Прэтчетт Терри. Добрые предзнаменования

   Это было нереально. Должно же было быть хоть что-то.
   Навигатор ударил карту и уставился на нее.
   -- Достопочтенный сэр? -- проговорил он.
   -- Что? -- отозвался капитан раздраженно.
   -- У нас, похоже, плачевный отказ инструмента. Дно в этом районе должно быть на двухстах метрах.
   -- И что?
   -- Говорит 15000 метров, достопочтенный сэр. И все еще падает.
   -- Глупость. Такой глубины не существует.
   Капитан злобно уставился на сверхсовременную технологию ценой в несколько миллионов йен и ее пнул.
   Навигатор нервно улыбнулся.
   -- А, сэр, -- проговорил он, -- уже мельче.
   "Под громами поверхности воды", -- знали и Азирафаил, и Теннисон, -"глубоко, глубоко в бездне морской/Кракен спит".
   А теперь он просыпался.
   Миллионы тонн тины с глубины океана стекают с его боков, пока он поднимается.
   -- Видите, -- сказал навигатор. -- Уже три тысячи метров.
   У кракена нет глаз. Никогда не было чего-либо, на что ему надо было смотреть. Но пока он поднимается вверх сквозь ледяную воду, он принимает микроволновый шум моря, грустный писк и посвист китовой песни.
   -- Э, -- проговорил навигатор, -- тысяча метров.
   Кракену окружающее не нравится.
   -- Пятьсот метров?
   Торговый корабль качается на неожиданном волнении.
   -- Сто метров?
   Над ним малюсенькая металлическая вещь. Кракен шевелится.
   И миллионы едоков суши кричат, требуя мести.
   x x x
   Окна домика взорвались, и обломки упали внутрь. Это не буря была, это была война. Обрывки жасмина кружились по комнате, смешавшись с дождем карточек из картотеки.
   Ньют и Анафема ухватились друг за друга в пространстве между перевернутым столом и стеной.
   -- Давай, -- пробормотал Ньют. -- Скажи мне, что Агнес это предвидела.
   -- Она сказала, что он бурю начинает, -- указала Анафема.
   -- Это не буря, это ураган проклятый. Он сказал, что дальше должно произойти?
   -- 2315 связано с 3477.
   -- Ты в такое время детали помнишь?
   -- Да, раз уж спросил, -- отозвалась она. Она протянула карточку.
   Да поворачивается Колесо Судьбы, ? Какой-то здесь мистицизм, боюсь. [А. Ф.
   да объединяются сердца, есть и другие Приббор, Октбр. 17, 1889].
   костры, кроме моего; когда шевелит ветер
   цветы, потянутся одна к другому, ибо Сыр/цветы? [ОФД,
   тишина приходит, когда Красное, Белое, 1929, Септ. 4].
   Черное и Бледное приближается к "сыр -- Опять гл. 6 "Откровений", по-видимому. [Др.
   Наша Профессия". Том Приббор, 1835].
   Ньют еще раз текст прочитал. Снаружи раздался звук, похожий на лист волнистого железа, катящийся по саду, собственно, так и было.
   -- Это что, должно значить, -- проговорил он медленно, -- что мы должны стать, стать парой? Что за шутница эта Агнес.
   Ухаживать всегда трудно, когда у той, за которой ухаживают, дома живет старый родственник; они любят бормотать, кудахтающе хохотать, сигареты выхватывать или, в худшем случае, доставать семейный фотоальбом, акт агрессии в сексуальной войне, который надо запретить Женевской Конвенцией. Гораздо хуже, когда родственник уже триста лет помер. Ньют и вправду имел кое-какие мысли насчет Анафемы, да и не только имел, еще и регулярно драил и чинил их, хорошенько подкрашивал и подчищал. Но идея об Агнес, взгляд которой врезался в зад его шеи, его либидо обливал, как ведро холодной воды.
   Он даже обдумывал идею ее на обед пригласить, но он ненавидел мысль о какой-то ведьме времен Кромвеля, сидящей в своем домике за триста лет до того и смотрящей, как он ест.
   Он был в настроении, в котором люди ведьм жгли. Его жизнь была достаточно сложна и без того, что какая-то сумасшедшая старая женщина ею манипулировала сквозь века.
   Стук в каминной решетке звучал как звук падения части каминной трубы.
   А потом он подумал: "Моя жизнь совсем не сложна. Я ее так же ясно вижу, как когда-то могла Агнес. Простирается до раннего ухода с работы, коллективного подарка от ребят из офиса, маленькой, яркой, опрятной квартирки где-то, славной маленькой пустой смерти. Вот только теперь я, похоже, скоро помру под развалинами домика во время чего-то, что очень даже может быть концом света.
   Записывающий Ангел никаких не будет проблем с моей жизнью имен, должно быть, дитто одни на каждой странице годы уже. В смысле, а что я вообще-то сделал? Никогда я не ограбил банк. Никогда не штрафовали за незаконную парковку. Тайскую еду я никогда не ел...
   Где-то еще одно окно внутрь провалилось, с веселым позвоном ломающегося стекла. Анафема его обняла, со вздохом, в котором вовсе не звучало разочарования.
   В Америке я никогда не был. Или во Франции, Кале ведь на самом-то деле не считается. Никогда не учился на музыкальном инструменте играть.
   Радио замолчало, когда наконец поломались линии электропередач.
   Он зарылся лицом в ее волосы.
   Я никогда...
   x x x
   Послышался звук "дзинь".
   Шедвелл, приводивший в соответствие с действительностью записи платы Армии, поднял голову в середине расписывания за Младшего Капрала Охотников на Ведьм Смита.
   Потребовалось ему некоторое время, чтобы заметить, что не блестела больше на карте Ньютова булавка.
   Он, тихо бормоча, спустился со стула и оглядывал пол, пока он ее нашел. Он ее еще раз отполировал и опять в Тадфилд воткнул.
   Он как раз расписывался за Солдата Охотников на Ведьм Стола, который в год получал лишний трехпенсовик на сено, когда опять раздалось "дзинь".
   Он снова нашел булавку, на нее подозрительно посмотрел и так ее сильно в карту воткнул, что штукатурка сзади сдвинулась. Потом он вернулся к книгам счетов.
   Послышалось "дзинь".
   На этот раз булавка была в нескольких футах от стены. Шедвелл ее поднял, осмотрел конец, воткнул в карту и стал за ней наблюдать.
   Через примерно пять секунд она промчалась мимо его уха.
   Он, пошарив по полу, ее подобрал, вернул на карту и ее там стал удерживать.
   Она под его рукой сдвинулась с места. Он всем весом на нее навалился.
   Из карту потянулась вьющаяся малюсенькая ниточка дыма. Шедвелл хныкнул и пососал пальцы, когда докрасна раскаленная булавка срикошетила от противоположной стены и разнесла окно. Она не хотела в Тадфилде находиться.
   Десятью секундами позже Шедвелл рылся в денежном ящике ОАнВ, в котором лежали -- горсть меди, банкнота в десять шиллингов, и маленькая фальшивая монета времен правления Джеймса I. Не считаясь с личной безопасностью, он порылся в своих карманах. В результате ловли денег найдено их было так мало, что даже если принять во внимание льготный пенсионерский билет, что еле хватало, чтобы из дома-то выбраться смог, а уж тем более в Тадфилд.
   Единственные другие люди, ему знакомые, у которых деньги были, были Мадам Трейси да мистер Раджит. Что касается Раджитов, вопрос неуплаты за семь недель, скорее всего, поднимется в любом разговоре про деньги, который он начнет в настоящий момент, а что касается Мадам Трейси, которая ему с удовольствием даст горстку старых десяток...
   -- Если я с накрашенной Бесстыдницы Греховные Деньги возьму, неправедно будет сие, -- проговорил он.
   Что никого больше не оставляло.
   Кроме одного.
   Южного неженку.
   Каждый из них здесь был, всего раз, проводя в комнате настолько мало времени, насколько было возможно и, в случае Азирафаила, пытаясь никаких плоских поверхностей не трогать. Другой, красивая южная сволочь в темных очках, был из тех, кого не следовало раздражать, подозревал Шедвелл. В простом мире Шедвелла, любой носящий темные очки, который не был на пляже, конечно, был, вероятно, преступником. Он подозревал, что Кроули был из мафии, или из подполья, хотя он очень бы поразился, если бы узнал, насколько почти прав он был. Но мягкий в куртке из верблюжей шерсти -- совсем другое дело, он однажды рискнул и его проследил до базы, мог дорогу вспомнить. Он думал, что Азирафаил -- русский шпион. Мог у него деньги попросить. Немного пригрозить.
   Это было жутко рискованно.
   Шедвелл собрался. Прямо сейчас юный Ньют мог переживать невообразимые мучения в руках дщерей ночи, а послал его он, Шедвелл.
   -- Не можем оставлять там людей наших, -- бросил он, надел тонкое свое пальто и бесформенную шляпу и вышел на улицу.
   Погода, похоже, слегка разгулялась.
   Азирафаил мучался, сомневаясь. Он уже двенадцать часов так мучился. Его нервы, сказал бы он, совершенно расшалились. Он ходил по магазину, поднимая куски бумаги и опять их бросая, возясь с ручками.
   Должен сказать Кроули.
   Нет. Кроули он сказать хотел. А должен он Небесам сказать.
   Он же ангел был, все-таки. Должен был делать правильную вещь. В природу встроено это было. Видишь проделку, расстраиваешь. Кроули достаточно точно на это указал. Надо было с самого начала Небесам сказать.
   Но он его тысячи лет знал. Нормальные отношения были. Понимали друг друга. Иногда он подозревал, что у них гораздо больше общего друг с другом, чем у каждого со своими начальниками. К примеру, мир оба любили, а не смотрели на него просто как на доску, на которой разыгрывается партия космических шахмат.
   Ну, конечно, вот оно. Вот ответ, уставившийся ему в лицо. Будет соответствовать духу договора его с Кроули, если он Небесам тихонечко сообщит, а потом они смогут что-то тихо сделать с ребенком, только, конечно, ничего очень уж плохого, поскольку все мы -- создания Божьи, если разобраться, даже люди вроде Кроули или Антихриста, и мир будет спасен, не нужен будет весь этот Армагеддон, который все равно ничего хорошего никому не принесет, поскольку все знали, что в результате Небеса победят, и Кроули должен понять.
   Да. А потом все будет нормально.
   Послышался стук в дверь магазина, несмотря на табличку "ЗАКРЫТО". Он его проигнорировал.
   Соединяться с Небесами для двустороннего общения было гораздо труднее для Азирафаила, чем для людей, которые никакого ответа не ожидают и во всех практически случаях будут очень удивлены, если его получат.
   Он оттолкнул заваленный бумагами стол и откатил протертый книжномагазинный ковер. На досках пола под ним мелом был нарисован круг, окруженный подходящими словами из Кабалы. Ангел зажег семь свеч, которые он согласно ритуалу поместил на определенных точках вокруг круга. Потом он воскурил фимиам, который нужен не был, но место от него мило пахло.
   А потом он встал в круг и произнес Слова.
   Ничего не произошло.
   Он вновь произнес Слова.
   Наконец с потолка опустился яркий голубой луч света и заполнил круг.
   -- Ну, -- проговорил интиллегентный голос.
   -- Это я, Азирафаил.
   -- Мы знаем, -- отозвался голос.
   -- У меня замечательные новости! Я нашел Антихриста! Могу вам его адрес дать и все такое!
   Последовала пауза. Голубой свет замерцал.
   -- Ну, -- заговорил вновь голос.
   -- Ну, понимаете, вы же можете у... можете все остановить, ничего не будет! Быстренько! У вас только несколько часов! Можете все остановить, не нужна будет война, все будут спасены!
   Он безумно улыбнулся лучу света.
   -- Да? -- отозвался голос.
   -- Да, он в месте по имени Нижний Тадфилд, и адрес...
   -- Молодец, -- ответил голос скучающим, мертвым тоном.
   -- Не нужно будет это все дело с третью морей, в кровь превращающейся, и тому подобным, -- счастливо закончил Азирафаил.
   Когда голос послышался вновь, был он слегка раздражен.
   -- Почему это? -- спросил он.
   Азирафаил почувствовал, как под его энтузиазмом открывается обледеневшая яма, и попытался притвориться, что этого не происходит.
   Он продолжил падение:
   -- Ну, вы же можете просто сделать так, чтобы...
   -- Мы победим, Азирафаил.
   -- Да, но...
   -- Силы тьмы должны быть разбиты. Похоже, ты неправильно себе ситуацию представляешь. Мы не избежать войны должны, а в ней победить. Мы долго ждали, Азирафаил.
   Азирафаил почувствовал, как сознание его окутал хлад. Он открыл рот, чтобы произнести "Вам не кажется, что хорошая мысль -- воевать не на Земле", и передумал.
   -- Понимаю, -- произнес он мрачно вместо этого. Рядом с дверью послышалось какое-то скобление, если бы Азирафаил в том направлении смотрел, он увидел бы, как изношенная, потрепанная шляпа пытается окошко над входом.
   -- Не то чтобы ты плохо поработал, -- проговорил голос. -- Непременно тебя отметим. Молодец.
   -- Благодарю, -- ответил Азирафаил. Горькость в его голосе могла молоко кислым сделать. -- Я, видно, про основы мира забыл.
   -- Мы так и думали.
   -- Могу я спросить, -- добавил ангел, -- с кем я говорил?
   Голос отозвался:
   -- Мы Метатрон [Глас Божий. Но не глас Божий. Отдельное существо. Вроде пресс-секретаря Президента. Прим. авт.].
   -- А, да. Конечно. Э. Ну. Огромное вам спасибо. Спасибо.
   Сзади него наклонился и открылся ящик для писем, и появилась пара глаз.
   -- Еще только одна вещь, -- проговорил голос. -- Ты, конечно, к нам присоединишься, не правда ли?
   -- Ну, э, конечно, уже столько лет прошло с тех пор, как я держал пылающий меч... -- начал Азирафаил.
   -- Да, припоминаем, -- ответил голос. -- Будет куча возможностей вновь научиться.
   -- А. Хмм. Какой тип инициирующего события войну начнет?
   -- Мы думали, славным началом будет многонациональная ракетная атака.
   -- О. Да. Очень изобретательно, -- голос Азирафаила был скучен, и не было в нем надежды.
   -- Хорошо. Тогда пожалуй сюда немедленно, -- проговорил голос.
   -- А. Ладно. Я только с несколькими разберусь делами, связанными с моим бизнесом, ладно? -- ответил Азирафаил отчаянно.
   -- Никакой нет в этом необходимости, -- бросил Метатрон.
   Азирафаил выпрямился.
   -- Я действительно считаю, что честность, а уж тем более нравственность, требует, чтобы я, как бизнесмен с хорошей репутацией...
   -- Да, да, -- прервал Метатрон слегка раздраженно. -- Мы тебя ждем тогда.
   Свет померк, но не исчез до конца. "Она оставляют линию открытой, -подумал Азирафаил. -- Мне из этого не выбраться".
   -- Эй, -- бросил он тихо. -- Там еще есть кто?
   Тишина была ему ответом.
   Очень аккуратно переступил он через круг и прокрался к телефону. Он открыл свою записную книжку и позвонил по еще одному номеру.
   После четырех гудков в трубке послышалось тихое прокашливание, за ним последовала пауза, после чего голос, звучавший так слабо, что казалось -его хозяина победит муравей, проговорил:
   -- Здрасьте. Это Энтони Кроули. Э. Я...
   -- Кроули! -- Азирафаил пытался кричать и шипеть одновременно. -Слушай! У меня мало времени!...
   -- ... вероятно, сейчас не здесь, или сплю, или занят, или что-то такое, но...
   -- Заткнись! Слушай! Это было в Тадфилде! Все в этой книге! Ты должен остановить...
   -- ... после сигнала, и я вам скоро перезвоню. Чав.
   -- Я с тобой сейчас поговорить хочу...
   БииИииИии
   -- Кончай звуки издавать! Это в Тадфилде! Вот что я чувствовал! Ты туда должен пойти и...
   Он убрал трубку ото рта.
   -- Проклятье! -- бросил он. Первый раз за более чем четыре тысячи лет выругался.
   Секундочку. У демона ведь был и другой канал, так ведь? Он такой был. Азирафаил неуклюже порылся в книге, чуть ее на пол не уронив. У них скоро терпение кончится.
   Он нашел другой номер. Он его набрал. По нему почти сразу ответили, в то же время, как тихонько звякнул магазинный колокольчик.
   Голос Кроули, становившийся громко по мере приближения к микрофону, произнес:
   -- ...не шучу. Але?
   -- Кроули, это я!
   -- Нгх, -- голос звучал скверно. Даже в нынешнем своем состоянии Азирафаил почувствовал, что у Кроули проблемы.
   -- Ты один? -- спросил он осторожно.
   -- Не. Старый друг со мной.
   -- Слушай...
   -- Изыди, сатанинское отродье!
   Азирафаил очень медленно развернулся.
   x x x
   Шедвелл дрожал от возбуждения. Он все видел. Он все слышал. Ничего он из этого не понял, но знал, что люди делают с кругами, свечами и фимиамом. Знал он это точно. Пятнадцать раз видел "Дьявол Выезжает", шестнадцать, если считать тот раз, когда выкинули его из кинотеатра, поскольку громко выражал он свое нелестное мнение об охотнике на ведьм-любителе Кристофере Ли.
   Гады его использовали. Превращали в глупости славные традиции Армии.
   -- Ты в руках моих, злая ты сволочь! -- прокричал он, надвигаясь, как поеденный молью ангел мести. -- Знаю я, чем занимаешься, сюда приходишь и женщин соблазняешь, чтоб волю злую твою выполняли!
   -- Думаю, вы не в тот магазин попали, -- ответил ему Азирафаил. -- Я перезвоню, -- сказал он в трубку и повесил ее.
   -- Видел я, чем занимался ты! -- прорычал Шедвелл. Вокруг рта его были пятна пены. Он был сердитее, чем когда-либо себя помнил.
   -- Э, вещи не то, чем кажутся, -- отозвался Азирафаил, еще говоря это, почувствовав, что этому гамбиту в разговоре недоставало определенной отшлифованности.
   -- Спорю, не то! -- крикнул Шедвелл триумфально.
   -- Нет, я имею в виду...
   Не сводя с ангела глаз, Шедвелл прошаркал назад, схватил дверь магазина, так ее захлопнув, что колокольчик злобно зазвенел.
   -- Колокольчик, -- проговорил он.
   Он схватил "Прелестные и аккуратные пророчества" и грохнул их об стол.
   -- Книга, -- рявкнул он.
   Он порылся в кармане и достал свой любимый "Ронсон".
   -- Практически свеча! -- выкрикнул он и начал надвигаться.
   На его пути светился слабым голубым светом круг.
   -- Э, -- бросил Азирафаил, -- думаю, это скверная идея...
   Шедвелл не слушал.
   -- Силами, что мне даны добродетелью должности моей охотника на ведьм, -- говорил он монотонно, -- я велю тебе из места сего исчезнуть...
   -- Видишь ли, круг...
   -- ...и вернуться отныне в место, откуда прибыл ты, не останавливаясь, чтоб...
   -- ...будет весьма глупо в него человеку встать без...
   -- ... и нам зло доставлять чрез...
   -- В круг не входи, тупой ты человек!
   -- ...никогда не возвращаясь сюда, чтоб досаждать...
   -- Да, да, но, пожалуйста, не входи в...
   Азирафаил побежал к Шедвеллу, указующе маша руками.
   -- ... не возвращаясь БОЛЕЕ НИКАДА! -- закончил Шедвелл. Он навел карательный, с черным
   ногтем палец.
   Азирафаил посмотрел вниз, под ноги, и во второй раз за последние пять минут выругался. Он вошел в круг.
   -- О, .. [Не хочу, даже когда по тексту необходимо, вставлять матерное слово, подскажу, впрочем, что это за слово -- то, которое ".... you". Прим. перев.], -- бросил он.
   Послышался мелодичный звук, вроде как у стены, и голубое сияние исчезло. И Азирафаил тоже.
   Прошло тридцать секунд. Шедвелл не двигался. Потом он поднял дрожащую левую руку и аккуратно опустил ей правую.
   -- Эй? -- проговорил он. -- Эй?
   Никто не ответил.
   Шедвелл поежился. Затем, держа перед собой свою левую руку, как пистолет, из которого не смел он выстрелить и не знал, как его разрядить, он вышел на улицу, позволив двери за собой захлопнуться.
   Из-за этого затрясся пол. Одна из свеч Азирафаила упала, пролив горящий воск на старое, сухое дерево.
   Лондонская квартира Кроули была воплощением стильности. Была всем, чем должна быть квартира: просторной, белой, элегантно меблированной, и так особо выпланированной выглядела, как только те квартиры выглядят, где не живут.
   Это потому, что Кроули в ней не жил.
   Это было просто место, куда он в конце дня возвращался, когда был в Лондоне. Кровати всегда были постелены; холодильник был всегда полон едой для гурманов, которая никогда не портилась (ведь, в конце концов, для этого-то и был у Кроули холодильник), и если уж на то пошло, холодильник никогда размораживать не приходилось, или даже в розетку включать.
   В комнате отдыха находились телевизор, белый кожаный диван, видео и лазердисковый плейер, автоответчик, два телефона -- канал с автоответчиком, и секретный канал (номер, пока что не открытый легионами продавцов по телефону, которые упорно пытались Кроули продать двойное стекло, которого уже у него было, или страховку жизни, которая ему не была нужна) -- и квадратная, черная, матовая звуковая система, так превосходно сделанная, что были у нее только выключатель и регулировщик громкости. Единственным звуковым прибором, пропущенный Кроули, были колонки; он про них забыл. Не то что бы это что-то меняло. Воспроизведение звука и так вполне безупречно было.
   Была у него несоединенная факс-машина с умом компьютера и компьютер с умом муравья с замедленным развитием. И все равно Кроули его раз в несколько месяцев апгрейдил, поскольку Кроули считал, что тот человек, которым он пытался быть, должен иметь ухоженный компьютер. Этот был вроде "Порше" с экраном. Руководства все еще были в их прозрачной обертке [А также и стандартное компьютерное страховочное соглашение, говорившее, что если машина: 1) не работала; 2) не делала того, что обещала дорогая реклама; 3) током убивала находящегося в непосредственной близости; 4) и вообще не находилась в дорогой коробке, когда вы ее открывали, это не была определенно, абсолютно, безусловно и ни в коем случае вина производителя, что покупатель должен себя счастливым считать, ведь позволили деньги дать производителю, и что любая попытка поправить то, за что только что заплачено было, как за личное имущество покупателя, приведет к привлечению внимания серьезных людей с пугающими чемоданами и очень тонкими часами. Кроули очень и очень восхитили соглашения, предлагаемые компьютерной индустрией, он даже, на самом деле, послал Вниз посылку, в департамент, что занимался соглашениями с бессмертными душами, с прикрепленной желтой записочкой, говорящей просто "Учитесь, парни". Прим. авт.].
   На самом деле, единственные вещи, которым Кроули какое-то личное внимание уделял, были домашние растения. Они были огромные, зеленые и славные, с блестящими, здоровыми, глянцевитыми листьями.
   Это было потому, что раз в неделю Кроули обходил квартиру с зеленой поливалкой для цветов, поливая листья и разговаривая с растениями.
   Он услышал о разговоре с растениями в ранние семидесятые, по Радио Четыре, и подумал, что это замечательная идея. Хотя, возможно, "разговаривать" -- неподходящее слово для того, что Кроули делал.
   Он им страх перед Богом внушал.
   Перед Кроули, точнее.
   Плюс к тому раз в пару месяцев Кроули выбирал растение, что слишком медленно росло, или листья его от жары свернулись, или превратилось оно из зеленого в коричневое, или просто так хорошо, как другие, не выглядело, и он его по квартире проносил, показывая остальным. "Попрощайтесь с другом, -говорил он им. -- Не выдержал, как видите...".
   Потом он покидал квартиру с оскорбившим его растением, и часом позже возвращался с большим пустым горшком, который он где-нибудь на видном месте на полу оставлял.
   Растения были самыми роскошными, зелеными и красивыми в Лондоне. А также самыми напуганными.
   Комната откуда освещена была прожекторами и белыми неоновыми трубками из тех, что люди случайно прислоняют к креслу или углу.
   Единственным украшением стены была картина в рамке -- этюд для "Моны Лизы", оригинального наброска Леонардо да Винчи. Кроули его купил у художника одним жарким вечером во Флоренции и считал, что он лучше окончательного варианта [Леонардо тоже так считал. "Была ее проклятая улыбка в черновике нормальна, -- сказал он Кроули, потягивая холодное вино на дневном солнце (во время обеда), -- а когда рисовал, расплылась вся. Ее муж кое-что про это сказал, когда я картину доставил, но я ему так сказал, кто кроме вас увидит ее, сеньор Джокондо? Ладно... объясни еще разок эту штуку -- вертолет -- а?". Прим. авт.].
   У Кроули были спальня, кухня, кабинет, комната отдыха и туалет; каждая комната была чиста и безупречна.
   Он провел время, чувствуя себя неуютно, в каждой из этих комнат во время долгого ожидания Конца Света.
   Позвонил опять своим агентам в Армии Охотников на Ведьм, но контакт его, сержант Шедвелл, только что вышел, а безмозглая секретарша понять не могла, что он готов был с любым из других человек поговорить.
   -- Мистер Пульцифер тоже не здесь, дорогуша, -- говорила она. -- В Тадфилд утром уехал. У него миссия.
   -- Я хочу с кем-нибудь поговорить, -- пояснил Кроули.
   -- Я это передам мистеру Шедвеллу, -- ответила она на это, -- когда он вернется. А теперь, простите уж, сегодня одно из утр моих, не могу джентльмена заставлять долго ждать, а то он помрет. А в два миссис Ормерод, мистер Скроджи и молодая Джулия на сеанс придут, перед этим надо место почистить и тому подобное. Но я ваше послание мистеру Шедвеллу передам.
   Кроули сдался. Роман попытался почитать, но сконцентрироваться не смог. Попытался отсортировать CD свои по алфавиту, но сдался, когда открыл, что они уже отсортированы, как и его книжный шкаф, и коллекция его Музыки Соул [Он своей коллекцией очень гордился. Он ее собирал кучу лет Это была настоящая задушевная музыка Соул ["Soul music" дословно переводится как "задушевная музыка". Прим. перев.]. Джимми Брауна в ней не было. Прим. авт.].
   В конце концов он уселся на белый кожаный диван и сделал жест в сторону телевизора.
   -- Приходят сообщения, -- сказал взволнованный ведущий новостей, -- э, эти сообщения, ну, никто не знает, похоже, что происходит, но доступные нам сообщения, похоже, э, показывают возрастания в международных трениях, которые, несомненно, казались бы невозможными в этот день на прошлой неделе, когда казалось, что у всех такие славные отношения. Э.
   Это, похоже, по крайней мере частично связано с той кучей необычных событий, что произошли за последние несколько дней.
   У побережья Японии... -- КРОУЛИ?
   -- Да, -- признал Кроули. ЧТО, К ЧЕРТУ, ПРОИСХОДИТ, КРОУЛИ? ЧТО ИМЕННО ТЫ ДЕЛАЛ?
   -- Что вы имеете в виду? -- спросил Кроули, хотя он уже знал. МАЛЬЧИК ПО ИМЕНИ КОЛДУН. МЫ ПРИВЕЛИ ЕГО НА ПОЛЯ МЕГИДДО. ПЕС НЕ С НИМ. РЕБЕНОК НИЧЕГО О ВЕЛИКОЙ ВОЙНЕ НЕ ЗНАЕТ. ОН -- НЕ СЫН НАШЕГО ПОВЕЛИТЕЛЯ.