Уильям P. Форстен
Разящий меч
(Затерянный полк-3)
Посвящается Элинор Вуд — не только лучшему литературному агенту, но и старому проверенному другу.
Джоэлу Розенбергу, который своими советами и консультациями помог мне решить так много щекотливых проблем — как профессиональных, так и личных.
И, конечно, Л. Спрэгу и Катарине де Камп, чьи удивительные истории вдохновили меня на создание этой книги и чья дружба согревает меня на этом нелегком пути.
Особую благодарность я испытываю к профессору Деннису Шоуолтеру, без которого ни за что не справился бы с таким темным и запутанным вопросом, как армейское тыловое обеспечение. Не могу также не выразить признательность своим учителям и однокашникам по историческому колледжу университета Педрю, оказавшим мне поддержку словом и делом. Наконец, уже давно пора воздать должное кулинарным способностям Дин Миллер, беседы с которой во время ленча всегда придавали сухой академической материи оттенок фантастики и стимулировали воображение.
Пролог
— Сушите весла!
На этот раз все прошло удивительно легко. Он замер на мгновение, вдыхая воздух, словно пытался носом учуять мерков. Но во влажном воздухе смешались только запахи йода и соли — пахло морем. Тут и там поднимались струйки тумана; слышно было, как на скалистый берег лениво наползали волны.
Но где же охраняющие их галеры и воздушные шары?
Что-то было не так, но он уже зашел слишком далеко, чтобы отступать.
Гамилькар Бака, правитель Карфагена в изгнании, стоял, прислонившись к борту своей галеры, и нервно пощипывал умасленную благовониями бороду. Он всматривался в скрытый туманом берег.
— Мы на месте, — прошептал один из гребцов, указывая на вспыхнувший в темноте свет.
Свет вспыхнул еще дважды и вновь погас.
— Все верно, — так же шепотом отозвался Гамилькар.
Он кивнул сигнальщику, стоявшему рядом, тот повернулся, и фонарь в его руке замигал, показывая флотилии, которая следовала за галерой на расстоянии лиги, что все в порядке.
— Ну же, забирайте нас. — Гамилькар едва шевелил губами. Ему почему-то казалось, что лучше говорить потише. «Хотя если мерки нас дожидаются, — подумал он, — они все равно знают, что мы здесь. И не важно, громко мы говорим или тихо».
Он посмотрел на луны. Тонкий серп одной из них поднимался на востоке, другая, круглая и желтая, виднелась на западе. По морю бесшумно скользили корабли. В тумане их темные силуэты были похожи на призраков.
Гребцы отложили вынутые из ножен мечи и опустили весла на воду. Волны Внутреннего моря маслянисто поблескивали. Щупальца тумана по-прежнему поднимались с поверхности воды, но даже через туман в тусклом свете лун были видны огни города. Карфаген находился всего лишь в десятке миль к югу. В рыбацком поселке, к которому направлялись галеры, казалось, никого нет.
Пожалуй, это будет самая крупная операция по спасению людей и особенно важная для него. Так странно снова вернуться на этот берег, чтобы вызволить тех немногих, кому посчастливится спастись от мерков. Нужно только незаметно подойти к берегу и затем так же незаметно скрыться.
Два года назад он был царем. Конечно, он знал о грядущем приходе мерков, но в конце концов ни ему самому, ни кому-либо из его окружения это ничем не грозило. Знать мерки не трогали, беда касалась лишь простолюдинов. Разумеется, он не раз думал о восстании — а кто о нем не мечтал? Когда же до них дошли слухи о том, что янки решили воевать с тугарами, эти мечты стали казаться вполне осуществимыми. А после того, как в обмен на серу он получил несколько орудий, он провел немало ночей возле них, мечтая, что сделает такие же и прогонит мерков прочь.
Гамилькар мрачно усмехнулся своим воспоминаниям. Сейчас бы он продал душу за то, чтобы вновь вернуть тот день, когда у ворот города появился оповещатель с приказом не сопротивляться!
Он проклинал беспечность бога Баалька, который в тот день наверняка лишил его разума и в результате привел к полному поражению.
«Я стал всего лишь их орудием, — с горечью подумал он. — И потерял все из-за собственного малодушия. А сейчас я крадусь в ночи, вопреки всему надеясь спасти хоть нескольких».
К его изумлению, Кин сдержал обещание — с ними обращались совсем не как с пленными, а тем, кто будет сражаться с мерками, даже пообещали свободу.
Такое предложение он не мог не принять. Когда «Оганкит» пошел ко дну, какое-то мгновение он колебался — плыть ли ему к западному берегу и к меркам или направиться к восточному и попасть в плен. Да будет славен Баальк, направивший его к восточному берегу! Мерки наверняка выместили бы на нем злобу за битву, в которой погибли многие из них.
Дважды за последние сорок дней он переплывал Внутреннее море. В первый раз он вел шесть кораблей, и им удалось спасти почти пятьсот человек. Во второй раз кораблей было в два раза больше, и они погрузили тысячу людей, но на обратном пути проклятые летающие машины мерков обнаружили их и утопили два судна.
Оба раза он возвращался, хотя мог бы, и сбежать, отправившись по морю туда, где мерков нет. Похоже, Кин теперь считает его своим союзником, раз доверил ему сорок галер и два больших корабля с пушками для охраны. С ними был даже полк суздальской пехоты. Сейчас солдаты сидели на веслах, но были готовы в любой момент мушкетами и пушками отогнать воздушные шары. Если бы Эндрю отправил с ним солдат в первый раз, Гамилькар решил бы, что это гарантия его возвращения. Сейчас он воспринимал их как вооруженную охрану, которая поможет ему вывести семьи преданных людей из Карфагена.
По пути сюда они не видели ни одного воздушного шара — наверное, сильный ветер заставил мерков спуститься. Можно только молиться о том, чтобы на сей раз им удалось удрать невредимыми.
На берегу зажглись два фонаря. Они указывали место, где галеры могут причалить, не наскочив на камни. Ладони у Гамилькара стали холодными и влажными. Он держал в руке мушкет. Как непривычно было ощущать тяжелое дерево вместо легкого меча! Но мушкет может убить мерка со ста шагов, а мечом это сделать невозможно.
— Двенадцать футов Гамилькар взглянул на лоцмана.
— Десять футов… Восемь футов.
Уже ясно был виден берег, отмеченный белой полосой прибоя.
— Сушите весла.
Волны выбросили лодку на берег, ее днище проскрежетало по мелким камням.
Гамилькар перепрыгнул через борт, держа мушкет над головой. Солдаты последовали за ним с мушкетами наготове. Возможно, это ловушка — ведь никто не поручится, что не найдется предателя, который сообщит меркам место высадки в обмен на освобождение.
С берега раздался громкий крик, и Гамилькар вздрогнул. К лодке помчалась женщина, обеими руками она прижимала к груди детей. Тут же показались и другие, в считанные секунды сотни людей устремились к лодке.
— Гамилькар! — раздался голос с берега.
— Здесь я!
Из темноты вынырнула какая-то тень. Человек, закрывая глаза рукой, свет фонаря Гамилькара слепил его.
— Хвала Баалку! — воскликнул он и опустился на колени. Волна тотчас окатила его, но он даже не заметил этого.
Гамилькар улыбнулся, узнав в темной фигуре друга детства Элазара. Они выросли вместе, даже родились в один и тот же день. Именно благодаря ему Гамилькар научился дисциплине. За мелкие детские шалости и провинности Гамилькара наказывали Элазара, поскольку бить детей королевской семьи было нельзя. Отчаянные предприятия, на которые Гамилькар решился бы, отвечай он за свои поступки сам, были забыты, потому что наследник не хотел рисковать своим другом.
— Элазар, во имя Баалка и всех богов, что здесь происходит? — взревел Гамилькар, с изумлением глядя на все увеличивающуюся толпу.
Люди бежали от поселка к лодке и бросались в воду, стараясь взобраться на борт.
— Все вышло из-под контроля! — вскричал Элазар, дергая свою седеющую бороду. — По городу разнесся слух о твоем возвращении, и тысячи людей кинулись сюда. Похоже, мерки забирают в ямы всех подряд. Десятки тысяч мастеровых делают оружие. Говорят, что весной мерки собираются идти походом на Русь, поэтому они и готовятся к войне.
— Проклятье!
Похоже, на этот раз все действительно вышло из-под контроля. Около двенадцати тысяч карфагенян попали в плен после войны против Руси и Рима. Почти все они приняли предложение Кина. Он обещал вывезти их родных из земель, занятых мерками. Несколько сотен воинов согласились вернуться в Карфаген, чтобы собрать людей на берегу. В результате Внутреннее море превратилось в арену военных действий. Отдельные суда прорывались к берегу под покровом ночи, забирали людей и отправлялись обратно в Суздаль.
Послышался ровный низкий гул. В небе показались воздушные машины мерков. Если они заметят корабль, это равносильно смерти.
— Если столько людей узнало об этом месте, то и мерки знают, — сказал Гамилькар, нервно глядя на вопящую толпу, которая заполонила уже весь берег.
— Мы привели сюда людей, как и планировалось, — ответил Элазар. — Сегодня днем все и началось — сотни жителей бежали из Карфагена.
— А мерки?
— Ни слуху ни духу. Но они придут. И Элазар указал на мужчину, стоявшего подле него.
Гамилькар посмотрел на незнакомца. Его лицо показалось смутно знакомым, в светлых волосах виднелись серебристые пряди. Он был очень худым и измученным, но одежда не походила на крестьянскую: в сшитой из дорогой ткани рубахе сверкали золотые нити. По покрою одежды Гамилькар определил, что перед ним русский.
— Русский? — решил уточнить он.
— Когда-то давно, целый оборот назад, я был русским, — ответил человек на языке мерков. Слова, слетающие с человеческих губ, звучали странно и непривычно.
— Любимец Тамуки, носителя щита мерков, — холодно пояснил Элазар. — Он пришел незадолго до вашего появления и сказал, что скоро появятся мерки.
— Еще до захода Шагары, — подтвердил тот, кивнув на западную луну, — они будут здесь.
— Почему ты сообщаешь нам это?
— Я хочу вернуться на родину. Я предупредил тебя о приближении мерков и расскажу еще кое-что, а взамен ты поможешь мне возвратиться в Суздаль.
— Что еще он может рассказать? — спросил Гамилькар, оглядываясь на Элазара.
— Мне он этого не объяснил, — ответил Элазар, с сомнением глядя на русского. — Думаю, ты должен решить, что с ним делать, — прошептал он на карфагенском. — Никогда не доверяй тому, кто стал их любимцем, они едят мясо своих соплеменников, лишь бы выжить. Наверняка этот мерзавец доедал остатки со столов мерков. Я слышал, они заставляют своих любимцев это делать.
Гамилькар внимательно посмотрел на русского. Тот стоял перед ним, глядя прямо в глаза, и, казалось, нисколько не боялся.
— Ну, что ты хотел рассказать? Русский усмехнулся:
— Кар-карты мерков и бантагов встретятся во время следующего Праздника Луны, чтобы обсудить условия мира. Я знаю все, что они предложат, и когда нападут, но об этом я расскажу только человеку по имени Кин, когда вернусь в Суздаль.
— Проклятье! — прошипел Гамилькар и, мрачно взглянув на любимца мерков, спросил на их языке: -Ты и правда ел человеческое мясо?
— Я старался выжить, — ответил тот так спокойно, словно не раскаивался в содеянном.
Гамилькар лишь фыркнул от отвращения.
— Как тебя зовут?
— Юрий Ярославич, ювелир из Суздаля, — гордо ответил он.
Произнеся эти слова на карфагенском языке, он посмотрел на Элазара, показывая, что понял все, что тот говорил о нем.
— Иди в лодку, — сказал Гамилькар, поморщившись. — Я отвезу тебя к соплеменникам, чтобы они судили тебя и решили, что с тобой делать.
Мужчина слегка поклонился и вошел в воду.
— Не верю я ему, — произнес Элазар достаточно громко, чтобы его слова были услышаны. Однако Юрий не обратил на них ни малейшего внимания. — С чего бы это ему бежать к нам от хозяев, которые, видно, его ценят?
— Наверное, из патриотизма, — пожал плечами Гамилькар.
— Непохоже. Горло ему перерезать и вышвырнуть за борт. Ты можешь доверять человеку, который ел себе подобных? Лично я бы именно так и сделал -перерезал ему горло и спустил в воду по доске. Мы всегда так поступали с любимчиками мерков, пытавшимися затесаться между нашими людьми.
Он посмотрел в сторону корабля, на который отправился Юрий, и сплюнул на землю.
— Ты же вроде всегда был жалостливым и мягкосердечным?
— После того, что мне довелось увидеть, — прошептал Элазар, — у меня не осталось жалости. — А что с моей семьей?
Элазар показал рукой в сторону покосившейся хибарки. Проталкиваясь через толпу, Гамилькар крикнул своей команде, чтобы она дала сигнал остальным судам подходить к берегу.
Он, ругаясь, пробирался сквозь обезумевшую толпу, которая хлынула на берег, почувствовав, что спасение близко.
— Дразила!
Дверь в лачугу была открыта, возле нее на страже стояли его солдаты — из тех, кто вернулся в Карфаген несколько недель назад, чтобы разыскать родственников. При его приближении они низко поклонились и отошли.
Казалось, перед ним всего лишь видение. Когда Гамилькар отправился на войну против Рима и Руси, у него почему-то возникло ощущение, что он видит жену в последний раз. Он рванулся к ней, она бросилась в его объятия.
— Я и не думала, что снова увижу тебя, — всхлипывала она, прижимаясь к его груди.
Гамилькар уронил мушкет на землю. Кто-то подергал его за рукав. Он наклонился и крепко прижал к себе сына. Азруэль что-то радостно щебетая, то, дергая отца за бороду, то крепко обнимая его за шею.
— Они сказали, что ты умер, но я не поверила! — бормотала Дразила, вытирая слезы.
— Как вам удалось бежать? — спросил Гамилькар, с беспокойством глядя на все возрастающую толпу. Люди заполнили уже почти весь берег.
— Это все Элазар. После того как мы узнали о поражении мерков, он забрал нас из дворца и спрятал. Когда ты был здесь в прошлый раз, мы не успели дойти до этого места. И чуть было не опоздали сейчас — мерки уже начали отбирать людей для ям.
Значит, эти мерзавцы решили, так или иначе, расправиться с Карфагеном. Он ждал этого с того самого момента, как узнал о поражении армии.
В принципе во всем можно было винить Кина, Марка и всех остальных. Если бы они подчинились, ничего подобного бы не произошло. Но с другой стороны, он не мог этого сделать, потому что, как сказал когда-то Кин, разве он сам не сражался бы на их месте? Нельзя забывать, что существует лишь один настоящий враг — мерки.
— Господин, нам лучше поторопиться. Гамилькар кинул быстрый взгляд на Элазара, который беспокойно переминался с ноги на ногу.
— В этот раз я совсем не контролирую ситуацию. Сюда движутся тысячи людей. Мерки наверняка уже знают о нас.
Гамилькар кивнул и, не выпуская из рук Азруэля, поднял с земли мушкет. Они начали проталкиваться обратно к воде. Он всей кожей чувствовал панику, овладевающую толпой.
— Сколько у вас лодок? — спросил Элазар, понизив голос.
— Сорок одна.
— Этого слишком мало.
— Вижу, — кратко отозвался Гамилькар.
Он снова попытался протиснуться через толпу, но понял, что это бесполезно. Здесь и сейчас социальное положение не имело значения. Завидев лодки, тысячи людей кинулись в воду, желая спастись. Они знали, что сумеют выжить, только если влезут в лодку, поэтому все устремились вперед, топча упавших.
Как только галера подходила ближе, по ее бортам начинали карабкаться люди. Они цеплялись за весла, канаты, за малейший выступ. Их было столько, что судно могло перевернуться в любую минуту.
И тут сквозь крики толпы до него донесся звук, который ему хотелось бы услышать меньше всего на свете. Это был рев нарг — военных труб орды.
Толпа на мгновенье смолкла, словно не веря тому, что смерть посылает свое предупреждение. Трубы взвыли снова, по берегу заметалось эхо. Казалось, люди окружены — со всех сторон наступает враг.
— Мерки!
Вопль ужаса тотчас подхватили тысячи голосов.
Сдавленный толпой, Гамилькар беспомощно смотрел, как охваченные паникой люди бросаются в воду.
Темноту разорвали вспышки, мгновенье спустя раздался взрыв. Во все стороны брызнула кровь.
— Гамилькар!
Его корабль подошел почти к самому берегу, он ясно видел Гитру — капитана, который стоял на носу галеры и звал своего царя. Но хотя судно было всего в какой-нибудь сотне шагов, между Гамилькаром и спасением была толпа.
— Держись крепче! — крикнул Гамилькар, почувствовав, что рука Дразилы выскальзывает из его руки. Он повернулся и сделал тщетную попытку шагнуть назад. Дразила смотрела на него широко раскрытыми глазами. Гамилькар с ужасом ощущал, что ее пальцы слабеют.
— Спаси Азруэля! — крикнула она.
Между ними втиснулась какая-то толстая женщина, проталкивавшаяся к воде. Свободной рукой Гамилькар оттолкнул ее, пытаясь дотянуться до жены, которую толпа уже оттеснила назад.
— Дразила!
Толпа тащила Гамилькара за собой, не позволяя ни на секунду остановиться. Толстую женщину сбили с ног, и она визжа упала на землю. Кто-то наступил на нее, и вот по лежащему телу уже шагают десятки ног, втаптывая его в грязь.
Дразила исчезла.
— Мама! — заплакал Азруэль. Он заколотил кулачками по отцовской груди, желая освободиться от обнимающих его рук. — Мама!
Гамилькар только крепче прижал к себе мальчика.
Над обезумевшей толпой продолжали разноситься трубные звуки нарг. Артиллерия мерков наносила удары. Снаряды в большинстве своем падали в воду, враги пытались повредить корабли — люди на берегу не стоили таких усилий.
Со стороны кораблей раздались ответные выстрелы — Суздальцы открыли огонь поверх толпы, желая тем самым отпугнуть людей от судов, которых явно не хватало.
— Гамилькар!
Гитра смотрел прямо на него.
— Мы должны добраться до судна! — крикнул Элазар, пытаясь протолкнуть его вперед.
— Дразила! — не отвечая ему, взревел Гамилькар, отчаянно проталкиваясь обратно.
— Господин, надо посадить в лодку Азруэля! — Элазар понимал, что только это может заставить правителя повернуть к судну.
И действительно, желание спасти своего единственного ребенка вытеснило все остальные мысли. Гамилькар повернулся и стал пробираться к кораблю. Матросы, стоя у борта галеры, размахивали мечами, стараясь удержать толпу. Вода у берега уже стала розовой благодаря их усилиям.
Снаряд взорвался почти прямо над кораблем. В толпе, окружившей судно, образовалась брешь. Гамилькар рванулся вперед, держа Азруэля на вытянутых руках у себя над головой, а ребенок визжал от страха. Матросы шагнули к Гамилькару, Гитра взял ребенка на руки и поднял на борт. Раздался какой-то непонятный свист, удар, и Гамилькар уставился на стрелу, вонзившуюся глубоко в борт корабля. Через мгновенье хлынул настоящий дождь из стрел, несущих смерть.
— На борт! — вскричал Гитра. Гамилькар оглянулся.
— Дразила!
Краем глаза он заметил, как Элазар заносит кулак.
— Нет!
Мощный удар опрокинул его. — Возьмите его на борт! — закричал Элазар. — Скорее!
Оглушенный, он лишь слабо отмахивался от друзей, которые втащили его на корабль. Стрелы продолжали выкашивать людей, в толпе началась паника. Люди кричали, визжали, бросались из стороны в сторону. — Назад! Вернитесь!
Он попытался подняться на ноги, но чьи-то сильные руки удержали его. Потом его плечи охватила веревка — верный Элазар привязывал его, чтобы Гамилькар не смог встать и броситься обратно. Мелькнуло чье-то лицо с выпученными от ужаса глазами, и он на мгновенье провалился в забытье. Матросы еще сталкивали вниз вцепившихся в корабль людей, еще раздавались крики отчаявшихся беглецов, а корабль уже медленно двигался прочь от берега.
Продолжали завывать нарги. Несколько кораблей оказались настолько перегружены, что не смогли отойти от берега. Один из них лежал на боку, масло из фонаря на борту вылилось, и теперь корабль горел, освещая происходящее. На берегу, казалось, бьется в агонии какое-то гигантское существо — сбившиеся в кучу люди цеплялись друг за друга, ища спасения.
На улочках рыбацкого поселка уже были видны мерки, окружавшие место посадки кольцом. Для них это была всего лишь охота на скот, который нужно загнать в ямы. Свежее мясо убитых окажется на столе к завтрашнему утру. «Дразила…»
Кипя от бессильной ярости, он оглянулся на Элазара, молча удерживавшего его.
Гребцы налегли на весла, корабль устремился прочь от берега. Крики сотен людей звучали все глуше, теперь они напоминали голоса призраков — едва слышные и жалобные. Раздался грохот, снаряд упал в воду, подняв тучу брызг. Но это был жест отчаяния.
Воздух пронзали сотни горящих стрел. В их неровном свете жуткая картина избиения людей на берегу казалась еще страшнее. Пушки мерков, которые уже разрушили дальний конец поселка, теперь стреляли по отходящим кораблям. Падающие снаряды то и дело поднимали фонтаны воды. Гамилькар увидел, как одна из галер начала медленно крениться на правый борт. Матросы-суздальцы и беглецы оказались в воде.
Из темноты показалась другая галера, покачивавшаяся на волнах.
«Может, Дразила на другом корабле», — подумал он, но холодок, заползший в сердце, подсказывал, что это не более чем мечты. Некоторые корабли остались у берега, и теперь их команды отбивались от наседавшей толпы. Похоже, его судно было единственным, какое смогло забрать людей и снова выйти в море.
— Где Гамилькар? — послышалось с приблизившегося корабля.
— Здесь! — крикнул в ответ Гитра. — Мы держим курс на Суздаль!
Он хотел было запротестовать, но понял, что не сможет вымолвить ни слова от сдавивших грудь рыданий.
Азруэль прильнул к нему, малыш всхлипывал и дрожал. Гамилькар поднял ребенка на руки и крепко прижал к груди. Как бы он хотел стереть из его памяти этот ужасный день.
— Где мама?
— Она приедет позже. — Судорожно сглотнув, он поверх головы Азруэля посмотрел на Элазара, как будто друг мог сделать мечты явью.
— Она умная девочка, к тому же молодая и сильная, — прошептал Элазар. — Уверен, она не осталась в толпе. Наверняка она сейчас прячется где-нибудь неподалеку, а потом, когда все уйдут, снова вернется на берег.
Крики с берега становились все тише. Зная, каким будет следующий приказ, Гамилькар посмотрел на Гитру. — Мы слишком поздно отчалили, — мягко сказал тот. — Теперь нам придется приналечь на весла, погода будет безветренной, а их воздушные машины поднимутся в воздух еще до рассвета. Если же мы прикажем каким-нибудь из кораблей вернуться, они, конечно, заберут людей, но будут так перегружены, что мерки легко с ними справятся.
Гамилькар лишь молча кивнул, соглашаясь. Говорить он не мог.
Он думал о том, что если мерки сумеют заключить мир с бантагами, это нарушит хрупкое равновесие и ему придется забыть о слове, данном Кину. Гамилькар взглянул на Юрия, который сидел на палубе и, казалось, думал о чем-то невеселом. Подумать только — с этим мерзавцем ничего не случилось!
Нет никакой надежды, что Дразила сумела уцелеть. Сердце у него больно сжалось.
Когда же это закончится, от Карфагена останется лишь воспоминание, потому что независимо от того, победят мерки или проиграют, его жителям придется участвовать в этой войне до самого конца. Даже если он вернется, чтобы погибнуть вместе с ними, это ничего не изменит. Кин был прав — это будет война между людьми и ордой до победного конца. Но так ли уж необходимо начинать ее сейчас? Ведь можно подождать, пока орды уйдут, и тогда другим придется решать…
— Вези нас домой, — прошептал Гамилькар. Гитра изумленно посмотрел на него, не понимая.
Гамилькар твердо повторил: — Домой. В Суздаль.
Тайянг, кар-карт орды бантагов, откинулся на спинку своего трона и улыбнулся:
— Со времен наших прадедов и их отцов, встречавшихся еще две сотни оборотов назад, не было такого удачного момента, позволяющего договориться о том, чтобы наши пути в широкой степи не пересекались.
Музта, кар-карт тугарской орды, изрядно поредевшей после сражения с янки, сидел молча, смотря на третьего участника сегодняшней встречи.
Джубади взглянул на Тайянга с плохо скрытой ненавистью.
— Мы с тобой встречались меньше двух лет назад, — наконец произнес он. Он говорил медленно, словно каждое слово причиняло ему боль. — И ты нарушил клятву крови, обязывающую к гостеприимству, и попытался убить меня.
— Ты заранее подготовился к этому, — отозвался Тайянг. — Твой элитный умен Вушка Хуш перебил за это десять тысяч моих воинов. Откуда я знаю, может, они и сейчас наготове?
— Каждый из нас пришел со своим уменом, — прервал начинающуюся ссору Музта. — По десять тысяч самых лучших. Теперь все земли на протяжении трех дней пути очищены от мерков, тугар, бантагов и даже от скота. Сегодня никто не будет убивать друг друга.
Музта пристально оглядел присутствующих. И Джубади, и Тайянг уже обращались к нему с обещаниями и угрозами, предлагая поддержать одного из них в борьбе против другого.
Конечно, мысль была соблазнительная, но он представлял, чем закончится такое столкновение. Даже Джубади — или, по крайней мере, его щитоносец Хулагар — понимал это. «А это любопытно», — подумал Музта. У него самого, как у всякого правителя орды, был свой советник — старый Кубата, но даже он не обладал таким влиянием, как носитель щита мерков. Ходили слухи, что их щитоносец не только защищает жизнь своего господина, но при необходимости — например, если кар-карт не способен отстаивать интересы клана, — может даже занять его место.
На этот раз все прошло удивительно легко. Он замер на мгновение, вдыхая воздух, словно пытался носом учуять мерков. Но во влажном воздухе смешались только запахи йода и соли — пахло морем. Тут и там поднимались струйки тумана; слышно было, как на скалистый берег лениво наползали волны.
Но где же охраняющие их галеры и воздушные шары?
Что-то было не так, но он уже зашел слишком далеко, чтобы отступать.
Гамилькар Бака, правитель Карфагена в изгнании, стоял, прислонившись к борту своей галеры, и нервно пощипывал умасленную благовониями бороду. Он всматривался в скрытый туманом берег.
— Мы на месте, — прошептал один из гребцов, указывая на вспыхнувший в темноте свет.
Свет вспыхнул еще дважды и вновь погас.
— Все верно, — так же шепотом отозвался Гамилькар.
Он кивнул сигнальщику, стоявшему рядом, тот повернулся, и фонарь в его руке замигал, показывая флотилии, которая следовала за галерой на расстоянии лиги, что все в порядке.
— Ну же, забирайте нас. — Гамилькар едва шевелил губами. Ему почему-то казалось, что лучше говорить потише. «Хотя если мерки нас дожидаются, — подумал он, — они все равно знают, что мы здесь. И не важно, громко мы говорим или тихо».
Он посмотрел на луны. Тонкий серп одной из них поднимался на востоке, другая, круглая и желтая, виднелась на западе. По морю бесшумно скользили корабли. В тумане их темные силуэты были похожи на призраков.
Гребцы отложили вынутые из ножен мечи и опустили весла на воду. Волны Внутреннего моря маслянисто поблескивали. Щупальца тумана по-прежнему поднимались с поверхности воды, но даже через туман в тусклом свете лун были видны огни города. Карфаген находился всего лишь в десятке миль к югу. В рыбацком поселке, к которому направлялись галеры, казалось, никого нет.
Пожалуй, это будет самая крупная операция по спасению людей и особенно важная для него. Так странно снова вернуться на этот берег, чтобы вызволить тех немногих, кому посчастливится спастись от мерков. Нужно только незаметно подойти к берегу и затем так же незаметно скрыться.
Два года назад он был царем. Конечно, он знал о грядущем приходе мерков, но в конце концов ни ему самому, ни кому-либо из его окружения это ничем не грозило. Знать мерки не трогали, беда касалась лишь простолюдинов. Разумеется, он не раз думал о восстании — а кто о нем не мечтал? Когда же до них дошли слухи о том, что янки решили воевать с тугарами, эти мечты стали казаться вполне осуществимыми. А после того, как в обмен на серу он получил несколько орудий, он провел немало ночей возле них, мечтая, что сделает такие же и прогонит мерков прочь.
Гамилькар мрачно усмехнулся своим воспоминаниям. Сейчас бы он продал душу за то, чтобы вновь вернуть тот день, когда у ворот города появился оповещатель с приказом не сопротивляться!
Он проклинал беспечность бога Баалька, который в тот день наверняка лишил его разума и в результате привел к полному поражению.
«Я стал всего лишь их орудием, — с горечью подумал он. — И потерял все из-за собственного малодушия. А сейчас я крадусь в ночи, вопреки всему надеясь спасти хоть нескольких».
К его изумлению, Кин сдержал обещание — с ними обращались совсем не как с пленными, а тем, кто будет сражаться с мерками, даже пообещали свободу.
Такое предложение он не мог не принять. Когда «Оганкит» пошел ко дну, какое-то мгновение он колебался — плыть ли ему к западному берегу и к меркам или направиться к восточному и попасть в плен. Да будет славен Баальк, направивший его к восточному берегу! Мерки наверняка выместили бы на нем злобу за битву, в которой погибли многие из них.
Дважды за последние сорок дней он переплывал Внутреннее море. В первый раз он вел шесть кораблей, и им удалось спасти почти пятьсот человек. Во второй раз кораблей было в два раза больше, и они погрузили тысячу людей, но на обратном пути проклятые летающие машины мерков обнаружили их и утопили два судна.
Оба раза он возвращался, хотя мог бы, и сбежать, отправившись по морю туда, где мерков нет. Похоже, Кин теперь считает его своим союзником, раз доверил ему сорок галер и два больших корабля с пушками для охраны. С ними был даже полк суздальской пехоты. Сейчас солдаты сидели на веслах, но были готовы в любой момент мушкетами и пушками отогнать воздушные шары. Если бы Эндрю отправил с ним солдат в первый раз, Гамилькар решил бы, что это гарантия его возвращения. Сейчас он воспринимал их как вооруженную охрану, которая поможет ему вывести семьи преданных людей из Карфагена.
По пути сюда они не видели ни одного воздушного шара — наверное, сильный ветер заставил мерков спуститься. Можно только молиться о том, чтобы на сей раз им удалось удрать невредимыми.
На берегу зажглись два фонаря. Они указывали место, где галеры могут причалить, не наскочив на камни. Ладони у Гамилькара стали холодными и влажными. Он держал в руке мушкет. Как непривычно было ощущать тяжелое дерево вместо легкого меча! Но мушкет может убить мерка со ста шагов, а мечом это сделать невозможно.
— Двенадцать футов Гамилькар взглянул на лоцмана.
— Десять футов… Восемь футов.
Уже ясно был виден берег, отмеченный белой полосой прибоя.
— Сушите весла.
Волны выбросили лодку на берег, ее днище проскрежетало по мелким камням.
Гамилькар перепрыгнул через борт, держа мушкет над головой. Солдаты последовали за ним с мушкетами наготове. Возможно, это ловушка — ведь никто не поручится, что не найдется предателя, который сообщит меркам место высадки в обмен на освобождение.
С берега раздался громкий крик, и Гамилькар вздрогнул. К лодке помчалась женщина, обеими руками она прижимала к груди детей. Тут же показались и другие, в считанные секунды сотни людей устремились к лодке.
— Гамилькар! — раздался голос с берега.
— Здесь я!
Из темноты вынырнула какая-то тень. Человек, закрывая глаза рукой, свет фонаря Гамилькара слепил его.
— Хвала Баалку! — воскликнул он и опустился на колени. Волна тотчас окатила его, но он даже не заметил этого.
Гамилькар улыбнулся, узнав в темной фигуре друга детства Элазара. Они выросли вместе, даже родились в один и тот же день. Именно благодаря ему Гамилькар научился дисциплине. За мелкие детские шалости и провинности Гамилькара наказывали Элазара, поскольку бить детей королевской семьи было нельзя. Отчаянные предприятия, на которые Гамилькар решился бы, отвечай он за свои поступки сам, были забыты, потому что наследник не хотел рисковать своим другом.
— Элазар, во имя Баалка и всех богов, что здесь происходит? — взревел Гамилькар, с изумлением глядя на все увеличивающуюся толпу.
Люди бежали от поселка к лодке и бросались в воду, стараясь взобраться на борт.
— Все вышло из-под контроля! — вскричал Элазар, дергая свою седеющую бороду. — По городу разнесся слух о твоем возвращении, и тысячи людей кинулись сюда. Похоже, мерки забирают в ямы всех подряд. Десятки тысяч мастеровых делают оружие. Говорят, что весной мерки собираются идти походом на Русь, поэтому они и готовятся к войне.
— Проклятье!
Похоже, на этот раз все действительно вышло из-под контроля. Около двенадцати тысяч карфагенян попали в плен после войны против Руси и Рима. Почти все они приняли предложение Кина. Он обещал вывезти их родных из земель, занятых мерками. Несколько сотен воинов согласились вернуться в Карфаген, чтобы собрать людей на берегу. В результате Внутреннее море превратилось в арену военных действий. Отдельные суда прорывались к берегу под покровом ночи, забирали людей и отправлялись обратно в Суздаль.
Послышался ровный низкий гул. В небе показались воздушные машины мерков. Если они заметят корабль, это равносильно смерти.
— Если столько людей узнало об этом месте, то и мерки знают, — сказал Гамилькар, нервно глядя на вопящую толпу, которая заполонила уже весь берег.
— Мы привели сюда людей, как и планировалось, — ответил Элазар. — Сегодня днем все и началось — сотни жителей бежали из Карфагена.
— А мерки?
— Ни слуху ни духу. Но они придут. И Элазар указал на мужчину, стоявшего подле него.
Гамилькар посмотрел на незнакомца. Его лицо показалось смутно знакомым, в светлых волосах виднелись серебристые пряди. Он был очень худым и измученным, но одежда не походила на крестьянскую: в сшитой из дорогой ткани рубахе сверкали золотые нити. По покрою одежды Гамилькар определил, что перед ним русский.
— Русский? — решил уточнить он.
— Когда-то давно, целый оборот назад, я был русским, — ответил человек на языке мерков. Слова, слетающие с человеческих губ, звучали странно и непривычно.
— Любимец Тамуки, носителя щита мерков, — холодно пояснил Элазар. — Он пришел незадолго до вашего появления и сказал, что скоро появятся мерки.
— Еще до захода Шагары, — подтвердил тот, кивнув на западную луну, — они будут здесь.
— Почему ты сообщаешь нам это?
— Я хочу вернуться на родину. Я предупредил тебя о приближении мерков и расскажу еще кое-что, а взамен ты поможешь мне возвратиться в Суздаль.
— Что еще он может рассказать? — спросил Гамилькар, оглядываясь на Элазара.
— Мне он этого не объяснил, — ответил Элазар, с сомнением глядя на русского. — Думаю, ты должен решить, что с ним делать, — прошептал он на карфагенском. — Никогда не доверяй тому, кто стал их любимцем, они едят мясо своих соплеменников, лишь бы выжить. Наверняка этот мерзавец доедал остатки со столов мерков. Я слышал, они заставляют своих любимцев это делать.
Гамилькар внимательно посмотрел на русского. Тот стоял перед ним, глядя прямо в глаза, и, казалось, нисколько не боялся.
— Ну, что ты хотел рассказать? Русский усмехнулся:
— Кар-карты мерков и бантагов встретятся во время следующего Праздника Луны, чтобы обсудить условия мира. Я знаю все, что они предложат, и когда нападут, но об этом я расскажу только человеку по имени Кин, когда вернусь в Суздаль.
— Проклятье! — прошипел Гамилькар и, мрачно взглянув на любимца мерков, спросил на их языке: -Ты и правда ел человеческое мясо?
— Я старался выжить, — ответил тот так спокойно, словно не раскаивался в содеянном.
Гамилькар лишь фыркнул от отвращения.
— Как тебя зовут?
— Юрий Ярославич, ювелир из Суздаля, — гордо ответил он.
Произнеся эти слова на карфагенском языке, он посмотрел на Элазара, показывая, что понял все, что тот говорил о нем.
— Иди в лодку, — сказал Гамилькар, поморщившись. — Я отвезу тебя к соплеменникам, чтобы они судили тебя и решили, что с тобой делать.
Мужчина слегка поклонился и вошел в воду.
— Не верю я ему, — произнес Элазар достаточно громко, чтобы его слова были услышаны. Однако Юрий не обратил на них ни малейшего внимания. — С чего бы это ему бежать к нам от хозяев, которые, видно, его ценят?
— Наверное, из патриотизма, — пожал плечами Гамилькар.
— Непохоже. Горло ему перерезать и вышвырнуть за борт. Ты можешь доверять человеку, который ел себе подобных? Лично я бы именно так и сделал -перерезал ему горло и спустил в воду по доске. Мы всегда так поступали с любимчиками мерков, пытавшимися затесаться между нашими людьми.
Он посмотрел в сторону корабля, на который отправился Юрий, и сплюнул на землю.
— Ты же вроде всегда был жалостливым и мягкосердечным?
— После того, что мне довелось увидеть, — прошептал Элазар, — у меня не осталось жалости. — А что с моей семьей?
Элазар показал рукой в сторону покосившейся хибарки. Проталкиваясь через толпу, Гамилькар крикнул своей команде, чтобы она дала сигнал остальным судам подходить к берегу.
Он, ругаясь, пробирался сквозь обезумевшую толпу, которая хлынула на берег, почувствовав, что спасение близко.
— Дразила!
Дверь в лачугу была открыта, возле нее на страже стояли его солдаты — из тех, кто вернулся в Карфаген несколько недель назад, чтобы разыскать родственников. При его приближении они низко поклонились и отошли.
Казалось, перед ним всего лишь видение. Когда Гамилькар отправился на войну против Рима и Руси, у него почему-то возникло ощущение, что он видит жену в последний раз. Он рванулся к ней, она бросилась в его объятия.
— Я и не думала, что снова увижу тебя, — всхлипывала она, прижимаясь к его груди.
Гамилькар уронил мушкет на землю. Кто-то подергал его за рукав. Он наклонился и крепко прижал к себе сына. Азруэль что-то радостно щебетая, то, дергая отца за бороду, то крепко обнимая его за шею.
— Они сказали, что ты умер, но я не поверила! — бормотала Дразила, вытирая слезы.
— Как вам удалось бежать? — спросил Гамилькар, с беспокойством глядя на все возрастающую толпу. Люди заполнили уже почти весь берег.
— Это все Элазар. После того как мы узнали о поражении мерков, он забрал нас из дворца и спрятал. Когда ты был здесь в прошлый раз, мы не успели дойти до этого места. И чуть было не опоздали сейчас — мерки уже начали отбирать людей для ям.
Значит, эти мерзавцы решили, так или иначе, расправиться с Карфагеном. Он ждал этого с того самого момента, как узнал о поражении армии.
В принципе во всем можно было винить Кина, Марка и всех остальных. Если бы они подчинились, ничего подобного бы не произошло. Но с другой стороны, он не мог этого сделать, потому что, как сказал когда-то Кин, разве он сам не сражался бы на их месте? Нельзя забывать, что существует лишь один настоящий враг — мерки.
— Господин, нам лучше поторопиться. Гамилькар кинул быстрый взгляд на Элазара, который беспокойно переминался с ноги на ногу.
— В этот раз я совсем не контролирую ситуацию. Сюда движутся тысячи людей. Мерки наверняка уже знают о нас.
Гамилькар кивнул и, не выпуская из рук Азруэля, поднял с земли мушкет. Они начали проталкиваться обратно к воде. Он всей кожей чувствовал панику, овладевающую толпой.
— Сколько у вас лодок? — спросил Элазар, понизив голос.
— Сорок одна.
— Этого слишком мало.
— Вижу, — кратко отозвался Гамилькар.
Он снова попытался протиснуться через толпу, но понял, что это бесполезно. Здесь и сейчас социальное положение не имело значения. Завидев лодки, тысячи людей кинулись в воду, желая спастись. Они знали, что сумеют выжить, только если влезут в лодку, поэтому все устремились вперед, топча упавших.
Как только галера подходила ближе, по ее бортам начинали карабкаться люди. Они цеплялись за весла, канаты, за малейший выступ. Их было столько, что судно могло перевернуться в любую минуту.
И тут сквозь крики толпы до него донесся звук, который ему хотелось бы услышать меньше всего на свете. Это был рев нарг — военных труб орды.
Толпа на мгновенье смолкла, словно не веря тому, что смерть посылает свое предупреждение. Трубы взвыли снова, по берегу заметалось эхо. Казалось, люди окружены — со всех сторон наступает враг.
— Мерки!
Вопль ужаса тотчас подхватили тысячи голосов.
Сдавленный толпой, Гамилькар беспомощно смотрел, как охваченные паникой люди бросаются в воду.
Темноту разорвали вспышки, мгновенье спустя раздался взрыв. Во все стороны брызнула кровь.
— Гамилькар!
Его корабль подошел почти к самому берегу, он ясно видел Гитру — капитана, который стоял на носу галеры и звал своего царя. Но хотя судно было всего в какой-нибудь сотне шагов, между Гамилькаром и спасением была толпа.
— Держись крепче! — крикнул Гамилькар, почувствовав, что рука Дразилы выскальзывает из его руки. Он повернулся и сделал тщетную попытку шагнуть назад. Дразила смотрела на него широко раскрытыми глазами. Гамилькар с ужасом ощущал, что ее пальцы слабеют.
— Спаси Азруэля! — крикнула она.
Между ними втиснулась какая-то толстая женщина, проталкивавшаяся к воде. Свободной рукой Гамилькар оттолкнул ее, пытаясь дотянуться до жены, которую толпа уже оттеснила назад.
— Дразила!
Толпа тащила Гамилькара за собой, не позволяя ни на секунду остановиться. Толстую женщину сбили с ног, и она визжа упала на землю. Кто-то наступил на нее, и вот по лежащему телу уже шагают десятки ног, втаптывая его в грязь.
Дразила исчезла.
— Мама! — заплакал Азруэль. Он заколотил кулачками по отцовской груди, желая освободиться от обнимающих его рук. — Мама!
Гамилькар только крепче прижал к себе мальчика.
Над обезумевшей толпой продолжали разноситься трубные звуки нарг. Артиллерия мерков наносила удары. Снаряды в большинстве своем падали в воду, враги пытались повредить корабли — люди на берегу не стоили таких усилий.
Со стороны кораблей раздались ответные выстрелы — Суздальцы открыли огонь поверх толпы, желая тем самым отпугнуть людей от судов, которых явно не хватало.
— Гамилькар!
Гитра смотрел прямо на него.
— Мы должны добраться до судна! — крикнул Элазар, пытаясь протолкнуть его вперед.
— Дразила! — не отвечая ему, взревел Гамилькар, отчаянно проталкиваясь обратно.
— Господин, надо посадить в лодку Азруэля! — Элазар понимал, что только это может заставить правителя повернуть к судну.
И действительно, желание спасти своего единственного ребенка вытеснило все остальные мысли. Гамилькар повернулся и стал пробираться к кораблю. Матросы, стоя у борта галеры, размахивали мечами, стараясь удержать толпу. Вода у берега уже стала розовой благодаря их усилиям.
Снаряд взорвался почти прямо над кораблем. В толпе, окружившей судно, образовалась брешь. Гамилькар рванулся вперед, держа Азруэля на вытянутых руках у себя над головой, а ребенок визжал от страха. Матросы шагнули к Гамилькару, Гитра взял ребенка на руки и поднял на борт. Раздался какой-то непонятный свист, удар, и Гамилькар уставился на стрелу, вонзившуюся глубоко в борт корабля. Через мгновенье хлынул настоящий дождь из стрел, несущих смерть.
— На борт! — вскричал Гитра. Гамилькар оглянулся.
— Дразила!
Краем глаза он заметил, как Элазар заносит кулак.
— Нет!
Мощный удар опрокинул его. — Возьмите его на борт! — закричал Элазар. — Скорее!
Оглушенный, он лишь слабо отмахивался от друзей, которые втащили его на корабль. Стрелы продолжали выкашивать людей, в толпе началась паника. Люди кричали, визжали, бросались из стороны в сторону. — Назад! Вернитесь!
Он попытался подняться на ноги, но чьи-то сильные руки удержали его. Потом его плечи охватила веревка — верный Элазар привязывал его, чтобы Гамилькар не смог встать и броситься обратно. Мелькнуло чье-то лицо с выпученными от ужаса глазами, и он на мгновенье провалился в забытье. Матросы еще сталкивали вниз вцепившихся в корабль людей, еще раздавались крики отчаявшихся беглецов, а корабль уже медленно двигался прочь от берега.
Продолжали завывать нарги. Несколько кораблей оказались настолько перегружены, что не смогли отойти от берега. Один из них лежал на боку, масло из фонаря на борту вылилось, и теперь корабль горел, освещая происходящее. На берегу, казалось, бьется в агонии какое-то гигантское существо — сбившиеся в кучу люди цеплялись друг за друга, ища спасения.
На улочках рыбацкого поселка уже были видны мерки, окружавшие место посадки кольцом. Для них это была всего лишь охота на скот, который нужно загнать в ямы. Свежее мясо убитых окажется на столе к завтрашнему утру. «Дразила…»
Кипя от бессильной ярости, он оглянулся на Элазара, молча удерживавшего его.
Гребцы налегли на весла, корабль устремился прочь от берега. Крики сотен людей звучали все глуше, теперь они напоминали голоса призраков — едва слышные и жалобные. Раздался грохот, снаряд упал в воду, подняв тучу брызг. Но это был жест отчаяния.
Воздух пронзали сотни горящих стрел. В их неровном свете жуткая картина избиения людей на берегу казалась еще страшнее. Пушки мерков, которые уже разрушили дальний конец поселка, теперь стреляли по отходящим кораблям. Падающие снаряды то и дело поднимали фонтаны воды. Гамилькар увидел, как одна из галер начала медленно крениться на правый борт. Матросы-суздальцы и беглецы оказались в воде.
Из темноты показалась другая галера, покачивавшаяся на волнах.
«Может, Дразила на другом корабле», — подумал он, но холодок, заползший в сердце, подсказывал, что это не более чем мечты. Некоторые корабли остались у берега, и теперь их команды отбивались от наседавшей толпы. Похоже, его судно было единственным, какое смогло забрать людей и снова выйти в море.
— Где Гамилькар? — послышалось с приблизившегося корабля.
— Здесь! — крикнул в ответ Гитра. — Мы держим курс на Суздаль!
Он хотел было запротестовать, но понял, что не сможет вымолвить ни слова от сдавивших грудь рыданий.
Азруэль прильнул к нему, малыш всхлипывал и дрожал. Гамилькар поднял ребенка на руки и крепко прижал к груди. Как бы он хотел стереть из его памяти этот ужасный день.
— Где мама?
— Она приедет позже. — Судорожно сглотнув, он поверх головы Азруэля посмотрел на Элазара, как будто друг мог сделать мечты явью.
— Она умная девочка, к тому же молодая и сильная, — прошептал Элазар. — Уверен, она не осталась в толпе. Наверняка она сейчас прячется где-нибудь неподалеку, а потом, когда все уйдут, снова вернется на берег.
Крики с берега становились все тише. Зная, каким будет следующий приказ, Гамилькар посмотрел на Гитру. — Мы слишком поздно отчалили, — мягко сказал тот. — Теперь нам придется приналечь на весла, погода будет безветренной, а их воздушные машины поднимутся в воздух еще до рассвета. Если же мы прикажем каким-нибудь из кораблей вернуться, они, конечно, заберут людей, но будут так перегружены, что мерки легко с ними справятся.
Гамилькар лишь молча кивнул, соглашаясь. Говорить он не мог.
Он думал о том, что если мерки сумеют заключить мир с бантагами, это нарушит хрупкое равновесие и ему придется забыть о слове, данном Кину. Гамилькар взглянул на Юрия, который сидел на палубе и, казалось, думал о чем-то невеселом. Подумать только — с этим мерзавцем ничего не случилось!
Нет никакой надежды, что Дразила сумела уцелеть. Сердце у него больно сжалось.
Когда же это закончится, от Карфагена останется лишь воспоминание, потому что независимо от того, победят мерки или проиграют, его жителям придется участвовать в этой войне до самого конца. Даже если он вернется, чтобы погибнуть вместе с ними, это ничего не изменит. Кин был прав — это будет война между людьми и ордой до победного конца. Но так ли уж необходимо начинать ее сейчас? Ведь можно подождать, пока орды уйдут, и тогда другим придется решать…
— Вези нас домой, — прошептал Гамилькар. Гитра изумленно посмотрел на него, не понимая.
Гамилькар твердо повторил: — Домой. В Суздаль.
Тайянг, кар-карт орды бантагов, откинулся на спинку своего трона и улыбнулся:
— Со времен наших прадедов и их отцов, встречавшихся еще две сотни оборотов назад, не было такого удачного момента, позволяющего договориться о том, чтобы наши пути в широкой степи не пересекались.
Музта, кар-карт тугарской орды, изрядно поредевшей после сражения с янки, сидел молча, смотря на третьего участника сегодняшней встречи.
Джубади взглянул на Тайянга с плохо скрытой ненавистью.
— Мы с тобой встречались меньше двух лет назад, — наконец произнес он. Он говорил медленно, словно каждое слово причиняло ему боль. — И ты нарушил клятву крови, обязывающую к гостеприимству, и попытался убить меня.
— Ты заранее подготовился к этому, — отозвался Тайянг. — Твой элитный умен Вушка Хуш перебил за это десять тысяч моих воинов. Откуда я знаю, может, они и сейчас наготове?
— Каждый из нас пришел со своим уменом, — прервал начинающуюся ссору Музта. — По десять тысяч самых лучших. Теперь все земли на протяжении трех дней пути очищены от мерков, тугар, бантагов и даже от скота. Сегодня никто не будет убивать друг друга.
Музта пристально оглядел присутствующих. И Джубади, и Тайянг уже обращались к нему с обещаниями и угрозами, предлагая поддержать одного из них в борьбе против другого.
Конечно, мысль была соблазнительная, но он представлял, чем закончится такое столкновение. Даже Джубади — или, по крайней мере, его щитоносец Хулагар — понимал это. «А это любопытно», — подумал Музта. У него самого, как у всякого правителя орды, был свой советник — старый Кубата, но даже он не обладал таким влиянием, как носитель щита мерков. Ходили слухи, что их щитоносец не только защищает жизнь своего господина, но при необходимости — например, если кар-карт не способен отстаивать интересы клана, — может даже занять его место.