Страница:
– Шлепнуть нас американские друзья собираются, – объяснил Давыдов. – Здесь и сейчас.
– Может, выручат наши? – с надеждой спросил Петренко, поглядывая на небо.
В высокой голубизне на фоне пышных облаков можно было разглядеть только несколько черных точек. Орлы, коршуны или даже просто вороны?
– Может, и выручат, – утешил и товарищей и себя Шведов. Он в небо не глядел.
Давыдов промолчал. Выручить могут, да только вряд ли «наши». Скорее именно они и дали наводку американцам. И подсунули неисправный вертолет. Ну, не все, конечно, на Родине предатели. Только предатель, сделав свое дело, должен был позаботиться и о том, чтобы помощь не пришла вовремя.
Американцы лопотали что-то на своем языке, пересмеивались.
Шведов обратился к Николаю:
– Понимаешь, о чем они говорят?
– Не вполне. А ты понимаешь?
– Ну не зря же я в английской спецшколе учился. Хотя, может, и зря. Эти собаки обсуждают, разрешит ли им Джексон отрезать наши уши и сохранить в качестве трофеев. Как во Вьетнаме.
Петренко вскинулся:
– Я не хочу, чтобы мне отрезали уши!
– Тебе не все равно будет, когда пулю в лоб пустят? – вздохнул Давыдов. И обратился к майору Джексону: – Мы требуем соблюдения Женевских конвенций. Над пленными запрещено издеваться, принуждать их трудиться, убивать без суда!
– Да, это верно, – ответил американец. – Но у меня строгий приказ. Я не могу его не выполнять. Перед судом отвечать тот, кто приказ отдавать.
– Преступные приказы не выполняются! – возмутился Шведов.
– Я – добросовестный солдат. Скажите спасибо, что я не отдать вас Бэгэру. Он бы вам резать глотки. Медленно. Или в землю живыми закопать.
– Спасибо, – холодно кивнул Давыдов. Благодарности в его взгляде не читалось.
– А теперь стройтесь. На фоне того холма, – Джексон указал на лесистую пологую горку с норой тарбагана на склоне.
– Да у меня жена молодая, – попытался еще раз объяснить солдатам Саша Петренко. – Ребенок маленький. Их обеспечивать некому будет! Я ведь даже не военный! Обычный гражданский специалист!
Ствол автоматической винтовки уперся в спину пилота, и ему оставалось только замолчать и следовать за Давыдовым и Шведовым, бредущими к голому подножию холма.
– Мы для них не люди! – в сердцах бросил Давыдов, глядя в застывшие от ужаса глаза Петренко. – Враги. Ты сам посмотри: эти американцы – те же роботы, они будут делать все, что им сказали. Считают, что защищают систему своих ценностей, свою страну, когда суют нос во все уголки земного шара. Это они у вас тихие. А я уж навидался, поверь…
– Может, дадим деру в лес? – тихо спросил Шведов. – Они ведь нас не связали…
Давыдов смерил взглядом расстояние до ближайшей группы деревьев. Метров семьсот. Даже если бы они были чемпионами по бегу, а американцы решили стрелять через две минуты после их старта, шансы равнялись нулю.
– Проявим уважение к нашим врагам, – нарочито громко, чтобы услышал Джексон, проговорил Давыдов. – Они ведь нам доверяют. Может быть, солдаты майора только и ждут, когда мы зададим стрекача. В стоящих людей, которые тебе ничего плохого не сделали, выстрелить не каждый сможет, будь он хоть трижды солдат. Даже если это враги. А в беглеца – почти любой. Древний инстинкт.
– Стоять! – приказал майор. – Хотите повернуться к солдатам спиной? Или завязать вам глаза?
– Хотел бы я встретиться с вами в честном бою, майор, – усмехнулся Давыдов. – Тогда бы вы поняли, что русские – не запуганные американским высокотехнологичным оружием представители стран третьего мира. Здесь вам не Персидский залив и не Югославия.
– При чем здесь залив и Югославия? – не понял Джексон. – Военные действия американской армией там никогда не велись…
– Это я так, о своем. Хоть бы вертолетчика отпустили. Он здесь при чем?
– Свидетель, – равнодушно бросил американец. – Приказ – расстрелять всех. Мы не можем рисковать.
– Солдаты ваши не свидетели?
– Солдаты давали присягу.
– А монголы?
– Зачем им болтать? Да и кто им поверит? Другое дело – ваши сотрудники.
Шведов, не переставая, поглядывал по сторонам. Степь вокруг просматривалась отлично. От утреннего тумана не осталось и следа. Вокруг – никого. Небо тоже было чистым.
– Хорошо бы сжечь их вместе с вертолетом, – вмешался Бэгэр. – И с юртами Мягмара. Можно списать все на аварию. И шамана заодно ликвидировать.
– Такого приказа не поступало, – холодно ответил Джексон. – И не повезем же мы их обратно к вертолету? Be prepared, boys! (Приготовились, ребята!)
Пятеро солдат сняли с плеча винтовки и выстроились в ряд. Джексон и Бэгэр встали чуть поодаль. Остальные, в том числе и водитель, отошли за грузовик. Зачем смотреть на то, что тебя не касается? Особенно когда зрелище не очень-то приятное. Командовал солдатами высокий мужчина с такой же автоматической винтовкой. Видимо, это был О'Доннел – командир взвода.
Сержант что-то утробно рявкнул. Лязгнули затворы, солдаты начали поднимать винтовки. Сашу Петренко колотила дрожь… Давыдов, не имеющий жены и детей, подумал, что нужно надеяться на лучшее. В том смысле, что жизнь не кончается со смертью. Что касается ИТЭФа – им придется искать нового математика. Возможно, в мирах второй гармоники. Если дела пойдут так и дальше, в ближайших измерениях Давыдовых быстро выбьют. А Даша и родители… Что ж, родителям будет тяжело. А Даша, наверное, быстро утешится.
На душе было муторно.
Солдаты не успели прицелиться, как рядом с ними, с обеих сторон от строя, появились два нечетких силуэта, которые очень быстро обрели форму. Шаг левой фигуры – и у одного из солдат отлетела голова. Шаг правой, удар кривым кинжалом – и другой рухнул как подкошенный. Две секунды – и расстрельная команда вместе с сержантом была полностью уничтожена.
Один из солдат успел нажать на спусковой крючок своей автоматической винтовки и дал очередь «в молоко». О том же, чтобы стрелять в пленников, и мысли не возникло. Попробуйте выполнить приказ и стрелять по заранее намеченной цели, когда на вас несется нечто с обнаженным клинком! Причем это «нечто» уже уложило нескольких ваших товарищей. Тут и у самого хладнокровного воина нервы сдадут.
Бэгэр отбросил в сторону автомат, заверещал как недорезанный, хотя его никто и пальцем не тронул, и помчался прочь от страшного места. Бежал он, петляя и истошно крича по-монгольски. Различить можно было только слово «онгон».
Джексон побледнел как полотно и стал судорожно вырывать из кобуры пистолет. Пистолет застрял. Тем временем фигуры в черных балахонах с обнаженными клинками придвинулись к нему.
– Стоп, мэджор! – скомандовал высокий меченосец.
Давыдов сразу узнал вкрадчивый голос – он принадлежал Шарпу, главарю тихоокеанских разведчиков, державших его на даче в поселке, где жил Дашин отец. Точнее, не Шарпу, а его ипсилон-проекции.
Майор обменялся с напавшими на его людей несколькими короткими фразами по-английски, оставил в покое пистолетную кобуру и бросился к джипу. Там он взял спутниковый телефон и принялся судорожно нажимать на кнопки.
Между тем за грузовиком, где укрылись остальные солдаты, было тихо. Не иначе хрипы своих товарищей они приняли за последние стоны расстреливаемых. Выстрелы в такой ситуации их, естественно, тоже не могли смутить.
Покидать свое укрытие солдаты не торопились. Джексон еще не отдал приказ закапывать трупы. Прямо скажем, это не тот случай, когда хочется проявить рвение.
Шарп аккуратно придерживал кривой нож у горла майора, пока тот разговаривал по телефону. Что-то спросил у него. Джексон ответил, но пришельца из другого мира ответ не устроил. Он задал вопрос еще раз, уколов шею майора кончиком ножа. Что ж, методы допроса Шарпа Давыдову были знакомы.
– Ай донт ноу! – прокричал Джексон и упал с перерезанным горлом, захлебываясь кровью.
Второй нападавший, не теряя времени, скрылся за грузовиком. Несколько сдавленных криков показали, что солдат, потерявших бдительность, удалось нейтрализовать очень быстро.
– Спасены? – с надеждой спросил Шведов. Губы его дрожали. Не каждый день у тебя на глазах убивают людей. Даже если эти люди собирались совсем недавно тебя расстрелять, особо буйной радости по этому поводу нормальный человек испытывать не будет. Разве что легкое удовлетворение.
– Вряд ли, – хмуро ответил Давыдов. – Меня они сейчас начнут пытать. А вас, скорее всего, уберут как лишних свидетелей. Так что по большому счету ничего не изменилось. Может быть, вам лучше попытаться бежать?
– Без тебя?
– Именно. Я останусь здесь. Догнать нас – для них не проблема. Но, вполне возможно, за одними за вами они не погонятся. Хотя бы Петренко к жене вернется…
– На меня тебе, похоже, наплевать, – обиделся вдруг Шведов. – Только о Петренко и говоришь.
– Ты – руководитель. Руководитель в ответе и за свои действия, и за подчиненных. Впрочем, я бы не хотел, чтобы ты здесь остался.
Пилот, похоже, вообще не понимал, о чем идет речь. Только тупо смотрел на распластанные в неестественных позах трупы.
– Прости, – прошептал Шведов.
– Вы меня простите, – Давыдов хлопнул Бориса по плечу. – Может, я еще и выкручусь. Бегите быстрее!
Шведов и Петренко сорвались с места и помчались к далекому лесу. Давыдов, напротив, пошел к джипу, возле которого серой громадой над поверженным Джексоном возвышался Шарп.
– Давненько не виделись, Николай, – мрачно заявил Шарп, в упор глядя на математика. – Или ты меня опять не помнишь? Опять двойник?
– Помню, конечно, – невесело усмехнулся Давыдов.
– Тогда что это за игры? Как же наш договор? Ты сделал то, о чем мы договаривались?
Николай постарался, чтобы на его лице не отразилось недоумение. Какой договор? С кем он в последнее время договаривался? Его пинали все, кому не лень, выбивали из него сведения, которых он не имел, и собирались отправить на тот свет. Может быть, в подвале они действительно договорилось о чем-то, прежде чем Кошкин ликвидировал его мучителей, а он запамятовал?
– Напомните мне пункты обязательств, которые я не выполнил, – попросил математик.
Постоянно давящий на сознание «правдосказ», чьим действием Давыдов был обязан Шарпу и госпоже Игами, научил Николая новому искусству – формулировать фразы, позволяющие не врать и не говорить правду.
– Ты обещал дать внятное, на трех листах, изложение теории гиперпространственного сдвига, – раздраженно ответил Шарп. – А также изложить принцип действия под-пространственного накопителя. Если по первому пункту у нас претензий нет, то по второму остается много вопросов. Ты уже получил информацию о теории создания ипсилон-образов от нас и ни слова не говоришь о накопителе. Более того, уезжаешь, начинаешь прятаться, а потом подсовываешь вместо себя какого-то полудурка!
– Полудурка? – переспросил Давыдов.
– Ну да. Двойника из другого мира. Или опытный образец, которому вы полностью – промыли мозги – я все же придерживаюсь последнего мнения. Мы не успели вытянуть из него всю подноготную в подвале. Но, полагаю, наши конкуренты его устранили, когда узнали, кто он такой.
Хотел бы Давыдов подольше поводить Шарпа за нос! Но «правдосказ» так и приказывал заявить: «Полудурок – это я! И я вовсе не полудурок!» От такой логически противоречивой мысли к горлу Николая подступила тошнота. Или, может быть, сказалось пережитое. Все-таки его пытались расстрелять первый раз в жизни. Если не считать нескольких последних покушений, которые происходили неожиданно и психикой переносились гораздо легче.
– Для вас, наверное, будет большим сюрпризом тот факт, что я и есть перемещенный Давыдов? – язвительно, с трудно давшейся ему усмешкой доложил Николай. – Давыдов из далекой и технически отсталой глобулы?
– Ты, право, шутишь! – изменился в лице Шарп, или, вернее сказать, ипсилон-проекция Шарпа. – Ты покончил с противником, Сорлаг? Иди сюда! Для тебя есть работа! Мы тут имеем дело с опасным субъектом. Может, даже зомби!
Давыдов на «зомби» не обиделся. «Полудурок» задел его больше.
Мужчина внушительной комплекции с отталкивающим лицом вышел из-за грузовика.
– Слушаю, хозяин! – заявил он с украинским акцентом.
– Видишь – соотечественника твоего завербовали. Хороший специалист, – заметил Шарп, кивая на своего подручного.
– А почему он Сорлаг?
– Оперативное прозвище. Не Миколой же его называть? Так ты, Давыдов, не заливаешь, что ты – «подвальный» Давыдов?
– Подтверждаю. Так и есть. Я – Давыдов из другой глобулы. Встречался с вами, госпожой Игами и господином Джонсоном. До сих пор под действием вашего проклятого «правдосказа». Могли бы уже заметить.
– Да, от него не так-то легко избавиться, – усмехнулся Шарп. – Патентованная формула. Правда на всю жизнь. Хотя, как правило, после введения этого лекарства живут недолго…
– Разрушающее действие на организм?
Шарп потянулся, словно бы проекции это было нужно. Впрочем, возможно, в имитационном саркофаге, из которого транслировалась проекция, настоящему Шарпу действительно нужно было разминать кости. А компьютер, формирующий ипсилон-образ, добросовестно прорисовывал все его действия.
Оглядев Давыдова с головы до ног, тихоокеанец объяснил:
– Разрушающее действие «правдосказа» только косвенное. На необитаемом острове он бы тебе не повредил. Среди людей же у «правдиков» зачастую наблюдается антисоциальное поведение. Отсутствие мимикрии. Отсюда следует желание всех окружающих избавиться от противного, колючего субъекта. Но это только в том редком случае, если объект воздействия «правдосказа» остался жив после допроса. А я, например, свидетелей оставлять не люблю… Ты, Николай, к сожалению, всего лишь свидетель. Нам нужен прежний Давыдов. Подскажешь, где его найти и жив ли он на самом деле, – твоя участь будет облегчена.
– Ведь только что признались, что не оставляете свидетелей.
– Ну, устранять их тоже можно по-разному… Я сам тебя зарежу, а Сорлаг останется с носом. Кстати, почему ты не попытался убежать со своими товарищами?
Шарп остро взглянул на Николая, словно поймал его на лжи.
– Полагал, что вы останетесь со мной, а их оставите в покое. Теперь они имеют шанс спастись.
– Ты это серьезно? – усмехнулся Шарп. – Такое вот чистое самопожертвование?
– Я под вашим «правдосказом»…
– Это и настораживает. Может, ты все-таки другой Давыдов? Без «правдосказа», но с хитрыми планами?
– Каким я был, таким я и остался, – бросил Николай. – Вы объясните, что я вам плохого сделал, что вы меня даже здесь достали? Жил бы себе потихоньку, занимался математикой…
Шарп молчал, приминая тяжелым сапогом зеленую травку и бросая косые взгляды на убитых солдат. В небе появились стервятники, которые пока не смели спускаться вниз, но смотрели на валяющиеся на земле трупы с таким же вожделением, что и тихоокеанец, а также его партнер Сорлаг.
– Мы вас не достали, уважаемый Давыдов, – протянул Шарп спустя минуту. – Между прочим, мы вас даже хотели спасти. Не тебя конкретно, а Давыдова. Кто же знал, что это ты? Поэтому мы так старались, защищая Давыдова от диверсии прыгунцов из Северо-Атлантического Альянса. Резвые такие, наглые и навязчивые. Никакого стремления к конструктивному сотрудничеству. Знаешь таких?
– Встречался.
– Даже так? Когда же успел?
– Да после знакомства с вами. На следующий день.
– И о нас ты им рассказал? – нехорошо улыбнулся представитель Тихоокеанской империи.
– Что же мне оставалось делать? Лгать я, вашей милостью, не могу. Да и не вижу смысла скрывать от кого-то нашу встречу. Одного не пойму – вы ведь вроде бы должны быть союзниками… И там, и там – Америка. Правда, вы в союзе с японцами, а те вроде бы расширились в сторону Европы…
– Почему ты решил, что мы должны быть союзниками? – удивился Шарп. – У меня вот Сорлаг союзник. Он, между прочим, чистокровный украинец, выходец из Львова. А некоторых своих соотечественников я бы с удовольствием к стенке ставил и в газовых камерах душил. Может быть, еще и буду душить…
Глаза проекции Шарпа словно бы затуманились, отразив на мгновение бетонные стены камер, в которых клубился газ и корчились жертвы.
– Обширные планы, – заметил Давыдов, сглотнув горький комок. – Только не пойму, зачем прыгунцам понадобилось Давыдова уничтожать? И как вы об этом узнали?
– Сейчас я тебе всю сеть нашу разведывательную выдам, – сипло расхохотался Шарп. – Жди! А пристрелить альянсовцы тебя – то есть не тебя, конечно, а Давыдова настоящего – хотели для того, чтобы ты нам информацию не сдал. Только у прыгунцов руки коротки. Сами они сюда заявиться не могли – Наушки мощнейшим энтропийным полем прикрыты, оно на сотню километров вокруг простирается. В вертолет тоже на ходу не прыгнешь. Вот они руками своих американских партнеров вертолет с курса и сбивали. А потом вас волокли в глубь страны, туда, где энтропийных полей нет. Но, видно, заподозрили неладное. Или кто-то другой им команду на ваш расстрел дал. Еле успели мы. А зря. Оказывается, вас и нужно было шлепнуть. Нечего было энергию тратить.
– Ошибка вышла, – посочувствовал Николай.
Шарп встряхнулся, поднес широкий кривой нож к горлу Давыдова:
– А зачем я тебе все рассказываю? Устал, наверное, в здешних степях болтаться. Жарко…
– Да и поговорить любишь.
– С обреченными, – добавил Шарп.
Давыдов понял, что у тихоокеанца гораздо больше возможностей уколоть его, и переключил мысли на другое. Неужели и ипсилон-проекции жарко? Но ведь если проекция в целях самосохранения чувствует боль, если испытывает реальные нагрузки (что правильно, ибо как, не чувствуя мир реально, рассчитать силу воздействия), то и жара должна передаваться оборудованием саркофага.
Уставшее и мрачное лицо Шарпа выглядело на удивление свежим для жаркой степи.
– Лучше скажи мне: тебя-то сюда зачем понесло, полудурок? – Оставить в покое свою жертву он не мог. – Давыдов настоящий встретиться с нами хотел по делу. Мы в своей глобуле Монголию контролируем, очень удобно аппаратуру разворачивать, проекции перемещать. Аппараты мощные стоят… А ты что здесь забыл, если тебя мы не приглашали?
Николай еще раз посмотрел на небо. Стервятников стало еще больше, но они опасливо держались поодаль от людей.
– Думал, если прежнему Давыдову нужно было сюда попасть, то и мне не помешает. Пожалуй, это и правда глупо. Наукой нужно было заниматься, а не политикой. Но политика затягивает.
– Затягивает, – прищурился будто от удовольствия Шарп. – Прав ты, Николай. Затягивает политика. Чем больше ею занимаешься, тем сильнее затягивает. Впрочем, на себе ты этого не испытаешь.
– Да, конечно, – кивнул Николай в опасной близости от кривого ножа.
Зачем злить врага. В продолжение своей политической карьеры он не очень верил в любом случае. А шансы на спасение таяли.
Пистолет забрал у него Джексон. А с голыми руками напасть на Шарпа – смешно! Тем более Сорлаг так и смотрит, чтобы пленник шага в сторону не сделал, мечом поигрывает. Вряд ли он без команды Шарпа осмелится убить нужного хозяину человека. За такие штучки могут быть неприятности не только у проекции, но и у лежащего в саркофаге настоящего Сорлага. Или Миколы Попандопулы – кто там на самом деле этот зашифрованный Сорлаг?
– А ты думаешь, друзья твои спасутся? – продолжал наслаждаться ситуацией Шарп. – Нет, ни в коем случае. И бегать за ними мы не собираемся. Просто переместимся немного ближе к лесу. Вход, выход – и бегать не нужно. Высокие технологии! Но жизнь ты им купить можешь.
– Слушаю, – коротко ответил Давыдов – болтовня Шарпа под палящим солнцем ему уже порядком надоела.
– Прыгунцы что о нас знают? Удивились, когда ты им о нас рассказал?
– Да не особенно. Говорили что-то насчет «глобулы пять» или «глобулы девять» – я уже точно не помню…
– Все ты путаешь, Давыдов! А еще великий математик – в некоторых мирах, конечно. Тебя, наверное, в твоей глобуле мама в детстве головой об пол уронила…
– Маму мою не трогай, – огрызнулся Николай.
– Так вот, о «глобуле девять» я тебе говорил. Оттуда и есть прыгунцы. Союзнички поганые. А на самом деле – злейшие враги.
– А, точно, – вспомнил Николай. – Панкрат обзывал вас всячески и обещал, что скоро из нашей глобулы прыгунцы вас выкинут.
Шарп задумался и, похоже, разозлился, потому что спустя несколько мгновений заявил:
– Порезвился ты, Давыдов, и будет. Личность ты опасная, хватит тебе нервозность в отношениях между глобулами создавать. К тому же сейчас, от тебя избавившись, мы будем уверены, что вновь на тебя не нарвемся. И никакие императорские разведчики тебе здесь не помогут. Действуй, Сорлаг!
«А что, если он и есть настоящий Давыдов. Из этой глобулы, подумал вдруг Николай. И не было в его жизни никакой школы № 5, учеников, финансовых трудностей. И переходов в другую глобулу. А все это – вживленные воспоминания. На самом же деле была только работа без отдыха, нервное напряжение, встречи с разными Сорлагами… И неустойчивая психика, требующая лечения…»
От таких мыслей Давыдову почему-то стало легко. Все, что сейчас происходит, происходит не с ним. Он – вечен и неизменен, а мир прекрасен и устроен наилучшим образом. В нем нет места боли.
Сорлаг взмахнул ножом, но это действие не причинило вреда телу Николая. Точнее, причинило, но не так, как он ожидал. Давыдова просто оглушило и отшвырнуло в сторону.
Голова болела, в ушах стоял звон, а во рту явственно ощущался горько-соленый привкус крови, смешанной со степной пылью. Николай с трудом повернул голову, оторвав щеку от мягкой по случаю весны степной травки. Сорлага нигде не было. Так же, как и Шарпа. К джипу, принадлежавшему некогда Джексону, подходили трое парней в камуфляже и черных ботинках. Обвешанные оружием – как огнестрельным, так и холодным. Радовало, что среди огнестрельного вооружения незнакомцев доминировали автоматы Калашникова. С другой стороны, кто только не вооружается сейчас этими автоматами!
Еще один мужчина с густыми пшеничными усами направлялся к Николаю. В одной руке он держал автомат, в другой – странный пистолет с широким раструбом. Несмотря на раструб и большие размеры, пистолет не производил впечатления антикварного. Скорее он выглядел как оружие из будущего. Или из другой глобулы…
Давыдов застонал и попытался отползти в сторону. Но двигаться не очень-то получалось. Тело не слушалось. Не оставляя безуспешных попыток отползти, Николай рассмотрел три большие зеленые звездочки на полевой форме. Лицо военного было покрыто коркой пота и пыли. Карие глаза блестели.
– Живой? – доброжелательно поинтересовался полковник.
Математик не ответил. Только внимательнее присмотрелся к знакам на форме спасшего его человека. Звезды, двуглавые орлы, дубовые ветви… Символика могла подходить и солдатам армии Евразийского Союза, и, скажем, ведомству императорского разведчика Кошкина. Только полковник не был проекцией. Да и прыгунцом вряд ли. Сразу было ясно, что он пешком отмотал по этой степи не один километр, А форму военных в данной глобуле Николай повидать еще не успел. Не встречался он с военными. Только со службой охраны, с милицией да с представителями разных ведомств.
– А ты меня не узнаешь, что ли, Николай? – спросил военный.
И только сейчас Давыдов его действительно узнал. Узнал и рассмеялся:
– Вячеслав?
– Ну так… Я уж думал, ты головой сильно ударился.
– Да не слабо…
– Побегать за тобой пришлось. В последний момент успели.
– Ты теперь полковник?
Задав вопрос, Николай мысленно исправил формулировку. Вернее было бы спросить не «теперь», а «у них». Только у кого? И его ли это прежний товарищ?
Слава Бурдинов, друг Давыдова еще по Ростовскому государственному университету, о работе которого в ИТЭФе рассказывали Николаю сразу по прибытии в эту глобулу, взглянул на однокашника с удивлением.
– Странные вопросы тебя волнуют в такую минуту, товарищ! Да, неделю назад присвоили очередное звание. Все-таки почти на передовой воюю. Можно подумать, ты не знаешь…
– Неделю? Выходит, до этого ты был подполковником? – с трудом шевеля губами, продолжал расспрашивать Давыдов.
– Шутник! И ты ведь вроде бы не рядовой. Встать, подполковник Давыдов! Пора отсюда сматываться. Американцы могут вернуться. Не до шуток!
– Проекции вернутся? – уточнил Николай.
– Проекции – это бы еще ладно. На них мы управу найдем. Настоящие, на грузовике. Джексон был с ними на связи. Но пока стоят на месте. А у меня людей мало. Да и поддержку с воздуха они могут вызвать, а мы – нет. Все-таки чужая территория.
Давыдов оглядел Бурдинова с подозрением:
– Ты-то здесь откуда взялся?
– Да уж два месяца в окрестностях околачиваюсь.
– Нет, именно здесь? – Николай приподнялся и сел на землю. Каждое движение давалось ему с трудом.
– За тобой прилетел, – резко бросил Бурдинов. – Вставай, Николай. Я понимаю, контузия и все такое, но взрыв не таким сильным был. Нужно шевелиться. Ребята, помогите ему!
Бойцы, обследовавшие джип и грузовик, тотчас оказались рядом. У одного Николай заметил лейтенантские погоны, двое других были сержантами.
– Поднимайтесь, господин Давыдов, – предложил один из сержантов, совсем молодой паренек, подавая Николаю.
Давыдов стиснул зубы и встал. Не хватало еще, чтобы его, как изнеженного гражданского специалиста, таскали на руках. Хуже того – не как гражданского, а как разъевшегося или расслабленного военного. Только что он узнал еще об одном своем достижении – здесь он дослужился до подполковника. Впрочем, скорее всего, звание присваивали автоматически, когда специалист занимал какой-то пост в работающем на оборону гражданском институте. Савченко, очевидно, тоже полковник. Генеральские звания, как известно, в запасе не присваивают. Хотя, с другой стороны, может быть, сотрудники ИТЭФа и не в запасе.
– Может, выручат наши? – с надеждой спросил Петренко, поглядывая на небо.
В высокой голубизне на фоне пышных облаков можно было разглядеть только несколько черных точек. Орлы, коршуны или даже просто вороны?
– Может, и выручат, – утешил и товарищей и себя Шведов. Он в небо не глядел.
Давыдов промолчал. Выручить могут, да только вряд ли «наши». Скорее именно они и дали наводку американцам. И подсунули неисправный вертолет. Ну, не все, конечно, на Родине предатели. Только предатель, сделав свое дело, должен был позаботиться и о том, чтобы помощь не пришла вовремя.
Американцы лопотали что-то на своем языке, пересмеивались.
Шведов обратился к Николаю:
– Понимаешь, о чем они говорят?
– Не вполне. А ты понимаешь?
– Ну не зря же я в английской спецшколе учился. Хотя, может, и зря. Эти собаки обсуждают, разрешит ли им Джексон отрезать наши уши и сохранить в качестве трофеев. Как во Вьетнаме.
Петренко вскинулся:
– Я не хочу, чтобы мне отрезали уши!
– Тебе не все равно будет, когда пулю в лоб пустят? – вздохнул Давыдов. И обратился к майору Джексону: – Мы требуем соблюдения Женевских конвенций. Над пленными запрещено издеваться, принуждать их трудиться, убивать без суда!
– Да, это верно, – ответил американец. – Но у меня строгий приказ. Я не могу его не выполнять. Перед судом отвечать тот, кто приказ отдавать.
– Преступные приказы не выполняются! – возмутился Шведов.
– Я – добросовестный солдат. Скажите спасибо, что я не отдать вас Бэгэру. Он бы вам резать глотки. Медленно. Или в землю живыми закопать.
– Спасибо, – холодно кивнул Давыдов. Благодарности в его взгляде не читалось.
– А теперь стройтесь. На фоне того холма, – Джексон указал на лесистую пологую горку с норой тарбагана на склоне.
– Да у меня жена молодая, – попытался еще раз объяснить солдатам Саша Петренко. – Ребенок маленький. Их обеспечивать некому будет! Я ведь даже не военный! Обычный гражданский специалист!
Ствол автоматической винтовки уперся в спину пилота, и ему оставалось только замолчать и следовать за Давыдовым и Шведовым, бредущими к голому подножию холма.
– Мы для них не люди! – в сердцах бросил Давыдов, глядя в застывшие от ужаса глаза Петренко. – Враги. Ты сам посмотри: эти американцы – те же роботы, они будут делать все, что им сказали. Считают, что защищают систему своих ценностей, свою страну, когда суют нос во все уголки земного шара. Это они у вас тихие. А я уж навидался, поверь…
– Может, дадим деру в лес? – тихо спросил Шведов. – Они ведь нас не связали…
Давыдов смерил взглядом расстояние до ближайшей группы деревьев. Метров семьсот. Даже если бы они были чемпионами по бегу, а американцы решили стрелять через две минуты после их старта, шансы равнялись нулю.
– Проявим уважение к нашим врагам, – нарочито громко, чтобы услышал Джексон, проговорил Давыдов. – Они ведь нам доверяют. Может быть, солдаты майора только и ждут, когда мы зададим стрекача. В стоящих людей, которые тебе ничего плохого не сделали, выстрелить не каждый сможет, будь он хоть трижды солдат. Даже если это враги. А в беглеца – почти любой. Древний инстинкт.
– Стоять! – приказал майор. – Хотите повернуться к солдатам спиной? Или завязать вам глаза?
– Хотел бы я встретиться с вами в честном бою, майор, – усмехнулся Давыдов. – Тогда бы вы поняли, что русские – не запуганные американским высокотехнологичным оружием представители стран третьего мира. Здесь вам не Персидский залив и не Югославия.
– При чем здесь залив и Югославия? – не понял Джексон. – Военные действия американской армией там никогда не велись…
– Это я так, о своем. Хоть бы вертолетчика отпустили. Он здесь при чем?
– Свидетель, – равнодушно бросил американец. – Приказ – расстрелять всех. Мы не можем рисковать.
– Солдаты ваши не свидетели?
– Солдаты давали присягу.
– А монголы?
– Зачем им болтать? Да и кто им поверит? Другое дело – ваши сотрудники.
Шведов, не переставая, поглядывал по сторонам. Степь вокруг просматривалась отлично. От утреннего тумана не осталось и следа. Вокруг – никого. Небо тоже было чистым.
– Хорошо бы сжечь их вместе с вертолетом, – вмешался Бэгэр. – И с юртами Мягмара. Можно списать все на аварию. И шамана заодно ликвидировать.
– Такого приказа не поступало, – холодно ответил Джексон. – И не повезем же мы их обратно к вертолету? Be prepared, boys! (Приготовились, ребята!)
Пятеро солдат сняли с плеча винтовки и выстроились в ряд. Джексон и Бэгэр встали чуть поодаль. Остальные, в том числе и водитель, отошли за грузовик. Зачем смотреть на то, что тебя не касается? Особенно когда зрелище не очень-то приятное. Командовал солдатами высокий мужчина с такой же автоматической винтовкой. Видимо, это был О'Доннел – командир взвода.
Сержант что-то утробно рявкнул. Лязгнули затворы, солдаты начали поднимать винтовки. Сашу Петренко колотила дрожь… Давыдов, не имеющий жены и детей, подумал, что нужно надеяться на лучшее. В том смысле, что жизнь не кончается со смертью. Что касается ИТЭФа – им придется искать нового математика. Возможно, в мирах второй гармоники. Если дела пойдут так и дальше, в ближайших измерениях Давыдовых быстро выбьют. А Даша и родители… Что ж, родителям будет тяжело. А Даша, наверное, быстро утешится.
На душе было муторно.
Солдаты не успели прицелиться, как рядом с ними, с обеих сторон от строя, появились два нечетких силуэта, которые очень быстро обрели форму. Шаг левой фигуры – и у одного из солдат отлетела голова. Шаг правой, удар кривым кинжалом – и другой рухнул как подкошенный. Две секунды – и расстрельная команда вместе с сержантом была полностью уничтожена.
Один из солдат успел нажать на спусковой крючок своей автоматической винтовки и дал очередь «в молоко». О том же, чтобы стрелять в пленников, и мысли не возникло. Попробуйте выполнить приказ и стрелять по заранее намеченной цели, когда на вас несется нечто с обнаженным клинком! Причем это «нечто» уже уложило нескольких ваших товарищей. Тут и у самого хладнокровного воина нервы сдадут.
Бэгэр отбросил в сторону автомат, заверещал как недорезанный, хотя его никто и пальцем не тронул, и помчался прочь от страшного места. Бежал он, петляя и истошно крича по-монгольски. Различить можно было только слово «онгон».
Джексон побледнел как полотно и стал судорожно вырывать из кобуры пистолет. Пистолет застрял. Тем временем фигуры в черных балахонах с обнаженными клинками придвинулись к нему.
– Стоп, мэджор! – скомандовал высокий меченосец.
Давыдов сразу узнал вкрадчивый голос – он принадлежал Шарпу, главарю тихоокеанских разведчиков, державших его на даче в поселке, где жил Дашин отец. Точнее, не Шарпу, а его ипсилон-проекции.
Майор обменялся с напавшими на его людей несколькими короткими фразами по-английски, оставил в покое пистолетную кобуру и бросился к джипу. Там он взял спутниковый телефон и принялся судорожно нажимать на кнопки.
Между тем за грузовиком, где укрылись остальные солдаты, было тихо. Не иначе хрипы своих товарищей они приняли за последние стоны расстреливаемых. Выстрелы в такой ситуации их, естественно, тоже не могли смутить.
Покидать свое укрытие солдаты не торопились. Джексон еще не отдал приказ закапывать трупы. Прямо скажем, это не тот случай, когда хочется проявить рвение.
Шарп аккуратно придерживал кривой нож у горла майора, пока тот разговаривал по телефону. Что-то спросил у него. Джексон ответил, но пришельца из другого мира ответ не устроил. Он задал вопрос еще раз, уколов шею майора кончиком ножа. Что ж, методы допроса Шарпа Давыдову были знакомы.
– Ай донт ноу! – прокричал Джексон и упал с перерезанным горлом, захлебываясь кровью.
Второй нападавший, не теряя времени, скрылся за грузовиком. Несколько сдавленных криков показали, что солдат, потерявших бдительность, удалось нейтрализовать очень быстро.
– Спасены? – с надеждой спросил Шведов. Губы его дрожали. Не каждый день у тебя на глазах убивают людей. Даже если эти люди собирались совсем недавно тебя расстрелять, особо буйной радости по этому поводу нормальный человек испытывать не будет. Разве что легкое удовлетворение.
– Вряд ли, – хмуро ответил Давыдов. – Меня они сейчас начнут пытать. А вас, скорее всего, уберут как лишних свидетелей. Так что по большому счету ничего не изменилось. Может быть, вам лучше попытаться бежать?
– Без тебя?
– Именно. Я останусь здесь. Догнать нас – для них не проблема. Но, вполне возможно, за одними за вами они не погонятся. Хотя бы Петренко к жене вернется…
– На меня тебе, похоже, наплевать, – обиделся вдруг Шведов. – Только о Петренко и говоришь.
– Ты – руководитель. Руководитель в ответе и за свои действия, и за подчиненных. Впрочем, я бы не хотел, чтобы ты здесь остался.
Пилот, похоже, вообще не понимал, о чем идет речь. Только тупо смотрел на распластанные в неестественных позах трупы.
– Прости, – прошептал Шведов.
– Вы меня простите, – Давыдов хлопнул Бориса по плечу. – Может, я еще и выкручусь. Бегите быстрее!
Шведов и Петренко сорвались с места и помчались к далекому лесу. Давыдов, напротив, пошел к джипу, возле которого серой громадой над поверженным Джексоном возвышался Шарп.
– Давненько не виделись, Николай, – мрачно заявил Шарп, в упор глядя на математика. – Или ты меня опять не помнишь? Опять двойник?
– Помню, конечно, – невесело усмехнулся Давыдов.
– Тогда что это за игры? Как же наш договор? Ты сделал то, о чем мы договаривались?
Николай постарался, чтобы на его лице не отразилось недоумение. Какой договор? С кем он в последнее время договаривался? Его пинали все, кому не лень, выбивали из него сведения, которых он не имел, и собирались отправить на тот свет. Может быть, в подвале они действительно договорилось о чем-то, прежде чем Кошкин ликвидировал его мучителей, а он запамятовал?
– Напомните мне пункты обязательств, которые я не выполнил, – попросил математик.
Постоянно давящий на сознание «правдосказ», чьим действием Давыдов был обязан Шарпу и госпоже Игами, научил Николая новому искусству – формулировать фразы, позволяющие не врать и не говорить правду.
– Ты обещал дать внятное, на трех листах, изложение теории гиперпространственного сдвига, – раздраженно ответил Шарп. – А также изложить принцип действия под-пространственного накопителя. Если по первому пункту у нас претензий нет, то по второму остается много вопросов. Ты уже получил информацию о теории создания ипсилон-образов от нас и ни слова не говоришь о накопителе. Более того, уезжаешь, начинаешь прятаться, а потом подсовываешь вместо себя какого-то полудурка!
– Полудурка? – переспросил Давыдов.
– Ну да. Двойника из другого мира. Или опытный образец, которому вы полностью – промыли мозги – я все же придерживаюсь последнего мнения. Мы не успели вытянуть из него всю подноготную в подвале. Но, полагаю, наши конкуренты его устранили, когда узнали, кто он такой.
Хотел бы Давыдов подольше поводить Шарпа за нос! Но «правдосказ» так и приказывал заявить: «Полудурок – это я! И я вовсе не полудурок!» От такой логически противоречивой мысли к горлу Николая подступила тошнота. Или, может быть, сказалось пережитое. Все-таки его пытались расстрелять первый раз в жизни. Если не считать нескольких последних покушений, которые происходили неожиданно и психикой переносились гораздо легче.
– Для вас, наверное, будет большим сюрпризом тот факт, что я и есть перемещенный Давыдов? – язвительно, с трудно давшейся ему усмешкой доложил Николай. – Давыдов из далекой и технически отсталой глобулы?
– Ты, право, шутишь! – изменился в лице Шарп, или, вернее сказать, ипсилон-проекция Шарпа. – Ты покончил с противником, Сорлаг? Иди сюда! Для тебя есть работа! Мы тут имеем дело с опасным субъектом. Может, даже зомби!
Давыдов на «зомби» не обиделся. «Полудурок» задел его больше.
Мужчина внушительной комплекции с отталкивающим лицом вышел из-за грузовика.
– Слушаю, хозяин! – заявил он с украинским акцентом.
– Видишь – соотечественника твоего завербовали. Хороший специалист, – заметил Шарп, кивая на своего подручного.
– А почему он Сорлаг?
– Оперативное прозвище. Не Миколой же его называть? Так ты, Давыдов, не заливаешь, что ты – «подвальный» Давыдов?
– Подтверждаю. Так и есть. Я – Давыдов из другой глобулы. Встречался с вами, госпожой Игами и господином Джонсоном. До сих пор под действием вашего проклятого «правдосказа». Могли бы уже заметить.
– Да, от него не так-то легко избавиться, – усмехнулся Шарп. – Патентованная формула. Правда на всю жизнь. Хотя, как правило, после введения этого лекарства живут недолго…
– Разрушающее действие на организм?
Шарп потянулся, словно бы проекции это было нужно. Впрочем, возможно, в имитационном саркофаге, из которого транслировалась проекция, настоящему Шарпу действительно нужно было разминать кости. А компьютер, формирующий ипсилон-образ, добросовестно прорисовывал все его действия.
Оглядев Давыдова с головы до ног, тихоокеанец объяснил:
– Разрушающее действие «правдосказа» только косвенное. На необитаемом острове он бы тебе не повредил. Среди людей же у «правдиков» зачастую наблюдается антисоциальное поведение. Отсутствие мимикрии. Отсюда следует желание всех окружающих избавиться от противного, колючего субъекта. Но это только в том редком случае, если объект воздействия «правдосказа» остался жив после допроса. А я, например, свидетелей оставлять не люблю… Ты, Николай, к сожалению, всего лишь свидетель. Нам нужен прежний Давыдов. Подскажешь, где его найти и жив ли он на самом деле, – твоя участь будет облегчена.
– Ведь только что признались, что не оставляете свидетелей.
– Ну, устранять их тоже можно по-разному… Я сам тебя зарежу, а Сорлаг останется с носом. Кстати, почему ты не попытался убежать со своими товарищами?
Шарп остро взглянул на Николая, словно поймал его на лжи.
– Полагал, что вы останетесь со мной, а их оставите в покое. Теперь они имеют шанс спастись.
– Ты это серьезно? – усмехнулся Шарп. – Такое вот чистое самопожертвование?
– Я под вашим «правдосказом»…
– Это и настораживает. Может, ты все-таки другой Давыдов? Без «правдосказа», но с хитрыми планами?
– Каким я был, таким я и остался, – бросил Николай. – Вы объясните, что я вам плохого сделал, что вы меня даже здесь достали? Жил бы себе потихоньку, занимался математикой…
Шарп молчал, приминая тяжелым сапогом зеленую травку и бросая косые взгляды на убитых солдат. В небе появились стервятники, которые пока не смели спускаться вниз, но смотрели на валяющиеся на земле трупы с таким же вожделением, что и тихоокеанец, а также его партнер Сорлаг.
– Мы вас не достали, уважаемый Давыдов, – протянул Шарп спустя минуту. – Между прочим, мы вас даже хотели спасти. Не тебя конкретно, а Давыдова. Кто же знал, что это ты? Поэтому мы так старались, защищая Давыдова от диверсии прыгунцов из Северо-Атлантического Альянса. Резвые такие, наглые и навязчивые. Никакого стремления к конструктивному сотрудничеству. Знаешь таких?
– Встречался.
– Даже так? Когда же успел?
– Да после знакомства с вами. На следующий день.
– И о нас ты им рассказал? – нехорошо улыбнулся представитель Тихоокеанской империи.
– Что же мне оставалось делать? Лгать я, вашей милостью, не могу. Да и не вижу смысла скрывать от кого-то нашу встречу. Одного не пойму – вы ведь вроде бы должны быть союзниками… И там, и там – Америка. Правда, вы в союзе с японцами, а те вроде бы расширились в сторону Европы…
– Почему ты решил, что мы должны быть союзниками? – удивился Шарп. – У меня вот Сорлаг союзник. Он, между прочим, чистокровный украинец, выходец из Львова. А некоторых своих соотечественников я бы с удовольствием к стенке ставил и в газовых камерах душил. Может быть, еще и буду душить…
Глаза проекции Шарпа словно бы затуманились, отразив на мгновение бетонные стены камер, в которых клубился газ и корчились жертвы.
– Обширные планы, – заметил Давыдов, сглотнув горький комок. – Только не пойму, зачем прыгунцам понадобилось Давыдова уничтожать? И как вы об этом узнали?
– Сейчас я тебе всю сеть нашу разведывательную выдам, – сипло расхохотался Шарп. – Жди! А пристрелить альянсовцы тебя – то есть не тебя, конечно, а Давыдова настоящего – хотели для того, чтобы ты нам информацию не сдал. Только у прыгунцов руки коротки. Сами они сюда заявиться не могли – Наушки мощнейшим энтропийным полем прикрыты, оно на сотню километров вокруг простирается. В вертолет тоже на ходу не прыгнешь. Вот они руками своих американских партнеров вертолет с курса и сбивали. А потом вас волокли в глубь страны, туда, где энтропийных полей нет. Но, видно, заподозрили неладное. Или кто-то другой им команду на ваш расстрел дал. Еле успели мы. А зря. Оказывается, вас и нужно было шлепнуть. Нечего было энергию тратить.
– Ошибка вышла, – посочувствовал Николай.
Шарп встряхнулся, поднес широкий кривой нож к горлу Давыдова:
– А зачем я тебе все рассказываю? Устал, наверное, в здешних степях болтаться. Жарко…
– Да и поговорить любишь.
– С обреченными, – добавил Шарп.
Давыдов понял, что у тихоокеанца гораздо больше возможностей уколоть его, и переключил мысли на другое. Неужели и ипсилон-проекции жарко? Но ведь если проекция в целях самосохранения чувствует боль, если испытывает реальные нагрузки (что правильно, ибо как, не чувствуя мир реально, рассчитать силу воздействия), то и жара должна передаваться оборудованием саркофага.
Уставшее и мрачное лицо Шарпа выглядело на удивление свежим для жаркой степи.
– Лучше скажи мне: тебя-то сюда зачем понесло, полудурок? – Оставить в покое свою жертву он не мог. – Давыдов настоящий встретиться с нами хотел по делу. Мы в своей глобуле Монголию контролируем, очень удобно аппаратуру разворачивать, проекции перемещать. Аппараты мощные стоят… А ты что здесь забыл, если тебя мы не приглашали?
Николай еще раз посмотрел на небо. Стервятников стало еще больше, но они опасливо держались поодаль от людей.
– Думал, если прежнему Давыдову нужно было сюда попасть, то и мне не помешает. Пожалуй, это и правда глупо. Наукой нужно было заниматься, а не политикой. Но политика затягивает.
– Затягивает, – прищурился будто от удовольствия Шарп. – Прав ты, Николай. Затягивает политика. Чем больше ею занимаешься, тем сильнее затягивает. Впрочем, на себе ты этого не испытаешь.
– Да, конечно, – кивнул Николай в опасной близости от кривого ножа.
Зачем злить врага. В продолжение своей политической карьеры он не очень верил в любом случае. А шансы на спасение таяли.
Пистолет забрал у него Джексон. А с голыми руками напасть на Шарпа – смешно! Тем более Сорлаг так и смотрит, чтобы пленник шага в сторону не сделал, мечом поигрывает. Вряд ли он без команды Шарпа осмелится убить нужного хозяину человека. За такие штучки могут быть неприятности не только у проекции, но и у лежащего в саркофаге настоящего Сорлага. Или Миколы Попандопулы – кто там на самом деле этот зашифрованный Сорлаг?
– А ты думаешь, друзья твои спасутся? – продолжал наслаждаться ситуацией Шарп. – Нет, ни в коем случае. И бегать за ними мы не собираемся. Просто переместимся немного ближе к лесу. Вход, выход – и бегать не нужно. Высокие технологии! Но жизнь ты им купить можешь.
– Слушаю, – коротко ответил Давыдов – болтовня Шарпа под палящим солнцем ему уже порядком надоела.
– Прыгунцы что о нас знают? Удивились, когда ты им о нас рассказал?
– Да не особенно. Говорили что-то насчет «глобулы пять» или «глобулы девять» – я уже точно не помню…
– Все ты путаешь, Давыдов! А еще великий математик – в некоторых мирах, конечно. Тебя, наверное, в твоей глобуле мама в детстве головой об пол уронила…
– Маму мою не трогай, – огрызнулся Николай.
– Так вот, о «глобуле девять» я тебе говорил. Оттуда и есть прыгунцы. Союзнички поганые. А на самом деле – злейшие враги.
– А, точно, – вспомнил Николай. – Панкрат обзывал вас всячески и обещал, что скоро из нашей глобулы прыгунцы вас выкинут.
Шарп задумался и, похоже, разозлился, потому что спустя несколько мгновений заявил:
– Порезвился ты, Давыдов, и будет. Личность ты опасная, хватит тебе нервозность в отношениях между глобулами создавать. К тому же сейчас, от тебя избавившись, мы будем уверены, что вновь на тебя не нарвемся. И никакие императорские разведчики тебе здесь не помогут. Действуй, Сорлаг!
«А что, если он и есть настоящий Давыдов. Из этой глобулы, подумал вдруг Николай. И не было в его жизни никакой школы № 5, учеников, финансовых трудностей. И переходов в другую глобулу. А все это – вживленные воспоминания. На самом же деле была только работа без отдыха, нервное напряжение, встречи с разными Сорлагами… И неустойчивая психика, требующая лечения…»
От таких мыслей Давыдову почему-то стало легко. Все, что сейчас происходит, происходит не с ним. Он – вечен и неизменен, а мир прекрасен и устроен наилучшим образом. В нем нет места боли.
Сорлаг взмахнул ножом, но это действие не причинило вреда телу Николая. Точнее, причинило, но не так, как он ожидал. Давыдова просто оглушило и отшвырнуло в сторону.
Голова болела, в ушах стоял звон, а во рту явственно ощущался горько-соленый привкус крови, смешанной со степной пылью. Николай с трудом повернул голову, оторвав щеку от мягкой по случаю весны степной травки. Сорлага нигде не было. Так же, как и Шарпа. К джипу, принадлежавшему некогда Джексону, подходили трое парней в камуфляже и черных ботинках. Обвешанные оружием – как огнестрельным, так и холодным. Радовало, что среди огнестрельного вооружения незнакомцев доминировали автоматы Калашникова. С другой стороны, кто только не вооружается сейчас этими автоматами!
Еще один мужчина с густыми пшеничными усами направлялся к Николаю. В одной руке он держал автомат, в другой – странный пистолет с широким раструбом. Несмотря на раструб и большие размеры, пистолет не производил впечатления антикварного. Скорее он выглядел как оружие из будущего. Или из другой глобулы…
Давыдов застонал и попытался отползти в сторону. Но двигаться не очень-то получалось. Тело не слушалось. Не оставляя безуспешных попыток отползти, Николай рассмотрел три большие зеленые звездочки на полевой форме. Лицо военного было покрыто коркой пота и пыли. Карие глаза блестели.
– Живой? – доброжелательно поинтересовался полковник.
Математик не ответил. Только внимательнее присмотрелся к знакам на форме спасшего его человека. Звезды, двуглавые орлы, дубовые ветви… Символика могла подходить и солдатам армии Евразийского Союза, и, скажем, ведомству императорского разведчика Кошкина. Только полковник не был проекцией. Да и прыгунцом вряд ли. Сразу было ясно, что он пешком отмотал по этой степи не один километр, А форму военных в данной глобуле Николай повидать еще не успел. Не встречался он с военными. Только со службой охраны, с милицией да с представителями разных ведомств.
– А ты меня не узнаешь, что ли, Николай? – спросил военный.
И только сейчас Давыдов его действительно узнал. Узнал и рассмеялся:
– Вячеслав?
– Ну так… Я уж думал, ты головой сильно ударился.
– Да не слабо…
– Побегать за тобой пришлось. В последний момент успели.
– Ты теперь полковник?
Задав вопрос, Николай мысленно исправил формулировку. Вернее было бы спросить не «теперь», а «у них». Только у кого? И его ли это прежний товарищ?
Слава Бурдинов, друг Давыдова еще по Ростовскому государственному университету, о работе которого в ИТЭФе рассказывали Николаю сразу по прибытии в эту глобулу, взглянул на однокашника с удивлением.
– Странные вопросы тебя волнуют в такую минуту, товарищ! Да, неделю назад присвоили очередное звание. Все-таки почти на передовой воюю. Можно подумать, ты не знаешь…
– Неделю? Выходит, до этого ты был подполковником? – с трудом шевеля губами, продолжал расспрашивать Давыдов.
– Шутник! И ты ведь вроде бы не рядовой. Встать, подполковник Давыдов! Пора отсюда сматываться. Американцы могут вернуться. Не до шуток!
– Проекции вернутся? – уточнил Николай.
– Проекции – это бы еще ладно. На них мы управу найдем. Настоящие, на грузовике. Джексон был с ними на связи. Но пока стоят на месте. А у меня людей мало. Да и поддержку с воздуха они могут вызвать, а мы – нет. Все-таки чужая территория.
Давыдов оглядел Бурдинова с подозрением:
– Ты-то здесь откуда взялся?
– Да уж два месяца в окрестностях околачиваюсь.
– Нет, именно здесь? – Николай приподнялся и сел на землю. Каждое движение давалось ему с трудом.
– За тобой прилетел, – резко бросил Бурдинов. – Вставай, Николай. Я понимаю, контузия и все такое, но взрыв не таким сильным был. Нужно шевелиться. Ребята, помогите ему!
Бойцы, обследовавшие джип и грузовик, тотчас оказались рядом. У одного Николай заметил лейтенантские погоны, двое других были сержантами.
– Поднимайтесь, господин Давыдов, – предложил один из сержантов, совсем молодой паренек, подавая Николаю.
Давыдов стиснул зубы и встал. Не хватало еще, чтобы его, как изнеженного гражданского специалиста, таскали на руках. Хуже того – не как гражданского, а как разъевшегося или расслабленного военного. Только что он узнал еще об одном своем достижении – здесь он дослужился до подполковника. Впрочем, скорее всего, звание присваивали автоматически, когда специалист занимал какой-то пост в работающем на оборону гражданском институте. Савченко, очевидно, тоже полковник. Генеральские звания, как известно, в запасе не присваивают. Хотя, с другой стороны, может быть, сотрудники ИТЭФа и не в запасе.