. А оттуда уже прямая дорога в сумасшедший дом. Если, конечно, останешься жив. Лучше скажи себе сразу: ответа на мучающий тебя вопрос не будет. Такова твоя судьба — постичь на собственном опыте, что в этой жизни нам не дано получить ответы на свои вопросы. Смирись, и тогда в следующей жизни обретешь мир и покой. Измени себя, признай очевидное.
   Но Пол знал, что эта кажущаяся логичность обманчива, за ней — малодушие. Да и не может он изменить себя, как и во все минувшие годы. Смерть Канарака Мерримэна была для него страшным эмоциональным потрясением. Но благодаря ему будущее стало чуточку яснее. Раньше у Пола было только лицо, теперь только имя. Если Эрвин Шолл выведет его еще на кого-то, так тому и быть. Любой ценой пройти этот путь до конца, чтобы узнать правду о гибели отца. Иначе не будет ни Веры, ни счастья, ни жизни. Так было с самого детства. Мир и покой должны достаться ему еще в этой жизни. Или никогда. Вот истина, вот его карма.