Страница:
Пол собрался отвезти Веру к ней домой. Он знал, что ей завтра выходить на дежурство, но до тех пор оставалось немало времени, которое они займут любовью. Потом Вера вернется из больницы и они опять лягут в постель. Быть с ней рядом, любить ее — а все остальное не имеет никакого значения.
— Это невозможно! — резко заявила Вера, рассерженная выходкой Осборна. Как он смеет вторгаться в ее жизнь?
Пол совсем не ожидал подобной реакции. Ведь им было так хорошо вместе. Нет, его чувство не было безответным, сомневаться в этом не приходилось.
— Ты ведь обещал, что после Лондона мы встречаться не будем!
Пол ухмыльнулся:
— Кроме нескольких часов, проведенных в театре, мы в Лондоне не слишком-то развлекались, верно? Если, конечно, не считать рвоты, температуры и озноба.
Вера немного помолчала, а потом сказала ему всю правду. Прямо, открытым текстом. Да, в ее жизни действительно есть другой человек.
Она не может назвать его имя, но это очень влиятельный и очень известный человек во Франции. Он ни в коем случае не должен узнать, что она была с Полом в Женеве или в Лондоне. Это нанесло бы ему смертельную обиду, а Вера ни в коем случае не хочет его обижать. То, что случилось между ней и Полом, — в прошлом. И Осборн сам с этим согласился. Да, ей тоже нелегко принимать такое решение, но больше встречаться они не должны.
Они поднялись по эскалатору и вышли к стоянке такси. Осборн не прощанье сказал, в каком отеле остановился. Сообщил, что пробудет там пять дней. Он очень хотел бы увидеть ее еще раз — чтобы как следует попрощаться.
Вера отвернулась. Пол Осборн не был похож на других мужчин. Даже обиженный, уязвленный, он оставался нежным и понимающим. Но нельзя поддаваться слабости. Этому человеку нет места в ее жизни. Иначе нельзя.
— Прости меня, — сказала она, глядя ему в глаза. Потом села в такси, хлопнула дверцей и умчалась прочь.
— Такие вот дела, — пробормотал Осборн самому себе.
Вера пробудила в его душе какие-то неведомые силы, и это стало главным в его жизни. Все остальное не имело никакого значения — ни настоящее, ни прошлое, ни будущее. Во всяком случае, так казалось Осборну до той минуты, пока он не увидел сидящего неподалеку человека со шрамом.
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
— Это невозможно! — резко заявила Вера, рассерженная выходкой Осборна. Как он смеет вторгаться в ее жизнь?
Пол совсем не ожидал подобной реакции. Ведь им было так хорошо вместе. Нет, его чувство не было безответным, сомневаться в этом не приходилось.
— Ты ведь обещал, что после Лондона мы встречаться не будем!
Пол ухмыльнулся:
— Кроме нескольких часов, проведенных в театре, мы в Лондоне не слишком-то развлекались, верно? Если, конечно, не считать рвоты, температуры и озноба.
Вера немного помолчала, а потом сказала ему всю правду. Прямо, открытым текстом. Да, в ее жизни действительно есть другой человек.
Она не может назвать его имя, но это очень влиятельный и очень известный человек во Франции. Он ни в коем случае не должен узнать, что она была с Полом в Женеве или в Лондоне. Это нанесло бы ему смертельную обиду, а Вера ни в коем случае не хочет его обижать. То, что случилось между ней и Полом, — в прошлом. И Осборн сам с этим согласился. Да, ей тоже нелегко принимать такое решение, но больше встречаться они не должны.
Они поднялись по эскалатору и вышли к стоянке такси. Осборн не прощанье сказал, в каком отеле остановился. Сообщил, что пробудет там пять дней. Он очень хотел бы увидеть ее еще раз — чтобы как следует попрощаться.
Вера отвернулась. Пол Осборн не был похож на других мужчин. Даже обиженный, уязвленный, он оставался нежным и понимающим. Но нельзя поддаваться слабости. Этому человеку нет места в ее жизни. Иначе нельзя.
— Прости меня, — сказала она, глядя ему в глаза. Потом села в такси, хлопнула дверцей и умчалась прочь.
— Такие вот дела, — пробормотал Осборн самому себе.
* * *
Примерно через час после этого он сидел в кафе где-то возле улицы Сент-Антуан, пытаясь привести в порядок мысли. Если бы не неожиданное решение лететь в Париж, сейчас он уже приземлился бы в лос-анджелесском аэропорту, взял бы такси и ехал к своему дому на берегу океана. Первым делом пришлось бы забрать из приюта собаку, прогуляться по саду, проверить, не забрался ли туда олень, не сжевал ли все розы. А на следующий день — на работу. Все так и произошло бы, не измени он ход событий. Но что сделано, то сделано.Вера пробудила в его душе какие-то неведомые силы, и это стало главным в его жизни. Все остальное не имело никакого значения — ни настоящее, ни прошлое, ни будущее. Во всяком случае, так казалось Осборну до той минуты, пока он не увидел сидящего неподалеку человека со шрамом.
Глава 12
Среда, 5 октября
Было десять утра, когда Анри Канарак зашел в небольшой бакалейный магазин, находившийся неподалеку от его булочной. Он все еще не забыл про неприятный инцидент в кафе, но за прошедшие два дня ничего не произошло. Канарак стал подумывать, что скорее всего жена и Агнес Демблон правы: американец был или психом, или спутал его с кем-то другим. Канарак взял с полки несколько бутылок минеральной воды и собирался вернуться в пекарню, когда хозяин магазинчика, Дантон Фодор, полуслепой толстяк, внезапно взял его за руку и потянул за собой, в служебную комнатку.
— Что такое? — возмутился Канарак. — Я всегда исправно оплачиваю счета!
— Дело не в этом.
Фодор осмотрелся по сторонам через очки с толстыми стеклами, убедился, что возле кассы нет покупателей. В магазинчике он работал один — и как кассир, и как продавец, и как грузчик, и как сторож.
— Сегодня ко мне заходил мужчина. Частный детектив. У него при себе был рисунок. Ваш портрет.
— Что?! — У Канарака защемило сердце.
— Он всем показывал рисунок. Спрашивал, знают ли они этого человека, то есть вас.
— Надеюсь, вы ему ничего не сказали?
— Разумеется, нет. Я сразу понял: здесь дело нечисто. Он из налогового управления?
— Понятия не имею.
Анри Канарак отвел глаза. Частный детектив? Быстро же он вышел на его след. Каким образом? Канарак встрепенулся.
— А он не сказал, как его имя, из какого он агентства?
Фодор кивнул и выдвинул ящик стола. Достал оттуда визитную карточку, протянул ее Канараку.
— Он просил, чтобы мы ему позвонили, если где-нибудь вас увидим.
— Мы? Кто это «мы»? — с тревогой спросил Канарак.
— Те, кто был в магазине. Он приставал к каждому. К счастью, люди все были нездешние, ни один из них вас не знает. Однако скорее всего сыщик и еще куда-то пошел разузнавать. На вашем месте я бы вел себя поосторожнее.
— Этот американец послал по моему следу частного детектива, — сказал он. — Если в булочной появится сыщик, постарайся говорить с ним сама. Пусть он больше ни с кем не общается. Этого типа зовут... — Канарак снова взглянул на визитную карточку. — Жан Пакар. Работает в фирме «Колб Интернэшнл». Что значит «а что я ему скажу?» — взорвался Канарак. — Скажи, что у вас я уже давно не работаю. Где я живу, ты не знаешь. Посылала, мол, по моему адресу извещение, а его вернули с пометкой «адресат выбыл».
Канарак сказал, что еще позвонит, и повесил трубку.
Пожилая, покупательница заплатила за два батона и повернулась к выходу. Пакар, улыбаясь, предупредительно придержал для нее дверь.
— Merci beancoup[2], — сказала она.
Пакар кивнул и посмотрел на молоденькую кассиршу. Итак, разыскиваемый человек работает здесь. Это означает, что рисунок никому из служащих булочной и пекарни показывать нельзя. Сразу разнесется весть, что их коллегу разыскивают. Надо каким-нибудь образом раздобыть список всех служащих. Пекарня, судя по всему, небольшая — работает здесь человек десять, максимум пятнадцать. Все они наверняка зарегистрированы в налоговом управлении. Потом с помощью компьютера можно будет установить, кто из них по какому адресу проживает. Десять — пятнадцать человек. Сущая ерунда. Методом исключения он в два счета выйдет на того, кого разыскивает.
Девушка, сидевшая за кассовым аппаратом, была в обтягивающей мини-юбке, туфлях на высоких каблуках. Ноги у нее были длинные, стройные, отлично смотревшиеся в черных сетчатых чулках. Волосы стянуты в узел, в ушах большущие серьги, на лице косметики — на троих хватит. Типичная полудевушка, полуженщина, для которой день — лишь подготовка к ночи, когда начинается самое интересное. Для такой работа кассира — жуткое занудство, способ как-то перебиться в расчете на что-нибудь получше.
— Bonjour[3], — ослепительно улыбнулся Жан Пакар.
— Bonjour, — ответила девушка и тоже улыбнулась. Кокетничая, она явно чувствовала себя в своей стихии.
Через десять минут Жан Пакар вышел из булочной, имея при себе полдюжины булочек, а также список всех служащих. Он сказал кассирше, что открывает неподалеку ночной клуб и хочет непременно пригласить всех соседей на церемонию открытия. Отличный способ рекламы, пояснил он.
Было десять утра, когда Анри Канарак зашел в небольшой бакалейный магазин, находившийся неподалеку от его булочной. Он все еще не забыл про неприятный инцидент в кафе, но за прошедшие два дня ничего не произошло. Канарак стал подумывать, что скорее всего жена и Агнес Демблон правы: американец был или психом, или спутал его с кем-то другим. Канарак взял с полки несколько бутылок минеральной воды и собирался вернуться в пекарню, когда хозяин магазинчика, Дантон Фодор, полуслепой толстяк, внезапно взял его за руку и потянул за собой, в служебную комнатку.
— Что такое? — возмутился Канарак. — Я всегда исправно оплачиваю счета!
— Дело не в этом.
Фодор осмотрелся по сторонам через очки с толстыми стеклами, убедился, что возле кассы нет покупателей. В магазинчике он работал один — и как кассир, и как продавец, и как грузчик, и как сторож.
— Сегодня ко мне заходил мужчина. Частный детектив. У него при себе был рисунок. Ваш портрет.
— Что?! — У Канарака защемило сердце.
— Он всем показывал рисунок. Спрашивал, знают ли они этого человека, то есть вас.
— Надеюсь, вы ему ничего не сказали?
— Разумеется, нет. Я сразу понял: здесь дело нечисто. Он из налогового управления?
— Понятия не имею.
Анри Канарак отвел глаза. Частный детектив? Быстро же он вышел на его след. Каким образом? Канарак встрепенулся.
— А он не сказал, как его имя, из какого он агентства?
Фодор кивнул и выдвинул ящик стола. Достал оттуда визитную карточку, протянул ее Канараку.
— Он просил, чтобы мы ему позвонили, если где-нибудь вас увидим.
— Мы? Кто это «мы»? — с тревогой спросил Канарак.
— Те, кто был в магазине. Он приставал к каждому. К счастью, люди все были нездешние, ни один из них вас не знает. Однако скорее всего сыщик и еще куда-то пошел разузнавать. На вашем месте я бы вел себя поосторожнее.
* * *
Анри Канарак решил, что на работу он не вернется. Ноги его больше там не будет. Изучая визитную карточку, он позвонил в булочную и попросил Агнес.— Этот американец послал по моему следу частного детектива, — сказал он. — Если в булочной появится сыщик, постарайся говорить с ним сама. Пусть он больше ни с кем не общается. Этого типа зовут... — Канарак снова взглянул на визитную карточку. — Жан Пакар. Работает в фирме «Колб Интернэшнл». Что значит «а что я ему скажу?» — взорвался Канарак. — Скажи, что у вас я уже давно не работаю. Где я живу, ты не знаешь. Посылала, мол, по моему адресу извещение, а его вернули с пометкой «адресат выбыл».
Канарак сказал, что еще позвонит, и повесил трубку.
* * *
Не прошло и часа после этого разговора, а Жан Пакар уже входил в булочную. Владельцы двух близлежащих магазинчиков и один подросток, случайно взглянувший на рисунок, вывели его на этот адрес. Булочная как булочная: торговый зальчик, за ним конторское помещение, а за ним закрытая дверь — скорее всего там расположена сама пекарня.Пожилая, покупательница заплатила за два батона и повернулась к выходу. Пакар, улыбаясь, предупредительно придержал для нее дверь.
— Merci beancoup[2], — сказала она.
Пакар кивнул и посмотрел на молоденькую кассиршу. Итак, разыскиваемый человек работает здесь. Это означает, что рисунок никому из служащих булочной и пекарни показывать нельзя. Сразу разнесется весть, что их коллегу разыскивают. Надо каким-нибудь образом раздобыть список всех служащих. Пекарня, судя по всему, небольшая — работает здесь человек десять, максимум пятнадцать. Все они наверняка зарегистрированы в налоговом управлении. Потом с помощью компьютера можно будет установить, кто из них по какому адресу проживает. Десять — пятнадцать человек. Сущая ерунда. Методом исключения он в два счета выйдет на того, кого разыскивает.
Девушка, сидевшая за кассовым аппаратом, была в обтягивающей мини-юбке, туфлях на высоких каблуках. Ноги у нее были длинные, стройные, отлично смотревшиеся в черных сетчатых чулках. Волосы стянуты в узел, в ушах большущие серьги, на лице косметики — на троих хватит. Типичная полудевушка, полуженщина, для которой день — лишь подготовка к ночи, когда начинается самое интересное. Для такой работа кассира — жуткое занудство, способ как-то перебиться в расчете на что-нибудь получше.
— Bonjour[3], — ослепительно улыбнулся Жан Пакар.
— Bonjour, — ответила девушка и тоже улыбнулась. Кокетничая, она явно чувствовала себя в своей стихии.
Через десять минут Жан Пакар вышел из булочной, имея при себе полдюжины булочек, а также список всех служащих. Он сказал кассирше, что открывает неподалеку ночной клуб и хочет непременно пригласить всех соседей на церемонию открытия. Отличный способ рекламы, пояснил он.
Глава 13
Маквей зябко поежился и налил горячей воды в большую керамическую кружку, украшенную изображением британского флага. На улице шел холодный дождь, над Темзой клубился легкий туман. По реке скользили баржи, по набережной густым потоком катились автомобили.
Оглядевшись по сторонам, Маквей обнаружил пластиковую ложечку, лежащую на не слишком чистом бумажном полотенце. Он насыпал в кипяток растворимого кофе «Мечта гурмана», добавил немного сахара. Кофе Маквей купил в лавочке, расположенной неподалеку от Скотленд-Ярда. Немного погрев руки о горячую кружку, детектив отхлебнул кофе и углубился в изучение лежащей перед ним папки. Это была присланная из Интерпола распечатка, где перечислялись все находившиеся в розыске убийцы Европейского континента — точнее говоря, те из них, кто подозревался в совершении не одного, а нескольких убийств. В списке значилось примерно две сотни имен. Некоторые из преступников имели прежние судимости за менее тяжкие преступления, кто-то уже был арестован, некоторые еще разгуливали на свободе. Каждого из этих людей придется проверить. Конечно, этим будет заниматься не Маквей, а полицейские соответствующих европейских стран. Копии их отчетов поступят к Маквею по факсу.
Резким движением детектив отложил список, встал и принялся прохаживаться по комнате, постукивая кулаком левой руки по правой ладони. Ему не давала покоя мысль, тревожившая его с самого начала: инстинкт подсказывал детективу, что «хирург» не имеет криминального прошлого. Маквей замер на месте. А почему, собственно говоря, все так уверены, что это мужчина? С тем же успехом преступник может оказаться женщиной. В наши дни женщины тоже получают медицинское образование — вполне возможно, что в медицине представительниц слабого пола больше, чем мужчин. Кроме того, все женщины сейчас помешаны на здоровье и спорте, поэтому «слабым полом» называть их можно лишь условно.
Согласно первоначальной гипотезе Маквея, все эти преступления совершил один и тот же человек. Если это так, то нужно разыскивать не восемь убийц, а всего одного. Однако второе предположение, сводившееся к тому, что убийца, обладая медицинским образованием и доступом к хирургическим инструментам, может быть как мужчиной, так и женщиной и не иметь уголовного прошлого, сводило шансы найти преступника к нулю.
Маквей не располагал точными статистическими данными, но легко мог себе представить, сколько в Европе врачей, медсестер, фельдшеров, студентов-медиков, медиков-недоучек, патологоанатомов, медицинских техников, преподавателей медицинских факультетов, не говоря уж о тех, кто прошел во время армейской службы курс медицинской подготовки. Число подозреваемых разрасталось до астрономических размеров. Тут уж приходилось говорить не об иголке в стоге сена, а о зернышке, погребенном под многотонной массой зерна на элеваторе. Интерпол просто не располагал достаточным количеством людей, чтобы перелопатить всю эту груду и отыскать зловредную крупицу.
Круг подозреваемых необходимо сузить, именно в этом и состоит задача Маквея. Но для этого необходимо получить дополнительную информацию. Детектив стал думать, не упустил ли он из виду какую-нибудь нить, соединяющую убийства между собой. Существовал только один способ проверить это: сопоставить достоверные факты, имеющиеся в распоряжении следствия, то есть результаты вскрытия семи безголовых тел и одной-единственной головы, не имеющей тела.
Маквей потянулся к телефону, но тот зазвонил сам.
— Маквей на проводе, — сказал детектив, снимая трубку.
— Это Лебрюн! Вы меня помните, Маквей?
Лейтенант Лебрюн из первого отдела парижской полиции был первым, кто встретил американца на французской земле. Коротышка полицейский с неизменной сигаретой во рту приветствовал коллегу объятием и поцелуем.
— Не знаю, поможет ли это вам, — быстро заговорил Лебрюн по-английски, — но я кое-что раскопал. Просматривая сводку происшествий, я нашел сообщение о драке. Ничего особенного, обычная потасовка без применения оружия. Правда, очень жестокая и совершенно неспровоцированная. Впрочем, я отвлекаюсь от главного. Я хочу обратить ваше внимание на то, что нарушитель порядка — американец, хирург-ортопед, находившийся в Лондоне в тот самый день, когда ваш клиент остался без Головы. Я точно знаю, что американец находится в Англии — у меня в руках его паспорт. Он прибыл в аэропорт Гетуик первого октября, в субботу, в три двадцать пять. Насколько я понимаю, убийство произошло вечером первого октября или рано утром второго. Правильно?
— Правильно-то правильно, но откуда вам известно, не вернулся ли тот человек в Париж в тот же день? Когда я проходил через паспортный контроль в Париже, никакой штамп мне в паспорт не ставили. Может быть, ваш американец вернулся во Францию раньше, чем произошло убийство.
— Неужели, Маквей, вы думаете, что я стал бы вас беспокоить, не произведя предварительную проверку?
Маквей уловил издевку в голосе француза и огрызнулся:
— Кто вас знает?
Послушайте, я хотел вам помочь. Если вам это неинтересно, давайте попрощаемся.
— Постойте, Лебрюн, не вешайте трубку. Мне действительно очень нужна помощь. — И со вздохом добавил: — Прошу меня простить.
Было слышно, как Лебрюн просит кого-то по-французски принести досье.
— Итак, его зовут Пол Осборн, доктор медицины, — сообщил лейтенант через несколько секунд. — Домашний адрес: Калифорния, Пасифик-Палисейдс. Вы знаете, где это?
— Знаю. Роскошное местечко. Мне такое не по карману. Что еще?
— К акту задержания приложен список личных вещей, находившихся при Осборне в момент ареста. Два использованных театральных билета на субботу в лондонский театр «Амбассадор». Квитанция из отеля «Коннот» в лондонском районе Мейфер. Квитанция выписана утром третьего октября. Кроме того...
— Минуточку. — Маквей порылся в стопке папок, лежавших на столе. — Теперь можете продолжать...
— Посадочный талон на самолет Лондон — Париж компании «Бритиш Эруэйз». Тоже от третьего октября.
Слушая Лебрюна, Маквей наскоро просматривал компьютерные распечатки, полученные полицией из управления общественного транспорта. Там содержались сведения о всех водителях такси, нанятых в ночь с первого на второе октября в театральном квартале, где произошло убийство.
— Все это пока ничего не доказывает, — заметил он, ведя пальцем по списку. Палец замер у строчки, где в графе «пункт доставки» значился отель «Коннот». Маквей сосредоточенно нахмурился.
— Конечно, но меня насторожило то, что Осборн отвечал на вопросы очень уклончиво. Он явно не хотел рассказывать о своем пребывании в Лондоне. Говорил, что весь день проторчал в номере, потому что был нездоров.
Маквей мысленно застонал. Простых дел об убийстве не бывает.
— И сколько времени он болел? — изображая живой интерес, спросил детектив и закинул ноги на стол.
— С вечера субботы до утра понедельника.
— Кто-нибудь его там видел? — Маквей посмотрел на туфли и подумал, что не мешало бы сделать набойки.
— Он не назвал ни одного свидетеля.
— Вы на него как следует нажали?
— У нас не было никаких оснований. Кроме того, он начал кипятиться, требовать консула. — Лебрюн сделал паузу, и Маквей услышал, как на том конце провода щелкнула зажигалка. — Хотите, мы задержим его для дальнейшего расследования?
Тут Маквей наконец нашел то, что искал. «Суббота, первое октября, 23.11. Двое пассажиров. Сели на Лейстер-сквер. Высажены в 23.33 у отеля „Коннот“. Водитель — Майк Фишер». Лейстер-сквер находилась в самом центре театрального квартала и неподалеку от места убийства.
— Вы хотите сказать, что он разгуливает на свободе? — воскликнул он, сбрасывая ноги со стола. Неужели Лебрюн по счастливой случайности наткнулся на убийцу и выпустил его!
— Послушайте, Маквей, я делаю вам любезность. Поэтому не нужно на меня кричать. У нас не было оснований задерживать американца, коль скоро пострадавший не объявился и иска не подал. Но у нас остался паспорт Осборна, и мы знаем, где он остановился. Он пробудет там до конца недели, а потом должен возвращаться к себе в Лос-Анджелес.
Все-таки Лебрюн был симпатичным малым, добросовестно выполнявшим свой служебный долг. Должно быть, ему не слишком-то нравилась роль связного между парижской полицией и Интерполом. Да и работать под руководством сурового, немногословного капитана Каду, наверно, не больно-то сладко. А тут еще, подумал Маквей, Лебрюну приходится состоять подручным при заезжем сыщике из такого несерьезного места, как Голливуд, и напрягаться, говоря по-английски. Что поделаешь, служба есть служба, кому-кому, а Маквею это было отлично известно.
— Значит, так, Лебрюн, — сдержанно проговорил Маквей. — Пришлите мне фотографию Осборна, а сами будьте на месте, чтобы я мог с вами связаться. Пожалуйста, — добавил он.
Через час десять минут лондонская полиция разыскала Майка Фишера и доставила ничего не понимающего таксиста к Маквею. Американец попросил его подтвердить, что в субботу вечером Фишер действительно взял пассажиров на Лейстер-сквер и доставил их в отель «Коннот».
— Именно так, сэр. Мужчину и женщину. Пара любовничков, я очень хорошо их запомнил. Они думали, я не знаю, чем они у меня за спиной занимаются. — Фишер ухмыльнулся.
— Вы узнаете этого человека? — Маквей показал ему снимок, сделанный сразу после ареста Осборна.
— Конечно, сэр. Именно этот тип, никаких сомнений. Через три минуты в кабинете Лебрюна зазвонил телефон.
— Хотите, чтобы мы его арестовали? — спросил лейтенант.
— Нет, не нужно. Я лечу к вам, — сказал Маквей.
Оглядевшись по сторонам, Маквей обнаружил пластиковую ложечку, лежащую на не слишком чистом бумажном полотенце. Он насыпал в кипяток растворимого кофе «Мечта гурмана», добавил немного сахара. Кофе Маквей купил в лавочке, расположенной неподалеку от Скотленд-Ярда. Немного погрев руки о горячую кружку, детектив отхлебнул кофе и углубился в изучение лежащей перед ним папки. Это была присланная из Интерпола распечатка, где перечислялись все находившиеся в розыске убийцы Европейского континента — точнее говоря, те из них, кто подозревался в совершении не одного, а нескольких убийств. В списке значилось примерно две сотни имен. Некоторые из преступников имели прежние судимости за менее тяжкие преступления, кто-то уже был арестован, некоторые еще разгуливали на свободе. Каждого из этих людей придется проверить. Конечно, этим будет заниматься не Маквей, а полицейские соответствующих европейских стран. Копии их отчетов поступят к Маквею по факсу.
Резким движением детектив отложил список, встал и принялся прохаживаться по комнате, постукивая кулаком левой руки по правой ладони. Ему не давала покоя мысль, тревожившая его с самого начала: инстинкт подсказывал детективу, что «хирург» не имеет криминального прошлого. Маквей замер на месте. А почему, собственно говоря, все так уверены, что это мужчина? С тем же успехом преступник может оказаться женщиной. В наши дни женщины тоже получают медицинское образование — вполне возможно, что в медицине представительниц слабого пола больше, чем мужчин. Кроме того, все женщины сейчас помешаны на здоровье и спорте, поэтому «слабым полом» называть их можно лишь условно.
Согласно первоначальной гипотезе Маквея, все эти преступления совершил один и тот же человек. Если это так, то нужно разыскивать не восемь убийц, а всего одного. Однако второе предположение, сводившееся к тому, что убийца, обладая медицинским образованием и доступом к хирургическим инструментам, может быть как мужчиной, так и женщиной и не иметь уголовного прошлого, сводило шансы найти преступника к нулю.
Маквей не располагал точными статистическими данными, но легко мог себе представить, сколько в Европе врачей, медсестер, фельдшеров, студентов-медиков, медиков-недоучек, патологоанатомов, медицинских техников, преподавателей медицинских факультетов, не говоря уж о тех, кто прошел во время армейской службы курс медицинской подготовки. Число подозреваемых разрасталось до астрономических размеров. Тут уж приходилось говорить не об иголке в стоге сена, а о зернышке, погребенном под многотонной массой зерна на элеваторе. Интерпол просто не располагал достаточным количеством людей, чтобы перелопатить всю эту груду и отыскать зловредную крупицу.
Круг подозреваемых необходимо сузить, именно в этом и состоит задача Маквея. Но для этого необходимо получить дополнительную информацию. Детектив стал думать, не упустил ли он из виду какую-нибудь нить, соединяющую убийства между собой. Существовал только один способ проверить это: сопоставить достоверные факты, имеющиеся в распоряжении следствия, то есть результаты вскрытия семи безголовых тел и одной-единственной головы, не имеющей тела.
Маквей потянулся к телефону, но тот зазвонил сам.
— Маквей на проводе, — сказал детектив, снимая трубку.
— Это Лебрюн! Вы меня помните, Маквей?
Лейтенант Лебрюн из первого отдела парижской полиции был первым, кто встретил американца на французской земле. Коротышка полицейский с неизменной сигаретой во рту приветствовал коллегу объятием и поцелуем.
— Не знаю, поможет ли это вам, — быстро заговорил Лебрюн по-английски, — но я кое-что раскопал. Просматривая сводку происшествий, я нашел сообщение о драке. Ничего особенного, обычная потасовка без применения оружия. Правда, очень жестокая и совершенно неспровоцированная. Впрочем, я отвлекаюсь от главного. Я хочу обратить ваше внимание на то, что нарушитель порядка — американец, хирург-ортопед, находившийся в Лондоне в тот самый день, когда ваш клиент остался без Головы. Я точно знаю, что американец находится в Англии — у меня в руках его паспорт. Он прибыл в аэропорт Гетуик первого октября, в субботу, в три двадцать пять. Насколько я понимаю, убийство произошло вечером первого октября или рано утром второго. Правильно?
— Правильно-то правильно, но откуда вам известно, не вернулся ли тот человек в Париж в тот же день? Когда я проходил через паспортный контроль в Париже, никакой штамп мне в паспорт не ставили. Может быть, ваш американец вернулся во Францию раньше, чем произошло убийство.
— Неужели, Маквей, вы думаете, что я стал бы вас беспокоить, не произведя предварительную проверку?
Маквей уловил издевку в голосе француза и огрызнулся:
— Кто вас знает?
Послушайте, я хотел вам помочь. Если вам это неинтересно, давайте попрощаемся.
— Постойте, Лебрюн, не вешайте трубку. Мне действительно очень нужна помощь. — И со вздохом добавил: — Прошу меня простить.
Было слышно, как Лебрюн просит кого-то по-французски принести досье.
— Итак, его зовут Пол Осборн, доктор медицины, — сообщил лейтенант через несколько секунд. — Домашний адрес: Калифорния, Пасифик-Палисейдс. Вы знаете, где это?
— Знаю. Роскошное местечко. Мне такое не по карману. Что еще?
— К акту задержания приложен список личных вещей, находившихся при Осборне в момент ареста. Два использованных театральных билета на субботу в лондонский театр «Амбассадор». Квитанция из отеля «Коннот» в лондонском районе Мейфер. Квитанция выписана утром третьего октября. Кроме того...
— Минуточку. — Маквей порылся в стопке папок, лежавших на столе. — Теперь можете продолжать...
— Посадочный талон на самолет Лондон — Париж компании «Бритиш Эруэйз». Тоже от третьего октября.
Слушая Лебрюна, Маквей наскоро просматривал компьютерные распечатки, полученные полицией из управления общественного транспорта. Там содержались сведения о всех водителях такси, нанятых в ночь с первого на второе октября в театральном квартале, где произошло убийство.
— Все это пока ничего не доказывает, — заметил он, ведя пальцем по списку. Палец замер у строчки, где в графе «пункт доставки» значился отель «Коннот». Маквей сосредоточенно нахмурился.
— Конечно, но меня насторожило то, что Осборн отвечал на вопросы очень уклончиво. Он явно не хотел рассказывать о своем пребывании в Лондоне. Говорил, что весь день проторчал в номере, потому что был нездоров.
Маквей мысленно застонал. Простых дел об убийстве не бывает.
— И сколько времени он болел? — изображая живой интерес, спросил детектив и закинул ноги на стол.
— С вечера субботы до утра понедельника.
— Кто-нибудь его там видел? — Маквей посмотрел на туфли и подумал, что не мешало бы сделать набойки.
— Он не назвал ни одного свидетеля.
— Вы на него как следует нажали?
— У нас не было никаких оснований. Кроме того, он начал кипятиться, требовать консула. — Лебрюн сделал паузу, и Маквей услышал, как на том конце провода щелкнула зажигалка. — Хотите, мы задержим его для дальнейшего расследования?
Тут Маквей наконец нашел то, что искал. «Суббота, первое октября, 23.11. Двое пассажиров. Сели на Лейстер-сквер. Высажены в 23.33 у отеля „Коннот“. Водитель — Майк Фишер». Лейстер-сквер находилась в самом центре театрального квартала и неподалеку от места убийства.
— Вы хотите сказать, что он разгуливает на свободе? — воскликнул он, сбрасывая ноги со стола. Неужели Лебрюн по счастливой случайности наткнулся на убийцу и выпустил его!
— Послушайте, Маквей, я делаю вам любезность. Поэтому не нужно на меня кричать. У нас не было оснований задерживать американца, коль скоро пострадавший не объявился и иска не подал. Но у нас остался паспорт Осборна, и мы знаем, где он остановился. Он пробудет там до конца недели, а потом должен возвращаться к себе в Лос-Анджелес.
Все-таки Лебрюн был симпатичным малым, добросовестно выполнявшим свой служебный долг. Должно быть, ему не слишком-то нравилась роль связного между парижской полицией и Интерполом. Да и работать под руководством сурового, немногословного капитана Каду, наверно, не больно-то сладко. А тут еще, подумал Маквей, Лебрюну приходится состоять подручным при заезжем сыщике из такого несерьезного места, как Голливуд, и напрягаться, говоря по-английски. Что поделаешь, служба есть служба, кому-кому, а Маквею это было отлично известно.
— Значит, так, Лебрюн, — сдержанно проговорил Маквей. — Пришлите мне фотографию Осборна, а сами будьте на месте, чтобы я мог с вами связаться. Пожалуйста, — добавил он.
Через час десять минут лондонская полиция разыскала Майка Фишера и доставила ничего не понимающего таксиста к Маквею. Американец попросил его подтвердить, что в субботу вечером Фишер действительно взял пассажиров на Лейстер-сквер и доставил их в отель «Коннот».
— Именно так, сэр. Мужчину и женщину. Пара любовничков, я очень хорошо их запомнил. Они думали, я не знаю, чем они у меня за спиной занимаются. — Фишер ухмыльнулся.
— Вы узнаете этого человека? — Маквей показал ему снимок, сделанный сразу после ареста Осборна.
— Конечно, сэр. Именно этот тип, никаких сомнений. Через три минуты в кабинете Лебрюна зазвонил телефон.
— Хотите, чтобы мы его арестовали? — спросил лейтенант.
— Нет, не нужно. Я лечу к вам, — сказал Маквей.
Глава 14
Три часа спустя реактивный самолет, на котором летел Маквей, приземлился в аэропорту Шарля де Голля. Инспектор уже знал, где Пол Осборн живет, кем работает, какими учеными званиями обладает, сколько раз нарушал правила уличного движения. Знал он также и о том, что Осборн дважды разведен. Имелся у хирурга и один «привод» в полицию: в Беверли-Хиллз он был задержан за нападение на служащего автостоянки — тот помял передний бампер новенького «БМВ», принадлежавшего Осборну. Судя по всему, подозреваемый отличался вспыльчивым характером. Однако разыскиваемый убийца, судя по всему, отрезал своим жертвам головы вовсе не в приступе ярости. Впрочем, даже самый несдержанный человек тоже бывает расчетливым и хладнокровным. К примеру, он вполне может во время одного из таких «спокойных» перерывов преднамеренно убить человека, отделить голову от туловища, а тело бросить где-нибудь в пустынной аллее, на обочине шоссе, выкинуть в море или аккуратненько уложить на кровать в неотапливаемой однокомнатной квартире. Главное же — Пол Осборн был профессиональным хирургом, и уж он-то наверняка смог бы отсечь у трупа голову.
Правда, ситуация осложнялась тем, что, судя по штампам в паспорте, Пол Осборн не был в Европе, когда происходили предыдущие убийства. Это могло означать все, что угодно: допустим, Пол Осборн не виновен; или же, возможно, он выдает себя за кого-то другого, и у него не один паспорт, а несколько; не исключено даже, что он совершил только последнее убийство. В этом случае версия единственного убийцы ошибочна.
Так или иначе, улики против Осборна были косвенными. Он мог оказаться на месте преступления в то самое время и к тому же являлся человеком профессии, находившейся у следствия на подозрении.
Лучше, чем ничего. До сих пор следствию вообще было не за что зацепиться.
Осборн проводил официанта взглядом, потом вновь уставился на салфетку, где рукой Пакара было написано имя и адрес: Анри Канарак, авеню Вердье, 175, квартира 6, Монруж.
Официант принес напитки и удалился. Осборн еще раз посмотрел на салфетку, потом аккуратно сложил ее и спрятал в карман пиджака.
— Вы абсолютно уверены? — спросил он у француза.
— Да, — коротко ответил Пакар.
Он закинул ногу на ногу и внимательно посмотрел на Осборна. Пол подумал, что перед ним — человек бывалый и очень опрятный в своем ремесле. Может быть, попытаться его прощупать? В конце концов, сам Пол — всего лишь врач. Первая его попытка убить Канарака закончилась полным фиаско. А Жан Пакар — профессионал. Он сам сказал, когда они первый раз встретились. Был наемником, немало повоевавшим в странах третьего мира. Чем такой человек отличается от наемного убийцы? Конечно, прикончить человека не в Африке, а в одной из мировых столиц выглядит менее импозантно, но суть дела от этого не меняется. Работа есть работа, и за нее полагается плата. Выполнил — получил деньги. Какая Пакару разница, где заниматься этим ремеслом?
— Интересно, — осторожно начал Осборн, — а случается вам работать не на фирму, а на себя?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, вы подрабатываете на стороне? Выполняете какие-то задания, полученные не от фирмы?
— Это зависит от того, какого рода данное задание.
— Но в принципе такое возможно?
— Почему вы задаете мне эти вопросы?
— Вы ведь догадываетесь, о чем я говорю...
Осборн почувствовал, что у него потеют ладони. Он медленно отставил бокал, взял со стола салфетку и вытер руки.
— По-моему, доктор Осборн, я честно выполнил ваше поручение. Счет вам пришлют из фирмы. Рад был с вами познакомиться, желаю вам всяческого благополучия.
Жан Пакар положил на стол двадцатифранковую купюру, поднялся и, попрощавшись, вышел из кафе.
Пол Осборн посмотрел ему вслед. Жан Пакар прошел мимо больших окон кафе, выходящих на улицу, и затерялся в толпе. Пол рассеянно провел рукой по волосам. Что с ним происходит? Он только что пытался нанять убийцу! А если бы тот согласился? На миг Пол пожалел, что вообще приехал в Париж и встретился здесь с Анри Канараком.
Закрыв глаза, он попытался отогнать навязчивую мысль. Но вместо этого увидел перед собой могилу отца, рядом — могилу матери. Вот он сам, маленький, стоит в кабинете директора интерната и видит, как тетя Дороти, запахнув старую енотовую шубу, садится в такси. Захлопывается дверца, и машина исчезает в снежном вихре. 56
Как ему тогда было одиноко! Ему и сейчас невыносимо одиноко... С годами боль ничуть не притупилась.
Встряхнув головой, Пол пришел в себя. Вокруг сидели люди — веселые, смеющиеся, они отдыхали после рабочего дня. За соседним столиком красивая женщина в синем деловом костюме, положив руку на колено своему спутнику, что говорила ему, глядя в глаза. В окно рядом с ним кто-то постучал. Пол обернулся и увидел за стеклом улыбающуюся девушку. Сначала ему показалось, что она глядит на него, но в это время сидевший неподалеку молодой парень вскочил из-за стола, замахал девушке рукой и бросился к выходу.
Ему было десять лет, когда чужой человек вырвал его сердце. Теперь он знает, кто этот человек и где он живет. Обратной дороги нет. Он сделает то, что должен сделать.
Отомстит за отца, за мать, за себя.
Правда, ситуация осложнялась тем, что, судя по штампам в паспорте, Пол Осборн не был в Европе, когда происходили предыдущие убийства. Это могло означать все, что угодно: допустим, Пол Осборн не виновен; или же, возможно, он выдает себя за кого-то другого, и у него не один паспорт, а несколько; не исключено даже, что он совершил только последнее убийство. В этом случае версия единственного убийцы ошибочна.
Так или иначе, улики против Осборна были косвенными. Он мог оказаться на месте преступления в то самое время и к тому же являлся человеком профессии, находившейся у следствия на подозрении.
Лучше, чем ничего. До сих пор следствию вообще было не за что зацепиться.
* * *
Пол Осборн отвел взгляд, а потом вновь впился в Жана Пакара глазами. Они сидели на террасе кафе «Ля Куполь», на левом берегу Сены, в самом оживленном месте бульвара Монпарнас. Сюда любил наведываться Хемингуэй, да и многие другие знаменитые писатели. Мимо столика проходил официант, и Осборн заказал два бокала белого бордо. Пакар отрицательно покачал головой, вернул официанта и заказал томатный сок — он не пил спиртного.Осборн проводил официанта взглядом, потом вновь уставился на салфетку, где рукой Пакара было написано имя и адрес: Анри Канарак, авеню Вердье, 175, квартира 6, Монруж.
Официант принес напитки и удалился. Осборн еще раз посмотрел на салфетку, потом аккуратно сложил ее и спрятал в карман пиджака.
— Вы абсолютно уверены? — спросил он у француза.
— Да, — коротко ответил Пакар.
Он закинул ногу на ногу и внимательно посмотрел на Осборна. Пол подумал, что перед ним — человек бывалый и очень опрятный в своем ремесле. Может быть, попытаться его прощупать? В конце концов, сам Пол — всего лишь врач. Первая его попытка убить Канарака закончилась полным фиаско. А Жан Пакар — профессионал. Он сам сказал, когда они первый раз встретились. Был наемником, немало повоевавшим в странах третьего мира. Чем такой человек отличается от наемного убийцы? Конечно, прикончить человека не в Африке, а в одной из мировых столиц выглядит менее импозантно, но суть дела от этого не меняется. Работа есть работа, и за нее полагается плата. Выполнил — получил деньги. Какая Пакару разница, где заниматься этим ремеслом?
— Интересно, — осторожно начал Осборн, — а случается вам работать не на фирму, а на себя?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, вы подрабатываете на стороне? Выполняете какие-то задания, полученные не от фирмы?
— Это зависит от того, какого рода данное задание.
— Но в принципе такое возможно?
— Почему вы задаете мне эти вопросы?
— Вы ведь догадываетесь, о чем я говорю...
Осборн почувствовал, что у него потеют ладони. Он медленно отставил бокал, взял со стола салфетку и вытер руки.
— По-моему, доктор Осборн, я честно выполнил ваше поручение. Счет вам пришлют из фирмы. Рад был с вами познакомиться, желаю вам всяческого благополучия.
Жан Пакар положил на стол двадцатифранковую купюру, поднялся и, попрощавшись, вышел из кафе.
Пол Осборн посмотрел ему вслед. Жан Пакар прошел мимо больших окон кафе, выходящих на улицу, и затерялся в толпе. Пол рассеянно провел рукой по волосам. Что с ним происходит? Он только что пытался нанять убийцу! А если бы тот согласился? На миг Пол пожалел, что вообще приехал в Париж и встретился здесь с Анри Канараком.
Закрыв глаза, он попытался отогнать навязчивую мысль. Но вместо этого увидел перед собой могилу отца, рядом — могилу матери. Вот он сам, маленький, стоит в кабинете директора интерната и видит, как тетя Дороти, запахнув старую енотовую шубу, садится в такси. Захлопывается дверца, и машина исчезает в снежном вихре. 56
Как ему тогда было одиноко! Ему и сейчас невыносимо одиноко... С годами боль ничуть не притупилась.
Встряхнув головой, Пол пришел в себя. Вокруг сидели люди — веселые, смеющиеся, они отдыхали после рабочего дня. За соседним столиком красивая женщина в синем деловом костюме, положив руку на колено своему спутнику, что говорила ему, глядя в глаза. В окно рядом с ним кто-то постучал. Пол обернулся и увидел за стеклом улыбающуюся девушку. Сначала ему показалось, что она глядит на него, но в это время сидевший неподалеку молодой парень вскочил из-за стола, замахал девушке рукой и бросился к выходу.
Ему было десять лет, когда чужой человек вырвал его сердце. Теперь он знает, кто этот человек и где он живет. Обратной дороги нет. Он сделает то, что должен сделать.
Отомстит за отца, за мать, за себя.
Глава 15
Сукцинилхолин: эффективный мышечный релаксант сверхкороткого действия. Обладает свойством тормозить нервно-мышечную реакцию организма. Продолжительность действия определяется введенной внутримышечно дозой препарата, приводя к параличу, длящемуся от семидесяти пяти секунд до трех минут. Эффект проявляется по прошествии одной минуты.
Сукцинилхолин — нечто вроде яда кураре, произведенного в лабораторных условиях. При этом препарат не лишает человека сознания, не ослабляет болевых ощущений. Он просто отключает работу мышц — начиная с мышц век, челюстей, шеи и далее мускулов живота, конечностей, диафрагмы, позвоночника и тех органов, которые регулируют работу легких.
Сукцинилхолин используется во время хирургических операций, чтобы нейтрализовать мышечную деятельность оперируемого, а это, в свою очередь, позволяет применять в меньших дозах радикальные анестезирующие средства.
Если на протяжении всей операции пациенту вводить через капельницу сукцинилхолин, псевдопаралитическое состояние продолжается достаточно долго. Оптимальная доза зависит от состояния организма и обычно колеблется в пределах от 0,03 до 1,1 мг. Действие такой дозы продолжается от четырех до шести минут. Затем введенный препарат полностью перерабатывается организмом, не причиняя ему никакого вреда и не оставляя ни малейших следов. Дело в том, что продукты распада сукцинилхолина — сукциновая кислота и холин — присутствуют в тканях любого человека.
Таким образом, инъекция тщательно рассчитанной дозы сукцинилхолина неизбежно приведет к временному параличу всего на несколько минут, которых, однако, достаточно, чтобы, скажем, брошенный в воду человек утонул. При этом никаких следов препарата в организме обнаружить невозможно — он полностью рассосется в крови.
А патологоанатому остается лишь констатировать смерть в результате несчастного случая на воде. Не придет же ему в голову искать с лупой в руке след от шприца.
Сукцинилхолин — нечто вроде яда кураре, произведенного в лабораторных условиях. При этом препарат не лишает человека сознания, не ослабляет болевых ощущений. Он просто отключает работу мышц — начиная с мышц век, челюстей, шеи и далее мускулов живота, конечностей, диафрагмы, позвоночника и тех органов, которые регулируют работу легких.
Сукцинилхолин используется во время хирургических операций, чтобы нейтрализовать мышечную деятельность оперируемого, а это, в свою очередь, позволяет применять в меньших дозах радикальные анестезирующие средства.
Если на протяжении всей операции пациенту вводить через капельницу сукцинилхолин, псевдопаралитическое состояние продолжается достаточно долго. Оптимальная доза зависит от состояния организма и обычно колеблется в пределах от 0,03 до 1,1 мг. Действие такой дозы продолжается от четырех до шести минут. Затем введенный препарат полностью перерабатывается организмом, не причиняя ему никакого вреда и не оставляя ни малейших следов. Дело в том, что продукты распада сукцинилхолина — сукциновая кислота и холин — присутствуют в тканях любого человека.
Таким образом, инъекция тщательно рассчитанной дозы сукцинилхолина неизбежно приведет к временному параличу всего на несколько минут, которых, однако, достаточно, чтобы, скажем, брошенный в воду человек утонул. При этом никаких следов препарата в организме обнаружить невозможно — он полностью рассосется в крови.
А патологоанатому остается лишь констатировать смерть в результате несчастного случая на воде. Не придет же ему в голову искать с лупой в руке след от шприца.