Страница:
Люди, занимающиеся изучением данных по делу Аллилуевой, утверждают, что Сталин не обязательно стрелял сам. Он мог спровоцировать жену, и она покончила с собой в его присутствии.
Известно, что Надежда Аллилуева оставила предсмертное письмо, но Сталин уничтожил его сразу же после прочтения. Генсек не мог допустить, чтобы кто-то еще узнал содержание этого послания.
О том, что Аллилуева не покончила с собой, а была убита, свидетельствуют и другие факты. Так, дежуривший по Кремлевской больнице в ночь с 8 на 9 ноября 1932 года доктор Казаков, приглашенный освидетельствовать смерть первой леди, отказался подписывать составленный ранее акт о самоубийстве.
По мнению врача, выстрел производился с расстояния 3–4 м, причем погибшая не могла самостоятельно выстрелить себе в левый висок, поскольку не была левшой.
Александра Канель, приглашенная в кремлевскую квартиру Аллилуевой и Сталина 9 ноября, также отказалась подписывать медицинское заключение, согласно которому жена генсека скоропостижно скончалась от острого приступа аппендицита.
Не поставили свои подписи под этим документом и другие врачи Кремлевской больницы, в том числе доктор Левин и профессор Плетнев. Последние были арестованы во время чисток 1937 года и расстреляны.
Александру Канель отстранили от должности немного раньше, в 1935 году. Вскоре она умерла якобы от менингита. Так Сталин расправился с людьми, воспротивившимися его воле.
За что убили Сергея Кирова?
Очередная жертва большой политики
Известно, что Надежда Аллилуева оставила предсмертное письмо, но Сталин уничтожил его сразу же после прочтения. Генсек не мог допустить, чтобы кто-то еще узнал содержание этого послания.
О том, что Аллилуева не покончила с собой, а была убита, свидетельствуют и другие факты. Так, дежуривший по Кремлевской больнице в ночь с 8 на 9 ноября 1932 года доктор Казаков, приглашенный освидетельствовать смерть первой леди, отказался подписывать составленный ранее акт о самоубийстве.
По мнению врача, выстрел производился с расстояния 3–4 м, причем погибшая не могла самостоятельно выстрелить себе в левый висок, поскольку не была левшой.
Александра Канель, приглашенная в кремлевскую квартиру Аллилуевой и Сталина 9 ноября, также отказалась подписывать медицинское заключение, согласно которому жена генсека скоропостижно скончалась от острого приступа аппендицита.
Не поставили свои подписи под этим документом и другие врачи Кремлевской больницы, в том числе доктор Левин и профессор Плетнев. Последние были арестованы во время чисток 1937 года и расстреляны.
Александру Канель отстранили от должности немного раньше, в 1935 году. Вскоре она умерла якобы от менингита. Так Сталин расправился с людьми, воспротивившимися его воле.
За что убили Сергея Кирова?
Сергей Миронович Киров (настоящая фамилия Костриков) является одной из центральных фигур в советской политике. Будучи активным участником трех русских революций и членом РСДРП(б), он принимал непосредственное участие в освобождении Кавказа от врагов советской власти.
Путь Кирова от простого партийного работника до секретаря ЦК ВКП(б) нельзя назвать очень длинным и трудным. Вышестоящее начальство отмечало целеустремленность и ответственность Сергея Мироновича. В 1921 году он был назначен секретарем ЦК Коммунистической партии Азербайджана, а через два года стал членом партийного ЦК.
В 1926 году Кирова перевели в Ленинград, на должность первого секретаря Ленинградского губкома (затем обкома) и Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б). В 1930 году его избрали членом Политбюро ЦК ВКП(б). Кроме того, в последние годы жизни Сергей Миронович занимал ответственные посты во ВЦИКе и Президиуме ЦИК СССР.
Популярность Кирова в одном из крупнейших городов страны не давала покоя Сталину. Ему нужен был какой-нибудь повод, чтобы отстранить противника от занимаемых должностей и постов, смерть Сергея Мироновича становилась панацеей ото всех бед.
Кирова убили 1 декабря 1934 года. На другой день в газетах появилось официальное сообщение, в котором приводились первичные результаты расследования, произведенного Народным Комиссариатом Внутренних Дел.
В ходе опроса свидетелей были установлены обстоятельства смерти высокопоставленного партийного деятеля: Киров готовился к докладу об итогах ноябрьского Пленума ЦК ВКП(б), 1 декабря 1934 года он, как обычно, должен был работать в Смольном.
Киров уже подходил к дверям своего служебного кабинета, когда некто Николаев выстрелил ему в затылок из револьвера. Убийцу задержали, а смертельно раненного Кирова перенесли в кабинет, где и оказали первую медицинскую помощь. Все это время Сергей Миронович находился в бессознательном состоянии.
К тому времени, когда в Смольном появились профессора Добротворский, Джанелизде и Гесс, оповещенные о разыгравшейся трагедии, у члена Политбюро ЦК уже не прощупывался пульс.
«Несмотря на принятые меры (впрыскивание адреналина, эфира, камфары и кофеина, а также применение искусственного дыхания), вернуть товарища Кирова к жизни не удалось, и врачи констатировали смерть», – сообщалось в газетах.
Один из свидетелей, сотрудник Ленинградского исполкома М. В. Росляков, находившийся в тот трагический день в Смольном, позже вспоминал: «В пятом часу мы услышали выстрелы – один, другой... Сидевший у входных дверей кабинета М. С. Чудова (секретаря Ленинградского обкома партии) завторгогделом А. Иванченко выбежал в коридор...
Выскочив следом, я увидел страшную картину: налево от дверей приемной Чудова в коридоре ничком лежал Киров с повернутой вправо головой; фуражка, козырек которой уперся в пол, была чуть приподнята и не касалась затылочной части головы; слева под мышкой – канцелярская папка с материалами подготовленного доклада...
Тело члена Политбюро лежало по ходу движения к кабинету, головой вперед, а ноги примерно в 10—15 см за краем двери приемной Чудова».
Согласно свидетельству Рослякова, неподалеку от смертельно раненного Кирова лежал еще один человек, в его правой руке находился револьвер. Это и был убийца, во время обыска у него нашли записную книжку и партийный билет на имя Леонида Николаева.
Росляков вспоминал: «Кто-то из подбежавших хотел ударить ногой этого Николаева, но мы с А. И. Угаровым (секретарем Ленинградского горкома партии) прикрикнули на него: необходимо честное следствие, а не поспешное уничтожение преступника...»
О трагедии в Смольном сразу же сообщили начальнику областного НКВД Ф. Д. Медведю, а также следственным властям, медицинским работникам Смольного и крупнейшим профессорам города. Растерянность и страх, овладевшие в первые минуты после трагедии сознанием сотрудников Смольного и всех присутствовавших, сменились напряженным ожиданием. Еще теплилась надежда на спасение Кирова.
Общими усилиями Сергея Мироновича перенесли в кабинет. В этой операции принимали участие сотрудники обкома Чудов, Кодацкий и Зернов, а также исполкомовец Росляков. Последний позже вспоминал, что именно ему пришлось держать раненую голову Кирова, из которой текла горячая кровь.
Примечательно, что события первого декабрьского дня 1934 года Росляков запечатлел в своих воспоминаниях во всех подробностях: «Вносим Кирова через приемную в кабинет, кладем на стол заседаний. Расстегиваю воротничок гимнастерки, снимаю ременный кушак, пытаюсь найти пульс, и, кажется, как будто нашел его... Увы... Пробуем кислород... безнадежно...»
В тот трагический день работа в Смольном прекратилась на несколько часов раньше положенного срока; печальная новость, быстро разлетевшаяся по городу, повергала в уныние многих жителей Cеверной столицы.
В настоящее время выдвигается несколько версий убийства первого секретаря Ленинградского обкома партии. Согласно первой из них, Кирова убили по указанию Сталина; сторонники второй версии утверждают, что это была личная месть Николаева.
Предполагается также, что организаторами убийства были либо внутренняя оппозиция, либо сторонники Троцкого, действовавшие через сотрудников иностранных посольств. Однако две последние версии малодоказуемы.
Для ответа на вопрос: «Кому была необходима смерть Кирова?» – следует обратиться к историческим свидетельствам.
Известно, что на первых допросах Леонид Николаев упорно повторял, что стрелял в Кирова, желая отомстить за якобы «поруганную честь и неустройство жизни».
В ходе следствия было установлено, что с апреля 1934 года по 1 декабря 1934 года этот человек нигде не работал, причем за 15 предыдущих лет он сменил 11 мест: работал в партийных и комсомольских организациях, был мелким чиновником и работником партархива, все предложения Выборгского райкома партии отвергал как слишком ничтожные.
По рассказам некоторых очевидцев, Николаев дважды встречал Кирова у дверей его служебного автомобиля с жалобами на свое тяжелое положение.
Не исключено, что именно эта обида на весь белый свет вынудила убийцу избрать в качестве объекта мести первого секретаря Ленинградского обкома.
Однако возникает вопрос: выбор был сделан самостоятельно или Николаев действовал по чьей-то подсказке? Интересно то, что после ареста убийца Кирова пожелал встретиться со Сталиным.
Возможно, его угнетало чувство вины и он хотел рассказать, что совершил преступление не по собственной инициативе. А может быть, он рассчитывал на снисхождение «отца народов», которому авторитетный Сергей Миронович сильно мешал?
Так или иначе, но на протяжении нескольких дней Николаев отказывался общаться со следователями. Он требовал, чтобы его делом занялись представители центрального аппарата ОГПУ. Более того, Николаев открыто заявлял о своей невиновности, утверждая, что в Москве знают о причине его поступка.
В начале 90-х годов XX столетия, когда начали раскрываться многие загадки отечественной истории, в советской прессе вновь был поднят вопрос о причинах смерти Сергея Мироновича Кирова. В печати разгорелась острая полемика.
Сторонниками версии об убийце-одиночке выступили партийные чиновники старой закалки. Все приводимые ими доводы отличались субъективностью.
Так, на вопрос журналиста Г. Целмса: «Мог Николаев исключительно по своей инициативе убить Кирова?» один из партийцев ответил: «Конечно, мог. Знаете, какой он был? Метр с кепкой. Злой на весь мир. А тут еще его с работы погнали...» Другие работники партаппарата отмечали, что у Иосифа Виссарионовича и Сергея Мироновича были дружеские отношения, это не позволило бы Сталину отдать приказ об убийстве Кирова.
Кроме того, неожиданная смерть охранника первого секретаря Ленинградского обкома Борисова у сторонников версии об убийце-одиночке представала простой случайностью, якобы автомобиль, на котором везли охранника, оказался неисправен.
Юридически позиция партийных чиновников, утверждавших, что Николаев не участвовал в заговоре против Кирова, имеет более твердую опору. Дело в том, что на пленуме Верховного суда СССР, состоявшемся в декабре 1990 года, было вынесено постановление, согласно которому «террористический акт в отношении С. М. Кирова задуман и совершен одним Николаевым».
Тем не менее доводы в пользу версии о причастности Сталина к убийству первого секретаря Ленинградского обкома кажутся более убедительными.
В 1956 году, после знаменательного XX съезда КПСС, правительство создало комиссию по проверке дел репрессированных в сталинскую эпоху, в которую вошла и О. Г. Шатуновская. Этой женщине удалось собрать ряд доказательств в пользу версии о заговоре и заставить остальных членов комиссии поверить ей.
Хрущева, возглавлявшего в то время ЦК партии, заинтересовали выводы комиссии. Он даже зафиксировал это в своих мемуарах: «Прежде всего оказалось, что Николаева незадолго до убийства Кирова задержали около Смольного, где работал Киров. Он вызвал какие-то подозрения охраны и был обыскан. У него обнаружили пистолет (в портфеле). В те времена очень строго относились к ношению оружия, но, несмотря на это и на то, что он был задержан в районе, который особо охранялся, Николаев был тут же освобожден».
Особое внимание Шатуновская обратила на такой факт: Николаев стрелял в Кирова не на улице, а в помещении, причем в Смольный он вошел не как все остальные посетители, а через подъезд, которым пользовался только Киров и его охрана. Без помощи людей, имевших власть, сделать это было бы просто невозможно, поскольку все подходы к Смольному, и особенно подъезд, через который входил в здание Киров, тщательно охранялись (об этом же писал в своих мемуарах Хрущев).
У людей, знающих данный факт, сразу же возникает мысль о заговоре: создается впечатление, что Николаев был подослан для совершения террористического акта высокопоставленными партийными и государственными деятелями. Задержали его, видимо, те, кто не был проинформирован о готовящейся операции. Однако бдительным охранникам пришлось отпустить подозрительного человека, поскольку сверху пришло указание.
В ходе расследования комиссия установила, что Николаева допрашивал сам Сталин. Об этом свидетельствовали рассказы некоторых деятелей, занимавших в годы сталинского правления высокие посты в государственном и партийном аппарате, однако, документальных подтверждений этого факта обнаружить не удалось.
Говорят, будто Николаев, увидев Сталина, бросился перед ним на колени и начал объяснять, что убил Сергея Мироновича Кирова по поручению и от имени партии.
Террорист также сообщил «отцу народов», что на протяжении четырех месяцев сотрудники НКВД принуждали его дать согласие на совершение преступления. Бесконечные уговоры увенчались успехом, Николаев согласился стать «камикадзе».
Свидетелями допроса, проводимого Сталиным, были прокурор Пальчаев и секретарь Ленинградского обкома партии Чудов. Вскоре после этого допроса высокопоставленные ленинградские чиновники неожиданно исчезли из занимаемых кресел.
Пальчаев, прекрасно осведомленный о том, что бывает со свидетелями сталинского произвола, покончил жизнь самоубийством.
Перед смертью он успел рассказать о допросе Николаева одному из своих друзей.
Чудов, арестованный вскоре после допроса убийцы Кирова, также успел поведать сию историю верному товарищу. Многие исследователи считают, что Николаев действовал по указанию Сталина, но, разумеется, получил его не лично от генсека, а через шефа НКВД Ягоды, лично занимавшегося подготовкой покушения.
Известно, что Сталин, Молотов и Ворошилов приняли непосредственное участие в расследовании убийства Кирова. Сталин даже выказал желание лично допросить Борисова, охранявшего в тот день Кирова.
Однако их беседе не суждено было состояться, поскольку охранник погиб в автомобильной аварии, произошедшей якобы из-за неисправности рулевого управления.
В 1956 году следственная комиссия предприняла попытку встретиться с теми, кто конвоировал Борисова на допрос. Согласно обнаруженным документам, в машине, везшей охранника Кирова, находилось еще четыре человека: двое сидели в кузове грузовика рядом с Борисовым, третий – в кабине с шофером.
Фамилии троих (за исключением шофера) были известны, однако этих людей не оказалось в живых: всех их расстреляли в годы репрессий.
Это обстоятельство явилось ярким подтверждением версии о преднамеренности автокатастрофы, приведшей к гибели Борисова.
Членам следственной комиссии удалось отыскать шофера той машины. Позже Н. С. Хрущев зафиксировал показания водителя Кузина в своих мемуарах.
Вот что рассказал шофер: «Рядом со мной сидел чекист и все время понукал, чтобы быстрее ехать, скорее доставить арестованного. На одной из улиц при повороте он выхватил у меня из рук руль и направил машину на угол дома. Но я крепкий был, молодой и вырвал у него руль, вывернулся и только помял крыло у машины.
Никакой аварии не произошло, но я слышал, как раздался наверху какой-то стук. Потом объявили, что в аварии погиб охранник Кирова Борисов».
Кузин свидетельствовал, что арестованного убили, ударив камнем по голове. Видимо, охранник действительно знал многое, если сотрудники внутренних органов решили его убрать.
Имеется ряд других аргументов в пользу версии о причастности Сталина и органов НКВД к убийству первого секретаря Ленинградского обкома.
Ярким свидетельством заговора является следующий факт: к моменту появления у дверей своего служебного кабинета Киров остался без охраны, внимание его спутников было отвлечено различными приемами, один из которых – просьбу прикурить – адресовали Борисову. Таким образом, убийце предоставлялась возможность тщательно подготовиться к роковому выстрелу.
Примечательно, что 2 декабря, в день прибытия Сталина и его единомышленников в Ленинград, был снят с работы и арестован начальник областного НКВД Ф. Д. Медведь. Делом об убийстве Кирова по указанию Сталина занялся будущий нарком НКВД Ежов.
Несколькими годами позже Медведь и тогдашний нарком внутренних дел Генрих Ягода, также смещенный с поста, оказались в числе репрессированных (что равнозначно слову «уничтоженные»).
Не меньший интерес у исследователей вызывает предсмертное письмо хирурга Мамушина, датированное 1962 годом. Хирург, принимавший участие во вскрытии тела охранника Борисова, сообщал, что почти три десятка лет назад под давлением сотрудников НКВД дал ложные показания о гибели телохранителя Кирова в результате автомобильной аварии. На самом же деле «характер раны не оставлял сомнения: смерть наступила от удара по голове тупым предметом».
Серьезным доказательством версии о заговоре является рассказ сестры жены Кирова С. М. Маркус, согласно которому во время XVII съезда ВКП(б) ветераны партии (Эйхе, Косиор, Шеболдаев и др.) приняли тайное решение заменить Сталина на посту генсека Кировым. Однако Сергей Миронович отказался от предложенного ему плана действий.
Кто-то донес Сталину о готовящемся заговоре, и Киров был вызван в Москву для серьезного разговора. Сергей Миронович не стал отпираться, наоборот, прямо заявил всемогущему «отцу народов», что большая часть большевиков старой закалки недовольна как внутренней, так и внешней политикой Сталина.
По свидетельству Маркус, поездка в столицу была для Кирова не самой приятной. С момента возвращения из Москвы в доме лидера ленинградской партийной организации появилось тревожное предчувствие неминуемой беды.
Летом 1934 года, отдыхая в Сестрорецке, Сергей Миронович высказал свои опасения и А. Севостьянову: «Сталин теперь меня в живых не оставит». Вызывает подозрения и такой факт: за несколько дней до рокового 1 декабря 1934 года в Ленинград прибыли сотрудники центрального аппарата НКВД. Однако о причинах их приезда в Cеверную столицу Советского Союза неизвестно по сей день.
Еще один важный момент. Расследование убийства Сергея Мироновича Кирова было произведено в очень короткие сроки. Уже в последних числах декабря 1934 года состоялось слушание дела Николаева и его 13 сообщников.
Военная коллегия Верховного суда признала обвиняемых членами подпольной контрреволюционной террористической группы зиновьевско-троцкистского толка, виновными в совершении тягчайшего преступления. Единственный для всех врагов народа приговор – расстрел – был сразу же приведен в исполнение.
Однако самым весомым аргументом в пользу версии о заговоре против Кирова и участии в нем Сталина являются, пожалуй, результаты XVII съезда партии (январь-февраль 1934 года), на котором проводились выборы генсека.
В 1956 году комиссия, занимавшаяся проверкой дел врагов народа, обнаружила, что из партийных архивов загадочным образом исчезло 289 бюллетеней, использованных во время голосования на XVII съезде ВКП(б). Было принято решение выяснить истинную причину их исчезновения.
Однако из 63 членов счетной комиссии съезда 60 погибли во время сталинских репрессий.
В живых остался лишь Верховых, бывший в 1934 году фактическим заместителем председателя Затонского. Он-то и раскрыл тайну XVII партсъезда.
О. Г. Шатуновская позже вспоминала: «Мы вызвали Верховых в КПК (Комитет партийного контроля) и поначалу решили не говорить ему об обнаруженной недостаче. Просто задали вопрос: что происходило при голосовании на выборах ЦК?
Мы были поражены его ответом. Верховых сразу же точно назвал число: 292 голоса было подано против Сталина, три отражено в протоколе, остальные 289 уничтожены. Затем он описал, как все происходило».
Оказалось, что операцию по изъятию бюллетеней осуществили по указанию Сталина. Когда обнаружилось, что из 1059 членов партии против «отца народов» проголосовало 292, Затонский сообщил об этом Кагановичу. Вскоре председатель счетной комиссии оказался на ковре у Сталина. Единственный вопрос, который Иосиф Виссарионович задал, прозвучал так: «А сколько получил „против“ товарищ Киров?» Давнее соперничество проявилось и здесь. Голоса, поданные против Сталина, явились серьезным свидетельством падения авторитета действующего генсека в глазах товарищей по партии. В то же время полученные Кировым 4 «против» свидетельствовали об обратном.
По приказу «отца народов» было оставлено всего три отрицательных бюллетеня с его именем, остальные Затонский уничтожил.
Таким образом, участие Сталина в заговоре против Кирова не вызывает сомнения. Иосиф Виссарионович, не терпящий инакомыслия и соперничества, расправлялся со своими врагами единственным способом – физически.
Путь Кирова от простого партийного работника до секретаря ЦК ВКП(б) нельзя назвать очень длинным и трудным. Вышестоящее начальство отмечало целеустремленность и ответственность Сергея Мироновича. В 1921 году он был назначен секретарем ЦК Коммунистической партии Азербайджана, а через два года стал членом партийного ЦК.
Сергей Киров
В 1926 году Кирова перевели в Ленинград, на должность первого секретаря Ленинградского губкома (затем обкома) и Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б). В 1930 году его избрали членом Политбюро ЦК ВКП(б). Кроме того, в последние годы жизни Сергей Миронович занимал ответственные посты во ВЦИКе и Президиуме ЦИК СССР.
Популярность Кирова в одном из крупнейших городов страны не давала покоя Сталину. Ему нужен был какой-нибудь повод, чтобы отстранить противника от занимаемых должностей и постов, смерть Сергея Мироновича становилась панацеей ото всех бед.
Кирова убили 1 декабря 1934 года. На другой день в газетах появилось официальное сообщение, в котором приводились первичные результаты расследования, произведенного Народным Комиссариатом Внутренних Дел.
В ходе опроса свидетелей были установлены обстоятельства смерти высокопоставленного партийного деятеля: Киров готовился к докладу об итогах ноябрьского Пленума ЦК ВКП(б), 1 декабря 1934 года он, как обычно, должен был работать в Смольном.
Киров уже подходил к дверям своего служебного кабинета, когда некто Николаев выстрелил ему в затылок из револьвера. Убийцу задержали, а смертельно раненного Кирова перенесли в кабинет, где и оказали первую медицинскую помощь. Все это время Сергей Миронович находился в бессознательном состоянии.
К тому времени, когда в Смольном появились профессора Добротворский, Джанелизде и Гесс, оповещенные о разыгравшейся трагедии, у члена Политбюро ЦК уже не прощупывался пульс.
«Несмотря на принятые меры (впрыскивание адреналина, эфира, камфары и кофеина, а также применение искусственного дыхания), вернуть товарища Кирова к жизни не удалось, и врачи констатировали смерть», – сообщалось в газетах.
Один из свидетелей, сотрудник Ленинградского исполкома М. В. Росляков, находившийся в тот трагический день в Смольном, позже вспоминал: «В пятом часу мы услышали выстрелы – один, другой... Сидевший у входных дверей кабинета М. С. Чудова (секретаря Ленинградского обкома партии) завторгогделом А. Иванченко выбежал в коридор...
Выскочив следом, я увидел страшную картину: налево от дверей приемной Чудова в коридоре ничком лежал Киров с повернутой вправо головой; фуражка, козырек которой уперся в пол, была чуть приподнята и не касалась затылочной части головы; слева под мышкой – канцелярская папка с материалами подготовленного доклада...
Тело члена Политбюро лежало по ходу движения к кабинету, головой вперед, а ноги примерно в 10—15 см за краем двери приемной Чудова».
Согласно свидетельству Рослякова, неподалеку от смертельно раненного Кирова лежал еще один человек, в его правой руке находился револьвер. Это и был убийца, во время обыска у него нашли записную книжку и партийный билет на имя Леонида Николаева.
Росляков вспоминал: «Кто-то из подбежавших хотел ударить ногой этого Николаева, но мы с А. И. Угаровым (секретарем Ленинградского горкома партии) прикрикнули на него: необходимо честное следствие, а не поспешное уничтожение преступника...»
О трагедии в Смольном сразу же сообщили начальнику областного НКВД Ф. Д. Медведю, а также следственным властям, медицинским работникам Смольного и крупнейшим профессорам города. Растерянность и страх, овладевшие в первые минуты после трагедии сознанием сотрудников Смольного и всех присутствовавших, сменились напряженным ожиданием. Еще теплилась надежда на спасение Кирова.
Смольный
Общими усилиями Сергея Мироновича перенесли в кабинет. В этой операции принимали участие сотрудники обкома Чудов, Кодацкий и Зернов, а также исполкомовец Росляков. Последний позже вспоминал, что именно ему пришлось держать раненую голову Кирова, из которой текла горячая кровь.
Примечательно, что события первого декабрьского дня 1934 года Росляков запечатлел в своих воспоминаниях во всех подробностях: «Вносим Кирова через приемную в кабинет, кладем на стол заседаний. Расстегиваю воротничок гимнастерки, снимаю ременный кушак, пытаюсь найти пульс, и, кажется, как будто нашел его... Увы... Пробуем кислород... безнадежно...»
В тот трагический день работа в Смольном прекратилась на несколько часов раньше положенного срока; печальная новость, быстро разлетевшаяся по городу, повергала в уныние многих жителей Cеверной столицы.
В настоящее время выдвигается несколько версий убийства первого секретаря Ленинградского обкома партии. Согласно первой из них, Кирова убили по указанию Сталина; сторонники второй версии утверждают, что это была личная месть Николаева.
Предполагается также, что организаторами убийства были либо внутренняя оппозиция, либо сторонники Троцкого, действовавшие через сотрудников иностранных посольств. Однако две последние версии малодоказуемы.
Для ответа на вопрос: «Кому была необходима смерть Кирова?» – следует обратиться к историческим свидетельствам.
Известно, что на первых допросах Леонид Николаев упорно повторял, что стрелял в Кирова, желая отомстить за якобы «поруганную честь и неустройство жизни».
В ходе следствия было установлено, что с апреля 1934 года по 1 декабря 1934 года этот человек нигде не работал, причем за 15 предыдущих лет он сменил 11 мест: работал в партийных и комсомольских организациях, был мелким чиновником и работником партархива, все предложения Выборгского райкома партии отвергал как слишком ничтожные.
По рассказам некоторых очевидцев, Николаев дважды встречал Кирова у дверей его служебного автомобиля с жалобами на свое тяжелое положение.
Не исключено, что именно эта обида на весь белый свет вынудила убийцу избрать в качестве объекта мести первого секретаря Ленинградского обкома.
Однако возникает вопрос: выбор был сделан самостоятельно или Николаев действовал по чьей-то подсказке? Интересно то, что после ареста убийца Кирова пожелал встретиться со Сталиным.
Возможно, его угнетало чувство вины и он хотел рассказать, что совершил преступление не по собственной инициативе. А может быть, он рассчитывал на снисхождение «отца народов», которому авторитетный Сергей Миронович сильно мешал?
Так или иначе, но на протяжении нескольких дней Николаев отказывался общаться со следователями. Он требовал, чтобы его делом занялись представители центрального аппарата ОГПУ. Более того, Николаев открыто заявлял о своей невиновности, утверждая, что в Москве знают о причине его поступка.
В начале 90-х годов XX столетия, когда начали раскрываться многие загадки отечественной истории, в советской прессе вновь был поднят вопрос о причинах смерти Сергея Мироновича Кирова. В печати разгорелась острая полемика.
Сторонниками версии об убийце-одиночке выступили партийные чиновники старой закалки. Все приводимые ими доводы отличались субъективностью.
Так, на вопрос журналиста Г. Целмса: «Мог Николаев исключительно по своей инициативе убить Кирова?» один из партийцев ответил: «Конечно, мог. Знаете, какой он был? Метр с кепкой. Злой на весь мир. А тут еще его с работы погнали...» Другие работники партаппарата отмечали, что у Иосифа Виссарионовича и Сергея Мироновича были дружеские отношения, это не позволило бы Сталину отдать приказ об убийстве Кирова.
Кроме того, неожиданная смерть охранника первого секретаря Ленинградского обкома Борисова у сторонников версии об убийце-одиночке представала простой случайностью, якобы автомобиль, на котором везли охранника, оказался неисправен.
Юридически позиция партийных чиновников, утверждавших, что Николаев не участвовал в заговоре против Кирова, имеет более твердую опору. Дело в том, что на пленуме Верховного суда СССР, состоявшемся в декабре 1990 года, было вынесено постановление, согласно которому «террористический акт в отношении С. М. Кирова задуман и совершен одним Николаевым».
Тем не менее доводы в пользу версии о причастности Сталина к убийству первого секретаря Ленинградского обкома кажутся более убедительными.
В 1956 году, после знаменательного XX съезда КПСС, правительство создало комиссию по проверке дел репрессированных в сталинскую эпоху, в которую вошла и О. Г. Шатуновская. Этой женщине удалось собрать ряд доказательств в пользу версии о заговоре и заставить остальных членов комиссии поверить ей.
Никита Сергеевич Хрущев
Хрущева, возглавлявшего в то время ЦК партии, заинтересовали выводы комиссии. Он даже зафиксировал это в своих мемуарах: «Прежде всего оказалось, что Николаева незадолго до убийства Кирова задержали около Смольного, где работал Киров. Он вызвал какие-то подозрения охраны и был обыскан. У него обнаружили пистолет (в портфеле). В те времена очень строго относились к ношению оружия, но, несмотря на это и на то, что он был задержан в районе, который особо охранялся, Николаев был тут же освобожден».
Особое внимание Шатуновская обратила на такой факт: Николаев стрелял в Кирова не на улице, а в помещении, причем в Смольный он вошел не как все остальные посетители, а через подъезд, которым пользовался только Киров и его охрана. Без помощи людей, имевших власть, сделать это было бы просто невозможно, поскольку все подходы к Смольному, и особенно подъезд, через который входил в здание Киров, тщательно охранялись (об этом же писал в своих мемуарах Хрущев).
У людей, знающих данный факт, сразу же возникает мысль о заговоре: создается впечатление, что Николаев был подослан для совершения террористического акта высокопоставленными партийными и государственными деятелями. Задержали его, видимо, те, кто не был проинформирован о готовящейся операции. Однако бдительным охранникам пришлось отпустить подозрительного человека, поскольку сверху пришло указание.
В ходе расследования комиссия установила, что Николаева допрашивал сам Сталин. Об этом свидетельствовали рассказы некоторых деятелей, занимавших в годы сталинского правления высокие посты в государственном и партийном аппарате, однако, документальных подтверждений этого факта обнаружить не удалось.
Говорят, будто Николаев, увидев Сталина, бросился перед ним на колени и начал объяснять, что убил Сергея Мироновича Кирова по поручению и от имени партии.
Террорист также сообщил «отцу народов», что на протяжении четырех месяцев сотрудники НКВД принуждали его дать согласие на совершение преступления. Бесконечные уговоры увенчались успехом, Николаев согласился стать «камикадзе».
Свидетелями допроса, проводимого Сталиным, были прокурор Пальчаев и секретарь Ленинградского обкома партии Чудов. Вскоре после этого допроса высокопоставленные ленинградские чиновники неожиданно исчезли из занимаемых кресел.
Пальчаев, прекрасно осведомленный о том, что бывает со свидетелями сталинского произвола, покончил жизнь самоубийством.
Перед смертью он успел рассказать о допросе Николаева одному из своих друзей.
Чудов, арестованный вскоре после допроса убийцы Кирова, также успел поведать сию историю верному товарищу. Многие исследователи считают, что Николаев действовал по указанию Сталина, но, разумеется, получил его не лично от генсека, а через шефа НКВД Ягоды, лично занимавшегося подготовкой покушения.
Известно, что Сталин, Молотов и Ворошилов приняли непосредственное участие в расследовании убийства Кирова. Сталин даже выказал желание лично допросить Борисова, охранявшего в тот день Кирова.
Однако их беседе не суждено было состояться, поскольку охранник погиб в автомобильной аварии, произошедшей якобы из-за неисправности рулевого управления.
В 1956 году следственная комиссия предприняла попытку встретиться с теми, кто конвоировал Борисова на допрос. Согласно обнаруженным документам, в машине, везшей охранника Кирова, находилось еще четыре человека: двое сидели в кузове грузовика рядом с Борисовым, третий – в кабине с шофером.
Фамилии троих (за исключением шофера) были известны, однако этих людей не оказалось в живых: всех их расстреляли в годы репрессий.
Это обстоятельство явилось ярким подтверждением версии о преднамеренности автокатастрофы, приведшей к гибели Борисова.
Членам следственной комиссии удалось отыскать шофера той машины. Позже Н. С. Хрущев зафиксировал показания водителя Кузина в своих мемуарах.
Вот что рассказал шофер: «Рядом со мной сидел чекист и все время понукал, чтобы быстрее ехать, скорее доставить арестованного. На одной из улиц при повороте он выхватил у меня из рук руль и направил машину на угол дома. Но я крепкий был, молодой и вырвал у него руль, вывернулся и только помял крыло у машины.
Никакой аварии не произошло, но я слышал, как раздался наверху какой-то стук. Потом объявили, что в аварии погиб охранник Кирова Борисов».
Кузин свидетельствовал, что арестованного убили, ударив камнем по голове. Видимо, охранник действительно знал многое, если сотрудники внутренних органов решили его убрать.
Имеется ряд других аргументов в пользу версии о причастности Сталина и органов НКВД к убийству первого секретаря Ленинградского обкома.
Ярким свидетельством заговора является следующий факт: к моменту появления у дверей своего служебного кабинета Киров остался без охраны, внимание его спутников было отвлечено различными приемами, один из которых – просьбу прикурить – адресовали Борисову. Таким образом, убийце предоставлялась возможность тщательно подготовиться к роковому выстрелу.
Примечательно, что 2 декабря, в день прибытия Сталина и его единомышленников в Ленинград, был снят с работы и арестован начальник областного НКВД Ф. Д. Медведь. Делом об убийстве Кирова по указанию Сталина занялся будущий нарком НКВД Ежов.
Несколькими годами позже Медведь и тогдашний нарком внутренних дел Генрих Ягода, также смещенный с поста, оказались в числе репрессированных (что равнозначно слову «уничтоженные»).
Не меньший интерес у исследователей вызывает предсмертное письмо хирурга Мамушина, датированное 1962 годом. Хирург, принимавший участие во вскрытии тела охранника Борисова, сообщал, что почти три десятка лет назад под давлением сотрудников НКВД дал ложные показания о гибели телохранителя Кирова в результате автомобильной аварии. На самом же деле «характер раны не оставлял сомнения: смерть наступила от удара по голове тупым предметом».
Серьезным доказательством версии о заговоре является рассказ сестры жены Кирова С. М. Маркус, согласно которому во время XVII съезда ВКП(б) ветераны партии (Эйхе, Косиор, Шеболдаев и др.) приняли тайное решение заменить Сталина на посту генсека Кировым. Однако Сергей Миронович отказался от предложенного ему плана действий.
Кто-то донес Сталину о готовящемся заговоре, и Киров был вызван в Москву для серьезного разговора. Сергей Миронович не стал отпираться, наоборот, прямо заявил всемогущему «отцу народов», что большая часть большевиков старой закалки недовольна как внутренней, так и внешней политикой Сталина.
По свидетельству Маркус, поездка в столицу была для Кирова не самой приятной. С момента возвращения из Москвы в доме лидера ленинградской партийной организации появилось тревожное предчувствие неминуемой беды.
Летом 1934 года, отдыхая в Сестрорецке, Сергей Миронович высказал свои опасения и А. Севостьянову: «Сталин теперь меня в живых не оставит». Вызывает подозрения и такой факт: за несколько дней до рокового 1 декабря 1934 года в Ленинград прибыли сотрудники центрального аппарата НКВД. Однако о причинах их приезда в Cеверную столицу Советского Союза неизвестно по сей день.
Еще один важный момент. Расследование убийства Сергея Мироновича Кирова было произведено в очень короткие сроки. Уже в последних числах декабря 1934 года состоялось слушание дела Николаева и его 13 сообщников.
Военная коллегия Верховного суда признала обвиняемых членами подпольной контрреволюционной террористической группы зиновьевско-троцкистского толка, виновными в совершении тягчайшего преступления. Единственный для всех врагов народа приговор – расстрел – был сразу же приведен в исполнение.
Однако самым весомым аргументом в пользу версии о заговоре против Кирова и участии в нем Сталина являются, пожалуй, результаты XVII съезда партии (январь-февраль 1934 года), на котором проводились выборы генсека.
В 1956 году комиссия, занимавшаяся проверкой дел врагов народа, обнаружила, что из партийных архивов загадочным образом исчезло 289 бюллетеней, использованных во время голосования на XVII съезде ВКП(б). Было принято решение выяснить истинную причину их исчезновения.
Однако из 63 членов счетной комиссии съезда 60 погибли во время сталинских репрессий.
В живых остался лишь Верховых, бывший в 1934 году фактическим заместителем председателя Затонского. Он-то и раскрыл тайну XVII партсъезда.
О. Г. Шатуновская позже вспоминала: «Мы вызвали Верховых в КПК (Комитет партийного контроля) и поначалу решили не говорить ему об обнаруженной недостаче. Просто задали вопрос: что происходило при голосовании на выборах ЦК?
Мы были поражены его ответом. Верховых сразу же точно назвал число: 292 голоса было подано против Сталина, три отражено в протоколе, остальные 289 уничтожены. Затем он описал, как все происходило».
Оказалось, что операцию по изъятию бюллетеней осуществили по указанию Сталина. Когда обнаружилось, что из 1059 членов партии против «отца народов» проголосовало 292, Затонский сообщил об этом Кагановичу. Вскоре председатель счетной комиссии оказался на ковре у Сталина. Единственный вопрос, который Иосиф Виссарионович задал, прозвучал так: «А сколько получил „против“ товарищ Киров?» Давнее соперничество проявилось и здесь. Голоса, поданные против Сталина, явились серьезным свидетельством падения авторитета действующего генсека в глазах товарищей по партии. В то же время полученные Кировым 4 «против» свидетельствовали об обратном.
По приказу «отца народов» было оставлено всего три отрицательных бюллетеня с его именем, остальные Затонский уничтожил.
Таким образом, участие Сталина в заговоре против Кирова не вызывает сомнения. Иосиф Виссарионович, не терпящий инакомыслия и соперничества, расправлялся со своими врагами единственным способом – физически.
Очередная жертва большой политики
Политика и убийство, видимо, два неотделимых друг от друга понятия. Многие выдающиеся деятели большой политики становились жертвами этой капризной «правительницы». И Лонг Хью Пирс, знаменитый политический деятель США 1930-х годов, пожалуй, не исключение. Политическая карьера Хью Лонга оказалась поистине головокружительной: за очень короткий срок ему удалось из простого фермера сделаться губернатором, затем сенатором и возможным кандидатом в президенты Соединенных Штатов Америки.
Этот легендарный человек явился прообразом главного героя многих популярных в 30-е годы XX столетия романов американских авторов – таких, как Р. П. Уоррен («Вся королевская рать»), Д. Дос Пассос («Номер первый»), А. Лэнгли («Лев на улицах»), С. Льюис («У нас это невозможно») и др.
Хью Лонг был одним из самых популярных политических деятелей 1930-х годов. Для сотен тысяч американцев он был своим парнем, выходцем из низов, сумевшим «взлететь» очень высоко. По мнению большинства американских граждан, Лонг смог бы добиться многого на посту президента. Люди надеялись, что даже на верхушке политической лестницы бывший фермер не забудет о своем народе и сумеет облегчить его положение.
Столь невероятная популярность Хью Лонга объяснялась проводимой им политической линией. Выступления этого человека по радио (в те годы эту роскошь могли себе позволить далеко не все американцы) собирали на городских улицах до 25 млн. слушателей.
В то же время в различных штатах США создавались клубы разделения богатств – именно так звучал один из популистских лозунгов Лонга. Людей среднего и низкого достатка привлекал еще один пункт предвыборной программы знаменитого сенатора: запретить американским гражданам иметь доходы более 1 млн. долларов в год.
Хью Пирс Лонг прославился не только своими политическими убеждениями, но и несколько экстравагантным поведением. Об этом свидетельствует ряд сообщений в американской прессе тех лет.
Так, в одной из газет была опубликована заметка следующего содержания: «Во время избирательной кампании при встрече со своим конкурентом в самом шикарном клубе „Сэнд поинт“, ему (Лонгу) ничего не стоило публично помочиться под ноги ошеломленному сопернику со словами: „Вы – стена, которая не устоит под моим натиском“.
Невероятная популярность Хью Лонга и его наглая самоуверенность вызывали у соперников серьезные опасения в успехе собственных предвыборных мероприятий.
Известно, что Франклин Делано Рузвельт, 32-й президент США, готовившийся принять участие в президентских выборах 1936 года, поручил Дж. Фарли, одному из своих помощников, в тайне ото всех провести исследование возможностей Лонга.
По данным Фарли, популярность фермерского сенатора была столь высока, что он мог собрать на выборах до 6 млн. голосов. Это позволило бы ему если не занять президентское кресло, то помешать попасть в Белый дом Рузвельту, главному кандидату на президентский пост от демократической партии США.
Федеральные власти, поддерживавшие кандидатуру Рузвельта, чинили Лонгу всяческие препятствия при проведении им экономических и политических реформ в подвластном штате. В то же время против этого человека была организована газетная кампания.
Выступление Хью Лонга 5 августа 1935 года в сенате США стало решающим в его судьбе.
С того момента, как сенатор огласил стенограмму тайного собрания своих противников, стремившихся не допустить его переизбрания на пост губернатора в 1936 году, на него началась охота.
По воспоминаниям очевидцев, кто-то в тот день даже сказал: «Я не сомневаюсь, что Рузвельт простит любого, кто убьет Лонга». Убийцу, видимо, решили выбрать по жребию.
Вечером 8 сентября 1935 года у Лонга должно было состояться заседание в палате представителей штата Луизиана, в городе Батон-Руже. В холле здания, где заседала палата, к Лонгу подошел молодой человек. Сказав сенатору несколько слов, он выхватил небольшой, почти игрушечный, пистолет и выстрелил.
Одного нажатия курка оказалось вполне достаточно: Лонг получил тяжелое ранение в живот. Ошеломленные охранники набросились на убийцу, последний попытался выстрелить еще раз, но безрезультатно: его пистолет дал осечку.
Участь покушавшегося была предрешена, над ним устроили самосуд. Позже, в ходе вскрытия, удалось установить, что убийца получил 60 ранений, в том числе и несколько смертельных.
Пока телохранители расправлялись с убийцей, Хью Лонг, находившийся в тяжелом состоянии, причитал: «Почему он стрелял в меня? Кто он...» Через 15 минут сенатор уже лежал на операционном столе, однако молодой неопытный хирург не сумел (или не захотел) сделать операцию по всем правилам.
Через 48 часов после рокового выстрела Хью Лонг умер. Все это время он находился в сознании. Свидетели утверждали, что сенатор, боявшийся смерти, все время повторял две фразы: «Боже, не дай мне умереть! Мне еще так много нужно сделать...»
Убийцей Хью Лонга оказался местный врач-ларинголог по имени Карл Уэйс, интеллигентный молодой человек двадцати девяти лет от роду, любимец женщин.
Этот легендарный человек явился прообразом главного героя многих популярных в 30-е годы XX столетия романов американских авторов – таких, как Р. П. Уоррен («Вся королевская рать»), Д. Дос Пассос («Номер первый»), А. Лэнгли («Лев на улицах»), С. Льюис («У нас это невозможно») и др.
Хью Лонг был одним из самых популярных политических деятелей 1930-х годов. Для сотен тысяч американцев он был своим парнем, выходцем из низов, сумевшим «взлететь» очень высоко. По мнению большинства американских граждан, Лонг смог бы добиться многого на посту президента. Люди надеялись, что даже на верхушке политической лестницы бывший фермер не забудет о своем народе и сумеет облегчить его положение.
Столь невероятная популярность Хью Лонга объяснялась проводимой им политической линией. Выступления этого человека по радио (в те годы эту роскошь могли себе позволить далеко не все американцы) собирали на городских улицах до 25 млн. слушателей.
В то же время в различных штатах США создавались клубы разделения богатств – именно так звучал один из популистских лозунгов Лонга. Людей среднего и низкого достатка привлекал еще один пункт предвыборной программы знаменитого сенатора: запретить американским гражданам иметь доходы более 1 млн. долларов в год.
Хью Пирс Лонг прославился не только своими политическими убеждениями, но и несколько экстравагантным поведением. Об этом свидетельствует ряд сообщений в американской прессе тех лет.
Так, в одной из газет была опубликована заметка следующего содержания: «Во время избирательной кампании при встрече со своим конкурентом в самом шикарном клубе „Сэнд поинт“, ему (Лонгу) ничего не стоило публично помочиться под ноги ошеломленному сопернику со словами: „Вы – стена, которая не устоит под моим натиском“.
Невероятная популярность Хью Лонга и его наглая самоуверенность вызывали у соперников серьезные опасения в успехе собственных предвыборных мероприятий.
Известно, что Франклин Делано Рузвельт, 32-й президент США, готовившийся принять участие в президентских выборах 1936 года, поручил Дж. Фарли, одному из своих помощников, в тайне ото всех провести исследование возможностей Лонга.
По данным Фарли, популярность фермерского сенатора была столь высока, что он мог собрать на выборах до 6 млн. голосов. Это позволило бы ему если не занять президентское кресло, то помешать попасть в Белый дом Рузвельту, главному кандидату на президентский пост от демократической партии США.
Федеральные власти, поддерживавшие кандидатуру Рузвельта, чинили Лонгу всяческие препятствия при проведении им экономических и политических реформ в подвластном штате. В то же время против этого человека была организована газетная кампания.
Франклин Рузвельт
Выступление Хью Лонга 5 августа 1935 года в сенате США стало решающим в его судьбе.
С того момента, как сенатор огласил стенограмму тайного собрания своих противников, стремившихся не допустить его переизбрания на пост губернатора в 1936 году, на него началась охота.
По воспоминаниям очевидцев, кто-то в тот день даже сказал: «Я не сомневаюсь, что Рузвельт простит любого, кто убьет Лонга». Убийцу, видимо, решили выбрать по жребию.
Вечером 8 сентября 1935 года у Лонга должно было состояться заседание в палате представителей штата Луизиана, в городе Батон-Руже. В холле здания, где заседала палата, к Лонгу подошел молодой человек. Сказав сенатору несколько слов, он выхватил небольшой, почти игрушечный, пистолет и выстрелил.
Одного нажатия курка оказалось вполне достаточно: Лонг получил тяжелое ранение в живот. Ошеломленные охранники набросились на убийцу, последний попытался выстрелить еще раз, но безрезультатно: его пистолет дал осечку.
Участь покушавшегося была предрешена, над ним устроили самосуд. Позже, в ходе вскрытия, удалось установить, что убийца получил 60 ранений, в том числе и несколько смертельных.
Пока телохранители расправлялись с убийцей, Хью Лонг, находившийся в тяжелом состоянии, причитал: «Почему он стрелял в меня? Кто он...» Через 15 минут сенатор уже лежал на операционном столе, однако молодой неопытный хирург не сумел (или не захотел) сделать операцию по всем правилам.
Через 48 часов после рокового выстрела Хью Лонг умер. Все это время он находился в сознании. Свидетели утверждали, что сенатор, боявшийся смерти, все время повторял две фразы: «Боже, не дай мне умереть! Мне еще так много нужно сделать...»
Убийцей Хью Лонга оказался местный врач-ларинголог по имени Карл Уэйс, интеллигентный молодой человек двадцати девяти лет от роду, любимец женщин.