Герролд Дэвид. Дело человека

   – Не имеет значения, что я думаю, сэр. Вы дадите мне свой приказ в письменном виде?
   – Кто ваш командир?, – нахмурился он.
   Я мог бы поцеловать его за вопрос. – Дядя Айра, – ответил я.
   – Понятно…, – сказал он медленно. Я почти видел, как перекатывались шарики в его башке. – То есть это его приказ?
   – Да, сэр.
   – Что ж, – ему хотелось что-то сказать, -… включите предохранители. Мне не нужны никакие инциденты.
   – Да, сэр.
   – Хорошо. Благодарю вас. Займите свой пост.
   Я вернулся к боку клетки. Как только майор покинул сцену, я снова выключил предохранители.
   Через несколько минут мимо прошла доктор Цимпф. Она бросила взгляд на меня, на лейтенанта на другом конце сцены и нахмурилась. На момент она исчезла позади сцены, а когда вернулась, направилась прямо ко мне.
   – Лейтенант?
   Я поднял защитный щиток: – Мэм?
   Очевидно, она не узнала меня в шлеме. Прекрасно. Она сказала: – Вы не против, если встанете за кулисами, где аудитория не сможет видеть вас?
   – Мне кажется, вы говорили, что эти твари опасны.
   – Я говорила и это действительно так. Но я хочу, чтобы вы не были на виду.
   Пожалуйста?
   Я обдумал это. – Конечно. Нет проблем. – И передвинулся. Она пошла поговорить со Скоттом на другом конце и он сделал то же самое.
   Доктор Цимпф помахала помощнику, им был Джерри Ларсон из секции Молли Партридж.
   Я удивился, что он делает здесь. Он помахал еще кому-то за сценой и лампы на ней переключились в тусклый красноватый цвет, а после нескольких замеров какими-то хитроумными светодатчиками доктор Цимпф была удовлетворена. Она кивнула Ларсену и тот с другим помощником начали отодвигать занавеси со стеклянной клетки с кторром.
   Не раздумывая, я опустил щиток на глаза и включил лазерный луч. Красный свет сцены превратился в серый. Луч выглядел как сверхъестественная полоса мерцающего люминисцентного цвета.
   Вначале они отодвинули занавес с другой стороны и я не видел кторра – только реакцию тех, кто смотрел на него. Их лица были цвета зеленой груши, выражение застыло. Она выглядели, словно зомби. Мне хотелось знать, как остальные участники конференции будут реагировать, когда поднимется главный занавес.
   Потом остаток занавеса упал со стекла на моей стороне и я тоже увидел кторра.
   Это был яркий серебристый червь. На отрегулированной картинке шлема его цвет был прекрасен. Он пылал.
   Почти инстинктивно я поднял ствол винтовки. Мерцающий луч заиграл на мягкой шкуре кторра. Немедленно – словно он мог чувствовать луч – он повернулся и посмотрел на меня. Большие глаза без век сфокусировались на мне с бесстрастным интересом. Тот же взгляд, что на собак.
   Вот это – последнее, что видел Шоти?
   Я повел лучом ниже. Я не знал, может ли тварь чувствовать луч или нет, но не хотел раздражать его попусту. Кторр продолжал изучать меня. Он вытянул руки и оперся ими на стекло. Потом двинулся вперед и прижал лицо – если это можно назвать лицом – к холодной поверхности. Рама зловеще затрещала.
   – Не волнуйся, она выдержит, – сказал кто-то позади меня. Я не обернулся.
   Просто поднял луч и упирал его в живот кторра, пока тот не отхлынул назад.
   – Тррллл…, – сказал он.
   Доктор Цимпф подошла к клетке, игнорируя кторра, и наклонилась проверить переднюю часть платформы. Она казалась встревоженной. Подняла край пыльной оборки и вглядывалась в опору. Подозвала Ларсена и оба наклонились посмотреть.
   – Мне кажется, я слышала треск, – сказала она. – На ваш взгляд, здесь все в порядке?
   Он кивнул: – В порядке, – и посмотрел на часы: – Вам лучше начинать.
   – Хорошо. – Она поднялась: – Пожалуйста, освободите сцену. – Повысив голос, она повторила команду: – Если у вас нет красного значка, вы не имеете права находиться здесь. – Она прошла на мой конец сцены и выглянула за краешек главного занавеса. Удовлетворившись увиденным, кивнула.
   – Пересчитываете головы?, – спросил я.
   – Что? – Она посмотрела на меня, словно удивляясь, что я могу говорить. – Просто проверяю заполненность зала. – Подхватив клипборд со стойки, где его оставила, она большим пальцем сделала жест Ларсену на другой стороне сцены и вышла к рампе перед занавесом.
   Должно быть, ее осветили прожектором, потому что со своей стороны я видел, как яркое пятно трепещет на складках тяжелой ткани. За кулисами ее было ясно слышно: – Я не предполагаю сегодня делать большое введение, даже если наше собрание идет вне программы. Но после, э-э, горячей вчерашней дискуссии о том, насколько именно могут быть опасны гастропеды, мы подумали, что лучше показать вам нашего единственного живого представителя, чтобы вы могли судить сами.
   Кторр снова смотрел на меня. Мне хотелось, чтобы он повернулся и посмотрел на парня с другой стороны. Он более мясистый, чем я.
   – Теперь, перед тем, как мы поднимем занавес, я хочу предостеречь всех вас не делать снимков со вспышкой. Мы также просим, чтобы вы вели себя по возможности тихо. Мы выключим весь свет и осветим гастропеда прожектором. Мы не уверены, как он будет реагировать на большую аудиторию, поэтому будем отвлекать его светом. По этой причине крайне необходимо, чтобы вы не производили лишних звуков.
   Кторра зачаровал голос доктора Цимпф. Он шарил глазами туда-сюда, пытаясь определить источник звука. Если у него были внешние уши, то я их не видел. Я предполагаю, что причиной была весьма плотная атмосфера Кторра. Она определенно связана с большей силой тяжести. Звуковые волны должны быть более интенсивными и ощущаться громче. Уши создания могли быть значительно меньше. Но стал бы на Земле его слух лучше или хуже? А может, ему вообще не нужны уши? Может, он мог слышать всем своим телом? Может, он мог даже видеть всем своим телом?
   – Хорошо, теперь, – говорила доктор Цимпф, – помните, что надо вести себя очень тихо. Пожалуйста, поднимите занавес.
   Он медленно поднялся, словно вход в ангар. Единственный розовый луч света лился в него, расширяясь, пока занавес шел вверх. Кторр повернулся посмотреть на луч.
   Я услышал вздохи изумления из тьмы.
   Доктор Цимпф не говорила ничего. Присутствия кторра было достаточно. Он вытянул руки и начал исследовать переднюю стенку клетки, словно пытаясь добраться до света.
   Я тронул регулятор контраста на шлеме и луч прожектора ослаб. Аудитория за ним была в глубокой зеленой тьме. Я повернул регулятор еще немного и яркие части образов ослабли, темные зоны стали ярче. Теперь я видел всю аудиторию.
   Присутствующие были очень взволнованы и неспокойны. Я видел, как они возбужденно перешептывались. Я слышал как они скрипели креслами.
   Кторр скользнул вперед, подняв переднюю треть тела на стекло. Я услышал внезапный вздох аудитории. Зверь должно быть тоже услышал его, он колебался и вглядывался, пытаясь разглядеть пространство за светом. Он застыл в этом положении. В третий раз я видел кторра вот так встающим на дыбы: что означала эта позиция на телесном языке кторров? Вызов? Прелюдия к атаке?
   Я снова осмотрел аудиторию. Я мог разглядеть лица в нескольких первых рядах. В дальнем конце переднего ряда сидела Лизард. Я не узнал парня рядом с ней, он был похож на полковника, которого я видел днем раньше. Рядом с ним сидел Фромкин, одетый в очередную глупо выглядевшую старомодную гофрированную рубашку. Все смотрелись странными бледно-зелеными тенями. Пока я наблюдал, помощник подошел к Лизард и склонился что-то шепнуть. Она кивнула и поднялась.
   Полковник поднялся с нею. Фромкин немного выждал, потом последовал за ними к боку аудитории. Я знал этот выход. Через эту дверь Валлачстейн вытолкал меня.
   Кторр соскользнул со стекла. Он повернулся в клетке, изучая длину и ширину своими странно деликатными руками. Посмотрел на меня, потом повернулся и посмотрел на другого охранника. Понимал ли он, зачем мы здесь? Вполне возможно.
   Он снова обратил взгляд на меня. Я боялся смотреть ему в глаза. Он повернулся, изучаю присутствующих. Мигая, вглядывался сквозь свет прожектора. Я не мог слышать «спат-фат» через стекло. Он продолжал мигать и я удивлялся, чего бы это значило. Казалось, его глаза сжимались. Он снова уставился на присутствующих и на этот раз было похоже, что он видел их сквозь прожектор.
   Теперь в аудитории было много пустых мест, в основном в концах рядов. Я больше не видел знакомых, разве что пару лиц. Сидел парень с запором, с которым говорил Тед. И Джиллианна. Было ли это плодом моего воображения или ее лицо действительно светилось несколько ярче, чем лица людей рядом с нею?
   Кторр снова скользнул вперед, более обдуманным движением. Он все лился и лился вперед, подняв более половины тела на переднее стекло. Я нацелил луч прямо в его бок.
   Пара человек в аудитории нервно встала, показывая на сцену. Некоторые даже стали выбираться в проходы. Я удивлялся, как близки мы к панике. Безмолвная презентация доктора Цимпф гораздо эффективнее запугала членов конференции, чем все другое, что можно было сделать. Краешком глаза я уловил движение. Доктор Цимпф подняла свой клипборд и сошла с подиума. Что она указала кому-то на противоположном конце сцены?…
   Я услышал кр-а-ак стекла, прежде чем понял что это.
   Я повернулся вовремя, чтобы увидеть, как кторр падает вперед с дождем стеклянных фрагментов. Они сверкали вокруг него, как крошечные вспыхивающие звезды. Одним плавным движением он прошел сквозь стекло и упал со сцены в визжащую аудиторию. Он ударился в передние ряды, как лавина.
   Я вел за ним лучом – поколебавшись полсекунды, я понял, что придется стрелять в переполненной аудитории – потом все же нажал крючок.
   Кторр встал на дыбы с бьющейся женщиной в пасти. Он бросил ее и развернулся, и я увидел, что еще несколько человек корчатся под ним. Я выстрелил снова. Там, где луч касался его бока, я вырвал большие куски плоти – но даже не замедлил его! Я не мог сказать, работает ли луч другого охранника, не думаю, что так. Я видел, что он тоже стреляет – линия кроваво-черных дыр появилась на серебристом боку кторра, но он оставался яростным и бешеным. От второго стрелка было не больше толка, чем от меня. Кторр вертелся, раскачивался и набрасывался. Он подымался, падал и подымался снова, глаза шарили туда-сюда, челюсти работали, как машина. Даже на таком расстоянии я видел брызги крови. Зверь снова встал на дыбы с очередной жертвой в пасти. Другой охранник уронил свою винтовку и побежал.
   Аудитория превратилась в визжащий сумасшедший дом. Зеленоватые манекены мчались к выходам. Толпы сваливались у дверей в большие клубки борющихся тел, застревая и топча друг друга. Кторр заметил это, его глаза сверкнули на тот и другой выход. Он бросил тело, свисающее из пасти, и двинулся. Кторр прыгнул через ряды и приземлился среди визжащих людей, сминая их на пол или пригвождая к креслам.
   Он перетек в проход. Он выхватывал людей и бросал их, он набрасывался на них, как на тех собак – но это была не еда! Он был в бешенстве убийства!
   Я не сознавал, что делаю. Я побежал вперед, спрыгнул с края сцены, чуть не потерял равновесие, удержался, и помчался к серебристому ужасу. Я повернул бело-красно-голубой луч на него и нажал крючок, нажал крючок – пытаясь прорубить линию на плоти кторра, пытаясь перерубить бестию пополам. Вокруг него валялись люди. Большинство не шевелилось. Немногие пытались ползти. Я перестал задумываться, находятся ли они на линии огня. Это не имело значения. Их единственная надежда была в том, как быстро я смогу остановить эту тварь.
   Я подскользнулся на чем-то мокром и меня развернуло в сторону. Я увидел, как луч резанул по стенам: – О боже! Вот оно! Но кторр даже не повернулся ко мне.
   Пока.
   Я вскарабкался на ноги. Кторр был ужасающе близко. Он развернулся и опять пробивал свой путь в проход. Теперь я видел со страшной ясностью, как именно он убивал. Он высоко вздыбил переднюю часть тела и бросил ее прямо на жертву, на этот раз на члена китайской делегации, стройного молодого человека – нет, девушку! Ей было не более шестнадцати. Тварь пригвоздила кричащую девушку к полу зубастой пастью, потом, удерживая ее черными, странно двухсуставчатыми руками, кторр дернулся – но его рот был похож на рот тысяченожки, со многими рядами зубов, наклоненных внутрь. Он не мог остановиться жрать! Он не мог остановиться заглатывать что-нибудь, пока объект не будет насильно вырван у него из пасти! Вот почему тварь удерживала тела внизу – только так она и могла высвободиться.
   В результате тело разрывалось так основательно, словно было пропущено через молотилку. Китаянка визжала, дергалась, тряслась – потом затихла. Кторр поднялся и начал поворачиваться, и я видел как человеческие внутренности свисали из его пасти. Вокруг валялись тела – страшно разорванные и искалеченные. Они умерли ужасной смертью.
   Я тронул лучом плечи зверя. Руки прикреплялись к горбу на его спине. Если удастся не позволить ему удерживать людей, он лишится рычага и не сможет высвободиться. Он подавится одной жертвой! Я сильно нажал на спуск и вырвал куски мяса из серебристого тела кторра. Но отвратительные руки продолжали двигаться!
   И тварь стала поворачиваться ко мне…
   Я продолжал огонь! Бок кторра превратился во взрывающуюся массу плоти. Внезапно рука упала и, болтаясь, повисла. Он неустойчиво дергался и черная кровь хлестала из раны. В адском видении шлема я различал ее поток в виде розового пара, подымающегося от серебристого тела. Остальной мир был серым, зеленым и оранжевым фоном этого ужаса.
   Я не видел другую руку и не мог в нее стрелять – тело кторра блокировало выстрел. Я тронул лучом его глаза и нажал на спуск! Снова и снова! Винтовка дергалась у плеча, а кторр пронзительно кричал и ревел. Один глаз кторра исчез, оставив кровавую дыру. Целая гора плоти лопнула как желе.
   Кторр теперь вздымался и вздымался, открывая испещренный темным живот – он хочет броситься на меня?! – и потом пронзительно закричал! Мучительный, высокий вой ярости! «Кторррр! Кторррр!» Не раздумывая, я подался назад, ноги скользили на кровавом полу аудитории. Ряды кресел были вырваны со своих мест весом чудовища, множество людей было задавлено ими. Зверь не обращал на них внимания. Он прекратил реветь и сосредоточился. Он посмотрел на меня и понял.
   На одно ужасное мгновение мы оба – человек и кторр – установили контакт без слов! Я понял этот крик ярости и боли: – Убей!
   Мгновение кончилось.
   А потом он пошел на меня. Он наклонил тело вперед и потек по сидениям, наплывая на меня, как река зубов.
   Я уколол лучом другой его глаз и открыл огонь – попытался открыть. Ничего не произошло – кончились патроны – пустой магазин выскочил и загремел по полу. Я нащупал второй магазин и, отступая, вставил его на место. Когда я снова нажал на спуск, другой глаз чудовища взорвался дымящимся облаком.
   Это даже не замедлило его! Даже слепой кторр еще мог чувствовать свою добычу!
   Он ощущал мой страх? Я теперь вопил, бессловный гнев богохульства, стена непристойной ярости, которую я воздвигал против ужаса! Я двигался по ту сторону страха, в состоянии, когда любое действие происходит в медленном темпе, так медленно, что я видел полет каждой капли, шевеление каждого мускула, но даже тогда я не мог двигаться достаточно быстро, чтобы избежать грозящей смерти.
   Кторр снова вздыбился и на этот раз он был достаточно близок для удара. Я вонзил луч ему в пасть и рассек ее в кровавую кашу. Я отчаянно давил на курок и прочертил визжащую кровавую линию вниз и вверх по чудовищу. Серебристая шкура была исполосована красным и черным.
   Кторр башней навис надо мной, содрогаясь от каждого попадания игл из винтовки, одна рука бесполезно болталась, другая бешено хватала воздух, глаза превратились в алый пудинг, в пасти судорожно дергались зубы…
   Где-то в этой дергающейся массе плоти был мозг, центр управления – что-то! Я снова нажал на курок и второй магазин выскочил пустым. Я потянулся к поясу за очередным магазином – а потом кторр повалился вперед на меня и я отключился.

35

   Кто-то звал меня.
   А-а. Уходи.
   – Вставай, Джим. Время просыпаться.
   Нет, оставь меня в покое.
   Она трясла мое плечо: – Вставай, Джим.
   – Ста… ме… по…
   – Вставай, Джим.
   – Чего ты хочешь?…
   Она продолжала трясти меня: – Вставай, Джим.
   Я хотел смахнуть ее руку. Но не смог поднять свою. – Чего тебе надо, черт побери?
   – Вставай, Джим.
   Я не мог шевельнуть рукой. – У меня не шевелятся руки!
   – Ты под капельницей. Обещай не дергаться, и я освобожу тебе руку.
   – У меня не шевелятся руки!
   – Обещай не выдергивать капельницу!
   – Развяжи меня!
   – Я не могу, Джим. Пока не дашь обещание.
   – Да, да, обещаю! – Я знал этот голос. Кто она? – Развяжи меня!
   Кто-то что-то делал с моей рукой. Потом я освободился. Смог пошевелиться. – Зачем ты разбудила меня?
   – Потому что надо просыпаться.
   – Нет. Не хочу. Оставь меня.
   – Нет. Мне надо оставаться с тобой.
   – Нет, я хочу умереть. Кторр убил меня…
   – Нет, не убил. Ты убил его.
   – Нет. Я хочу быть мертвым. Как все.
   – Ты не должен, Джим. Теду это не понравится.
   – Тед дурак. И его даже нет здесь. – Я хотел знать, где я. Я хотел знать, с кем говорю. Она держала меня за руку. – Я тоже хочу быть мертвым. Все будут мертвы, почему нельзя мне?
   – Потому что, раз ты мертв, то уже не можешь изменить свое мнение.
   – Я не хочу менять свое мнение. Быть мертвым – не может быть плохо во всем.
   Никто из мертвых не жаловался, не так ли? Как Шоти. Шоти мертв. Он был моим лучшим другом, а я даже не знал его. И мой папа. И пес Марсии. И девочка. О боже…, – я начал плакать, -… мы застрелили девочку! Я был там и видел! И доктор Обама – она сказала мне, что все правильно! Но это не так! Все это – дерьмо! Она осталась мертвой! Мы даже не попытались спасти ее! А я не видел никаких кторров! Все говорили, что были кторры, но я не видел никаких кторров!
   – Я вытер лицо, вытер каплю под носом. – Я не верю в этих кторров. Я не видел даже фотографий. Как я мог знать? – Слова пузырились у меня в горле, тесня друг друга. – Я видел, как кторр убил Шоти. Я сжег его. И я видел, как они кормили кторра собаками. Псом Марсии. Я видел, как они притащили кторра на сцену.
   Доктор Цимпф проверила стекло – о боже!, я видел, как оно треснуло. Кторр просто выплеснулся в аудиторию. Я видел, как люди бежали, я видел это… – Я захлебнулся собственным рыданием. Она крепко держала меня за руку…
   Я снова вытер лицо, она дала мне платок. Я взял его и утер глаза. Я удивлялся, почему я плачу? И почему я говорю все это? – Не уходи!, – внезапно сказал я.
   – Я здесь.
   – Останься со мной.
   – Все в порядке, я здесь.
   – Кто ты?
   – Динни.
   – Динни? Не знаю никакой Динни. – Или знаю? Почему имя звучит так знакомо? – Что со мной?
   Она похлопала меня по руке: – Ничего такого, что нельзя вылечить. Ты перестал плакать?
   Я обдумал это. – Да, кажется.
   – Ты хочешь открыть глаза?
   – Нет.
   – Окей. Не открывай.
   Я открыл глаза. Зеленое. Потолок зеленый. Комната маленькая и полутемная.
   Госпиталь? Я недоуменно помигал. – Где я?
   – Мемориал Рейгана.
   Я повернул голову, посмотреть на нее. Она не выглядела так страшно, как мне запомнилось. Она все еще держала мою руку. – Хай, – сказал я.
   – Хай, – ответила она. – Чувствуешь лучше?
   Я кивнул. – Зачем ты разбудила меня?
   – Правила. После операции под пентоталом всех будят, чтобы быть уверенным, что они управляют своим дыханием.
   – О, – сказал я. Я был накрыт одеялами. И ничего не чувствовал. – Что произошло?
   Она глядела печально: – Кторр убил двадцать три человека. Еще четырнадцать погибли в панике. Тридцать четыре ранено, пятеро – в критическом состоянии.
   Двое, по-видимому, не выживут. – Она критически осмотрела меня. – Если хочешь – спрашивай.
   Я начал спрашивать: – Кто… – Но голос сорвался и я не закончил фразу.
   – Что кто?
   – Кто убит?
   – Имена еще не огласили.
   – О. Так ты не знаешь.
   Я не понял выражения ее лица. Она смотрела со странным удовлетворением: – Ну, кое-что я могу сказать. Некоторые делегации от четвертого мира надо собирать заново. Мы заполнили ими два крыла больницы и морг. Они все сидели в пяти первых рядах. Червь прошелся по целой секции.
   Что-то мне пришло на ум, но я не стал говорить. Вместо этого я спросил: – Как он вырвался?
   – Для клетки взяли неверный сорт стекла. Думали, что стекло выдерживает стократную нагрузку. А оно выдерживало только десятикратную. Началось расследование, но похоже на какую-то ошибку в поставках. Никто не знает.
   Я попытался сесть и не смог. Я был привязан к постели.
   – Эй, не надо, – сказала Динни, мягко положив мне руку на грудь. – У тебя сломано пять ребер и проколото легкое. Тебе повезло, что не задеты большие сосуды. Ты был под кторром пятнадцать минут, пока мы вытащили тебя. Из этого по меньшей мере тринадцать минут ты был на кислороде.
   – Кто?…
   – Я. Тебе повезло, парень, потому что в этом я очень разбираюсь. Хорошо, что ты шагнул назад перед тем, как он упал на тебя, иначе я не подобралась бы к твоему лицу с маской, а к груди с тампером. Только всемером смогли откатить кторра.
   Хотели сжечь его, но я не дала. Поблагодаришь меня потом. Они не очень обрадовались этому. Однако, кто так сердит на тебя? Я никогда не видела так много злых людей с факелами. Но я не бросаю своих пациентов. Кстати, мне кажется, одно сломанное ребро – мое. Не спрашивай. Я не могла быть кроткой. О, у тебя еще разбита коленная чашечка. Ты был на столе пять часов. – Она поколебалась, потом проговорила одними губами: – Нарочно.
   – Что?
   Она склонилась надо мной взбить подушку и прошептала мне в ухо: – Кто-то не хотел, чтобы мы спасли тебя.
   – Что?
   – Извини, – сказала она в голос. – Сейчас я взобью получше. – И снова зашептала: – Хотели, чтобы ты умер на столе. Но здесь ты под защитой медицины и никому не позволено видеть тебя без сиделки. То есть, без меня.
   – Э-э… – Я закрыл рот.
   Снова присев, она сказала: – Кстати, наверное, ты – герой. В том зале некоторые двери оказались заперты. Не говори, сколько людей эта тварь могла убить, если б ты не остановил ее перед тем, как появилась остальная кавалерия.
   – О. – Я припомнил, как кторр повернулся и ринулся на меня, и внезапно мне стало тошно…
   Динни бросила тревожный взгляд на мое лицо и мигом была рядом с тазиком. Мой желудок накренился, горло свело и холодные железные когти впились в грудь…
   – Вот!, – она сунула мне в руки подушку и повернула меня так, что я повалился на подушку животом. – Наклонись сюда. … ничего не получилось. Я дергался от приступов тошноты. Каждый раз боль терзала меня заново.
   – Не беспокойся о швах – тебя хорошо заклеили. Я сделала это сама. Ты не разорвешься.
   Тошнота, однако, прошла. Боль все стерла.
   Я взглянул на Динни. Она улыбнулась в ответ. И в этот момент я снова вознегодовал не нее. За такую фамильярность. А потом почувствовал вину за то, что требовал от нее так много. А потом вознегодовал за то, что из-за нее чувствовал вину.
   – Как чувствуешь теперь?
   Я произвел инвентаризацию: – Как дерьмо.
   – Правильно. Ты и выглядишь так. – Она встала, подошла к двери и посвистела: – Эй, Фидо!…
   Больничный робот РОВЕР вкатился и подъехал к постели. Она вытащила пригоршню датчиков из корзинки сверху – они выглядели, как покерные фишки – и начала прикреплять их к разным точкам моей груди, ко лбу, к шее и рукам. – Три для ЭКГ, три для ЭЭГ, два для давления и пульса, два для паталогоанатома, один для больничного счета и еще один на счастье, – сказала она, повторяя считалку медсестер.
   – Для счета?, – спросил я.
   – Конечно. Твой кредит автоматически проверяется, когда ты ложишься сюда, так что мы знаем, сколько записывать.
   – А, ну конечно.
   Она повернулась к РОВЕРу и изучила экран: – Ну, что ж, плохие новости для твоих врагов. Ты будешь жить. Но маленький совет: в следующий раз, когда ты захочешь трахаться с кторром, будь мужчиной. Сверху ты будешь гораздо сохраннее.
   Она повыдергала датчики и бросила в корзинку: – Теперь я тебя покину. Сможешь уснуть сам или включить жужжалку?
   Я покачал головой.
   – Ужас. Я вернусь с завтраком.
   И я снова остался один. С моими мыслями. Мне следовало подумать о многом. Но я заснул прежде, чем смог рассортировать темы.

36

   Я снова оказался в классе Уайтлоу.
   Я был в панике. Я не подготовился к экзамену даже не знал, что он будет. А это – последний экзамен!
   Я огляделся. Здесь сидели люди, которых я не знал, но вглядевшись в их лица, я понял, что они мне знакомы. Шоти, Дюк, Тед, Лизард, Марсия, полковник Валлачстейн, японская леди, смуглый парень, Динни, доктор Фромкин, Пол Джастроу, Мэгги, Тим, Марк – и папа. И еще множество людей, которых я не узнал.
   Многовато.
   Уайтлоу на преподавательском месте произносил какие-то звуки. Они не имели смысла. Я встал и сказал это. Он посмотрел на меня. Они все посмотрели на меня.
   Я стоял на преподавательском месте, а Уайтлоу сидел в моем кресле.
   Девочка в коричневом платье сидела в переднем ряду. Рядом с ней вздымался гигантский оранжево-красный кторр. Он обратил черноглазый взгляд на меня и, казалось, устраивался слушать.
   – Давай, Джим!, – проревел Уайтлоу. – Мы ждем!