Страница:
Давыдов между тем достал из купленного сегодня же кожаного портфеля черную бархатную коробочку.
– Спасибо, Николай, – поблагодарила девушка, принимая бархатный футляр. – Я тронута.
– В каком смысле? – даже обиделся Давыдов. – Ты ведь еще не посмотрела, что я тебе дарю…
– Не посмотрела, но знаю. Алмазное колье за три тысячи четыреста рублей, Пятьсот рублей внес наличными, на остальную сумму оформил кредит.
У Николая на пару мгновений отвисла челюсть, но он быстро справился с собой:
– Откуда ты знаешь?!
– А ты как думаешь?
– Я думаю, ты шпионка… Нет, это сон… А вообще, я не знаю, Дашенька…
– Спасибо за комплимент, – грустно улыбнулась девушка. – Еще версии?
– Скорняков подглядел, что я покупаю, и позвонил Ляне. А она позвонила тебе. Хотя нет. Что Скорняков, идиот, говорить жене такие веши? Она у него потребует то же самое, скорее, что-то получше…
– И опять не угадал. Телевизор смотреть надо, – объявила Даша.
– И что же?
Даша переменила позу, опустив ноги на пол. Коробочку положила рядом с собой:
– В самой желтой передачке, «Пиковый валет», по ТВ-8, анонс прошел. «Что покупают наши депутаты»… Анонс анонсом, но крупным планом показали, как ты это колье выбирал. Порадовал лестный отзыв о себе из твоих уст: «Невысокая, черненькая, носик изящный, лоб чистый, фигурка хорошая»… Скажи мне, какое значение имеет фигура для выбора колье? И почему ты не мог описать меня более возвышенно? Да и вообще, как мог обсуждать меня с этой рыжей девицей из магазина? Точнее, крашеной? Она ведь не рыжая, а крашеная! А ты с ней еще любезничал!
Николай почувствовал, что краснеет как рак. Неужели все его действия снимались?
– И за шесть тысяч зря колье не взял. Оно лучше было, – продолжала Даша. – Хотя не надейся слишком – я, может быть, и эти бриллианты еще не возьму. Слишком подарок дорогой. Ко многому обязывает.
– За то колье, что шесть тысяч стоит, нужно было тысячу сразу внести. У меня не было, – пробормотал Давыдов.
– И все ты туда же, Николай, – чуть не плача, выговорила девушка. – Как ты не поймешь, что мне дорогие подарки не нужны? Купил бы букет цветов – и ладно… А ты и сейчас без букета. Стыдишься, что люди увидят, что ли?
Николай тяжело вздохнул:
– Спешил я. Не знаю, где здесь цветы продают.
– А бриллианты зачем брал?
– Может быть, и не увидимся больше. Может, это мой прощальный подарок. Я ведь от чистого сердца…
И сказал он это так серьезно, что Даша сразу оттаяла и ответила:
– Все нормально, Коля. Спасибо тебе большое. Просто я на нервах вся. А тут еще такая передача. Надо же, какие дряни!
– Да как им, вообще говоря, удалось меня снять? – возмутился Давыдов.
– Мало ли… Скрытую камеру поставили – это ясно. Продавщицу подкупили. Своего человека в магазин внедрили. Цель оправдывает средства. Такой сюжетец подороже стоит, чем мое колье… Компромат. Правда, удивительно, что они тебе его сначала не предложили. Видно, кто-то из врагов Давыдова им заранее заплатил…
– Криминал-то здесь какой?
– Криминала никакого, – улыбнулась Даша. – Иначе они в прокуратуру пленку передали бы, а не по телевизору крутили.
Просто, чтобы купить это колье, учителю из средней школы придется два года без перерыва работать, всю зарплату откладывать. А депутаты промышленной фракции позволяют себе каждый день такие покупки делать. Даже из Думского Собрания не выходя. Откуда доход? Психология.
– Да уж не ворую! Я ведь гонорары за изобретения получаю, зарабатываю, опять же, неплохо!
– Кому это интересно, Давыдов? Все уверены, что если депутат позволяет себе такие траты, то берет взятки. И даже если нет – тот факт, что ты зарабатываешь в десять раз больше избирателей, уже раздражает. Честно ты получаешь эти деньги или нечестно – какая разница? Избиратель, он человек непредсказуемый… Впрочем, ладно, не бери в голову. Что было, то прошло.
Даша взяла с дивана коробочку и открыла ее. Бриллианты полыхнули в ярком свете заходящего солнца всеми цветами радуги.
– Красиво, – тихо вымолвила девушка. – Правда, красиво. По телевизору оно выглядело совсем не так празднично…
Она застегнула колье на шее.
– Носи на здоровье, – Николай прижал девушку к себе и неожиданно поцеловал ее в губы. Даша не стала возражать.
На государственном автомобиле со штатным охранником Давыдов завез Дашу к отцу отмечать день рождения. Зашел на минуту в гостиную, поздоровался с Дашиным отцом. Тот оказался совсем нестарым мужчиной с тяжелым подбородком, крупным носом и слегка волнистыми волосами. Внешне дочь на него походила мало, хотя какое-то едва уловимое сходство все же угадывалось.
Николай получил свой кусок торта, пообещал съесть его в дороге и помчался во Внуково. Самолет Гншюрыбова уже стоял на взлетно-посадочной полосе.
Водитель выставил на крышу мигалку на магните и выжимал из двигателя «волги» все, на что тот был способен. Машина неслась по шоссе со скоростью сто пятьдесят километров в час. Охранник поддерживал по рации связь с постами дорожной полиции, которые по мере возможности создавали автомобилю «зеленый коридор».
К аэропорту примчались, когда уже совсем стемнело. В сопровождении служащего аэропорта с погонами подполковника Давыдов рысью преодолел несколько десятков метров до самолета и поднялся в салон. Трап тотчас же убрали, и самолет начал выруливать на линию разгона.
Гнилорыбов с коллегами были в приподнятом настроении. Давыдова ожидали, не скучая. На нижней полке сервировочного столика, разместившегося между кресел, можно было увидеть три пустые коньячные бутылки. Четвертая, наполовину пустая, стояла на столешнице. Легкие закуски были приготовлены в основном из морепродуктов. Исключение составляло огромное блюдо с нарезанным лимоном. Столько порезанных лимонов зараз Давыдов прежде не видел.
– Присоединяйтесь, Николай Васильевич! – обрадованно закричал Гнилорыбов.
– Может быть, перейдем на «ты»? – сразу же предложил Давыдов.
Не то чтобы математик очень хотел поближе сойтись с заместителем председателя комитета по рыболовству. Просто отчество Гнилорыбова он так и не удосужился узнать. Помнил, что его зовут Виктор. А ведь считалось, что они хорошо знакомы!
– Конечно, Николай! – хлопнул по плечу Давыдова Гнилорыбов. – Знакомься с моими сотрудниками!
Кучерявый черноволосый парень, лицо которого было знакомо Николаю, уже разливал по рюмкам остатки коньяка. Другой, худощавый, рыжий, откупоривал пятую бутылку.
– Борис, Анатолий, – представил своих заместителей Гнилорыбов. – Павел, Реваз, Вадим… Еще Борис и Руслан.
Давыдов жал руки, улыбался. Рыболовы ему в общем нравились. Жулики, но обаятельные.
– Борис из Сочи, – кивнул на кучерявого Гнилорыбов. – Вы ведь живете по соседству?
– Почти, – улыбнулся Николай. – Несколько сотен километров. У нас хоть и юг, но не такой южный…
– В таком случае за Дон и Кубань – поднял рюмку находчивый Павел. Была его очередь говорить тосты.
Присутствующие одобрительно загудели. Выпили, взяли по кружочку лимона, убывание которого с огромного блюда было почти незаметно.
– Пробуй семгу с лимоном, – предложил Николаю Гнилорыбов. – Отличный вкус, даже под коньяк, хотя некоторые коньяк рыбой не закусывают!
Самолет загудел и резко начал разгоняться. Вадим завалился на кресло, остальные благополучно удержались.
– За пятый океан, в пределы которого мы вступаем! – провозгласил тост рыжий Анатолий.
Все снова опрокинули рюмки. Николай подумал, что даже при небольших объемах питейных сосудов выдержать такой темп будет непросто. Рыболовы явно не собирались прибывать в Иркутск в осмысленном состоянии. Наверное, и ночевать многие останутся в самолете…
Потом пили за Волгу и реки ее бассейна, за Енисей, за Ладогу, за Балтийское море и мелкую рыбешку, без которой не было бы промышленного рыболовства. Выпили и за Камчатку, поставляющую стране таких замечательных крабов (Анатолий, шевеля руками и усами, очень похоже изобразил краба), и за самих крабов. Крабами же и закусили.
Нетвердым голосом провозгласили тост за Северный Ледовитый океан (под водку, так как восьмая бутылка коньяка закончилась, а девятую не нашли). Потом Борис начал петь, а Вадим и Павел побрели к креслам, несмотря на протестующие заявления Анатолия – признанного тамады. Николай пристроился подальше от сервировочного столика и задремал Веселье в салоне самолета с переменным успехом продолжалось.
В Иркутске приземлились рано, однако солнце уже взошло. Помимо того что самолет был в пути несколько часов, он летел навстречу рассвету. На аэродроме суетились хмурые люди с заспанными лицами. Радости встречать высокую комиссию с утра пораньше им не было никакой. Но высокие чины это скрывали, а технические работники только что не ругались вслух. Невыспавшиеся, но сравнительно бодрые рыболовы сгружались с воздушного лайнера.
Гнилорыбов похлопал невеселого Давыдова по плечу:
– А ты думаешь, мы пьянствуем! Нет, Николай! Акклиматизируемся!
– Я, наверное, принял мало акклиматизатора, – попытался пошутить Давыдов.
– Не поздно исправить. – Гнилорыбов сделал недвусмысленное движение обратно в салон, к шкафчику, в котором еще вчера Николай приметил с десяток литровых бутылок водки. Столько рыболовы не смогли выпить за ночь. Как ни старались…
– Нет уж, меня избиратели ждут, – ляпнул Давыдов.
Голова у него после такого заявления едва не треснула от боли, а щеки покрылись ярким румянцем. Николай испытывал страшные муки совести. Он солгал! Не нарочно, совершенно случайно, перепутав свой округ с районом учений и депутатскую деятельность с научной работой. И «правдосказ» наказывал математика по полной программе.
Смутно радовало, однако, то, что сказать неправду он все-таки может. Но платить за такую возможность столь некомфортными ощущениями, будучи в трезвом состоянии Давыдов не стал бы. А состояние у него сейчас было такое… Как известно, клин клином вышибают. На всякую химию найдется другая химия, ее действие подавляющая… Но вряд ли стоит напиваться до потери сознания, чтобы кому-то соврать сам не зная что и зачем.
– Сейчас пересаживаемся в вертолет и летим в Гусиноозерск, – сообщил Гнилорыбов. – Там наша база.
– Вы ведь ничего об этом не говорили, – подозрительно глядя на Гнилорыбова, удивился Давыдов.
– Так от Гусиноозерска до Улан-Удэ рукой подать, – успокоил депутата Гнилорыбов. – У меня вот и карта где-то была… Вы же в Улан-Улэ хотели?
– Не совсем. База у нас на границе. Я звонил своему директору, он мне сказал, как называется поселок… У меня где-то записано… Смешное такое название.
– Не беда, вспомните, – хлопнул товарища по плечу Гнилорыбов. – Еще лучше – не придется от Улан-Удэ транспорт искать. Я вам провожатого надежного дам. Бориса, например, Шведова. Ему рыболовство на Селенге инспектировать надо. Эта река к нам из Монголии течет… Завезет вас Борис куда угодно. Хороший парень, балагур…
– Угу, – кивнул Давыдов, мучительно вспоминая, где он видел веселого Шведова до их встречи в самолете. Фамилия тоже была знакомой. Кажется, Борис Ефимович возглавлял какую-то партию в его мире. То ли продвинутых центристов, то ли радикально-правых… Да, точно! От него еще была в восторге университетская преподавательница английского языка…
Часть 3
– Спасибо, Николай, – поблагодарила девушка, принимая бархатный футляр. – Я тронута.
– В каком смысле? – даже обиделся Давыдов. – Ты ведь еще не посмотрела, что я тебе дарю…
– Не посмотрела, но знаю. Алмазное колье за три тысячи четыреста рублей, Пятьсот рублей внес наличными, на остальную сумму оформил кредит.
У Николая на пару мгновений отвисла челюсть, но он быстро справился с собой:
– Откуда ты знаешь?!
– А ты как думаешь?
– Я думаю, ты шпионка… Нет, это сон… А вообще, я не знаю, Дашенька…
– Спасибо за комплимент, – грустно улыбнулась девушка. – Еще версии?
– Скорняков подглядел, что я покупаю, и позвонил Ляне. А она позвонила тебе. Хотя нет. Что Скорняков, идиот, говорить жене такие веши? Она у него потребует то же самое, скорее, что-то получше…
– И опять не угадал. Телевизор смотреть надо, – объявила Даша.
– И что же?
Даша переменила позу, опустив ноги на пол. Коробочку положила рядом с собой:
– В самой желтой передачке, «Пиковый валет», по ТВ-8, анонс прошел. «Что покупают наши депутаты»… Анонс анонсом, но крупным планом показали, как ты это колье выбирал. Порадовал лестный отзыв о себе из твоих уст: «Невысокая, черненькая, носик изящный, лоб чистый, фигурка хорошая»… Скажи мне, какое значение имеет фигура для выбора колье? И почему ты не мог описать меня более возвышенно? Да и вообще, как мог обсуждать меня с этой рыжей девицей из магазина? Точнее, крашеной? Она ведь не рыжая, а крашеная! А ты с ней еще любезничал!
Николай почувствовал, что краснеет как рак. Неужели все его действия снимались?
– И за шесть тысяч зря колье не взял. Оно лучше было, – продолжала Даша. – Хотя не надейся слишком – я, может быть, и эти бриллианты еще не возьму. Слишком подарок дорогой. Ко многому обязывает.
– За то колье, что шесть тысяч стоит, нужно было тысячу сразу внести. У меня не было, – пробормотал Давыдов.
– И все ты туда же, Николай, – чуть не плача, выговорила девушка. – Как ты не поймешь, что мне дорогие подарки не нужны? Купил бы букет цветов – и ладно… А ты и сейчас без букета. Стыдишься, что люди увидят, что ли?
Николай тяжело вздохнул:
– Спешил я. Не знаю, где здесь цветы продают.
– А бриллианты зачем брал?
– Может быть, и не увидимся больше. Может, это мой прощальный подарок. Я ведь от чистого сердца…
И сказал он это так серьезно, что Даша сразу оттаяла и ответила:
– Все нормально, Коля. Спасибо тебе большое. Просто я на нервах вся. А тут еще такая передача. Надо же, какие дряни!
– Да как им, вообще говоря, удалось меня снять? – возмутился Давыдов.
– Мало ли… Скрытую камеру поставили – это ясно. Продавщицу подкупили. Своего человека в магазин внедрили. Цель оправдывает средства. Такой сюжетец подороже стоит, чем мое колье… Компромат. Правда, удивительно, что они тебе его сначала не предложили. Видно, кто-то из врагов Давыдова им заранее заплатил…
– Криминал-то здесь какой?
– Криминала никакого, – улыбнулась Даша. – Иначе они в прокуратуру пленку передали бы, а не по телевизору крутили.
Просто, чтобы купить это колье, учителю из средней школы придется два года без перерыва работать, всю зарплату откладывать. А депутаты промышленной фракции позволяют себе каждый день такие покупки делать. Даже из Думского Собрания не выходя. Откуда доход? Психология.
– Да уж не ворую! Я ведь гонорары за изобретения получаю, зарабатываю, опять же, неплохо!
– Кому это интересно, Давыдов? Все уверены, что если депутат позволяет себе такие траты, то берет взятки. И даже если нет – тот факт, что ты зарабатываешь в десять раз больше избирателей, уже раздражает. Честно ты получаешь эти деньги или нечестно – какая разница? Избиратель, он человек непредсказуемый… Впрочем, ладно, не бери в голову. Что было, то прошло.
Даша взяла с дивана коробочку и открыла ее. Бриллианты полыхнули в ярком свете заходящего солнца всеми цветами радуги.
– Красиво, – тихо вымолвила девушка. – Правда, красиво. По телевизору оно выглядело совсем не так празднично…
Она застегнула колье на шее.
– Носи на здоровье, – Николай прижал девушку к себе и неожиданно поцеловал ее в губы. Даша не стала возражать.
На государственном автомобиле со штатным охранником Давыдов завез Дашу к отцу отмечать день рождения. Зашел на минуту в гостиную, поздоровался с Дашиным отцом. Тот оказался совсем нестарым мужчиной с тяжелым подбородком, крупным носом и слегка волнистыми волосами. Внешне дочь на него походила мало, хотя какое-то едва уловимое сходство все же угадывалось.
Николай получил свой кусок торта, пообещал съесть его в дороге и помчался во Внуково. Самолет Гншюрыбова уже стоял на взлетно-посадочной полосе.
Водитель выставил на крышу мигалку на магните и выжимал из двигателя «волги» все, на что тот был способен. Машина неслась по шоссе со скоростью сто пятьдесят километров в час. Охранник поддерживал по рации связь с постами дорожной полиции, которые по мере возможности создавали автомобилю «зеленый коридор».
К аэропорту примчались, когда уже совсем стемнело. В сопровождении служащего аэропорта с погонами подполковника Давыдов рысью преодолел несколько десятков метров до самолета и поднялся в салон. Трап тотчас же убрали, и самолет начал выруливать на линию разгона.
Гнилорыбов с коллегами были в приподнятом настроении. Давыдова ожидали, не скучая. На нижней полке сервировочного столика, разместившегося между кресел, можно было увидеть три пустые коньячные бутылки. Четвертая, наполовину пустая, стояла на столешнице. Легкие закуски были приготовлены в основном из морепродуктов. Исключение составляло огромное блюдо с нарезанным лимоном. Столько порезанных лимонов зараз Давыдов прежде не видел.
– Присоединяйтесь, Николай Васильевич! – обрадованно закричал Гнилорыбов.
– Может быть, перейдем на «ты»? – сразу же предложил Давыдов.
Не то чтобы математик очень хотел поближе сойтись с заместителем председателя комитета по рыболовству. Просто отчество Гнилорыбова он так и не удосужился узнать. Помнил, что его зовут Виктор. А ведь считалось, что они хорошо знакомы!
– Конечно, Николай! – хлопнул по плечу Давыдова Гнилорыбов. – Знакомься с моими сотрудниками!
Кучерявый черноволосый парень, лицо которого было знакомо Николаю, уже разливал по рюмкам остатки коньяка. Другой, худощавый, рыжий, откупоривал пятую бутылку.
– Борис, Анатолий, – представил своих заместителей Гнилорыбов. – Павел, Реваз, Вадим… Еще Борис и Руслан.
Давыдов жал руки, улыбался. Рыболовы ему в общем нравились. Жулики, но обаятельные.
– Борис из Сочи, – кивнул на кучерявого Гнилорыбов. – Вы ведь живете по соседству?
– Почти, – улыбнулся Николай. – Несколько сотен километров. У нас хоть и юг, но не такой южный…
– В таком случае за Дон и Кубань – поднял рюмку находчивый Павел. Была его очередь говорить тосты.
Присутствующие одобрительно загудели. Выпили, взяли по кружочку лимона, убывание которого с огромного блюда было почти незаметно.
– Пробуй семгу с лимоном, – предложил Николаю Гнилорыбов. – Отличный вкус, даже под коньяк, хотя некоторые коньяк рыбой не закусывают!
Самолет загудел и резко начал разгоняться. Вадим завалился на кресло, остальные благополучно удержались.
– За пятый океан, в пределы которого мы вступаем! – провозгласил тост рыжий Анатолий.
Все снова опрокинули рюмки. Николай подумал, что даже при небольших объемах питейных сосудов выдержать такой темп будет непросто. Рыболовы явно не собирались прибывать в Иркутск в осмысленном состоянии. Наверное, и ночевать многие останутся в самолете…
Потом пили за Волгу и реки ее бассейна, за Енисей, за Ладогу, за Балтийское море и мелкую рыбешку, без которой не было бы промышленного рыболовства. Выпили и за Камчатку, поставляющую стране таких замечательных крабов (Анатолий, шевеля руками и усами, очень похоже изобразил краба), и за самих крабов. Крабами же и закусили.
Нетвердым голосом провозгласили тост за Северный Ледовитый океан (под водку, так как восьмая бутылка коньяка закончилась, а девятую не нашли). Потом Борис начал петь, а Вадим и Павел побрели к креслам, несмотря на протестующие заявления Анатолия – признанного тамады. Николай пристроился подальше от сервировочного столика и задремал Веселье в салоне самолета с переменным успехом продолжалось.
В Иркутске приземлились рано, однако солнце уже взошло. Помимо того что самолет был в пути несколько часов, он летел навстречу рассвету. На аэродроме суетились хмурые люди с заспанными лицами. Радости встречать высокую комиссию с утра пораньше им не было никакой. Но высокие чины это скрывали, а технические работники только что не ругались вслух. Невыспавшиеся, но сравнительно бодрые рыболовы сгружались с воздушного лайнера.
Гнилорыбов похлопал невеселого Давыдова по плечу:
– А ты думаешь, мы пьянствуем! Нет, Николай! Акклиматизируемся!
– Я, наверное, принял мало акклиматизатора, – попытался пошутить Давыдов.
– Не поздно исправить. – Гнилорыбов сделал недвусмысленное движение обратно в салон, к шкафчику, в котором еще вчера Николай приметил с десяток литровых бутылок водки. Столько рыболовы не смогли выпить за ночь. Как ни старались…
– Нет уж, меня избиратели ждут, – ляпнул Давыдов.
Голова у него после такого заявления едва не треснула от боли, а щеки покрылись ярким румянцем. Николай испытывал страшные муки совести. Он солгал! Не нарочно, совершенно случайно, перепутав свой округ с районом учений и депутатскую деятельность с научной работой. И «правдосказ» наказывал математика по полной программе.
Смутно радовало, однако, то, что сказать неправду он все-таки может. Но платить за такую возможность столь некомфортными ощущениями, будучи в трезвом состоянии Давыдов не стал бы. А состояние у него сейчас было такое… Как известно, клин клином вышибают. На всякую химию найдется другая химия, ее действие подавляющая… Но вряд ли стоит напиваться до потери сознания, чтобы кому-то соврать сам не зная что и зачем.
– Сейчас пересаживаемся в вертолет и летим в Гусиноозерск, – сообщил Гнилорыбов. – Там наша база.
– Вы ведь ничего об этом не говорили, – подозрительно глядя на Гнилорыбова, удивился Давыдов.
– Так от Гусиноозерска до Улан-Удэ рукой подать, – успокоил депутата Гнилорыбов. – У меня вот и карта где-то была… Вы же в Улан-Улэ хотели?
– Не совсем. База у нас на границе. Я звонил своему директору, он мне сказал, как называется поселок… У меня где-то записано… Смешное такое название.
– Не беда, вспомните, – хлопнул товарища по плечу Гнилорыбов. – Еще лучше – не придется от Улан-Удэ транспорт искать. Я вам провожатого надежного дам. Бориса, например, Шведова. Ему рыболовство на Селенге инспектировать надо. Эта река к нам из Монголии течет… Завезет вас Борис куда угодно. Хороший парень, балагур…
– Угу, – кивнул Давыдов, мучительно вспоминая, где он видел веселого Шведова до их встречи в самолете. Фамилия тоже была знакомой. Кажется, Борис Ефимович возглавлял какую-то партию в его мире. То ли продвинутых центристов, то ли радикально-правых… Да, точно! От него еще была в восторге университетская преподавательница английского языка…
Часть 3
НАРОДНАЯ ДИПЛОМАТИЯ
Легкий вертолет скользил над серой гладью реки. Пилот ворчал что-то о том, что в последнее время навигационные системы часто дают сбои, поэтому нужно придерживаться естественных ориентиров. В частности, русла реки, которая, понятное дело, никуда не денется. Хотя теории своей он не слишком придерживался, время от времени заявляя: а вот излучину эту мы срежем, тут я места знаю…
Вертолет неизвестной Николаю модификации мог взять и побольше пассажиров – в салоне было шесть кресел, – но летели двое: Давыдов и Шведов. Борис непрестанно рассказывал рыбацкие байки, от которых у Давыдова уже начинала болеть голова. Правда, может быть, не безобидные байки Шведова, а чрезмерное употребление спиртосодержащих смесей давало такой эффект, – так молодому пилоту, Саше Петренко, было, похоже, интересно слушать рассказы приезжего проверяющего. Как же, свежий столичный юмор…
Тем временем ориентиров становилось все меньше. Давно уже накрапывал дождь, а теперь вертолет зашел в зону густого тумана. Внизу было практически ничего не видно, хотя летели на маленькой высоте – метров тридцать над землей.
Пилот начал тихо ругаться:
– Из-за чрезвычайного положения всем дали команду летать на малой высоте, в переговоры с диспетчерами не вступать… А тут еще приборы барахлят…
– Может, и не из-за чрезвычайного положения? – хохотнул Шведов. – Может, чтобы браконьеры тебя не услышали и не увидели раньше времени? Они сейчас хорошо технически оснащены.
– Да что в Селенге ловить? – легкомысленно отозвался пилот. – Потом сетями ее не перегородишь полностью… А так – пусть себе ловят…
Похоже, несмотря на то что вертолет принадлежал комитету по рыболовству и пилот работал на ведомство Гнилорыбова, представление о браконьерстве он имел весьма слабое. Больше, наверное, приходилось возить начальство да проверяющих, а не летать с инспекционными проверками.
Что же касается военных, чьи приказы в Прибайкальском округе выполняли сейчас все без исключения, – на то оно и чрезвычайное положение. Когда надвигается война, проблемы рыболовства сами собой отходят на второй план.
– Реку потерял! – возмущенно воскликнул Петренко. – Ну просто тотальное невезение какое-то!
– Фатальное, – машинально поправил его Николай, а потом подумал: не все ли равно? Может быть, и тотальное…
– До границы-то далеко? – поинтересовался Борис.
– Не так чтобы… Сейчас уже километров тридцать осталось. Наушки – они ведь на самой границе. Пограничная железнодорожная станция…
Еще на пути к Гусиноозерску Давыдов нашел-таки бумажку, в которой было записано название населенного пункта. Наушки. Действительно, забавное название.
– А не пролетим границу в таком тумане? – продолжал донимать пилота Шведов.
– В таком тумане и в Китай улететь можно, – «обрадовал» пассажиров пилот. – Нам бы реку найти. По-моему, она где-то слева осталась…
Вертолет слегка развернулся и понесся на юго-восток. Земля была в каких-то десяти метрах от вертолетного шасси.
– Как бы нам с какой-нибудь высоковольткой не встретиться, – пробормотал Николай. – Не заметишь, как лопасти отлетят…
– Тоже верно, – вздохнул пилот, – Куда лечу – не видно.
– Так поднимись повыше.
– А толку? Во-первых, монголы нас на радаре засекут. Во-вторых, даже если над облаком поднимемся, землю-то не видно будет. А облака здесь высоко… Можем и не подняться.
– Ты хоть скорость сбавь, – предложил Шведов.
– Да нет здесь проводов, – успокоил пассажиров Петренко. – Некуда их тянуть. А те, что есть – низко.
Вертолет летел широкими зигзагами. Внизу проглядывали то группки деревьев, то начинающая зеленеть и цвести степь.
– Тут весна поздно приходит, – прокомментировал природную обстановку Борис. – Холодно еще. Кое-где даже снег лежит. Доводилось в этих краях бывать?
– Нет, – ответил Николай. – Я и в Сибири-то только один раз был. Мы с матерью к отцу приезжали, он где-то там в армии служил. Мне года три было. Почти ничего не помню.
– Сибирь – это Сибирь, – отозвался со своего кресла пилот.
– А я срочную в Монголии служил, – вздохнул Шведов. – Когда у нас еще дружба была. Хорошая страна. Дикая.
Вдруг тон Бориса изменился, он даже подскочил в своем кресле:
– Ты гляди, Саша, юрта!
– Ну и что? – спокойно спросил пилот.
– Как что? Откуда у нас юрты? Это уже Монголия!
– Совсем не обязательно. Буряты со стадами кочуют. Может, и не буряты, а те же монголы. Их в последнее время много в Союз понаехало… Не всем новые порядки нравятся. А нам что – не жалко… Пусть едут.
– Я что-то раньше здесь юрт не видел, – протянул Шведов.
– Нет, встречаются. В городах, конечно, редко. А в степи стоят.
Некоторое время летели молча. Спустя минут пятнадцать и пилот начал беспокоиться.
– Не в ту сторону, наверное, летим. Селенги нет и нет. Наверное, справа осталась.
– Так поворачивай вправо!
– А может, и не осталась… Зависит от того, сколько пролетели. Мы ведь и на юг забирали… Я здесь всех излучин не помню.
Николай откашлялся:
– Послушай, Саша, а с диспетчером связаться никак нельзя? Он ведь нас должен видеть на радаре?
– Не факт… Мы от радаров прятаться стараемся. И на связь выходить категорически запрещено. У нас работу найти трудно, так что я инструкций нарушать не буду.
– Может, сядем, осмотримся? – предложил Шведов.
– Ты еще скажи – обнюхаемся! – резко бросил Николай. – Если нам с высоты ничего не видно, что ты на земле найдешь? Или ты специалист-почвенник?
– Ну, я вообще-то больше по радиофизике специализировался. И в комитет по рыболовству как инженер попал…
– Поднимайся выше, Саша! – приказал Давыдов. – Может, не везде туман…
Как ни странно, пилот его послушался. Продолжая движение на юг, винтокрылая машина начала резко подниматься. И вдруг вынырнула из тумана. Впереди четко просматривались высокие холмы, поросшие лесом, степь… Реки видно не было. Она, наверное, скрывалась за туманом справа от вертолета.
– А это не наш лагерь? – Давыдов указал вниз. Савченко по телефону объяснил ему, что полевая база ИТЭФа расположилась не в самом поселке, а в полевых условиях, неподалеку от места дислоцирования одной из мотострелковых дивизий.
Здесь едва ли не на границе тумана стояло несколько юрт, три «КамАЗа», джип и два танка, пушки которых были повернуты на север.
– Нет, это не наш лагерь, – прошептал Шведов, вглядываясь в рисунки на танковой броне – высокий столбик из кружков, треугольников и завитушек красного цвета. – Мы уже в Монголии, Саша!
– Вижу, – процедил пилот.
– Так ныряй в облако!
Петренко заложил крутой вираж. Для того, чтобы развернуть машину, ему пришлось потратить порядком времени. И вертолет оказался прямо над лагерем вероятного противника. Монголы и какие-то личности европеоидного типа, сновавшие вокруг техники, засуетились. Один из солдат – скорее всего, часовой – прямо с башни танка ударил по вертолету из «Калашникова». Хорошо, что не догадался использовать крупнокалиберный пулемет, а «Калашников» китайского производства после нескольких выстрелов заклинило.
– Сволочь! – стиснув зубы, шептал пилот. – Вот сволочь!
Николаю почему-то пришло в голову, что нужно отстреливаться. Ведь на них нападали, а оружие было только у него. Поэтому он достал своего «Макарова» и выставил его в окно. Впрочем, стрелять по молоденькому монгольскому солдату Николай не хотел. И выпустил несколько пуль в открытый джип, понимая, что танковой броне и граната не страшна.
– Что ты делаешь? – взмолился Шведов, порываясь оттащить Николая от окна.
И действительно, заметив, что противник ведет ответный огонь, монголы засуетились еще сильнее. Кто-то уже выбегал из юрты, неся на плече устройство, напоминавшее армейский противотанковый гранатомет…
Но вертолет наконец развернулся и скрылся в тумане. Стрелять теперь можно было только на звук – занятие малоперспективное. Если у монголов и их друзей не было самонаводящихся зенитных комплексов.
– Ходу, ходу! – закричал Шведов. – Пес с ними, с Наушками! Летим хоть куда-нибудь!
– Далеко не улетим, – мрачно заявил пилот. – Бензобак пробит. Повезло, что керосин не загорелся. Нужно садиться, а то упадем.
То ли солнце стало прогревать воздух, то ли вертолет изменил курс и вошел в зону меньшей влажности, но туман поредел. Двигатель работал исправно, однако стрелка указателя топлива падала. В салоне сильно пахло керосином.
– Одна дырка в баке или две, – предположил Петренко. – Надо же было ему, гаду, попасть!
– Хорошо, в нас не попал, – нервно заметил Шведов.
Пилот бросил на него косой взгляд, красноречиво говоривший, что такой вариант устроил бы его больше, чем пробитый бензобак.
– А вот и юрта! – обрадовался Петренко, высмотрев впереди большое белесое пятно. – Возле нее мы и сядем!
– По-моему, это не слишком разумно, – подал голос Давыдов. – Лучше бы сесть в степи и попытаться незаметно перейти границу. И, может, нас обнаружат спасатели…
– Поворачивай от юрты! – закричал на пилота Шведов.
– Ну нет, – упрямо сжал зубы молодой человек. – Мне вертолет терять никак нельзя. Бак залатаем, монгола за керосином пошлем. И тогда улетим.
– Какой вертолет?! – возмутился Шведов. – Гори он огнем! Самим бы не попасться!
Но пилот уже не слушал своего начальника.
– Захотите – уйдете в степь, – предложил он. – Я скажу, что был один. Так даже лучше – вас и искать не станут. Но вертолет я не брошу.
– По рации вызвать подмогу никак нельзя? – спросил Давыдов.
– А не работает рация, – признался вдруг пилот. – Просто наглухо сломана. Не положено, конечно, так летать, но начальство заставляет. Вертолетов мало.
– И телефоны мобильные здесь, наверное, сеть не берут… – предположил Николай.
– Еще бы. Дикая степь, – подтвердил Борис. – Разве что спутниковые аппараты. Да и то я не уверен. А ближайшая ретрансляторная сотовая станция – в Гусиноозерске.
– Монголы нам помогут. Если заплатить. – заявил Петренко. – Им все по барабану. И политика, и война. Пока их не трогаешь, и они не трогают. Спокойный народ.
– Что-то разумное в том, чтобы обратиться к местным, есть, – согласился с пилотом Шведов.
Впрочем, может быть, он сделал это, чтобы не терять лицо. Все равно его команды не выполнялись. А скрываться в степи и в перелесках – занятие не для правительственного чиновника, а для солдата-спецназовца. В конце концов, они ведь не делали ничего противозаконного. Просто заблудились! Только Давыдов зачем-то открыл пальбу…
Вертолет неуклюже опустился на землю метрах в тридцати от юрты. Оттуда, привлеченные шумом винтов, уже высыпали дети. Да и взрослые на стоянке тоже имелись. Их силуэты маячили в тумане. За первой юртой угадывались очертания других юрт – по меньшей мере двух.
Всхрапывали животные, потревоженные шумом вертолета. Слышался железный лязг. Пахло горьким дымом.
Шведов спрыгнул на зеленую траву и широко улыбнулся детям:
– Чичики! Сайн байн у!
Дети хмуро, исподлобья смотрели на человека в темном костюме при галстуке и в остроносых лакированных туфлях.
– Здравствуйте, – сказал зачем-то и Давыдов, хотя было ясно, что особого дружелюбия дети не проявляют, а русского языка, скорее всего, не знают. И шепнул Шведову: – Ты что сказал?
– То же, что и ты.
– «Чичики» – это «здравствуйте»?
– «Чичики» – это дети. Здравствуйте – «сайн байн у».
Из-за юрты вышел пожилой монгол, и дети защебетали, запищали. Давыдов различил особенно часто повторяемые слова «канпан» и «дарга». Взрослый гортанно выкрикнул что-то, и дети смолкли, а один из них громко заявил: —
– Гуру канпан. Хоер канпан-дарга.
– Это они о чем? – шепотом спросил Давыдов. Шведов, как знаток монгольского, сообщил:
– Канпан – это значит человек, мужчина. Или русский. Я точно не знаю. Они не слишком-то нам значения некоторых слов объясняли… Чтобы мы их не всегда понимали.
– А гуру? Учитель?
– Нет, – немного подумав, заявил Борис. – Гуру – значит три. А хоер – два. Нэг, хоер, гуру, дуру, тав…
– Это еще что?
– Цифры от одного до пяти. Дальше я не знаю. Монгол оглядел вертолет, присмотрелся к путешественникам и, прищурившись, чисто спросил:
– Русские?
Вопрос был не то чтобы каверзным, но каким-то предостерегающим. По интонации монгола выходило, что русским здесь появляться лучше бы и не следовало.
– Русские, – не стал спорить Николай.
– Ну, я, например, украинец, – уточнил пилот. – Петренко моя фамилия.
– Да и у меня историческая родина на востоке… Точнее, отсюда – на западе, – объявил кучерявый Шведов. – У берегов Мертвого моря.
– Открещиваетесь от страны, где живете? – строго спросил Николай.
– Да нет, все мы русские. В какой-то мере, – пошел на попятную Борис. – Граждане Евразийского Союза. Сайн байн у, канпан!
Последняя фраза адресовалась уже монголу.
– Солдаты? Разведка? Десант? – поинтересовался монгол.
– Заблудились, – ответил Николай.
– Ошибка навигации, – пояснил Шведов. И словно бы про себя добавил: – И откуда он такие слова знает?
– В военном училище в Москве учился, – услышал его монгол. Говорил он гортанно, но почти без акцента. – Вспышка справа, газы!
И добавил еще кое-что нецензурное. Не в обиду чужеземцам – шутил.
– Так ты, стало быть, офицер? – заметил Петренко.
– Был офицер, теперь овец пасу, – ответил монгол. – Хао Тсурен.
– Что он сказал? – тихо переспросил Давыдов у Шведова.
– Представился, – так же тихо ответил тот.
– Здравствуй, Хао Тсурен, – вновь обратился к монголу Давыдов, беря бразды ведения переговоров в свои руки. Шведов, хоть и знал немного монгольский, явно был растерян и ничего путного сообщить не мог. – Мы не слишком вас побеспокоили?
– Как сказать, – протянул монгол. – Зачем прилетели? Оружие есть?
Вертолет неизвестной Николаю модификации мог взять и побольше пассажиров – в салоне было шесть кресел, – но летели двое: Давыдов и Шведов. Борис непрестанно рассказывал рыбацкие байки, от которых у Давыдова уже начинала болеть голова. Правда, может быть, не безобидные байки Шведова, а чрезмерное употребление спиртосодержащих смесей давало такой эффект, – так молодому пилоту, Саше Петренко, было, похоже, интересно слушать рассказы приезжего проверяющего. Как же, свежий столичный юмор…
Тем временем ориентиров становилось все меньше. Давно уже накрапывал дождь, а теперь вертолет зашел в зону густого тумана. Внизу было практически ничего не видно, хотя летели на маленькой высоте – метров тридцать над землей.
Пилот начал тихо ругаться:
– Из-за чрезвычайного положения всем дали команду летать на малой высоте, в переговоры с диспетчерами не вступать… А тут еще приборы барахлят…
– Может, и не из-за чрезвычайного положения? – хохотнул Шведов. – Может, чтобы браконьеры тебя не услышали и не увидели раньше времени? Они сейчас хорошо технически оснащены.
– Да что в Селенге ловить? – легкомысленно отозвался пилот. – Потом сетями ее не перегородишь полностью… А так – пусть себе ловят…
Похоже, несмотря на то что вертолет принадлежал комитету по рыболовству и пилот работал на ведомство Гнилорыбова, представление о браконьерстве он имел весьма слабое. Больше, наверное, приходилось возить начальство да проверяющих, а не летать с инспекционными проверками.
Что же касается военных, чьи приказы в Прибайкальском округе выполняли сейчас все без исключения, – на то оно и чрезвычайное положение. Когда надвигается война, проблемы рыболовства сами собой отходят на второй план.
– Реку потерял! – возмущенно воскликнул Петренко. – Ну просто тотальное невезение какое-то!
– Фатальное, – машинально поправил его Николай, а потом подумал: не все ли равно? Может быть, и тотальное…
– До границы-то далеко? – поинтересовался Борис.
– Не так чтобы… Сейчас уже километров тридцать осталось. Наушки – они ведь на самой границе. Пограничная железнодорожная станция…
Еще на пути к Гусиноозерску Давыдов нашел-таки бумажку, в которой было записано название населенного пункта. Наушки. Действительно, забавное название.
– А не пролетим границу в таком тумане? – продолжал донимать пилота Шведов.
– В таком тумане и в Китай улететь можно, – «обрадовал» пассажиров пилот. – Нам бы реку найти. По-моему, она где-то слева осталась…
Вертолет слегка развернулся и понесся на юго-восток. Земля была в каких-то десяти метрах от вертолетного шасси.
– Как бы нам с какой-нибудь высоковольткой не встретиться, – пробормотал Николай. – Не заметишь, как лопасти отлетят…
– Тоже верно, – вздохнул пилот, – Куда лечу – не видно.
– Так поднимись повыше.
– А толку? Во-первых, монголы нас на радаре засекут. Во-вторых, даже если над облаком поднимемся, землю-то не видно будет. А облака здесь высоко… Можем и не подняться.
– Ты хоть скорость сбавь, – предложил Шведов.
– Да нет здесь проводов, – успокоил пассажиров Петренко. – Некуда их тянуть. А те, что есть – низко.
Вертолет летел широкими зигзагами. Внизу проглядывали то группки деревьев, то начинающая зеленеть и цвести степь.
– Тут весна поздно приходит, – прокомментировал природную обстановку Борис. – Холодно еще. Кое-где даже снег лежит. Доводилось в этих краях бывать?
– Нет, – ответил Николай. – Я и в Сибири-то только один раз был. Мы с матерью к отцу приезжали, он где-то там в армии служил. Мне года три было. Почти ничего не помню.
– Сибирь – это Сибирь, – отозвался со своего кресла пилот.
– А я срочную в Монголии служил, – вздохнул Шведов. – Когда у нас еще дружба была. Хорошая страна. Дикая.
Вдруг тон Бориса изменился, он даже подскочил в своем кресле:
– Ты гляди, Саша, юрта!
– Ну и что? – спокойно спросил пилот.
– Как что? Откуда у нас юрты? Это уже Монголия!
– Совсем не обязательно. Буряты со стадами кочуют. Может, и не буряты, а те же монголы. Их в последнее время много в Союз понаехало… Не всем новые порядки нравятся. А нам что – не жалко… Пусть едут.
– Я что-то раньше здесь юрт не видел, – протянул Шведов.
– Нет, встречаются. В городах, конечно, редко. А в степи стоят.
Некоторое время летели молча. Спустя минут пятнадцать и пилот начал беспокоиться.
– Не в ту сторону, наверное, летим. Селенги нет и нет. Наверное, справа осталась.
– Так поворачивай вправо!
– А может, и не осталась… Зависит от того, сколько пролетели. Мы ведь и на юг забирали… Я здесь всех излучин не помню.
Николай откашлялся:
– Послушай, Саша, а с диспетчером связаться никак нельзя? Он ведь нас должен видеть на радаре?
– Не факт… Мы от радаров прятаться стараемся. И на связь выходить категорически запрещено. У нас работу найти трудно, так что я инструкций нарушать не буду.
– Может, сядем, осмотримся? – предложил Шведов.
– Ты еще скажи – обнюхаемся! – резко бросил Николай. – Если нам с высоты ничего не видно, что ты на земле найдешь? Или ты специалист-почвенник?
– Ну, я вообще-то больше по радиофизике специализировался. И в комитет по рыболовству как инженер попал…
– Поднимайся выше, Саша! – приказал Давыдов. – Может, не везде туман…
Как ни странно, пилот его послушался. Продолжая движение на юг, винтокрылая машина начала резко подниматься. И вдруг вынырнула из тумана. Впереди четко просматривались высокие холмы, поросшие лесом, степь… Реки видно не было. Она, наверное, скрывалась за туманом справа от вертолета.
– А это не наш лагерь? – Давыдов указал вниз. Савченко по телефону объяснил ему, что полевая база ИТЭФа расположилась не в самом поселке, а в полевых условиях, неподалеку от места дислоцирования одной из мотострелковых дивизий.
Здесь едва ли не на границе тумана стояло несколько юрт, три «КамАЗа», джип и два танка, пушки которых были повернуты на север.
– Нет, это не наш лагерь, – прошептал Шведов, вглядываясь в рисунки на танковой броне – высокий столбик из кружков, треугольников и завитушек красного цвета. – Мы уже в Монголии, Саша!
– Вижу, – процедил пилот.
– Так ныряй в облако!
Петренко заложил крутой вираж. Для того, чтобы развернуть машину, ему пришлось потратить порядком времени. И вертолет оказался прямо над лагерем вероятного противника. Монголы и какие-то личности европеоидного типа, сновавшие вокруг техники, засуетились. Один из солдат – скорее всего, часовой – прямо с башни танка ударил по вертолету из «Калашникова». Хорошо, что не догадался использовать крупнокалиберный пулемет, а «Калашников» китайского производства после нескольких выстрелов заклинило.
– Сволочь! – стиснув зубы, шептал пилот. – Вот сволочь!
Николаю почему-то пришло в голову, что нужно отстреливаться. Ведь на них нападали, а оружие было только у него. Поэтому он достал своего «Макарова» и выставил его в окно. Впрочем, стрелять по молоденькому монгольскому солдату Николай не хотел. И выпустил несколько пуль в открытый джип, понимая, что танковой броне и граната не страшна.
– Что ты делаешь? – взмолился Шведов, порываясь оттащить Николая от окна.
И действительно, заметив, что противник ведет ответный огонь, монголы засуетились еще сильнее. Кто-то уже выбегал из юрты, неся на плече устройство, напоминавшее армейский противотанковый гранатомет…
Но вертолет наконец развернулся и скрылся в тумане. Стрелять теперь можно было только на звук – занятие малоперспективное. Если у монголов и их друзей не было самонаводящихся зенитных комплексов.
– Ходу, ходу! – закричал Шведов. – Пес с ними, с Наушками! Летим хоть куда-нибудь!
– Далеко не улетим, – мрачно заявил пилот. – Бензобак пробит. Повезло, что керосин не загорелся. Нужно садиться, а то упадем.
То ли солнце стало прогревать воздух, то ли вертолет изменил курс и вошел в зону меньшей влажности, но туман поредел. Двигатель работал исправно, однако стрелка указателя топлива падала. В салоне сильно пахло керосином.
– Одна дырка в баке или две, – предположил Петренко. – Надо же было ему, гаду, попасть!
– Хорошо, в нас не попал, – нервно заметил Шведов.
Пилот бросил на него косой взгляд, красноречиво говоривший, что такой вариант устроил бы его больше, чем пробитый бензобак.
– А вот и юрта! – обрадовался Петренко, высмотрев впереди большое белесое пятно. – Возле нее мы и сядем!
– По-моему, это не слишком разумно, – подал голос Давыдов. – Лучше бы сесть в степи и попытаться незаметно перейти границу. И, может, нас обнаружат спасатели…
– Поворачивай от юрты! – закричал на пилота Шведов.
– Ну нет, – упрямо сжал зубы молодой человек. – Мне вертолет терять никак нельзя. Бак залатаем, монгола за керосином пошлем. И тогда улетим.
– Какой вертолет?! – возмутился Шведов. – Гори он огнем! Самим бы не попасться!
Но пилот уже не слушал своего начальника.
– Захотите – уйдете в степь, – предложил он. – Я скажу, что был один. Так даже лучше – вас и искать не станут. Но вертолет я не брошу.
– По рации вызвать подмогу никак нельзя? – спросил Давыдов.
– А не работает рация, – признался вдруг пилот. – Просто наглухо сломана. Не положено, конечно, так летать, но начальство заставляет. Вертолетов мало.
– И телефоны мобильные здесь, наверное, сеть не берут… – предположил Николай.
– Еще бы. Дикая степь, – подтвердил Борис. – Разве что спутниковые аппараты. Да и то я не уверен. А ближайшая ретрансляторная сотовая станция – в Гусиноозерске.
– Монголы нам помогут. Если заплатить. – заявил Петренко. – Им все по барабану. И политика, и война. Пока их не трогаешь, и они не трогают. Спокойный народ.
– Что-то разумное в том, чтобы обратиться к местным, есть, – согласился с пилотом Шведов.
Впрочем, может быть, он сделал это, чтобы не терять лицо. Все равно его команды не выполнялись. А скрываться в степи и в перелесках – занятие не для правительственного чиновника, а для солдата-спецназовца. В конце концов, они ведь не делали ничего противозаконного. Просто заблудились! Только Давыдов зачем-то открыл пальбу…
Вертолет неуклюже опустился на землю метрах в тридцати от юрты. Оттуда, привлеченные шумом винтов, уже высыпали дети. Да и взрослые на стоянке тоже имелись. Их силуэты маячили в тумане. За первой юртой угадывались очертания других юрт – по меньшей мере двух.
Всхрапывали животные, потревоженные шумом вертолета. Слышался железный лязг. Пахло горьким дымом.
Шведов спрыгнул на зеленую траву и широко улыбнулся детям:
– Чичики! Сайн байн у!
Дети хмуро, исподлобья смотрели на человека в темном костюме при галстуке и в остроносых лакированных туфлях.
– Здравствуйте, – сказал зачем-то и Давыдов, хотя было ясно, что особого дружелюбия дети не проявляют, а русского языка, скорее всего, не знают. И шепнул Шведову: – Ты что сказал?
– То же, что и ты.
– «Чичики» – это «здравствуйте»?
– «Чичики» – это дети. Здравствуйте – «сайн байн у».
Из-за юрты вышел пожилой монгол, и дети защебетали, запищали. Давыдов различил особенно часто повторяемые слова «канпан» и «дарга». Взрослый гортанно выкрикнул что-то, и дети смолкли, а один из них громко заявил: —
– Гуру канпан. Хоер канпан-дарга.
– Это они о чем? – шепотом спросил Давыдов. Шведов, как знаток монгольского, сообщил:
– Канпан – это значит человек, мужчина. Или русский. Я точно не знаю. Они не слишком-то нам значения некоторых слов объясняли… Чтобы мы их не всегда понимали.
– А гуру? Учитель?
– Нет, – немного подумав, заявил Борис. – Гуру – значит три. А хоер – два. Нэг, хоер, гуру, дуру, тав…
– Это еще что?
– Цифры от одного до пяти. Дальше я не знаю. Монгол оглядел вертолет, присмотрелся к путешественникам и, прищурившись, чисто спросил:
– Русские?
Вопрос был не то чтобы каверзным, но каким-то предостерегающим. По интонации монгола выходило, что русским здесь появляться лучше бы и не следовало.
– Русские, – не стал спорить Николай.
– Ну, я, например, украинец, – уточнил пилот. – Петренко моя фамилия.
– Да и у меня историческая родина на востоке… Точнее, отсюда – на западе, – объявил кучерявый Шведов. – У берегов Мертвого моря.
– Открещиваетесь от страны, где живете? – строго спросил Николай.
– Да нет, все мы русские. В какой-то мере, – пошел на попятную Борис. – Граждане Евразийского Союза. Сайн байн у, канпан!
Последняя фраза адресовалась уже монголу.
– Солдаты? Разведка? Десант? – поинтересовался монгол.
– Заблудились, – ответил Николай.
– Ошибка навигации, – пояснил Шведов. И словно бы про себя добавил: – И откуда он такие слова знает?
– В военном училище в Москве учился, – услышал его монгол. Говорил он гортанно, но почти без акцента. – Вспышка справа, газы!
И добавил еще кое-что нецензурное. Не в обиду чужеземцам – шутил.
– Так ты, стало быть, офицер? – заметил Петренко.
– Был офицер, теперь овец пасу, – ответил монгол. – Хао Тсурен.
– Что он сказал? – тихо переспросил Давыдов у Шведова.
– Представился, – так же тихо ответил тот.
– Здравствуй, Хао Тсурен, – вновь обратился к монголу Давыдов, беря бразды ведения переговоров в свои руки. Шведов, хоть и знал немного монгольский, явно был растерян и ничего путного сообщить не мог. – Мы не слишком вас побеспокоили?
– Как сказать, – протянул монгол. – Зачем прилетели? Оружие есть?