Гаркушев Евгений Николаевич. Ничего, кроме магии

   – Его я тоже выкуплю, – вякнул Чижиков.
   – А долг ты не раздумал брать? – спросил Патрикеев, вперившись в изобретателя взглядом.
   – Я никого обманывать не собираюсь. У меня – гениальнейшее изобретение! – закричал Чижиков.
   – Дурак ты, – бросил Белоусов. – Отдай деньги. Я тебе пять тысяч дам, рублями. Просто так. И ни в чем себе не отказывай.
   – Не отдам, – схватился за сумку Чижиков.
   – Ну и иди. Сам знаешь, что потом будет, – вздохнул Белоусов.
   – За десять тысяч у нас еще один ярус для должников есть. Ниже, – нехорошо улыбнулся Патрикеев. – Мы его еще не видели. Ты подумай, дед…
   – Я деньги беру! – выкрикнул Чижиков.
   – Как знаешь. Только не болтай о том, что здесь увидел. Нам плохие слухи о корпорации ни к чему, – бросил Патрикеев. – А что методы такие – не обессудьте. Волчий оскал капитализма. У нас ссудная касса, а не банк. Риска себе позволить не можем.
 
   Наташа, Сергей и Брентон шли по Большой Садовой. Наташа была одета почти по сезону – в шерстяной плащ из запасников Бонуция. Она очень удивилась, когда магистр Ульфиус положил его в свой автомобиль. Только летние туфли совсем не гармонировали с этим нарядом. Брентон и Сергей надели теплые шерстяные куртки, на ногах – сапоги.
   Свежий мартовский ветер нес обрывки газет и полиэтиленовые пакеты. Прохожие хмурились, морщились и плотнее запахивали одежду. Лица у многих из них были уставшие, голодные и злые.
   Улицу было не узнать. Многие из красивых и богатых магазинов, которые Наташа отлично помнила, закрылись. Некоторые были наглухо заперты, витрины других были забиты досками или листами фанеры, окна третьих вообще зияли выбитыми стеклами. Естественно, товаров в этих магазинах не было. Кое-где у дверей сидел угрюмый сторож с дубинкой, а то и с двустволкой.
   В парке Горького, рядом с летней эстрадой, колыхалась толпа. У микрофона собрались граждане в серой одежде. Мужчины – в куртках, рубашках, брюках. Все – серого цвета. Дамы – в серых куртках и серых пальто, джинсы тоже серые. Довольно любопытное собрание. Подальше от сцены толпились обычные зеваки.
   Один из молодых людей, стоявший в сторонке, показался Сергею знакомым.
   – Виктор! – крикнул он обрадованно. Молодой человек, вздрогнув, обернулся и, увидев Сергея, удивленно поднял брови.
   – Здравствуй, Сергей, – вежливо кивнул он. – Давно тебя видно не было. Сан Саныч уже беспокоиться начал…
   – На заработки ездил, – не моргнув глазом соврал Лунин. – Только что вернулся. Что тут творится?
   – Да вот продвиженцы благотворительный концерт устраивают. Дурной народ собирается на халявное зрелище. Может быть, даже Далила приедет. Но начало еще через час.
   Сергей и его спутники не поняли почти ничего. Точнее, поняли они все, но остались в недоумении – кто такие продвиженцы, чем знаменита вышеупомянутая Далила, почему люди у микрофона в серой одежде…
   – Может быть, ты познакомишь нас со своим другом? – спросила Наташа.
   – Непременно, Наташа, – улыбнулся Сергей. – Мой коллега, Виктор Молоканов. Я год назад вел у него семинар. А это Брентон, – кивнул он на молодого авенорца.
   – Гость из Америки? – уточнил Виктор, сразу признав в Брентоне нездешнего.
   – Из Канады, – быстро среагировал Серей, не давая Брен-тону возможности открыть рот. Провинция Квебек.
   – А, француз, – протянул Молоканов. Он уже обрадовался было возможности попрактиковаться в правильном английском языке и был слегка разочарован.
   – Очень приятно, – заявил Брентон, скромно потупив глаза.
   – Чисто говорите по-русски, – одобрил произношение авенорца Виктор.
   – Спасибо.
   – Так расскажи нам, Виктор, что здесь намечается. Кто такие продвиженцы? Я что-то о них не слышал…
   – Ну как же, – удивился Виктор. – Все газеты пишут, телевизор только о них и твердит. Но ты, насколько я помню, политикой не очень увлекался…
   Сергей вдруг вспомнил, что студент Молоканов, напротив, уделял общественной жизни слишком много внимания. Подчас его увлечения даже шли во вред учебе.
   – Образовалась в последние несколько месяцев активная секта. Они называют себя общественной организацией, но – секта в чистом виде. Самоназвание – продвиженцы. Носят все серое. Поэтому именуют их также «серыми шейками». Но вслух такое лучше не говорить – могут и побить. Ратуют за соединение с братьями из космоса. У нас в городе, неподалеку от издательского комплекса «Молот», строят Храм Воссоединения. Не знаю, откуда деньги берут, но строительство идет с огромной скоростью…
   – Как интересно! – подняла брови Наташа. – Вот что значит покинуть город на несколько месяцев!
   – Да где же вы были? – спросил любопытный Виктор. – Вся страна только о продвиженцах и твердит.
   – На его родине, – кивнул Сергей на Брентона. – А у тебя что нового? В аспирантуру поступил?
   – Нет, – вздохнул Виктор. – Некогда. Может быть, через год или через два. Я сейчас в депутаты городской думы баллотируюсь.
   – Ничего себе, – усмехнулся Сергей. – С чего вдруг?
   – Да надо ведь как-то этих гадов остановить. – Молоканов кивнул на людей в сером.
   – Что же в них плохого? – спросила Наташа.
   – Да то. Бандитские подпевалы. Во власть своих двигают, воду мутят, а финансирует их «Барс». Кричат о соединении с братьями из космоса, но это, конечно, свист. Просто бабки люди делают и отмывают. Шансов у меня на выборах никаких, хоть подписи я и собрал, и даже в бюллетень меня и еще одного товарища неизвестного внесли. Альтернатива ведь нужна… Вот и пропустили меня, как самого слабого. А второй – тоже, по-моему, из их компании. Остальных всех еще на предварительном этапе отсеяли.
   – Кто же баллотируется с тобой вместе? – заинтересованно спросила Наташа.
   Ответить Виктор не успел. Прямо по тротуару к летней эстраде подкатил голубой лимузин. Растущая толпа встретила его восторженным ревом. Из лимузина выскочили несколько крепких парней в серых кожаных куртках. Следом за ними вышла молодая светловолосая женщина в открытом зеленом платье без рукавов. Одета она была совсем не по погоде.
   – Далила! Далила! Далила! – бешено заорала публика.
   – Представительница массового искусства, я так понимаю, – продемонстрировал догадливость Брентон.
   – Проще говоря, певица, – заметил Сергей.
   – Точно. Рок-звезда, – подтвердил Виктор. – Концерт бесплатный дает. А баллотируется со мной вице-президент корпорации, Михаил Патрикеев.
   – Патрикеев! – обрадованно закричал Сергей. – Тот самый?
   – Тот самый, – кивнул Молоканов.
   – И вице-президент? – восхитился Лунин. – Редкостное чмо! Он у нас вел квантовую механику.
   Далила проникновенно прошептала в микрофон:
   – Я люблю вас!
   – За Патрикеева будет агитировать, стерва, – констатировал Молоканов. – У «серых шеек» свой список… Бандитье одно.
   – Фи, Сергей, что за лексика! – возмутилась Наташа.
   – Ты о чем? – не понял Лунин.
   – Да «чмо» твое… Мы ведь не на зоне…
   – Наташенька! – весело воскликнул Сергей. – Тебе, как филологу, будет небезынтересно происхождение данного слова, которое почему-то причисляют чуть ли не к ненормативной лексике. Во время Первой мировой войны в русской армии, как и везде, существовали обозы. Иначе говоря – части материального обеспечения. ЧМО. Их представителей фронтовики с некоторой долей презрения именовали «чмошниками» – кто же обозных любит? Отсюда и пошло. Так что «чмо» – аббревиатура, но вовсе не неприличная аббревиатура!
   Сергей и сам не понял, отчего он вдруг так развеселился, почему стало легко на душе, зачем он рассказывает Наташе байку, услышанную невесть когда. Просто потеплело на шее под рубашкой гранатовое ожерелье, и мир стал выглядеть веселее.
   – Будем вместе работать во имя того, чтобы скорее объединиться с братьями по разуму! – говорила между тем со сцены Далила. – Выберем нужных людей в думу, соберем пожертвования на храм! Пока сборщики будут ходить среди вас, я спою…
   И Далила запела.
   Брентон замер, вслушиваясь в слова. Сергей удивленно поднял глаза на эстраду, и даже ругавший певицу Молоканов начал мурлыкать что-то себе под нос. Песня звучала очень красиво. Мотив так и затягивал, увлекал в дальние дали, заставляя вспоминать о прошлом и надеяться на будущее. Слова были самыми незатейливыми – о любви, об измене, о верности и предательстве…
   В середине песни Брентон вдруг заявил во всеуслышание:
   – У меня внутренний моральный конфликт.
   Молоканов посмотрел на авенорца, которого друзья выдавали за канадца, с подозрением.
   – В каком смысле? – поинтересовался Сергей.
   – Чарующая мелодия. И одновременно страшная. А слова вообще непонятно, правильные или нет.
   – Как – правильные? – удивилась Наташа. – Музыка – искусство, оно не может быть правильным или неправильным. Искусство – дело вкуса…
   – Нет, искусство может быть злым и добрым, – не согласился Брентон. – А что поет эта женщина, я не совсем понимаю. Вроде бы песня дает положительный заряд, но увлекает в самые темные глубины животного подсознания…
   На тротуар неподалеку от беседующих молодых людей въехала серебристая «БМВ». Телохранители, сторожившие подступы к сцене, положили руки на оружие. С одной стороны, новая машина не представляла непосредственной угрозы. С другой – это же не лимузин их певицы. Он не может игнорировать все запрещающие знаки на центральной улице города и разъезжать по тротуару.
   Тонированное стекло водителя опустилось. Ульфиус, сидевший за рулем, подмигнул молодым людям.
   – Поехали. Дома у Наташи все чисто. И не было никого.
   – Даже родителей? – встрепенулась Наташа, покинув увлекшихся разговором молодых людей и садясь на переднее сиденье. – Они, наверное, страшно беспокоятся…
   – Не беспокоятся, – улыбнулся Ульфиус. – Перед отбытием я отправил им письмо от твоего имени.
   – А что ты в нем написал? – встревоженно спросила девушка.
   – Да то, что они сами захотят прочесть, – объяснил магистр. – И то, что объяснит твое отсутствие дома. Есть такое простое заклинание: вижу, что хочу, пишу письмо сам… Отец или мать прочтут письмо, и их мысли отпечатаются на бумаге, приобретут форму знаков. Потом они смогут показывать письмо соседям, перечитывать его раз от раза – и текст сохранится таким, каким они создали его в первый раз. Приедешь – увидишь, чем их можно было успокоить.
   – Ну и ну, – удивилась Наташа. – Есть ли что-нибудь, чего ты не можешь, магистр?
   – Много чего, – улыбнулся Ульфиус. – Например, помешать людям слушать эту куклу. – Он кивнул на поющую Далилу. – И, главное, приходить от нее в восторг.
   – А Бонуций смог бы? – поинтересовалась Наташа.
   – Пожалуй, – кивнул магистр.
   Сергей наклонился к окошку автомобиля:
   – Я здесь знакомого встретил. Кандидат в депутаты. Может быть, поможем парню победить? Да и он нам может помочь. Мы ведь собирались действовать легальными методами…
   – Надежный человек?
   – Ты же сам говорил, что надежного от ненадежного отличить можешь, – подозрительно заметил Сергей.
   – Я могу. А тебе как кажется?
   – Был бы он ненадежный, я бы не предлагал его с собой взять.
   – Тогда поехали, – согласился Ульфиус. – Садитесь в машину быстрее. Серые шейки на меня слишком подозрительно смотрят. Хорошо еще, что ее охраняют обычные люди, а сама певица занята…
   Молодые люди устроились на просторном заднем сиденье. Ульфиус, пренебрегая правилами дорожного движения, вылетел на дорогу и помчался в сторону Западного жилого массива – туда, где жила Наташа.
 
   При ближайшем рассмотрении новый знакомец Кравчука оказался не таким уж грозным. Конечно, палец ему в рот Владимир Петрович не положил бы, но на мелкие пакости он вроде бы был неспособен, не то что виги.
   Во времянке, куда его устроил на первых порах Бонуций, бывший пленник вигов нашел старую фуфайку, ватные штаны и кирзовые сапоги. Теплое тряпье он натянул, чтобы больше бывать на свежем воздухе. Особенно приятно было ходить в обуви. Когда она есть – ее не замечаешь, даже привередничаешь: то обувь жмет, то спадает… Но, походив недельку без нее, радуешься даже сапогам не по размеру.
   Вместе с воином, который упорно не хотел, чтобы Кравчук называл его «господином», Владимир Петрович отправился в магазин – купить одежду. Бонуций предложил одеться, как подобает, и сразу идти в корпорацию – как он выразился, «восстанавливать права». Выражение Кравчуку понравилось, идея – тоже, но он боялся. Боялся того, как их встретят, да и неизвестно было, что сделает с ним Бонуций после того, как с его помощью расправится с Белоусовым и прочей мразью.
   С одной стороны, явиться в «Барс» одетым в лагерную фуфайку было бы любопытно. Но Кравчук таких приколов не любил. Он хотел вернуться в свою контору чистым, свежим и преуспевающим хотя бы с виду. И искренне обрадовался предложению хорошо одеться.
   Продавщицы не самого шикарного салона на окраине с подозрением оглядели двух бомжей, вломившихся в торговый зал. Один из бомжей, в глухом темном плаще, вынул из кармана мобильный телефон и начал кому-то названивать – видимо, отвлекать внимание. Другой с довольным урчанием бросился к стойке с костюмами. Молоденькая продавщица попыталась преградить ему путь, но товарка оттащила ее в сторону и вежливо спросила бомжа в фуфайке и кирзачах:
   – Что вам угодно?
   – Костюм темный, – внятно ответил бомж. Похоже, он даже не был пьян.
   – Самый дешевый – три тысячи рублей, – объявила продавщица, усиленно борясь с желанием послать неожиданного клиента куда подальше.
   – Ты самый дешевый себе оставь, – бросил мужчина, и сразу стало ясно, что никакой он не бомж. Может быть, бизнесмены с охоты возвращаются? Всякое бывает…
   – Расплачиваться наличными будете или карточкой? – спросила женщина, с лица которой не сходила недоуменная гримаса.
   – Наличными, – оторвавшись от телефона, объявил Бонуций и бросил на прилавок довольно толстую пачку пятисотенных купюр.
   Кравчук быстро выбрал синий костюм в мелкую полоску, отложил два галстука и три рубашки, взял туфли и полуботинки. Обувь ему не слишком понравилась, но выбор в салоне был невелик.
   Накануне Владимир Петрович искупался, нагрев воду в бачке на буржуйке. Белье они приобрели в ларьке напротив. В примерочной магазина Кравчук оделся в новые вещи. Только борода напоминала о том, как он недавно выглядел.
   Продавщицы с любопытством наблюдали за происходившей на их глазах метаморфозой. Неприглядный бомж превращался в солидного и властного мужчину.
   – Я еще часы куплю, – сообщил Бонуцию Кравчук. – Потерял свои где-то.
   – Купи, – пожал плечами Бонуций. Оставив фуфайку, сапоги и ватные штаны в магазине, Кравчук, посвистывая, вышел в теплый мартовский день.
   – Плащ бы не помешал, – спокойно заявил он.
   – Обойдешься пока, – хмыкнул Бонуций. Сам он переодеваться не захотел. Его плащ, конечно, выглядел приличнее, чем фуфайка Кравчука, но Владимир Петрович в таком наряде разгуливать по городу не стал бы.
   Подойдя к обочине, Бонуций поднял руку, останавливая такси.
   – В головной офис «Барса», – властно приказал он. Водитель испуганно покосился на странных пассажиров и молча погнал автомобиль в сторону Западного жилого массива.
 
   Серебристая «БМВ» промчалась по мосту, чуть ли не расталкивая другие машины.
   – Ульфиус, может, поедем потише? – осмелилась подать голос Наташа.
   – Сергей ездит еще быстрее, – парировал Ульфиус.
   – Я ездил за городом и не нарушал правила, – отозвался с заднего сиденья Сергей. – В следующий раз за руль сяду я.
   – У тебя нет опыта вождения такого автомобиля, – довольно бесцеремонно заявил Ульфиус.
   – Да что там им управлять, – буркнул Сергей, намекая на то, что хуже магистра водить машину невозможно.
   Сзади заревела сирена и усиленный динамиком голос прокричал:
   – Серебристый автомобиль «БМВ» без номера, прижаться к обочине! Водитель, немедленно остановите машину!
   – Допрыгались, – констатировал Молоканов. – А у меня выборы на носу. Еще и скандал раздуют.
   – Оторвемся, – по-хулигански усмехнулся Ульфиус.
   – Они по рации вперед сообщили, – объяснил Молоканов. – Там пост чуть дальше. Перехватят нас.
   – Значит, налево повернем, – ответил Ульфиус.
   – Слева – дома и дороги плохие, – сказал Сергей. – Да и город закончится. Что мы, по полям будем кружить?
   – А справа?
   – Дома, потом – Ботанический сад.
   – Давно мечтал увидеть ваш Ботанический сад, – засмеялся Ульфиус, крутанув руль вправо.
   Машин вокруг сразу стало меньше, на дороге чаще появлялись выбоины. Дома вокруг были небольшие, двух – и трехэтажные.
   – Водитель «БМВ», остановите машину! В случае неподчинения откроем огонь! – надрывался милиционер.
   – А ведь правда откроют, – заметил Виктор. – Положение в городе тяжелое, стреляют на улицах часто.
   – Когда начнут? – уточнил Ульфиус.
   – Еще пару раз предупредят – и откроют пальбу. Да вы в зеркало смотрите. Как автомат из окна высунется, значит, начинают, – продемонстрировал знание милицейских обычаев Молоканов.
   – Давайте я выпрыгну и отвлеку внимание на себя, – предложил Брентон.
   Молоканов посмотрел на него как на полного идиота, а Ульфиус еще сильнее придавил педаль акселератора. Но милицейский «ауди» не отставал. Кроме него к преследованию присоединилась «девяносто девятая» с включенной сиреной, вылетевшая из бокового переулка.
   – Не стоит, сэр Брентон, – ответил магистр после паузы. – Оторвемся более простым способом.
   Виктор, обернувшись, не сводил глаз с милицейского автомобиля.
   – Вот и окно открыли, – констатировал он. – Сейчас палить начнут.
   – Ну и пусть палят, – засмеялся Ульфиус. – Держитесь крепче!
   Улица, по обеим сторонам которой стояли уже только одноэтажные частные дома, делала плавный поворот. Магистр, казалось, решил протаранить чьи-то ворота. Наташа зажмурила глаза, Сергей плотнее стиснул зубы. Но Ульфиус особым образом дернул руль, и серебристый автомобиль круто взмыл в воздух. Он поднялся на высоту около трех метров, перескочил сразу несколько улиц и оказался над деревьями и тропинками ботанического сада.
   Молоканов лязгнул зубами:
   – Мы… Мы…
   – Летим, – подтвердил Сергей. – Достижения западной техники. А ты говоришь – сдаваться.
   Машина плавно прошла над Ботаническим садом и опустилась на пустынную улицу.
   – Показывай дорогу, – обратился Ульфиус к Сергею. – Не хочу отвлекаться. Кстати, старые наши номера, наверное, не пойдут? Придумай какие-нибудь еще.
   – Да пусть будут любые. А 537 КО, – наобум выдал Сергей.
   – Пусть будут, – согласился Ульфиус.
   Через десять минут автомобиль выехал к месту строительства нового храма продвиженцев.
   – Хотите посмотреть? – спросил Молоканов, демонстрируя новую достопримечательность.
   – Отчего же нет, – подозрительно легко согласился Ульфиус.
   Он затормозил рядом с милицейским автомобилем, припаркованным неподалеку от строительной площадки.
   Молоканов вышел первый. Он оглянулся на машину и ахнул: автомобиль был совсем не тот. «БМВ» ярко выраженного зеленого цвета, с крапинами ржавчины на правом крыле и номерами, предложенными Сергеем, никак нельзя было принять за ту шикарную машину, в которую они сели в центре города!
   – Достижения техники? – подозрительно спросил Виктор.
   – Точно, господин кандидат в депутаты, – подтвердил Сергей.
   Вылезший следом за ним Брентон зачем-то начал принюхиваться к запахам, доносившимся со стройки. На Молоканова такое поведение канадца произвело тягостное впечатление.
 
   Белоусов сидел перед телевизором и пил коньяк, заедая его вяленой мойвой. Другой закуски и выпивки в доме не было, идти куда-то или заказывать что-то было лень. Телевизор смотреть совсем не хотелось, но что еще оставалось делать? Далила вернулась, но теперь даже у нее не хватало времени на ночные клубы. Постоянные концерты, шоу, выступления в узком кругу – перед губернаторами, министрами, депутатами… Полезно, что и говорить. Но без своей женщины Олег Семенович тосковал.
   По телевизору шла прямая трансляция. Далила с умным видом рассуждала о высоких материях, пытаясь опровергнуть тезис о том, что у поп-певиц в голове царит абсолютная пустота.
   – Вы, наверное, знаете, что до того, как стать певицей, я работала вице-президентом крупной корпорации, – объясняла она молодому симпатичному ведущему. – Не буду называть ее, чтобы нас не обвинили в скрытой рекламе.
   Все поклонники, конечно, и так прекрасно знали биографию Далилы. «Барс» она рекламировала всегда и везде. Сейчас девушка просто решила порисоваться и показать свою мнимую принципиальность.
   – Конечно, конечно, Далила Евгеньевна, – кивнул ведущий.
   Белоусов расхохотался – он слышал отчество своей подруги первый раз в жизни. Да и то – в паспорт к ней он не заглядывал, а называл только по имени. И с родителями, к счастью, знаком не был.
   – Но злые языки поговаривают, что именно корпорация «Барс» и ее президент Олег Белоусов помогли вам стать звездой… Это так? – продолжил ведущий.
   Белоусов довольно улыбнулся. Парнишка не промах и перед Далилкой не пасует. Но сейчас она его срежет…
   – Видите ли, Максим, трудно войти в шоу-бизнес, не имея совершенно никакой поддержки. Не невозможно, но трудно. Нужны годы кропотливой и тяжелой работы. Когда твои проекты готовы финансировать, дело упрощается. Один существенный момент. Если деятельность некоторых певиц убыточна, то вложения «Барса» в мое творчество давно оправдались. В мае я собираюсь принять участие в конкурсе «Евровидения» – тогда и увидим, купленная ли у меня известность у нас в стране, или настоящая…
   Максим скептически улыбнулся, всем своим видом показывая, что конкурс «Евровидения» судят такие же люди, как и у нас. Их тоже можно купить. Вопрос только в цене.
   – Правда ли, что вы выступаете под фонограмму? – задал он дежурный вопрос, чтобы собраться с мыслями.
   – А давайте я вам сейчас спою, – предложила Далила.
   – Без аккомпанемента? – удивился ведущий. – Не боитесь? Студийный микрофон может исказить звук…
   Далила лишь очаровательно улыбнулась. И запела. Ее голос поднимался и опускался, вибрировал, звучал подобно чарующей скрипке. Белоусов, сидевший у экрана, едва не прослезился. А Максим, который сидел в студии и слышал пение девушки без искажений, вдруг замечтался, расслабился и уставился в дальнюю точку студии. Далила закончила петь, а Максим все молчал. Ситуация складывалась довольно забавная. Из операторской ведущему интенсивно махали руками, но он, казалось, забыл обо всем. Далила с улыбкой наблюдала за собеседником.
   Оператор эфира быстрее всех сообразил, как спасти ситуацию. Он включил заранее подготовленный клип Далилы, а к Максиму подошли и грубо дернули его за плечо.
   – Вот видите, – шепнула ему Далила. – А вы говорите – купленная известность.
   Белоусов слегка удивился, когда без всякого предупреждения включили клип. С законами телевидения он был знаком слабо и еще раз с удовольствием послушал, как поет его женщина. После клипа на экране вновь появился взъерошенный ведущий.
   – Ходят слухи, Далила Евгеньевна, что вы поддерживаете деятельность продвиженцев.
   – Поддерживаю, – спокойно согласилась Далила. – Помогаю им во всем, в частности, в строительстве храма. Еще в детстве я мечтала встретиться с разумными инопланетными существами. Вселенная бесконечна и полна жизни. Причем многие цивилизации начали развиваться гораздо раньше нашей. Наша ведь еще находится в младенческом возрасте. Храм, который строят продвиженцы, не совсем храм. Он олицетворяет собой нашу готовность к контакту. В чертежи здания заложена мудрость египетских и вавилонских жрецов, ацтекских правителей, членов тайных орденов Средневековья. Мы тщательно собирали сведения о палеоконтактах и почерпнули много ценного. Надеюсь, что, когда строительство храма будет завершено, буквально через несколько дней нам удастся установить контакт с представителями внеземного разума. Собственно, как только мы освятим храм, в нем появится инопланетное существо. Это будет дверь между мирами.
   Максим недоверчиво хмыкнул и покачал головой:
   – Скоро мы сможем проверить ваши теории. Когда вы откроете храм?
   – Сразу после моей свадьбы, – очаровательно улыбнулась девушка. – Четырнадцатого апреля.
   – Газеты пишут, что вы выходите замуж десятого? – поинтересовался Максим. – Где будет проходить церемония?
   – Я не хотела бы разглашать свои маленькие секреты, – заговорщицки подмигнула ведущему Далила. – Все будет просто и скромно. Конечно же, мы не поедем за границу. Работы много. Нас распишут в самом обыкновенном загсе, и мы будем продолжать работу над храмом.
   – К чему она опять приплела храм? – удивился Белоусов. Он в последнее время как-то не верил, что свадьба состоится.
   Зачем он нужен, старый и малоизвестный, молодой и преуспевающей Далиле?
   – Счастливой вам семейной жизни, хороших детей, – пожелал ведущий.
   – И вам, – некстати ответила Далила. Студию отключили, на экране вновь пошел клип Далилы с титрами поверх картинки.
 
   рам, собственно говоря, уже был построен. Оставалось только произвести внутреннюю отделку, благоустроить территорию вокруг. Плакаты с изображениями того, как будет выглядеть здание, имелись рядом со стройплощадкой.