Страница:
Тамука вспомнил это мгновение и снова вздрогнул. Он тогда почувствовал, что сейчас умрет, умрет от руки скота, низкого животного, и это наполнило его небывалой яростью.
Он убивал его медленно, наслаждаясь зрелищем смерти. Вука смеялся и протыкал его тело мечом, словно это он убил подлую скотину.
Нет, Хулагар этого не понимает, не осознает всего масштаба этой смертельной схватки.
— Если мы надавим сильнее, — сказал Тамука, — то к рассвету перережем обе дороги с железными полосами.
— Умены со вчерашнего дня проскакали сотню миль, — ответил Хулагар. — Мы выиграли битву, но лошади измучены, им надо отдохнуть. Если мы продолжим наступление сейчас, то на рассвете можем потерять все, воины просто не смогут сражаться. Уже сейчас тысячи умерли.
Тамука недовольно фыркнул, стараясь при этом скрыть, как у него дрожат руки. Он поднял голову к небу, дождь смыл пот с его лица. Холодная вода попала под доспехи, и он вздрогнул от холода.
— Ну почему ночь не может превратиться в день хотя бы один раз?! — воскликнул он. — Только на несколько часов! Они ведь сбегут!
Хулагар, шокированный таким открытым проявлением кровожадности, ничего не ответил.
— Ведь можно закончить все прямо здесь, — запальчиво продолжал Тамука. — Мы можем отрезать им все пути, далеко от их городов, и через пару дней свободно пройдем по всей стране.
— Наш кар-карт считает, что мы и так уже достаточно сделали.
— Тогда он просто болван, — прошипел Тамука. Хулагар развернул лошадь и схватил Тамуку за ворот:
— Ты слишком далеко зашел, щитоносец зан-карта. — Ты забыл, что мы, щитоносцы, тоже обладаем реальной властью, — ответил Тамука. — Ты забыл, что именно мы решаем, когда надо убрать кар-карта, если он не может править достойно, и заменить его.
— Я — щитоносец кар-карта, — прошипел в ответ Хулагар. — И власть принадлежит только мне. И только я могу говорить такое — и то лишь мысленно.
Тамука вырвался из рук Хулагара.
— Один ночной удар. Надо перекрыть дорогу с железными полосами в десяти милях к северу и в пятидесяти милях к юго-востоку. Тогда мы сможем взять их в кольцо.
— Он уже решил, — ответил Хулагар, — а я согласился. Мы и так уже многого достигли сегодня. И хотя нас тысячи и тысячи, нужно помнить, что после этой войны нам еще предстоит сражаться с бантагами, потому что они обязательно нападут, невзирая на все уверения. Наши воины падают от усталости. Из-за дождя даже не видно звезд, по которым можно ориентироваться, — как в такой темноте определить, куда идти? Ты слишком многого хочешь. Завтра они все равно будут не в состоянии сражаться. Мы выиграем эту битву, но надо выиграть ее так, чтобы мы могли выиграть и следующую. Ты говоришь так, словно не имеет значения, сколько воинов мы потеряем в войне против скота — десять тысяч или пятьдесят. Ты слышал, какие потери понес Вушка Хуш?
— Они потеряли больше половины, — ответил Тамука, — но сражались хорошо.
— Да, сражались они хорошо.
Тамука вздрогнул, осознав, что Джубади стоит рядом и слушает. Его охватила секундная паника, потом он устыдился своего страха.
Джубади пристально смотрел на него.
— Мой сын сказал, что ты убил одного из их вождей, — сухо заметил Джубади.
Тамука кивнул.
— Довольно странно для носителя щита.
— Он был у меня на дороге, — ответил тот. Джубади улыбнулся:
— Не забывай о своем главном предназначении. Тамука снова кивнул, но ничего не сказал.
— Всем нам пора отдохнуть, — сказал Джубади, глядя в ночное небо. Мелькнула еще одна молния, и он проводил ее задумчивым взглядом. — Мы никогда не вели ночной войны. И когда просыпается Ворг, это тоже не лучшее время для сражений. Так говорили наши предки.
— Это верно, когда мы сражаемся друг с другом, — возразил Тамука. — Но со скотом?
Джубади посмотрел на Тамуку:
— Мы покончим с ними завтра, они устали не меньше нас и никуда не денутся.
— Будем надеяться, — пробормотал Тамука. Джубади молча повернулся.
— Сожгите все, что осталось! — крикнул Ганс, показывая на склад, доверху набитый армейскими пайками.
Облако пара обдало его ноги, и он посмотрел на поезд, который уже был готов отправиться на восток. Несколько секунд колеса вращались, пробуксовывая на мокрых рельсах, потом наконец состав сдвинулся с места. Мимо проплыли вагоны с ранеными, потом платформы с пушками.
Внезапно он взглянул на юного Григория, который стоял рядом.
— Мне нужно кое-что сделать. Поезжай с этим поездом. Как доберетесь до Нейпера, выгружайтесь.
— Но, сэр, я нужен здесь.
— Делай что сказано, черт тебя побери! — взревел Ганс. — Поезжай!
Григорий секунду колебался, глядя на проезжающий мимо поезд.
— Ну давай, живо! — снова рявкнул Ганс. Григорий отдал честь и вскочил на подножку. — Когда доберешься, — крикнул Ганс на прощание, — женись на той девчонке, о которой я слышал!
Григорий обернулся и опять отдал честь. Ганс смотрел на него, не замечая подошедшего Инграо.
— Немного сентиментально, — заметил Чарли.
— Из него выйдет хороший командир, — ответил Ганс. — Надо дать ему шанс.
И он посмотрел на Инграо, который провожал взглядом уходящий поезд.
— Шанс нужен всем, — сказал Инграо мрачно. — Мне жаль остальных.
— Ты вывезешь всех, кого сможешь, — ответил Ганс.
— Сегодня я потерял половину артиллерии — три батареи «наполеонов» и двадцать четырехфунтовок.
— Ты остановил Вушку.
— Половина артиллерии для того, чтобы остановить один умен? С такими потерями нас хватит на восемь уменов, а остальные тридцать разорвут нас в клочки.
Ганс отвернулся. Снова закололо сердце. И он опять принялся его уговаривать: «Не сейчас, сначала мне нужно закончить с этим».
— Нам нужно еще восемь поездов, — сказал он наконец, оглядываясь на Чарли, словно ожидая, что по его велению из ниоткуда появятся поезда.
В небе сверкали молнии, полил дождь, тут же промочив его плащ.
— Который час? Чарли пожал плечами:
— Наверное, около полуночи. Значит, осталось часов шесть.
Он уже собирался уйти, но Чарли схватил его за рукав.
— Кто-то должен остаться, — сказал он. — Ты же понимаешь, что нужно прикрыть отступление. Ты никогда не сможешь погрузить всех и забрать. Уже сейчас начинается паника.
Ганс кивнул.
Всю ночь он отправлял в тыл солдат, оставшихся от двух с половиной дивизий. Он хотел, чтобы они уехали на восток и не попали в кольцо, которое мерки замкнут на рассвете — Вушка с севера и остальная орда с юга. Осталось всего две бригады. Утром здесь будет хаос.
— Мы их выведем. Я хочу в течение часа перегруппировать оставшихся солдат вдоль железнодорожной колеи. Линию обороны надо оставить, — тихо сказал Ганс.
— Уйти? А если мерки пойдут в атаку?
Новый порыв ветра швырнул в лицо ледяные капли дождя.
— Само небо посылает нам такую погоду, — сказал Ганс. — Сомневаюсь, чтобы они решились атаковать сегодня ночью. Парни должны идти вдоль дороги на восток, а там поезда их подберут. На рассвете мерки сожмут кольцо, но мы уже, возможно, будем на другой стороне. А теперь двигай!
Инграо усмехнулся, отдал честь и исчез во мгле.
Ганс пошарил по карманам в поисках табака. Нашелся лишь маленький кусочек плитки. Ганс выругался. И надо же было, чтобы он закончился как раз сейчас! Он убрал кусок в карман и задумался.
— До рассвета осталось два часа.
Эндрю молча кивнул. Дождь не прекращался ни на минуту, и он мысленно возблагодарил Господа.
Над рекой повис туман. Он слышал, как с противоположного берега сквозь шелест волн доносилась речь мерков. На той стороне мелькнул свет, ударила пушка — заряд картечи попал в земляную стену позади него.
Похоже, им пора. Ночь и дождь, как раз сейчас можно вырваться и спасти армию.
— Ну, с Богом, — прошептал Эндрю и повернулся. Барни стоял возле него, в темноте его практически не было видно. — Ты знаешь, что делать, — сказал Эндрю.
— Продолжать жечь костры почти до рассвета. Доставить пушки к железной дороге.
— Не думаю, чтобы они начали атаку раньше, чем рассветет. Слишком темно и ничего не видно, а стрелять и лезть наугад они не станут.
— Надеюсь, — пробурчал Барни. Эндрю похлопал его по плечу.
— Увидимся на Нейпере. — Эндрю отдал честь и ушел.
Возвратившись в штаб-квартиру, он надел плащ. Это было еще армейское обмундирование северян. «Тот, кто его придумал, наверное, был гномом», — мрачно подумал Эндрю. Для людей ростом выше шести футов плащ доходил до середины бедра, и брюки у него тотчас промокли и прилипли к ногам.
Он огляделся. Все карты и бумаги уже собрали. Телеграфист беспокойно посмотрел на него.
— Какие-нибудь сообщения?
— Не хватает поездов на бастионе шестьдесят. По вашему приказу они сняли пушки, чтобы забрать последний полк… Минутку…
Телеграфный ключ застучал снова Телеграфист просмотрел сообщение.
— С телеграфной станции шестидесятого бастиона. Отходит последний поезд. Они погрузили всех солдат.
Эндрю кивнул, а телеграфист посмотрел на него и продолжил:
— Все позиции к востоку отсюда покинуты. Оба поезда от бастиона шестьдесят должны вернуться через час. Небольшой отряд мерков пытался прорваться в десяти милях западнее, но их остановили. Фронт полностью очищен, остались только два полка Барни. Это все, сэр.
— Разбирай свою машинку и пошли. Телеграфист отстучал короткое сообщение. Потом снял ключ и батареи и сложил их в небольшой чемоданчик.
— Все готово, сэр.
— Тогда пошли.
Выйдя из дома, он в последний раз огляделся.
— Год планирования, — пробормотал он сквозь зубы и с проклятием направился к ожидающему его поезду.
Его штаб расположился возле топящейся печки, в вагоне пахло мокрой шерстью. Несколько молодых офицеров уже заснули, опустившись прямо на пол.
— Домой, — прошептал Эндрю. Через несколько секунд поезд тронулся и покатил в Суздаль.
— Что это значит, «вы не можете послать еще один поезд»? — бушевал Пэт. Он был готов убить начальника станции.
— От дождя образовалось несколько размывов на путях, их надо чинить. И это займет часа два. Кроме того, на линии сейчас шесть составов, и прежде чем мы пошлем поезд, путь надо очистить.
— Черт бы вас побрал! — прорычал в бешенстве Пэт и стукнул кулаком по столу. Начальник станции в ужасе отскочил. — Пока вы сидите здесь, Шудер и три бригады ждут там!
— Но мы работаем, — развел руками тот.
— Сделайте что-нибудь!
— У меня там сын! — выкрикнул начальник станции. — Неужели вы думаете, что я не пытаюсь?
— Разгрузите поезда и пошлите туда.
— Мы уже думали об этом, — отозвался тот. — Все равно нужно время для починки. Поезд проедет десять миль до размыва и встанет. Рельсы в ужасном состоянии — земля здесь не для железной дорога. Проще подождать, пока не починят путь и не освободят линию. Поверьте, мы уже перебрали все варианты.
Пэт посмотрел на стоящего перед ним человека внимательнее.
— Постарайтесь сделать что сможете, — наконец произнес он и отошел к окну. Снаружи царил хаос. Повсюду сидели группы солдат, выгрузившихся с поездов, которые должны были ехать обратно за остальными.
— Шесть поездов, — пробормотал Пэт, глядя на выстроившиеся составы. Дождь лил как из ведра. В первом поезде сидели резервные войска — на случай, если придется прикрывать отступление.
В темноте копошились люди, чинившие рельсы. Пэт взглянул на часы. Шесть часов назад он был в Суздале, а сейчас застрял здесь, посреди пути между Нейпером и линией фронта, всего в пятидесяти милях от цели. Он чувствовал собственное бессилие.
Прозвучал свисток. Пэт открыл окно и высунулся наружу.
— Едут! — завопил он. Вместе с начальником станции они рванулись к двери.
Прибыл первый поезд. На лицах солдат, сидящих в нем, была написана горечь поражения. Следом потянулся второй состав, потом третий.
Пэт снова посмотрел на часы.
— Отправляйте нас! — завопил он.
Прошлепав по жидкой грязи, он добежал до поезда, отправлявшегося первым, взобрался в кабину машиниста и выдохнул:
— Разводи пары!
Прошел шестой состав. С последней платформы спрыгнул Григорий. Увидев Пэта, он помчался прямо к нему.
— Мы еле проехали, — крикнул он. — Не дорога, а черт знает что. Но когда вы поедете, ее уже, наверное, приведут в порядок.
Забирайся! — завопил Пэт. — Покажешь, где что.
Не задумываясь, Григорий влез в кабину и взял кружку горячего чая, предложенную кочегаром.
— Я думал, сам Кесус послал нам этот дождь, — сказал Григорий. — Проклятые аэростаты сразу исчезли. Но эти размывы…
Начальник станции выбежал из здания, размахивая фонарем. Можно было трогаться.
Машинист нажал рукоятку, и поезд двинулся.
— Который час? — спросил Григорий.
— До рассвета полтора часа, — отозвался Пэт.
— Мы не успеем.
— Должны.
Григорий замолчал. Он отвернулся, кружка так дрожала у него в руках, что чай выплескивался.
Рассвета не было.
Тамука недовольно поежился, услышав звуки нарг. Отбросив тяжелое одеяло, под которым от укрылся от отвратительного ливня, от встал. Весь мир стал серым, небо сливалось с горизонтом, на расстоянии нескольких шагов все тонуло в сероватой мути. Под ногами хлюпало.
Он взял седло, которое служило ему подушкой, и закинул на спину лошади, закрепив мокрый ремень под брюхом животного. Потом прикрепил к поясу ножны, водрузил на голову шлем и повесил на плечо бронзовый щит.
Снова завыли нарги. Он повернулся в ту сторону, где, по его предположению, находился восток, и поклонился, прочтя молитву, в которой просил предков благословить новый день. Потом опустился на колени и поклонился на запад — туда, куда уходит солнце и где живут предки.
Из маленькой кожаной сумки он достал кусок вяленого мяса и сыр. Запив скудный завтрак водой, Тамука взобрался на лошадь, морщась от холода.
Он посмотрел на траву. Даже трудно угадать направление. Обычно на рассвете стебли склоняются к востоку, но сейчас, намокнув от дождя, они лежали на земле. Да и солнца не видно. Трудно будет маневрировать, придется ориентироваться по ветру. К тому же в тумане на расстоянии пятидесяти ярдов ничего не видно.
Такого никто не ожидал.
Опять протрубили нарги, и от стоянки кар-карта во все стороны галопом поскакали знаменосцы. Сейчас армия разделится. Половина войска отправится на восток, а другая — на север, покончить с теми, кто попался в ловушку. Там они соединятся с Вушкой и вместе двинутся в леса на северо-востоке, туда, где протекает река.
Вука вышел из шатра отца и молча вскочил в седло. Тамука так же молча направился вслед за ним.
— Передайте, что можно отдохнуть, и сидите тихо.
Ганс слез с лошади. Сквозь дождь и туман он едва различал фигуры солдат, которые уселись прямо в грязь, от усталости даже не замечая неудобства.
Послышался какой-то звук. Ганс попытался определить, откуда он идет, но в тумане это было не так-то просто.
Солдаты стали оглядываться. Звук доносился с той стороны, откуда они шли с самой ночи.
— Пушки, — сказал Инграо, пытаясь определить, где именно стреляют.
В тумане мелькнули тени. Весь мир превратился в размытые картины.
— Что-то движется, — сказал молодой солдат, приложив ухо к земле.
Ганс лег рядом с парнишкой. Он вдруг вспомнил, что индейцы тоже умели слышать стук копыт в бескрайних прериях Канзаса.
— Это лошади, — сказал солдат. Ганс кивнул.
— Да, много лошадей, — подтвердил он.
— Линия не работает.
Ганс посмотрел на телеграфиста, который пытался связаться с товарищами.
Ты послал последнее сообщение?
Тот кивнул.
Ганс взглянул на Инграо. Из всего командного состава, защищавшего линию Потомака накануне, осталось лишь их двое.
— Похоже, их авангард перекрыл пути.
— Мы отрезаны?
Ганс посмотрел на артиллериста и ничего не ответил. Донесся какой-то металлический звук, и он склонился к рельсам.
— Что-то там громыхает, — произнес он задумчиво. Люди, сидевшие вдоль насыпи, уставились на рельсы, словно ожидая немедленной катастрофы. — Прямо впереди. И сзади тоже. Единственный путь, которым мы могли пойти. Но здесь нас так легко настичь.
Листья деревьев затрепетали от слабого ветерка. В утреннем свете Ганс увидел, как вздрогнул стоявший рядом знаменосец. Снова брызнул дождь, и Ганс поежился.
— Становится все холоднее, — шепнул он. — Гроза скоро закончится.
Из кармана он извлек часы и произвел несложные вычисления. В этом мире сутки были на час длиннее, поэтому время приходилось определять иначе.
— Солнце встало примерно час назад.
Он убрал часы и посмотрел на восток. Они должны были забрать их уже час назад. Где их черти носят?
Шесть поездов. Все, что мне нужно, это шесть поездов. К черту оружие и боеприпасы, главное — вывезти отсюда людей.
— Как ты думаешь, мы далеко ушли? — спросил Инграо. Он сгорбился в седле от усталости.
— Трудно сказать. Миль шесть, а может, семь. Заржала лошадь, и Ганс обернулся. На юге мелькнули тени. На секунду показался всадник.
Мерки.
— Мерзавцы, должно быть, ехали прямо за нами, чтобы отрезать от своих. Теперь начнут охоту.
Налетел ветер, раздвинув туман, словно занавес в театре. В нескольких сотнях ярдов вдоль железнодорожных путей скакало пять десятков всадников.
— Они нас выследили, — сказал Ганс. Он встал и взобрался на лошадь. — Будем сражаться прямо здесь! Он сделал знак командирам подъехать к нему, чтобы обсудить план действий.
— Это разведчики; остальные тоже скоро окажутся здесь. Постройтесь в каре — первая бригада с севера и востока, вторая — с юга и запада. Должно быть четыре ряда — первые два будут стрелять с колена, вторые — стоя. Первая бригада Второй дивизии стоит в центре как резерв. Чарли, оставшиеся пушки поставь по углам, а в середину — большое орудие. Солдаты растянуты почти на милю, а нам надо собрать их и построить за несколько минут. Вперед!
Офицеры поскакали, выкрикивая на ходу приказы. Солдаты подтягивались и бегом строились в каре. Номера полков были забыты, все вставали на свободные места и сразу начинали заряжать ружья.
Ганс объехал каре, отмечая позиции и отдавая последние приказания, подбадривая бойцов и ругая замешкавшихся.
Мерки появились из тумана и стали медленно окружать их квадрат.
«Еще пару миль, и мы бы скрылись в лесу, — угрюмо подумал Ганс. — А теперь нас застали на открытом месте». Он посмотрел на север: деревья уже были отчетливо видны. Еще немного, и они успели бы. Он подумал было, не приказать ли ему, чтобы все каре начало медленно передвигаться в сторону леса, но понял, что это бесполезно. Мерки мгновенно уничтожат их. Единственное, что оставалось, — двигаться вдоль рельсов, прорубая себе дорогу.
Опять раздался какой-то звук, и все на секунду замерли. С востока донесся тонкий и далекий свист.
Солдаты радостно загомонили, но тут послышался грохот тысяч копыт, и все снова затихли. При виде ненавистного врага мерки затянули песню.
— Прикройте нас с флангов! Пэт выпрыгнул из кабины паровоза, не замечая свистящих вокруг стрел.
Из двадцати вагонов стали выскакивать солдаты, занимая позиции по обе стороны от железнодорожного полотна. Укрепленная на платформе пушка выстрелила картечью наугад в ту сторону, откуда доносились звуки битвы.
Пэт помчался вдоль железной дороги, приказав остальным следовать за ним. Впереди не было одного рельса, он громко выругался. В тумане он разглядел всадников-мерков, которые медленно отходили, волоча за собой что-то тяжелое.
— Остановите их, черт побери, остановите! — завопил Пэт.
Рядом стоял молодой солдат. Вырвав у него из рук винтовку, Пэт прицелился и выстрелил. Один из всадников свалился.
— Вперед! — крикнул Пэт.
Спрыгнув с насыпи, он побежал по высокой мокрой траве, то и дело поскальзываясь и чудом удерживаясь на ногах. Видно было, что по земле что-то тащили.
— Остановите их! — снова заорал он. Несколько солдат выстрелили, и еще один всадник упал. Один из мерков обернулся и натянул лук. Пэт увидел блеснувшую стрелу, и бегущий рядом с ним солдат повалился замертво.
Зарычав от ярости, Пэт с удвоенной силой ринулся вперед. Солдаты снова стали стрелять, выбив из седла еще одного мерка. Тяжелая ноша грохнулась на землю.
Он выхватил револьвер и принялся стрелять на бегу. Враги отступили.
Пэт опустился на колени перед украденным рельсом. Ему не хватало дыхания.
— Поднимайте! Нужно поставить его на место!
С десяток солдат подхватили рельс, и начался медленный путь обратно. Послышался нарастающий грохот, и затем вдруг раздался пронзительный свисток паровоза. Пэт оглянулся через плечо. На них надвигалась стена. Мерки были всего в нескольких сотнях ярдов, они наступали.
— Бегом! — скомандовал Пэт.
Первый полк уже выстроился вдоль состава, с платформы во врага палила пушка. Атакующие приближались. Солдаты испуганно оглядывались, но ни один из них не бросал драгоценный рельс.
С юга донесся гром орудия. Несколько секунд спустя в лесу разорвался снаряд, не долетев до полотна.
— Быстрее, быстрее! — кричали откуда-то со стороны римлян, которые стояли, прикрывая поезд.
Пэт снова оглянулся. Преследователи были совсем близко — всего в сотне ярдов — и быстро приближались.
На них обрушился настоящий дождь из стрел, они падали повсюду — сзади, спереди. Один из солдат, несущих рельс, упал, не издав ни звука.
— Первый ряд, целься! — раздалась команда на латыни.
Ряд расступился, чтобы пропустить бегущих.
— Огонь!
Грохот выстрелов, крики мерков, ржание лошадей.
Пушки вновь ударили картечью, проделав бреши в линии наступающего врага.
Пэт приказал задыхающимся людям уложить рельс на место.
— Нет костылей, чтобы закрепить рельсы! — крикнул один из кочегаров.
— Возьмите штыки! — крикнул Пэт в ответ. — Загоняйте их вместо гвоздей, забивайте скорее!
Мерки были уже совсем рядом. Несколько воинов прорвалось вслед за солдатами с рельсом. Их закололи штыками. Раздавались выстрелы, крики, стоны, ржание раненых лошадей. Наступление захлебнулось.
Теперь отчетливо слышался грохот, доносящийся с юга. Пэт влез на платформу и посмотрел вперед. Всего в сотне ярдов от него в новую атаку шла кавалерия мерков. Снова сыпались стрелы, но Пэт не обращал на них внимания, до боли в глазах всматриваясь в туман. На мгновение ветер развеял белесую завесу, и, вооружившись биноклем, Пэт увидел каре, в центре которого стоял всадник, руководивший боевыми действиями солдат. В нем Пэт узнал Ганса, рядом развевалось знамя полка.
— Ганс! — закричал Пэт и в бессильной ярости стукнул кулаком по платформе.
Солдаты все еще возились с рельсом. Штыки никак не хотели входить в разбухшее от воды дерево. А до Ганса оставалось так немного.
Между тем мерки все прибывали и прибывали. В бинокль Пэт увидел, как по полю лошади тащат в сторону выстроившегося каре множество пушек — несколько батарей. И он не мог этому помешать.
— Поезд! — воскликнул Инграо.
Ганс кинул быстрый взгляд в сторону застрявшего состава. Он уже различал римскую пехоту, которая окружала паровоз.
— Что-то их задержало! — крикнул он в ответ. — Похоже, мерки разобрали пути!
Грянул мушкетный залп. В ответ в воздух взвились стрелы. Они падали по такой траектории, которая не должна была задеть никого из солдат, и Ганс возблагодарил небо за плохую погоду — должно быть, из-за дождя они не могли как следует прицелиться.
Ружейный огонь останавливал врагов. На земле валялись сотни тел. Ганс посмотрел на холм, с которого стреляла пушка.
— Чарли, последние полмили придется драться по-настоящему! — крикнул он.
Чарли внимательно посмотрел на него.
— Держать каре — это одно, а идти и сражаться при этом — совсем другое.
— Нэй смог это сделать.
— Кто? — Черт возьми, неужели тебя ничему не учили? — возмутился Ганс. — Ладно, передай мою команду. Северная и южная стороны квадрата сдвигаются боком, западная — назад, восточная — вперед. Держитесь плотнее. Если разорвем строй, эти ублюдки проедут сквозь нас.
Над головой пронесся снаряд. Вздрогнув, Ганс посмотрел на юго-восток. В воздухе поднимался дым от пушечного залпа. Мерки кинулись перезаряжать орудие.
Лошади тащили по полю другие пушки — их было очень много.
— Отходим! — закричал Ганс, поворачивая лошадь к восточной стороне квадрата и карабином указывая на замерший невдалеке поезд.
Офицеры выкрикивали команды, каре начало передвигаться. Снова выстрелила пушка. Люди стали помогать раненым, нарушая строй.
— Идите, или мы все погибнем! — крикнул Ганс. — Оставить раненых!
Мерки начали наступать с флангов, понимая, что добыча может ускользнуть. Настойчиво взвыли нарги. Сотни конных и пеших мерков ринулись на врага.
Огонь из мушкетов напоминал стук кастаньет. Лошади падали на землю, затаптывая всадников, мерки перепрыгивали через тела мертвых и умирающих, продолжая распевать боевую песнь и размахивая мечами.
Они сумели прорвать линию, но тотчас в бой вступила резервная бригада, стремясь закрыть брешь. Первая и вторая линии поменялись местами. Между тем мерки уже затаскивали пушки на железнодорожное полотно и разворачивали их в сторону поезда.
Он убивал его медленно, наслаждаясь зрелищем смерти. Вука смеялся и протыкал его тело мечом, словно это он убил подлую скотину.
Нет, Хулагар этого не понимает, не осознает всего масштаба этой смертельной схватки.
— Если мы надавим сильнее, — сказал Тамука, — то к рассвету перережем обе дороги с железными полосами.
— Умены со вчерашнего дня проскакали сотню миль, — ответил Хулагар. — Мы выиграли битву, но лошади измучены, им надо отдохнуть. Если мы продолжим наступление сейчас, то на рассвете можем потерять все, воины просто не смогут сражаться. Уже сейчас тысячи умерли.
Тамука недовольно фыркнул, стараясь при этом скрыть, как у него дрожат руки. Он поднял голову к небу, дождь смыл пот с его лица. Холодная вода попала под доспехи, и он вздрогнул от холода.
— Ну почему ночь не может превратиться в день хотя бы один раз?! — воскликнул он. — Только на несколько часов! Они ведь сбегут!
Хулагар, шокированный таким открытым проявлением кровожадности, ничего не ответил.
— Ведь можно закончить все прямо здесь, — запальчиво продолжал Тамука. — Мы можем отрезать им все пути, далеко от их городов, и через пару дней свободно пройдем по всей стране.
— Наш кар-карт считает, что мы и так уже достаточно сделали.
— Тогда он просто болван, — прошипел Тамука. Хулагар развернул лошадь и схватил Тамуку за ворот:
— Ты слишком далеко зашел, щитоносец зан-карта. — Ты забыл, что мы, щитоносцы, тоже обладаем реальной властью, — ответил Тамука. — Ты забыл, что именно мы решаем, когда надо убрать кар-карта, если он не может править достойно, и заменить его.
— Я — щитоносец кар-карта, — прошипел в ответ Хулагар. — И власть принадлежит только мне. И только я могу говорить такое — и то лишь мысленно.
Тамука вырвался из рук Хулагара.
— Один ночной удар. Надо перекрыть дорогу с железными полосами в десяти милях к северу и в пятидесяти милях к юго-востоку. Тогда мы сможем взять их в кольцо.
— Он уже решил, — ответил Хулагар, — а я согласился. Мы и так уже многого достигли сегодня. И хотя нас тысячи и тысячи, нужно помнить, что после этой войны нам еще предстоит сражаться с бантагами, потому что они обязательно нападут, невзирая на все уверения. Наши воины падают от усталости. Из-за дождя даже не видно звезд, по которым можно ориентироваться, — как в такой темноте определить, куда идти? Ты слишком многого хочешь. Завтра они все равно будут не в состоянии сражаться. Мы выиграем эту битву, но надо выиграть ее так, чтобы мы могли выиграть и следующую. Ты говоришь так, словно не имеет значения, сколько воинов мы потеряем в войне против скота — десять тысяч или пятьдесят. Ты слышал, какие потери понес Вушка Хуш?
— Они потеряли больше половины, — ответил Тамука, — но сражались хорошо.
— Да, сражались они хорошо.
Тамука вздрогнул, осознав, что Джубади стоит рядом и слушает. Его охватила секундная паника, потом он устыдился своего страха.
Джубади пристально смотрел на него.
— Мой сын сказал, что ты убил одного из их вождей, — сухо заметил Джубади.
Тамука кивнул.
— Довольно странно для носителя щита.
— Он был у меня на дороге, — ответил тот. Джубади улыбнулся:
— Не забывай о своем главном предназначении. Тамука снова кивнул, но ничего не сказал.
— Всем нам пора отдохнуть, — сказал Джубади, глядя в ночное небо. Мелькнула еще одна молния, и он проводил ее задумчивым взглядом. — Мы никогда не вели ночной войны. И когда просыпается Ворг, это тоже не лучшее время для сражений. Так говорили наши предки.
— Это верно, когда мы сражаемся друг с другом, — возразил Тамука. — Но со скотом?
Джубади посмотрел на Тамуку:
— Мы покончим с ними завтра, они устали не меньше нас и никуда не денутся.
— Будем надеяться, — пробормотал Тамука. Джубади молча повернулся.
— Сожгите все, что осталось! — крикнул Ганс, показывая на склад, доверху набитый армейскими пайками.
Облако пара обдало его ноги, и он посмотрел на поезд, который уже был готов отправиться на восток. Несколько секунд колеса вращались, пробуксовывая на мокрых рельсах, потом наконец состав сдвинулся с места. Мимо проплыли вагоны с ранеными, потом платформы с пушками.
Внезапно он взглянул на юного Григория, который стоял рядом.
— Мне нужно кое-что сделать. Поезжай с этим поездом. Как доберетесь до Нейпера, выгружайтесь.
— Но, сэр, я нужен здесь.
— Делай что сказано, черт тебя побери! — взревел Ганс. — Поезжай!
Григорий секунду колебался, глядя на проезжающий мимо поезд.
— Ну давай, живо! — снова рявкнул Ганс. Григорий отдал честь и вскочил на подножку. — Когда доберешься, — крикнул Ганс на прощание, — женись на той девчонке, о которой я слышал!
Григорий обернулся и опять отдал честь. Ганс смотрел на него, не замечая подошедшего Инграо.
— Немного сентиментально, — заметил Чарли.
— Из него выйдет хороший командир, — ответил Ганс. — Надо дать ему шанс.
И он посмотрел на Инграо, который провожал взглядом уходящий поезд.
— Шанс нужен всем, — сказал Инграо мрачно. — Мне жаль остальных.
— Ты вывезешь всех, кого сможешь, — ответил Ганс.
— Сегодня я потерял половину артиллерии — три батареи «наполеонов» и двадцать четырехфунтовок.
— Ты остановил Вушку.
— Половина артиллерии для того, чтобы остановить один умен? С такими потерями нас хватит на восемь уменов, а остальные тридцать разорвут нас в клочки.
Ганс отвернулся. Снова закололо сердце. И он опять принялся его уговаривать: «Не сейчас, сначала мне нужно закончить с этим».
— Нам нужно еще восемь поездов, — сказал он наконец, оглядываясь на Чарли, словно ожидая, что по его велению из ниоткуда появятся поезда.
В небе сверкали молнии, полил дождь, тут же промочив его плащ.
— Который час? Чарли пожал плечами:
— Наверное, около полуночи. Значит, осталось часов шесть.
Он уже собирался уйти, но Чарли схватил его за рукав.
— Кто-то должен остаться, — сказал он. — Ты же понимаешь, что нужно прикрыть отступление. Ты никогда не сможешь погрузить всех и забрать. Уже сейчас начинается паника.
Ганс кивнул.
Всю ночь он отправлял в тыл солдат, оставшихся от двух с половиной дивизий. Он хотел, чтобы они уехали на восток и не попали в кольцо, которое мерки замкнут на рассвете — Вушка с севера и остальная орда с юга. Осталось всего две бригады. Утром здесь будет хаос.
— Мы их выведем. Я хочу в течение часа перегруппировать оставшихся солдат вдоль железнодорожной колеи. Линию обороны надо оставить, — тихо сказал Ганс.
— Уйти? А если мерки пойдут в атаку?
Новый порыв ветра швырнул в лицо ледяные капли дождя.
— Само небо посылает нам такую погоду, — сказал Ганс. — Сомневаюсь, чтобы они решились атаковать сегодня ночью. Парни должны идти вдоль дороги на восток, а там поезда их подберут. На рассвете мерки сожмут кольцо, но мы уже, возможно, будем на другой стороне. А теперь двигай!
Инграо усмехнулся, отдал честь и исчез во мгле.
Ганс пошарил по карманам в поисках табака. Нашелся лишь маленький кусочек плитки. Ганс выругался. И надо же было, чтобы он закончился как раз сейчас! Он убрал кусок в карман и задумался.
— До рассвета осталось два часа.
Эндрю молча кивнул. Дождь не прекращался ни на минуту, и он мысленно возблагодарил Господа.
Над рекой повис туман. Он слышал, как с противоположного берега сквозь шелест волн доносилась речь мерков. На той стороне мелькнул свет, ударила пушка — заряд картечи попал в земляную стену позади него.
Похоже, им пора. Ночь и дождь, как раз сейчас можно вырваться и спасти армию.
— Ну, с Богом, — прошептал Эндрю и повернулся. Барни стоял возле него, в темноте его практически не было видно. — Ты знаешь, что делать, — сказал Эндрю.
— Продолжать жечь костры почти до рассвета. Доставить пушки к железной дороге.
— Не думаю, чтобы они начали атаку раньше, чем рассветет. Слишком темно и ничего не видно, а стрелять и лезть наугад они не станут.
— Надеюсь, — пробурчал Барни. Эндрю похлопал его по плечу.
— Увидимся на Нейпере. — Эндрю отдал честь и ушел.
Возвратившись в штаб-квартиру, он надел плащ. Это было еще армейское обмундирование северян. «Тот, кто его придумал, наверное, был гномом», — мрачно подумал Эндрю. Для людей ростом выше шести футов плащ доходил до середины бедра, и брюки у него тотчас промокли и прилипли к ногам.
Он огляделся. Все карты и бумаги уже собрали. Телеграфист беспокойно посмотрел на него.
— Какие-нибудь сообщения?
— Не хватает поездов на бастионе шестьдесят. По вашему приказу они сняли пушки, чтобы забрать последний полк… Минутку…
Телеграфный ключ застучал снова Телеграфист просмотрел сообщение.
— С телеграфной станции шестидесятого бастиона. Отходит последний поезд. Они погрузили всех солдат.
Эндрю кивнул, а телеграфист посмотрел на него и продолжил:
— Все позиции к востоку отсюда покинуты. Оба поезда от бастиона шестьдесят должны вернуться через час. Небольшой отряд мерков пытался прорваться в десяти милях западнее, но их остановили. Фронт полностью очищен, остались только два полка Барни. Это все, сэр.
— Разбирай свою машинку и пошли. Телеграфист отстучал короткое сообщение. Потом снял ключ и батареи и сложил их в небольшой чемоданчик.
— Все готово, сэр.
— Тогда пошли.
Выйдя из дома, он в последний раз огляделся.
— Год планирования, — пробормотал он сквозь зубы и с проклятием направился к ожидающему его поезду.
Его штаб расположился возле топящейся печки, в вагоне пахло мокрой шерстью. Несколько молодых офицеров уже заснули, опустившись прямо на пол.
— Домой, — прошептал Эндрю. Через несколько секунд поезд тронулся и покатил в Суздаль.
— Что это значит, «вы не можете послать еще один поезд»? — бушевал Пэт. Он был готов убить начальника станции.
— От дождя образовалось несколько размывов на путях, их надо чинить. И это займет часа два. Кроме того, на линии сейчас шесть составов, и прежде чем мы пошлем поезд, путь надо очистить.
— Черт бы вас побрал! — прорычал в бешенстве Пэт и стукнул кулаком по столу. Начальник станции в ужасе отскочил. — Пока вы сидите здесь, Шудер и три бригады ждут там!
— Но мы работаем, — развел руками тот.
— Сделайте что-нибудь!
— У меня там сын! — выкрикнул начальник станции. — Неужели вы думаете, что я не пытаюсь?
— Разгрузите поезда и пошлите туда.
— Мы уже думали об этом, — отозвался тот. — Все равно нужно время для починки. Поезд проедет десять миль до размыва и встанет. Рельсы в ужасном состоянии — земля здесь не для железной дорога. Проще подождать, пока не починят путь и не освободят линию. Поверьте, мы уже перебрали все варианты.
Пэт посмотрел на стоящего перед ним человека внимательнее.
— Постарайтесь сделать что сможете, — наконец произнес он и отошел к окну. Снаружи царил хаос. Повсюду сидели группы солдат, выгрузившихся с поездов, которые должны были ехать обратно за остальными.
— Шесть поездов, — пробормотал Пэт, глядя на выстроившиеся составы. Дождь лил как из ведра. В первом поезде сидели резервные войска — на случай, если придется прикрывать отступление.
В темноте копошились люди, чинившие рельсы. Пэт взглянул на часы. Шесть часов назад он был в Суздале, а сейчас застрял здесь, посреди пути между Нейпером и линией фронта, всего в пятидесяти милях от цели. Он чувствовал собственное бессилие.
Прозвучал свисток. Пэт открыл окно и высунулся наружу.
— Едут! — завопил он. Вместе с начальником станции они рванулись к двери.
Прибыл первый поезд. На лицах солдат, сидящих в нем, была написана горечь поражения. Следом потянулся второй состав, потом третий.
Пэт снова посмотрел на часы.
— Отправляйте нас! — завопил он.
Прошлепав по жидкой грязи, он добежал до поезда, отправлявшегося первым, взобрался в кабину машиниста и выдохнул:
— Разводи пары!
Прошел шестой состав. С последней платформы спрыгнул Григорий. Увидев Пэта, он помчался прямо к нему.
— Мы еле проехали, — крикнул он. — Не дорога, а черт знает что. Но когда вы поедете, ее уже, наверное, приведут в порядок.
Забирайся! — завопил Пэт. — Покажешь, где что.
Не задумываясь, Григорий влез в кабину и взял кружку горячего чая, предложенную кочегаром.
— Я думал, сам Кесус послал нам этот дождь, — сказал Григорий. — Проклятые аэростаты сразу исчезли. Но эти размывы…
Начальник станции выбежал из здания, размахивая фонарем. Можно было трогаться.
Машинист нажал рукоятку, и поезд двинулся.
— Который час? — спросил Григорий.
— До рассвета полтора часа, — отозвался Пэт.
— Мы не успеем.
— Должны.
Григорий замолчал. Он отвернулся, кружка так дрожала у него в руках, что чай выплескивался.
Рассвета не было.
Тамука недовольно поежился, услышав звуки нарг. Отбросив тяжелое одеяло, под которым от укрылся от отвратительного ливня, от встал. Весь мир стал серым, небо сливалось с горизонтом, на расстоянии нескольких шагов все тонуло в сероватой мути. Под ногами хлюпало.
Он взял седло, которое служило ему подушкой, и закинул на спину лошади, закрепив мокрый ремень под брюхом животного. Потом прикрепил к поясу ножны, водрузил на голову шлем и повесил на плечо бронзовый щит.
Снова завыли нарги. Он повернулся в ту сторону, где, по его предположению, находился восток, и поклонился, прочтя молитву, в которой просил предков благословить новый день. Потом опустился на колени и поклонился на запад — туда, куда уходит солнце и где живут предки.
Из маленькой кожаной сумки он достал кусок вяленого мяса и сыр. Запив скудный завтрак водой, Тамука взобрался на лошадь, морщась от холода.
Он посмотрел на траву. Даже трудно угадать направление. Обычно на рассвете стебли склоняются к востоку, но сейчас, намокнув от дождя, они лежали на земле. Да и солнца не видно. Трудно будет маневрировать, придется ориентироваться по ветру. К тому же в тумане на расстоянии пятидесяти ярдов ничего не видно.
Такого никто не ожидал.
Опять протрубили нарги, и от стоянки кар-карта во все стороны галопом поскакали знаменосцы. Сейчас армия разделится. Половина войска отправится на восток, а другая — на север, покончить с теми, кто попался в ловушку. Там они соединятся с Вушкой и вместе двинутся в леса на северо-востоке, туда, где протекает река.
Вука вышел из шатра отца и молча вскочил в седло. Тамука так же молча направился вслед за ним.
— Передайте, что можно отдохнуть, и сидите тихо.
Ганс слез с лошади. Сквозь дождь и туман он едва различал фигуры солдат, которые уселись прямо в грязь, от усталости даже не замечая неудобства.
Послышался какой-то звук. Ганс попытался определить, откуда он идет, но в тумане это было не так-то просто.
Солдаты стали оглядываться. Звук доносился с той стороны, откуда они шли с самой ночи.
— Пушки, — сказал Инграо, пытаясь определить, где именно стреляют.
В тумане мелькнули тени. Весь мир превратился в размытые картины.
— Что-то движется, — сказал молодой солдат, приложив ухо к земле.
Ганс лег рядом с парнишкой. Он вдруг вспомнил, что индейцы тоже умели слышать стук копыт в бескрайних прериях Канзаса.
— Это лошади, — сказал солдат. Ганс кивнул.
— Да, много лошадей, — подтвердил он.
— Линия не работает.
Ганс посмотрел на телеграфиста, который пытался связаться с товарищами.
Ты послал последнее сообщение?
Тот кивнул.
Ганс взглянул на Инграо. Из всего командного состава, защищавшего линию Потомака накануне, осталось лишь их двое.
— Похоже, их авангард перекрыл пути.
— Мы отрезаны?
Ганс посмотрел на артиллериста и ничего не ответил. Донесся какой-то металлический звук, и он склонился к рельсам.
— Что-то там громыхает, — произнес он задумчиво. Люди, сидевшие вдоль насыпи, уставились на рельсы, словно ожидая немедленной катастрофы. — Прямо впереди. И сзади тоже. Единственный путь, которым мы могли пойти. Но здесь нас так легко настичь.
Листья деревьев затрепетали от слабого ветерка. В утреннем свете Ганс увидел, как вздрогнул стоявший рядом знаменосец. Снова брызнул дождь, и Ганс поежился.
— Становится все холоднее, — шепнул он. — Гроза скоро закончится.
Из кармана он извлек часы и произвел несложные вычисления. В этом мире сутки были на час длиннее, поэтому время приходилось определять иначе.
— Солнце встало примерно час назад.
Он убрал часы и посмотрел на восток. Они должны были забрать их уже час назад. Где их черти носят?
Шесть поездов. Все, что мне нужно, это шесть поездов. К черту оружие и боеприпасы, главное — вывезти отсюда людей.
— Как ты думаешь, мы далеко ушли? — спросил Инграо. Он сгорбился в седле от усталости.
— Трудно сказать. Миль шесть, а может, семь. Заржала лошадь, и Ганс обернулся. На юге мелькнули тени. На секунду показался всадник.
Мерки.
— Мерзавцы, должно быть, ехали прямо за нами, чтобы отрезать от своих. Теперь начнут охоту.
Налетел ветер, раздвинув туман, словно занавес в театре. В нескольких сотнях ярдов вдоль железнодорожных путей скакало пять десятков всадников.
— Они нас выследили, — сказал Ганс. Он встал и взобрался на лошадь. — Будем сражаться прямо здесь! Он сделал знак командирам подъехать к нему, чтобы обсудить план действий.
— Это разведчики; остальные тоже скоро окажутся здесь. Постройтесь в каре — первая бригада с севера и востока, вторая — с юга и запада. Должно быть четыре ряда — первые два будут стрелять с колена, вторые — стоя. Первая бригада Второй дивизии стоит в центре как резерв. Чарли, оставшиеся пушки поставь по углам, а в середину — большое орудие. Солдаты растянуты почти на милю, а нам надо собрать их и построить за несколько минут. Вперед!
Офицеры поскакали, выкрикивая на ходу приказы. Солдаты подтягивались и бегом строились в каре. Номера полков были забыты, все вставали на свободные места и сразу начинали заряжать ружья.
Ганс объехал каре, отмечая позиции и отдавая последние приказания, подбадривая бойцов и ругая замешкавшихся.
Мерки появились из тумана и стали медленно окружать их квадрат.
«Еще пару миль, и мы бы скрылись в лесу, — угрюмо подумал Ганс. — А теперь нас застали на открытом месте». Он посмотрел на север: деревья уже были отчетливо видны. Еще немного, и они успели бы. Он подумал было, не приказать ли ему, чтобы все каре начало медленно передвигаться в сторону леса, но понял, что это бесполезно. Мерки мгновенно уничтожат их. Единственное, что оставалось, — двигаться вдоль рельсов, прорубая себе дорогу.
Опять раздался какой-то звук, и все на секунду замерли. С востока донесся тонкий и далекий свист.
Солдаты радостно загомонили, но тут послышался грохот тысяч копыт, и все снова затихли. При виде ненавистного врага мерки затянули песню.
— Прикройте нас с флангов! Пэт выпрыгнул из кабины паровоза, не замечая свистящих вокруг стрел.
Из двадцати вагонов стали выскакивать солдаты, занимая позиции по обе стороны от железнодорожного полотна. Укрепленная на платформе пушка выстрелила картечью наугад в ту сторону, откуда доносились звуки битвы.
Пэт помчался вдоль железной дороги, приказав остальным следовать за ним. Впереди не было одного рельса, он громко выругался. В тумане он разглядел всадников-мерков, которые медленно отходили, волоча за собой что-то тяжелое.
— Остановите их, черт побери, остановите! — завопил Пэт.
Рядом стоял молодой солдат. Вырвав у него из рук винтовку, Пэт прицелился и выстрелил. Один из всадников свалился.
— Вперед! — крикнул Пэт.
Спрыгнув с насыпи, он побежал по высокой мокрой траве, то и дело поскальзываясь и чудом удерживаясь на ногах. Видно было, что по земле что-то тащили.
— Остановите их! — снова заорал он. Несколько солдат выстрелили, и еще один всадник упал. Один из мерков обернулся и натянул лук. Пэт увидел блеснувшую стрелу, и бегущий рядом с ним солдат повалился замертво.
Зарычав от ярости, Пэт с удвоенной силой ринулся вперед. Солдаты снова стали стрелять, выбив из седла еще одного мерка. Тяжелая ноша грохнулась на землю.
Он выхватил револьвер и принялся стрелять на бегу. Враги отступили.
Пэт опустился на колени перед украденным рельсом. Ему не хватало дыхания.
— Поднимайте! Нужно поставить его на место!
С десяток солдат подхватили рельс, и начался медленный путь обратно. Послышался нарастающий грохот, и затем вдруг раздался пронзительный свисток паровоза. Пэт оглянулся через плечо. На них надвигалась стена. Мерки были всего в нескольких сотнях ярдов, они наступали.
— Бегом! — скомандовал Пэт.
Первый полк уже выстроился вдоль состава, с платформы во врага палила пушка. Атакующие приближались. Солдаты испуганно оглядывались, но ни один из них не бросал драгоценный рельс.
С юга донесся гром орудия. Несколько секунд спустя в лесу разорвался снаряд, не долетев до полотна.
— Быстрее, быстрее! — кричали откуда-то со стороны римлян, которые стояли, прикрывая поезд.
Пэт снова оглянулся. Преследователи были совсем близко — всего в сотне ярдов — и быстро приближались.
На них обрушился настоящий дождь из стрел, они падали повсюду — сзади, спереди. Один из солдат, несущих рельс, упал, не издав ни звука.
— Первый ряд, целься! — раздалась команда на латыни.
Ряд расступился, чтобы пропустить бегущих.
— Огонь!
Грохот выстрелов, крики мерков, ржание лошадей.
Пушки вновь ударили картечью, проделав бреши в линии наступающего врага.
Пэт приказал задыхающимся людям уложить рельс на место.
— Нет костылей, чтобы закрепить рельсы! — крикнул один из кочегаров.
— Возьмите штыки! — крикнул Пэт в ответ. — Загоняйте их вместо гвоздей, забивайте скорее!
Мерки были уже совсем рядом. Несколько воинов прорвалось вслед за солдатами с рельсом. Их закололи штыками. Раздавались выстрелы, крики, стоны, ржание раненых лошадей. Наступление захлебнулось.
Теперь отчетливо слышался грохот, доносящийся с юга. Пэт влез на платформу и посмотрел вперед. Всего в сотне ярдов от него в новую атаку шла кавалерия мерков. Снова сыпались стрелы, но Пэт не обращал на них внимания, до боли в глазах всматриваясь в туман. На мгновение ветер развеял белесую завесу, и, вооружившись биноклем, Пэт увидел каре, в центре которого стоял всадник, руководивший боевыми действиями солдат. В нем Пэт узнал Ганса, рядом развевалось знамя полка.
— Ганс! — закричал Пэт и в бессильной ярости стукнул кулаком по платформе.
Солдаты все еще возились с рельсом. Штыки никак не хотели входить в разбухшее от воды дерево. А до Ганса оставалось так немного.
Между тем мерки все прибывали и прибывали. В бинокль Пэт увидел, как по полю лошади тащат в сторону выстроившегося каре множество пушек — несколько батарей. И он не мог этому помешать.
— Поезд! — воскликнул Инграо.
Ганс кинул быстрый взгляд в сторону застрявшего состава. Он уже различал римскую пехоту, которая окружала паровоз.
— Что-то их задержало! — крикнул он в ответ. — Похоже, мерки разобрали пути!
Грянул мушкетный залп. В ответ в воздух взвились стрелы. Они падали по такой траектории, которая не должна была задеть никого из солдат, и Ганс возблагодарил небо за плохую погоду — должно быть, из-за дождя они не могли как следует прицелиться.
Ружейный огонь останавливал врагов. На земле валялись сотни тел. Ганс посмотрел на холм, с которого стреляла пушка.
— Чарли, последние полмили придется драться по-настоящему! — крикнул он.
Чарли внимательно посмотрел на него.
— Держать каре — это одно, а идти и сражаться при этом — совсем другое.
— Нэй смог это сделать.
— Кто? — Черт возьми, неужели тебя ничему не учили? — возмутился Ганс. — Ладно, передай мою команду. Северная и южная стороны квадрата сдвигаются боком, западная — назад, восточная — вперед. Держитесь плотнее. Если разорвем строй, эти ублюдки проедут сквозь нас.
Над головой пронесся снаряд. Вздрогнув, Ганс посмотрел на юго-восток. В воздухе поднимался дым от пушечного залпа. Мерки кинулись перезаряжать орудие.
Лошади тащили по полю другие пушки — их было очень много.
— Отходим! — закричал Ганс, поворачивая лошадь к восточной стороне квадрата и карабином указывая на замерший невдалеке поезд.
Офицеры выкрикивали команды, каре начало передвигаться. Снова выстрелила пушка. Люди стали помогать раненым, нарушая строй.
— Идите, или мы все погибнем! — крикнул Ганс. — Оставить раненых!
Мерки начали наступать с флангов, понимая, что добыча может ускользнуть. Настойчиво взвыли нарги. Сотни конных и пеших мерков ринулись на врага.
Огонь из мушкетов напоминал стук кастаньет. Лошади падали на землю, затаптывая всадников, мерки перепрыгивали через тела мертвых и умирающих, продолжая распевать боевую песнь и размахивая мечами.
Они сумели прорвать линию, но тотчас в бой вступила резервная бригада, стремясь закрыть брешь. Первая и вторая линии поменялись местами. Между тем мерки уже затаскивали пушки на железнодорожное полотно и разворачивали их в сторону поезда.