Геммел Дэвид. Царь призраков

   Начальники окружили Викторина тесным кольцом, и он изложил им план ночного сражения. Каждый начальник получил собственную цель и различные инструкции на случай неожиданностей, неотъемлемых от любого сражения. При первой же яростной стычке самые лучшие планы рушатся, а Викторин знал, что стоит начаться битве, и менять общую тактику будет поздно. Каждая турма выполнит то, что ей поручено, и отступит. Ни в коем случае ни одна не должна бросаться на помощь другой.
   Больше часа они обсуждали возможные повороты боя, затем Викторин прошел между рядами, проверяя оружие, лошадей и разговаривая с воинами.
   Как и на них, на нем был кожаный нагрудник, окольцованный металлом, и деревянный шлем, обтянутый выдубленной бычьей кожей с наушниками, завязанными под подбородком. Бедра защищала кожаная юбка с пятью разрезами над подкованными медью сапогами, которые заменили традиционные наколенники. Воины нервничали, но им не терпелось покарать заносчивых бригантов.
   Через час после полуночи, когда лагерь бригантов давно затих, триста всадников в грохоте копыт ринулись вниз с холма. Четыре турмы подскакали к обозу бригантов, опрокинули повозки и подожгли их. Еще одна подскакала к коновязи новонтов, перебила часовых и погнала лошадей вверх в холмы. Бриганты высыпали из палаток, но сотня ветеранов-копейщиков во главе с Гвалчмаем врезалась в них, оттеснила назад.
   Позади копейщиков две турмы пронеслись между палатками, бросая на них пылающие факелы. В лагере воцарился хаос.
   С высоты над Корстопитумом Викторин с тревогой следил за разгорающимся пожаром и общей неразберихой.
   — Ну же, Гвалчмай! Ну же! — шептал Викторин. Но битва продолжала бушевать, и вожди бригантов уже старались собирать и одушевлять своих воинов. Викторин начинал задыхаться от бешенства, но тут он увидел, что копейщики Гвалчмая построились «летящей стрелой»и ринулись в атаку. Клин с Гвалчмаем в самом его острие разрезал сомкнувшийся было строй бригантов, а остальные турмы пронеслись слева и справа от копейщиков, когда те прорвались в поля. Несколько лошадей остались валяться на земле, но главные силы скрылись в холмах, оставив за собой, как с радостью созерцал Викторин, горящие повозки, полыхающие палатки и десятки трупов бригантов, усыпавшие поля.
   День крови начался…
 
   Горечь и злоба стали настолько неотъемлемой частью жизни Коррина Рогера, что ему трудно было вспомнить время, когда иные чувства питали его дух. Теперь он стоял на опушке леса Марин-са и следил за кучкой людей, спускающихся с холма к деревьям. Он узнал Эрульду и порадовался, что ей удалось спастись, — впрочем, не за нее, а при мысли, как удручен будет магистрат. В мире Коррина Рогера радость приносили только неудачи, которые терпели его враги.
   Он был высоким, тонким, как молодое дерево, а охотничье одеяние коричневого и темно-зеленого цветов делало его в лесу почти невидимым. С его бока свисал длинный меч, а за плечами — длинный тисовый лук и колчан, полный стрел с черными перьями. Глаза у него были темные, а лоб и щеки прорезали глубокие морщины, ибо хмурое выражение редко покидало его лицо, так что он выглядел много старше своих двадцати четырех лет.
   Когда они приблизились, он внимательно рассмотрел женщину, помогавшую Эрульде идти. Молодая, высокая, гибкая, длинноногая и гордая, точно жеребенок. За ней шел молодой мужчина со светлыми волосами, а за ним — колченогий калека.
   Коррин пошарил взглядом по линии горизонта, высматривая солдат в засаде — ведь появление Эрульды могло означать и ловушку. Он сделал знак мужчинам, укрывавшимся в кустах, а сам вышел на открытое место. Эрульда увидела его первой и замахала рукой, но он словно не заметил ее.
   — И куда же это ты идешь, красотка? — спросил он Лейту.
   Она промолчала. Воспитание, полученное от Кулейна, не научило ее дипломатическим тонкостям. Выхватив охотничий нож, она шагнула вперед.
   — 0 — го-го! — сказал Коррин. — Какой свирепый жеребеночек. Думаешь меня проткнуть своей булавкой?
   — Говори, что тебе нужно, Рыло, и кончим на этом, — сказала Лейта. Коррин пропустил ее слова мимо ушей и повернулся к Туро:
   — За тебя дерутся твои женщины, а? Как удобно!
   Туро шагнул вперед и встал перед лесовиком.
   — Во-первых, она не моя женщина. Во-вторых, мне не нравится твой тон. Возможно, тебе это покажется пустяком, тем более что пятеро твоих товарищей по кустам уже натянули луки. Но поверь — я сумею убить тебя прежде, чем они придут тебе на помощь.
   Коррин ухмыльнулся и прошел мимо Туро туда, где Прасамаккус устало сел на траву.
   — Думается, теперь твой черед пригрозить мне чем-нибудь?
   — Глупая дурацкая игра, — сказал бригант, растирая ноющую ногу. — Эту девушку разыскивают воины, и они могут выехать из-за гребня в любую минуту. По тому, как она себя повела, когда увидела тебя, ты — друг, так почему бы не вести себя по-дружески?
   — Ты мне нравишься, убогий. Ты первый из вас, кто говорит дело. Идите за мной.
   — Нет, — сказал негромко Туро, — мы не ищем неприятностей с этими воинами. Девушку мы к вам привели, а теперь уйдем.
   Коррин поднял руку, и на опушку выскочили пять лучников; стрелы уже были наложены на тетиву.
   — Боюсь, что нет, — сказал он. — Я настаиваю, чтобы вы разделили с нами дневную трапезу. Это самое меньшее, чем я могу отблагодарить вас.
   Туро пожал плечами, помог Прасамаккусу встать и последовал за Коррином в лес. Эрульда побежала вперед и пошла рядом с Коррином, взяв его под руку. Для Прасамаккуса они шагали слишком быстро, и он не успевал за ними, хотя его и подгоняли кулаком по спине, и на скользком месте, где тропа круто уходила вверх, он упал. Туро нагнулся помочь ему, и тут чернобородый лучник ударил Прасамаккуса ногой в спину и снова опрокинул его на землю. Туро ударил его наотмашь по лицу, так что он повалился в траву. Его товарищ бросился на подмогу, но Туро развернулся и ударил нападающего локтем в горло. Прасамаккус кое-как поднялся на ноги, так как все пятеро набросились на принца.
   — Хватит! — взревел Коррин, и они замерли. — Чего это вы?
   — Он меня ударил, — заорал первый, тыча пальцем в Туро.
   — Мальчик, да ты драчун! — сказал Коррин.
   — Кэрл дал пинка калеке, — сказал его товарищ, — и получил свое.
   Кэрл выругался и шагнул к говорившему, но Коррин встал между ними.
   — Драться будете, когда я вам скажу, не раньше. А ты, Кэрл, руки на брата не смей поднимать. Никогда. У нас ведь только и есть, что узы, которые нас связали.
   Порви их, и я тебя убью. — Он резко обернулся к Туро. — Больше я повторять не стану: ты пока гость, пусть и против воли. А потом смири свой нрав, если не хочешь, чтобы с тобой обошлись как с врагом.
   — А есть разница?
   — Да. Врагов мы убиваем. Запомни.
   Они пошли медленнее, и Прасамаккус с радостью заметил, что кулак больше не тычет ему в спину. Но все равно его ногу жгло огнем, когда они добрались до лагеря — лабиринта пещер в скалистом отроге. Его с Туро и Лейтой оставили сидеть снаружи под надзором четырех стражей, а Коррин и Эрульда исчезли в широком устье пещеры.
   — Тебе следует отучиться от вспыльчивости, — сказал Прасамаккус. — Тебя же могли убить.
   — Ты прав, друг мой, но это был непроизвольный порыв. Как твоя нога?
   — Я ее почти не чувствую.
   — А она даже не поблагодарила меня, — внезапно сказала Лейта. Туро глубоко вздохнул, но Прасамаккус резко хлопнул его по руке.
   — Тем не менее это был подвиг, — сказал бригант.
   Лейта наклонила голову.
   — Я жалею, что наговорила лишнего, Прасамаккус.
   В смерти Кулейна ты не виновен. Ты меня простишь?
   — Я редко помню о словах, вызванных гневом или горем. Мне нечего прощать. А нам лучше подумать, как выбраться из положения, в которое мы попали.
   Вроде бы нас занесло в самое пекло войны.
   — Да нет же! — сказала Лейта. — Это просто разбойничья шайка.
   — Нет, — вмешался Туро. — Девушка, видимо, должна была служить заложницей. А будь эти люди разбойниками, они бы обшарили нас в поисках монет.
   Видимо, это какое-то тайное братство.
   — И маленькое, — сказал бригант. — И потому они скорее всего эту войну проигрывают.
   — А нам-то что? — спросила Лейта. — Мы же им не хотим сделать ничего дурного.
   — Чего мы хотим, значения не имеет, — сказал Туро. — Судя по всему, лагерь этот постоянный, а мы теперь знаем дорогу к нему. И если воины примутся нас допрашивать, мы можем предать их братство.
   — Ну, так что же, по-твоему, из этого следует?
   — Просто нас либо убьют, либо предложат присоединиться к ним. Второе более вероятно, а то бы они нас убили еще там.
   Прасамаккус ограничился кивком.
   — Ну, и что мы сделаем?
   — Присоединимся к ним… и ускользнем при первой возможности.
   Из пещеры вышел Коррин и поманил Туро к себе.
   — Оставь меч и нож у своих друзей и иди за мной.
   Принц подчинился и последовал за Коррином по подземным освещенным факелами переходам и пещерам, пока они не остановились перед широким дверным проемом, прорезанным в песчанике. Коррин сказал:
   — Войди!
   Изнутри донеслось басистое порыкивание, и Туро замер.
   — Что там?
   — Жизнь или смерть.
 
   Принц шагнул в глубокий сумрак. Только мигающая свеча освещала помещение, и Туро выжидал, давая глазам свыкнуться с темнотой. В углу скорчилась фигура, выглядевшая среди теней огромной. Принц шагнул вперед, фигура зашевелилась, поднялась и нависла над ним. Голова внушала ужас: выпученные глаза, уродливые рубцы, а лицо — сочетание человеческих черт с медвежьей мордой. С челюстей капала слюна, и хотя фигура была облачена в белое одеяние, человеческое, из рукавов торчали когтистые звериные лапы.
   — Добро пожаловать в Марин-са, — сказало чудище раскатистым басом, а слова были еле различимы. — Расскажи мне о себе.
   — Я Туро… Путешественник.
   — Чей слуга?
   — Я никому не слуга.
   — Любой человек — чей-то слуга. Откуда ты пришел?
   — Я прошел через Туман. Мой мир далеко отсюда.
   — Туман! — прошептало чудище, подходя ближе и зацепляя когтями плечи Туро рядом с шеей. — Значит, ты служишь Царице-Ведьме?
   — В первый раз слышу о ней. Я нездешний.
   — Ты ведь знаешь, что я готов сразить тебя.
   — Да, я понял это, — сказал Туро.
   — Я не хочу тебя убивать. Я не таков, каким ты меня видишь. Когда-то я был высоким и красивым, как мой брат Коррин. Но лучше не попадать в когти к Астарте. И совсем плохо — любить ее, как я ее любил. Тогда она тебя не убивает. Не важно… уходи, я устал.
   — Но мы будем жить или умрем?
   — Будете жить… до завтра. А завтра? Завтра мы еще поговорим.
   Принц попятился к выходу, а человек-медведь снова скорчился в углу. Коррин ждал его снаружи.
   — Ну, как тебе понравилось такое знакомство? — спросил он.
   Туро внимательно посмотрел ему в глаза и различил скрытую в них боль.
   — Мы не могли бы где-нибудь поговорить?
   Коррин пожал плечами и зашагал назад к пылающим факелам. В боковой комнатушке с постелью и двумя стульями он сел и сделал Туро знак тоже сесть.
   — Так о чем же ты хочешь поговорить?
   — Возможно, этому трудно поверить, но ни я, ни мои спутники ничего не знаем ни о вашем крае, ни о ваших бедах. Кто такая Астарта?
   — Трудно поверить? Ну нет! Невозможно. Где бы вы ни странствовали в этом мире, про Астарту вы знать должны!
   — Пусть так, но уважь меня. Кто она?
   — У меня нет времени для шуток, — сказал Коррин, вставая.
   — Я не шучу. Меня зовут Туро, и я прошел сквозь Туман. Ваш край, ваш мир я прежде никогда не видел.
   — Ты чародей? Что-то не верится. Или тебе на самом деле много сотен лет и ты лишь прикидываешься безбородым мальчишкой?
   — Я попал сюда… был послан сюда человеком, искусным в магии. Он сделал это, чтобы спасти нас от верной смерти. Это чистая правда. Расспроси моих друзей. Так кто же такая эта Астарта?
   Коррин снова сел.
   — Я тебе не верю, Туро, но ты ничего не выиграешь, если я расскажу о ней, а потому слушай. Она — Темная Царица Пинрэ. Она властвует от океана до океана, а если поверить морякам, так ей подчиняются земли по ту их сторону. И она полна зла, настолько, что человек даже вообразить не в силах. Гнусность ее такова, что ты, если правда ничего про нее не знаешь, просто не поверишь, на какие мерзости она способна. Девушка, которой вы помогли, была одной из Семи. Ей выпал жребий быть увезенной в Серпентум, железную крепость, и там смотреть, как ее ребенка пожрет Царица-Ведьма. Ты понимаешь? Семь младенцев ежегодно.
   — Съест? — растерянно сказал Туро.
   — Пожрет, говорят же тебе! Кровь-Камень.
   — Но почему?
   — Как ты можешь спрашивать не безумного человека почему? Почему она предпочитает губить, а не исцелять? Почему она забирает такого человека, как Паллин, и превращает его в зверя, каким он все больше становится? А знаешь, почему она это сделала? Потому что он ее любил. Теперь понимаешь, что такое — зло?
   С каждым днем этот благородный человек все больше превращается в зверя. Недалек день, когда он накинется на нас, чтобы терзать, рвать на части, и мы должны будем его убить. Вот что творит Царица-Ведьма, да вырвут Духи ее черное сердце.
   — Насколько понимаю, у нее есть войско?
   — Десять тысяч воинов, хотя она распустила по домам вдвое большее их число, как только завоевала Шесть Народов. Но у нее есть слуги и пострашнее — ужасные звери, которых она посылает разорвать человека в кровавые клочья. Ну, ты достаточно наслушался?
   — Но как вы умудряетесь уцелеть, имея подобного врага?
   — Да, как? Убей она нас сейчас, много ли страданий мы испытаем? А позволить нам жить и смотреть, как безумие овладевает Паллином, вот это кара, полная яда. А когда мы должны будем его убить и наши сердца разобьются, вот тогда они явятся.
   — Судя по твоим словам, она настоящая злодейка, — сказал Туро. — Теперь я понимаю, какой смысл ты вкладываешь в узы братства. Но скажи, почему люди терпят подобное зло? Почему не восстанут во всем своем множестве?
   Коррин откинулся и уставился на Туро своими темными глазами, словно увидел его в первый раз.
   — А зачем им? Я же смирился до тех пор… пока жребий не пал на мою жену. Пока они не вытащили ее, рыдающую, из нашего дома с младенцем под сердцем, которого я так и не увидел. Жизнь в Пинрэ довольно приятная. Хватает и еды, и работы, и больше нет врагов, готовых вторгнуться в наш край. Опасность теперь угрожает только беременным женщинам — да и то лишь Двадцати восьми в год из несчитанных тысяч. Нет, на такую благодетельную правительницу кто же захочет восстать! Разве что человек, чья жена и ребенок убиты… а его брат превращен в чудовище, обреченное погибнуть от руки своего родича.
   — Давно Астарта управляет Пинрэ?
   Коррин пожал плечами.
   — Это знают летописцы. Она всегда была царицей.
   Но глядя на нее… Мой брат отправился в железную крепость просить за Иштуру, мою жену. Царица открыла ему объятия, и он был сражен ее золотой красотой. И какую заплатил цену, чтобы разделить ее ложе!
   — Но почему вы не бежите отсюда?
   — Куда? За океан? Кто знает, какое зло правит там? Нет, я останусь, чтобы попытаться уничтожить ее и всех, кто ей служит. Какой огонь запылает в этот радостный день!
   Туро встал.
   — Масло еще никогда не убивало огонь, — сказал он негромко. — Пожалуй, я вернусь к моим друзьям.
   — Огонь, который я разожгу, никогда не будет погашен, — сказал Коррин, и глаза его сверкнули в свете факелов. — Я знаю имена, занесенные в свиток жизни. И когда она умрет, будут поименованы другие, чтобы с воплями последовать за ней во тьму.
   — Имена людей, не боровшихся с ней?
   — Ты угадал.
   — Имена вроде твоего… до того, как они забрали твою жену?
   — Ты не понимаешь! Да и где тебе!
   — Надеюсь, что этого я никогда не пойму, — сказал Туро, выходя в коридор, а оттуда под теплые лучи предвечернего солнца.
 
   Ни Туро, ни остальных не позвали к человеку-зверю Паллину в последующие четыре дня, а Коррин словно бы вовсе их не замечал. Прасамаккуса все больше выводили из себя охотники братства — жалкие неумехи. День за днем они возвращались с пустыми руками, жалуясь, что олени слишком уж быстры, слишком сметливы, а их луки недостаточно крепки, а стрелы так вообще искривлены. На четвертый день они принесли лань, мясо которой оказалось настолько жестким, что его невозможно было есть. Прасамаккус перехватил Коррина, когда тот отправлялся на север на разведку.
   — Чего тебе, убогий? У меня нет времени.
   — А еды так и еще меньше… не говоря уж о сноровке.
   — Говори яснее.
   — В твоем малюсеньком войске не найдется лучника, который попадет стрелой в стену сарая, стоя внутри него. И мне надоело жевать корешки или мясо, недостойное охотника. Позволь мне взять мой лук и принести в пещеры свежего мяса!
   — В одиночку?
   — Нет. Пошли со мной кого-нибудь потерпеливее, и чтоб он делал, что ему скажут.
   — Ты спесив, Прасамаккус, — сказал Коррин, впервые назвав бриганта по имени.
   — Какая там спесь! Просто мне надоело сидеть без дела среди неумех.
   Коррин понял брови.
   — Ну хорошо. Ты кого-нибудь наметил?
   — Того тихого, который одернул Кэрла.
   — Хогун хороший выбор. Я велю ему убить тебя, если ты хоть движение сделаешь, чтобы сбежать.
   — Вели ему что хочешь, но только сейчас!
   Туро смотрел, как эти двое уходили с поляны. Прасамаккус хромал позади высокого Хогуна. К нему подошел Коррин.
   — А он умеет натягивать этот лук?
   — Время покажет, — ответил Туро, и Коррин, покачав головой, ушел с четырьмя своими товарищами.
   Лейта села рядом с принцем.
   — Вчера ночью они привели еще трех беременных женщин, — сказала она. — Я слышала их разговор.
   Коррин напал на сопровождающих их стражников. Четыре были убиты, и еще несколько ранены.
   Туро кивнул.
   — Это единственная его возможность вредить Астарте — отнимать у нее ее жертвы. Но он обречен, бедняга. Как и его брат.
   — Пока он жив, еще есть надежда. Так повторял Кулейн.
   Туро снова кивнул.
   — Полагаю, это верно. Но их тут не больше пятидесяти против десятитысячного войска. Победить они не могут. А ты заметила, что они даже не сплочены?
   И дело даже не в том, что они плохо стреляют из лука.
   Они же просто сидят сложа руки и ждут, пока Паллин не лишится разума. Разведчиков, чтобы охранять лагерь, слишком мало. Они не собираются, чтобы обсудить свою стратегию. Они даже не упражняются во владении оружием. Более никчемного сброда мятежников я даже представить себе не могу. Они носят на себе поражение точно куртки.
   — Может, они просто дожидаются принца с твоим боевым опытом, — съязвила Лейта.
   — Может быть! — Туро вскочил и подошел к ближайшему из стражей, широкоплечему парню, вооруженному длинным луком.
   — Как тебя зовут? — спросил Туро.
   — Рьял.
   — Скажи мне, Рьял, если я попробую уйти отсюда, что ты сделаешь?
   — Убью тебя. А ты думал, помашу рукой вслед?
   Остальные трое стражей, подошедшие к ним, захохотали.
   — Не думаю, что ты сумеешь убить меня из этого лука. Даже будь я высотой в десять футов, шириной в шесть и ехал бы на черепахе.
   Товарищи Рьяла усмехнулись, заметив, как он смутился.
   — А вы над чем скалите зубы? Вот ты! — сказал Туро сквозь зубы, тыча пальцем в худощавого зеленоглазого мужчину с черной бородой. — У тебя даже тетива не натянута. Если бы я побежал к деревьям, от тебя не было бы никакого толку.
   — Оскорблять опасно, малый, — сказал чернобородый.
   — Ошибаешься! — отрезал Туро. — Опасно оскорблять мужчин. А кто вы? Беглые слуги? Писцы?
   Пекари? Среди вас нет ни единого воина.
   — Ну хватит! — крикнул чернобородый. — Пора дать тебе урок вежливости, малый.
   Туро попятился, дав ему возможность обнажить длинный меч, а тогда на солнце блеснул гладий принца.
   — Да, лесовик, что касается уроков, ты прав.
   Чернобородый взмахнул мечом, намереваясь нанести Туро свирепый удар по левому боку. Принц гибко отпрыгнул, легко отразил клинок, повернулся на пятке и сбил противника с ног, а его меч описал в воздухе крутую дугу и лязгнул о древесный ствол.
   — Урок первый, — сказал Туро. — Злость не сестра умению.
   Против него выступил второй, и куда осторожнее.
   Их мечи скрестились. Он, несомненно, владел мечом много лучше своего товарища, но учил его не Кулейн лак Фераг. Туро шагнул вперед, нажал гладием на меч противника и стремительно повернул кисть. Второй меч отлетел к деревьям, а его владелец попятился. Но Туро уже вкладывал гладий в ножны.
   — Лейта, пойди сюда!
   Лесовичка нахмурилась, но подошла к нему. Туро обернулся к стражникам.
   — Я не унижусь до состязания с вами в стрельбе из лука. Но ставлю свой меч против ваших луков, что даже эта женщина вас в них победит.
   — Я не стану играть в твои игры! — вспылила Лейта.
   Туро стремительно повернулся к ней и хлестнул ее ладонью по щеке. Она отшатнулась от обиды и боли.
   — Теперь ты будешь делать то, что я тебе говорю, — крикнул Туро, сверкнув глазами. — С меня довольно твоих детских капризов. Мы здесь из-за твоей глупости.
   Образумься, женщина! И подумай о Кулейне!
   При упоминании этого имени гнев Лейты сразу угас, и она подошла к ближайшему стражнику.
   — Выбери цель! — прошептала она.
   — Вон то дерево, — сказал Рьял.
   — Цель, а не дуб в три обхвата!
   — Так выбери сама.
   — Как хочешь! — Наклонившись вперед, она ловко сорвала с головы Рьяла его темную шапку и направилась к дереву, на которое он указал. Там она вытащила охотничий нож и пригвоздила шапку к стволу. Затем отмерила тридцать шагов от него и остановилась, ожидая, пока стражи присоединятся к ней.
   Рьял натянул тетиву и наложил стрелу.
   — Шапка-то была отличная, — проворчал он, оттянул тетиву, прицелился и пустил стрелу. Она скользнула по стволу и исчезла в лесу. Второй промазал на фут, третий угодил в самый край под одобрительные возгласы товарищей. Наконец прицелился чернобородый. Его стрела стукнулась о рукоятку ножа и не пробила мишень.
   — Выстрели еще раз, — сказала Лейта, и он всадил стрелу в шапку. Лейта взяла лук Рьяла и отошла еще на десять шагов. Повернулась, оттянула тетиву, замерла выдохнула и пустила стрелу, которая впилась в шапку рядом со стрелой чернобородого.
   Он презрительно фыркнул и отошел на ее позицию, прицелился и пустил стрелу. Она задела край шапки.
   Лейта отошла еще на десять шагов и вновь пробила шапку. Затем она подошла к Туро, бросила лук к его ногам и прошептала:
   — Посмей тронуть меня еще раз, и я тебя убью!
   Она вернулась на свое место возле кольца камней.
   Чернобородый шагнул вперед.
   — Меня зовут Бальдрик. Можешь ты научить меня приему, которым выбил меч из моей руки?
   — С радостью, — сказал Туро. — А если вы хотите дожить до лета, так должны упражняться. Рано или поздно воины явятся сюда.
   — Мы не воинов боимся, — сказал Бальдрик. — А вуров.
   — Вуров? В первый раз слышу. Кто это?
   — Огромные кошки. Могут раздавить в пасти голову быка. Астарта устраивает с ними охоту… на таких, как мы. Если спустят с цепи в лесу, мы все погибнем.
   — Если зверь не бессмертен, его можно убить. Если можно убить одного, то и десяток, и сотню. Вам просто надо заранее обдумать, как поступить, когда вуров натравят на вас.
   — Чего обдумывать, если речь идет о твари, которая обгонит любую лошадь, а убивает и зубами, и когтями?
   Когда я был мальцом, на вуров устраивали охоты: двадцать лучников, еще десять верховых с длинными копьями. И все равно на таких охотах люди гибли. А тут речь идет о двадцати вурах, а то и о тридцати. У нас же нет ни охотничьих лошадей, ни копий.
   — Жалкий вы сброд, дальше некуда. Вуры едят мясо?
   — А как же!
   — Ну так приготовьте ловушки. Ройте ямы, вбивайте в дно острые колья. Человек не побежден, пока из его раны не вытекла последняя капля крови. А если у вас не хватает духа сражаться, так уходите из леса. Но не топчитесь в сумерках.
   — Тебе-то что? — спросил дюжий Рьял. — Ты же не наш.
   — К счастью. Но я здесь, и я вам нужен.
   — Это как же? — осведомился Бальдрик.
   — Чтобы научить вас побеждать. Попробуйте это слово на язык. ПОБЕЖДАТЬ.
   Из устья пещеры вырвался ужасающий рев, и они все обернулись.
   Там стоял на задних лапах огромный медведь, в котором не было ничего от человека. Он увидел людей, окруживших Туро, упал на все четыре лапы… и ринулся в нападение.
 
   Зверь, который прежде был Паллином, несся с ошеломляющей скоростью и ворвался между ними прежде, чем они успели обратиться в бегство. Рьял, самый неуклюжий, взлетел на десять футов в воздух и без сознания свалился возле высокого камня. Остальных он расшвырял по земле, и, кое-как поднявшись на ноги, они кинулись под относительную защиту деревьев. Туро сделал нырок влево, перекатился через плечо и вскочил в тот миг, когда зверь снова вздыбился, рассекая воздух длинными когтями передних лап. Принц выхватил гладий и попятился. Медведь шагнул, упал на передние лапы и опять атаковал. На этот раз Туро взвился в воздух и опустился на спину зверя, занося меч. Но не смог погрузить его в мохнатую шею, помня, кем недавно было это чудовище. Медведь заметался, стараясь. сбросить с себя молодого воина. Стараясь удержаться, Туро выронил меч. Клинок упал поперек медвежьей спины и испустил вспышку ослепительно белого света.
   Медведь беззвучно рухнул, и Туро еле увернулся от падающей туши. Звериные черты смазались, шерсть словно выпала, и молодой британец увидел то же получеловеческое лицо, которое глядело на него при их первой встрече в глубине пещеры. Он поднял гладий, заметил, что лезвие пышет жаром… и понял, что произошло.