Страница:
Ларри было ясно, не мог Весь научный персонал кротко подчиниться запрету
самодура-директора. Но и Рафаэлю это наверняка было столь же ясно. Значит,
тот, кто попытается провести испытание, замаскирует его под другой
эксперимент.
Ларри вызвал на экран карманного компьютера график опытов с Кольцом.
График был напряженнейший, ни одного просвета, по минутам расписаны все
двадцать четыре часа. Это было очень необычно. Конечно, можно объяснить
это тем, что люди спешат закончить свои эксперименты до закрытия Станции,
но что-то в этом объяснении было неубедительное, очень уж неожиданно, в
один день, так уплотнилась работа.
Нет-нет, все это связано с эффектом Чао, это элементарно. Ларри теперь
нельзя было ошибиться в одном: кто из этих людей - нарушители
директорского запрета?
Ларри подумал некоторое время. Наверняка он мог назвать только одного
человека - Сондру Бергхофф. Значит, он поставит на Сондру.
Ларри поискал в расписании опытов эксперименты с участием Сондры. Их
оказалось три, но лишь в одном она значилась ведущим исследователем. И
этот опыт внесли в график как раз после того, как Ларри показал ей свои
результаты. Разумеется, Рафаэль будет пристально следить за ходом этого
эксперимента. Кроме того, опыт будет проведен только через неделю. Ларри
не может ждать так долго.
Ну ладно. Ларри обратился к другому опыту - он тоже казался подходящим.
Запланированный несколько недель назад, он должен был начаться в ночную
смену, в 2:00 по Гринвичу. Сондра числилась здесь техническим оператором,
а не экспериментатором. Ведущим же исследователем здесь была записана
доктор Джейн Уэблинг, и это, пожалуй, удача. Уэблинг, заместитель Рафаэля,
научный руководитель Станции, мягко говоря, не молода. Она может уйти
спать, не дождавшись окончания опыта, а утром просто проверить результаты
"ассистентки". По всей вероятности, Сондра будет у пульта управления одна.
Итак, если Сондра собирается что-то предпринять, лучшего времени не
придумаешь. Так, а какова цель работы? Ларри посмотрел название по списку:
"Испытание улучшенной методики гравитационной коллимации". И люди
специально для Рафаэля научились такой псевдонаучной абракадабре! -
отметил Ларри с неприязнью.
Гравитационная коллимация. Он видел один из предыдущих отчетов Уэблинг
по этой теме - в сущности, тот отчет дал толчок его собственной мысли.
Некоторое время Уэблинг пыталась придумать устройство для получения
сфокусированного пучка гравитационных волн - "гразер". По аналогии с
лазером. Если есть источник света, то в принципе все лучи можно собрать и
сфокусировать в однонаправленный пучок. Подобным же образом можно
попытаться сконцентрировать гравитационное поле - на этом и был основан
использованный Ларри прием.
Гразер, над которым работала Уэблинг, - гравитационный аналог лазера.
Уэблинг стремилась сфокусировать пучок гравитационных волн и направить его
на приемники, расположенные на других планетах. Идея Уэблинг заключалась в
том, чтобы получить два пучка, расходящихся под углом 180 градусов. Один
из них должен быть направлен на цель, другой - в противоположную сторону.
В этом случае приемник фиксирует гравитационный луч, но никакие неприятные
последствия самому приемнику не грозят, так как сила гравитации - нулевая.
Ведь разнонаправленные пучки сводят действие друг друга на нет, луч можно
обнаружить, до он бессилен.
"А если увеличить силу тяготения? - подумал Ларри. - Скажем, в миллион
раз? Результирующая все равно будет нулевой и не окажет никакого
воздействия на другие миры, но позволит доказать, что мы на верном пути.
Черт возьми, все гравитационные приемники зашкалит!"
И тогда Станция привлечет внимание других планет.
Что, собственно, и требуется.
Наблюдатель не понимал поведения странного кольца, обнаруженного на
окраине Солнечной системы. Кольцо очень узнаваемое, и действия его должны
были походить на действия Наблюдателя. Но кольцо нарушало все законы,
словно не подчинялось системам управления, определявшим деятельность
Наблюдателя и всех его двойников.
Почему оно ведет себя так странно? Почему вращается вокруг никчемной
замерзшей планеты на самой границе этой системы? Почему не скрывается от
чужих глаз? Почему, напротив, понапрасну расточает энергию, демаскируя
свое присутствие. Каждый час эта незнакомая машина теряет больше энергии,
чем Наблюдатель позволил себе потерять за последний миллион лет.
Кольцо бессмысленно испускает малые порции гравитационных волн. Почему
оно делает это так грубо, так неумело? Настоящее кольцо не должно быть
таким. Этот непонятный механизм напоминает Наблюдателя только формой,
размером и использованием гравитационных полей.
Вывод напрашивался сам собой: это новая машина, и потому сведения о ней
не занесены в блок памяти. Но вопрос о происхождении объекта Наблюдатель,
по своей природе, задать себе не мог. Он знал лишь одну-единственную схему
образования гравитационных колец и не допускал возможности иных. Именно
поэтому он и решил, что загадочный объект есть более или менее точное
подобие его самого. Но Наблюдатель был не в состоянии объяснить
нелогичность поведения кольца.
Он принял чужеродную машину за родственную. Только почему загадочное
кольцо столь необычно? Почему его повадки, его действия так
непредсказуемы?
Ответ вдруг явился из многовековой памяти далекого предшественника:
чужак представляет собой каким-то образом измененную основную модель,
мутанта. Кольцо построено давным-давно в сходной или более древней
планетной системе.
То была вторая ошибка Наблюдателя.
А из нее вытекала третья, роковая ошибка, впоследствии перевернувшая с
ног на голову всю Вселенную и положившая конец длившемуся миллионы лет
привычному образу жизни.
Но для Наблюдателя беда была еще далеко.
Земле не так повезло.
- Да, жаль, что нам досталось такое позднее время, доктор Бергхофф, но,
думаю, на вас можно положиться, - говорила доктор Уэблинг. - Это довольно
простое рядовое испытание. Полагаю, нет смысла обоим не спать, а утром я с
удовольствием взгляну на наши результаты. Вероятно, ответные сигналы с
Земли поступят не раньше полудня.
- Да, мэм, - рассеянно ответила Сондра.
Ей было не до любезностей, она думала о другом.
- Вот, побалуйтесь ночью чашечкой хорошего кофе, - весело сказала
Уэблинг, ставя на стол баночку, - это не помешает. Ну, спокойной ночи,
доктор Бергхофф.
- Спокойной ночи, доктор Уэблинг.
Доктор Уэблинг осторожно, будто боясь упасть, выбралась из лаборатории.
Многие пожилые ученые так и не освоили премудрости передвижения при
пониженной силе тяжести.
Сондра дождалась, пока дверь за Уэблинг закрылась, и вздохнула с
облегчением. А то ей уже казалось, что старушка никогда не уберется.
Сондра встала и закрыла дверь на ключ. Она не хотела, чтобы ее беспокоили.
До начала опыта Уэблинг оставалось четыре часа. Черт! Едва хватит
времени, чтобы перенастроить приборы, подготовленные для испытания
Уэблинг, на воспроизведение результатов Ларри Чао. Сегодня ночью график
составлен так, что не остается ни одной свободной минуты. Три другие
диспетчерские заняты, работа в них идет полным ходом. В первой опыт уже
проводится сейчас, вторая и третья ждут своей очереди. Диспетчерская
Сондры (четвертая) получит Кольцо в свое распоряжение только после того,
как закончится работа в третьей, а на 3:00 уже запланирован следующий опыт
в первой.
Значит, у Сондры будет только один час. Один-единственный. Если она
ошибется, исправлять ошибки будет некогда.
Конечно, Уэблинг обнаружит подмену и позаботится о том, чтобы утром
Рафаэль оторвал Сондре голову, но тут уж ничего не поделаешь. Да и какое
это имеет значение теперь, когда Станция официально закрывается? Как может
Рафаэль наказать ее за самоуправство? Уволить?
Сегодняшнее испытание, наверное, единственная для Сондры возможность
подтвердить результаты Ларри. Вот что важно.
Быть может, и не она одна в эти смутные часы стремится к этому, но ей
предоставлена единственная попытка. Да и можно ли рассчитывать на то, что
эти трусливые овцы отважатся пойти наперекор директору?
Даже знай она о ком-нибудь из коллег, что они намерены повторить опыт,
ей все равно хотелось бы самой убедиться, увидеть на шкале прибора миллион
земных норм. А увидит их Сондра лишь в том случае, если сама, не
передоверяя его никому, проведет испытание.
Сондра села и начала настраивать приборы управления, перепрограммируя
систему согласно описанию Ларри. В его заметках все было очень подробно
расписано, но все равно подготовка всегда трудная задача.
Возясь с системой управления, проверяя счетчики и датчики, Сондра
начала понимать ход мыслей Ларри. Теория всегда была ее слабым местом,
хотя с приборами она обращаться умела.
Сондра так ушла в работу, что, когда раздался звонок в дверь, чуть не
подпрыгнула до потолка. При такой небольшой силе тяжести земные рефлексы
небезопасны.
Она нажала кнопку внутренней связи.
- Кто... - Сондра откашлялась. - Кто там?
Оставалось успокаивать себя тем, что обнаружить переналадку
оборудования, которую она произвела, сможет только специалист. Все хорошо,
беспокоиться нечего, как заведенная твердила она про себя.
- Это я, Ларри, - ответил глухой голос.
Он не воспользовался внутренней связью, а говорил сквозь дверь. Может,
боится, что Рафаэль за ним следит?
Сондра шумно выдохнула - перед этим она, сама того не сознавая, затаила
дыхание. Чувство облегчения, охватившее ее, означало, что секунду назад
она себя обманывала. Сондра встала и отперла дверь.
В появлении Ларри она не увидела ничего удивительного. В конце концов
он неплохо соображает. Он мог заглянуть в расписание и узнать, что она
здесь. Она сама предложила стать его союзницей, хотя он и не сразу принял
предложение.
Ларри вошел в комнату и быстро огляделся. Сондра вдруг поразилась тому,
насколько Ларри изменился за последние несколько часов. Он стал более
решительным, более жестким, более уверенным в себе.
Ларри подошел к приборной доске и проверил установку приборов.
- Ты наполовину сбросила данные, приготовленные для опыта Уэблинг, -
заявил он.
Это был не вопрос.
- А, ну да, - неуклюже двигая руками, ответила Сондра.
Вот и специалист.
- Надо установить их снова, - сказал Ларри.
- Но я хочу подтвердить твои результаты, - возразила Сондра. - Сейчас
это во сто раз важнее гразера.
- А кто принимает ваши сигналы? - спросил Ларри.
В его голосе звучали непривычные нотки, и Сондра поняла: лучше дать
прямой ответ.
- На Титане, Ганимеде, потом на ВИЗОРе, это большая орбитальная станция
на Венере, и на Земле в Лаборатории реактивного движения. На каждый
приемник передаем по десять минут. Каждую секунду уходит по импульсу
продолжительностью в тысячную долю секунды.
- Какой силы импульсы? - спросил Ларри.
- Как раз ее-то мы среди прочего и пытаемся измерить. Мы генерируем
сферическое поле диаметром один километр, с силой тяжести в одну земную,
оно удерживается около тысячной доли секунды. Пока мы успеваем его
сфокусировать, получить пучок лучей и послать импульс, уже теряем почти
всю исходную мощность. Волны, распространяясь, также ослабляют потенциал
поля. Неплохо, если бы на другом конце приборы показали хотя бы одну
десятимиллионную земной нормы, но неизвестно, получится ли это. В
сущности, сегодняшнее испытание должно показать, что мы можем получить на
другом конце. Кроме всего прочего, существует проблема самого пучка.
Теоретически мы должны посылать идеально направленный гравитационный луч.
Но на практике мы имеем дело с конусом, вершина которого приходится на наш
источник. В общем, мы предполагаем, что сможем получить одну
десятимиллионную земной нормы, но нас устроила бы и стомиллионная.
- А приемники поймают такие слабые импульсы?
- На станциях, с которыми мы работаем и которые я назвала, должны
поймать, у них очень чувствительные приемники, того же типа, что и у нас.
Станции на Титане и Ганимеде изучают взаимодействие гравитационных полей
спутников Сатурна и Юпитера. Сотрудники станции на Венере составляют карту
местного поля тяготения, их интересует внутреннее строение планеты. А в
Лаборатории, реактивного движения разрабатывают используемые на всех этих
станциях приборы. С отличными механизмами обнаружения и широким диапазоном
чувствительности. Есть приборы сверхчувствительные, со средним диапазоном,
мощные и сверхмощные, - закончила Сондра.
- И они смогут установить, скажем, резкую вспышку мощности пучка,
длящуюся тысячную долю секунды? Ну, к примеру, увеличение в миллион раз по
сравнению с тем, что они привыкли от вас получать?
Сондра внезапно поняла.
- Ты хочешь усилить поле тяготения по своему методу и послать усиленный
гравитационный импульс!
Ларри ухмыльнулся с плутовским видом.
- Это всех немного расшевелит, правда?
Сондра задумалась, и чем дольше она думала, тем больше ей это
нравилось. Опыт обязательно привлечет внимание к открытому Ларри эффекту.
Ха, привлечет внимание! Да он повергнет в шок гравитологов по всей
Системе. Через несколько часов вся армия исследователей будет в курсе
работы Ларри, потребует объяснений и новых проверок открытия. Вот шум-то
поднимется.
Да, Ларри все правильно задумал. Видимо, это единственно верное
решение.
- Должно сработать, Ларри, - сказала Сондра. - Без сомнения, это должно
сработать. Если мы сумеем при помощи Кольца усилить поле тяготения,
преобразовать его и получить направленный гравитационный пучок.
- Сумеем. Меня тревожит только, успеют ли наш сигнал заметить на другом
конце. И замерить.
- Не волнуйся. Во всех этих лабораториях приемники включены
круглосуточно и постоянно регистрируют показания. Они работают в
автоматическом режиме, чтобы свести к нулю вероятность ошибки. Если нам
удастся послать сигнал, они его уловят.
- Тогда сейчас у них будет крупный улов, - сказал Ларри и сел к
приборам управления.
Задолго до того, как Кольцо Харона заработало, метод наблюдения
перестал быть основным инструментом астрофизики. Привычными стали активные
эксперименты с применением высоких энергий. Не только Кольцо, но и другие
крупные и мелкие системы, расположенные тут и там, служили для изучения
энергетических полей.
Эксперименты эти проводились с величайшей осторожностью, потому что на
Земле и в космосе находилось множество обсерваторий, предназначенных для
обнаружения чрезвычайно слабых сигналов, которые поступали от источников,
удаленных от Земли на несколько миллионов световых лет. Незначительная
перегрузка могла запросто вывести из строя оборудование этих обсерваторий.
Ученые, работавшие с высокими энергиями, хорошо усвоили, что нужно заранее
широко оповещать о своих планах, чтобы другие успели отключить
сверхчувствительные приборы. Необъявленный опыт грозил повредить их.
Существовала еще одна причина, заставлявшая заранее предупреждать о
готовящихся экспериментах. В давние времена, когда все обсерватории
располагались на Земле или на ее орбитах, проблемы согласованности между
этими обсерваториями разрешались без труда, потому что во всякую минуту
можно было связаться с коллегами по телефону. Даже когда требовались
одновременные наблюдения, согласование осуществлялось практически
мгновенно, не представляло большого труда, ибо обе точки находились на
расстоянии не больше крошечной доли световой секунды друг от друга. Но
потом человек шагнул далеко в космос, и теперь, когда обсерватории
размещались на орбитах планет от Меркурия до Сатурна, о телефонных звонках
и простом согласовании не могло быть и речи. Световая волна, проходящая
через Сатурн, достигала Землю только через четыре часа. Двусторонняя связь
- запрос и ответ - заняла бы восемь часов.
Связисты предложили ввести в обиход новое понятие - так называемый
радиус событий, и астрономы с готовностью ухватились за это изобретение.
Всякий электромагнитный сигнал перемещается со скоростью света, и его
можно представить как точку на расширяющейся со скоростью света сфере. Так
вот, расстояние между этой точкой и центром изучения (центром сферы) стали
называть радиусом событий.
Сведения о некоем событии могут быть получены, только когда по мере
распространения информационной сферы точка (информация) пройдет через
Наблюдателя. Радиусы событий могут обозначаться в обычных линейных
единицах измерения, но, как правило, для удобства их длину оценивают в
световых годах. Так, расстояние от Земли до Солнца - сто пятьдесят
миллионов километров, то есть радиус события, равный приблизительно восьми
световым минутам. Если Солнце взорвется, Земля узнает об этом лишь через
восемь минут.
Но определить расстояние в световых годах - это еще полдела. Порой
положение осложняется тем, что движение планет и гравитационные колодцы
вызывают небольшое красное смещение и приводят к микроскопическому
растяжению времени. Обнаружение погрешности в расчетах стоило карьеры
одним и возносило других.
Уэблинг задолго по всей форме оповестила о планируемом испытании. Ларри
и Сондра знали, что обязаны разослать уведомление об изменениях в опыте,
но боялись это делать. Однако если они не предупредят, то навлекут на себя
гнев многих и многих ученых. Не очень благоприятный исход для опыта,
проводимого в основном с целью вызвать интерес общественности.
Сондра набросала сообщение в ЛРД:
ЛРД, ЛАБОРАТОРИЯ ГРАВИТАЦИИ, "МОЛНИЯ": УВЕДОМЛЕНИЕ ОБ УЛУЧШЕНИИ
МЕТОДИКИ ПОЛУЧЕНИЯ ПУЧКА ГРАВИТАЦИОННЫХ ВОЛН. ВРЕМЯ ПЕРЕДАЧИ СИГНАЛА ВАМ И
В ДРУГИЕ ЛАБОРАТОРИИ ОБНАРУЖЕНИЯ ОСТАЕТСЯ БЕЗ ИЗМЕНЕНИЙ, НО НОВЫЙ СПОСОБ
ПОЗВОЛИТ УСИЛИТЬ ВОЛНЫ В МИЛЛИОН РАЗ. ПРОСЬБА ПОДГОТОВИТЬСЯ К ПРИЕМУ БОЛЕЕ
МОЩНЫХ ВХОДНЫХ СИГНАЛОВ И ИЗВЕСТИТЬ ЗАИНТЕРЕСОВАННЫЕ ЛАБОРАТОРИИ.
Они послали такие же уведомления в другие задействованные лаборатории,
предупреждая их о приближении импульса большой мощности.
Казалось, безрассудно оповещать всех обычным путем о готовящемся втайне
эксперименте. Но скорость света пришла на помощь Сондре и Ларри. Сондра
постаралась послать "молнии" автоматической системе связи, которая
действовала без вмешательства человека. Их сообщения станут известны
множеству людей на других планетах, но на Плутоне никто ничего не узнает,
пока не поступят запросы и ответы из лабораторий обнаружения. А к тому
времени, разумеется, уже будет невозможно помешать проведению опыта.
С учетом всех задержек со времени отправки предупреждения на ближайшую
лабораторию, расположенную на орбите Сатурна, до получения ответа пройдет
самое меньшее около восьми часов. Этого достаточно, ведь на Станции никто
не догадывается о том, чем они сейчас занимаются. Чтобы избежать риска,
Сондра и Ларри решили как можно точнее придерживаться первоначального
замысла Уэблинг, до поры до времени не привлекая к себе внимания.
Принимая в расчет трудность наведения непроверенной системы гразера,
Уэблинг задумала первым делом направить пучок на ближайшую планету, а
затем пытаться послать импульс подальше. Положение планет обусловило выбор
в качестве первой цели Сатурн. Сондра ввела исходные данные для наведения
и стала настраивать оборудование.
Это было далеко не просто. Проделав полработы, Сондра еще раз взглянула
на хронометр. До той минуты, когда их диспетчерская получит доступ к
Кольцу, оставалось три часа. Сондра вздохнула и снова принялась за трудную
задачу переналадки ручек управления.
Раздался гудок, зажглась зеленая лампочка: приборы возвестили о том,
что Кольцо готово для испытания гразера.
Через десять минут несметное число магнитов, охлаждающих насосов,
двигателей массы, ускорителей частиц и других составных частей Кольца
воспроизведут Эффект Чао - создадут колодец с повышенной во много раз
силой тяжести, преобразуют этот гравитационный колодец в параллельные
пучки волн и пошлют жесткие импульсы сведенной в параллельный пучок силы
тяготения в направлении Титана.
"По крайней мере. Кольцо готово это сделать", - подумала Сондра.
Таймер начал обратный отсчет времени, оставшегося до начала
эксперимента. Еще восемь минут. Ларри вздохнул и протер усталые глаза.
Все. В последний раз проверить готовность к опыту - нажать на кнопку. Да,
просто нажать на кнопку.
Они могли бы поручить последнюю проверку автомату, просто наблюдать,
заставив компьютер проделать всю работу. Если бы речь шла о долях секунды,
они бы так и поступили.
Но расчет времени здесь не так уж важен. Кроме того, позволить
компьютеру завершить работу было бы неправильно. Это дело человека,
торжество человеческой изобретательности над головоломками науки и техники
и человеческого упрямства над дурацкими правилами. Это способ объявить об
открытии всему человечеству и, что не менее существенно для Ларри, способ
утереть нос Рафаэлю. Ни один компьютер этого не сделает.
Осталось семь минут.
В эти мгновения Ларри охватило еще одно чувство, чувство более сильное,
чем заветное желание насолить директору. Ларри стало ясно: он проводит не
просто эксперимент, не просто хочет привлечь внимание для спасения научной
карьеры. Он творит историю. Никто никогда не пытался управлять гравитацией
в крупных масштабах. Они попытаются первыми. Пусть попытка выйдет грубая,
ограниченная. Но один этот миг может изменить жизнь всех людей.
Шесть минут.
Насколько он готов изменить ход истории? Ларри облизнул пересохшие губы
и с беспокойством взглянул на Сондру. Не отрываясь, от показаний приборов,
она кивнула. Все готово. В тревожной тишине последние несколько минут
превращались в секунды. Время пришло.
И тут Ларри услышал свой испуганный внутренний голос, он вопил - не
надо! не делай этого! Ларри на миг замер в нерешительности, а потом
коротко вздохнул и быстрым движением нажал на кнопку.
В тысячах километров от него Кольцо сосредоточило огромное поле
тяготения на небольшом участке, а потом выстрелило первым импульсом
гравитационных волн в направлении Сатурна. Ларри отпустил кнопку и стал
тупо озираться по сторонам. Напряжение отпустило. Здесь, в лаборатории,
должно было произойти что-то волнующее, как в театре, чтобы стало ясно:
свершилось. "Может, надо было запрограммировать, чтобы погас свет или
что-нибудь в таком роде", - насмешливо сказал себе Ларри.
Разумеется, в диспетчерской ничего не случилось. Все произошло очень
далеко, там, где в пространстве медленно плывет Кольцо Харона. Теперь
действие перемещается на Сатурн.
Первый импульс уже преодолел миллионы километров пути. Дальше за дело
возьмется автоматика. Программирующее устройство включилось снова. Это
пошел второй импульс, потом третий и четвертый. Обратно их уже не вернуть,
поздно. Слишком поздно. Остается лишь продолжать в том же духе. Им здорово
достанется, что бы они сейчас ни сделали.
Наблюдатель не имел понятия о свободе выбора. Он мог делать, думать и
решать только то, что ему было положено, каждый раздражитель вызывал
соответствующую реакцию. В его существовании не должно было быть, не могло
быть непредусмотренных событий. Его память и опыт, уходящие далеко в глубь
тысячелетий, когда его самого еще не создали, хранили сведения на все
случаи жизни, сведения эти были строго классифицированы, представляя собой
стройную всеобъемлющую систему. Он знал: ничто не ново ни под этой, ни под
какой-либо иной звездой.
Наблюдатель не боялся неизвестного, так как не ведал, что это такое.
Незнаемое было для него непостижимо.
Поэтому он старался втиснуть новые явления в старые формы, например,
рассматривал чуждое кольцо как мутацию, видоизменение своего аналога.
К этому ошибочному отождествлению Наблюдателя подтолкнуло представление
об изменениях и мутациях, заложенное в его блоке памяти. Он изучил, какие
формы могут принять изменения, и последствия этих изменений. Он мог
сказать лишь, что чуждый предмет укладывается в допустимые параметры. Эти
данные полностью удовлетворили Наблюдателя.
Оставалось определить, что делает его дальний родственник. И ответ
пришел из блока памяти, ответ готовый и исчерпывающий.
Это реле. Оно передавало послание из дома, объявляло, что время пришло.
Вероятно, обычные средства связи подвели, и это новое кольцо проделало
путь от звезды к звезде, чтобы донести свое сообщение.
Ну конечно. Что может быть еще? Наблюдатель перерыл блок памяти вдоль и
поперек и не нашел другого ответа.
Для существ типа Наблюдателя память имела решающее значение. Если в
блоке памяти нет другого ответа, следовательно, другого ответа не
существует.
Такая логика до сих пор никогда не подводила.
Следующим шел Юпитер, вернее Ганимед. Ларри держался мнения, что нельзя
считать обитаемые спутники простым приложением к планетам. Жители
поселений на газовых гигантах всегда возмущались таким отношением. В конце
концов никто не говорил о Луне как о части Земли. Титан, Ганимед и другие
обитаемые спутники были самостоятельными планетами. Ларри знал, что надо
не забывать об этом: ведь если все получится, ему придется много общаться
с экспертами по вопросам гравитации с Титана и Ганимеда.
"Да, сейчас это самое главное", - с иронией заключил Ларри. Он
обдумывал другие беспокоящие мелочи, избегая охватывать мыслью положение в
самодура-директора. Но и Рафаэлю это наверняка было столь же ясно. Значит,
тот, кто попытается провести испытание, замаскирует его под другой
эксперимент.
Ларри вызвал на экран карманного компьютера график опытов с Кольцом.
График был напряженнейший, ни одного просвета, по минутам расписаны все
двадцать четыре часа. Это было очень необычно. Конечно, можно объяснить
это тем, что люди спешат закончить свои эксперименты до закрытия Станции,
но что-то в этом объяснении было неубедительное, очень уж неожиданно, в
один день, так уплотнилась работа.
Нет-нет, все это связано с эффектом Чао, это элементарно. Ларри теперь
нельзя было ошибиться в одном: кто из этих людей - нарушители
директорского запрета?
Ларри подумал некоторое время. Наверняка он мог назвать только одного
человека - Сондру Бергхофф. Значит, он поставит на Сондру.
Ларри поискал в расписании опытов эксперименты с участием Сондры. Их
оказалось три, но лишь в одном она значилась ведущим исследователем. И
этот опыт внесли в график как раз после того, как Ларри показал ей свои
результаты. Разумеется, Рафаэль будет пристально следить за ходом этого
эксперимента. Кроме того, опыт будет проведен только через неделю. Ларри
не может ждать так долго.
Ну ладно. Ларри обратился к другому опыту - он тоже казался подходящим.
Запланированный несколько недель назад, он должен был начаться в ночную
смену, в 2:00 по Гринвичу. Сондра числилась здесь техническим оператором,
а не экспериментатором. Ведущим же исследователем здесь была записана
доктор Джейн Уэблинг, и это, пожалуй, удача. Уэблинг, заместитель Рафаэля,
научный руководитель Станции, мягко говоря, не молода. Она может уйти
спать, не дождавшись окончания опыта, а утром просто проверить результаты
"ассистентки". По всей вероятности, Сондра будет у пульта управления одна.
Итак, если Сондра собирается что-то предпринять, лучшего времени не
придумаешь. Так, а какова цель работы? Ларри посмотрел название по списку:
"Испытание улучшенной методики гравитационной коллимации". И люди
специально для Рафаэля научились такой псевдонаучной абракадабре! -
отметил Ларри с неприязнью.
Гравитационная коллимация. Он видел один из предыдущих отчетов Уэблинг
по этой теме - в сущности, тот отчет дал толчок его собственной мысли.
Некоторое время Уэблинг пыталась придумать устройство для получения
сфокусированного пучка гравитационных волн - "гразер". По аналогии с
лазером. Если есть источник света, то в принципе все лучи можно собрать и
сфокусировать в однонаправленный пучок. Подобным же образом можно
попытаться сконцентрировать гравитационное поле - на этом и был основан
использованный Ларри прием.
Гразер, над которым работала Уэблинг, - гравитационный аналог лазера.
Уэблинг стремилась сфокусировать пучок гравитационных волн и направить его
на приемники, расположенные на других планетах. Идея Уэблинг заключалась в
том, чтобы получить два пучка, расходящихся под углом 180 градусов. Один
из них должен быть направлен на цель, другой - в противоположную сторону.
В этом случае приемник фиксирует гравитационный луч, но никакие неприятные
последствия самому приемнику не грозят, так как сила гравитации - нулевая.
Ведь разнонаправленные пучки сводят действие друг друга на нет, луч можно
обнаружить, до он бессилен.
"А если увеличить силу тяготения? - подумал Ларри. - Скажем, в миллион
раз? Результирующая все равно будет нулевой и не окажет никакого
воздействия на другие миры, но позволит доказать, что мы на верном пути.
Черт возьми, все гравитационные приемники зашкалит!"
И тогда Станция привлечет внимание других планет.
Что, собственно, и требуется.
Наблюдатель не понимал поведения странного кольца, обнаруженного на
окраине Солнечной системы. Кольцо очень узнаваемое, и действия его должны
были походить на действия Наблюдателя. Но кольцо нарушало все законы,
словно не подчинялось системам управления, определявшим деятельность
Наблюдателя и всех его двойников.
Почему оно ведет себя так странно? Почему вращается вокруг никчемной
замерзшей планеты на самой границе этой системы? Почему не скрывается от
чужих глаз? Почему, напротив, понапрасну расточает энергию, демаскируя
свое присутствие. Каждый час эта незнакомая машина теряет больше энергии,
чем Наблюдатель позволил себе потерять за последний миллион лет.
Кольцо бессмысленно испускает малые порции гравитационных волн. Почему
оно делает это так грубо, так неумело? Настоящее кольцо не должно быть
таким. Этот непонятный механизм напоминает Наблюдателя только формой,
размером и использованием гравитационных полей.
Вывод напрашивался сам собой: это новая машина, и потому сведения о ней
не занесены в блок памяти. Но вопрос о происхождении объекта Наблюдатель,
по своей природе, задать себе не мог. Он знал лишь одну-единственную схему
образования гравитационных колец и не допускал возможности иных. Именно
поэтому он и решил, что загадочный объект есть более или менее точное
подобие его самого. Но Наблюдатель был не в состоянии объяснить
нелогичность поведения кольца.
Он принял чужеродную машину за родственную. Только почему загадочное
кольцо столь необычно? Почему его повадки, его действия так
непредсказуемы?
Ответ вдруг явился из многовековой памяти далекого предшественника:
чужак представляет собой каким-то образом измененную основную модель,
мутанта. Кольцо построено давным-давно в сходной или более древней
планетной системе.
То была вторая ошибка Наблюдателя.
А из нее вытекала третья, роковая ошибка, впоследствии перевернувшая с
ног на голову всю Вселенную и положившая конец длившемуся миллионы лет
привычному образу жизни.
Но для Наблюдателя беда была еще далеко.
Земле не так повезло.
- Да, жаль, что нам досталось такое позднее время, доктор Бергхофф, но,
думаю, на вас можно положиться, - говорила доктор Уэблинг. - Это довольно
простое рядовое испытание. Полагаю, нет смысла обоим не спать, а утром я с
удовольствием взгляну на наши результаты. Вероятно, ответные сигналы с
Земли поступят не раньше полудня.
- Да, мэм, - рассеянно ответила Сондра.
Ей было не до любезностей, она думала о другом.
- Вот, побалуйтесь ночью чашечкой хорошего кофе, - весело сказала
Уэблинг, ставя на стол баночку, - это не помешает. Ну, спокойной ночи,
доктор Бергхофф.
- Спокойной ночи, доктор Уэблинг.
Доктор Уэблинг осторожно, будто боясь упасть, выбралась из лаборатории.
Многие пожилые ученые так и не освоили премудрости передвижения при
пониженной силе тяжести.
Сондра дождалась, пока дверь за Уэблинг закрылась, и вздохнула с
облегчением. А то ей уже казалось, что старушка никогда не уберется.
Сондра встала и закрыла дверь на ключ. Она не хотела, чтобы ее беспокоили.
До начала опыта Уэблинг оставалось четыре часа. Черт! Едва хватит
времени, чтобы перенастроить приборы, подготовленные для испытания
Уэблинг, на воспроизведение результатов Ларри Чао. Сегодня ночью график
составлен так, что не остается ни одной свободной минуты. Три другие
диспетчерские заняты, работа в них идет полным ходом. В первой опыт уже
проводится сейчас, вторая и третья ждут своей очереди. Диспетчерская
Сондры (четвертая) получит Кольцо в свое распоряжение только после того,
как закончится работа в третьей, а на 3:00 уже запланирован следующий опыт
в первой.
Значит, у Сондры будет только один час. Один-единственный. Если она
ошибется, исправлять ошибки будет некогда.
Конечно, Уэблинг обнаружит подмену и позаботится о том, чтобы утром
Рафаэль оторвал Сондре голову, но тут уж ничего не поделаешь. Да и какое
это имеет значение теперь, когда Станция официально закрывается? Как может
Рафаэль наказать ее за самоуправство? Уволить?
Сегодняшнее испытание, наверное, единственная для Сондры возможность
подтвердить результаты Ларри. Вот что важно.
Быть может, и не она одна в эти смутные часы стремится к этому, но ей
предоставлена единственная попытка. Да и можно ли рассчитывать на то, что
эти трусливые овцы отважатся пойти наперекор директору?
Даже знай она о ком-нибудь из коллег, что они намерены повторить опыт,
ей все равно хотелось бы самой убедиться, увидеть на шкале прибора миллион
земных норм. А увидит их Сондра лишь в том случае, если сама, не
передоверяя его никому, проведет испытание.
Сондра села и начала настраивать приборы управления, перепрограммируя
систему согласно описанию Ларри. В его заметках все было очень подробно
расписано, но все равно подготовка всегда трудная задача.
Возясь с системой управления, проверяя счетчики и датчики, Сондра
начала понимать ход мыслей Ларри. Теория всегда была ее слабым местом,
хотя с приборами она обращаться умела.
Сондра так ушла в работу, что, когда раздался звонок в дверь, чуть не
подпрыгнула до потолка. При такой небольшой силе тяжести земные рефлексы
небезопасны.
Она нажала кнопку внутренней связи.
- Кто... - Сондра откашлялась. - Кто там?
Оставалось успокаивать себя тем, что обнаружить переналадку
оборудования, которую она произвела, сможет только специалист. Все хорошо,
беспокоиться нечего, как заведенная твердила она про себя.
- Это я, Ларри, - ответил глухой голос.
Он не воспользовался внутренней связью, а говорил сквозь дверь. Может,
боится, что Рафаэль за ним следит?
Сондра шумно выдохнула - перед этим она, сама того не сознавая, затаила
дыхание. Чувство облегчения, охватившее ее, означало, что секунду назад
она себя обманывала. Сондра встала и отперла дверь.
В появлении Ларри она не увидела ничего удивительного. В конце концов
он неплохо соображает. Он мог заглянуть в расписание и узнать, что она
здесь. Она сама предложила стать его союзницей, хотя он и не сразу принял
предложение.
Ларри вошел в комнату и быстро огляделся. Сондра вдруг поразилась тому,
насколько Ларри изменился за последние несколько часов. Он стал более
решительным, более жестким, более уверенным в себе.
Ларри подошел к приборной доске и проверил установку приборов.
- Ты наполовину сбросила данные, приготовленные для опыта Уэблинг, -
заявил он.
Это был не вопрос.
- А, ну да, - неуклюже двигая руками, ответила Сондра.
Вот и специалист.
- Надо установить их снова, - сказал Ларри.
- Но я хочу подтвердить твои результаты, - возразила Сондра. - Сейчас
это во сто раз важнее гразера.
- А кто принимает ваши сигналы? - спросил Ларри.
В его голосе звучали непривычные нотки, и Сондра поняла: лучше дать
прямой ответ.
- На Титане, Ганимеде, потом на ВИЗОРе, это большая орбитальная станция
на Венере, и на Земле в Лаборатории реактивного движения. На каждый
приемник передаем по десять минут. Каждую секунду уходит по импульсу
продолжительностью в тысячную долю секунды.
- Какой силы импульсы? - спросил Ларри.
- Как раз ее-то мы среди прочего и пытаемся измерить. Мы генерируем
сферическое поле диаметром один километр, с силой тяжести в одну земную,
оно удерживается около тысячной доли секунды. Пока мы успеваем его
сфокусировать, получить пучок лучей и послать импульс, уже теряем почти
всю исходную мощность. Волны, распространяясь, также ослабляют потенциал
поля. Неплохо, если бы на другом конце приборы показали хотя бы одну
десятимиллионную земной нормы, но неизвестно, получится ли это. В
сущности, сегодняшнее испытание должно показать, что мы можем получить на
другом конце. Кроме всего прочего, существует проблема самого пучка.
Теоретически мы должны посылать идеально направленный гравитационный луч.
Но на практике мы имеем дело с конусом, вершина которого приходится на наш
источник. В общем, мы предполагаем, что сможем получить одну
десятимиллионную земной нормы, но нас устроила бы и стомиллионная.
- А приемники поймают такие слабые импульсы?
- На станциях, с которыми мы работаем и которые я назвала, должны
поймать, у них очень чувствительные приемники, того же типа, что и у нас.
Станции на Титане и Ганимеде изучают взаимодействие гравитационных полей
спутников Сатурна и Юпитера. Сотрудники станции на Венере составляют карту
местного поля тяготения, их интересует внутреннее строение планеты. А в
Лаборатории, реактивного движения разрабатывают используемые на всех этих
станциях приборы. С отличными механизмами обнаружения и широким диапазоном
чувствительности. Есть приборы сверхчувствительные, со средним диапазоном,
мощные и сверхмощные, - закончила Сондра.
- И они смогут установить, скажем, резкую вспышку мощности пучка,
длящуюся тысячную долю секунды? Ну, к примеру, увеличение в миллион раз по
сравнению с тем, что они привыкли от вас получать?
Сондра внезапно поняла.
- Ты хочешь усилить поле тяготения по своему методу и послать усиленный
гравитационный импульс!
Ларри ухмыльнулся с плутовским видом.
- Это всех немного расшевелит, правда?
Сондра задумалась, и чем дольше она думала, тем больше ей это
нравилось. Опыт обязательно привлечет внимание к открытому Ларри эффекту.
Ха, привлечет внимание! Да он повергнет в шок гравитологов по всей
Системе. Через несколько часов вся армия исследователей будет в курсе
работы Ларри, потребует объяснений и новых проверок открытия. Вот шум-то
поднимется.
Да, Ларри все правильно задумал. Видимо, это единственно верное
решение.
- Должно сработать, Ларри, - сказала Сондра. - Без сомнения, это должно
сработать. Если мы сумеем при помощи Кольца усилить поле тяготения,
преобразовать его и получить направленный гравитационный пучок.
- Сумеем. Меня тревожит только, успеют ли наш сигнал заметить на другом
конце. И замерить.
- Не волнуйся. Во всех этих лабораториях приемники включены
круглосуточно и постоянно регистрируют показания. Они работают в
автоматическом режиме, чтобы свести к нулю вероятность ошибки. Если нам
удастся послать сигнал, они его уловят.
- Тогда сейчас у них будет крупный улов, - сказал Ларри и сел к
приборам управления.
Задолго до того, как Кольцо Харона заработало, метод наблюдения
перестал быть основным инструментом астрофизики. Привычными стали активные
эксперименты с применением высоких энергий. Не только Кольцо, но и другие
крупные и мелкие системы, расположенные тут и там, служили для изучения
энергетических полей.
Эксперименты эти проводились с величайшей осторожностью, потому что на
Земле и в космосе находилось множество обсерваторий, предназначенных для
обнаружения чрезвычайно слабых сигналов, которые поступали от источников,
удаленных от Земли на несколько миллионов световых лет. Незначительная
перегрузка могла запросто вывести из строя оборудование этих обсерваторий.
Ученые, работавшие с высокими энергиями, хорошо усвоили, что нужно заранее
широко оповещать о своих планах, чтобы другие успели отключить
сверхчувствительные приборы. Необъявленный опыт грозил повредить их.
Существовала еще одна причина, заставлявшая заранее предупреждать о
готовящихся экспериментах. В давние времена, когда все обсерватории
располагались на Земле или на ее орбитах, проблемы согласованности между
этими обсерваториями разрешались без труда, потому что во всякую минуту
можно было связаться с коллегами по телефону. Даже когда требовались
одновременные наблюдения, согласование осуществлялось практически
мгновенно, не представляло большого труда, ибо обе точки находились на
расстоянии не больше крошечной доли световой секунды друг от друга. Но
потом человек шагнул далеко в космос, и теперь, когда обсерватории
размещались на орбитах планет от Меркурия до Сатурна, о телефонных звонках
и простом согласовании не могло быть и речи. Световая волна, проходящая
через Сатурн, достигала Землю только через четыре часа. Двусторонняя связь
- запрос и ответ - заняла бы восемь часов.
Связисты предложили ввести в обиход новое понятие - так называемый
радиус событий, и астрономы с готовностью ухватились за это изобретение.
Всякий электромагнитный сигнал перемещается со скоростью света, и его
можно представить как точку на расширяющейся со скоростью света сфере. Так
вот, расстояние между этой точкой и центром изучения (центром сферы) стали
называть радиусом событий.
Сведения о некоем событии могут быть получены, только когда по мере
распространения информационной сферы точка (информация) пройдет через
Наблюдателя. Радиусы событий могут обозначаться в обычных линейных
единицах измерения, но, как правило, для удобства их длину оценивают в
световых годах. Так, расстояние от Земли до Солнца - сто пятьдесят
миллионов километров, то есть радиус события, равный приблизительно восьми
световым минутам. Если Солнце взорвется, Земля узнает об этом лишь через
восемь минут.
Но определить расстояние в световых годах - это еще полдела. Порой
положение осложняется тем, что движение планет и гравитационные колодцы
вызывают небольшое красное смещение и приводят к микроскопическому
растяжению времени. Обнаружение погрешности в расчетах стоило карьеры
одним и возносило других.
Уэблинг задолго по всей форме оповестила о планируемом испытании. Ларри
и Сондра знали, что обязаны разослать уведомление об изменениях в опыте,
но боялись это делать. Однако если они не предупредят, то навлекут на себя
гнев многих и многих ученых. Не очень благоприятный исход для опыта,
проводимого в основном с целью вызвать интерес общественности.
Сондра набросала сообщение в ЛРД:
ЛРД, ЛАБОРАТОРИЯ ГРАВИТАЦИИ, "МОЛНИЯ": УВЕДОМЛЕНИЕ ОБ УЛУЧШЕНИИ
МЕТОДИКИ ПОЛУЧЕНИЯ ПУЧКА ГРАВИТАЦИОННЫХ ВОЛН. ВРЕМЯ ПЕРЕДАЧИ СИГНАЛА ВАМ И
В ДРУГИЕ ЛАБОРАТОРИИ ОБНАРУЖЕНИЯ ОСТАЕТСЯ БЕЗ ИЗМЕНЕНИЙ, НО НОВЫЙ СПОСОБ
ПОЗВОЛИТ УСИЛИТЬ ВОЛНЫ В МИЛЛИОН РАЗ. ПРОСЬБА ПОДГОТОВИТЬСЯ К ПРИЕМУ БОЛЕЕ
МОЩНЫХ ВХОДНЫХ СИГНАЛОВ И ИЗВЕСТИТЬ ЗАИНТЕРЕСОВАННЫЕ ЛАБОРАТОРИИ.
Они послали такие же уведомления в другие задействованные лаборатории,
предупреждая их о приближении импульса большой мощности.
Казалось, безрассудно оповещать всех обычным путем о готовящемся втайне
эксперименте. Но скорость света пришла на помощь Сондре и Ларри. Сондра
постаралась послать "молнии" автоматической системе связи, которая
действовала без вмешательства человека. Их сообщения станут известны
множеству людей на других планетах, но на Плутоне никто ничего не узнает,
пока не поступят запросы и ответы из лабораторий обнаружения. А к тому
времени, разумеется, уже будет невозможно помешать проведению опыта.
С учетом всех задержек со времени отправки предупреждения на ближайшую
лабораторию, расположенную на орбите Сатурна, до получения ответа пройдет
самое меньшее около восьми часов. Этого достаточно, ведь на Станции никто
не догадывается о том, чем они сейчас занимаются. Чтобы избежать риска,
Сондра и Ларри решили как можно точнее придерживаться первоначального
замысла Уэблинг, до поры до времени не привлекая к себе внимания.
Принимая в расчет трудность наведения непроверенной системы гразера,
Уэблинг задумала первым делом направить пучок на ближайшую планету, а
затем пытаться послать импульс подальше. Положение планет обусловило выбор
в качестве первой цели Сатурн. Сондра ввела исходные данные для наведения
и стала настраивать оборудование.
Это было далеко не просто. Проделав полработы, Сондра еще раз взглянула
на хронометр. До той минуты, когда их диспетчерская получит доступ к
Кольцу, оставалось три часа. Сондра вздохнула и снова принялась за трудную
задачу переналадки ручек управления.
Раздался гудок, зажглась зеленая лампочка: приборы возвестили о том,
что Кольцо готово для испытания гразера.
Через десять минут несметное число магнитов, охлаждающих насосов,
двигателей массы, ускорителей частиц и других составных частей Кольца
воспроизведут Эффект Чао - создадут колодец с повышенной во много раз
силой тяжести, преобразуют этот гравитационный колодец в параллельные
пучки волн и пошлют жесткие импульсы сведенной в параллельный пучок силы
тяготения в направлении Титана.
"По крайней мере. Кольцо готово это сделать", - подумала Сондра.
Таймер начал обратный отсчет времени, оставшегося до начала
эксперимента. Еще восемь минут. Ларри вздохнул и протер усталые глаза.
Все. В последний раз проверить готовность к опыту - нажать на кнопку. Да,
просто нажать на кнопку.
Они могли бы поручить последнюю проверку автомату, просто наблюдать,
заставив компьютер проделать всю работу. Если бы речь шла о долях секунды,
они бы так и поступили.
Но расчет времени здесь не так уж важен. Кроме того, позволить
компьютеру завершить работу было бы неправильно. Это дело человека,
торжество человеческой изобретательности над головоломками науки и техники
и человеческого упрямства над дурацкими правилами. Это способ объявить об
открытии всему человечеству и, что не менее существенно для Ларри, способ
утереть нос Рафаэлю. Ни один компьютер этого не сделает.
Осталось семь минут.
В эти мгновения Ларри охватило еще одно чувство, чувство более сильное,
чем заветное желание насолить директору. Ларри стало ясно: он проводит не
просто эксперимент, не просто хочет привлечь внимание для спасения научной
карьеры. Он творит историю. Никто никогда не пытался управлять гравитацией
в крупных масштабах. Они попытаются первыми. Пусть попытка выйдет грубая,
ограниченная. Но один этот миг может изменить жизнь всех людей.
Шесть минут.
Насколько он готов изменить ход истории? Ларри облизнул пересохшие губы
и с беспокойством взглянул на Сондру. Не отрываясь, от показаний приборов,
она кивнула. Все готово. В тревожной тишине последние несколько минут
превращались в секунды. Время пришло.
И тут Ларри услышал свой испуганный внутренний голос, он вопил - не
надо! не делай этого! Ларри на миг замер в нерешительности, а потом
коротко вздохнул и быстрым движением нажал на кнопку.
В тысячах километров от него Кольцо сосредоточило огромное поле
тяготения на небольшом участке, а потом выстрелило первым импульсом
гравитационных волн в направлении Сатурна. Ларри отпустил кнопку и стал
тупо озираться по сторонам. Напряжение отпустило. Здесь, в лаборатории,
должно было произойти что-то волнующее, как в театре, чтобы стало ясно:
свершилось. "Может, надо было запрограммировать, чтобы погас свет или
что-нибудь в таком роде", - насмешливо сказал себе Ларри.
Разумеется, в диспетчерской ничего не случилось. Все произошло очень
далеко, там, где в пространстве медленно плывет Кольцо Харона. Теперь
действие перемещается на Сатурн.
Первый импульс уже преодолел миллионы километров пути. Дальше за дело
возьмется автоматика. Программирующее устройство включилось снова. Это
пошел второй импульс, потом третий и четвертый. Обратно их уже не вернуть,
поздно. Слишком поздно. Остается лишь продолжать в том же духе. Им здорово
достанется, что бы они сейчас ни сделали.
Наблюдатель не имел понятия о свободе выбора. Он мог делать, думать и
решать только то, что ему было положено, каждый раздражитель вызывал
соответствующую реакцию. В его существовании не должно было быть, не могло
быть непредусмотренных событий. Его память и опыт, уходящие далеко в глубь
тысячелетий, когда его самого еще не создали, хранили сведения на все
случаи жизни, сведения эти были строго классифицированы, представляя собой
стройную всеобъемлющую систему. Он знал: ничто не ново ни под этой, ни под
какой-либо иной звездой.
Наблюдатель не боялся неизвестного, так как не ведал, что это такое.
Незнаемое было для него непостижимо.
Поэтому он старался втиснуть новые явления в старые формы, например,
рассматривал чуждое кольцо как мутацию, видоизменение своего аналога.
К этому ошибочному отождествлению Наблюдателя подтолкнуло представление
об изменениях и мутациях, заложенное в его блоке памяти. Он изучил, какие
формы могут принять изменения, и последствия этих изменений. Он мог
сказать лишь, что чуждый предмет укладывается в допустимые параметры. Эти
данные полностью удовлетворили Наблюдателя.
Оставалось определить, что делает его дальний родственник. И ответ
пришел из блока памяти, ответ готовый и исчерпывающий.
Это реле. Оно передавало послание из дома, объявляло, что время пришло.
Вероятно, обычные средства связи подвели, и это новое кольцо проделало
путь от звезды к звезде, чтобы донести свое сообщение.
Ну конечно. Что может быть еще? Наблюдатель перерыл блок памяти вдоль и
поперек и не нашел другого ответа.
Для существ типа Наблюдателя память имела решающее значение. Если в
блоке памяти нет другого ответа, следовательно, другого ответа не
существует.
Такая логика до сих пор никогда не подводила.
Следующим шел Юпитер, вернее Ганимед. Ларри держался мнения, что нельзя
считать обитаемые спутники простым приложением к планетам. Жители
поселений на газовых гигантах всегда возмущались таким отношением. В конце
концов никто не говорил о Луне как о части Земли. Титан, Ганимед и другие
обитаемые спутники были самостоятельными планетами. Ларри знал, что надо
не забывать об этом: ведь если все получится, ему придется много общаться
с экспертами по вопросам гравитации с Титана и Ганимеда.
"Да, сейчас это самое главное", - с иронией заключил Ларри. Он
обдумывал другие беспокоящие мелочи, избегая охватывать мыслью положение в