Гаркушев Евгений Николаевич. Близкие миры

   – Есть оружие, – тут же заявил пилот. – Но стрелять мы не будем. Починим вертолет и улетим. Проблемы небольшие. Керосин у вас найдется?
   – Шаман решит, что с вами делать, – спокойно проговорил Хао Тсурен.
   Узнав, что русские прилетели не специально, он еще более уверился в себе. Одно дело – вражеский десант, другое – канпаны, потерпевшие крушение.
   – Что еще за шаман? – забеспокоился Шведов. – Не было тут никаких шаманов…
   – Шаманы всегда были, – усмехнулся монгол. – Только русским их не показывали. Зачем? Мягмар – хороший шаман. К нему Лосол-дарга из аймака ездит. Не бойтесь, не обидит…
   Кто их не обидит, шаман Мягмар или Лосол-дарга, русские не поняли…
 
   – Пойдем со мной, – пригласил Хао Тсурен. – Посидим, кумыса попьем. Шаман камлать закончит, с вами поговорит. Решит, что делать…
   Николай снял пиджак, вытер вспотевшее лицо большим, из чистого хлопка носовым платком, купленным в магазине Думского Собрания. Платок был недешевым, стоил рублей пять. Но и пользоваться им было одно удовольствие.
   – Тут, понимаешь, такое дело, Хао Тсурен… На границе ведь неспокойно… Военные ваши нас могут обидеть. Тебя как, из армии выгнали, или ты сам ушел?
   – Обижаешь, – коротко бросил монгол. – Сам ушел. Архи не пил, устав соблюдал. Служить надоело. Сейчас лучше живу. Мяса вдоволь, свобода…
   – А русских добром поминаешь?
   – По-всякому, – хитро прищурился монгол, – Разные люди есть.
   – Боюсь, если начальники ваши приедут – американцам нас сдадут, – гнул свою линию Николай. – Это для нас – верная смерть. Мы бы тебе денег дали.
   – Шамана подождем, с ним поговорите, – продолжал настаивать Хао Тсурен. – Я в зимовье не старший.
   – Некогда ждать.
   – Не бросит шаман камлать из-за тебя! – строго воззрился монгол на Давыдова. – Дней в году много, куда спешить…
   – Их любимая поговорка, – пояснил Шведов.
   – Ну-ну, – вздохнул Николай. – Ты там что-то говорил насчет кумыса, Хао Тсурен?
   Петренко полез в нутро вертолета, а Давыдов и Шведов отправились за монголом в юрту. Ребятня шла следом, чирикая между собой и стреляя в чужеземцев черными узкими глазками.
   Возле входа в юрту дежурили три молодых монгола. Двое – с охотничьими ружьями, один – с автоматом Калашникова.
   – Не сюда, – объявил Хао Тсурен. – Дальше.
   – Заведут нас сейчас, – прошептал Шведов. – Посадят в «черную юрту»…
   – В какую такую «черную юрту»? Тут только белые вокруг.
   – Ну, в тюрьму. Это только называется так – «черная юрта». Хотя, может, они и на самом деле черные за колючей проволокой ставят. Чтобы сидеть противнее было на жаре…
   – Не суетись, – одернул Шаведова Николай. – И шепчи поменьше. Тем более русский тут многие, как мне кажется, знают.
   – Что там многие… Считай, все, – тихо отозвался Борис. Следующая юрта была не такой нарядной, как первая, но и не черной.
   – Заходите, – предложил монгол.
   – Не задень за порог, – предупредил Николая Борис. – Очень плохой знак.
   Давыдов вошел в юрту, высоко поднимая ноги. Следом за ним ввалился Шведов.
   Присели на войлок. Хао Тсурен – ближе к очагу, русские скромно, с краю.
   – Здоровы ли ваши овцы? – спросил Шведов, пытаясь завести светскую беседу.
   – Здоровы, – без энтузиазма ответил монгол.
   – А с рыболовством у вас как? – осведомился чиновник.
   – Тебя что, переклинило на рыболовстве? – Николай незаметно ткнул чиновника в бок. – До этого ли сейчас?
   – Рыбу не ловим, – весомо ответил Хао Тсурен. – Хватает мяса и муки. Вы не голодны?
   – Спасибо, – поблагодарил Давыдов. – Пока нет.
   – Потом могут и не предложить, – тихо заметил Шведов.
   – Тебе и сейчас не предлагают – только интересуются, – усмехнулся Николай.
   Хао Тсурен прикрыл глаза, словно бы задремал.
   – Ты иностранными языками не владеешь? – тихо спросил Давыдов рыболова.
   – Ну, по-английски говорю. Даже неплохо В спецшколе учился.
   – По-английски – не пойдет, – покачал головой Николай. – К тому же их в военном училище тоже могли английскому обучать. Даже очень вероятно…
   – По-монгольски несколько слов знаю…
   – Понял уже, – хмыкнул Давыдов. – Только я не о том. На ридной мове размовляешь?
   – В каком смысле? – удивленно поднял брови Шведов.
   – На языке Петренко.
   – А какой у него язык?
   – Ну на украинском, – начал раздражаться Николай. – Он же нам только что о национальности своей сказывал!
   – Да, понимаю, кажется… Оно ведь похоже…
   – Це нам – сходно, а властник наш, мабуть, ни зрозумиет. (Это для нас похоже, а наш хозяин, может быть, и не поймет.)
   Давыдов лихорадочно припоминал слова языка братского славянского народа. Давалось это ему с трудом, хотя и в краю, где он вырос, некоторые старые люди говорили «по-хохлачьи», на смеси русского и украинского языка с жаргонизмами. С языком Тараса Шевченко «украинский» Давыдова имел мало общего. Но для выбранных им целей весьма годился.
   – Так что? – поинтересовался Шведов.
   – Так слухай сюда, дядько. Сашко зробит литак, та треба утикать… (Так слушай, дядя. Саша сделает вертолет, и нужно убегать.)
   – Литак? – переспросил Щведов.
   – Ну, винтокрыл.
   – А
   – Видпустят вони нас чи ни? От в чем пытання… Або в будинке зачинят? (Отпустят они нас или нет? Вот в чем вопрос. Или закроют в доме.)
   – Починят? – опять не понял Шведов.
   – Зачикай. Слухай. Треба робить нашу справу, – гнул свое Давыдов, – Вантажить литак, та и ходу, Збрую у чоловикив бачив? (Подожди. Слушай. Нужно делать наше дело. Грузить вертолет и убегать. Оружие у мужчин видел?)
   – Бачив, – неожиданно понял Борис. Видно, память предков, проживавших во множестве на плодородных землях Украины, наконец прорезалась. Или рыболов просто начал приспосабливаться к диалекту Давыдова.
   – И що робить почнем? (И что будем делать?)
   Шведов пожал плечами.
   – Так смекай, друже, смекай. Сашко казав, що справа на годину-другу… (Так соображай, дружок. Саша говорил, что дело на час-другой.)
   – На год? – озадаченно переспросил Шведов.
   – Миг, хвелина, година, день, – выстроил логический ряд математик.
   – А… Скоро…
   – Швидко.
   – Треба ли нам с головным властником размовлять або зараз потакаем? (Нужно ли нам с главным хозяином разговаривать или сразу убежим?)
   – Как придется, – вздохнул Шведов.
   Он, похоже, не против был сдаться властям. Да что ему – обменяют на какого-нибудь монгольского нарушителя. В худшем случае будут содержать как военнопленного, без нарушений Женевской конвенции. Заправляли ведь здесь американцы…
   А Давыдов был носителем секретов, секреты эти нужно было выжать, а потом носителя уничтожить… И Николай тоже хорошо это понимал.
   – Звали меня? – приоткрыл один глаз Хао Тсурен. – Не пойму я вас что-то…
   – Так мы ж хохлы, – нагло заявил Шведов. – По-москальски тики трохи розумием…
 
   Сколько ни думали гости-пленники, а ничего хорошего в голову не приходило. Открыть пальбу? Перевес был не на их стороне. Да и стрелять в людей, не сделавших им пока ничего плохого, даже не разоруживших, Давыдов решительно не желал.
   Раздражала необходимость ждать. Что толку встречаться с шаманом? Можно подумать, он разбирается в политике и международных отношениях…
   Не прошло и часа, как в юрту вбежал молодой монгол и что-то сообщил Хао Тсурену – на своем языке, разумеется.
   – Шаман камлать закончил, – сообщил пожилой монгол. – Знает уже, что вы прибыли. Духи ему сказали. Тебя особенно видеть желает.
   Хао Тсурен ткнул грязным крючковатым ногтем в Давыдова.
   – Что ж, мы готовы, – заявил Николай.
   – Явна, – сказал монгол. – Пойдем то есть.
   Выйдя из юрты, Николай и Борис обнаружили, что вокруг собралась, наверное, большая часть кочевья. Припекало солнце, но монголов оно не смущало. Никто не стремился спрятаться в тень юрты.
   – Ух! – громко выдохнул в адрес соплеменников Хао Тсурен. И добавил что-то по-монгольски, требуя, чтобы все разошлись.
   – Работать не хотят, – пожаловался он гостям. – Смотрят. Лишь бы было на что смотреть.
   – Дней в году много, куда спешить, – отозвался Шведов.
   – Сайн! Верно говоришь! – рассмеялся монгол.
   – «Сайн» – значит «хорошо», – перевел товарищу Шведов.
   У юрты шамана стоял только один охранник с ружьем. Войдя внутрь, Давыдов увидел и остальных. Теперь уже два автоматчика в камуфляже и трое в халатах-дэлах с длинными ружьями.
   Шаман восседал на возвышении – может быть, на стопке войлоков. Одет он был в красно-синие одежды, на груди – небольшая декоративная маска, изображающая онгона – трехглазого духа с большими клыками и высунутым языком, голова которого была украшена человеческими черепами.
   На вид шаману было лет пятьдесят. Цепкий взгляд раскосых черных глаз, казалось, проникал в душу.
   – Именем вечного синего неба, – проговорил шаман на чистом русском языке. – С чем вы пришли?
   – Просим помощи и защиты у вашего очага, – поспешно сказал Борис.
   – Нет, – покачал головой шаман. – Не за тем вы пожаловали. Помощи вам дать мы не можем. Духи не велят. Вот этот, – шаман ткнул ногтем в Давыдова, совсем как Хао Тсурен недавно, – вообще чужой. Не человек.
   «Пожаловали», – отметил про себя Давыдов. – Ишь, как излагает. Тут не простое военное училище. Не иначе в Университете дружбы народов учился. Или еще где на каком-нибудь марксистско-философском факультете… И специализировался на кафедре научного атеизма. Что ж он меня в нелюди записал?»
   – Не из нашего мира, – объявил между тем шаман.
   – Откуда такие сведения? – поинтересовался Николай.
   – Духи поведали, – скупо улыбнулся монгол. Маска онгона на его груди вдруг шевельнулась, словно бы сама собой. – Тебя увидел и понял – чужой. Аура другая.
   «Ишь ты, „аура“, – усмехнулся про себя Давыдов. – А духи тебе подсказали или, скажем, прыгунцы – вопрос интересный».
   – Может, мы тогда полетим? Вы нам только керосина дайте, – попросил Шведов. – Мы заплатим… Тугрики есть, доллары, рубли. Все, что хотите.
   – Никуда вы не полетите, – спокойно и тихо отрезал шаман. – Наши американские друзья уже в пути. Но и их ждет несколько неприятных сюрпризов. А своих людей я под пули подставлять из-за вас не буду.
   – Ты вызвал американцев? – со злостью спросил Шведов.
   – Американцы что-то и сами соображают. Хотя до русских им далеко. Вертолет найти они могут. Из космоса. Но долго возились. Да и мое зимовье они обычно стороной объезжают… Не люблю, когда они здесь появляются.
   Словно подтверждая слова шамана, вдали послышался гул мощных моторов. А Николай подумал, что отношение шамана вряд ли волнует американцев. Хотя зачем раздражать местных жителей, если в этом нет нужды?
   – Напрасно нам помочь не хочешь. – Давыдов еще надеялся договориться с монголами. – Американцы вам хорошего не сделают. А за меня наши хорошо заплатили бы…
   – Помочь я не могу. Другие тебе помогут, – ответил шаман. – А денег я за людей не беру. Неправильно. Кому помощь нужна – те сами дадут, что надо… Но ты не бойся – мы с тобой еще свидимся. Скоро.
   – Может быть, – не стал спорить Николай.
   – Скажите своему пилоту, чтобы не стрелял, – обратился шаман к Шведову. – Ни к чему это. Только хуже будет.
   – У него – ракетница, – вздохнул Шведов. – Нам бы пару автоматов – мы бы показали, что русские просто так не сдаются!
   – Ты же вроде не русский, – усмехнулся Давыдов.
   – Но ты же русский! Вот ты бы и показал! А я бы тебе помог. Как всегда. Мы вообще отчаянные! Как ты считаешь, монголы похожи на арабов?
   – Только цветом кожи. Менталитет другой. Скажи спасибо шаману, что не приказал пострелять нас и не ограбил.
   – Баиртля, Мягмар, – сдержанно кивнул шаману Борис. – Пойдем мы.
   – Байартай, – склонил голову шаман. – Идите. Не поминайте лихом.
 
   – Эх, а я дырку в бензобаке уже залатал. До границы дотянули бы, если бы керосина нашлось литров двадцать, – сообщил Петренко, когда к вертолету в сопровождении двух автоматчиков вернулись Давыдов и Шведов. Монголы поспешно отошли в сторону. Действительно, люди с оружием у вертолета могли вызвать у американцев самую негативную реакцию.
   – Да ладно, может, у них и керосина нет, – вздохнул Николай.
   – Что же они, юрты на лошадях перевозят? Сейчас у каждого уважающего себя монгола есть трактор, – объяснил Петренко. – А те, кто побогаче, ездят на «КамАЗах». А «КамАЗы», как известно, работают на бензине. Большинство.
   – Не на дизтопливе? – уточнил Давыдов.
   – Нет.
   Впрочем, был у шамана Мягмара керосин или не было, дал бы он его непрошеным гостям или не дал – рассуждать на эту тему было поздно. По степной дороге пылили джип и два больших грузовика.
   – Солидно идут, – заметил Петренко. – Им только вертолета поддержки не хватает. Или боевой машины пехоты на худой конец.
   – Вертолет могут наши сбить. Запросто. Граница рядом, – усмехнулся Шведов. – Никто и возмущаться не станет. В армии Монголии, всем известно, вертолетов нет.
   – Мне вообще непонятно, как американцы сюда попадают, технику доставляют? – недоумевал Давыдов. – Морских границ Монголия не имеет, мы вряд ли им «зеленую улицу» даем…
   – Так ты сам на свой вопрос и ответил. Проще простого они сюда попадают. Через Китай! Китайцы им и воздушные коридоры – пожалуйста, и по железной дороге, вполне возможно, что-то перевозить помогают.
   – Китайцам-то какой в этом интерес? Они ведь с Америкой не слишком дружат.
   – Сотрудничают. – охотно разъяснял Шведов. – Не то чтобы любовь между ними большая, но все же. Американцы-то Тайвань сдали, признали его частью китайской территории. А желтолицые их в Монголию пускают. Почему бы и нет? Когда нужно будет, коридор воздушный закроют, и американцы все в ловушке окажутся. Да и проблема ли для китайской армии несколько батальонов спецназа в степях? Их авианосцы в Желтом море больше волнуют. Так что Китаю такое положение дел еще выгоднее, чем Америке!
   Джип подрулил прямо к вертолету и затормозил, вздымая тучи пыли. Грузовики остановились поодаль. Из них выскакивали солдаты и брали вертолет и стоящих возле него людей на прицел автоматических винтовок и гранатометов.
   Некоторые солдаты развернули стволы и в сторону юрт. Заметив гостей, монголы высыпали на пятачок между юртами и грузовиками и возбужденно гомонили. Многие люди, понятное дело, были вооружены, и это волновало американских солдат. Ситуация становилась напряженной.
   – Хэнд ап! Сдавайтесь! – выкрикнул крупный офицер в серой пилотке и белой рубашке. Рубашка, впрочем, была изрядно присыпана пылью и белой считаться могла лишь условно.
   – Это вы нам? – уточнил Давыдов.
   – Йес. Если вы прилететь на геликоптер – вам.
   – Я – депутат Думского Собрания Евразийского Союза, – предупредил Давыдов. – Со мной мои сотрудники – государственные чиновники. По какому праву вы нас арестовываете?
   – Ноу арест, – возразил американец. – Задерживаем. Вас нам и надо, депутат. Большая удача вас найти.
   – Мы протестуем! – неожиданно тонким голосом заявил Шведов.
   – А визы вы иметь? Или дипломатический паспорт? – поинтересовался офицер.
   – Мы с частным визитом, – пришлось признать Давыдову. – А вы что – пограничники?
   – Пограничники – с нами.
   Из-за широкого плеча американского офицера вдруг появился монгол в военной фуражке и полевой форме. Он тихо защебетал что-то. Слов разобрать было нельзя.
   – Йес. Йес, – время от времени кивал офицер. – Сдайте оружие, – приказал он через некоторое время.
   Давыдов решил не искушать судьбу и вытащил своего «Макарова»:
   – Государственная собственность. Оружие самообороны.
   – Отдай ракетницу, – приказал Шведов пилоту. – Все равно монголы из вертолета украдут.
   Петренко полез в кабину и вынес ракетницу. Американец забрал и пистолеты, и портфель Давыдова, хотя в нем не было ничего, кроме пары белья, запасных рубашек и книги, которую Николай купил на лотке возле аэропорта – почитать в дороге.
   – Неужели вертолет придется оставить? – побледнев, спросил Петренко.
   – Куда деваться, – пожал плечами Шведов. – Я замолвлю за тебя слово в министерстве. Хотя по большому счету ты нас сюда завез…
   – Его же к завтрашнему утру по болтику растащат!
   – Такая судьба… А может, шаман не даст? Будет сам на нем в Дархан и Улан-Батор летать.
   – Утешили! – вздохнул Петренко.
 
   Давыдова, как лицо наиболее важное, поместили в джип вместе с командующим группой военных офицером. Шведова и Петренко определили в «КамАЗы», причем разные. Машины мчались по степи, вздымая клубы пыли. В пронзительно-голубом небе плыли огромные облака. Здесь, в Монголии, они были не такими, как в России. Если дома у Давыдова облако, как правило, имело горизонтальную протяженность, то здесь оно было словно бы рядом и «стояло» в небе как башня или как белоснежная сверкающая гора.
   – Чем вызван ваш интерес к моей скромной фигуре? – поинтересовался Давыдов, вдоволь наглядевшись на облака. Юрты шамана скрылись за сопкой. – И, кстати, с кем имею честь?
   – Советник генерала армии Монгольской республики Субэдэя майор Лайнел Джексон, – представился офицер.
   – На ЦРУ работаете? – осведомился Давыдов.
   Лицо майора Джексона осталось бесстрастным. На вопрос он не ответил. Впрочем, и так было ясно – если не на ЦРУ, то на АНБ.
   – А вы точно Джексон? Не Джонсон? – вновь обратился к американцу Давыдов, вспоминая офицеров Тихоокеанской империи. Внешне Джексон не слишком-то походил на Джонсона, но все же… Фамилии были чем-то похожи, а в роль личности в истории Давыдов верил в последнее время все больше.
   – Ноу. Джексон. Вы издеваетесь?
   – Отнюдь, – ответил Давыдов, одновременно задумываясь, известен ли майору такой изысканный оборот русской речи. В разведшколе скорее должны были обучать языку матерному. Чтобы офицеры были ближе к народу. Да и к генералитету, если на то пошло.
   – Я вот сейчас застопорю машины, да и расстреляю вас при попытке к бегству, – заявил вдруг Джексон. – Вместе с друзьями.
   В последнем слове американец сделал ударение на первый слог.
   – Шутка?
   – Ноу шутка, – поморщился офицер как от зубной боли.
   Монгол, сидевший на переднем сиденье, обернулся и радостно расхохотался, показав желтые крепкие зубы.
   Трубка огромного спутникового телефона в накладном кармане кителя офицера затрещала, и Джексон быстро заговорил с кем-то по-английски.
   – А вы, случаем, не генерал Субэдэй? – обратился уже к монголу Давыдов.
   Монгол только приготовился ответить, когда Джексон спрятал трубку и изменившимся голосом проговорил:
   – Много хотите знать. Скоро состаритесь. Стоп кар, Боб!
   Водитель джипа показал левый поворот – специально для грузовиков, других транспортных средств на степных дорогах им ни разу не встретилось – и остановил машину.
   – Я сожалею, господин Давыдов. Выходите, – приказал майор.
   – Не понял, – протянул Николай. – Вы и правда собираетесь нас расстрелять?
   – Да, – кивнул Джексон. – Поступил приказ из центра. Я, откровенно говоря, совсем не знать, кто вы есть. И я не есть сторонник радикальных методов. Надеялся, что приказ будет отменен. Но, как говорят русские, не судьба. Крепитесь.
   Давыдов неожиданно засмеялся. Хотя он поверил майору, события развивались словно бы и не в реальной жизни. Надо расстрелять – так расстреливайте. И так слишком долго везло…
   – А секрет подпространственного накопителя вы узнать не хотите?
   – Не иметь ни малейшего желания.
   – Может быть, ваше начальство захочет?
   – Я пошлю запрос, – американец вновь достал из кармана огромную трубку армейского телефона. – Но потом вас, скорее всего, все равно придется расстреливать.
   – Потом – это потом, – двусмысленно улыбнулся Давыдов. – Нельзя же вот так сразу расстреливать ведущих ученых конкурирующей державы! Их нужно переманивать на свою сторону.
   – Вы есть ученый?
   – Обижаете. Не депутат же. В первую очередь – ученый. Вы пошлите запрос…
   – Вы будете хотеть на нас работать? – заинтересованно осведомился Джексон. Профессиональная подготовка давала о себе знать.
   – Нет, – искренне ответил Давыдов. Он все еще не мог лгать. Да и зачем?
   – А о подпространственном накопителе расскажете? Это есть очень секретный объект?
   – Все разведки мечтали бы заполучить такую информацию. Меня за последние три дня вербовали представители двух спецслужб.
   – «Моссад»? Ми-6? БНД? ДЖСЕ?
   – Берите выше.
   – Куда выше? – осведомился Джексон. – А, понимаю! Мои коллеги и ФБР… Почему же вы не пошли им навстречу?
   – Возникли проблемы, – уклончиво ответил Николай.
   – Вот и связь есть! – обрадовался Джексон. – Отойдите, пожалуйста, от машины, мистер Давыдов! Согласно инструкции мне необходимо разговаривать с представителями руководства один на один. Когда есть такая возможность.
   – Пойдем, канпан, – взял Давыдова под руку монгол, сидевший на переднем сиденье. – Жаль, вы не открыли стрельбу у Мягмара. Мне бы очень хотелось сжечь его юрты. И вас вместе с ними.
   – Зависть – плохое чувство, – наставительно произнес Николай. – Ты бы лучше в монахи пошел. Как Хао Тсурен.
   Монгол зло оскалился, резко взмахнул рукой, то ли собираясь ударить Давыдова, то ли выражая всю полноту своих чувств. От его военной формы пахло прогорклым бараньим жиром и дымом.
   – Он не в монахи пошел, а к шаману. Большая разница. Его я и ненавижу! Чморил меня еще в Союзе… В военном училище…
   По молодой траве, обдуваемой теплыми ветрами, было легко и приятно идти. Давыдов так и ушел бы от всех – за горизонт, в туманы, к звенящей Селенге, серебристому Орхону. Где-то на востоке несла свои воды река, рядом с которой в молодости кочевал Темуджин, ставший позже Чингисханом и завоевавший полмира. Река называлась Керулен, и считалось, что ее вода сладка для любого монгола…
   Где-то на северных склонах сопок, в лесах, еще лежал снег. А здесь… Бродить бы между зеленеющих холмов и цветущих полян да радоваться жизни!
   Степь была украшена яркими цветами – дикими лилиями-саранками, причудливыми оранжевыми колокольчиками, синими, желтыми и другими цветами, названий которых Николай не знал. Доверчивый, непуганый тарбаган, животное, столь любимое депутатом-экологом Скорняковым, показал любопытную мордочку из норы метрах в тридцати от того места, где остановились машины…
   Недолго длившаяся идиллия оборвалась.
   Монгол, сопровождавший Давыдова, резко сорвал с плеча автомат и выпустил в сторону пушистого зверька длинную очередь. Еще несколько американских солдат с грузовиков принялись палить туда же – сработал «синдром охранения». Стреляет кто-то, стреляй и ты!
   Джексон, все еще беседующий с начальством, возмущенно взмахнул руками.
   – Прекратить, Бэгэр! Что ты делаешь? Монгол прищурился, проворчал что-то сквозь зубы, но закинул автомат на плечо.
   – Ты всех ненавидишь, Бэгзр? – спросил Давыдов.
   – Всех, – совершенно спокойно ответил монгол. – Но русских – особенно.
   – За что?
   – Устанавливали здесь свои порядки… Хотели захватить нашу землю, сделать из нас рабов.
   – Почему вы тогда с майором говорите по-русски?
   – Джексон не знает монгольского. А я – английского. Проклятые оккупанты заставляли нас учить свой язык.
   – А как же прыжок из феодализма в социализм? – вспомнил уроки политграмоты Николай. – Все заводы, фабрики, шахты, дома?
   – Монгол должен жить в юрте, – огрызнулся Бэгэр. – А фабрики ваши отравляют наши чистые реки, засоряют степи! Вы и землю нас заставили пахать, тревожить ее священный покой. Земля этого не прощает!
   Давыдов подумал, что стрельба по тарбаганам из автомата вряд ли будет воспринята землей, или природой, или духами – кем ни посмотри – с лучшей стороны, чем вспашка земли. Но это с точки зрения русского менталитета. Для монголов все может быть по-другому. Тарбаган – законная добыча. Жир и мясо. И убить его любыми средствами – право охотника.
   Наконец майор Лайнел Джексон закончил переговоры и кивнул Бэгэру. Вид у него был пасмурный.
   – Выведите пленных из машин, – приказал он солдатам. – Быстро! Отделению О'Доннела остаться. Остальным ждать нас за холмом, на дороге в Дархан.
   Что ж, ситуация становилась предельно ясной. Майор оставил расстрельную команду и отпустил остальных. Лишние свидетели ни к чему. Борис Шведов тоже все понял. Губы у него побледнели, но держался он стойко. А Саша Петренко, похоже, не верил, что их короткое путешествие подошло к концу.
   – Мы же цивилизованные люди, – начал Шведов, обращаясь к американцу, но Давыдов прервал его:
   – Вам не повезло, что вы оказались со мной, Борис. Не знаю, чья злая воля преследует меня на этот раз, но они достали меня и здесь. Так что простите, ребята… Кстати, майор, может быть, их вы все же не будете убивать? Отправите в лагерь для военнопленных. Инструкции ведь наверняка пришли только относительно меня…
   Джексон покачал головой:
   – Ноу. Яму будете копать?
   – Обойдетесь, – заявил Давыдов. – Пусть нас коршуны клюют.
   – А может, покопаем? – засомневался Шведов. – Все время лишнее поживем. Мало ли что… И вообще как-то уютнее в земле лежать.
   – Мне все равно, – бросил Николай. – Я копать не буду. Лицо Петренко, который внимательно прислушивался, вытягивалось все больше.
   – Это вы о чем, ребята? – спросил он, забыв уже, что с ним вовсе не друзья-товарищи, а влиятельные руководители. Обстановка способствовала сближению.