Гарвер Саманта. Тайный шепот

   Харриет подняла бровь.
   – Я имею в виду… – Лиззи одним плавным, длинным глотком осушила свой бокал, – вы очень уверены в себе и не боитесь быть собой. Как бы я хотела, чтобы мне повезло! Если бы у меня было достаточно денег, чтобы жить независимо и высказывать свои мысли так же свободно!
   – Да, – осторожно произнесла Харриет и сделала глоток из своего бокала, блуждая взглядом по сторонам. Она заметила Бенедикта на лужайке около террасы. За его спиной яркими огнями светился дом. Он слегка наклонил голову, и в тусклом свете свечей Харриет разглядела, что его золотистые глаза, спрятанные за очками, со зловещей настороженностью рассматривают окружающих. Харриет опустила взгляд к его ногам, а потом подняла по брюкам к талии, которую плотно облегал сюртук. Как и она, он оставался в том же наряде, в котором проходил весь день.
   Чувство одиночества исчезло мгновенно. Харриет улыбнулась.
   Она перевела взгляд выше и увидела, что Бенедикт не сводит с нее решительных глаз. Харриет спокойно встретила его взгляд и подмигнула, как поступил бы любой соотечественник в чужом краю.
 
   Присутствие Харриет, безо всякой робости встречающей его твердый взгляд, никак не помогало расследованию. Бенедикт заметил ее в тот самый миг, как вышел на террасу, и сказал себе, что это только потому, что взгляд его направлялся светом, лившимся из комнаты за спиной. Она вслушивалась в слова Элизы Пруитт, и губы ее изогнула такая же усмешка, какой она встретила его в гостиной. В душе зашевелилось чувство сродни ревности, и Бенедикт быстро отвел глаза.
   Его друг погиб четыре месяца назад, но рана все еще была свежей и кровоточила. Чтобы утвердиться в чутье и мастерстве, перенятых у Гарфилда, Бенедикту следовало всего лишь напомнить себе, что он ищет убийцу старика. Он кинул тяжелый взгляд на лорда и леди Честерфилд и тут же отвернулся – они слишком стары и неуклюжи, чтобы всадить кинжал в живот ничего не подозревающего человека. Склонил голову в ответ на приветственно поднятую руку сэра Рэндольфа. Посмотрел на Дортею Крейчли, с фальшивым интересом слушавшую миссис Беатрис Пруитт. Не пропустил и дворецкого, Латимера, молча стоявшего у садовой ограды футах в трех от леди Крейчли.
   Бенедикт поверил владелице имения, сказавшей, что вещи ее деда исчезли. Ей нет смысла врать, она никак не может повлиять на события, случившиеся за много лет до ее рождения.
   Бенедикт с трудом сдерживал бешенство и разочарование, когда Дортеа делилась с ним и Харриет своей семейной историей. Отыскать убийцу Гарфилда становилось все сложнее. Он уже начал думать, что уехал так далеко от Лондона только для того, чтобы черт знает с какой целью провести две недели в обществе совершенно чужих людей.
   Знобкий ветер раздувал хрустящие осенние листья. Бенедикт снова посмотрел на Харриет Мосли, и по его спине побежали мурашки. Она стояла на октябрьском ветру, скрестив обнаженные руки и уставившись неподвижным взглядом прямо ему в грудь. Сердце Бенедикта внезапно и неожиданно стукнуло о грудину в том месте, куда были направлены глаза цвета спелой пшеницы. Харриет улыбнулась.
   Бенедикт сильно стиснул зубы. Следовало бы приложить усилия и держаться подальше от нее. Едва постигнув азы своей профессии, он понял, что все отвлекающее внимание пагубно для расследования. Присутствие Харриет рядом во время экскурсии по особняку или на соседнем стуле за обеденным столом поглощало его мысли сильнее, чем ему хотелось в этом признаться. Бенедикт чувствовал себя предателем, позволяя ей отвлекать свое внимание; он стал думать о вещах, не имеющих отношения к расследованию. Следует приложить усилия и начать ее избегать. Она другая, эта мисс Мосли, она какая-то необычная. В сущности, она совершенно не похожа на тех женщин, с которыми он сталкивался до сих пор.
   Словно прочитав его мысли, она подняла глаза и встретилась с ним взглядом, а потом слегка наклонила голову и подмигнула, прикрыв глаза густыми ресницами.
   Харриет ничуть не удивилась, когда Бенедикт направился ее сторону; по правде говоря, он и сам этому не удивился.
   – Добрый вечер, – сказала Харриет раньше, чем он успел открыть рот, и это вновь прозвучало так, словно она приветствовала давнего приятеля.
   Бенедикт подумал: может, она разговаривает так со всеми, с кем ей приходится сталкиваться в зачарованных домах?
   – Мисс Мосли. – Он склонил голову, бросив короткий взгляд на Элизу. – Мисс Пруитт.
   – Мистер Брэдборн. – Элиза присела в реверансе.
   Бенедикт и дамы замолчали. Элиза ритмично постукивала пальцем по бокалу, задумчиво поджав губы. Харриет подергивала рукава.
   Еще одно плохо сидящее платье, отметил Бенедикт. Когда он подходил, то отчетливо разглядел ноги выше щиколоток, а когда она поправила лиф, не мог не увидеть, что платье слишком тесно в груди. Между плечами и верхом лифа был вшит кусок ткани, очень тонкий, почти прозрачный. Вместо того чтобы сделать плохо сидящее платье немного приличнее, он только подогревает интерес мужчин к тому, что под ним скрыто, подумал Бенедикт.
   – Очаровательный вечер, не правда ли, сэр?
   Бенедикт хмурился, глядя на Элизу Пруитт, но не сознавал этого до тех пор, пока не заметил, что ее лицо исказилось гримасой. Молчание между ним и Харриет вовсе не было натянутым. В точности как и во время экскурсии по дому, он не испытывал никакой потребности без умолку разговаривать, чтобы заполнить паузу. И поскольку Бенедикт никогда не умел вот так попусту болтать, то был признателен Харриет за ее уютное спокойствие сильнее, чем мог выразить словами.
   Бенедикт старательно скрыл свое раздражение юной Элизой, нарушившей их расслабляющее молчание. Он прокашлялся, взглянул на Харриет, выжидательно наблюдавшую за ним, и произнес:
   – Да.
   – Мы как раз размышляли о скандальной природе женщин, любящих выходить в свет после наступления темноты, – сказала Харриет, глядя на усмехнувшуюся Элизу. Похоже, это была шутка только для них двоих, но тут Харриет обернулась и улыбнулась Бенедикту, и он понял, что она не собиралась исключать его. – Я, к примеру, и большинство моих подруг – мы все просто вопиюще скандальные особы!
   – Чепуха какая, – отозвался он, вспоминая, что проделывал в часы ближе к полуночи такие вещи, каких Харриет себе и вообразить не может. Чаще всего это было самое подходящее для его работы время.
   – Боюсь, это правда. – В уголках глаз Харриет появились морщинки и засверкали искорки веселья. – Вы разговариваете с женщиной, которой недостает добродетели.
   Отблеск пламени свечей и смех в ее глазах пронзили его насквозь. Уголки рта, за мгновение перед этим поднявшиеся было вверх, застыли, брови сошлись на переносице, и Бенедикт сердито спросил:
   – Кто сказал про вас такое?
   Харриет моргнула, словно удивившись его серьезности. Ее улыбка увяла, а лицо стало задумчивым.
   – Как ни странно, – насмешливо произнесла Элиза, – она как раз направляется сюда. – Лиззи успела поставить свой бокал на поднос проходившего мимо слуги до того, как Беатрис Пруитт присоединилась к их маленькой группке. Она держала под руку Оскара Рэндольфа.
   – Что ж, – заявила Беатрис, – мне только что сообщили, что нам не только сегодня придется оставаться на ногах после приличествующего времени.
   Харриет кашлянула в обтянутую перчаткой руку.
   – В самом деле, миссис Пруитт?
   Бенедикт уловил в ее голосе скрытую усмешку.
   – В самом деле, мисс Мосли. – Черты лица Беатрис заострились, а нос покраснел, словно она страдала от прилива крови. – Леди Крейчли сочла возможным запланировать несколько мероприятий значительно позже времени, считающегося пристойным.
   – И вы ничего не сказали ей об угрозе, которую ночные часы несут женской добродетели?
   Миссис Пруитт пристально всмотрелась в Харриет, но та сумела сохранить серьезное лицо.
   – Я подумывала это сделать, – скупо сообщила Беатрис. – Однако при обсуждении подобных вопросов следует учитывать, что можно показаться грубой. Не мое дело указывать леди, как она должна проводить свои приемы.
   – Мне очень понравился сегодняшний вечер, мама. – Элиза опустила голову. – Просто не представляю, где еще я могла бы найти себе новую подругу. Сказать по правде, я очень жду и других таких вечеров.
   – Даже речи быть не может, юная леди, – сердито отрезала Беатрис. – Завтра у меня будет целый день, чтобы решить, как нам со всей вежливостью отказаться от этих развлечений.
   Элиза тоскливо вздохнула, и улыбка ее исчезла.
   – А что леди Крейчли запланировала на эти вечера? – поинтересовался Бенедикт. Его вопрос отвлек внимание миссис Пруитт и слегка смягчил сердитый взгляд Харриет, нахмурившейся из-за резкой смены настроения Элизы.
   – Вы знаете, это просто захватывающе! – ответил Рэндольф, не обратив внимания на неодобрительное хмыканье Беатрис Пруитт. – Послезавтра вечером сюда придет женщина из соседней деревни. Цыганка, к которой леди Крейчли уже неоднократно обращалась.
   – Она занимается черной магией, – рявкнула Беатрис.
   Кустистые брови Рэндольфа поползли вверх.
   – Говорят, она обладает способностью беседовать с умершими.
   – Правда? – с любопытством спросила Харриет.
   Бенедикт посмотрел на нее.
   – А у вас есть ушедшие друзья, с которыми вы хотели бы пообщаться, мисс Мосли?
   Не моргнув глазом, она наклонилась к нему и тихо произнесла:
   – Нет, но я слышала, что Цезарь был очень привлекательным мужчиной.
   Бенедикт почувствовал, что уголки его рта опять подергиваются.
   – В другой вечер, – фыркая, сказал Рэндольф, – мы пойдем на погост. По-видимому, тут неподалеку есть кладбище, которое выглядит особенно интересно при свете полной луны.
   – Сначала мы будем разговаривать с мертвецами, – сказала Беатрис, – потом гулять между могил. Восхитительно!
   Бенедикт оторвал взгляд от выражения восторга, разлившегося по лицу Харриет, и переключил свое внимание на другую даму, чьи черты были вовсе не столь пленительны.
   – Миссис Пруитт, – спросил он напрямик, – разве до своего приезда сюда вы не знали о характере сборищ у леди Крейчли?
   – Нет. – Беатрис сердито посмотрела на свою дочь, которая как раз обнаружила что-то чрезвычайно интересное на носках своих туфель. – Не знала.

Глава 9

   Харриет проснулась, услышав гневные голоса. Она резко выпрямилась, удивленная тем, что умудрилась уснуть за небольшим бюро, прижавшись щекой к страницам своего дневника. Харриет потерла разгоряченные щеки и сонно поморгала. Свечка на углу стола растаяла, и лишь огарок в лужице воска освещал слабым мерцанием пространство вокруг Харриет.
   Голоса стали еще громче, и до Харриет дошло, что именно этот спор и разбудил ее. Она поерзала на стуле и прищурилась, глядя в сторону двери.
   Ссорились мужчина и женщина, но больше Харриет ничего сказать не могла. Мужской голос был таким низким, что, казалось, эхом отражался от каменных стен, а женский поднялся до истерических ноток. Слов Харриет не различала. Она встала со стула и бесшумно направилась к двери, вытянув вперед руки, чтобы не натолкнуться на мебель в незнакомой обстановке. Она дошла до двери и уперлась ладонями в прохладное дерево, но тут вспомнила о хороших манерах. Харриет уже собралась повернуть прочь от двери, сделав над собой усилие и не прислушиваясь больше к возбужденным голосам, как вдруг ощутила внезапный холод. Это походило на ледяной туман, сочившийся из-под двери. Ледяной воздух сначала охватил пальцы на босых ногах, а потом, как руки трупа, впился в лодыжки и пополз выше, под ночную рубашку.
   Харриет сотрясла яростная дрожь, а вместе с ней возникли необычные эмоции, пугающие своей силой, – одновременно и страх, и гнев, и безысходность, и Харриет, которая последний раз плакала на могиле своего отца лет пять назад, вдруг очень захотелось зарыдать. Ледяной холод исчез так же мгновенно, как и возник, сменившись удушающей жарой. Если бы под дверью не было темно и тихо, Харриет решила бы, что коридор охвачен пламенем. Ссора резко оборвалась.
   Стиснув руки в кулаки, Харриет вернулась к двери. Сильно сморщив лоб, чувствуя, что нервы словно обнажены, она смотрела на оранжевое сияние, заполнившее щель под дверью и добравшееся до ее ног. Она услышала, как по коридору мимо ее двери прогрохотали чьи-то шаги, и тут свет снова исчез. Все ее чувства были взвинчены, она изо всех сил вслушивалась, пытаясь уловить хоть какой-то звук. Вдруг ужасный пронзительный вопль прорезал тишину ночи, и сердце Харриет замерло.
   – Нет! Убирайся прочь от меня!
   Это была Элиза Пруитт. Харриет узнала ее голос за секунду до того, как распахнула дверь и помчалась по коридору.
 
   Бенедикт сидел у камина, упершись локтями в подлокотники мягкого кожаного кресла. Очки лежали на столике рядом с бутылкой, принесенной неприметным слугой. Брэдборн терпеть не мог расследований, в которых было мало фактов и еще меньше зацепок. А данное дело усугублялось еще и тем, что Бенедикт жаждал отмщения.
   Вечерами, работая над особенно сложным делом, он любил сидеть и обдумывать факты – те, которые перепроверил и в точности которых не сомневался. А сегодня вечером он мог только составлять мысленный список того, чего не знает.
   Нет свидетелей, чтобы описать убийцу.
   Неизвестно, почему эти часы были настолько ценными, что за них убили человека. Причем человека, случайно купившего их всего за три дня до гибели.
   Черт побери, Бенедикт даже не знает, как эти проклятые часы выглядят!
   С каждым днем он злился все сильнее и надеялся лишь на то, что отыщет убийцу еще живого, потому что он с радостью самолично разорвет его на куски. Именно в тот миг, когда об этом подумал, из коридора донесся ужасающий вопль.
   Бенедикт плавно переместился из кресла к двери и распахнул ее за секунду до того, как обитатель комнаты напротив врезался в безжалостную деревяшку. Бенедикт напряг ноги и распахнул объятия, уловив блеск широких встревоженных глаз цвета темной пшеницы. Харриет молча врезалась в него. Бенедикт крепко сжал руки на ее талии, удерживая мисс Мосли на ногах. Она бесшумно выдохнула ему в шею. Ее щека улеглась на плечо Бенедикта, как недостающий кусочек мозаики, а почувствовав влажное дыхание на своей коже, Бенедикт ощутил необычный жар во всем теле.
   Прошла секунда, может, две, но Бенедикту показалось, что он стоит здесь, прижимая к себе Харриет, целую вечность. Ее сердце билось рядом с его, ее бедра под тонкой тканью ночной сорочки были теплыми, и Бенедикт даже сквозь брюки ощущал, какие они мягкие. Ее женственное тепло действовало на него в самой неистовой первобытной манере, заставляя сердце колотиться.
   Харриет пошевелилась, убрала щеку с его плеча и подняла голову. Ее распущенные волосы струились по плечам – густые, рыжевато-коричневые, перепутавшиеся завитки, щекотавшие его голые руки. Харриет встретилась с ним взглядом, губы ее приоткрылись, и Бенедикт почувствовал, как тяжелеют его веки. Она пошевелилась не для того, чтобы отодвинуться, а для того, чтобы положить свои дрожавшие ладони ему на спину. До Бенедикта дошло, что она уже надежно встала на ноги и он больше не поддерживает ее. Он ее держит.
   Он склонил голову и уже был готов накрыть ее губы своими.
   Элиза Пруитт снова завизжала. Потом послышался звук скребущих по полу каблуков и грохнула захлопнувшаяся дверь. Харриет отпрянула прежде, чем губы Бенедикта прижались к ее губам. Смятение чувств на ее лице быстро сменилось стойкой тревогой. Она отпустила плечи Бенедикта, вывернулась из его объятий и помчалась на крик Лиззи.
   Бенедикт заморгал, внезапно поразившись пустоте в руках. Потом нахмурился и в несколько больших шагов догнал Харриет. Он сильно ухватил ее за обнаженную руку и не просто заставил остановиться, а удержал на месте, оказавшись чуть впереди.
   В ее взгляде больше не было той тревоги, что минуту назад. Теперь Бенедикт увидел только неприкрытое негодование.
   Он не обратил на это внимания.
   – Оставайтесь за моей спиной, так безопаснее.
   Он пошел дальше по коридору и тут же услышал позади топот босых ног.
   Справа чуть приоткрылась дверь и появился бесцветный глаз лорда Местерфилда.
   – Что происходит, а?
   – Понятия не имею, – ответил Бенедикт. – Оставайтесь в комнате.
   Лорд Честерфилд еще не решил, выполнять ли указания Бенедикта, как за его спиной зашипела жена:
   – Ты слышал, что тебе сказали? Закрой эту чертову дверь!
   Герцог устало моргнул и закрыл дверь.
   – Это комната мисс Пруитт, так? – Бенедикт мотнул головой в сторону последней по коридору двери.
   – Она. – По затылку Бенедикта побежали мурашки, когда Харриет шепнула это прямо ему в шею.
   Он отошел от двери туда, где на него не падал свет от канделябров на стене, и обернулся к Харриет:
   – Оставайтесь там. Я должен убедиться, что здесь все в порядке.
   Харриет вздохнула, словно он ее здорово раздосадовал, и прошагала мимо Бенедикта в тень. Это так ошеломило его, что он не сдвинулся с места, пока она не постучала в дверь Лиззи. Тишина за дверью вынудила ее постучать второй раз, сильнее, но к этому времени Бенедикт уже стоял рядом.
   – Лиззи, это Харриет. Пожалуйста, открой дверь.
   В отличие от старого герцога Элиза Пруитт распахнула дверь широко. Она почти без всякого интереса посмотрела на Бенедикта и перевела отчаянный взгляд на Харриет.
   – Ты должна скорее зайти внутрь, Харриет. – Элиза, задыхаясь, окинула взглядом коридор. – Пока оно не вернулось.
   Элиза схватила ее за запястье и потянула в комнату, но Харриет осталась на месте.
   – Оно? Лиззи, что тебя так напугало?
   – Ради всего святого, Харриет, я не сумасшедшая и верю своим глазам. Оно погналось за мной, когда я возвращалась в спальню, изгибалось под немыслимыми углами и тянулось ко мне такими бледными руками, каких я никогда и не видывала. – Похоже, Элиза готова была разразиться слезами, со всей искренностью глядя на стоявшую перед ней Харриет – Слухи оказались правдивыми. В коридорах этого сгоревшего дворца рыскают чудовища, и одно из них только что гналось за мной.
   Бенедикт вскинул бровь. Похоже, это второй интересный момент, случившийся во время поездки в Рочестер-Холл. Его внимание переключилось с девицы Пруитт на первый объект, вызвавший его интерес в этом тихом загородном особняке. Понятие очарования, думал Бенедикт, переводя взгляд с бледных плеч Харриет на изящную линию ее скул, рядом с ней приобрело новый смысл. Она вовсе не выглядела перепуганной до смерти, как полагалось женщине, только что услышавшей о жутких призраках, шастающих по коридору рядом с ее спальней. Харриет снова осмотрела коридор, а когда она повернулась к Бенедикту, он увидел, что ее глаза оживились от возбуждения.
   Он нахмурился в твердой уверенности, что неверно понял чувство, озарившее ее взгляд.
   Тут Харриет обернулась к Элизе и спросила почти беззвучно:
   – В какую сторону оно направилось?
   Палец Элизы, указавший на поворот коридора за ее спальней, туда, куда не доходил свет из настенных канделябров, дрожал.
   Харриет повернулась в ту сторону, куда показала Элиза, и Бенедикт увидел, что она расправила плечи и вздернула вверх подбородок, как и тогда, когда кинулась на помощь попавшей в беду приятельнице. Он немного замешкался, глядя, как она исчезает в темноте. Высокая, сложенная прекрасно, как богиня, ночная сорочка – единственное, что светится во мраке, босые ноги ступают бесшумно, как у призрака…
   – Проклятие! – выдохнул Бенедикт.

Глава 10

   Харриет ждала, что Бенедикт ее остановит. Однако, поравнявшись с ней, он ничего не сказал, не сделал даже попытки задержать ее. Поворот коридора был неожиданным, темным, сырым, а голым ногам было значительно холоднее, чем Харриет хотелось бы. Она остановилась. Из-за спины падал слабый свет, и впереди почти ничего не было видно. В этой части коридора на месте висевших когда-то на стенах картин остались только черные и желтые пятна. Пожар случился много лет назад, но Харриет могла поклясться, что слабый запах дыма существовал не только в ее воображении.
   – Должно быть, именно здесь пожар причинил наибольший ущерб, – спокойно сказал рядом Бенедикт. Его акцент очень соответствовал окружающему мраку.
   – Откуда вы знаете? – по непонятной даже для себя причине, немного выбитая из колеи схожими мыслями, заговорила шепотом Харриет. – Я едва различаю собственную руку у лица.
   – По запаху.
   Харриет не боялась привидений или чудовищ, однако по ее спине пробежала дрожь. Казалось, что в коридоре становится все темнее.
   – Нужно было взять с собой свечку. – Харриет сглотнула и оглянулась назад, на свет, падавший из коридора, не запятнанного ни присутствием какого-либо непонятного существа, ни сгустками отвратительной тьмы.
   – Да, не помешало бы, – согласился Бенедикт. – Я бы предложил подождать до утра, но, похоже, здесь все равно нет окон.
   Харриет вытянула руку, пытаясь нащупать хоть что-нибудь, задела пальцами черную от копоти стену, осторожно шагнула вперед и ахнула, не ощутив опоры под босой ногой. Харриет тотчас же представила себе, что стоит на краю пропасти, что пол здесь сгорел дотла и сейчас она рухнет вниз, в руины когда-то великого замка.
   Но Бенедикт так крепко прижал Харриет к себе, что она задохнулась. Его сердце билось ей прямо в спину, сильно и ровно.
   – Лестница, – сказал он.
   Харриет снова сотрясла дрожь.
   Коридор залил яркий свет, подобный внезапной вспышке молнии. Харриет мгновенно разглядела несколько оставшихся целыми ступенек лестницы и обуглившиеся перила. Она прищурилась и посмотрела на стену справа – именно там прорезал тьму возникший из ниоткуда прямоугольник света. Бенедикт пошевелился, все еще крепко прижимая Харриет к себе.
   Это был своего рода дверной проем, незаметный в опаленной стене. Харриет читала о таких вещах и не сомневалась, что это потайной ход. Внезапное появление потайной двери заинтересовало Харриет не так сильно, как возвышавшееся в ее центре нечто.
   Неприятное белое создание очень походило на описание Элизы. Облаченное в обгоревший покров, оно раскачивалось из стороны в сторону, как пьяница. То, что казалось плечами, торчало оттуда, где у нормального человека находилась голова, и тянулось вверх еще на добрых три фута.
   Харриет смотрела на привидение и почему-то ничуть не боялась. Даже самый большой любитель романов ужасов при виде этого странного существа с провалами вместо глаз и белыми, словно напудренными, руками должен был обезуметь от страха, но Харриет совершенно не испугалась. Может быть, потому, что сильная рука по-прежнему обнимала ее за талию?
   Существо сделало неуклюжий шажок в их сторону, раскачиваясь взад-вперед.
   – Прочь отсюда, пришедшие в дом проклятых! – В узком коридоре голос существа звучал слишком громко. Оно указало белым пальцем на Харриет и Бенедикта. – Бегите, пока не поздно!
   Харриет не шелохнулась. Бенедикт, прижимавший ее к себе, тоже.
   Они и фигура в саване молча стояли долгую минуту. Потом призрак снова заговорил:
   – Прочь отсюда, вам сказано! Или вы узнаете, что такое гнев Рочестер-Холла!
   Бенедикт отпустил Харриет и шагнул вперед, приближаясь к привидению.
   – Не подходи ко мне! – Голос призрака прозвучал настойчиво и весьма удивленно.
   Бенедикт все приближался к фигуре, потом протянул руку, вцепился в желтоватый саван и дернул.
   – Негодяй! – взревел монстр, одновременно испустив женский крик. Он угрожающе закачался и через миг после того, как Бенедикт отскочил в сторону, рухнул на пол. Привидение распалось на две фигуры – мужскую и женскую, копошившиеся под простынями.
   Бенедикт посмотрел на Харриет и вскинул бровь. Харриет нахмурилась, глядя на парочку, все еще сражавшуюся со старательно обожженной тканью.
   – Так, значит, это вы напугали бедняжку Элизу? – воскликнула Харриет. – Это что за игра такая? Зачем вы пристаете к людям с гнусными угрозами? – Она ткнула босой ногой в бугор, бывший чьим-то то ли плечом, то ли коленом. – Вы кто такие?
   Женщина первой выпуталась из простыней и поднялась на колени.
   – Я Джейн, мадемуазель, – робко пробормотал знакомый голос. Она посмотрела на Харриет и помогла своему сообщнику высвободиться из самодельного савана. – А это Джеффри Хогг. Он работает в конюшне.
   Мужчина встал. Он метнул в Харриет хмурый, недовольный взгляд, обернулся было к Бенедикту, но, увидев его широкие плечи и неприступное лицо, передумал, снова перевел отвратительный взгляд на Харриет и сказал:
   – Вы могли убить нас.
   Замешательство, охватившее Харриет при виде горничной, сменилось гневом. Она сказала конюху:
   – Насколько я помню, это вы до смерти пугаете невинных людей, вырядившись кошмарным призраком.
   Джеффри хмыкнул, оценивающе оглядев Харриет:
   – По крайней мере, мы не расхаживаем в нижнем белье.
   Она ахнула, жар бросился ей в лицо, щеки запылали. Бенедикт подошел к конюху совсем близко. Джеффри заморгал, глядя на него снизу вверх, удивленный его бесшумным и быстрым приближением и встревоженный ледяным взглядом.
   – Придержи язык.
   – Простите, мадемуазель Харриет, мне, право, очень стыдно. – Джейн все еще стояла на коленях.
   Харриет подошла и взяла ее за руки. Они были обсыпаны мукой.
   – Зачем весь этот маскарад? Разве Лиззи плохо к вам относилась? Или я?
   – Нет, мадемуазель. – Джейн быстро замотала головой, глядя на Харриет красивыми серьезными глазами. – Я вообще не знаю мисс Пруитт, а вы были более чем добры.