Страница:
брюками к кожаному дивану.
-- Осмелюсь доложить, господин фельдкурат,-- сказал
Швейк,-- вы ночью...
В немногих словах он разъяснил фельдкурату, как жестоко
тот ошибается, думая, что его облили.
Проснувшись с чрезвычайно тяжелой головой, фельдкурат
пребывал в угнетенном состоянии духа.
-- Не могу вспомнить,-- сказал он,-- каким образом я попал
с кровати на диван?
-- А вы и не были на кровати. Как только мы приехали, вас
уложили на диван -- до постели дотащить не могли.
-- А что я натворил? Не натворил ли я чего? Я же не был
пьян!
-- До положения риз,-- отвечал Швейк,-- вдребезги,
господин фельдкурат, до зеленого змия. Я думаю, вам станет
легче, если вы переоденетесь и умоетесь...
-- У меня такое ощущение, будто меня избили,-- жаловался
фельдкурат,-- и потом жажда. Я вчера не дрался?
-- До этого не доходило, господин фельдкурат. А жажда --
это из-за жажды вчерашней. От нее не так-то легко отделаться. Я
знал одного столяра, так тот в первый раз напился под новый
тысяча девятьсот десятый год, а первого января с утра его
начала мучить жажда, и чувствовал он себя отвратительно, так
что пришлось купить селедку и напиться снова. С тех пор он
делает это каждый день вот уже четыре года подряд. И никто не
может ему помочь, потому что по субботам он покупает себе
селедок на целую неделю. Такая вот карусель, как говаривал наш
старый фельдфебель в Девяносто первом полку.
Фельдкурат был подавлен, на него напала хандра. Тот, кто
услышал бы его рассуждения в этот момент, ни на минуту не
усомнился бы в том, что попал на лекцию доктора Александра
Батека на тему "Объявим войну не на живот, а на смерть демону
алкоголя, который убивает наших лучших людей" или что читает
его книгу "Сто искр этики",-- правда, с некоторыми изменениями.
-- Я понимаю,-- изливался фельдкурат,-- если человек пьет
благородные напитки, допустим, арак, мараскин или коньяк, а
ведь я вчера пил можжевеловку. Удивляюсь, как я мог ее пить?
Вкус отвратительный! Хоть бы это вишневка была. Выдумывают люди
всякую мерзость и пьют, как воду. У этой можжевеловки ни вкуса,
ни цвета, только горло дерет. Была бы хоть настоящая
можжевеловая настойка, какую я однажды пил в Моравии. А ведь
вчерашнюю сделали на каком-то древесном спирту или деревянном
масле... Посмотрите, что за отрыжка! Водка -- яд,-- решительно
заявил он.-- Водка должна быть натуральной, настоящей, а ни в
коем случае не состряпанной евреями холодным способом на
фабрике. В этом отношении с водкой дело обстоит, как с ромом, а
хороший ром-- редкость... Была бы под рукой настоящая ореховая
настойка,-- вздохнул он,-- она бы мне наладила желудок. Такая
ореховая настойка, как у капитана Шнабеля в Бруске.
Он принялся рыться в кошельке.
-- У меня всего-навсего тридцать шесть крейцеров. Что,
если продать диван...-- рассуждал он.-- Как вы думаете, Швейк?
Купят его? Домохозяину я скажу, что я его одолжил или что его
украли. Нет, диван я оставлю. Пошлю-ка я вас к капитану
Шнабелю, пусть он мне одолжит сто крон. Он позавчера выиграл в
карты. Если вам не повезет, ступайте в Вршовице в казармы к
поручику Малеру. Если и там не выйдет, то отправляйтесь на
Градчаны к капитану Фишеру. Скажите ему, что мне необходимо
платить за фураж для лошади, так как те деньги я пропил. А если
и там у вас не выгорит, заложим рояль. Будь что будет! Я вам
напишу пару строк для каждого. Постарайтесь убедить. Говорите
всем, что очень нужно, что я сижу без гроша. Вообще выдумывайте
что хотите, но с пустыми руками не возвращайтесь, не то пошлю
на фронт. Да спросите у капитана Шнабеля, где он покупает эту
ореховую настойку, и купите две бутылки.
Швейк выполнил это задание блестяще. Его простодушие и
честная физиономия вызывали полное доверие ко всему, что бы он
ни говорил. Швейк счел более удобным не рассказывать капитану
Шнабелю, капитану Фишеру и поручику Малеру, что фельдкурат
должен платить за фураж для лошади, а подкрепить свою просьбу
заявлением, что фельдкурату, дескать, необходимо платить
алименты.
Деньги он получил всюду.
Когда он с честью вернулся из экспедиции и показал
фельдкурату, уже умытому и одетому, триста крон, тот был
поражен.
-- Я взял все сразу,-- сказал Швейк,-- чтобы нам не
пришлось завтра или послезавтра снова заботиться о деньгах. Все
сошло довольно гладко, но капитана Шнабеля пришлось умолять на
коленях. Такая каналья! Но когда я ему сказал, что нам
необходимо платить алименты...
-- Алименты?! -- в ужасе переспросил фельдкурат.
-- Ну да, алименты, господин фельдкурат, отступные
девочкам. Вы же мне сказали, чтобы я что-нибудь выдумал, а
ничего другого мне в голову не пришло. У нас один портной
платил алименты пяти девочкам сразу. Он был просто в отчаянии и
тоже часто одалживал на это деньги. И представьте, каждый
входил в его тяжелое положение. Они спрашивали, что за девочка,
а я сказал, что очень хорошенькая, ей нет еще пятнадцати.
Хотели узнать адрес.
-- Недурно вы провели это дело! -- вздохнул фельдкурат и
зашагал по комнате.-- Какой позор! -- сказал он, хватаясь за
голову.-- А тут еще голова трещит!
-- Я им дал адрес одной глухой старушки на нашей улице,--
разъяснял Швейк.-- Я хотел провести дело основательно: приказ
есть приказ. Не мог я уйти ни с чем, пришлось кое-что выдумать.
Да, вот еще: там пришли за роялем. Я их привел, чтобы они
отвезли его в ломбард, господин фельдкурат. Будет неплохо, если
рояль заберут. И место очистится, и денег у нас с вами
прибавится -- по крайней мере на некоторое время будем
обеспечены. А если хозяин станет спрашивать, что мы собираемся
делать с роялем, я скажу, что в нем лопнули струны и мы его
отправляем на фабрику в ремонт. Привратнице я так и сказал,
чтобы она не удивлялась, когда рояль будут выносить и грузить
на подводу... И на диван у меня уже покупатель есть. Это мой
знакомый торговец старой мебелью. Зайдет после обеда. Нынче
кожаные диваны в цене.
-- А больше вы ничего не обстряпали, Швейк? -- в отчаянии
спросил фельдкурат, все время держась обеими руками за голову.
-- Осмелюсь доложить, господин фельдкурат, я принес вместо
двух бутылок ореховой настойки, той самой, которую покупает
капитан Шнабель, пять, чтобы у нас был кое-какой запас и всегда
нашлось что выпить... За роялем могут зайти. А то еще ломбард
закроют...
Фельдкурат махнул безнадежно рукой, и спустя несколько
минут рояль уже грузили на подводу. Когда Швейк вернулся из
ломбарда, фельдкурат сидел перед раскупоренной бутылкой
ореховой настойки, ругаясь, что на обед ему дали непрожаренный
шницель. Фельдкурат был опять навеселе. Он объявил Швейку, что
с завтрашнего дня начинает новую жизнь, так как употреблять
алкоголь -- низменный материализм, а жить следует жизнью
духовной.
Он философствовал приблизительно с полчаса. Когда была
откупорена третья бутылка, пришел торговец старой мебелью, и
фельдкурат за бесценок продал ему диван и при этом уговаривал
покупателя побеседовать с ним. Он остался весьма недоволен,
когда тот отговорился тем, что идет покупать ночной столик.
-- Жаль, что у меня нет такого! -- сокрушенно развел
руками фельдкурат.-- Трудно обо всем позаботиться заранее.
После ухода торговца старой мебелью фельдкурат завел
приятельскую беседу со Швейком, с которым и распил следующую
бутылку. Часть разговора была посвящена отношению фельдкурата к
женщинам и к картам. Сидели долго. Вечер застал Швейка за
приятельской беседой с фельдкуратом.
К ночи отношения, однако, изменились. Фельдкурат вернулся
к своему вчерашнему состоянию, перепутал Швейка с кем-то другим
и говорил ему:
-- Только не уходите. Помните того рыжего юнкера из
интендантства?
Эта идиллия продолжалась до тех пор, пока Швейк не сказал
фельдкурату:
-- Хватит! Теперь в постель и дрыхни! Понял?
-- Лезу, милый, лезу... Как не полезть? -- бормотал
фельдкурат.-- Помнишь, как мы вместе учились в пятом классе и я
за тебя писал работы по-греческому?.. У вас ведь вилла в
Збраславе. Туда можно проехать пароходом по Влтаве. Знаете, что
такое Влтава?
Швейк заставил его снять ботинки и раздеться. Фельдкурат
подчинился, обратившись со словом протеста к невидимым
слушателям.
-- Видите, господа,-- жаловался он шкафу и фикусу,-- как
со мной обращаются мои родственники!.. Не признаю никаких
родственников! -- вдруг решительно заявил он, укладываясь в
постель.-- Восстань против меня земля и небо, я и тогда
отрекусь от них!..
И в комнате раздался храп фельдкурата.
К этому же периоду относится и визит Швейка на свою
квартиру к своей старой служанке пани Мюллеровой. Швейк застал
дома двоюродную сестру пани Мюллеровой, которая с плачем
сообщила ему, что пани Мюллерова была арестована в тот же
вечер, когда отвезла Швейка на призыв. Старушку судил военный
суд, и в виду того, что ничего не было доказано, ее отвезли в
концентрационный лагерь в Штейнгоф. От нее уже получено письмо.
Швейк взял эту семейную реликвию и прочел:
"Милая Аннушка! Нам здесь очень хорошо, и все мы здоровы.
У соседки по койке сыпной есть и черная В остальном все в
порядке. Еды у нас достаточно, и мы собираем на суп
картофельную Слышала я, что пан Швейк уже так ты как-нибудь
разузнай, где он лежит, чтобы после войны мы могли украсить его
могилу. Забыла тебе сказать, что на чердаке в темном углу в
ящике остался щеночек фокстерьер. Вот уже сколько недель, как
он ничего не ел,-- с той поры как пришли меня Я думаю, что уже
поздно и песик уже отдал душу".
Весь лист пересекал розовый штемпель:
Zensuriert К.. и k. Konzentrationslager Steinhof /
Просмотрено цензурой. Императорский королевский
концентрационный лагерь Штейнгоф (нем.)./.
-- И в самом деле, песик был уже мертв! -- всхлипнула
двоюродная сестра пани Мюллеровой.-- А комнату свою вы бы и не
узнали. Там теперь живут портнихи. Они устроили у вас дамский
салон. На стенах повсюду моды, и цветы на окнах.
Двоюродная сестра пани Мюллеровой никак не могла
успокоиться. Всхлипывая и причитая, она наконец высказала
опасение, что Швейк удрал с военной службы, а теперь хочет и на
нее навлечь беду и погубить. И она заговорила с ним, как с
прожженным авантюристом.
-- Забавно!-- сказал Швейк.-- Это мне ужасно нравится! Вот
что, пани Кейржова, вы совершенно правы, я удрал. Но для этого
мне пришлось убить пятнадцать вахмистров и фельдфебелей. Только
вы никому об этом не говорите.
И Швейк покинул свой очаг, оказавшийся таким
негостеприимным, предварительно отдав распоряжения:
-- Пани Кейржова, у меня в прачечной воротнички и манишки,
так вы их заберите, чтобы, когда я вернусь с военной службы, у
меня было что надеть из штатского. И еще последите, чтобы в
платяном шкафу в моих костюмах не завелась моль. А тем
барышням, что спят на моей постели, прошу кланяться.
Заглянул Швейк и в трактир "У чаши". Увидав eго, жена
Паливца заявила, что не нальет ему пива, так как он, наверное,
дезертир.
-- Мой муж,-- начала она мусолить старую историю,-- был
такой осторожный и сидит теперь, бедняга, ни за что ни про что,
а такие вот разгуливают на свободе, удирают с военной службы.
Вас на прошлой неделе опять искали...Мы поосторожнее вас,--
закончила она свою речь,-- - а нажили-таки беду. Не всем такое
счастье, как вам.
Свидетелем этого разговора был пожилой человек, слесарь со
Смихова. Он подошел к Швейку и сказал:
-- Будьте добры, сударь, подождите меня на улице, мне
нужно с вами побеседовать.
На улице он разговорился со Швейком, так как, согласно
рекомендации трактирщицы, принял его за дезертира. Он сообщил
Швейку, что у него есть сын, который тоже убежал с военной
службы и теперь находится у бабушки, в Ясенной, около Йозефова.
Не обращая внимания на уверения Швейка, что он вовсе не
дезертир, слесарь втиснул ему в руку десять крон.
-- Это вам пригодится на первое время,-- сказал он,
увлекая Швейка за собой в винный погребок на углу.-- Я вам
вполне сочувствую, меня вам нечего бояться.
Швейк вернулся домой поздно ночью. Фельдкурата еще не было
дома. Он пришел только под утро, разбудил Швейка и сказал:
-- Завтра едем служить полевую обедню. Сварите черный кофе
с ромом... Или нет, лучше сварите грог.
Приготовления к отправке людей на тот свет всегда
производились именем бога или другого высшего существа,
созданного человеческой фантазией.
Древние финикияне, прежде чем перерезать пленнику горло,
также совершали торжественное богослужение, как проделывали это
несколько тысячелетий спустя новые поколения, отправляясь на
войну, чтобы огнем и мечом уничтожить противника.
Людоеды на Гвинейских островах и в Полинезии перед
торжественным съедением пленных или же людей никчемных, как-то:
миссионеров, путешественников, коммивояжеров различных фирм и
просто любопытных, приносят жертвы своим богам, выполняя при
этом самые разнообразные религиозные обряды. Но, поскольку к
ним еще не проникла культура церковных облачений, в
торжественных случаях они украшают свои зады венками из ярких
перьев лесных птиц.
Святая инквизиция, прежде чем сжечь свою несчастную
жертву, служила торжественную мессу с песнопениями.
В казни преступника всегда участвует священник, своим
присутствием обременяя осужденного.
В Пруссии пастор подводил несчастного осужденного под
топор, в Австрии католический священник -- к виселице, а во
Франции -- под гильотину, в Америке священник подводил к
электрическому стулу, в Испании -- к креслу с замысловатым
приспособлением для удушения, а в России бородатый поп
сопровождал революционеров на казнь и т. д. И всегда при этом
манипулировали распятым, словно желая сказать: "Тебе
всего-навсего отрубят голову, или только повесят, удавят, или
пропустят через тебя пятнадцать тысяч вольт,-- но это сущая
чепуха в сравнении с тем, что пришлось испытать ему!"
Великая бойня -- мировая война -- также не обошлась без
благословения священников. Полковые священники всех армий
молились и служили обедни за победу тех, у кого стояли на
содержании. Священник появлялся во время казни взбунтовавшихся
солдат; священника можно было видеть и на казнях чешских
легионеров.
Ничего не изменилось с той поры, как разбойник Войтех,
прозванный "святым", истреблял прибалтийских славян с мечом в
одной руке и с крестом -- в другой.
Во всей Европе люди, будто скот, шли на бойню, куда их
рядом с мясниками -- императорами, королями, президентами и
другими владыками и полководцами гнали священнослужители всех
вероисповеданий, благословляя их и принуждая к ложной присяге:
"На суше, в воздухе, на море..." и т. д.
Полевую обедню служили дважды: когда часть отправлялась на
фронт и потом на передовой, накануне кровавой бойни, перед тем
как вели на смерть.
Помню, однажды во время полевой обедни на позициях
неприятельский аэроплан сбросил бомбу. Бомба угодила
прямехонько в походный алтарь, и от нашего фельдкурата остались
окровавленные клочья. Газеты писали о нем, как о мученике, а
тем временем наши аэропланы старались таким же способом
прославить неприятельских священников.
Мы зло над этим шутили. На кресте, под которым было
погребено то, что осталось от фельдкурата, на следующее утро
появилась такая эпитафия:
Что нас постичь могло, с тобой, увы, случилось:
Судил ты небо нам, но было суждено,
Чтоб благодать небес тебе на плешь свалилась,
Оставив от тебя лишь мокрое пятно.
Швейк сварил замечательный грог, превосходивший гроги
старых моряков. Такой грог с удовольствием отведали бы даже
пираты восемнадцатого столетия. Фельдкурат Отто Кац был в
восторге.
-- Где это вы научились варить такую чудесную штуку? --
спросил он.
-- Еще в те годы, когда я бродил по свету,-- ответил
Швейк.-- Меня научил этому в Бремене один спившийся матрос. Он
говаривал, что грог должен быть таким крепким, что если кто,
напившись, свалится в море, то переплывет Ла-Манш. А после
слабого грога утонет, как щенок.
-- После такого грога, Швейк, хорошо служить полевую
обедню,-- рассуждал фельдкурат.-- Я думаю перед обедней
произнести несколько напутственных слов. Полевая обедня-- это
не шутка. Это вам не то, что служить обедню в гарнизонной
тюрьме или прочесть проповедь этим негодяям. Тут нужно иметь
голову на плечах! Складной, карманный так сказать, алтарь у нас
есть... Иисус Мария! -- схватился он за голову.-- Ну и ослы же
мы! Знаете, куда я спрятал этот складной алтарь? В диван,
который мы продали!
-- Беда, господин фельдкурат! -- сказал Швейк.-- Правда, я
с этим торговцем старой мебелью знаком, но позавчера я встретил
его жену. Оказывается, ее супруга посадили за краденую
шифоньерку, а диван наш у одного учителя в Вршовицах. Да, с
алтарем получается скандал. Лучше всего давайте допьем грог и
пойдем искать этот алтарь, потому что без него, думается,
служить обедню нельзя.
-- В самом деле, только походного алтаря недостает,--
озабоченно сказал фельдкурат.-- Все остальное на учебном плацу
уже приготовлено. Помост плотники сколотили. Дароносицу нам
одолжат в Бржевнове. Чаша у меня должна быть своя, но где она
может быть?
Он задумался.
-- Допустим, я ее потерял... В таком случае одолжим
призовой кубок у поручика Семьдесят пятого полка Витингера.
Несколько лет назад он участвовал от клуба "Спорт-Фаворит" в
состязаниях в беге и выиграл этот кубок. Отличный был бегун!
Расстояние в сорок километров Вена -- Медлинг покрыл за один
час сорок восемь минут. Он всегда этим хвастается. Я с ним, на
всякий случай, еще вчера об этом договорился... Вечно я
откладываю все на последнюю минуту! Вот скотина! И как это я,
балда, не посмотрел в диван!
И под влиянием выпитого грога, изготовленного по рецепту
спившегося матроса, фельдкурат принялся ругать себя последними
словами, в самых отборных выражениях давая понять, что,
собственно, он собой представляет.
-- Да идемте же искать этот походный алтарь! -- взывал
Швейк.-- Уже утро. Надо только надеть форму и выпить на дорогу
еще по стаканчику.
Наконец они вышли. По дороге к жене торговца старой
мебелью фельдкурат рассказал Швейку, что он вчера выиграл в
"божье благословение" много денег и если ему и дальше так
повезет, то он выкупит рояль из ломбарда.
Это походило на обещание язычников принести жертву.
От заспанной жены торговца старой мебелью фельдкурат и
Швейк узнали адрес нового владельца дивана -- учителя из
Вршовиц. Фельдкурат проявил необыкновенную галантность: ущипнул
чужую супругу за щеку и пощекотал под подбородком.
До самых Вршовиц фельдкурат и Швейк шли пешком, так как
фельдкурат заявил, что ему надо подышать свежим воздухом, чтобы
рассеяться.
В Вршовицах в квартире учителя, набожного старика, их
ожидал неприятный сюрприз. Найдя в диване походный алтарь,
старик вообразил, что это божье провидение, и подарил алтарь
вршовицкому костелу в ризницу, выговорив себе право сделать на
оборотной стороне алтаря надпись:
"Даровано во хвалу и славу божью учителем в отставке
Коларжиком в лето от рождества Христова 1914".
Учитель, застигнутый в одном нижнем белье, очень
растерялся. Из разговора с ним выяснилось, что он считал свою
находку чудом и видел в ней перст божий. Когда он купил диван,
какой-то внутренний голос рек ему: "Посмотри, нет ли чего в
ящике дивана?" А во сне к нему якобы явился ангел и повелел:
"Открой ящик в диване!" Учитель повиновался. И когда он увидел
там миниатюрный складной алтарь с нишей для дарохранительницы,
он пал на колени перед диваном и долго горячо молился, воздавая
хвалу богу. Учитель видел в этом указание свыше украсить сим
алтарем вршовицкий костел.
-- Это нас мало интересует,-- заявил фельдкурат.-- Эта
вещь вам не принадлежала, и вы обязаны были отдать ее в
полицию, а не в какую-то проклятую ризницу!
-- Как бы у вас с этим чудом не вышло неприятности,--
добавил Швейк.-- Вы купили диван, а не алтарь. Алтарь --
военное имущество. Этот перст божий может вам дорого обойтись!
Нечего было обращать внимание на ангелов. Один человек из
Згоржа тоже вот пахал и нашел в земле чашу для причастия,
которую кто-то, совершив святотатство, украл и закопал до поры
до времени в землю, пока дело не забудется. Пахарь тоже увидел
в этом перст божий и, вместо того чтобы чашу переплавить, понес
ее священнику,-- хочу, дескать, пожертвовать ее в костел. А
священник подумал, что крестьянина привели к нему угрызения
совести, и послал за старостой, а староста -- за жандармами, и
крестьянина невинно осудили за святотатство, так как на суде он
все время болтал что-то насчет чуда. Он-то хотел оправдаться и
рассказывал про какого-то ангела, да еще приплел божью матерь,
а в результате получил десять лет. Самое благоразумное для вас
пойти с нами к здешнему священнику и помочь получить от него
обратно казенное имущество. Полевой алтарь -- это вам не кошка
или носок, который кому хочешь, тому и даришь.
Старик, одеваясь, трясся всем телом. У него зуб на зуб не
попадал.
-- Даю вам слово, у меня и в мыслях не было ничего
плохого! Я думал, что этим божьим даром помогу украшению нашего
бедного храма господня во Вршовицах.
-- Разумеется, за счет воинской казны? -- оборвал его
Швейк сурово и дерзко.-- Покорно благодарю за такой божий дар!
Некий Пивонька из Хотеборжи, когда ему в руки попала веревка
вместе с чужой коровой, тоже принял это за дар божий.
От таких разговоров несчастный старик совсем растерялся и
перестал защищаться, торопясь одеться и поскорей покончить с
этим делом.
Вршовицкий фарар еще спал и, когда его разбудили, начал
браниться, решив спросонок, что его зовут с требой.
-- Покоя не дадут с этим соборованием! -- ворчал он,
неохотно одеваясь.-- И придет же в голову умирать как раз в тот
момент, когда человек только разоспался! А потом торгуйся с
ними о плате.
Итак, они встретились в прихожей -- представитель господа
бога у вршовицких штатских мирян католиков, с одной стороны, и
представитель бога на земле при военном ведомстве -- с другой.
Собственно говоря, это был спор между штатским и военным. Если
приходский священник утверждал, что походному алтарю не место в
диване, то военный священник указывал, что тем менее его
следовало переносить из дивана в ризницу костела, который
посещается исключительно штатскими.
Швейк вставлял в разговор, разные замечания, вроде того,
что легко, мол, обогащать бедный костел за счет казенного
военного имущества, причем слово "бедный" он произносил как бы
в кавычках.
Наконец они прошли в ризницу, и фарар выдал фельдкурату
походный алтарь под расписку следующего содержания:
"Получил походный алтарь, который случайно попал в
Вршовицкий храм. Фельдкурат Отто Кац".
Пресловутый походный алтарь был изделием венской еврейской
фирмы Мориц Малер, изготовлявшей всевозможные предметы,
необходимые для богослужения и религиозного обихода, как-то:
четки, образки святых. Алтарь состоял из трех растворов и был
покрыт фальшивой позолотой, как и вся слава святой церкви. Не
было никакой возможности, не обладая фантазией, установить,
что, собственно, нарисовано на этих трех растворах. Ясно было
только, что алтарь этот могли с таким же успехом использовать
язычники из Замбези или бурятские и монгольские шаманы.
Намалеванный кричащими красками, этот алтарь издали казался
цветной таблицей для проверки зрения железнодорожников.
Выделялась только одна фигура какого-то голого человека с
сиянием вокруг головы и с позеленевшим телом, словно огузок
протухшего и разлагающегося гуся. Хотя этому святому никто
ничего плохого не делал, а, наоборот, по обеим сторонам от него
находились два крылатых существа, которые должны были
изображать ангелов,-- на зрителя картина производила такое
впечатление, будто голый святой орет от ужаса при виде
окружающей компании: дело в том, что ангелы выглядели
сказочными чудовищами, чем-то средним между крылатой дикой
кошкой и апокалипсическим чудовищем.
На противоположной створке алтаря намалевали образ,
который должен был изображать троицу. Голубя художнику в общем
не особенно удалось испортить. Художник нарисовал какую-то
птицу, которая так же походила на голубя, как и на белую курицу
породы виандот.
Зато бог-отец был похож на разбойника с дикого Запада,
каких преподносят публике захватывающие кровавые американские
фильмы.
Бог-сын, наоборот, был изображен в виде веселого молодого
человека с порядочным брюшком, прикрытым чем-то вроде плавок. В
общем бог-сын походил на спортсмена: крест он держал в руке так
элегантно, точно это была теннисная ракетка. Издали вся троица
расплывалась, и создавалось впечатление, будто в крытый вокзал
въезжает поезд.
Что представляла собой третья икона -- совсем нельзя было
разобрать.
Солдаты во время обедни всегда спорили, разгадывая этот
ребус. Кто-то даже признал на образе пейзаж Присазавского края.
Тем не менее под этой иконой стояло: "Святая Мария, матерь
божья, помилуй нас!" Швейк благополучно погрузил походный
алтарь на дрожки, а сам сел к извозчику на козлы. Фельдкурат
расположился поудобнее и положил ноги на пресвятую троицу.
Швейк болтал с извозчиком о войне. Извозчик оказался
бунтарем -- делал разные замечания по части непобедимости
австрийского оружия, вроде: "Так в Сербии, значит, наложили вам
-- Осмелюсь доложить, господин фельдкурат,-- сказал
Швейк,-- вы ночью...
В немногих словах он разъяснил фельдкурату, как жестоко
тот ошибается, думая, что его облили.
Проснувшись с чрезвычайно тяжелой головой, фельдкурат
пребывал в угнетенном состоянии духа.
-- Не могу вспомнить,-- сказал он,-- каким образом я попал
с кровати на диван?
-- А вы и не были на кровати. Как только мы приехали, вас
уложили на диван -- до постели дотащить не могли.
-- А что я натворил? Не натворил ли я чего? Я же не был
пьян!
-- До положения риз,-- отвечал Швейк,-- вдребезги,
господин фельдкурат, до зеленого змия. Я думаю, вам станет
легче, если вы переоденетесь и умоетесь...
-- У меня такое ощущение, будто меня избили,-- жаловался
фельдкурат,-- и потом жажда. Я вчера не дрался?
-- До этого не доходило, господин фельдкурат. А жажда --
это из-за жажды вчерашней. От нее не так-то легко отделаться. Я
знал одного столяра, так тот в первый раз напился под новый
тысяча девятьсот десятый год, а первого января с утра его
начала мучить жажда, и чувствовал он себя отвратительно, так
что пришлось купить селедку и напиться снова. С тех пор он
делает это каждый день вот уже четыре года подряд. И никто не
может ему помочь, потому что по субботам он покупает себе
селедок на целую неделю. Такая вот карусель, как говаривал наш
старый фельдфебель в Девяносто первом полку.
Фельдкурат был подавлен, на него напала хандра. Тот, кто
услышал бы его рассуждения в этот момент, ни на минуту не
усомнился бы в том, что попал на лекцию доктора Александра
Батека на тему "Объявим войну не на живот, а на смерть демону
алкоголя, который убивает наших лучших людей" или что читает
его книгу "Сто искр этики",-- правда, с некоторыми изменениями.
-- Я понимаю,-- изливался фельдкурат,-- если человек пьет
благородные напитки, допустим, арак, мараскин или коньяк, а
ведь я вчера пил можжевеловку. Удивляюсь, как я мог ее пить?
Вкус отвратительный! Хоть бы это вишневка была. Выдумывают люди
всякую мерзость и пьют, как воду. У этой можжевеловки ни вкуса,
ни цвета, только горло дерет. Была бы хоть настоящая
можжевеловая настойка, какую я однажды пил в Моравии. А ведь
вчерашнюю сделали на каком-то древесном спирту или деревянном
масле... Посмотрите, что за отрыжка! Водка -- яд,-- решительно
заявил он.-- Водка должна быть натуральной, настоящей, а ни в
коем случае не состряпанной евреями холодным способом на
фабрике. В этом отношении с водкой дело обстоит, как с ромом, а
хороший ром-- редкость... Была бы под рукой настоящая ореховая
настойка,-- вздохнул он,-- она бы мне наладила желудок. Такая
ореховая настойка, как у капитана Шнабеля в Бруске.
Он принялся рыться в кошельке.
-- У меня всего-навсего тридцать шесть крейцеров. Что,
если продать диван...-- рассуждал он.-- Как вы думаете, Швейк?
Купят его? Домохозяину я скажу, что я его одолжил или что его
украли. Нет, диван я оставлю. Пошлю-ка я вас к капитану
Шнабелю, пусть он мне одолжит сто крон. Он позавчера выиграл в
карты. Если вам не повезет, ступайте в Вршовице в казармы к
поручику Малеру. Если и там не выйдет, то отправляйтесь на
Градчаны к капитану Фишеру. Скажите ему, что мне необходимо
платить за фураж для лошади, так как те деньги я пропил. А если
и там у вас не выгорит, заложим рояль. Будь что будет! Я вам
напишу пару строк для каждого. Постарайтесь убедить. Говорите
всем, что очень нужно, что я сижу без гроша. Вообще выдумывайте
что хотите, но с пустыми руками не возвращайтесь, не то пошлю
на фронт. Да спросите у капитана Шнабеля, где он покупает эту
ореховую настойку, и купите две бутылки.
Швейк выполнил это задание блестяще. Его простодушие и
честная физиономия вызывали полное доверие ко всему, что бы он
ни говорил. Швейк счел более удобным не рассказывать капитану
Шнабелю, капитану Фишеру и поручику Малеру, что фельдкурат
должен платить за фураж для лошади, а подкрепить свою просьбу
заявлением, что фельдкурату, дескать, необходимо платить
алименты.
Деньги он получил всюду.
Когда он с честью вернулся из экспедиции и показал
фельдкурату, уже умытому и одетому, триста крон, тот был
поражен.
-- Я взял все сразу,-- сказал Швейк,-- чтобы нам не
пришлось завтра или послезавтра снова заботиться о деньгах. Все
сошло довольно гладко, но капитана Шнабеля пришлось умолять на
коленях. Такая каналья! Но когда я ему сказал, что нам
необходимо платить алименты...
-- Алименты?! -- в ужасе переспросил фельдкурат.
-- Ну да, алименты, господин фельдкурат, отступные
девочкам. Вы же мне сказали, чтобы я что-нибудь выдумал, а
ничего другого мне в голову не пришло. У нас один портной
платил алименты пяти девочкам сразу. Он был просто в отчаянии и
тоже часто одалживал на это деньги. И представьте, каждый
входил в его тяжелое положение. Они спрашивали, что за девочка,
а я сказал, что очень хорошенькая, ей нет еще пятнадцати.
Хотели узнать адрес.
-- Недурно вы провели это дело! -- вздохнул фельдкурат и
зашагал по комнате.-- Какой позор! -- сказал он, хватаясь за
голову.-- А тут еще голова трещит!
-- Я им дал адрес одной глухой старушки на нашей улице,--
разъяснял Швейк.-- Я хотел провести дело основательно: приказ
есть приказ. Не мог я уйти ни с чем, пришлось кое-что выдумать.
Да, вот еще: там пришли за роялем. Я их привел, чтобы они
отвезли его в ломбард, господин фельдкурат. Будет неплохо, если
рояль заберут. И место очистится, и денег у нас с вами
прибавится -- по крайней мере на некоторое время будем
обеспечены. А если хозяин станет спрашивать, что мы собираемся
делать с роялем, я скажу, что в нем лопнули струны и мы его
отправляем на фабрику в ремонт. Привратнице я так и сказал,
чтобы она не удивлялась, когда рояль будут выносить и грузить
на подводу... И на диван у меня уже покупатель есть. Это мой
знакомый торговец старой мебелью. Зайдет после обеда. Нынче
кожаные диваны в цене.
-- А больше вы ничего не обстряпали, Швейк? -- в отчаянии
спросил фельдкурат, все время держась обеими руками за голову.
-- Осмелюсь доложить, господин фельдкурат, я принес вместо
двух бутылок ореховой настойки, той самой, которую покупает
капитан Шнабель, пять, чтобы у нас был кое-какой запас и всегда
нашлось что выпить... За роялем могут зайти. А то еще ломбард
закроют...
Фельдкурат махнул безнадежно рукой, и спустя несколько
минут рояль уже грузили на подводу. Когда Швейк вернулся из
ломбарда, фельдкурат сидел перед раскупоренной бутылкой
ореховой настойки, ругаясь, что на обед ему дали непрожаренный
шницель. Фельдкурат был опять навеселе. Он объявил Швейку, что
с завтрашнего дня начинает новую жизнь, так как употреблять
алкоголь -- низменный материализм, а жить следует жизнью
духовной.
Он философствовал приблизительно с полчаса. Когда была
откупорена третья бутылка, пришел торговец старой мебелью, и
фельдкурат за бесценок продал ему диван и при этом уговаривал
покупателя побеседовать с ним. Он остался весьма недоволен,
когда тот отговорился тем, что идет покупать ночной столик.
-- Жаль, что у меня нет такого! -- сокрушенно развел
руками фельдкурат.-- Трудно обо всем позаботиться заранее.
После ухода торговца старой мебелью фельдкурат завел
приятельскую беседу со Швейком, с которым и распил следующую
бутылку. Часть разговора была посвящена отношению фельдкурата к
женщинам и к картам. Сидели долго. Вечер застал Швейка за
приятельской беседой с фельдкуратом.
К ночи отношения, однако, изменились. Фельдкурат вернулся
к своему вчерашнему состоянию, перепутал Швейка с кем-то другим
и говорил ему:
-- Только не уходите. Помните того рыжего юнкера из
интендантства?
Эта идиллия продолжалась до тех пор, пока Швейк не сказал
фельдкурату:
-- Хватит! Теперь в постель и дрыхни! Понял?
-- Лезу, милый, лезу... Как не полезть? -- бормотал
фельдкурат.-- Помнишь, как мы вместе учились в пятом классе и я
за тебя писал работы по-греческому?.. У вас ведь вилла в
Збраславе. Туда можно проехать пароходом по Влтаве. Знаете, что
такое Влтава?
Швейк заставил его снять ботинки и раздеться. Фельдкурат
подчинился, обратившись со словом протеста к невидимым
слушателям.
-- Видите, господа,-- жаловался он шкафу и фикусу,-- как
со мной обращаются мои родственники!.. Не признаю никаких
родственников! -- вдруг решительно заявил он, укладываясь в
постель.-- Восстань против меня земля и небо, я и тогда
отрекусь от них!..
И в комнате раздался храп фельдкурата.
К этому же периоду относится и визит Швейка на свою
квартиру к своей старой служанке пани Мюллеровой. Швейк застал
дома двоюродную сестру пани Мюллеровой, которая с плачем
сообщила ему, что пани Мюллерова была арестована в тот же
вечер, когда отвезла Швейка на призыв. Старушку судил военный
суд, и в виду того, что ничего не было доказано, ее отвезли в
концентрационный лагерь в Штейнгоф. От нее уже получено письмо.
Швейк взял эту семейную реликвию и прочел:
"Милая Аннушка! Нам здесь очень хорошо, и все мы здоровы.
У соседки по койке сыпной есть и черная В остальном все в
порядке. Еды у нас достаточно, и мы собираем на суп
картофельную Слышала я, что пан Швейк уже так ты как-нибудь
разузнай, где он лежит, чтобы после войны мы могли украсить его
могилу. Забыла тебе сказать, что на чердаке в темном углу в
ящике остался щеночек фокстерьер. Вот уже сколько недель, как
он ничего не ел,-- с той поры как пришли меня Я думаю, что уже
поздно и песик уже отдал душу".
Весь лист пересекал розовый штемпель:
Zensuriert К.. и k. Konzentrationslager Steinhof /
Просмотрено цензурой. Императорский королевский
концентрационный лагерь Штейнгоф (нем.)./.
-- И в самом деле, песик был уже мертв! -- всхлипнула
двоюродная сестра пани Мюллеровой.-- А комнату свою вы бы и не
узнали. Там теперь живут портнихи. Они устроили у вас дамский
салон. На стенах повсюду моды, и цветы на окнах.
Двоюродная сестра пани Мюллеровой никак не могла
успокоиться. Всхлипывая и причитая, она наконец высказала
опасение, что Швейк удрал с военной службы, а теперь хочет и на
нее навлечь беду и погубить. И она заговорила с ним, как с
прожженным авантюристом.
-- Забавно!-- сказал Швейк.-- Это мне ужасно нравится! Вот
что, пани Кейржова, вы совершенно правы, я удрал. Но для этого
мне пришлось убить пятнадцать вахмистров и фельдфебелей. Только
вы никому об этом не говорите.
И Швейк покинул свой очаг, оказавшийся таким
негостеприимным, предварительно отдав распоряжения:
-- Пани Кейржова, у меня в прачечной воротнички и манишки,
так вы их заберите, чтобы, когда я вернусь с военной службы, у
меня было что надеть из штатского. И еще последите, чтобы в
платяном шкафу в моих костюмах не завелась моль. А тем
барышням, что спят на моей постели, прошу кланяться.
Заглянул Швейк и в трактир "У чаши". Увидав eго, жена
Паливца заявила, что не нальет ему пива, так как он, наверное,
дезертир.
-- Мой муж,-- начала она мусолить старую историю,-- был
такой осторожный и сидит теперь, бедняга, ни за что ни про что,
а такие вот разгуливают на свободе, удирают с военной службы.
Вас на прошлой неделе опять искали...Мы поосторожнее вас,--
закончила она свою речь,-- - а нажили-таки беду. Не всем такое
счастье, как вам.
Свидетелем этого разговора был пожилой человек, слесарь со
Смихова. Он подошел к Швейку и сказал:
-- Будьте добры, сударь, подождите меня на улице, мне
нужно с вами побеседовать.
На улице он разговорился со Швейком, так как, согласно
рекомендации трактирщицы, принял его за дезертира. Он сообщил
Швейку, что у него есть сын, который тоже убежал с военной
службы и теперь находится у бабушки, в Ясенной, около Йозефова.
Не обращая внимания на уверения Швейка, что он вовсе не
дезертир, слесарь втиснул ему в руку десять крон.
-- Это вам пригодится на первое время,-- сказал он,
увлекая Швейка за собой в винный погребок на углу.-- Я вам
вполне сочувствую, меня вам нечего бояться.
Швейк вернулся домой поздно ночью. Фельдкурата еще не было
дома. Он пришел только под утро, разбудил Швейка и сказал:
-- Завтра едем служить полевую обедню. Сварите черный кофе
с ромом... Или нет, лучше сварите грог.
Приготовления к отправке людей на тот свет всегда
производились именем бога или другого высшего существа,
созданного человеческой фантазией.
Древние финикияне, прежде чем перерезать пленнику горло,
также совершали торжественное богослужение, как проделывали это
несколько тысячелетий спустя новые поколения, отправляясь на
войну, чтобы огнем и мечом уничтожить противника.
Людоеды на Гвинейских островах и в Полинезии перед
торжественным съедением пленных или же людей никчемных, как-то:
миссионеров, путешественников, коммивояжеров различных фирм и
просто любопытных, приносят жертвы своим богам, выполняя при
этом самые разнообразные религиозные обряды. Но, поскольку к
ним еще не проникла культура церковных облачений, в
торжественных случаях они украшают свои зады венками из ярких
перьев лесных птиц.
Святая инквизиция, прежде чем сжечь свою несчастную
жертву, служила торжественную мессу с песнопениями.
В казни преступника всегда участвует священник, своим
присутствием обременяя осужденного.
В Пруссии пастор подводил несчастного осужденного под
топор, в Австрии католический священник -- к виселице, а во
Франции -- под гильотину, в Америке священник подводил к
электрическому стулу, в Испании -- к креслу с замысловатым
приспособлением для удушения, а в России бородатый поп
сопровождал революционеров на казнь и т. д. И всегда при этом
манипулировали распятым, словно желая сказать: "Тебе
всего-навсего отрубят голову, или только повесят, удавят, или
пропустят через тебя пятнадцать тысяч вольт,-- но это сущая
чепуха в сравнении с тем, что пришлось испытать ему!"
Великая бойня -- мировая война -- также не обошлась без
благословения священников. Полковые священники всех армий
молились и служили обедни за победу тех, у кого стояли на
содержании. Священник появлялся во время казни взбунтовавшихся
солдат; священника можно было видеть и на казнях чешских
легионеров.
Ничего не изменилось с той поры, как разбойник Войтех,
прозванный "святым", истреблял прибалтийских славян с мечом в
одной руке и с крестом -- в другой.
Во всей Европе люди, будто скот, шли на бойню, куда их
рядом с мясниками -- императорами, королями, президентами и
другими владыками и полководцами гнали священнослужители всех
вероисповеданий, благословляя их и принуждая к ложной присяге:
"На суше, в воздухе, на море..." и т. д.
Полевую обедню служили дважды: когда часть отправлялась на
фронт и потом на передовой, накануне кровавой бойни, перед тем
как вели на смерть.
Помню, однажды во время полевой обедни на позициях
неприятельский аэроплан сбросил бомбу. Бомба угодила
прямехонько в походный алтарь, и от нашего фельдкурата остались
окровавленные клочья. Газеты писали о нем, как о мученике, а
тем временем наши аэропланы старались таким же способом
прославить неприятельских священников.
Мы зло над этим шутили. На кресте, под которым было
погребено то, что осталось от фельдкурата, на следующее утро
появилась такая эпитафия:
Что нас постичь могло, с тобой, увы, случилось:
Судил ты небо нам, но было суждено,
Чтоб благодать небес тебе на плешь свалилась,
Оставив от тебя лишь мокрое пятно.
Швейк сварил замечательный грог, превосходивший гроги
старых моряков. Такой грог с удовольствием отведали бы даже
пираты восемнадцатого столетия. Фельдкурат Отто Кац был в
восторге.
-- Где это вы научились варить такую чудесную штуку? --
спросил он.
-- Еще в те годы, когда я бродил по свету,-- ответил
Швейк.-- Меня научил этому в Бремене один спившийся матрос. Он
говаривал, что грог должен быть таким крепким, что если кто,
напившись, свалится в море, то переплывет Ла-Манш. А после
слабого грога утонет, как щенок.
-- После такого грога, Швейк, хорошо служить полевую
обедню,-- рассуждал фельдкурат.-- Я думаю перед обедней
произнести несколько напутственных слов. Полевая обедня-- это
не шутка. Это вам не то, что служить обедню в гарнизонной
тюрьме или прочесть проповедь этим негодяям. Тут нужно иметь
голову на плечах! Складной, карманный так сказать, алтарь у нас
есть... Иисус Мария! -- схватился он за голову.-- Ну и ослы же
мы! Знаете, куда я спрятал этот складной алтарь? В диван,
который мы продали!
-- Беда, господин фельдкурат! -- сказал Швейк.-- Правда, я
с этим торговцем старой мебелью знаком, но позавчера я встретил
его жену. Оказывается, ее супруга посадили за краденую
шифоньерку, а диван наш у одного учителя в Вршовицах. Да, с
алтарем получается скандал. Лучше всего давайте допьем грог и
пойдем искать этот алтарь, потому что без него, думается,
служить обедню нельзя.
-- В самом деле, только походного алтаря недостает,--
озабоченно сказал фельдкурат.-- Все остальное на учебном плацу
уже приготовлено. Помост плотники сколотили. Дароносицу нам
одолжат в Бржевнове. Чаша у меня должна быть своя, но где она
может быть?
Он задумался.
-- Допустим, я ее потерял... В таком случае одолжим
призовой кубок у поручика Семьдесят пятого полка Витингера.
Несколько лет назад он участвовал от клуба "Спорт-Фаворит" в
состязаниях в беге и выиграл этот кубок. Отличный был бегун!
Расстояние в сорок километров Вена -- Медлинг покрыл за один
час сорок восемь минут. Он всегда этим хвастается. Я с ним, на
всякий случай, еще вчера об этом договорился... Вечно я
откладываю все на последнюю минуту! Вот скотина! И как это я,
балда, не посмотрел в диван!
И под влиянием выпитого грога, изготовленного по рецепту
спившегося матроса, фельдкурат принялся ругать себя последними
словами, в самых отборных выражениях давая понять, что,
собственно, он собой представляет.
-- Да идемте же искать этот походный алтарь! -- взывал
Швейк.-- Уже утро. Надо только надеть форму и выпить на дорогу
еще по стаканчику.
Наконец они вышли. По дороге к жене торговца старой
мебелью фельдкурат рассказал Швейку, что он вчера выиграл в
"божье благословение" много денег и если ему и дальше так
повезет, то он выкупит рояль из ломбарда.
Это походило на обещание язычников принести жертву.
От заспанной жены торговца старой мебелью фельдкурат и
Швейк узнали адрес нового владельца дивана -- учителя из
Вршовиц. Фельдкурат проявил необыкновенную галантность: ущипнул
чужую супругу за щеку и пощекотал под подбородком.
До самых Вршовиц фельдкурат и Швейк шли пешком, так как
фельдкурат заявил, что ему надо подышать свежим воздухом, чтобы
рассеяться.
В Вршовицах в квартире учителя, набожного старика, их
ожидал неприятный сюрприз. Найдя в диване походный алтарь,
старик вообразил, что это божье провидение, и подарил алтарь
вршовицкому костелу в ризницу, выговорив себе право сделать на
оборотной стороне алтаря надпись:
"Даровано во хвалу и славу божью учителем в отставке
Коларжиком в лето от рождества Христова 1914".
Учитель, застигнутый в одном нижнем белье, очень
растерялся. Из разговора с ним выяснилось, что он считал свою
находку чудом и видел в ней перст божий. Когда он купил диван,
какой-то внутренний голос рек ему: "Посмотри, нет ли чего в
ящике дивана?" А во сне к нему якобы явился ангел и повелел:
"Открой ящик в диване!" Учитель повиновался. И когда он увидел
там миниатюрный складной алтарь с нишей для дарохранительницы,
он пал на колени перед диваном и долго горячо молился, воздавая
хвалу богу. Учитель видел в этом указание свыше украсить сим
алтарем вршовицкий костел.
-- Это нас мало интересует,-- заявил фельдкурат.-- Эта
вещь вам не принадлежала, и вы обязаны были отдать ее в
полицию, а не в какую-то проклятую ризницу!
-- Как бы у вас с этим чудом не вышло неприятности,--
добавил Швейк.-- Вы купили диван, а не алтарь. Алтарь --
военное имущество. Этот перст божий может вам дорого обойтись!
Нечего было обращать внимание на ангелов. Один человек из
Згоржа тоже вот пахал и нашел в земле чашу для причастия,
которую кто-то, совершив святотатство, украл и закопал до поры
до времени в землю, пока дело не забудется. Пахарь тоже увидел
в этом перст божий и, вместо того чтобы чашу переплавить, понес
ее священнику,-- хочу, дескать, пожертвовать ее в костел. А
священник подумал, что крестьянина привели к нему угрызения
совести, и послал за старостой, а староста -- за жандармами, и
крестьянина невинно осудили за святотатство, так как на суде он
все время болтал что-то насчет чуда. Он-то хотел оправдаться и
рассказывал про какого-то ангела, да еще приплел божью матерь,
а в результате получил десять лет. Самое благоразумное для вас
пойти с нами к здешнему священнику и помочь получить от него
обратно казенное имущество. Полевой алтарь -- это вам не кошка
или носок, который кому хочешь, тому и даришь.
Старик, одеваясь, трясся всем телом. У него зуб на зуб не
попадал.
-- Даю вам слово, у меня и в мыслях не было ничего
плохого! Я думал, что этим божьим даром помогу украшению нашего
бедного храма господня во Вршовицах.
-- Разумеется, за счет воинской казны? -- оборвал его
Швейк сурово и дерзко.-- Покорно благодарю за такой божий дар!
Некий Пивонька из Хотеборжи, когда ему в руки попала веревка
вместе с чужой коровой, тоже принял это за дар божий.
От таких разговоров несчастный старик совсем растерялся и
перестал защищаться, торопясь одеться и поскорей покончить с
этим делом.
Вршовицкий фарар еще спал и, когда его разбудили, начал
браниться, решив спросонок, что его зовут с требой.
-- Покоя не дадут с этим соборованием! -- ворчал он,
неохотно одеваясь.-- И придет же в голову умирать как раз в тот
момент, когда человек только разоспался! А потом торгуйся с
ними о плате.
Итак, они встретились в прихожей -- представитель господа
бога у вршовицких штатских мирян католиков, с одной стороны, и
представитель бога на земле при военном ведомстве -- с другой.
Собственно говоря, это был спор между штатским и военным. Если
приходский священник утверждал, что походному алтарю не место в
диване, то военный священник указывал, что тем менее его
следовало переносить из дивана в ризницу костела, который
посещается исключительно штатскими.
Швейк вставлял в разговор, разные замечания, вроде того,
что легко, мол, обогащать бедный костел за счет казенного
военного имущества, причем слово "бедный" он произносил как бы
в кавычках.
Наконец они прошли в ризницу, и фарар выдал фельдкурату
походный алтарь под расписку следующего содержания:
"Получил походный алтарь, который случайно попал в
Вршовицкий храм. Фельдкурат Отто Кац".
Пресловутый походный алтарь был изделием венской еврейской
фирмы Мориц Малер, изготовлявшей всевозможные предметы,
необходимые для богослужения и религиозного обихода, как-то:
четки, образки святых. Алтарь состоял из трех растворов и был
покрыт фальшивой позолотой, как и вся слава святой церкви. Не
было никакой возможности, не обладая фантазией, установить,
что, собственно, нарисовано на этих трех растворах. Ясно было
только, что алтарь этот могли с таким же успехом использовать
язычники из Замбези или бурятские и монгольские шаманы.
Намалеванный кричащими красками, этот алтарь издали казался
цветной таблицей для проверки зрения железнодорожников.
Выделялась только одна фигура какого-то голого человека с
сиянием вокруг головы и с позеленевшим телом, словно огузок
протухшего и разлагающегося гуся. Хотя этому святому никто
ничего плохого не делал, а, наоборот, по обеим сторонам от него
находились два крылатых существа, которые должны были
изображать ангелов,-- на зрителя картина производила такое
впечатление, будто голый святой орет от ужаса при виде
окружающей компании: дело в том, что ангелы выглядели
сказочными чудовищами, чем-то средним между крылатой дикой
кошкой и апокалипсическим чудовищем.
На противоположной створке алтаря намалевали образ,
который должен был изображать троицу. Голубя художнику в общем
не особенно удалось испортить. Художник нарисовал какую-то
птицу, которая так же походила на голубя, как и на белую курицу
породы виандот.
Зато бог-отец был похож на разбойника с дикого Запада,
каких преподносят публике захватывающие кровавые американские
фильмы.
Бог-сын, наоборот, был изображен в виде веселого молодого
человека с порядочным брюшком, прикрытым чем-то вроде плавок. В
общем бог-сын походил на спортсмена: крест он держал в руке так
элегантно, точно это была теннисная ракетка. Издали вся троица
расплывалась, и создавалось впечатление, будто в крытый вокзал
въезжает поезд.
Что представляла собой третья икона -- совсем нельзя было
разобрать.
Солдаты во время обедни всегда спорили, разгадывая этот
ребус. Кто-то даже признал на образе пейзаж Присазавского края.
Тем не менее под этой иконой стояло: "Святая Мария, матерь
божья, помилуй нас!" Швейк благополучно погрузил походный
алтарь на дрожки, а сам сел к извозчику на козлы. Фельдкурат
расположился поудобнее и положил ноги на пресвятую троицу.
Швейк болтал с извозчиком о войне. Извозчик оказался
бунтарем -- делал разные замечания по части непобедимости
австрийского оружия, вроде: "Так в Сербии, значит, наложили вам