Гамильтон Питер Ф.. Нейтронный Алхимик - Консолидация (Пришествие Ночи - 3)

   В ста тысячах километров от Европы складывались в свое, единственное в своем роде созвездие обиталища, упиваясь энергией магнитосферы, купаясь в бурях заряженных частиц, слушая безумную песнь радиоголоса планеты и наблюдая за вечно изменчивой панорамой ее туч. Нигде, кроме подобных миров, они существовать не могли; только в магнитосфере газовых гигантов плотность энергии была достаточна, чтобы поддерживать жизнь в багровых коралловых скорлупах. Четыре тысячи двести пятьдесят зрелых обиталищ разместилось на орбите Юпитера, поддерживая жизнь девяти миллиардов индивидуальных эденистов. По численности населения то была вторая цивилизация Конфедерации - только Земля, кормившая, по неуверенным прикидкам, тридцать пять миллиардов, обгоняла ее. Но разрыв в экономическом и культурном развитии был огромен. Граждане Юпитера не знали бедности, невежества, социального расслоения, среди них не было отщепенцев, кроме одного на миллион змия, отвергавшего эденизм как таковой.
   Причиной такого завидного положения был сам Юпитер. Чтобы построить подобное общество, даже если сродство укрепляло психическую стабильность, а биотехника решала большинство бытовых проблем, требовалось очень много денег. Их давал гелий-3 - основное термоядерное горючее в Конфедерации.
   Смесь гелия-3 и дейтерия - одно из самых чистых термоядерных горючих, при его использовании получается почти исключительно гелиевая плазма, а нейтронная эмиссия близка к нулю. Соответственно, реакторы на таком топливе почти не нуждаются в радиационной защите, их легче строить, а энергонасыщенный гелий - идеальное топливо для космолетов.
   Для поддержания своей экономики и общественной структуры большинство планет Конфедерации отчаянно нуждалось в подобном чистом топливе. По счастью, источник дейтерия был неограничен - этот изотоп водорода можно было выделять из любого океана или ледяного астероида. Гелий-3, однако, в природе встречается исключительно редко. Попытки добывать его на Юпитере начались еще в 2062 году, когда энергетическая корпорация "Небо Юпитера" спустила в его атмосферу первый аэростат, чтобы добывать редкостный изотоп в промышленных количествах. Конечно, процентное его содержание было ничтожно, но перемноженное на массу газового гиганта, оно давало внушительную массу.
   Вот эта рискованная затея и трансформировалась потом, после политических революций, религиозных свар и биотехнических откровений, в эденизм. А эденисты продолжали добывать гслий-3 во всех колонизированных звездных системах, где были газовые гиганты (за исключением Кулу и его вассальных княжеств), хотя аэростаты давно сменились воздушными черпаками. Это было величайшее предприятие в известном космосе и крупнейшая монополия. А поскольку система основания новых колоний уже устоялась, таковой ей и предстояло, судя по всему, остаться.
   Но, как мог предсказать любой студент, изучающий экистику, экономическим сердцем эденизма оставался Юпитер, потому что именно Юпитер снабжал крупнейшего потребителя гелия-3 - Землю и ее Ореол О'Нейла. Подобный бездонный рынок требовал огромных объемов добычи, а те разветвленной добывающей и транспортной инфраструктуры, пожирающей, в свою очередь, огромные энергетические мощности.
   Вокруг каждого обиталища теснились сотни промышленных станций, от дссятикилометровых астероидных плавильных печей до крохотных агравитационных лабораторий. Десятки тысяч кораблей сновали в местном пространстве системы, ввозя и вывозя все товары, известные человечеству и ксенорасам Конфедерации. Назначаемые им полетные векторы неторопливо навивали эфемерную двойную спираль ДНК вдоль пятисотпятидесятитысячекилометрового орбитального пояса.
   К тому моменту, когда "Энон" оказался в двух тысячах километров от Кристаты, обиталище можно было разглядеть в оптическом диапазоне. Оно слабо сияло изнутри, точно миниатюрная галактика с длинными, тонкими спиральными рукавами. Сияющим центром скопления служило собственно обиталище, цилиндр сорока пяти километров длиной, медленно вращающийся в ореоле огней святого Эльма, порожденных разбивающимися о внешнюю броню ионными ветрами. Вокруг искрились промышленные станции; между внешними ребрами жесткости и выносными панелями проскакивали искры разрядов - металл куда хуже переносил ионные бури, чем биотехнический коралл. Спиральные рукава складывались из термоядерных выхлопов кораблей адамистов и межорбитальных челноков, прибывающих и отбывающих с шарообразного причала, вращающегося в противоположную относительно всего обиталища сторону.
   Маршруты других кораблей были изменены, чтобы "Энон" смог напрямую проскользнуть мимо них к причальным уступам, окаймлявшим северную оконечность Кристаты. Звездолет тормозил на семи g, но скорость его была такова, что Рубен со своего наблюдательного поста мог наблюдать, как на глазах вырастает Кристата и в поле зрения вплывают звездоскребы центрального пояса. То было единственное изменение в окружающем мире за сто тысяч километров пути от точки выхода. Юпитер не изменился нимало, Рубен не смог бы даже сказать, приблизились ли они к газовому гиганту, - для взгляда не было точек опоры. "Энон" мчался словно между двумя плоскостями - одна сложенная белыми и имбирными облаками, вторая цвета полуночного неба.
   Обогнув вращающийся космопорт, они направились к северной оконечности. Лиловая ионная мгла там чуть рассеивалась, прорезанная ползучими волнами мрака там, где ветер магнитосферы разбивали и гасили четыре концентрических причальных уступа. Статические разряды прощекотали синий коралл корпуса "Энона", когда звездолет по пологой кривой устремился к внутреннему уступу, искры на миг повторили узор лиловых линий на броне. Потом массивная туша космоястреба зависла над причальным помостом, медленно поворачиваясь, покуда питательные трубки не пришлись на нужные места, и опустилась на место с грацией осеннего листа.
   К нему тут же устремился поток служебных машин. Первой дисковидного корабля достигла машина "скорой помощи", и длинная шлюзовая труба сомкнулась с жилым тороидом. Кейкус обсуждал с медиками состояние Сиринкс, когда ноль-тау капсулу с ее телом вывозили из корабля.
   Рубен сообразил, что "Энон" жадно всасывает питательную жидкость из труб.
   - Как ты? - запоздало поинтересовался он.
   - Рад, что полет окончен. Теперь Сиринкс исцелится. Кристата говорит, что все повреждения исправимы. В ее множественности много врачей. Я ей верю.
   - Да, Сиринкс исцелится. И мы поможем ей. Лучшее лекарство - любовь.
   - Спасибо, Рубен. Я рад, что ты мой друг и ее.
   Вставая с противоперегрузочного ложа, Рубен ощутил прилив сентиментального восхищения бесхитростной верой космоястреба. Порой его простодушная прямота походила на детскую искренность - с ней невозможно было спорить.
   Эдвин и Серина старательно глушили полетные системы жилого тороида и приглядывали за служебными машинами, покуда пуповины подключались к внешней аппаратуре жизнеобеспечения. Тула уже спорила с местным грузовым складом из-за размещения нескольких контейнеров, остававшихся в нижнем трюме. Все, даже "Энон", похоже, примирились с тем, что они пробудут здесь немалое время.
   Рубен снова вспомнил страшные раны Сиринкс и вздрогнул.
   - Я бы хотел поговорить с Афиной, - попросил он космоястреба.
   Последний долг, исполнение которого он откладывал как мог, страшась, что Афина почувствует его стыд. Он чувствовал себя в ответе за Сиринкс. "Если бы я не позволил ей ринуться туда, если бы пошел с ней..."
   - Индивидуальность следует ценить, - чопорно напомнил ему космоястреб. - Она решает за себя сама.
   Рубену едва хватило времени смущенно улыбнуться, когда могучее сродство космоястреба протянулось через всю Солнечную систему к Сатурну и обиталищу Ромул рядом с ним.
   - Ничего, милый мой, - шепнула ему Афина, когда они обменялись чертами личности. - Она жива, и "Энон" с ней. Этого достаточно, какие бы раны ни нанесли ей эти негодяи. Она к нам вернется.
   - Ты знаешь?
   - Конечно. Я всегда знаю, когда кто-то из детей возвращается домой, и "Энон" мне сообщил сразу же. И я выясняла детали с того момента, как Эден созвал всеобщее Согласие.
   - Согласие будет?
   - Без сомнения.
   Рубен ощутил, как губы старого капитана складываются в ироническую усмешку.
   - Знаешь, - проговорила она, - мы не собирали Согласия с тех пор, как Латон уничтожил Джантрит. И теперь он вернулся. Видно, есть в этом некая неотвратимость.
   - Он возвращался, - поправил Рубен. - Теперь мы его больше не увидим. Забавно, я почти жалею, что он покончил с собой, как бы благородно это ни выглядело. Боюсь, что в ближайшие недели нам очень пригодилась бы его безжалостность.
   Чтобы собрать всеобщее Согласие, требовалось несколько минут - кого-то приходилось будить, кому-то надо было отложить работу. По всей Солнечной системе сознания эденистов сливались с разумами их обиталищ, а те смыкались воедино. То был логический предел демократии, в которой каждый житель не только голосовал, но и принимал участие в принятии решения.
   Вначале "Энон" представил конспект Латона - сообщение, доставленное им Согласию Атлантиса. Он стоял перед ними - высокий, красивый; лицо его выдавало азиатское происхождение, черные волосы были собраны в хвостик. Простое зеленое кимоно было стянуто поясом. Он стоял один во вселенской тьме, и по нему видно было - Латон знает, кто судит его, и этот суд ему не страшен.
   - Вы, без сомнения, впитали отчет о событиях на острове Перник и в Абердейле, - проговорил он. - Как вы видите, все началось с ритуала жертвоприношения Квинна Декстера. Однако мы можем с уверенностью заключить, что прорыв из бездны, произошедший в джунглях Лалонда, - событие уникальное. Эти придурковатые сатанисты веками плясали ночью в лесах, и до сей поры никто из них не сумел вызвать мертвых. Если бы хоть одна душа в прошлом вернулась с того света, нам об этом было бы известно; хотя, должен признать, слухи о подобных случаях в истории появлялись не единожды.
   К сожалению, мне не удалось установить точной причины того, что я не в силах описать иначе, как разрыв барьера между нашим измерением и той "бездной", где после смерти обитают души. Что-то отличало проведенный ритуал от всех прежних. В этой области вы должны сосредоточить свои усилия. Массовое одержание невозможно остановить, вылавливая одержимых, хотя, я уверен, правительства адамистов потребуют срочных военных мер. Противодействуйте подобным бесполезным затеям. Необходимо найти источник горя, закрыть прорыв между мирами - вот единственный надежный путь к успеху. По моему убеждению, лишь эденизм обладает достаточными ресурсами и упорством в достижении цели, чтобы разрешить эту проблему. Ваше единство может оказаться единственным преимуществом живущих. Используйте его.
   Заверяю вас - хотя одержимые остаются неорганизованными, у них есть общая, всеодоляющая цель. Они ищут силы в числе и не успокоятся, покуда не будет одержано последнее человеческое тело. Предупрежденные, вы сможете защититься от повторения событий на Пернике. Простейшие фильтрующие подпрограммы оборонят множественность обиталищ, а те, в свою очередь, смогут засекать одержимых, прикидывающихся эденистами, при помощи сравнения личностных черт.
   Мое последнее наблюдение относится скорее к философии, нежели к практической области, хотя в случае вашей победы оно окажется не менее важным. Зная отныне, что человек наделен бессмертной душой, вы поневоле должны будете вносить в ваше общество серьезные изменения. Но напоминая об этом, я не могу преувеличить значения телесного существования. Не думайте, что смерть - легкий выход или что жизнь - лишь преходящая фаза бытия, ибо когда вы умираете, какая-то часть вас теряется навсегда. И в то же время я уверяю вас - не бойтесь оказаться скованными в бездне на веки веков, ибо я уверен, что хотя бы одному эденисту на миллиард грозит такая судьба. Подумайте о тех, чьи души возвращаются, кто и что они - и поймете. В конце концов вы все узнаете сами - такова судьба человека. Столкнувшись с реальностью посмертия, я подтвердил свою веру в то, что наше общество наилучшее среди всех социумов живущих. Жаль, что я не мог вернуться в него на более долгий срок, зная то, о чем ведаю сейчас... Но вы, подозреваю, меня и не приняли бы.
   Последняя, всезнающая улыбка, и он сгинул - уже навсегда.
   Согласие решило: в первую очередь нам следует оберегать собственную цивилизацию. Хотя от проникновения мы защищены, нам следует рассмотреть дальнейшую перспективу прямой физической атаки в случае, если одержимые захватят планетную систему с боевыми звездолетами. Наилучший способ самозащиты - поддерживать Конфедерацию, препятствуя распространению заразы. С этой целью все космоястребы должны быть отозваны с гражданских рейсов и организованы в ополчение, треть которого будет передана в распоряжение космофлота Конфедерации. Научные ресурсы эденизма должны быть, как и предлагал Латон, направлены на выяснение природы изначального прорыва, с тем чтобы понять энергистическую природу одержателей. Необходимо найти способ изгнать их окончательно.
   Мы признаем взгляды тех, кто высказался в пользу изоляции, и оставим этот вариант на случай, если одержимые возьмут верх. Но остаться в одиночестве, когда одержимые захватят планеты и астероиды адамистов, подобное будущее нельзя считать оптимальным. Угроза должна быть предотвращена в сотрудничестве с остальным человечеством. Проблема в нас, и исцеляться нам самим.
   Луиза Кавана проснулась от благословенного запаха чистого белья, под сладостный хруст накрахмаленных простынь. Комната, в которой она открыла глаза, была даже больше, чем ее спальня в Криклейде. Окно на другом ее конце было плотно занавешено, и свет едва сочился сквозь гардины, такой слабый, что девушка не могла даже различить его цвета. А это было очень важно.
   Откинув простыни, Луиза пробежала по толстому ковру, чтобы откинуть занавесь. В комнату хлынул золотой свет Герцога. Девушка настороженно оглядела небесный свод, но день был ясный - в вышине ни облачка, не говоря уже о клубах призрачной алой мглы. Пролетая вчера над Кестивеном, она насмотрелась на это дыхание баньши до конца своих дней. Над каждым городком, над каждым селением поднимались рыжие клубы, красившие улицы, дома, лощины кровавым лаком.
   "Они еще не добрались сюда, - подумала Луиза с облегчением. - Но они доберутся".
   Когда вчера они прилетели в Норвич, город был в панике, хотя власти не были вполне уверены, из-за чего паникуют. С островов, по которым катилась орда одержимых, доходили лишь смутные сообщения о мятежах и вторжениях иномирян со странным оружием. Но эскадрилья конфедеративного флота на орбите Норфолка заверяла премьер-министра и принца, что никакого вторжения не было.
   Тем не менее началась мобилизация ополчения Рамзаевых островов. Вокруг столицы окапывались войска. Строились планы отбить у врага такие острова, как Кестивен.
   Айвену Кантреллу приказали посадить самолет в дальнем конце городского аэродрома. Окружившие машину нервные солдаты в плохо подогнанных мундирах цвета хаки стискивали приклады винтовок, устаревших еще во времена их дедов. Но среди них выделялись несколько морпехов Конфедерации в облегающих скафандрах, словно скроенных из одного куска эластичной кожи. И их тускло-черные ружья никак нельзя было назвать устаревшими. Луиза подозревала, что одного выстрела из этих чудовищ хватило бы, чтобы разнести самолет "скорой помощи" на куски.
   Когда по трапу спустились сестры Кавана, а с ними Фелисия Кантрелл и ее девочки, солдаты заметно успокоились. Их командир, капитан со смешной фамилией Лестер-Свинделл, признал их за беженцев, но только через два часа непрерывных допросов все подозрения с них были сняты - да и то после того, как Луизе пришлось позвонить тете Селине, чтобы та приехала поручиться за нее и Женевьеву. Делать этого ей очень не хотелось, но выбора не было. Тетя Селина приходилась маме старшей сестрой, и Луиза никак не могла поверить, что женщины состоят в родне - тетушка была безмозгла, как воздушный шарик, и озабочена исключительно покупками и урожаями. Но тетя Селина была замужем за Жюлем Хьюсоном, графом Люффенхамским и старшим советником при дворе принца. Если имя Кавана не гремело на Рамзае, как на родном Кестивене, то его имя имело вес.
   Через две минуты после того, как тетя Селина правдой и неправдой пробилась в кабинет, Луизу и Женевьеву уже усаживали в ее коляску. Флетчера Кристиана, "криклейдского работника, он помог нам бежать", усадили вместе с кучером на облучке. Луиза хотела возмутиться, но Флетчер подмигнул ей и низко поклонился тетке.
   Луиза оторвала взгляд от безупречно синего неба над Норвичем. Балферн-Хаус стоял в самом центре Бромптона, самого роскошного округа столицы, что не мешало ему обладать собственным, весьма обширным парком. Когда они вчера проезжали мимо чугунных воротных створок, девушка заметила, что там стоят на посту двое полицейских.
   "Пока что мы в безопасности, - сказала себе Луиза. - Если не считать того, что мы притащили за собой в самое сердце столицы одержимого. В сердце правительства".
   Но Флетчер Кристиан был ее секретом, ее и Женевьевы, а та не проболтается. Забавно, но Флетчеру девушка доверяла - во всяком случае, больше, чем графу и премьер-министру. Он уже доказал, что может и будет защищать ее от других одержимых. А она должна защитить Женевьеву. Потому что Господь свидетель - ни ополчение, ни морская пехота Конфедерации не спасут от них.
   Понурившись, девушка обошла комнату, раздвигая остальные занавеси. Что же делать дальше? Рассказать людям, что им грозит? "Могу себе представить, что скажет дядя Жюль. Решит, небось, что я истеричка". Но если они не будут знать, они не смогут и защититься.
   Дилемма перед ней стояла страшная. Подумать только, ей еще казалось, что стоит добраться до столицы - и всем проблемам конец. Что можно будет сделать что-то. Маму с папой спасти. Мечта школьницы.
   Дробовик Кармиты был прислонен к кровати. Луиза ласково улыбнулась оружию. Когда она настояла на том, чтобы прихватить его с собой на пути из аэропорта, тетя Селина просто извелась и долго блеяла, что достойные девицы даже знать не должны о таких вещах, не говоря уж о том, чтобы иметь их при себе.
   Тяжело придется тете Селине, когда одержимые войдут в город. Улыбка Луизы поблекла. "Флетчер, - решила она. - Я должна спросить совета у Флетчера".
   Женевьеву девушка нашла сидящей с ногами на кровати. Сестренка дулась. Одного взгляда друг на друга им хватило, чтобы расхохотаться. Горничные, по строгому приказу тети Селины, снабдили их роскошнейшими платьями - сплошной цветастый шелк и бархат, многоярусные пышные юбки и широкие рукава.
   - Пойдем, - Луиза взяла сестру за руку. - Будем выбираться из этого дурдома.
   Тетя Селина изволила завтракать в утренней столовой, широкие окна которой выходили на пруд с лилиями. Восседая во главе тикового стола, она напоминала фельдмаршала, командующего войском ливрейных слуг и горничных в крахмальных фартучках. Вокруг ее кресла суетилось стадо ожиревших корги, получавших за свои труды по кусочку тоста или бекона.
   - Ох, ну так намного лучше, - объявила она, когда сестер привели. Вчера вы выглядели просто ужасно, я вас едва узнала. Эти платья вам идут намного больше. А волосы твои, Луиза, просто сияют. Просто картинка.
   - Спасибо, тетя Селина, - пробормотала девушка.
   - Садись, дорогая моя, приступай. После таких испытаний вы, должно быть, изголодались. Столько ужасов вам пришлось пережить и увидеть больше, чем любой девочке, какую я только знала. Я благодарю Господа, что вы невредимыми добрались к нам.
   Служанка поставила перед Луизой тарелку с омлетом. Желудок девушки тревожно всколыхнулся. Господи Иисусе, только бы не стошнило!
   - Только тосты, спасибо, - выдавила она.
   - Луиза, ты ведь помнишь Роберто? - елейным от гордости голосом поинтересовалась тетка Селина. - Мой дорогой сынок, он так вырос!
   Луиза покосилась на паренька, на другом конце стола проедавшего себе дорогу сквозь гору бекона, яичницы и почек. Роберто был старше ее на пару лет. Во время его прошлого визита в Криклейд они не сошлись - он, похоже, рад был бы не сдвигаться с места. И с тех пор он прибавил добрых полтора стоуна [Стоун - старинная английская мера веса, составляющая 6,34 кг (то есть 14 фунтов). (Примеч. пер.)], в основном в талии.
   Глаза их встретились, и взгляд юноши был, как теперь называла это про себя Луиза, взглядом Вильяма Элфинстоуна. А это злосчастное платье с жутким вырезом облегало фигуру.
   Девушка даже удивилась немного, когда под ее пристальным взором он покраснел и уткнулся в тарелку. "Надо выбираться отсюда, - подумала она, из этого дома, из города, от этих жвачных родственников, а главное - из этого проклятого платья! Тут мне и совет Флетчера не нужен".
   - Не знаю, почему твоя мать перебралась на Кестивен, - продолжала тетя Селина. - Такой дикий остров. Следовало ей остаться в городе. Твоя милая мама, знаешь, могла бы выбрать себе жениха из придворных - божественное она была тогда создание, просто божественное. Прямо как вы двое. А кто знает, что за кошмар с ней мог приключиться с этим ужасным мятежом. Я предлагала ей остаться, но она ведь не слушала. Безумие, просто безумие. Надеюсь, морская пехота перестреляет этих дикарей до последнего. Кестивен надо было бы вычистить, лазерным огнем выжечь до каменного основания. А вы, малышки, могли бы переехать жить ко мне, в безопасность. Было бы прекрасно, не правда ли?
   - Они и сюда явятся, - возмутилась Женевьева. - Вам их не остановить, понимаете? Никому-никому.
   Луиза толкнула ее под столом пяткой и бросила на сестру сердитый взгляд украдкой. Джен только пожала плечами и принялась за яйца.
   Тетя Селина театрально побледнела и принялась обмахиваться платочком.
   - Ох, дорогое мое дитя, ну что за ужасы тебе мерещатся! Твоей матушке не надо было покидать столицу. Здесь юных леди воспитывают как полагается.
   - Простите, тетя Селина, - поспешно вмешалась Луиза. - Мы до сих пор немного не в себе. После... ну, вы понимаете.
   - Конечно, понимаю. Вам обеим непременно надо показаться доктору. Мне еще вчера надо было его вызвать. Один бог знает, что вы могли подхватить, столько времени блуждая в глуши.
   - Нет!
   Любой врач распознает ее беременность за минуту. А как на это отреагирует тетка Селина - действительно, один бог знает!
   - Спасибо, тетя, но не стоит - нам гораздо больше поможет пара дней отдыха. Я подумывала, что мы могли бы прогуляться по Норвичу, раз уж оказались в столице. Это был бы для нас такой подарок. - Луиза улыбнулась. - Ну пожа-алуйста, тетя Селина.
   - Да, можно? - прощебетала Женевьева.
   - Ну, не знаю, - протянула тетка. - Едва ли сейчас время осматривать достопримечательности - собирается ополчение. И я обещала Гермионе, что приду на собрание Красного Креста. В эти тяжелые дни мы все должны поддерживать наших отважных мужчин. У меня едва ли будет время с вами бегать.
   - Я могу, - подпрыгнул Роберто. - Буду очень рад.
   Он опять не сводил с Луизы глазок.
   - Не глупи, дорогой, - строго сказала тетка. - У тебя школа.
   - Нас мог бы сопровождать Флетчер Кристиан, - быстро нашлась Луиза. Он уже доказал, что он человек достойный. И мы будем в полной безопасности.
   Краем глаза она заметила, как нахмурился кузен.
   - Ну...
   - Пожалуйста! - заныла Женевьева. - Я хотела купить вам цветов, вы были так добры...
   Тетка Селина всплеснула руками.
   - Ну что за сокровище! Я всегда хотела еще и девочку. Ну конечно, идите!
   Луиза тайком облегченно вздохнула. Она вполне могла представить, чем окончилось бы подобное представление при маме. Женевьева с самым невинным выражением лица опять уткнулась в яичницу.
   На другом конце стола Роберто задумчиво пережевывал третий тостик.
   Флетчера Кристиана сестры нашли в той части дома, что отводилась прислуге. Большую часть работников Балферн-Хауса забрали в ополчение, так что одержимого погнали таскать мешки из кладовой в кухню.
   Опустив огромный дерюжный мешок моркови на пол, он сдержанно оглядел девушек и отвесил им изящный поклон.
   - Как вы прелестны, юные дамы. Как изящны. Я всегда полагал, что подобная роскошь пристала вам более.
   Луиза в бешенстве глянула на него... и оба разом ухмыльнулись.
   - Тетушка Селина, - величественно объявила девушка, - разрешила нам воспользоваться экипажем, а также дозволила тебе, добрый человек, сопроводить нас. Конечно, если ты пожелаешь остаться здесь, за более привычным занятием...
   - Ох, миледи Луиза, как вы жестоки. Однако сии насмешки я заслужил. Для меня будет честью отправиться с вами.
   Под недовольным взором повара он подхватил куртку и вслед за Луизой вышел из кухни. Женевьева, подобрав юбки, побежала вперед.
   - Никакие испытания словно и не оставили следа на этой малышке, заметил Флетчер.
   - И слава богу, - ответила Луиза, когда они отошли подальше от всеслышащих слуг. - Ночь прошла ужасно?