Глуховцев Всеволод. Смерти нет

   С лицом светского льва Даня протолкался к Бабаю. Тот вооружился миской, ложкой — и наворачивал похлебку за обе щеки.
   — Классно! — первое слово, коим встретил он подошедшего к нему коллегу.
   — Согласен, — вежливо ответил Даня. — Слушай, мне надо бы с Сергеем вашим перетолковать кое о чем. Позволишь?
   — Секреты? — Уфимский «генерал» был польщен, хотя и постарался этого не выдать.
   — Догадки.
   — Понятно. — Бабай облизал ложку. — Да какие разговоры! Для дела ведь нужно?
   — Еще бы!
   — А дело превыше всего.
   Бабай произнес это так значительно, что сам себя удивил.
   — Смотри-ка, — сказал он. — Тоже философом делаюсь!
   — Это естественно, — утешил его Даня и пошел к Сергею.
   Тот отсутствием аппетита также не страдал, причмокивая от удовольствия, жмурился.
   — На здоровье, — пожелал ему Даня.
   — Благодарствую, — и Сергей был не лыком шит.
   — Хотел бы я с тобой поговорить всерьез...
   — Это пожалуйста. Только...
   — Что — только?
   — Только еще хотел я добавки взять.
   — Знаешь что, Серега? Ты бери добавку свою, и пойдем-ка мы с тобой на воздух, освежимся. Там и побеседуем. Гвоздь по случаю банкета свою электронику, небось, отключил. Так что не грех и на часах постоять. Давай, дуй.
   Через пять минут оба стояли на улице, дышали морозной тьмой.
   — А хорошо, правда? — искренне молвил Даня. — Свежо так, воздух как...
   Запнулся. Эпитетов ему не хватило, чтобы сравнить зимний воздух с чем-то другим. Впрочем, Сергей его понял.
   — Да, — сказал он, жуя. Ложка стукнула о миску. — Я у нас в лесу зиму любил. Ну, правда, я все времена любил. В каждом что-то хорошее есть.
   На это Даня просто кивнул и перешел к делу:
   — Хочу поговорить с тобой как с философом...
   — Да какой я философ!..
   — Ну, сын философа. Так вот, слушай. М-м... не знаю, как изъяснюсь.
   — Пойму.
   — Да? Ладно, попробую. Вот какая мысль гложет меня. Вижу я, что наш дух сильнее гоблинского. Ну, сам видел сегодня. Какая, к черту, магия! — Даня усмехнулся, вспомнив слова Кишки. — Вот. — Он вынул из кармана браслет Тощего.
   — Что это? — Сергей не разглядел в темноте.
   — Магический браслет ихний. Средство связи. Покруче нашего радио будет... И что? Да ничего. Наши святыни в сто раз сильнее этой магии. Факт! Верно?
   Сергей выразил свое согласие тем, что крайне энергично проглотил последнюю ложку варева — так энергично, что и Даня это понял.
   — Верно! — сказал он, как впечатал. — А при этом — вот беда! — Землю нашу мы им продули вчистую.
   — Не вчистую...
   — Не вчистую. Что ж, рад слышать. Но первое сражение — вдрызг. Теперь вроде как мало-помалу начинаем отвоевывать... На ощупь. Тут шажок, там шажок... Вот знаю, крестик работает как защита, половинка книги у Гондураса как-то действует. Найдем вторую половину, возможно, закроемся еще надежнее... Все это верно. Хорошо, полезно и так далее. Но ведь это шаг за шагом! Жизни не хватит. Нашей. Может не хватить. Надо поймать главное! Принцип. То, что должно сделать нас сильными. Такими, что вражья сила сама рассыплется в прах!.. Мы, люди, видно, это главное забыли, потеряли где-то в погоне за счастьем. Понимаешь?
   — Ну еще бы. Гнались за счастьем, а нашли беду. Ты знаешь, мне отец об этом говорил. Не очень, правда, чтоб уж так... Все смеялся: потом скажу... Но кое о чем мы поговорить успели. И он говорил, что предупреждал, писал об этом, но никто не слушал. Не верил, что может так случиться. А оно взяло и случилось...
   Ты знаешь, — прервал сам себя Сергей, — а ведь я тоже об этом думал. О чем?
   — О преимуществах нашей души над гоблинской.
   — Вот как! И что надумал?
   — Да, собственно, вокруг да около... Да, мы выше. Мы нащупываем это, возвращаемся к нему. Но вот этот путь!..
   — Ну так и я о том же! Значит, вот он — исходный пункт, откуда надо двигаться...
   Даня почувствовал, что начинает повторяться. Надо, надо!.. Ясно, что надо. Он досадливо умолк.
   Сергей уронил ложку, чертыхнулся. Стал шарить в темноте. Нашел.
   — Я думаю, — сказал он, выпрямившись, — отец если и не нашел, то находил... был близок к этому. Он все что-то думал, писал... Ну да я уж об этом говорил.
   Тут Дане пришла в голову неожиданная мысль.
   — Серега, — сказал он, — а знаешь, давай-ка мы эту тему обсудим с монахами из Вольной зоны, из Новодевичьего.
   — А можно?
   — Почему ж нет! Я на днях с одним общался, и представь себе, с большим толком. Так что... слушай-ка, холодно, а! Так и простыть недолго. Пойдем.
 

4

 
   Профессиональный этикет Даня соблюдал неукоснительно. Он знал, что Бабай не против того, чтобы Сергей остался с ним до завтра, но испросить разрешения счел себя обязанным. Так и сделал.
   Бабай, разумеется, не возражал:
   — К монахам, говоришь? Ну, это интересно. Давайте.
   И дали бы прямо с утра, если б, как чертик из коробочки, не возник Михей. Он разбудил Даню ни свет ни заря — часов в семь.
   — Мой генерал?.. — и при этом был безупречно вежлив.
   — Уже ваш? — слегка съязвил Даня. Михей коротко рассмеялся:
   — Форма почитания!
   Даня усмехнулся, зевнул, крепко потер глаза.
   — Слушаю.
   — Необходимо встретиться. — Голос Михея сразу стал серьезным.
   — Догадываюсь, — вновь не без язвинки ответил Даня. — Тогда жду вас на завтрак, в десять часов.
   — У Гвоздя?
   — Естественно.
   — Отлично. До встречи.
   — Ждем...
   Еще раз Даня зевнул, встряхнулся, встал и пошел будить Гвоздя.
   Тот полночи провозился с жутким трофеем, подключая его к сканеру. Вошел в азарт, бормотал про себя, матом в том числе, бренчал деталями... Теперь спал, как Илья Муромец. Даня насилу его дотолкался:
   — Эй, мастер-кошмастер! Подъем.
   Гвоздь промычал нечто неудобопонятное, перевалился на другой бок, но генерал не дал ему почивать:
   — Вставай, вставай. Гости к нам.
   — Провались они...
   — Увы, не выйдет. Не провалятся. Давай, Гвоздь.
   Разбудил-таки. С Сергеем оказалось проще, он вскочил, как на пружине:
   — Уже?!
   — Не совсем. Но вставать надо... Гвоздь, — обратился Даня к мастеру, — соедини-ка меня с Немо.
   В ответ на это Гвоздь зевнул так яростно, что весь сон пропал.
   — Счас... А что за гости-то? Чего-то я не понял.
   — Спросонья не понял. Наш друг Михей, кто же еще. Немо и в этот ранний час оказался на связи, что, конечно, неудивительно. Даня изложил ему новости.
   — Значит, все-таки второй вариант, — помолчав, сказал Немо.
   — Видимо.
   — Мне подойти?
   — Да нет, пожалуй, — Даня долго не думал. — Выясним. А я тебе потом расскажу.
   — Я на связи.
   — Хорошо. Будь!
   Пробужденные уже приводили себя в порядок, умывались, экономя воду. Гвоздь, наскоро ополоснувшись, сразу загорелся работой, полез к компьютеру... Гоблинова голова, ужасная и важная, уже была вся опутана разноцветными проводами.
   Сергей с опаской покосился на мрачный симбиоз.
   — Сурово... — решил он. — Слушай, а что, оно, — Сергей указал на страшилище, — реагирует? То есть в нем жизнь остается?..
   В философических теориях Гвоздь не блистал:
   — Жизнь? Черт знает. А информацию скачать можно.
   Зато Даня прекрасно понял, что волнует Сергея.
   — Я думаю, это тот случай, когда убожество выручает, — сказал он.
   — Парадокс, — Сергей кивнул.
   — Вот-вот. — Даня все мигом сообразил, хотя слово «парадокс» услыхал впервые. — У них части трупов еще живут довольно долго, причем сами по себе. Ну, это, конечно, не настоящая жизнь, а так... Какие-то процессы там идут. Они стихают, но медленно. До года может длиться.
   — Преимущества примитива, — понял Сергей. Это поучительная беседа была прервана Гвоздем.
   — Эй, господа хорошие, — сдержанно произнес он. — А не пора ли нам подумать насчет завтрака?
   — Так ты ж хозяин, — резонно заметил Даня. — Тебе и кастрюля в руки!
   — Я сделаю, — вмешался Сергей. — Только покажите, где тут у вас чего...
   Показали. Сделал. Поели.
   — Да у тебя, Серый, талант! — воскликнул Гвоздь, выскребая тарелку ложкой.
   — Согласен, — Сергей улыбнулся. — Я это дело любил почему-то. Матери помогал. Сам готовил...
   За такими разговорами, за мелкими делами время пролетело незаметно. А точно в десять прибыл Михей.
 

5

 
   Вошел, как всегда, в стиле комильфо, изящно, с улыбочкой.
   — Здравствуйте, здравствуйте... Сергей, если не ошибаюсь?
   — Нет, — ответил Сергей, несколько удивленный. — То есть да. Сергей.
   — Как же. Имел удовольствие видеть вас в бою на кольцевой. Прекрасно себя проявили...
   Говоря это, он успел поздороваться со всеми, цепким взором окинуть комнату. Понятно, что взор этот замкнулся на отвратительной башке.
   — Трофей? — спросил Михей, подойдя.
   — Да, — сухо ответил Даня.
   Михей помолчал. Затем сказал искренне:
   — Экая сволочь, прости Господи.
   — Знаете уже, — сказал Даня без вопроса.
   — Про ваши подвиги вчерашние? Ну как же... Обязан знать, иначе кто я? Шиш на палочке. Но я не шиш.
   Даня сунул руки в карманы, прошелся туда-сюда.
   — Послушайте, — рот его слегка скривился, — ну чего мы играем в эти игры-прятки?.. Что, положили мы там кого из ваших? Скажите прямо!
   — А это не я, вы сами говорите, — безмятежно откликнулся Михей. — Все правильно. Один там наш был, нелегал. Теперь нет. Готов.
   — Ну и откуда мы могли это знать?! У нас похитили товарища. Мы должны были его спасать. Мы видели перед собой врагов! Разве до того нам было, чтобы думать, кто там кто, как думаете?
   — Я? Я сам ни боже мой. А вот руководство наше вполне может вам предъяву выкатить. Придется объясняться на таком уровне.
   В Дане, возможно, и присутствовала некая горячность, по молодости лет. Но вот уж обвести его вокруг пальца было сложно.
   Он неуловимо сощурился:
   — Вот вы все Бога поминаете. А знаете ли, что мы нынче в Вольную зону собирались?
   — Когда?
   — Да чего ж откладывать. Прямо сейчас созвонимся да пойдем. Они нас ждут...
   Насчет последнего Даня приврал, но вышло удачно...
   — ... ждут. Изложим ситуацию, пусть свое слово скажут. А вы там у себя передадите. Считаю, нам предъявлять нечего.
   Складно сработал Даня, очень складно. Не прислушаться к мнению Вольных — себе дороже. И правду ли говорил Михей про начальство, пургу ли гнал — все едино. А в том, что монахи скажут, Даня не сомневался.
   На одну лишь секунду задумался Михей — все просчитал в эту секунду, все понял. И рассиял улыбкой:
   — Ну конечно! Отличное решение.
   Тут же Даня связался с монастырем.
   — Отца Никифора, пожалуйста, — молвил он значительно, и через полминуты тот был на связи. А еще две минуты спустя была назначена встреча там же, у Южных ворот. Через час.
 

6

 
   Через час Даня, Сергей и Михей подходили к месту. Гвоздь остался возиться с добычей.
   День был морозным. Дул сильный ветер, прохватывал сквозь одежду. Торопливо ползли по небу сизые облака. Снег хрупал под ногами.
   А отец Никифор встретил гостей в тех же рясе и клобуке. Даня даже решил было, что под обширной рясой на монахе надето два-три свитера... И сразу подумал: ну и что? Хоть пять.
   — Здравствуйте! — сказал он. Он и вправду рад был видеть этого человека.
   — Здравствуйте, отроки, — молвил отец Никифор.
   Михей был не очень отрок, но возражать не стал. Даня представил его и Сергея, сказал, что первый представляет Подземное войско... Ну а после церемоний перешли к делам.
   — У нас к вам, отец Никифор, два дела. Первое — вот, несогласованность в действиях. Грустно говорить, но погиб их боец... — Даня кивнул на Михея и далее рассказал, как все было.
   Монах покивал, выслушав.
   — Да, печально. Вы хотите, чтобы я помолился за упокой его души? — вдруг обратился он к Михею.
   Тот так и поперхнулся:
   — Как?!
   — За упокой, — терпеливо повторил отец Никифор. — Мы не можем знать планов и решений Господа нашего, но знаем о Его безбрежном милосердии. И кто же нам мешает смиренно помолиться об упокоении души?..
   — Благое дело, — неожиданно для себя ляпнул Сергей.
   — Совершенно верно, юноша.
   Михей откашлялся. Видно было, что он сбит с панталыку, хотя и всячески старается это скрыть.
   — Ну... да отчего ж нет? Конечно да.
   — Христианское имя у усопшего было?
   — Христианское?
   — Да. Вы, поди, его кличкой какой-то пустой звали, — монах едва заметно сместил интонацию. — Но мне нужно истинное имя.
   — Было, — твердо сказал Михей. — Антон.
   — Очень хорошо. Помолюсь за упокой раба Божия Антония. А на них обиды не держите. — Никифор кивнул на Даню с Сергеем. — Злого умысла там не было.
   — Понимаю.
   — Надеюсь, — молвил Никифор, — понимаете также, что ваши товарищеские отношения не должны пострадать?..
   — Безусловно.
   Честно говоря, Даня сейчас ожидал от союзника некоего выверта, светской иронии или чего-нибудь еще... Но ничего подобного. Сказал Михей спокойно и разумно. И Даня понял, что первый вопрос исчерпан.
   — Вы не спешите, отец Никифор?
   Очень неожиданно отец Никифор улыбнулся с озорством. Блеснули зубы.
   — Спешка, друг мой, нужна в двух случаях...
   — Шутите? Шучу.
   — Ясно, — сказал Даня. — Это хорошо. Но нам нужен ваш совет. Я вот вспоминаю наш тот разговор... Путь рядом! Мы думали. Где он, этот путь? Мы поняли: надо найти такое, в чем бы мы были выше их. — Даня резко выделил голосом это «их». — Главное! Самое главное. Вроде бы просто. Но... Вот так.
   — Вроде бы просто, — повторил за Даней монах. — В чем мы выше? Человек — образ Божий. Не в буквальном смысле — в духовном. В нас — центр Вселенной, понимаете?
   — Ну так где ж он, этот центр!..
   — Обожди! Обожди, Даня, обожди. — Отец Никифор непривычно для него разволновался, заспешил даже, хотя никак не был это один из тех двух случаев. — Где? Вот скажи, пожалуйста, почему ты не один пришел сейчас?
   Тут Даня прямо восхитился: ну монашья душа, все видит!..
   — Ну так вы уж сами знаете.
   — Догадываюсь, Даня. Но думаю, что не ошибся. Сергей? — Отец Никифор полуобернулся.
   Тот улыбнулся. А отец Никифор вдруг велел:
   — Расскажи! — именно велел. Потребовал, не просил.
   И Сергей рассказал. Об отце, о разговорах с ним. О том, что крикнул он в последний миг. О том, как обсуждали это они с Даней...
   Отец Никифор выслушал внимательно, изредка кивая. Когда Сергей закончил, он чуть приподнял брови:
   — Так что же непонятного? Значит, что он писал, то и спрятал на поляне. Это и хотел сказать.
   — Да это ясно. — Сергей вроде как даже обиделся чуток: неужто думают, что сам не догадался? — Это я понимаю... Только где же искать! Этих полян в лесу видимо-невидимо.
   — А вы с отцом разве на всех полянах были? — с напором спросил монах.
   — Ну не на всех, конечно...
   — Тогда о чем же речь? Ищите на знакомых! Ведь это ясно.
   Последний фразой он не то слегка поддел Сергея, не то сказал всерьез. Но в глазах что-то блеснуло точно.
   — Подождите. — Даня нахмурился. — Вы полагаете, что в записях... э-э, как, Сергей, отца звали?..
   — Алексей Владимирович.
   — В записях Алексея Владимировича содержится истина? То есть мы там найдем то самое, главное?!
   — Ну я же говорил... — начал было Сергей и не успел.
   — Ребята, — сказал отец Никифор мягко, но так, что все смолкли. — Поймите одну вещь. Не скажу, что простую, но поймите. Тот центр мироздания у нас в нашей душе — мы его потеряли, да. Но возвращение!.. Должны вернуться. Разными путями. Каждому — свой путь. Ищите! Рукописи твоего отца, Сергей. Ищите их! Если там правда, вы почувствуете это. Судьба подскажет сама. Цель у нас одна, верно. Но вот путь у каждого свой. И каждый должен найти. Я нашел. Свой! Вы — ищите.
   — Ищем. — Даня вздохнул, поддернул пояс с кобурой, тот сполз. — А если, например, мы... ну, вот я хотя бы — найдем путь здесь, у вас? — Он выразительно указал взглядом на стены монастыря.
   — Милости просим, — ответствовал монах. — Но только тогда, когда это станет для вас насущной необходимостью. Играть в монахов и «примеряться» к монастырю — дело недостойное.
   — Да это понятно, — согласился Даня.
   — А к разговору нашему мы вернемся, — пообещал отец Никифор.
   — Ох, нескоро только, — Даня вздохнул. — Что-то мне так кажется...
   — Ничего, — сказал отец Никифор. — Всякому овощу свое время.
 

7

 
   Назад парни шли молчаливые, загруженные. Особенно Михей казался озадаченным. Даже в лице переменился вроде бы... что, в сущности, и было: хлыщеватая игривость и развязность пропали, сменившись нормальной человеческой задумчивостью, такой же, как у Дани или Сергея.
   Михей поежился, взглянул в небо.
   — Однако, господа, — молвил он, — не заметили ли вы одной странной вещи?
   — А именно? — спросил Даня.
   — А именно, пока мы стояли да толковали там, то ничуть не мерзли?..
   И ведь верно! Словно в жаркой беседе мороз сам собой куда-то делся. Сергей простодушно удивился этому, Даня многозначительно усмехнулся.
   — Знаем, знаем, — проговорил он так же многозначительно, но Михей не стал на сие обращать внимания.
   — Ну давайте, мужики. — Он стянул перчатки. А после рукопожатия как-то нерешительно поскреб пальцем бровь.
   — С-слушай...
   — Слушаю, — сказал Даня.
   — Ты... м-м... ну, извини, если что. Могло сложиться впечатление, что я на вас давлю... Ну так вот, больше не сложится. Видимо, я в чем-то был не прав, — решился сказать он.
   — Да что там, — Даня махнул рукой. — Пустяки.
   — Во всяком случае, надоедать я вам больше не буду. — Михей улыбнулся. — Если что — звоните! Связь есть. Счастливо!..
   На том расстались. Даня и Сергей пошли к Гвоздю.
   — Н-не жарко... — стуканул зубами Сергей. — Точно, там было нормально, а тут...
   — Ничего, сейчас дойдем. Дошли.
   Гвоздь встретил их бурно, вытаращенные глаза сверкали: удалось-таки ему проникнуть в гоблинские мозги, или как их там назвать.
   — Жрать готовь, — сразу остановил поток эмоций Даня.
   Тот взялся за посуду, но делиться пережитым не перестал:
   — Представляете?! Оказывается, уродище-то это, да еще маг — ну, тот, которого мы с ним там грохнули, — они у себя там бунт затевали, в ихнем царстве-государстве долбаном... Вот им зачем Муха был нужен! Они, придурки, решили, что он тоже вроде мага!.. И хотели потом своих переколбасить. С ним-то! Одно слово — придурки.
   — Ну, это невесть какое открытие. — Даня стащил сапоги. — У них там грызня не кончается, известно.
   — Знаю. Но тут еще пункт есть.
   — Еще? Давай выкладывай свой пункт.
   — Не мой. Но интересный! Вот: они часть солдат припрятали для себя, для будущих дел. И знаете где? В белом круглом доме, вон там, к вам ближе, — сказал он Сергею. — Знаешь?
   — Да. — Сергей немного удивился. — Это на отшибе? Мы с ребятами как-то на крышу залезли, смотрели. Оттуда видели. Помню, да.
   — Точно. — Гвоздь просиял. — И ведь хитрые твари, а? Они просекли, что этот район опасен, лишний раз ни один гоблин сюда не сунется... Вот и спрятали неподалеку своих уродов.
   Так надо их грохнуть! — Сергей посмотрел на Гвоздя, затем на Даню.
   — Успеется. — Даня блаженно вытянулся на лежанке. — Не спеши, Серега, это от нас не уйдет...
 

8

 
   И не ушло. Но сколько же пришлось не спешить!..
   Зима потянулась долгими сумерками, вечерами и ночами. Выдалась она студеная, бесснежная, Костиной печке в метро много пришлось поработать... Да и ребятам довелось испытать.
   В экспедицию к «Олимпийскому» думали отправиться через центр: хотелось проверить, как же в самом деле там святыни, насколько они недоступны гоблинам... Не удалось. Рукопись портит злую магию нечисти, но нейтрализовать технику, которая сама по себе этически нейтральна, не способна. Прорваться сквозь мощные вооруженные отряды оказалось немыслимым. Вынуждены были вернуться. Зима прошла в боях с карательными отрядами.
   Наступила весна.

Глава 18
ВСПОМНИТЬ ПОЛЯНУ

1

 
   Сергей шел по утреннему лесу, где еще не просохла роса. Серебристыми капельками отблескивала она на свежей, такой нежно-зеленой травке, какая бывает только в мае. Сергей ощущал радость оттого, что он вернулся в свой лес — как-никак, родина, и он не забыл ее за эти полгода, он все узнавал здесь: и тропку, и кусты орешника, и сломанный дуб — вот его ствол сумрачно темнеет средь юной зелени...
   Дорожка раздваивалась. Сергей хорошо знал эту развилку. Налево — ход к шоссе, заброшенному и рассыпанному временем. Направо — тропинка шла чуть под уклон, почти терялась в густом подлеске, затем несколько раз виляла туда-сюда и, наконец, выбегала на полянку.
   О, эта поляна!.. Какая здесь красота! Как ласково гнутся ветви деревьев и кустов, какая густая трава, какая россыпь цветов!.. Впрочем, цветы позже, летом, а пока только май, и все только начинается...
   — Серега! Серега!
   ... начинается. Только что за гадство, что это там...
   — Серега!
   ... кто это...
   — Да Серега! Подъем!
   И Сергей проснулся.
   Фонарь с затемненным стеклом светил так, что были видны лишь контуры предметов. Но по голосу было ясно, что это О-о. Сергей зевнул: ага, понятно, пять утра... Пора идти в дозор, менять товарища, отдежурившего ночь.
   — Встаю, — сказал он негромко. — Как у тебя было?
   — Да все нормально. — О-о стянул через голову ремень автомата. — Там, — он махнул рукой, — севернее, что-то вошкалось часа в пол-третьего, да быстро стихло.
   — Как это — вошкалось?
   — Ну, словно что-то тяжелое тащили по асфальту.
   — Может, и вправду тащили?
   — А кто же их, паскудов, знает... Да и хрен с ними! Тут их не было. Боятся, гады!
   — Правильно делают. — Сергей встал. — Рация где?
   — Вот. Вот фонарь... Пайка твоя на столе. Ну, я отбиваюсь? Аж глаза слипаются.
   — Ладно, — повторил Сергей.
   Он энергично растер лицо, встряхнулся. Взял фонарь, прошел к умывальнику. Воды там было меньше половины, и он экономно ополоснул руки, лицо, голову, прополоскал рот. Сон сразу пропал, Сергей повеселел. На столе нашел паек: два сухаря, одну вяленую рыбешку, кусок сахару и фляжку с водой. Он рассовал все это по карманам, рацию закрепил специальным ремешком на груди, взял автомат, запасной магазин. Тяжеловато сделалось, но что же — служба! Он побрел к выходу, подсвечивая себе фонариком. На ходу отгрыз уголок у сахарного кусочка, тщательно рассосал его: еще от отца слыхал, что это обостряет зрение.
   Жизнь научила Сергея ступать бесшумно. Он делал это неосознанно и очень умело: если б не туманный отсвет фонарика, ни за что бы не догадаться, что кто-то идет. Здесь, правда, в тайной поступи нужды не было, но опять-таки это выходило бессознательно.
   Метров за десять до выхода на платформу станции он отключил фонарь, остановился и стоял в полной темноте. Обостряет ли вправду сахар зрение — вот уж бог его знает; постояв с полминуты, Сергей в самом деле начал различать пространство вокруг, но происходило ли это от сахара или оттого, что глаза привыкли к темноте, — неведомо.
   Сергей долго не морочил себя этой проблемой. Постоял, послушал и двинулся вперед. Маловероятно, конечно, чтоб кто-то проник сюда... «кто-то» — это гоблин, понятно; маловероятно, но зевать не стоит. И Сергей шел шагом разведчика.
   Фонарь здесь ему не был нужен. В полутьме он ориентировался, как у себя в лесу, то бишь как дома. Да хотя это и был теперь его дом. Что уж говорить! Тот, прежний, — в прошлом, хочешь или нет. Хотя вот и весна! Самое время вернуться. Туда, на поляну...
   Тут Сергей с удивлением поймал себя на том, что лес и дом родителей в последние дни так вспоминаются ему. Ведь не было раньше!.. Опять весна? Наверное. Май, зацветает все. Воздух-то и тот особый, свежий, напоенный дивным духом... вот память! Сергей улыбнулся: не забыл, как отец говорил ему:
   «Весна — ты замечаешь, брат Серега! — изменяет все. Не просто теплеет, листья распускаются, подснежники цветут, а как бы весь состав мира меняется. Он делается точно... м-м, податливее, что ли? Да, именно податливее. Именно! Доступнее. Понимаешь? То-то же. Я, брат, чувствую!.. Будто бы поверхность контакта расширяется. Он сам, мир то есть, приглашает тебя к дружбе с ним!»
   Увлекаясь, Алексей Владимирович упускал из виду, что рядом с ним мальчик, и начинал размышлять вслух сам для себя. Мальчик же, разинув рот, только глазками недоуменно хлопал.
   Но сейчас он вдруг понял те отцовские слова. Легко и просто, без всякого напряга. И он вторично улыбнулся: весной мир просто лучше! Ближе к человеку. Конечно, малость странно говорить про такое в этом мире — вон, поди-ка глянь на мертвый город... И все-таки! Все-таки мир вовсе не помер. Да, он в нокауте. Но он встает, очухивается, он собирает силы, готовясь к новому бою. Вот он уже огрызнулся! И хорошо огрызнулся. И сам Сергей был тому участником...
   Мысля таким образом, наш боец быстро, бесшумно и уверенно шагал по платформе. Дойдя до замершего эскалатора, он приостановился на пару секунд, прислушался — все о'кей! — и легко взбежал вверх по резиновым ступеням.
   Вот здесь он философию свою оставил. Бдительность превыше всего! Он пригнулся, замер. Тихо. Палец правой руки лег на предохранитель автомата. Осторожно, почти нежно Сергей потянул его вниз... щелк! — на одиночный. Потянул дальше... щелк! — на непрерывный огонь.
   И тут же негромкий оклик сверху: Эй!
   Сергей так вздрогнул, что чуть не всадил очередь в пластиковый борт лестницы.
   — Не бойтесь. Это я, Немо.
 

2

 
   У Сергея коленки так и подсеклись от облегчения.
   — Фу ты... — выдохнул он, хотел было одним прыжком махнуть с эскалатора в верхний вестибюль, да ноги стали непослушны: не то что махнуть, ступить не получилось. Тогда Сергей рассердился, выругал себя — встряхнулся и стал как пружина. Прыжок! — наверху.