— Запрягай!
— Уже запрягаю, господин.
Несколько минут спустя Нои-Хазизатра, нахлестывая кобылу с мерином, катил по Аллее Царей назад, к далекой Звездной башне. Мерин был сильнее кобылы, а управлять деревянной колесницей и обычно было нелегко, и все же Нои продолжал гнать лошадей, надеясь, что у него хватит силы справляться с ними. Колесо подпрыгнуло на торчащем булыжнике, однако Нои сумел устоять и продолжал мчаться через обреченный город.
Владыка повелел ему найти Меч Божий… он не сумел. Но Шэнноу обещал найти Меч и сделать все, что будет нужно. А Нои только теперь понял, что тогда произойдет.
Шэнноу отправит Меч во врата, и миру настанет конец. Меч Божий был воссиявшим ослепительным светом его видения, а Араксис использовал силу Сипстрассй, чтобы остановить его.
Небо совсем посветлело, и было уже раннее утро, когда Нои повернул колесницу во двор у подножия Звездной башни. К нему бросились два стражника и схватили взмыленных лошадей под уздцы. Нои спрыгнул на землю — Араксис тут? — спросил он. Стражники посмотрели на его странную одежду и переглянулись.
— Мне необходимо увидеть его по делу величайшей важности, не терпящему отлагательств, — заявил Нои.
— А по-моему, тебе надо пойти с нами, господин. Начальник охраны захочет расспросить тебя.
— Нет времени, — ответил Нои, и его могучий кулак ударил стража в подбородок, и он камнем рухнул на плиты двора. Его товарищ старался вытащить меч из ножен. Нои прыгнул к нему, кулак поднялся, опустился, и второй стражник растянулся рядом с первым.
Дверь в башню была закрыта на засов изнутри. Нои надавил на нее плечом, она прогнулась, но не поддалась, Тогда он попятился и, ударив ногой в замок, сорвал дверь с петель.
Прыгая через две ступеньки, Нои поднялся на Башню. Дверь в круглую комнату не была заперта, и он вошел без стука. Смуглый красивый мужчина с золотым обручем на голове наклонялся над столом, изучая большую звездную карту. На шаги Нои он повернул голову.
— Кто ты? — спросил он сурово.
— Нои-Хазизатра.
Глаза астролога широко раскрылись.
— Ты объявлен еретиком и изменником. Что тебе здесь надо?
— Я пришел остановить тебя, Араксис… во имя Святейшего.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Миру угрожает опасность.
— Мир погиб. Ты знаешь, что я говорю правду, ты ведь заглядывал в будущее, астролог. Зло царя нарушило уравновешенную гармонию миров. Владыка Хронос повелел положить конец его злу.
— Но как же тысячи… сотни тысяч ни в чем не повинных? Нам надо оберечь тысячелетнюю цивилизацию. Нет, ты ошибаешься!
— Ошибаюсь? Я видел падение миров. Я ходил по развалинам Эда, Я видел, как в глубинах океана статую Пендаррика опрокинула на дно большая акула. Я не ошибаюсь.
— Я способен остановить это, Нои. Способен! Ведь Меч Божий всего лишь страшная машина. Я способен удержать ее с помощью Сипстрасси… отправить туда, где она никого не убьет.
— Я не могу допустить, чтобы ты попытался это сделать, — негромко сказал Нои, взглянув на ясное голубое небо.
— Ты не можешь помешать, изменник. Сила перекрывает врата, словно щит. И город тоже. Любой металлический предмет в небе, окружающем Эд, будет пойман. Ничто не проникнет внутрь. Можешь убить меня, Нои-Хазизатра, но это не воспрепятствует магии. И тебе не приблизиться к Камню, его охраняют нерушимые чары!
Нои резко обернулся и посмотрел на гигантский Камень Сипстрасси. В его поверхность были вделаны шесть золотых проволок, которые были подсоединены к шести сферическим кристаллам на ажурной подставке из серебра.
— Уходи, пока еще можешь, — сказал Араксис. — Мы в родстве через наших жен, а потому я даю тебе час, а тогда доложу царю о твоем возвращении.
Нои, словно не слыша, подскочил к столу, смахнул с него пергаментный лист и подсунул руки под дубовую крышку.
Тяжелый стол приподнялся.
— Нет! — завопил Араксис, кидаясь на могучего корабельного мастера. Нои отпустил стол и обернулся в тот самый миг, когда астролог прыгнул на него. Оба свалились на пол, однако Нои успел ударить Араксиса в подбородок. Астролог был оглушен, но рук не разжал. Нои вскочил и швырнул его о стену, потом опять нагнулся над столом, поднял его высоко над головой и, крикнув, швырнул в кристаллы. По комнате заметалась молния, разбила высокое окно и подожгла бархатные занавески. Серебряные подставки расплавились. Один из кристаллов был разбит столом, еще три скатились на пол. Нои схватил табурет и искрошил их.
— Ты не знаешь, что ты натворил! — прошептал Араксис, а из ссадины на его виске сочилась кровь.
Снизу со двора донесся крик. Нои выругался и подбежал к окну. Над распростертыми телами двух стражников наклонились еще трое.
Нои скатился с лестницы. В разбитую дверь как раз входили два стражника, и Нои врезался в них, сбил с ног. Выскочив на солнечный свет, он увернулся от опускающегося меча и опрокинул третьего стражника. Потом прыгнул в колесницу и щелкнул кнутом над головами лошадей. Они налегли на постромки и ринулись к воротам.
В верхней комнате Звездной башни Араксис кое-как поднялся на ноги. Четыре кристалла разбиты, и у него нет времени, чтобы снова все наладить. Однако два остались на месте — достаточно, чтобы послать силовой луч над городом Эд. Если Меч нацелен на Эд, Камень остановит его в небе, сведет в ничто его жуткую мощь. Если же меч минует город, то безобидно взорвется в океанских просторах. Араксис подошел к Великому Камню и начал шептать слова силы.
В мчащейся по городу колеснице Нои утешался мыслью, что, наверное, непоправимо воспрепятствовал планам Араксиса. Если нет, то миру Шэнноу придется испытать всю меру зла Пендаррика.
Лошади устали, и миновало два часа, прежде чем Ной въехал на пристань. Как и сказала Пашад, «Ков-Чегнои» стоял у двенадцатого причала.
Он выпрыгнул из колесницы и взбежал по сходням. Коналис увидел его и, оставив кормило, спустился с ним под палубу.
— Это безумие, Высочайший, — заявил дюжий корабельщик. — Как раз начнется прилив, а мы не выправили бумаг, да и скот еще только грузят.
— Сегодня день безумия. Моя жена здесь?
— Да. И твои сыновья, и твои слуги. Они все в помещениях под палубой. Но ведь еще предстоит досмотр. Что мне сказать начальнику порта?
— Что захочешь. У тебя есть семья, Коналис?
— Жена и две дочери.
— Приведи их корабль.
— Это зачем же?
— Я хочу сделать им великий подарок… и тебе тоже. Говорить больше не о чем. Теперь я сосну часок-другой. Разбуди меня с наступлением сумерек. И скажи всем матросам, у кого есть жены и невесты, чтобы они тоже привели их на борт. У меня есть подарки для них всех.
— Как прикажешь, Высочайший. Но может, лучше сказать, что подарки приготовила госпожа Пашад? Ты же объявлен изменником.
— Разбуди меня с приходом сумерек. А насчет досмотра — пусть отложат его до завтра.
— Слушаю, Высочайший.
Нои растянулся на узких нарах — он так устал, что не мог даже позвать Пашад. Глаза у него закрылись, и он сразу же погрузился в глубокий сон…
И проснулся, как ужаленный. Рядом с ним сидела Пашад. Он еле разлепил веки, и ему почудилось, что уснул он всего лишь минуту назад.
— Смеркается, мой господин, — сказала Пашад, и он спрыгнул с нар.
— Дети тут?
— Да. Все в безопасности. Но корабль переполнён женами и детьми матросов.
— Уведи их всех вниз. Я поговорю с Коналисом. Пошли его к кормилу.
— Что происходит, Нои? Я ничего не понимаю…
— Очень скоро ты все поймешь, любимая. Поверь мне.
Коналис встретил его на корме.
— Я совсем запутался, Высочайший. Ты сказал, что мы отплывем с сумерками, но сейчас тут полно женщин и детей, которых еще надо высадить на берег.
— На берег никто не сойдет, — ответил Нои, всматриваясь в небо.
Коналис вполголоса выругался. С дальнего конца порта к ним направлялся отряд воинов.
— Прознали, что ты вернулся, — буркнул кормчий. — Теперь нам всем конец.
Нои мотнул головой.
— Смотри! — крикнул он, взметывая руку и указывая пальцем туда, где длинная серебряная стрела описывала дугу по небосводу. — Руби канаты! — взревел Нои. — Сейчас же, если хочешь жить!
Коналис сорвал топор с крюка на корме и обрушил его на чалку. Кинулся на нос и обрубил вторую. «Ков-Чегнои» начало относить от пристани, и Нои что было силы повернул кормило влево. Заметив, что корабль плывет, на палубу хлынули женщины и дети. Тем временем воины добежали до причала, но корабль отошел уже настолько, что никто не мог бы прыгнуть на него с пристани. Поперек выхода из порта стояла длинная трирема, и ее бронзовый таран поблескивал в лучах умирающего солнца.
— Они нас потопят! — закричал Коналис.
— Нет, — ответил Нои.
Издали, следом за вспышкой слепяще-белого света донесся грохот взрыва, от которого закачалась земля. Город содрогался, и по кораблю пробежала дрожь.
— Поставить парус? — крикнул Коналис.
— Нет. Парус нас погубит. Отправь всех вниз. Небо потемнело. Затем солнце вновь величественно выплыло в небо, и по городу пронесся ураганный ветер. Нои вытащил из кармана свой Сипстрасси и зашептал слова молитвы. По городу с ревом катилась приливная волна в тысячу с лишним футов высотой, и Нои увидел могучие деревья, увлекаемые потоком. Любое могло разнести «Ков-Чегноя» в вцепки. Нос корабля медленно задирался и теперь указывал прямо на водяную стену. Крепко сжимая Сипстрасси, Нои ощутил удар волны. Словно гигантская рука подхватила корабль и увлекла вверх через бурлящую пену, однако ни единая капля на палубу не упала. Все выше поднимался корабль, пока не достиг гребня и не закачался на нем. Далеко внизу трирема болталась среди валов, точно пробка, но тут же ее швырнуло на каменный обрыв над выходом из бухты. Она разлетелась в куски и исчезла в пенных бурунах. А всесокрушающая волна уносилась дальше на восток.
В наступившей тишине к Нои подошел Коналис. Лицо у него было пепельным.
— Ничего не осталось, — прошептал он. — Мир погиб.
— Нет, — сказал Нои. — Не мир. Только Атлантида. Поднимай парус. Когда воды спадут, мы поищем новый дом.
Губы Нои искривились в горьковатой усмешке: из-под палубы до него донеслось жалобное мычание.
"Во всяком случае, у нас есть коровы. Да и овцы тоже». На палубу поднялась Пашад, а за ней их сыновья — Сим, Хам и Иафет. Нои быстро пошел им навстречу.
— Что мы будем делать теперь? — спросила она. — Куда поплывем?
— Куда бы ни было, мы будем вместе, — ответил он.
34
ЭПИЛОГ
— Уже запрягаю, господин.
Несколько минут спустя Нои-Хазизатра, нахлестывая кобылу с мерином, катил по Аллее Царей назад, к далекой Звездной башне. Мерин был сильнее кобылы, а управлять деревянной колесницей и обычно было нелегко, и все же Нои продолжал гнать лошадей, надеясь, что у него хватит силы справляться с ними. Колесо подпрыгнуло на торчащем булыжнике, однако Нои сумел устоять и продолжал мчаться через обреченный город.
Владыка повелел ему найти Меч Божий… он не сумел. Но Шэнноу обещал найти Меч и сделать все, что будет нужно. А Нои только теперь понял, что тогда произойдет.
Шэнноу отправит Меч во врата, и миру настанет конец. Меч Божий был воссиявшим ослепительным светом его видения, а Араксис использовал силу Сипстрассй, чтобы остановить его.
Небо совсем посветлело, и было уже раннее утро, когда Нои повернул колесницу во двор у подножия Звездной башни. К нему бросились два стражника и схватили взмыленных лошадей под уздцы. Нои спрыгнул на землю — Араксис тут? — спросил он. Стражники посмотрели на его странную одежду и переглянулись.
— Мне необходимо увидеть его по делу величайшей важности, не терпящему отлагательств, — заявил Нои.
— А по-моему, тебе надо пойти с нами, господин. Начальник охраны захочет расспросить тебя.
— Нет времени, — ответил Нои, и его могучий кулак ударил стража в подбородок, и он камнем рухнул на плиты двора. Его товарищ старался вытащить меч из ножен. Нои прыгнул к нему, кулак поднялся, опустился, и второй стражник растянулся рядом с первым.
Дверь в башню была закрыта на засов изнутри. Нои надавил на нее плечом, она прогнулась, но не поддалась, Тогда он попятился и, ударив ногой в замок, сорвал дверь с петель.
Прыгая через две ступеньки, Нои поднялся на Башню. Дверь в круглую комнату не была заперта, и он вошел без стука. Смуглый красивый мужчина с золотым обручем на голове наклонялся над столом, изучая большую звездную карту. На шаги Нои он повернул голову.
— Кто ты? — спросил он сурово.
— Нои-Хазизатра.
Глаза астролога широко раскрылись.
— Ты объявлен еретиком и изменником. Что тебе здесь надо?
— Я пришел остановить тебя, Араксис… во имя Святейшего.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Миру угрожает опасность.
— Мир погиб. Ты знаешь, что я говорю правду, ты ведь заглядывал в будущее, астролог. Зло царя нарушило уравновешенную гармонию миров. Владыка Хронос повелел положить конец его злу.
— Но как же тысячи… сотни тысяч ни в чем не повинных? Нам надо оберечь тысячелетнюю цивилизацию. Нет, ты ошибаешься!
— Ошибаюсь? Я видел падение миров. Я ходил по развалинам Эда, Я видел, как в глубинах океана статую Пендаррика опрокинула на дно большая акула. Я не ошибаюсь.
— Я способен остановить это, Нои. Способен! Ведь Меч Божий всего лишь страшная машина. Я способен удержать ее с помощью Сипстрасси… отправить туда, где она никого не убьет.
— Я не могу допустить, чтобы ты попытался это сделать, — негромко сказал Нои, взглянув на ясное голубое небо.
— Ты не можешь помешать, изменник. Сила перекрывает врата, словно щит. И город тоже. Любой металлический предмет в небе, окружающем Эд, будет пойман. Ничто не проникнет внутрь. Можешь убить меня, Нои-Хазизатра, но это не воспрепятствует магии. И тебе не приблизиться к Камню, его охраняют нерушимые чары!
Нои резко обернулся и посмотрел на гигантский Камень Сипстрасси. В его поверхность были вделаны шесть золотых проволок, которые были подсоединены к шести сферическим кристаллам на ажурной подставке из серебра.
— Уходи, пока еще можешь, — сказал Араксис. — Мы в родстве через наших жен, а потому я даю тебе час, а тогда доложу царю о твоем возвращении.
Нои, словно не слыша, подскочил к столу, смахнул с него пергаментный лист и подсунул руки под дубовую крышку.
Тяжелый стол приподнялся.
— Нет! — завопил Араксис, кидаясь на могучего корабельного мастера. Нои отпустил стол и обернулся в тот самый миг, когда астролог прыгнул на него. Оба свалились на пол, однако Нои успел ударить Араксиса в подбородок. Астролог был оглушен, но рук не разжал. Нои вскочил и швырнул его о стену, потом опять нагнулся над столом, поднял его высоко над головой и, крикнув, швырнул в кристаллы. По комнате заметалась молния, разбила высокое окно и подожгла бархатные занавески. Серебряные подставки расплавились. Один из кристаллов был разбит столом, еще три скатились на пол. Нои схватил табурет и искрошил их.
— Ты не знаешь, что ты натворил! — прошептал Араксис, а из ссадины на его виске сочилась кровь.
Снизу со двора донесся крик. Нои выругался и подбежал к окну. Над распростертыми телами двух стражников наклонились еще трое.
Нои скатился с лестницы. В разбитую дверь как раз входили два стражника, и Нои врезался в них, сбил с ног. Выскочив на солнечный свет, он увернулся от опускающегося меча и опрокинул третьего стражника. Потом прыгнул в колесницу и щелкнул кнутом над головами лошадей. Они налегли на постромки и ринулись к воротам.
В верхней комнате Звездной башни Араксис кое-как поднялся на ноги. Четыре кристалла разбиты, и у него нет времени, чтобы снова все наладить. Однако два остались на месте — достаточно, чтобы послать силовой луч над городом Эд. Если Меч нацелен на Эд, Камень остановит его в небе, сведет в ничто его жуткую мощь. Если же меч минует город, то безобидно взорвется в океанских просторах. Араксис подошел к Великому Камню и начал шептать слова силы.
В мчащейся по городу колеснице Нои утешался мыслью, что, наверное, непоправимо воспрепятствовал планам Араксиса. Если нет, то миру Шэнноу придется испытать всю меру зла Пендаррика.
Лошади устали, и миновало два часа, прежде чем Ной въехал на пристань. Как и сказала Пашад, «Ков-Чегнои» стоял у двенадцатого причала.
Он выпрыгнул из колесницы и взбежал по сходням. Коналис увидел его и, оставив кормило, спустился с ним под палубу.
— Это безумие, Высочайший, — заявил дюжий корабельщик. — Как раз начнется прилив, а мы не выправили бумаг, да и скот еще только грузят.
— Сегодня день безумия. Моя жена здесь?
— Да. И твои сыновья, и твои слуги. Они все в помещениях под палубой. Но ведь еще предстоит досмотр. Что мне сказать начальнику порта?
— Что захочешь. У тебя есть семья, Коналис?
— Жена и две дочери.
— Приведи их корабль.
— Это зачем же?
— Я хочу сделать им великий подарок… и тебе тоже. Говорить больше не о чем. Теперь я сосну часок-другой. Разбуди меня с наступлением сумерек. И скажи всем матросам, у кого есть жены и невесты, чтобы они тоже привели их на борт. У меня есть подарки для них всех.
— Как прикажешь, Высочайший. Но может, лучше сказать, что подарки приготовила госпожа Пашад? Ты же объявлен изменником.
— Разбуди меня с приходом сумерек. А насчет досмотра — пусть отложат его до завтра.
— Слушаю, Высочайший.
Нои растянулся на узких нарах — он так устал, что не мог даже позвать Пашад. Глаза у него закрылись, и он сразу же погрузился в глубокий сон…
И проснулся, как ужаленный. Рядом с ним сидела Пашад. Он еле разлепил веки, и ему почудилось, что уснул он всего лишь минуту назад.
— Смеркается, мой господин, — сказала Пашад, и он спрыгнул с нар.
— Дети тут?
— Да. Все в безопасности. Но корабль переполнён женами и детьми матросов.
— Уведи их всех вниз. Я поговорю с Коналисом. Пошли его к кормилу.
— Что происходит, Нои? Я ничего не понимаю…
— Очень скоро ты все поймешь, любимая. Поверь мне.
Коналис встретил его на корме.
— Я совсем запутался, Высочайший. Ты сказал, что мы отплывем с сумерками, но сейчас тут полно женщин и детей, которых еще надо высадить на берег.
— На берег никто не сойдет, — ответил Нои, всматриваясь в небо.
Коналис вполголоса выругался. С дальнего конца порта к ним направлялся отряд воинов.
— Прознали, что ты вернулся, — буркнул кормчий. — Теперь нам всем конец.
Нои мотнул головой.
— Смотри! — крикнул он, взметывая руку и указывая пальцем туда, где длинная серебряная стрела описывала дугу по небосводу. — Руби канаты! — взревел Нои. — Сейчас же, если хочешь жить!
Коналис сорвал топор с крюка на корме и обрушил его на чалку. Кинулся на нос и обрубил вторую. «Ков-Чегнои» начало относить от пристани, и Нои что было силы повернул кормило влево. Заметив, что корабль плывет, на палубу хлынули женщины и дети. Тем временем воины добежали до причала, но корабль отошел уже настолько, что никто не мог бы прыгнуть на него с пристани. Поперек выхода из порта стояла длинная трирема, и ее бронзовый таран поблескивал в лучах умирающего солнца.
— Они нас потопят! — закричал Коналис.
— Нет, — ответил Нои.
Издали, следом за вспышкой слепяще-белого света донесся грохот взрыва, от которого закачалась земля. Город содрогался, и по кораблю пробежала дрожь.
— Поставить парус? — крикнул Коналис.
— Нет. Парус нас погубит. Отправь всех вниз. Небо потемнело. Затем солнце вновь величественно выплыло в небо, и по городу пронесся ураганный ветер. Нои вытащил из кармана свой Сипстрасси и зашептал слова молитвы. По городу с ревом катилась приливная волна в тысячу с лишним футов высотой, и Нои увидел могучие деревья, увлекаемые потоком. Любое могло разнести «Ков-Чегноя» в вцепки. Нос корабля медленно задирался и теперь указывал прямо на водяную стену. Крепко сжимая Сипстрасси, Нои ощутил удар волны. Словно гигантская рука подхватила корабль и увлекла вверх через бурлящую пену, однако ни единая капля на палубу не упала. Все выше поднимался корабль, пока не достиг гребня и не закачался на нем. Далеко внизу трирема болталась среди валов, точно пробка, но тут же ее швырнуло на каменный обрыв над выходом из бухты. Она разлетелась в куски и исчезла в пенных бурунах. А всесокрушающая волна уносилась дальше на восток.
В наступившей тишине к Нои подошел Коналис. Лицо у него было пепельным.
— Ничего не осталось, — прошептал он. — Мир погиб.
— Нет, — сказал Нои. — Не мир. Только Атлантида. Поднимай парус. Когда воды спадут, мы поищем новый дом.
Губы Нои искривились в горьковатой усмешке: из-под палубы до него донеслось жалобное мычание.
"Во всяком случае, у нас есть коровы. Да и овцы тоже». На палубу поднялась Пашад, а за ней их сыновья — Сим, Хам и Иафет. Нои быстро пошел им навстречу.
— Что мы будем делать теперь? — спросила она. — Куда поплывем?
— Куда бы ни было, мы будем вместе, — ответил он.
34
Шэнноу присел на корточки. Внезапно ему стало как-то удивительно хорошо — так хорошо он себя не чувствовал уже долгие-долгие годы. Непонятное, но чудесное ощущение! Хотя он был совсем измучен, его тело, казалось, налилось силой…
Поперек карниза зазмеилась трещина. Башня покачнулась. Шэнноу молниеносно соскользнул с уступа и начал спускаться. Башня задрожала, верхушка обломилась и рассыпалась. Шэнноу всем телом прижался к обрыву, а вокруг летели большие и мелкие обломки. Потом он медленно продолжил спуск.
Внизу к нему подбежала Бет:
— Господи, Шэнноу! Ты только посмотри на себя! Что за дьявол? Что там произошло?
— Но в чем дело? — спросил он.
— У тебя такой молодой вид! Волосы совсем темные, а кожа… даже не верится!
Слева раздался тихий стон, и они бросились туда, где лежал Пастырь. Его тело было изуродовано, из правого уха текла кровь, левая нога неестественно загибалась под туловище.
— Меч… — прошептал Пастырь. Шэнноу положил его голову себе на колени.
— Он унесся туда, куда указав.
— Я умираю, Шэнноу. А Он не являет мне свой лик. Я не выполнил Его велений.
— Не тревожьтесь, Пастырь. Вы заслужили право на ошибки.
— Я оказался недостоин Его.
— Мы все Его недостойны, — мягко сказал Шэнноу, — но Он как будто не придает этому большого значения. Вы делали все, что было в ваших силах, и трудились без устали. Вы спасли город. Вы творили много добра. Он это видел, Пастырь, Он знает.
— Я хотел… чтобы Он… любил меня… Хотел заслужить… — Голос замер.
— Знаю. Не страшитесь. Вы возвращаетесь домой.
Пастырь. И узрите Славу Господню.
— Нет. Я… был дурным человеком, Шэнноу… Я совершал такие черные поступки… — На глазах Пастыря выступили слезы. — Я иду в ад.
— Не думаю, — успокоил его Шэнноу. — Не поднимись вы на этот Пик, и мир, возможно, снова опрокинулся бы. Никто из нас не совершенен, Пастырь, а вы хотя бы старались идти путем Божьим.
— Помолитесь… обо мне… Шэнноу.
— Я помолюсь.
— Это ведь не был Бог… правда?
— Нет. Не тревожьтесь.
Глаза Пастыря закрылись, последний вздох заклокотал у него в груди и оборвался.
— Ты говорил серьезно? — спросила Бет. — Ты думаешь, он не будет поджариваться в аду? Взыскующий Иерусалима пожал плечами:
— Надеюсь, что так. Он жил в терзаниях, и мне хочется думать, что Бог добр к таким людям. К ним подошла Амазига Арчер.
— Почему вы стреляли в меня? — спросил Шэнноу.
— В попытке изменить прошлое, Шэнноу. Я прочла золотые свитки. — Внезапно она засмеялась. — Замкнутый круг истории, Иерусалимец. Пендаррик овладел сознанием Пастыря — или Боготворящего, как он называется в свитках Араксиса. Через него Пендаррик узнал, что Атлантиду должно поразить мощнейшее оружие и что тогда мир опрокинется. И знаете, что сделал Пендаррик? Он приказал перенести Сипстрасси в эту башню и повелел Араксису сосредоточить энергию так, чтобы остановить меч, когда он появится над Эдом. Вы понимаете, о чем я говорю? Двенадцать тысяч лет тому назад Пендаррик сотворил поле полной статики, чтобы поймать ядерную ракету. И поймал ее — через двенадцать тысяч лет. Вы понимаете?
— Нет, — сказал Шэнноу.
— Логично до омерзения. Не узнай Пендаррик про ракету и не попытайся перехватить ее, она бы тут не зависла. Нельзя изменить прошлое, Шэнноу. Нельзя!
— Но почему вы попытались убить меня?
— Потому что вы только что уничтожили два мира. Не отправь вы эту бомбу в прошлое, наш прежний мир уцелел бы. Видите ли, во Втором Падении тоже был повинен Пендаррик. Я думала, что сумею изменить историю… но нет. — Она поглядела на Шэнноу в упор, и он увидел в ее глазах муку и ненависть. — Вы больше не Взыскующий Иерусалима, Шэнноу. О нет! Вы — Обретший Армагеддон. Сокрушитель миров.
Шэнноу не ответил. Амазига повернулась и быстро направилась к развалинам Башни. Там, где каменная кора осыпалась, поблескивал белый мрамор. Амазига пробралась через обломки и по сорванной с петель двери вошла в зияющий проем. Возле выброшенного из чаши Сипстрасси лежал запорошенный пылью скелет. На фалангах пальцев поблескивали кольца, и золотой обруч все еще опоясывал костяной лоб.
Следом за ней туда вошли Шэнноу, Бет и Стейнер.
Шэнноу подвел Стейнера к Сипстрасси и прижал к нему ладонь пистолетчика. Золотые прожилки были теперь еле различимы, но тем не менее волна энергии прокатилась по телу Стейнера, исцелив его раны.
Снаружи доносился рев двигателей — освобожденные самолеты продолжали кружить в небе, ища место для приземления.
Амазига опустилась на колени и взяла свиток золотой фольги.
— «Меч, — начала она читать, — не опустился на Эд, но послышался грохот, появился столп дыма. А сейчас случилось неслыханное: только что закатившееся солнце снова взошло. И я вижу, как на нас стремительно надвигается чернейшая туча. Темнее, чернее всех былых грозовых туч. Нет, не туча. Изменник был прав. Это море!»
Амазига положила свиток и встала.
— Ракета послужила последней соломинкой, опрокинувшей уже неустойчивую планету. — Она обернулась к скелету. — Полагаю, это Араксис. Даже Сипстрасси не мог спасти его от цунами — приливной волны, которую он увидел. Бог мой, как я тебя ненавижу, Шэнноу!
— Хватит скулить! — гневно крикнула Бет Мак-Адам. — Миры уничтожил не Шэнноу, а Пендаррик. Он открыл врата, он установил это самое… как ты там его назвала? — чтобы поймать Меч Божий. И Меч поразил его самого. Какое у тебя право осуждать человека, который только старался спасти своих друзей?
— Оставь ее в покое — мягко сказал Шэнноу.
— Нет! — отрезала Бет, впиваясь в Амазигу ледяным взглядом голубых глаз. — Она знает правду! Когда пистолет убивает человека, за убийство судят не его, а того человека, который спустил курок. Она знает это!
— Он носитель смерти, — прошипела Амазига. — Он уничтожил моих друзей и коллег. Мой муж погиб из-за него, мой сын умер. А теперь из-за него опрокинулись два мира!
— Скажи мне, Шэнноу, почему ты пришел к мечу?
— Это не имеет значения, — ответил Взыскующий Иерусалима. — Оставь, Бет.
— Нет уж! — опять вспылила она. — Пока Магеллас и Линдьян держали меня заложницей, они через свои Камни Силы наблюдали за тобой и показывали мне. Это ты! — крикнула она, оборачиваясь к Амазиге. — Это ты уговаривала, умоляла Шэнноу кинуться сюда и остановить Пастыря. Это ты заставила его взобраться на Пик, рискуя жизнью. Так чей палец нажал на спусковой крючок, стерва?
— Я не виновата! — вскрикнула Амазига. — Я не знала!
— А он знал? Йон Шэнноу знал, что меч, если он влетит во врата, погубит два мира? Меня тошнит от тебя. Сама неси свою вину, как несем все мы. И не сваливай ее на человека, который только что спас нас всех от смерти.
Амазига попятилась от разгневанной Бет и выбежала наружу. Шэнноу последовал за ней.
— Я сожалею о твоих утратах, — сказал он. — Сэмюэль Арчер был прекраснейшим человеком. Ну что еще могу я сказать?
Амазига тяжело вздохнула.
— Она говорила правду, и ты лишь частица круга истории. Прости меня, Шэнноу. Нои-Хазизатра говорил, что был послан найти Меч Божий. И он его нашел.
— Нет, — грустно возразил Шэнноу. — Ведь Меча не было. А было лишь гнусное оружие для уничтожения сотен тысяч людей.
Амазига положила руку ему на плечо.
— Он нашел Меч, Шэнноу, потому что нашел тебя. Мечом Божьим был ты.
— Надеюсь, Нои все-таки уцелел, — сказал Шэнноу, чтобы изменить тему. — Он мне нравился. Амазига засмеялась.
— Уцелел, уцелел, Йон Шэнноу. Можешь не сомневаться.
— Так в свитках было еще что-то? Она покачала головой:
— Нет. Просто Нои — арабский, а Хазизатра — ассирийский вариант имени Ноя. Помнишь, что он говорил о Круге Бога? Нои-Хазизатра попал в будущее и прочел в твоей Библии, как спасся Ной. Поэтому он вернулся к себе и, полагаю, с помощью Сипстрасси создал непотопляемое судно. Ну, как тебе такой Круг Бога?
Ее смех стал истерическим… потом хлынули слезы.
— Уйдем, — сказала Бет Мак-Адам, беря Шэнноу за локоть и уводя его к лошадям.
Первые два самолета уже приземлились на твердые спекшиеся пески пустыни.
— А что они такое? — спросила Бет.
— Во всяком случае такое, с чем я дела иметь не хочу, — ответил он, когда девятнадцатое звено завершило посадку через четыре века после взлета.
Бок о бок Бет и Шэнноу уехали от сухой чаши Озера Клятв.
— Что ты будешь делать теперь, Шэнноу? — спросила она. — Теперь, когда ты снова стал молодым? Будешь и дальше искать Иерусалим?
— Я потратил полжизни, Бет, в поисках видения. Это было ошибкой. Найти Бога за дальними горами нельзя. Как и ответа в камнях. — Повернувшись в седле, он посмотрел на обрушившийся Пик и на одинокую фигуру Амазиги Арчер. Потом нагнулся, взял руку Бет и поднес к губам. — Если ты меня не прогонишь, я хотел бы вернуться домой.
Поперек карниза зазмеилась трещина. Башня покачнулась. Шэнноу молниеносно соскользнул с уступа и начал спускаться. Башня задрожала, верхушка обломилась и рассыпалась. Шэнноу всем телом прижался к обрыву, а вокруг летели большие и мелкие обломки. Потом он медленно продолжил спуск.
Внизу к нему подбежала Бет:
— Господи, Шэнноу! Ты только посмотри на себя! Что за дьявол? Что там произошло?
— Но в чем дело? — спросил он.
— У тебя такой молодой вид! Волосы совсем темные, а кожа… даже не верится!
Слева раздался тихий стон, и они бросились туда, где лежал Пастырь. Его тело было изуродовано, из правого уха текла кровь, левая нога неестественно загибалась под туловище.
— Меч… — прошептал Пастырь. Шэнноу положил его голову себе на колени.
— Он унесся туда, куда указав.
— Я умираю, Шэнноу. А Он не являет мне свой лик. Я не выполнил Его велений.
— Не тревожьтесь, Пастырь. Вы заслужили право на ошибки.
— Я оказался недостоин Его.
— Мы все Его недостойны, — мягко сказал Шэнноу, — но Он как будто не придает этому большого значения. Вы делали все, что было в ваших силах, и трудились без устали. Вы спасли город. Вы творили много добра. Он это видел, Пастырь, Он знает.
— Я хотел… чтобы Он… любил меня… Хотел заслужить… — Голос замер.
— Знаю. Не страшитесь. Вы возвращаетесь домой.
Пастырь. И узрите Славу Господню.
— Нет. Я… был дурным человеком, Шэнноу… Я совершал такие черные поступки… — На глазах Пастыря выступили слезы. — Я иду в ад.
— Не думаю, — успокоил его Шэнноу. — Не поднимись вы на этот Пик, и мир, возможно, снова опрокинулся бы. Никто из нас не совершенен, Пастырь, а вы хотя бы старались идти путем Божьим.
— Помолитесь… обо мне… Шэнноу.
— Я помолюсь.
— Это ведь не был Бог… правда?
— Нет. Не тревожьтесь.
Глаза Пастыря закрылись, последний вздох заклокотал у него в груди и оборвался.
— Ты говорил серьезно? — спросила Бет. — Ты думаешь, он не будет поджариваться в аду? Взыскующий Иерусалима пожал плечами:
— Надеюсь, что так. Он жил в терзаниях, и мне хочется думать, что Бог добр к таким людям. К ним подошла Амазига Арчер.
— Почему вы стреляли в меня? — спросил Шэнноу.
— В попытке изменить прошлое, Шэнноу. Я прочла золотые свитки. — Внезапно она засмеялась. — Замкнутый круг истории, Иерусалимец. Пендаррик овладел сознанием Пастыря — или Боготворящего, как он называется в свитках Араксиса. Через него Пендаррик узнал, что Атлантиду должно поразить мощнейшее оружие и что тогда мир опрокинется. И знаете, что сделал Пендаррик? Он приказал перенести Сипстрасси в эту башню и повелел Араксису сосредоточить энергию так, чтобы остановить меч, когда он появится над Эдом. Вы понимаете, о чем я говорю? Двенадцать тысяч лет тому назад Пендаррик сотворил поле полной статики, чтобы поймать ядерную ракету. И поймал ее — через двенадцать тысяч лет. Вы понимаете?
— Нет, — сказал Шэнноу.
— Логично до омерзения. Не узнай Пендаррик про ракету и не попытайся перехватить ее, она бы тут не зависла. Нельзя изменить прошлое, Шэнноу. Нельзя!
— Но почему вы попытались убить меня?
— Потому что вы только что уничтожили два мира. Не отправь вы эту бомбу в прошлое, наш прежний мир уцелел бы. Видите ли, во Втором Падении тоже был повинен Пендаррик. Я думала, что сумею изменить историю… но нет. — Она поглядела на Шэнноу в упор, и он увидел в ее глазах муку и ненависть. — Вы больше не Взыскующий Иерусалима, Шэнноу. О нет! Вы — Обретший Армагеддон. Сокрушитель миров.
Шэнноу не ответил. Амазига повернулась и быстро направилась к развалинам Башни. Там, где каменная кора осыпалась, поблескивал белый мрамор. Амазига пробралась через обломки и по сорванной с петель двери вошла в зияющий проем. Возле выброшенного из чаши Сипстрасси лежал запорошенный пылью скелет. На фалангах пальцев поблескивали кольца, и золотой обруч все еще опоясывал костяной лоб.
Следом за ней туда вошли Шэнноу, Бет и Стейнер.
Шэнноу подвел Стейнера к Сипстрасси и прижал к нему ладонь пистолетчика. Золотые прожилки были теперь еле различимы, но тем не менее волна энергии прокатилась по телу Стейнера, исцелив его раны.
Снаружи доносился рев двигателей — освобожденные самолеты продолжали кружить в небе, ища место для приземления.
Амазига опустилась на колени и взяла свиток золотой фольги.
— «Меч, — начала она читать, — не опустился на Эд, но послышался грохот, появился столп дыма. А сейчас случилось неслыханное: только что закатившееся солнце снова взошло. И я вижу, как на нас стремительно надвигается чернейшая туча. Темнее, чернее всех былых грозовых туч. Нет, не туча. Изменник был прав. Это море!»
Амазига положила свиток и встала.
— Ракета послужила последней соломинкой, опрокинувшей уже неустойчивую планету. — Она обернулась к скелету. — Полагаю, это Араксис. Даже Сипстрасси не мог спасти его от цунами — приливной волны, которую он увидел. Бог мой, как я тебя ненавижу, Шэнноу!
— Хватит скулить! — гневно крикнула Бет Мак-Адам. — Миры уничтожил не Шэнноу, а Пендаррик. Он открыл врата, он установил это самое… как ты там его назвала? — чтобы поймать Меч Божий. И Меч поразил его самого. Какое у тебя право осуждать человека, который только старался спасти своих друзей?
— Оставь ее в покое — мягко сказал Шэнноу.
— Нет! — отрезала Бет, впиваясь в Амазигу ледяным взглядом голубых глаз. — Она знает правду! Когда пистолет убивает человека, за убийство судят не его, а того человека, который спустил курок. Она знает это!
— Он носитель смерти, — прошипела Амазига. — Он уничтожил моих друзей и коллег. Мой муж погиб из-за него, мой сын умер. А теперь из-за него опрокинулись два мира!
— Скажи мне, Шэнноу, почему ты пришел к мечу?
— Это не имеет значения, — ответил Взыскующий Иерусалима. — Оставь, Бет.
— Нет уж! — опять вспылила она. — Пока Магеллас и Линдьян держали меня заложницей, они через свои Камни Силы наблюдали за тобой и показывали мне. Это ты! — крикнула она, оборачиваясь к Амазиге. — Это ты уговаривала, умоляла Шэнноу кинуться сюда и остановить Пастыря. Это ты заставила его взобраться на Пик, рискуя жизнью. Так чей палец нажал на спусковой крючок, стерва?
— Я не виновата! — вскрикнула Амазига. — Я не знала!
— А он знал? Йон Шэнноу знал, что меч, если он влетит во врата, погубит два мира? Меня тошнит от тебя. Сама неси свою вину, как несем все мы. И не сваливай ее на человека, который только что спас нас всех от смерти.
Амазига попятилась от разгневанной Бет и выбежала наружу. Шэнноу последовал за ней.
— Я сожалею о твоих утратах, — сказал он. — Сэмюэль Арчер был прекраснейшим человеком. Ну что еще могу я сказать?
Амазига тяжело вздохнула.
— Она говорила правду, и ты лишь частица круга истории. Прости меня, Шэнноу. Нои-Хазизатра говорил, что был послан найти Меч Божий. И он его нашел.
— Нет, — грустно возразил Шэнноу. — Ведь Меча не было. А было лишь гнусное оружие для уничтожения сотен тысяч людей.
Амазига положила руку ему на плечо.
— Он нашел Меч, Шэнноу, потому что нашел тебя. Мечом Божьим был ты.
— Надеюсь, Нои все-таки уцелел, — сказал Шэнноу, чтобы изменить тему. — Он мне нравился. Амазига засмеялась.
— Уцелел, уцелел, Йон Шэнноу. Можешь не сомневаться.
— Так в свитках было еще что-то? Она покачала головой:
— Нет. Просто Нои — арабский, а Хазизатра — ассирийский вариант имени Ноя. Помнишь, что он говорил о Круге Бога? Нои-Хазизатра попал в будущее и прочел в твоей Библии, как спасся Ной. Поэтому он вернулся к себе и, полагаю, с помощью Сипстрасси создал непотопляемое судно. Ну, как тебе такой Круг Бога?
Ее смех стал истерическим… потом хлынули слезы.
— Уйдем, — сказала Бет Мак-Адам, беря Шэнноу за локоть и уводя его к лошадям.
Первые два самолета уже приземлились на твердые спекшиеся пески пустыни.
— А что они такое? — спросила Бет.
— Во всяком случае такое, с чем я дела иметь не хочу, — ответил он, когда девятнадцатое звено завершило посадку через четыре века после взлета.
Бок о бок Бет и Шэнноу уехали от сухой чаши Озера Клятв.
— Что ты будешь делать теперь, Шэнноу? — спросила она. — Теперь, когда ты снова стал молодым? Будешь и дальше искать Иерусалим?
— Я потратил полжизни, Бет, в поисках видения. Это было ошибкой. Найти Бога за дальними горами нельзя. Как и ответа в камнях. — Повернувшись в седле, он посмотрел на обрушившийся Пик и на одинокую фигуру Амазиги Арчер. Потом нагнулся, взял руку Бет и поднес к губам. — Если ты меня не прогонишь, я хотел бы вернуться домой.
ЭПИЛОГ
Под началом Эдрика Скейса и комитета во главе с Джозией Брумом Долина Паломника процветала. Церковь отстроили заново, а так как пастыря в общине не было, служил там молодой бородатый фермер Йон Кейд. Если кто-нибудь и замечал сходство между Кейдом и легендарным профессиональным убийцей Шэнноу, вслух об этом не упоминал никто.
Далеко-далеко на юге красивая чернокожая женщина и золотистый черногривый лев вместе поднялись на гребень последнего холма перед океаном. И остановились там, всматриваясь в необъятную синюю даль, ощущая прохладу океанского бриза, глядя на дробящееся в плещущих волнах отражение солнца.
Лев рядом с ней отвернулся и устремил взгляд на стадо оленей, пасущихся у подножия холма в отдалении. Он не понимал, зачем женщина стоит тут, ему хотелось есть, и он мягко затрусил на поиски добычи.
Амазига Арчер смотрела, как он удаляется, и по ее щекам заструились слезы.
— Прощай, Ошир, — сказала она.
Но лев ее не услышал.
Далеко-далеко на юге красивая чернокожая женщина и золотистый черногривый лев вместе поднялись на гребень последнего холма перед океаном. И остановились там, всматриваясь в необъятную синюю даль, ощущая прохладу океанского бриза, глядя на дробящееся в плещущих волнах отражение солнца.
Лев рядом с ней отвернулся и устремил взгляд на стадо оленей, пасущихся у подножия холма в отдалении. Он не понимал, зачем женщина стоит тут, ему хотелось есть, и он мягко затрусил на поиски добычи.
Амазига Арчер смотрела, как он удаляется, и по ее щекам заструились слезы.
— Прощай, Ошир, — сказала она.
Но лев ее не услышал.