Страница:
– Ну, а сейчас какие новости, Джим?
Джимми, уже поставивший бокал перед Дрискиллом, был занят приготовлением «Манхэттена».
– В нашем городишке становится малость напряженно, мистер Дрискилл. Я от кого-то слышал, будто готовится что-то крупное. Сами знаете, от слухов никуда не денешься. Не знаю, о чем речь, но толкуют об этом уже не первый день.
– Может, о смерти мистера Саммерхэйза?
– Нет, она-то для всех оказалась ударом. Нет, какое-то политическое событие.
– Хорошее?
– Для кого?
– Для президента.
– Насколько я слышал, нет, мистер Дрискилл.
– Что ж, поживем – увидим.
– А вот и мистер Макдермотт – я вас оставлю.
– Только сперва выставь мне водку «Коллинз», Джимми, – бросил Макдермотт, причаливая к стойке. – Бен, ты ведь знаком с Джимми – любимцем Гора Видала! – Бен кивнул. – Господи, Бен, что за мерзкий день. – Макдермотт раскраснелся, на лбу у него выступила испарина. – Мерзость хренова… – Что-то было не в порядке с его голосом.
Только теперь Бен заметил, что Мак пьян. Глава администрации нагрузился!
– Ты, похоже, принимал соболезнования в жидком виде. Хотя ты прав. День был не слишком удачный.
Не прошло и суток, как он нашел тело Дрю в оранжерее.
– О, с Дрю конечно дело плохо, само собой. – Мак медленно, старательно выговаривал слова. – Но что особенно мерзко для меня – я хочу сказать, для меня лично, – это что я услышал о Дрю чуть ли не последним в Вашингтоне. Господи боже, да чертово телевидение объявило обо всем прежде, чем президент собрался уведомить главу своей администрации. Как, по-твоему, я должен себя чувствовать? Дерьмо! Я теперь ничего о Чарли не знаю. Похоже, мне дали отставку. – Он зажег сигарету и закурил, прикрывая ее трясущимися ладонями, выпуская дым в воздух над головой. Взгляд он фокусировал с заметным трудом. Он взмахнул сигаретой, неуклюже пожал плечами и сделал большой глоток. – Ты все знал о Дрю, так? Тебе он сообщил, вытащил из Нью-Йорка – главное, чтоб Дрискилл знал, а главу администрации – к черту.
– Я знал.
– Ну и пошел на хрен. – Мак щурился от дыма. Пряди волос лезли ему в глаза. Он выглядел много старше своих лет. Седина у него появилась во время кампании четыре года назад. Пальцы, державшие сигарету, дрожали.
– Ты меня сюда зазвал, чтобы послать на хрен? – Дрискилл слезал с табуретки, собираясь уйти.
– Брось, Бен – господи, что ж ты такой обидчивый! – Мак как-то опал внутрь, будто надувной человечек, которого стянули веревочкой. – Ну, извини… ты прав, я немного выпил… Дай вздохнуть, Бен. Мне надо с тобой поговорить. – Он держал Дрискилла за отворот пиджака.
– Ну так, ради бога, возьми себя в руки. Напившись в «Уилларде», ты вряд ли сильно поможешь президенту.
– Смею ли сказать, не поразив твою чувствительную натуру… – Мак запинался, – что сегодня я не слишком-то рвусь помогать президенту? – Он сделал еще один глоток. Выдернул носовой платок из заднего кармана, выронил, с трудом дотянувшись, подхватил с пола и протер лоб. – Пошел он на хрен, вот что я тебе скажу. Мне нужна твоя помощь, Бен… не то он совершит жутко большую ошибку. – Макдермотт перешел на шепот. Джимми глянул на них издали, поймал взгляд Дрискилла и покачал головой. – Кто-то должен ему сказать, что он не может выставить меня за дверь и управиться со всей кампанией в одиночку. Он провалится на фиг. – Его губы придвинулись к самому уху Дрискилла. – Последние недели я обо всем узнаю последним. – Он тихо рыгнул в кулак.
– Не знаю, чем я тут могу помочь, Мак. Мне он тоже об этом не говорил.
Так вот в чем дело. Макдермотту – трезвому или пьяному – понадобился заступник. Это все равно что ступить на зыбучий песок. Дрискилл понимал, что стоит ему вмешаться, и он пропал – кампания засосет его с головой.
– Я здесь вообще проездом. Должен успеть на вечерний поезд в Нью-Йорк.
– Брось, Бен, ты ему самый старый друг. Не можешь же ты так бросить меня… нас. Я ни о чем особенном не прошу, так, словечко в подходящий момент. – Он снова утер лицо.
– Не знаю, Мак.
– Послушай, Бен… он проиграет. По-крупному. Все оборачивается против него. Он бросается на самых верных союзников. На меня… или на Эллен, к примеру. Собирается вышвырнуть ее пинком под зад, потому что ему не по нутру плохие новости. Поэтому он готов казнить вестника. – Мак выхватил из мисочки сырную рыбку и сжевал ее. – Если он выставит Эллен, могу тебе сказать: я, скорее всего, тоже уйду.
Его роман с Эллен начался с первых дней первой кампании. Жена Мака держала книжную лавку в Мэриленде и не слишком интересовалась, где ее муж. Ей хватало полученных по наследству денег. Может, это уже ничего не значило. Никто не сомневался, что Мак с Эллен любят друг друга. Но он был католиком, и для него развод являлся проблемой.
– Мак, я бы прежде два раза подумал. Может, она немного действует ему на нервы – у нее язык, что твой наждак, когда она не в настроении.
– Он тебе что-то сказал! Ну, если ему нужен запевала в хоре подпевал – да еще такой, которого можно топтать, – он себе кого-нибудь да найдет, на то он и президент!
Дрискилл впервые видел Макдермотта таким озлобленным и воинственным. Он покачал головой:
– Я уезжаю из города, мы с ним больше не увидимся. Но я в самом деле не думаю…
Вокруг них бурлили голоса: субботний вечер в городе.
– Ты выходишь из игры? Точно?
– Именно так, Мак.
– Вранье поганое! Как ты гладко врешь, мистер Хреново Чистосердечие – нет, погоди, извини, Бен… Ну подожди… Ты ведь и в самом деле лощеный нью-йоркский адвокат, такие, как ты, считают, что им все известно, они всюду вхожи…
– Ты что-то путаешь, Мак. Я вхож далеко не всюду, если речь идет о…
– Ты у них свой, свой до мозга костей, но Чарли ты больше не доверяй. Черт, спорю на что хочешь, тебе не рассказали про Хэйза Тарлоу – ага? Верно? Он ведь не рассказал тебе про Тарлоу, не рассказал?
– О чем ты говоришь?
– Вот видишь, Бен, у него от всех секреты. Он играет каждым против остальных… и сам себя отхреначит. Собственными стараниями.
– Что с Тарлоу? Он мой друг, он работал на нас…
– Он был твоим другом, старина. Был! – Мак снова зашептал, промокая лицо. – Он мертв, как дверная скоба. Старый вояка закрыл счет. Пару дней назад… Мертв. Старина Хэйз мертв.
Его локоть соскользнул со стойки бара, и лед из бокала разлетелся по полированной поверхности. Мак стал сползать с табуретки и упал бы, не подхвати его под руку вскочивший Бен. Кое-кто из сидевших рядом обратил на них внимание, и народ начал перешептываться, поглядывая на Боба Макдермотта, человека из команды президента.
Хэйз Тарлоу! Неужели он умер? Хэиз и Дрю одновременно?
– Мак, тебе надо поспать. Ты переутомился, оттого тебе и видятся всюду ужасы. Пора идти. – Бен передал несколько банкнот материализовавшемуся, подобно духу гостеприимства, Джимми.
– Вы бы уложили его в постель, мистер Дрискилл. Он сейчас вроде бомбы с часовым механизмом. Как бы не попал в газеты.
– Вы правы, Джим. Но об этом ни гу-гу!
Джим торжественно покивал. Во всем Вашингтоне вряд ли нашелся бы менее болтливый человек.
Мак со вздохом осел на табурет и допил свой бокал до дна. Потом взглянул на часы.
– Мне пора на шлужбу. В любую минуту меня мож-жет потребовать великий человек!
– Позволь, я тебя провожу. Поймаем такси.
– Бен, старый друг! Мне надо позвонить из вестибюля. А ты лови такси.
Дрискилл задержался в вестибюле, глядя то на дожидающихся такси людей на блестящей в свете фонарей мостовой, то на Макдермотта. Тот стоял спиной к залу, ссутулившись над аппаратом. Дрискилл не сомневался, что звонит он Эллен Торн.
Боже мой, все хуже и хуже! Теперь еще и Тарлоу?
Глава 5
Джимми, уже поставивший бокал перед Дрискиллом, был занят приготовлением «Манхэттена».
– В нашем городишке становится малость напряженно, мистер Дрискилл. Я от кого-то слышал, будто готовится что-то крупное. Сами знаете, от слухов никуда не денешься. Не знаю, о чем речь, но толкуют об этом уже не первый день.
– Может, о смерти мистера Саммерхэйза?
– Нет, она-то для всех оказалась ударом. Нет, какое-то политическое событие.
– Хорошее?
– Для кого?
– Для президента.
– Насколько я слышал, нет, мистер Дрискилл.
– Что ж, поживем – увидим.
– А вот и мистер Макдермотт – я вас оставлю.
– Только сперва выставь мне водку «Коллинз», Джимми, – бросил Макдермотт, причаливая к стойке. – Бен, ты ведь знаком с Джимми – любимцем Гора Видала! – Бен кивнул. – Господи, Бен, что за мерзкий день. – Макдермотт раскраснелся, на лбу у него выступила испарина. – Мерзость хренова… – Что-то было не в порядке с его голосом.
Только теперь Бен заметил, что Мак пьян. Глава администрации нагрузился!
– Ты, похоже, принимал соболезнования в жидком виде. Хотя ты прав. День был не слишком удачный.
Не прошло и суток, как он нашел тело Дрю в оранжерее.
– О, с Дрю конечно дело плохо, само собой. – Мак медленно, старательно выговаривал слова. – Но что особенно мерзко для меня – я хочу сказать, для меня лично, – это что я услышал о Дрю чуть ли не последним в Вашингтоне. Господи боже, да чертово телевидение объявило обо всем прежде, чем президент собрался уведомить главу своей администрации. Как, по-твоему, я должен себя чувствовать? Дерьмо! Я теперь ничего о Чарли не знаю. Похоже, мне дали отставку. – Он зажег сигарету и закурил, прикрывая ее трясущимися ладонями, выпуская дым в воздух над головой. Взгляд он фокусировал с заметным трудом. Он взмахнул сигаретой, неуклюже пожал плечами и сделал большой глоток. – Ты все знал о Дрю, так? Тебе он сообщил, вытащил из Нью-Йорка – главное, чтоб Дрискилл знал, а главу администрации – к черту.
– Я знал.
– Ну и пошел на хрен. – Мак щурился от дыма. Пряди волос лезли ему в глаза. Он выглядел много старше своих лет. Седина у него появилась во время кампании четыре года назад. Пальцы, державшие сигарету, дрожали.
– Ты меня сюда зазвал, чтобы послать на хрен? – Дрискилл слезал с табуретки, собираясь уйти.
– Брось, Бен – господи, что ж ты такой обидчивый! – Мак как-то опал внутрь, будто надувной человечек, которого стянули веревочкой. – Ну, извини… ты прав, я немного выпил… Дай вздохнуть, Бен. Мне надо с тобой поговорить. – Он держал Дрискилла за отворот пиджака.
– Ну так, ради бога, возьми себя в руки. Напившись в «Уилларде», ты вряд ли сильно поможешь президенту.
– Смею ли сказать, не поразив твою чувствительную натуру… – Мак запинался, – что сегодня я не слишком-то рвусь помогать президенту? – Он сделал еще один глоток. Выдернул носовой платок из заднего кармана, выронил, с трудом дотянувшись, подхватил с пола и протер лоб. – Пошел он на хрен, вот что я тебе скажу. Мне нужна твоя помощь, Бен… не то он совершит жутко большую ошибку. – Макдермотт перешел на шепот. Джимми глянул на них издали, поймал взгляд Дрискилла и покачал головой. – Кто-то должен ему сказать, что он не может выставить меня за дверь и управиться со всей кампанией в одиночку. Он провалится на фиг. – Его губы придвинулись к самому уху Дрискилла. – Последние недели я обо всем узнаю последним. – Он тихо рыгнул в кулак.
– Не знаю, чем я тут могу помочь, Мак. Мне он тоже об этом не говорил.
Так вот в чем дело. Макдермотту – трезвому или пьяному – понадобился заступник. Это все равно что ступить на зыбучий песок. Дрискилл понимал, что стоит ему вмешаться, и он пропал – кампания засосет его с головой.
– Я здесь вообще проездом. Должен успеть на вечерний поезд в Нью-Йорк.
– Брось, Бен, ты ему самый старый друг. Не можешь же ты так бросить меня… нас. Я ни о чем особенном не прошу, так, словечко в подходящий момент. – Он снова утер лицо.
– Не знаю, Мак.
– Послушай, Бен… он проиграет. По-крупному. Все оборачивается против него. Он бросается на самых верных союзников. На меня… или на Эллен, к примеру. Собирается вышвырнуть ее пинком под зад, потому что ему не по нутру плохие новости. Поэтому он готов казнить вестника. – Мак выхватил из мисочки сырную рыбку и сжевал ее. – Если он выставит Эллен, могу тебе сказать: я, скорее всего, тоже уйду.
Его роман с Эллен начался с первых дней первой кампании. Жена Мака держала книжную лавку в Мэриленде и не слишком интересовалась, где ее муж. Ей хватало полученных по наследству денег. Может, это уже ничего не значило. Никто не сомневался, что Мак с Эллен любят друг друга. Но он был католиком, и для него развод являлся проблемой.
– Мак, я бы прежде два раза подумал. Может, она немного действует ему на нервы – у нее язык, что твой наждак, когда она не в настроении.
– Он тебе что-то сказал! Ну, если ему нужен запевала в хоре подпевал – да еще такой, которого можно топтать, – он себе кого-нибудь да найдет, на то он и президент!
Дрискилл впервые видел Макдермотта таким озлобленным и воинственным. Он покачал головой:
– Я уезжаю из города, мы с ним больше не увидимся. Но я в самом деле не думаю…
Вокруг них бурлили голоса: субботний вечер в городе.
– Ты выходишь из игры? Точно?
– Именно так, Мак.
– Вранье поганое! Как ты гладко врешь, мистер Хреново Чистосердечие – нет, погоди, извини, Бен… Ну подожди… Ты ведь и в самом деле лощеный нью-йоркский адвокат, такие, как ты, считают, что им все известно, они всюду вхожи…
– Ты что-то путаешь, Мак. Я вхож далеко не всюду, если речь идет о…
– Ты у них свой, свой до мозга костей, но Чарли ты больше не доверяй. Черт, спорю на что хочешь, тебе не рассказали про Хэйза Тарлоу – ага? Верно? Он ведь не рассказал тебе про Тарлоу, не рассказал?
– О чем ты говоришь?
– Вот видишь, Бен, у него от всех секреты. Он играет каждым против остальных… и сам себя отхреначит. Собственными стараниями.
– Что с Тарлоу? Он мой друг, он работал на нас…
– Он был твоим другом, старина. Был! – Мак снова зашептал, промокая лицо. – Он мертв, как дверная скоба. Старый вояка закрыл счет. Пару дней назад… Мертв. Старина Хэйз мертв.
Его локоть соскользнул со стойки бара, и лед из бокала разлетелся по полированной поверхности. Мак стал сползать с табуретки и упал бы, не подхвати его под руку вскочивший Бен. Кое-кто из сидевших рядом обратил на них внимание, и народ начал перешептываться, поглядывая на Боба Макдермотта, человека из команды президента.
Хэйз Тарлоу! Неужели он умер? Хэиз и Дрю одновременно?
– Мак, тебе надо поспать. Ты переутомился, оттого тебе и видятся всюду ужасы. Пора идти. – Бен передал несколько банкнот материализовавшемуся, подобно духу гостеприимства, Джимми.
– Вы бы уложили его в постель, мистер Дрискилл. Он сейчас вроде бомбы с часовым механизмом. Как бы не попал в газеты.
– Вы правы, Джим. Но об этом ни гу-гу!
Джим торжественно покивал. Во всем Вашингтоне вряд ли нашелся бы менее болтливый человек.
Мак со вздохом осел на табурет и допил свой бокал до дна. Потом взглянул на часы.
– Мне пора на шлужбу. В любую минуту меня мож-жет потребовать великий человек!
– Позволь, я тебя провожу. Поймаем такси.
– Бен, старый друг! Мне надо позвонить из вестибюля. А ты лови такси.
Дрискилл задержался в вестибюле, глядя то на дожидающихся такси людей на блестящей в свете фонарей мостовой, то на Макдермотта. Тот стоял спиной к залу, ссутулившись над аппаратом. Дрискилл не сомневался, что звонит он Эллен Торн.
Боже мой, все хуже и хуже! Теперь еще и Тарлоу?
Глава 5
Дрискилл вывел Боба Макдермотта из вестибюля «Уилларда» и стал усаживать в такси.
– Куда мы, черт побери? Полиция, на помощь, меня похищают! – Мак расхохотался, распустил на себе галстук, снова вытянул из кармана платок и медленно промокнул лоб. Пошарил в поисках сигарет, не нашел. – Мне что-то не по себе, Бен, сказать по правде. Куда мы направляемся?
– Я знаю одно местечко, тебе понравится.
– Только не в этот, как его… Мумбо-бар вождя Айка. Только не туда, понял? Бен? Ты здесь, дружище?
– Я найду другое место.
Через полминуты Макдермотт уже спал.
Они выехали на Дюпон-серкл и остановились перед слегка обшарпанным четырехэтажным домом, до сих пор напоминавшим жилище дряхлого мультимиллионера. Дрискилл, вынырнув из мрачных тяжелых размышлений о судьбе Хэйза Тарлоу, стряхнул нарастающий гнев из-за того, что от него утаили это событие, расплатился с водителем и потратил несколько минут на попытки вернуть Макдермотта к жизни.
– Черт побери, Мак, программа продолжается!
Дождь лил ливмя. Бену не нравилось в Вашингтоне. И уж точно ему не нравилась перспектива всю ночь пасти пьяного. Особенно – пьяного главу администрации Белого дома. Тем не менее этим он и занимался. Он честно надеялся вернуться в Нью-Йорк. Он не собирался ехать на вашингтонскую квартиру Элизабет. Она проводила здесь порядочно времени, а он останавливался, когда ему случалось бывать в столице. Квартира занимала второй этаж особняка. Он никогда не чувствовал себя в ней как дома, а одному бывало здесь особенно неуютно. Квартира напоминала об Элизабет, напоминала, как тяжело быть с ней врозь, а обычно так и получалось.
Он втащил Мака вверх по лестнице в темные душные комнаты.
– Бож-же, ну и жара, – промямлил Мак.
Дрискилл пристроил его в углу.
– Постой здесь, парень. Не падай.
Он включил охладитель на окне комнаты, потом такой же – в спальне. Пока установки, мурлыча, выдували холодный воздух, заодно осушая атмосферу, он вернулся в прихожую и обнаружил, что Мак так и уснул, стоя в углу, и теперь тихонько храпел. Бен провел его через комнату к кушетке перед камином, опустил на колени и перевалил на кушетку. Часто ли с Маком такое случается? Он надеялся, что не часто. Просто напряженный день, беспокойство за Эллен и обида, что Чарли вытеснил его из круга. Только и всего.
– Ну вот и умница, Мак. Выспись хорошенько. День был долгий и трудный.
Мак, продолжая храпеть, аристократически рыгнул.
Дрискилл присел за стол у окна на торце комнаты, глядя в сад, на загораживавшие вид платаны. Он нажал кнопку автоответчика, чтобы прослушать записи. Для Элизабет было два звонка, не считая его собственного, – просто на случай, если она вернулась, – свидетельствовавшие, что Элизабет все еще пребывала в Лос-Анджелесе, освещая съезд организации «Женщины в политике», решавшей, достаточно ли сделал для них президент Боннер. Их дело – самое главное, все другие не имеют значения, и помоги вам бог, если вы не прошли у них лакмусовый тест. Всегда одно и то же, меняются только названия группировок. Удачи тебе, Элизабет… Потом на пленке прозвучал новый голос, дружелюбный, с легким акцентом Среднего Запада:
– Мистер Дрискилл, говорит Ник Уорделл из Сентс-Реста, Айова. Не знаю, помните ли вы меня – мы обменялись рукопожатием четыре года назад, на съезде. По-моему, вам стоит позвонить мне как можно скорее.
Дрискилл немедленно набрал свой домашний номер в Нью-Йорке и прослушал точно такое же сообщение. Тогда он прошел в кухню и отыскал там растворимый холодный чай. Перемешал смесь в стакане, добавив побольше льда, и вернулся к столу.
И снова задумался о Хэйзе Тарлоу. Они были знакомы много лет. Тарлоу часто занимался расследованиями для «Баскомб, Лафкин и Саммерхэйз». Их познакомил Саммерхэйз, сказавший тогда о Тарлоу: «Сыщик, Бен, настоящий шпик». А Хэйз со смехом добавил: «Он хотел сказать: частный детектив, мистер Дрискилл». Саммерхэйз вместе с Дрискиллом рекомендовали его для работы на НДК и Белый дом. А теперь, если Мак не бредил спьяну, Тарлоу мертв. Хэйз и Дрю…
Мак мирно похрапывал, время от времени бормотал что-то и тут же забывался снова. Дрискилл сидел за столом, раздумывая уже об Элизабет, проклиная Вашингтон, то и дело отнимавший у него жену. Она постоянно намекала, что он мог бы снова вмешаться в вашингтонскую политическую жизнь, как это делал Дрю. Нет, она его не подталкивала, просто разбрасывала намеки, как надушенные предметы нижнего белья на лестнице, ведущей к спальне, где скрывалось сокровище. Ну, сегодняшний день порадовал бы ее «погружением в Вашингтон». Но в конце концов ей не миновать разочарования. Перегнувшись через стол, он включил маленький телевизор, стоявший в углу. Отпил чай. Так, вот оно…
Арнальдо Ласалл как раз открывал свой «Крайний срок». Дрискилл прикурил припасенную в холодильнике сигару.
Арнальдо Ласалла надо было понимать. Он был штучкой новейшего поколения. Торговец ненавистью. Он заявлял себя вашим другом, другом народа… собственно, гласом народа. И разумом народа. Но питался ненавистью, не мог без нее жить, как паук не может жить без тепла. Если он ненавидит тех же, кого ненавидите вы, он – ваш герой и дай вам бог без омерзения смотреться в зеркало по утрам. Если нет, он наймет юристов перетрясти книги и прецеденты, чтобы выжить вас на край шарика. Никому еще не удалось остановить его, но при виде Ласалла вы всякий раз невольно дивились. Публика его обожала. Рейтинг был высок. Ненависть, ненависть, ненависть – новый афродизиак.
Арнальдо Ласалл так перекрутил первую заповедь, что она превратилась в подобие ленты Мебиуса, в ордер на убийство. Ласалл держал свою программу на том, что говорил или намекал, что ему вздумается, обо всех, кто попадался на глаза, о всяком, кто мог привлечь телезрителей, – однако поскольку программа была вашингтонской, чаще всего его добычей становились политики. Бен знал, что кое-кто смотрит его шоу, находит его забавным. Основным занятием Арнальдо было развлекать публику. Бен считал, что это развлечение того же сорта, что и публичные пытки и четвертование. До сих пор Арнальдо извлекал максимум из потока слухов, которые в последние шесть месяцев грозили утопить президента Боннера, но ему не хватало фактов, результатов, крови. Сегодняшнее шоу обещало кровоточащий кусок плоти, подвешенный на крюке.
Нью-йоркская группа скоро прослышала о смерти Дрю Саммерхэйза, и уже через два часа над Биг-Рам принялся кружить вертолет, снимавший на видео все, что происходило на участке. Ласалл лично вылетел туда и отправился в поместье, а будучи остановлен охраной и полицейскими, громко выкрикивал вопросы: что такое они скрывают за этими воротами, чего нельзя показать американскому народу? Все запечатлели телекамеры – классический Ласалл. И сейчас с первых же слов он закрутил любимый волчок: кто-то, обладающий властью и деньгами, скрывает от американцев нечто сочное. Арнальдо сам не знает, что это может быть, но кто-то норовит обвести вокруг пальца народ – настоящий народ, – и он, Арнальдо, терпеть этого не намерен. Кто-то за это поплатится!
Из своих обширных досье Ласалл извлек запечатленную на пленке историю Саммерхэйза – начиная с первого президентского срока Рузвельта, рядом с ним всю Вторую мировую, помощь в восстановлении Европы через план Маршалла и дальше, с Кеннеди и Джексоном, и с Джимми Картером, переговоры с террористами аятоллы Хомейни, дальше, к Биллу и Хиллари Клинтон и наконец – последнее назначение – советник президента Чарльза Боннера. Когда записи кончились, камера вернулась к Ласаллу, стоявшему в гордой позе на ветру под дождем у ворот особняка на Биг-Рам.
Когда зазвонил телефон, Дрискилл крепко спал. Разлепив глаза, он первым делом убедился, что по стеклам все так же стекают струйки дождя, потом вспомнил, что в гостиной спит Макдермотт и будить его совершенно ни к чему. Он ухватил трубку на середине второго звонка. Быть может, звонила Элизабет. Часы у кровати показывали одиннадцать – значит, в Лос-Анджелесе всего восемь часов.
Он с жадной надеждой откликнулся в трубку.
– Это ты, Бен? Это Чарли. – Кажется, президент был настроен на долгий неторопливый разговор.
– Да, Чарли, это я.
– Ты ведь еще не спал?
– Нет, ну что ты? Разве я могу спать, когда народ нуждается во мне…
– Для тебя нет ничего святого, сынок.
– Я не выспался, Чарли. А раз уж мы с тобой такие старые друзья и все такое… – Бен перевел дыхание, – давай без лишней болтовни. Какого черта ты мне не сказал о Хэйзе Тарлоу? Он был мне другом, работал на контору Баскомба…
– Чего не сказал? – Голос президента внезапно стал чужим и холодным.
– Что он мертв, вот что, черт бы тебя побрал. Что ты тянешь? Я что, враг тебе? Зачем от меня скрывать? Или меня выставляют за дверь? – Во рту у него пересохло.
Он старался не разбудить Мака, но от злости хотелось заорать или вышвырнуть что-нибудь в окно.
– Конечно, ты не враг – как ребенок, право слово! Я всегда рассчитываю на тебя.
– На что тут рассчитывать, если я не все знаю? Что хорошего может посоветовать тот, кто не в курсе, а?
– Прояви терпение, Бен. Можно я все объясню?
– Честное слово, это твоя единственная надежда.
– Ладно, Бен. – Президент снова что-то пил. Бен слышал, как он глотает, слышал звяканье льдинок. Он никогда не пьянел. Никогда. – Тебе это не понравится…
– Мне это уже не нравится. Давай дальше.
– Факт тот, что тебе предстоит стать номером первым в «Баскомб, Лафкин и Саммерхэйз». Должен сказать, тебя ждет уйма работы, и вот почему: за последние несколько дней таинственным образом скончались двое… Дрю и Хэйз Тарлоу. Всем известно, что Хэйз работал на Дрю и разгребал проблемы администрации. Если кто-то копнет поглубже, обнаружит связь с Белым домом. Твоя проблема… что грязью будут забрасывать контору Баскомба. Ваша фирма предстанет не в лучшем свете, вы окажетесь под прицелом средств массовой информации…
– Где ты набрался такой дури? А, погоди-ка… господи, ну конечно, Олли! Олли наговорил гадостей о фирме, а ты и проглотил все целиком. Чарли, может, ты упускаешь…
– Тебе пора бы перерасти свары с Олли. Советник Белого дома просто указал мне некоторые простые факты. Что дурного в заботе о репутации своей фирмы? Он прав, Бен, коротко и ясно.
– Он набит дерьмом, коротко и ясно, и он ненавидит нашу дружбу. Он вообразил, что из-за меня играет вторую скрипку – и свихнулся на этом. Эта маленькая диверсия должна успокоить его душу.
– Слушай, ты же сам не хотел влезать в вашингтонские дела – так какого черта лезешь в бутылку? И кто тебе рассказал о Тарлоу?
– Это к делу не относится.
– Ларки?
– Нет, не Ларки…
– Черт бы побрал этого Мака! Это Мак, верно?
– Я услышал об этом в баре «Уилларда». Об этом известно всему Вашингтону – кроме меня.
– Не морочь мне…
– Чарли, тебе придется обратиться в тайную полицию, чтобы выжать из меня ответ.
– Ох, Бен, бога ради!
– А теперь выкладывай! Что случилось с Тарлоу?
– Поверь на слово, не могу я пока рассказать. Потерпи.
– Даже не надейся. Либо ты мне рассказываешь, что произошло, либо, Чарли, поцелуй меня в зад на прощание. Я не шучу. Я никогда больше не отвечу на твой звонок. Я ради тебя пальцем не шевельну… Я стану экс-приятелем президента. Поверь. Ты меня знаешь.
– Ну ты и сукин сын, – тихо проговорил президент. – Вообразил, что я в тебе нуждаюсь…
– Рассказывай, что случилось с Тарлоу, или спокойной ночи, Чарли. И прощай.
– Ладно… я не из тех, кто забывает старую дружбу. И надеюсь, что еще вернутся хорошие времена. Ладно, рассказываю. Будешь в деле, если тебе этого так хочется. – Он снова глотнул. – Этим утром мы получили сообщение, что Хэйз Тарлоу зарезан насмерть два дня назад.
– Убийство… Где? Чем он занимался?
– Он убит в городке под названием Сентс-Рест…
– В Айове.
– Именно так. Айова.
– Не совсем его территория. Что он там делал?
– Встречался с человеком по имени Герб Уоррингер. Ни мы, ни НДК его не посылали. Считают, что убит он был, возможно, вечером в четверг. А вечером в пятницу погиб Дрю. Знаю, о чем ты думаешь – не выполнял ли он работу для Дрю? Понятия не имеем. А ты как считаешь? Ты с ним давно встречался?
– Давно, и Дрю целую вечность о нем не упоминал. Помнится, Хэйз заходил в контору прошлой осенью. А кто такой Герб Уоррингер?
– Насколько мне известно, друг Боба Хэзлитта. И член совета директоров «Хартленд».
– Ну, и что известно обо всем этом Уоррингеру?
– Мы не знаем, потому что до сих пор его не удалось разыскать.
– Тарлоу собирался повстречаться с другом Хэзлитта. Что за этим кроется?
– Я не знаю, Бен. Три простых слова. Я. Не. Знаю.
– Как ты узнал об убийстве?
– Позвонил председатель отделения партии в Сентс-Ресте. Кажется, узнал от копов, которые нашли тело. Словом, он позвонил Кларку Бекерману из НДК – они хорошо знакомы. А Кларк позвонил Маку – часов в шесть утра в субботу… Господи, ну и утречко выдалось! Уж коль дождь, так ливень!
– Есть ниточки к убийце?
– Никаких.
– Вот почему ты решил, что Дрю убит.
– Бен… я вычислил, что если убили Хэйза, могли убить и Дрю. Не верю я в совпадения.
– Что ты собираешься предпринять?
– Мы не можем лезть в дело об убийстве где-то в Айове.
– Зато Дрю – мое дело, очень даже личное.
– Черта с два! Теперь послушай меня, Бен – я не могу возиться еще и с тобой. Давай возвращайся в Нью-Йорк и держи фирму на плаву. – Помедлив, Боннер добавил: – Теперь между нами все чисто.
– Советую тебе присматривать за Олли Ландесманом, дружок. Если потребуется кнут, не стесняйся. И если станешь искать внутреннего врага, начни с Олли.
– Доброй ночи, Бен.
Дрискилл услышал щелчок. Он с облегчением подумал, что дружба не полетела к черту. Бен знал, что не шутил.
Он совсем проснулся, и заснуть снова надежды не было. Отправился на кухню за стаканом ледяной воды, миновав мирно храпящего Мака. Потом вернулся в спальню. Надо было сообразить, что делать дальше. Ландесман облил грязью фирму – его «семью» – перед президентом. Не окажется ли она теперь под подозрением? Может, и так. Если этим займется Олли. Олли способен устроить утечку в прессу. Но контора Баскомба может постоять за себя. Во всей Америке не найти фирмы более мощной и уверенной в своей правоте, чем контора Баскомба. Сложность в убийстве Тарлоу. Что он делал в Айове, во владениях Хэзлитта? Кто решил, что он должен умереть?
Бен включил маленький телевизор у кровати. Может, будут новости с Западного побережья. Времени было полдвенадцатого. Он нашел спецвыпуск «Ночной линии». Тед Коппел с очень серьезным видом говорил:
– Куда мы, черт побери? Полиция, на помощь, меня похищают! – Мак расхохотался, распустил на себе галстук, снова вытянул из кармана платок и медленно промокнул лоб. Пошарил в поисках сигарет, не нашел. – Мне что-то не по себе, Бен, сказать по правде. Куда мы направляемся?
– Я знаю одно местечко, тебе понравится.
– Только не в этот, как его… Мумбо-бар вождя Айка. Только не туда, понял? Бен? Ты здесь, дружище?
– Я найду другое место.
Через полминуты Макдермотт уже спал.
Они выехали на Дюпон-серкл и остановились перед слегка обшарпанным четырехэтажным домом, до сих пор напоминавшим жилище дряхлого мультимиллионера. Дрискилл, вынырнув из мрачных тяжелых размышлений о судьбе Хэйза Тарлоу, стряхнул нарастающий гнев из-за того, что от него утаили это событие, расплатился с водителем и потратил несколько минут на попытки вернуть Макдермотта к жизни.
– Черт побери, Мак, программа продолжается!
Дождь лил ливмя. Бену не нравилось в Вашингтоне. И уж точно ему не нравилась перспектива всю ночь пасти пьяного. Особенно – пьяного главу администрации Белого дома. Тем не менее этим он и занимался. Он честно надеялся вернуться в Нью-Йорк. Он не собирался ехать на вашингтонскую квартиру Элизабет. Она проводила здесь порядочно времени, а он останавливался, когда ему случалось бывать в столице. Квартира занимала второй этаж особняка. Он никогда не чувствовал себя в ней как дома, а одному бывало здесь особенно неуютно. Квартира напоминала об Элизабет, напоминала, как тяжело быть с ней врозь, а обычно так и получалось.
Он втащил Мака вверх по лестнице в темные душные комнаты.
– Бож-же, ну и жара, – промямлил Мак.
Дрискилл пристроил его в углу.
– Постой здесь, парень. Не падай.
Он включил охладитель на окне комнаты, потом такой же – в спальне. Пока установки, мурлыча, выдували холодный воздух, заодно осушая атмосферу, он вернулся в прихожую и обнаружил, что Мак так и уснул, стоя в углу, и теперь тихонько храпел. Бен провел его через комнату к кушетке перед камином, опустил на колени и перевалил на кушетку. Часто ли с Маком такое случается? Он надеялся, что не часто. Просто напряженный день, беспокойство за Эллен и обида, что Чарли вытеснил его из круга. Только и всего.
– Ну вот и умница, Мак. Выспись хорошенько. День был долгий и трудный.
Мак, продолжая храпеть, аристократически рыгнул.
Дрискилл присел за стол у окна на торце комнаты, глядя в сад, на загораживавшие вид платаны. Он нажал кнопку автоответчика, чтобы прослушать записи. Для Элизабет было два звонка, не считая его собственного, – просто на случай, если она вернулась, – свидетельствовавшие, что Элизабет все еще пребывала в Лос-Анджелесе, освещая съезд организации «Женщины в политике», решавшей, достаточно ли сделал для них президент Боннер. Их дело – самое главное, все другие не имеют значения, и помоги вам бог, если вы не прошли у них лакмусовый тест. Всегда одно и то же, меняются только названия группировок. Удачи тебе, Элизабет… Потом на пленке прозвучал новый голос, дружелюбный, с легким акцентом Среднего Запада:
– Мистер Дрискилл, говорит Ник Уорделл из Сентс-Реста, Айова. Не знаю, помните ли вы меня – мы обменялись рукопожатием четыре года назад, на съезде. По-моему, вам стоит позвонить мне как можно скорее.
Дрискилл немедленно набрал свой домашний номер в Нью-Йорке и прослушал точно такое же сообщение. Тогда он прошел в кухню и отыскал там растворимый холодный чай. Перемешал смесь в стакане, добавив побольше льда, и вернулся к столу.
И снова задумался о Хэйзе Тарлоу. Они были знакомы много лет. Тарлоу часто занимался расследованиями для «Баскомб, Лафкин и Саммерхэйз». Их познакомил Саммерхэйз, сказавший тогда о Тарлоу: «Сыщик, Бен, настоящий шпик». А Хэйз со смехом добавил: «Он хотел сказать: частный детектив, мистер Дрискилл». Саммерхэйз вместе с Дрискиллом рекомендовали его для работы на НДК и Белый дом. А теперь, если Мак не бредил спьяну, Тарлоу мертв. Хэйз и Дрю…
Мак мирно похрапывал, время от времени бормотал что-то и тут же забывался снова. Дрискилл сидел за столом, раздумывая уже об Элизабет, проклиная Вашингтон, то и дело отнимавший у него жену. Она постоянно намекала, что он мог бы снова вмешаться в вашингтонскую политическую жизнь, как это делал Дрю. Нет, она его не подталкивала, просто разбрасывала намеки, как надушенные предметы нижнего белья на лестнице, ведущей к спальне, где скрывалось сокровище. Ну, сегодняшний день порадовал бы ее «погружением в Вашингтон». Но в конце концов ей не миновать разочарования. Перегнувшись через стол, он включил маленький телевизор, стоявший в углу. Отпил чай. Так, вот оно…
Арнальдо Ласалл как раз открывал свой «Крайний срок». Дрискилл прикурил припасенную в холодильнике сигару.
Арнальдо Ласалла надо было понимать. Он был штучкой новейшего поколения. Торговец ненавистью. Он заявлял себя вашим другом, другом народа… собственно, гласом народа. И разумом народа. Но питался ненавистью, не мог без нее жить, как паук не может жить без тепла. Если он ненавидит тех же, кого ненавидите вы, он – ваш герой и дай вам бог без омерзения смотреться в зеркало по утрам. Если нет, он наймет юристов перетрясти книги и прецеденты, чтобы выжить вас на край шарика. Никому еще не удалось остановить его, но при виде Ласалла вы всякий раз невольно дивились. Публика его обожала. Рейтинг был высок. Ненависть, ненависть, ненависть – новый афродизиак.
Арнальдо Ласалл так перекрутил первую заповедь, что она превратилась в подобие ленты Мебиуса, в ордер на убийство. Ласалл держал свою программу на том, что говорил или намекал, что ему вздумается, обо всех, кто попадался на глаза, о всяком, кто мог привлечь телезрителей, – однако поскольку программа была вашингтонской, чаще всего его добычей становились политики. Бен знал, что кое-кто смотрит его шоу, находит его забавным. Основным занятием Арнальдо было развлекать публику. Бен считал, что это развлечение того же сорта, что и публичные пытки и четвертование. До сих пор Арнальдо извлекал максимум из потока слухов, которые в последние шесть месяцев грозили утопить президента Боннера, но ему не хватало фактов, результатов, крови. Сегодняшнее шоу обещало кровоточащий кусок плоти, подвешенный на крюке.
Нью-йоркская группа скоро прослышала о смерти Дрю Саммерхэйза, и уже через два часа над Биг-Рам принялся кружить вертолет, снимавший на видео все, что происходило на участке. Ласалл лично вылетел туда и отправился в поместье, а будучи остановлен охраной и полицейскими, громко выкрикивал вопросы: что такое они скрывают за этими воротами, чего нельзя показать американскому народу? Все запечатлели телекамеры – классический Ласалл. И сейчас с первых же слов он закрутил любимый волчок: кто-то, обладающий властью и деньгами, скрывает от американцев нечто сочное. Арнальдо сам не знает, что это может быть, но кто-то норовит обвести вокруг пальца народ – настоящий народ, – и он, Арнальдо, терпеть этого не намерен. Кто-то за это поплатится!
Из своих обширных досье Ласалл извлек запечатленную на пленке историю Саммерхэйза – начиная с первого президентского срока Рузвельта, рядом с ним всю Вторую мировую, помощь в восстановлении Европы через план Маршалла и дальше, с Кеннеди и Джексоном, и с Джимми Картером, переговоры с террористами аятоллы Хомейни, дальше, к Биллу и Хиллари Клинтон и наконец – последнее назначение – советник президента Чарльза Боннера. Когда записи кончились, камера вернулась к Ласаллу, стоявшему в гордой позе на ветру под дождем у ворот особняка на Биг-Рам.
«За этими стенами, скрытно от ваших и моих глаз, подчищают и приукрашивают обстоятельства гибели Дрю Саммерхэйза, готовясь явить их взглядам публики. Его ждут торжественные похороны, по всей стране будут приспущены флаги, повсюду будут вспоминать жизнь этого человека. Но тайна его смерти будет погребена в глубоком мраке, прикрытая обычными словесами. Чего они боятся? К чему может привести нас эта тайна? Уже пронесся слух, что полиция не удовлетворена версией самоубийства… Мои источники сообщают, что на его рукаве нет порохового ожога, а значит, не он спустил курок – правда ли это? И – эксклюзивная информация для „Крайнего срока“! – нам стало известно, что в понедельник Дрю Саммерхэйз первым делом собирался встретиться в Гарвард-клубе не с кем иным, как со своим партнером и старым другом президента Боннера Беном Дрискиллом, которого прочат на смену Дрю в качестве крестного отца „Баскомб, Лафкин и Саммерхэйз“. Что таится здесь между строк? Как вы помните, несколько дней назад я предсказывал катастрофу, ожидающую кампанию Боннера в конце недели. Очевидно, я никак не мог предвидеть этой трагедии, но… какие еще несчастья ожидают Боннера? Мы вместе с вами выясним это… Позвольте уже сейчас сказать вам, что на устах у всех, кто вхож в большую политику, сегодня простой вопрос: не тянутся ли ниточки от таинственной гибели Дрю Саммерхэйза до самого Белого дома? К озабоченной выживанием администрации президента Чарльза Боннера? Завтра вечером мы будем знать больше… С вами „Крайний срок“ и Арнальдо Ласалл».Взрыв музыки, раскаты барабанной дроби, воинственный марш для армии зрителей Ласалла, и под эту музыку Ласалл повернулся и устремил взгляд за ворота на скрытый туманом дом.
Когда зазвонил телефон, Дрискилл крепко спал. Разлепив глаза, он первым делом убедился, что по стеклам все так же стекают струйки дождя, потом вспомнил, что в гостиной спит Макдермотт и будить его совершенно ни к чему. Он ухватил трубку на середине второго звонка. Быть может, звонила Элизабет. Часы у кровати показывали одиннадцать – значит, в Лос-Анджелесе всего восемь часов.
Он с жадной надеждой откликнулся в трубку.
– Это ты, Бен? Это Чарли. – Кажется, президент был настроен на долгий неторопливый разговор.
– Да, Чарли, это я.
– Ты ведь еще не спал?
– Нет, ну что ты? Разве я могу спать, когда народ нуждается во мне…
– Для тебя нет ничего святого, сынок.
– Я не выспался, Чарли. А раз уж мы с тобой такие старые друзья и все такое… – Бен перевел дыхание, – давай без лишней болтовни. Какого черта ты мне не сказал о Хэйзе Тарлоу? Он был мне другом, работал на контору Баскомба…
– Чего не сказал? – Голос президента внезапно стал чужим и холодным.
– Что он мертв, вот что, черт бы тебя побрал. Что ты тянешь? Я что, враг тебе? Зачем от меня скрывать? Или меня выставляют за дверь? – Во рту у него пересохло.
Он старался не разбудить Мака, но от злости хотелось заорать или вышвырнуть что-нибудь в окно.
– Конечно, ты не враг – как ребенок, право слово! Я всегда рассчитываю на тебя.
– На что тут рассчитывать, если я не все знаю? Что хорошего может посоветовать тот, кто не в курсе, а?
– Прояви терпение, Бен. Можно я все объясню?
– Честное слово, это твоя единственная надежда.
– Ладно, Бен. – Президент снова что-то пил. Бен слышал, как он глотает, слышал звяканье льдинок. Он никогда не пьянел. Никогда. – Тебе это не понравится…
– Мне это уже не нравится. Давай дальше.
– Факт тот, что тебе предстоит стать номером первым в «Баскомб, Лафкин и Саммерхэйз». Должен сказать, тебя ждет уйма работы, и вот почему: за последние несколько дней таинственным образом скончались двое… Дрю и Хэйз Тарлоу. Всем известно, что Хэйз работал на Дрю и разгребал проблемы администрации. Если кто-то копнет поглубже, обнаружит связь с Белым домом. Твоя проблема… что грязью будут забрасывать контору Баскомба. Ваша фирма предстанет не в лучшем свете, вы окажетесь под прицелом средств массовой информации…
– Где ты набрался такой дури? А, погоди-ка… господи, ну конечно, Олли! Олли наговорил гадостей о фирме, а ты и проглотил все целиком. Чарли, может, ты упускаешь…
– Тебе пора бы перерасти свары с Олли. Советник Белого дома просто указал мне некоторые простые факты. Что дурного в заботе о репутации своей фирмы? Он прав, Бен, коротко и ясно.
– Он набит дерьмом, коротко и ясно, и он ненавидит нашу дружбу. Он вообразил, что из-за меня играет вторую скрипку – и свихнулся на этом. Эта маленькая диверсия должна успокоить его душу.
– Слушай, ты же сам не хотел влезать в вашингтонские дела – так какого черта лезешь в бутылку? И кто тебе рассказал о Тарлоу?
– Это к делу не относится.
– Ларки?
– Нет, не Ларки…
– Черт бы побрал этого Мака! Это Мак, верно?
– Я услышал об этом в баре «Уилларда». Об этом известно всему Вашингтону – кроме меня.
– Не морочь мне…
– Чарли, тебе придется обратиться в тайную полицию, чтобы выжать из меня ответ.
– Ох, Бен, бога ради!
– А теперь выкладывай! Что случилось с Тарлоу?
– Поверь на слово, не могу я пока рассказать. Потерпи.
– Даже не надейся. Либо ты мне рассказываешь, что произошло, либо, Чарли, поцелуй меня в зад на прощание. Я не шучу. Я никогда больше не отвечу на твой звонок. Я ради тебя пальцем не шевельну… Я стану экс-приятелем президента. Поверь. Ты меня знаешь.
– Ну ты и сукин сын, – тихо проговорил президент. – Вообразил, что я в тебе нуждаюсь…
– Рассказывай, что случилось с Тарлоу, или спокойной ночи, Чарли. И прощай.
– Ладно… я не из тех, кто забывает старую дружбу. И надеюсь, что еще вернутся хорошие времена. Ладно, рассказываю. Будешь в деле, если тебе этого так хочется. – Он снова глотнул. – Этим утром мы получили сообщение, что Хэйз Тарлоу зарезан насмерть два дня назад.
– Убийство… Где? Чем он занимался?
– Он убит в городке под названием Сентс-Рест…
– В Айове.
– Именно так. Айова.
– Не совсем его территория. Что он там делал?
– Встречался с человеком по имени Герб Уоррингер. Ни мы, ни НДК его не посылали. Считают, что убит он был, возможно, вечером в четверг. А вечером в пятницу погиб Дрю. Знаю, о чем ты думаешь – не выполнял ли он работу для Дрю? Понятия не имеем. А ты как считаешь? Ты с ним давно встречался?
– Давно, и Дрю целую вечность о нем не упоминал. Помнится, Хэйз заходил в контору прошлой осенью. А кто такой Герб Уоррингер?
– Насколько мне известно, друг Боба Хэзлитта. И член совета директоров «Хартленд».
– Ну, и что известно обо всем этом Уоррингеру?
– Мы не знаем, потому что до сих пор его не удалось разыскать.
– Тарлоу собирался повстречаться с другом Хэзлитта. Что за этим кроется?
– Я не знаю, Бен. Три простых слова. Я. Не. Знаю.
– Как ты узнал об убийстве?
– Позвонил председатель отделения партии в Сентс-Ресте. Кажется, узнал от копов, которые нашли тело. Словом, он позвонил Кларку Бекерману из НДК – они хорошо знакомы. А Кларк позвонил Маку – часов в шесть утра в субботу… Господи, ну и утречко выдалось! Уж коль дождь, так ливень!
– Есть ниточки к убийце?
– Никаких.
– Вот почему ты решил, что Дрю убит.
– Бен… я вычислил, что если убили Хэйза, могли убить и Дрю. Не верю я в совпадения.
– Что ты собираешься предпринять?
– Мы не можем лезть в дело об убийстве где-то в Айове.
– Зато Дрю – мое дело, очень даже личное.
– Черта с два! Теперь послушай меня, Бен – я не могу возиться еще и с тобой. Давай возвращайся в Нью-Йорк и держи фирму на плаву. – Помедлив, Боннер добавил: – Теперь между нами все чисто.
– Советую тебе присматривать за Олли Ландесманом, дружок. Если потребуется кнут, не стесняйся. И если станешь искать внутреннего врага, начни с Олли.
– Доброй ночи, Бен.
Дрискилл услышал щелчок. Он с облегчением подумал, что дружба не полетела к черту. Бен знал, что не шутил.
Он совсем проснулся, и заснуть снова надежды не было. Отправился на кухню за стаканом ледяной воды, миновав мирно храпящего Мака. Потом вернулся в спальню. Надо было сообразить, что делать дальше. Ландесман облил грязью фирму – его «семью» – перед президентом. Не окажется ли она теперь под подозрением? Может, и так. Если этим займется Олли. Олли способен устроить утечку в прессу. Но контора Баскомба может постоять за себя. Во всей Америке не найти фирмы более мощной и уверенной в своей правоте, чем контора Баскомба. Сложность в убийстве Тарлоу. Что он делал в Айове, во владениях Хэзлитта? Кто решил, что он должен умереть?
Бен включил маленький телевизор у кровати. Может, будут новости с Западного побережья. Времени было полдвенадцатого. Он нашел спецвыпуск «Ночной линии». Тед Коппел с очень серьезным видом говорил:
«Непосредственно вслед за гибелью Дрю Саммерхэйза, давнего советника президента – обстоятельства смерти которого полиция Лонг-Айленда в настоящее время считает таинственными, мы получили известие, еще более значительное и неприятное для президента Боннера. Этим вечером, выступая перед ветеранами внешних войн в Сент-Луисе, бывший президент Шерман Тейлор отказался от борьбы, однако не в пользу своего бывшего вице-президента Прайса Куорлса. Менее часа назад Шерман Тейлор подорвал самую крупную мину за время последней кампании – он сменил партию. Отныне Шерман Тейлор – демократ, и всю свою мощную поддержку он передает айовскому миллиардеру Бобу Хэзлитту, соперничающему с президентом Боннером за выдвижение от демократов. Давайте посмотрим».Экран внезапно заполнил дальний вид на трибуну в Сент-Луисе, затем крупный план худого, решительного, несколько надменного лица бывшего генерала морской пехоты, позднее – республиканского президента Шермана Тейлора: уверенный взгляд, ясные глаза прирожденного вождя, короткие волосы с сединой на висках. Он улыбался, кивая восторженной толпе. Затем кадр сменился, захватив Тейлора на середине речи: сверхъестественно белые зубы, желваки мышц на скулах…