Гаркушев Евгений Николаевич. Близкие миры

   Давыдов огляделся, словно бы надеялся найти среди низкорослых, начавших распускаться лиственных деревьев и густых, но низеньких елок старое дырявое ведро. Но не то что проржавелого ведра – вокруг вообще никакого мусора! Нога человека ступала в этом лесу крайне редко.
   – А полотенцем мокрым если голову обмотать? – спросил Шведов.
   – Это ты опять же фантастическими фильмами увлекался, – усмехнулся Шелобко. – С каких пор мокрое полотенце стало защитой от излучения? Разве что от теплового… Впрочем, кое-что мы сейчас сделаем. Поднимайся, вертолетчик!
   Петренко встал, а Шелобко достал из рюкзака большую миску из неизвестного сплава.
   – К уху приложи, – посоветовал он. – И повернись этим ухом в сторону юго-запада. Приемная станция там. Стало быть, туда сигнал не пойдет. Отраженный они могут поймать, но это уже не так надежно. Даже если ты останешься, совсем не нужно, чтобы на тебя сбрасывали бомбы.
   Петренко выполнил все рекомендации сержанта. Миску к уху он прижимал тщательно, словно она могла его спасти.
   – До границы километров тридцать, – размышлял Бурдинов вслух. – До ночи можно добраться. Но там оборонительные сооружения, укрепрайоны… Лучше бы пролететь над ними… Мы возьмем тебя. Саша. Уходить будем на вертолете.
   – Спасибо! – прочувствованно поблагодарил Петренко. – И с работы меня, может быть, не выгонят… Когда я вертолет обратно пригоню…
   – Если все удачно получится, я тебя к нам на работу возьму, – пообещал Бурдинов.
   – Спасибо на добром слове, но лучше бы вы перед моим начальством словечко замолвили, – с достоинством заявил Александр. – Мне с рыболовами как-то спокойнее. В военные летчики идти не хочу. Даже если у вас зарплата выше. У нас приработок и все такое. Да и погоны на плечи не давят.
   – Ты что, открыто признаешься, что взятки берешь? – возмутился Шведов. – Какой это у тебя приработок?
   – Кто мне взятку даст? Таксую только помаленьку. Подбросишь иногда рыболова, другого… Мне ведь все равно, как за инспекцией лететь – с пассажирами или без них. Да и расходов лишних для министерства нет.
   – Ладно, сначала выбраться нужно, – прервал вялую перебранку Бурдинов. – Огибаем холм и идем в сторону кочевья. Туда, где вы вертолет оставили.
   – Не забывай миску в направлении юго-запада держать, – напомнил пилоту Шелобко. – Куда бы мы ни двигались, миска должна быть на юго-востоке. Хоть у затылка, хоть у другого уха.
   – Будет сделано, – отозвался Петренко.
   – И береги ее! Не погни! Эта посудина мне счастье приносит, – предупредил Шелобко. – Где она только со мной не бывала!
 
   Лес в приграничных районах Монголии оказался вполне пригодным для длительной ходьбы. Умеренное количество подлеска, не слишком густо растущие деревья. И в то же время было их достаточно, чтобы пробираться на северо-запад скрытно. Рельеф местности – почти с постоянным уклоном, но без мелких овражков, так портящих жизнь туристу-любителю.
   После того как отряд Бурдинова отошел примерно на километр от места гибели Джексона и его людей, послышался гул авиационных моторов, стрекот лопастей вертолета или даже нескольких вертолетов. Специальную аппаратуру для обнаружения воздушных целей разведчики с собой не захватили, поэтому точно доложить о количестве и характере воздушных сил противника Шелобко не мог. Космическая разведка данных еще не дала.
   – Только бы они нас искать не полетели, – вздохнул Бурдинов. – И к вертолету вашему не догадались вернуться!
   – Вертолет они сбитым считают, – заметил Давыдов. – Не знают, что русский человек без механиков и запчастей, вооружившись одной сообразительностью, любую машину починить может. Вот ты, Александр, чем бензобак латал?
   Петренко, добросовестно прижимавший к уху миску, не сразу услышал вопрос. Давыдову пришлось повторить.
   – Резиновые затычки сделал, что же еще? Ну и уплотнителем универсальным немного вокруг полил, чтобы не вылетела пробка под давлением, если полный бак зальем. С таким ремонтом можно и за тысячу километров лететь. Подумаешь – дырка! Вот если бы этот монгол винт повредил – хуже. Как-то пришлось нам винт в полевых условиях выправлять – еще та работа, скажу я вам! Хорошо хоть кувалда с собой была…
   Оптимизм пилота радовал. Только бы американцы не послали один из вертолетов, чтобы расстрелять машину противника!
   – Два вертолета, – сообщил Шелобко, получивший данные со спутника. – Оба – боевые, типа «Апачи». Транспортный идет следом, прибудет минут через десять. «Апачи» контролируют пространство вокруг своего «КамАЗа», не садятся…
   Бурдинов рассмеялся:
   – Пожалуй, на душе у наших заокеанских друзей легче стало. Где уж им за нами гнаться? Тем более вдруг мы из стройбата? И характер повреждений их товарищей на это указывает.
   – Как это? – не понял Шведов.
   – Ты что, старого анекдота не слышал? – усмехнулся Давыдов. – Самые страшные части в Советской Армии – стройбат. Там такие звери служат, что им даже оружие не выдают…
   Давыдов отметил, что передвигаться по лесу ему уже не так трудно. Боль в теле проходила, дышать стало легче – словно бы пришло второе дыхание. Оттягивала руки американская винтовка, но бросать ее не хотелось. Отряд из семи человек, Петренко вообще без оружия, только с миской возле уха. Шведов с винтовкой, которой вряд ли умеет пользоваться… Маловато даже для того, чтобы противостоять хорошо обученному отделению противника. А если на их поимку пошлют взвод? Роту? Батальон, что еще вероятнее?
   Трушечкин, скептически наблюдавший за тем, как Шведов неуклюже зацепился за ветку, упал, оглашая лес воплями, и с трудом поднимался, тихо спросил:
   – Командир, может, вызовем наш вертолет? С ними мы до нужного места не дойдем. А и дойдем – толку мало будет.
   – Дойдем, – возразил Бурдинов. – Куда мы денемся. А вертолет как вызывать? Вместе с пятью истребителями поддержки? Так и их может не хватить… Что же нам, начинать войну сегодня, а не в день, намеченный Генеральным штабом?
   Молодой лейтенант вздохнул. Против воли Генштаба ему идти явно было рано.
   – Но ведь если мы полетим отсюда на вертолете, нас все равно засекут!
   – Верно, – согласился полковник. – Засекут. Но чтобы поднять американские перехватчики, потребуется минимум минут пять. Если получится, за это время мы уже окажемся у границы. Или пересечем ее. После этого – хоть трава не расти! А если вертолет поднимется с нашей базы и пересечет границу, у них будет время отреагировать. И перехватчики прибудут как раз тогда, когда мы начнем грузиться. Если честно, пока боевые вертолеты остаются на месте разборки тихоокеанцев и американцев, у нас мало шансов уйти и на своем вертолете. От «Апачей» не уйти! Но хоть попытаемся!
   – Попытаемся! – жизнерадостно подтвердил Петренко. – Мне бы только до вертолета своего добраться. Посмотрим еще, кто кого! Интересно, его монголы еще не разобрали на части?
   – В первый день – вряд ли, – подал голос сержант Краснов. – Шаман не разрешит. Неизвестно еще, как дела повернутся. Они шамана слушают.
   Лес становился все гуще. Скорее всего, Шелобко, шедший впереди отряда, намеренно забирал в самую густую чащу. Спохватятся американцы, пошлют поисковую группу – да попробуй найди кого в лесу!
   Давыдов медленно, но верно отставал. Ремень винтовки резал плечо, туфли – словно бы со свинцовыми подошвами. И вообще, туфли – не лучший вариант для марш-бросков по лесу. Хорошо еще, что дорогая модельная обувь пришлась впору пи не торопилась рассыпаться от чрезмерных нагрузок. Внешний вид туфель, однако, оставлял желать лучшего. На прием в них уже не пойдешь – сколько ни чисть.
   Слава Бурдинов тоже отстал. Но явно не потому, что устал больше своих солдат. Просто захотел перемолвиться несколькими словами с Николаем.
   – Шаман тебе как показался? – спросил он.
   – Любопытный. Философ наверняка. По-русски говорит отлично, – прерывисто дыша, ответил Николай. – И, что самое интересное, знает, что я из другой глобулы.
   – Так и сказал – «из другой глобулы»?
   – Ну, как он выразился, точно не помню. Но я его понял.
   – Встречался я с этим шаманом. Доводилось некоторое время назад, когда обстановка на границе еще не такая напряженная была, – хмыкнул Бурдинов, отмахиваясь от слепня, увязавшегося за отрядом. – Меня даже жуть пробрала, когда я его послушал. Такое ощущение, что он усилием воли делает то, ради чего мы машины строим, накопители конструируем…
   – Может, в рукаве приборы прячет? – неуверенно предположил Давыдов, переходя с бега на быстрый шаг и переводя дыхание.
   Сказал, а сам подумал, что ничего шаман не прячет. Не тот у него был вид, чтобы прятать. Хоть и воспитывался он на философском факультете.
   – Даже если и прячет – где он их берет? Таких технологий и в мирах ближайших гармоник нет. Насколько мы осведомлены. А если он какие-нибудь дальние гармоники представляет, то это еще страшнее, чем если он все голыми руками делает. Представляешь, сколько энергии нужно, чтобы оттуда сюда добраться? Да еще и ничем себя не выдавать?
   – Много, – согласился Давыдов. – А идти нам еще далеко?
   – Километров двенадцать, предполагаю. У нас не шаман, а Шелобко ответственный за связь с космосом. Ему не только разведданные со спутника передают. Группу нашу они тоже ведут, и в зашифрованном виде координаты передают.
   – Американцы не перехватят?
   – Не должны. Сигнал слабый, пучок направленный, информация надежно защищена. А вот если перехватят да расшифруют, нам не позавидуешь.
 
   К вечеру в лесу сильно похолодало. Солнце еще освещало открытые поляны, но под укрытием деревьев почти полностью стемнело. Внезапно пришедший холод переносить было даже труднее, чем изнуряющую жару.
   Разведчики поделились со спасенными рыболовами и Давьщовым калорийным сухим пайком, состоящим из сухофруктов, сухарей и шоколада, а также водой из фляжек. Но еды было мало, а воды – еще меньше. Глупо набирать на кратковременную операцию продукты. Проще затянуть пояса. Хотя на голодный желудок и воздух кажется свежее, и дорога длиннее.
   Лейтенант Трушечкин вместе с сержантом Красновым бесшумно, как змеи, поползли по степи к кочевью шамана Мягмара. Остальные наблюдали за монголами из леса.
   Вместе с разведчиками просился и Петренко – ему не терпелось попасть к своей машине. Но Бурдинов запретил. Без соответствующих навыков пилот мог демаскировать разведчиков. Да и одежда его не способствовала разведдеятельности. Если военные были в камуфляже, то Петренко – в некогда голубой, а теперь уже грязно-серой, в разводах рубашке и черных, местами порванных брюках.
   Мягмар поставил свое кочевье в хорошем и удобном месте. На берегу небольшой речки, неподалеку лес. Есть топливо для очагов, не нужно расходовать керосин, чтобы готовить еду на керогазах. Что это за пища без дымка?
   Впрочем, все это были предположения, которыми обменивались между собой разведчики. Может быть, шаман преследовал свои, одному ему известные цели. Может, в ложбинке, где он поставил свои юрты, имелся прямой канал связи с космосом, лучше было беседовать с духами.
   А те, кто остался под сенью леса, лежали рядком, закатившись под деревья. Слева – Шелобко, всматривавшийся в сторону юрт, за ним – Петренко с миской на ухе, поглощенный мыслями о своем вертолете. Дальше – Шведов, мечтательно глядевший в небо, различимое сквозь редкие ветки. Давыдов расположился под елкой и чувствовал бы себя уютно, если бы не сухие иголки, которые немилосердно кололи плохо защищенные места. По другую сторону той же елки наслаждался отдыхом Бурдинов.
   Хотя с наступлением вечера похолодало и стемнело, тумана не было, и теперь, с холма, рассмотреть владения шамана не составляло труда. Белые юрты, грузовики, вертолет, рядом с которым присел на траву вялый часовой, вооруженный охотничьим ружьем. Время от времени он лениво отгонял от охраняемого объекта детей, впрочем, тех вертолет не очень уже занимал. Насмотрелись за день. Людей в кочевье было не слишком много. Неподалеку паслись несколько лошадей. А основное стадо, наверное, гуляло с пастухами по степи.
   – Шаман свою политику проводит. – Бурдинов усмехнулся и кивнул на три новеньких «КамАЗа», сверкавших в лучах вечернего солнца свежей краской. – Не удивлюсь, что депутатов от улуса в верховный хурал он назначает. И каждый местный дарга к нему на поклон ходит.
   – Кто-кто? – переспросил Давыдов.
   – Дарга. Начальник.
   – Может быть, – согласился новоявленный депутат, только начавший постигать азы большой политики. – Везде своя мафия.
   Бурдинов перевернулся с боку на бок.
   – Вертолет ему пригодился бы. В Улан-Батор летать. Был в Улан-Баторе, Николай?
   – Когда бы я там побывал?
   – Ну, мало ли… А мне довелось. Жаркий город. Суховатый. Я не о погоде. Об архитектуре. Там бы Гауди пару зданий поставить… Каса Мила отлично вписалась бы…
   Давыдов удивленно поднял брови.
   – Ты о чем, Вячеслав? Что еще за Каса Мила?
   – Не помнишь разве, как мы с тобой в Барселону ездили? – Бурдинов осекся. Потом усмехнулся, поправился: – Конечно, не помнишь. Это мы с прежним Давыдовым там отдыхали. Он меня все по экскурсиям таскал. Нет чтобы в бар зайти или там просто по улице погулять, без затей… Но потом мне даже понравилось. Особенно творения этого самого Гауди, архитектора местного. Кажется, Антонио его звали. В середине девятнадцатого века родился, а умер еще до Второй мировой. А Каса Мила – дом, что он строил, желтого цвета. Одна из достопримечательностей Барселоны. Ни одного прямого угла, словно утес, морем омытый. Ограда на балконах – железная, резная, в виде листьев. Словно мираж в пустыне. И еще там дом был – Каса Батло. Будто чудище голубое. Я о цвете, естественно, а не о его ориентации. Облицовано словно бы чешуей, а крыша – как спина у динозавра. И собор, что он проектировал, красивый. Башни в виде четырех оплывших свечей… Свечи-то оплывшие, но, кажется, до самого неба достают.
   – Что ж, выберемся – так съезжу в Барселону, – вздохнул Давыдов. – Хотя меня в Испанию никогда прежде не тянуло. Я бы лучше в Италию съездил. Или в Грецию.
   – Что ж, можно и в Грецию, – согласился Бурдинов. – В Барселону опять зачем? Я тебе фотографии покажу. Ты на них есть – вроде как побывал. Фильм можешь заказать познавательный, если что неясно будет. Или я расскажу. А в общем и целом – так же, как у нас. Только жарко.
   – И хорошо, – рассмеялся Давыдов. – Выкарабкаемся, поедем в Грецию, на острова. Я по телевизору видел, очень мне понравилось. К тому же древние греки – мой любимый народ. В смысле много я о них читал и уважаю очень. Хотелось бы на их родине побывать.
   – А по мне, так и монголы интересны. Потомки Чингисхана как-никак!
   – Что ж, верно. Но сейчас обстановка аля экскурсий не располагает.
   В кочевье шамана тем временем задвигались, зашевелились. Вскоре на дороге показался столб пыли. К юртам быстро ехал красный автомобиль спортивных очертаний.
   – Вот этого лучше бы не надо, – тихо заметил Бурдинов. – Хотя, с другой стороны…
   – Что с другой стороны? – поинтересовался Давыдов.
   – Это не американцы. Видишь, едут на «субару». Правый руль, если я не ошибаюсь… Значит, автомобиль японский. Скорее всего, какой-нибудь местный дарга.
   – Почему дарга?
   – Простым монголам автомобили не положены. Особенно легковые. Это как для нас – вертолет. Много ты знаешь людей, у которых есть свой собственный вертолет? Трактор там или грузовик – дело другое.
   – И что с того, что это дарга?
   – Соберутся они вместе, друг другу рады. Дарга ведь по делу приехал. О будущем узнать, порчу навести… Я в принципе не знаю, чем они там с шаманом занимаются. Религия чужая, чужакам они о ней не слишком распространяются. Не думаю, что Мягмар выпивкой увлекается, а вот прочие расслабиться могут. Архи дарга обязательно привезет. Ящик, а то и два. Как же без архи?
   Давыдов ненадолго задумался, а потом признался:
   – Почти что никогда не пил. И никогда не тянуло. А вот сейчас от ста грамм архи не отказался бы.
   – Это ты-то не пил? – присвистнул Бурдинов. – Ах, ну да… Здоровый образ жизни в глобулах победившей демократии…
   – Скорее, в глобулах проигравшего народа и выигравшего беспредела, – отозвался Давыдов. – Или еще проще – проигравшего общества.
   – Кому же оно проиграло?
   – Богачам, которые в Барселоне, куда мы с тобой то ли ездили, то ли нет, виллы покупают. А обычные люди и на Кавказе отдохнуть не могут…
   – Прямо-таки и не могут?
   – Ну, почти что так…
   Из рюкзака Бурдинова послышался словно бы комариный писк.
   Бурдинов вынул маленькое переговорное устройство и тихо сказал:
   – Слушаю.
   В ответ из динамика донеслось едва слышное шипение. Бурдинов подкрутил какую-то ручку и попросил:
   – Повторите.
   – Это Трушечкин. Тут в кочевье приехал Лосол-дарга.
   – Мы не слепые, – ответил Бурдинов. – Откуда вы знаете, что это Лосол-дарга?
   – Так народ его встречает. Радуются, по имени кличут. Громко.
   Действительно, вокруг машины суетились монголы.
   – Вы близко подобрались?
   – Да, считай, чуть не под колесами его «субару» лежим. Слева от первой юрты. До вертолета – метров пятьдесят.
   Бурдинов достал небольшой электронный бинокль, вгляделся в даль, заметил:
   – Вижу твой берет. И подошвы ботинок.
   – Обижаете. Ботинки – Краснова. Он их начищать любит.
   – Ладно, ничего не предпринимайте. Все утихнет – отползите еще метров на пятьдесят. Когда мы пойдем, будете нас прикрывать.
   – Ясное дело, – отозвался Трушечкин. – Только мы уж останемся, где залегли. Нечего демаскироваться.
   Бурдинов спрятал переговорное устройство обратно в рюкзак..
   – Нас не запеленгуют? – опасливо покосился на рюкзак Давыдов.
   – Разве только из кочевья. Мы пользуемся маломощными станциями. Уверенная дистанция приема – километр. Ну, за два, за три можно услышать. Дальше сигнал теряется.
   Монголы между тем принялись выгружать из машины дарги подарки. Мешки, предположительно с сахаром и мукой, ящики со стеклянными бутылками.
   Спустя полчаса возле юрт разгорелся праздник. Вопили дети, жалобно блеяли овцы, которых тащили к спешно разведенным кострам. Хорошо хоть дров у шамана было заготовлено изрядно, и в лес никого посылать не стали.
   – Вертолет наш обмывают, – тоскливо заметил Петренко. – Чтобы шаману на нем хорошо леталось…
   Действительно, отдельные личности подходили к винтокрылой машине с глиняными чашками и плошками, брызгали на колеса жидкостью: архи, молоком, мясным бульоном.
   – Они и колеса поезду молоком смазывают, – пояснил Шведов монгольские обычаи. – Если кто-то из родственников в дальний путь отправляется, непременно на колеса тепловоза молоко льют. Это от лошадей пошло – им на копыта тоже молоко лили. Только чего они так вертолет обхаживают? Лететь, что ли, куда собрались?
   – Нет, просто приходуют, – предположил со своего края Шелобко. – Обмывают, как мы – новую вещь. Ну да ничего, ждет их еще приятный сюрприз! Догадались бы они его керосином покормить, вместо того чтобы колеса ублажать!
   Солнце скатилось за холм. Шум в кочевье постепенно стихал и приобретал другую тональность. Послышались заунывные песни, удары бубна, изредка перебиваемые слишком громкими всхрапами животных.
   Скоро на землю стал опускаться туман, стемнело полностью. Убывающий месяц белел вверху пятном, не дающим почти никакого света.
   Вновь запищало в рюкзаке у Бурдинова.
   – Идем к вертолету, – объявил полковник, перемолвившись несколькими словами с Трушечкиным. – У вертолета только один часовой.
   – А он не поднимет тревогу? – спросил Шведов.
   – Это – не ваша забота, – устало бросил Бурдинов. – На то там и Трушечкин с Красновым. В полный рост не вставать, никаких разговоров, в вертолет грузиться молча. Сколько времени уйдет на то, чтобы раскочегарить машину? – обратился он к Петренко.
   Тот хмыкнул.
   – Запустить двигатель и взлететь – дело двух минут. Но нам бензин нужен.
   – Сольем из «субару». Я сейчас дам команду Краснову. У тебя в вертолете канистра есть?
   – Есть. Две канистры и ведро.
   Бурдинов что-то быстро сказал в переговорное устройство и двинулся в сторону кочевья. Остальные, пригибаясь, побрели следом за ним.
 
   Кочевье жило своей жизнью, малопонятной для городского человека. Особенно для того, чьи предки были земледельцами и никогда не жили в юртах. Между круглых войлочных жилищ кочевников двигались тени, где-то лаяли собаки, горели одинокие огоньки…
   До вертолета Бурдинов и его спутники добрались без приключений. Связанный монгол лежал подле обильно политых молоком шасси. В метре от него на земле валялось ружье, воспользоваться которым он не успел.
   Лейтенант Трушечкин сидел рядом с бывшим часовым, поглядывая по сторонам в прибор ночного видения. Из-за тумана прибор нельзя было использовать полноценно. Бурдинов тоже имел при себе такой прибор. Пока шли к юртам, он несколько раз смотрел в него. Давал смотреть и Давыдову, но тот ничего особенно интересного не увидел. Туман вокруг жилища шамана одинаково хорошо поглощал и волны видимого спектра, и инфракрасное излучение.
   – Жив? – спросил Шведов, кивнув в сторону лежащего на земле часового.
   – Стали бы мы мертвого связывать, – фыркнул Трушечкин.
   Из темноты внезапно вынырнул Краснов с канистрой в руках.
   – Мало в «субару» топлива, – торопливо доложил он. – Будем еще искать?
   От сержанта сильно пахло бензином.
   – Ты весь слил? – спросил Трушечкин.
   – Весь.
   – А пахнет отчего так сильно? – поинтересовался Бурдинов. – На себя разлил?
   – Было немного. К тому же шланг я искать не стал, да и отсасывать бензин терпеть не могу. Пробил кинжалом бензобак внизу – и все дела. Литров двадцать, однако, набежало.
   – Хватит? – спросил Бурдинов у Петренко.
   – У меня в баке литров десять оставалось… Может, и хватит. Но ненадолго. Много нас, один человек даже лишний.
   – Лишних людей у нас нет, – возразил Давыдов.
   – Нам бы двадцать километров над самой землей пройти, границу перелететь – и мы в безопасности. Как в воздухе будем, я сразу истребители вызову, – пообещал Бурдинов.
   – Угу, – хмуро буркнул Петренко. – Грузитесь, что ли, в вертолет.
   Краснов торопливо залил бензин в бак, отшвырнул пустую канистру в сторону.
   – Ты что делаешь? – возмутился Петренко.
   – Чтобы перегруза не было, – объяснил сержант. – Может, кресла повырываем заодно, здесь оставим?
   – Я тебе повырываю! – возмущенно зашипел хозяйственный Петренко. – Автомат свой выбрасывай, сапоги снимай, а мой вертолет не трогай! – С этими словами он схватил канистру и забросил ее в салон; сам влез на пилотское кресло. – Долго вас ждать?
   Вопрос этот относился к Шведову и Давыдову. Военные же попрыгали в машину на удивление споро, только Бурдинов стоял на земле рядом с вертолетом. Трушечкин сидел на полу вертолета, свесив ноги, поводя автоматом из стороны в сторону.
   И тут из темноты выросла фигура в ярко-красном халате. Руки ее были подняты – видимо, в подтверждение добрых намерений.
   – Не стрелять, – быстро дал команду Бурдинов.
   Впрочем, Трушечкин стрелять и не собирался. Он соскользнул из вертолета на землю, готовый скрутить незваного гостя или, в крайнем случае, пырнуть его штык-ножом. Стрелять в такой ситуации можно было только из пистолета с глушителем. Да и то не очень надежно – неудачный выстрел, и жертва успеет закричать.
   – Куда же вы собрались, не попрощавшись? – Монгол в красном халате медленно опустил руки.
   Всмотревшись, Давыдов узнал в нем шамана Мягмара. На этот раз с ним не было охранников и слуг. Возможно, они лежали сейчас в траве, держа вертолет на прицеле.
   – Я не вооружен и пришел с миром, – объявил шаман, поймав на себе настороженный взгляд Трушечкина. – Не стоит нападать на меня на моей земле.
   – Конечно, Мягмар, – криво улыбнулся Бурдинов. – Помнишь меня?
   – Помню, дарга Вячеслав, – усмехнулся шаман.
   – Со мной еще больший дарга – Николай, – кивнул Бурдинов в сторону Давыдова.
   – Я знаю, – просто ответил шаман. – Я уже говорил ему, что помощь придет, откуда не ждешь. И что мы еще встретимся. Вот и встретились.
   Давыдов понял, что шаман пришел не случайно.
   – Что ты от меня хочешь? – спросил он.
   – Пусть твой друг заплатит дарге Лосолу за испорченную машину! Зачем было дырку в баке пробивать?
   Давыдов удивился тому, что Мягмар сразу выделил из всей их компании платежеспособного человека. (Сам он тоже мог бы заплатить – не наличными, а с помощью карточки. Но вряд ли у шамана или у дарги Лосола была возможность принимать электронные платежи.)
   Да и о дырке в «субару» Мягмару могли рассказать только духи. Или особо доверенные люди. Мало кто из рядовых монголов не разразился бы возмущенными выкриками, увидев варварский акт, учиненный Красновым по отношению к дорогой японской машине!
   Шведов поспешно достал из кармана бумажник и вытащил две купюры по сто рублей.
   – Хватит?
   – Главное – хоть что-то заплатить, – опять улыбнулся странной улыбкой Мягмар. – Лучше бы долларами, они у нас сейчас больше в ходу. Но рубли надежнее. А керосина я вам в бак залил. Литров пятьдесят.
   Теперь уже, кажется, растерялся даже невозмутимый Бурдинов.