Майкл споткнулся, но сумел удержаться на месте. Джиллиан схватила его за руку, и они побежали рядом.
Коридор поворачивал направо; там виднелась другая лестница, ведущая на третий этаж. Однако центром дома был простирающийся впереди главный коридор — тот самый, в котором оказался Майкл после маскарада. От главного коридора отходило девять дверей — четыре слева и пять справа.
Восемь из них были открыты, и через эти двери лился лунный свет, погружая все в голубоватый полумрак. Тени не шевелились. Дом во всех отношениях был похож на самое обыкновенное жилище. Но в нем по-прежнему витали запахи, слышались переливы отдаленного смеха и шушуканье маленьких девочек, рассказывающих друг другу свои секреты.
Совершенно отчетливо Майкл услыхал голоса.
— Раз, два, закатай рукава. Три, четыре…
Джиллиан вдруг задрожала. Майкл увидел, что она плачет. Плачет о потерявшихся девочках.
Они заспешили по коридору. Если бы даже одна эта дверь — эта чертова дверь — не была затворена, он бы все равно нашел ее. Узнал бы ее. Ибо среди всех смутных обрывочных воспоминаний тот эпизод четко всплывал в памяти.
Тихий лепечущий голосок девочки-крошки поет песенку «Я — маленький чайник». Он входит в детскую. Омытая лунным светом комната с выцветшими обоями… «Вот моя ручка, а это носик…» Нацарапанные на стене надписи. «Мисс Фрил режет сыр. Здесь были Никки и Дэниэллла. Рути любит Адама. Лиззи и Ажейсон, НАН».
Настоящая Любовь Навек.
Майкл приподнял Джиллиан, и она прильнула к нему всем телом, как делала каждой ночью в постели.
Он с криком вышиб ногой дверь, и они вместе ворвались в поблекшую спальню, заставленную нарядной белой мебелью. Там уже ждали иссохшие женщины — всего восемь. Пятеро из них стояли в ряд поперек комнаты, не спуская глаз с призраков-воспоминаний маленьких девочек, столпившихся у стены. В лунном свете они казались просто силуэтами, хотя некоторые выглядели более плотными, чем другие.
В следующий момент Майкл налетел на чудовищ, молотя своим оружием направо и налево. Раскалывались уродливые черепа, на пол падали осколки лиц. Он уже свалил на землю двоих существ и пнул ногой третье, подталкивая его к тому самому окну, из которого не так давно вывалился. Но тут вдруг он почувствовал, как кто-то запустил пальцы ему в волосы и чья-то сильная рука схватила его за кисть. Он попался.
Швырнув его на пол, четверо чудовищ встали над ним с широко разинутыми голодными ртами. От удара головой об пол у него потемнело в глазах. Майкл попытался схватить монтировку, но ее вырвали у него из рук. В его тело погрузились холодные, острые, как лезвия, пальцы…
«Вам это ни к чему, — предупредил он. — Я вас больше не боюсь. Теперь я могу заглянуть в вашу сущность, похитить ваше прошлое».
Его сейчас же отпустили. Когда их пальцы проникли в его плоть, ему стало холодно, но такого чувства, будто на него навели порчу, он не испытал. Существа неуклюже попятились от него, и Майкл усмехнулся. На этот раз он сам навел на них порчу.
У стены жались друг к другу потерявшиеся — нет, украденные — девочки. Один из монстров схватил ближайшую к нему девочку, от которой осталась лишь тень, и погрузил лицо ей в грудь, обнажив безобразные зубы. Вскоре вновь показалась его голова с торчащей изо рта розовой ленточкой. В этот момент чудовище напоминало свинью у корыта.
Майкл поднял монтировку.
— Сдохни, тварь!
Это был голос Джиллиан.
Окинув взглядом комнату, он увидел, что жена сражается с одним из монстров. От гнева лицо ее покраснело. Поверженные существа зашевелились на полу, царапая когтями дерево и пытаясь приподняться.
В дверях вылинявшей детской появились другие израненные чудовища.
Согнанные в один угол комнаты девочки-потеряшки пронзительно заголосили. Их пытались достать некоторые из искалеченных существ. Майкл снова поднял свое оружие, готовый сокрушить тварей, разорвать их на части.
— Нет, — прошептала одна из девочек, отголосок чьей-то памяти, настолько неясный призрак, что Майкл заметил ее не сразу. — Их слишком много. Вы не сможете спасти всех нас таким образом.
Майкл замялся. Потом повернулся и побежал к Джиллиан. Одно из чудовищ уже почти свалило ее, и Майкл с силой двинул его о стену. Схватив Джиллиан за плечи, он заглянул ей в глаза.
— Ты ведь раньше подобрала некоторые из их воспоминаний. Потерявшихся девочек. Поделись с ними! Сделай это сейчас! Впусти их всех!
И снова в него вонзились ужасные пальцы затем, чтобы проникнуть в его плоть и душу. Майкл сокрушил очередное безобразное лицо.
: — Хорошо, — услышал он голос Джиллиан. — Идите. Идите сюда, девочки.
Девочки-призраки помчались к ней, а одна из них на ходу стряхнула с себя руки твари, оторвавшей от нее очередной фрагмент памяти. Они, одна за другой, ударялись в Джиллиан, как порыв ветра, и исчезали в ее груди. Глаза Джиллиан раскрывались все шире при каждом прикосновении, каждом толчке. Когда все было кончено, Майкл подтолкнул ее в угол и встал между ней и остальным пространством комнаты.
В комнате было окно, то самое разбитое окно. Но он не хотел выбираться опять этим путем.
— Назад! — заорал он на чудовищ, ковыляющих и ползущих к нему.
Только одно не было искалечено. Остальные словно вышли из кошмарного сна, в своих бесформенных серых пальто, со скрюченными когтистыми пальцами и разбитыми лицами, за которыми зиял невообразимый мрак.
Майкл схватил ближайшее к себе. Чудовищное создание глубоко вонзило когти ему в руку. Майкл приставил его руку к своей груди; в первый момент ничего не произошло.
— Давай! — выкрикнул он. — Тронь меня! Чудовище обмякло, и его пальцы проскользнули сквозь человеческую плоть.
Почти сразу же оно начало усыхать. Майкла передернуло от этого контакта, и он едва не впал в то состояние, которое уже было ему знакомо. Но уступать он не собирался. Он лишь держал иссохшую женщину, пока та сморщивалась у него на глазах и кожа повисала складками на безжизненном теле.
— Прочь с дороги, или, клянусь Создателем, я сделаю то же самое с каждой из вас, даже если сам погибну.
Они заколебались. Сможет ли он уничтожить их всех? Маловероятно. Их оставалось еще много. Майкл не знал, сколько именно — за дверью этой комнаты в тенях притаились другие. Но они были в нерешительности.
Этого он и добивался.
— Пошли, — прорычал он, хватая Джиллиан за руку.
Выбегая из комнаты, они отталкивали тварей в сторону.
Несколько мгновений иссохшие женщины не преследовали беглецов. Коридор вдруг оказался пустым, лишь в воздухе мелькали серебристые пятна, как напоминание о том, что люди здесь не одни. Внизу они увидели едва живую Сьюзен Барнс. Ее тело преобразилось в прежние формы, но повреждения были очень серьезны. Казалось чудом, что она еще дышит. Майкл крепко взял Джиллиан за руку, и они подошли к женщине.
— О нет, Скутер, — прошептал он. — О нет. Сьюзен попыталась улыбнуться. Из глубокой раны на ее лице сочилась кровь.
— Скутер, — повторила она булькающим голосом. — Это верно. Так меня называли. — Женщина засмеялась; из ее груди, заполненной посторонней жидкостью, доносились хлюпающие звуки. — Хилли никак не могла произнести «Сьюзен».
Она наморщила брови.
— Я не помню Хилли. Как она выглядела Я не…
Глаза ее наполнились отчаянием.
Джиллиан опустилась возле умирающей на корточки, и из нее одна за другой выскользнули духи потерявшихся девочек. Они стали кружиться около Сьюзен, касаясь ее, скользя пальцами по ее плоти, проходя сквозь нее, словно она была призраком, как и они. Джиллиан не участвовала в этом, она лишь отвела волосы с лица Сьюзен.
Майкл снова учуял знакомые запахи. Яблочный пирог с корицей. Океан. И другие. То были воспоминания девочек. Он огляделся по сторонам, опасаясь появления иссохших женщин, но их и след простыл. Лишь лунный свет и пыль в обветшалой прихожей дома на Лесной дороге. Лунный свет, пыль и привидения женщин, которые никогда не умирали.
— По одному от каждой из нас, — шепнула Джиллиан Сьюзен, держа ее за обе руки. — Лучшие воспоминания. Самые радостные. Потому что если бы не ты…
Она не договорила.
Дом наполнился ароматами Дня благодарения.
— Дядя Бык, — прошептала Сьюзен Варне, и на ее искалеченном лице расцвела улыбка, полная любви и восторга.
В тот же момент духи начали исчезать, проходя сквозь стены и окна, как настоящие привидения. Потерявшиеся девочки в поисках своего будущего, с выпущенными на свободу воспоминаниями. Некоторых из их владелиц уже не было в живых; остались только призраки потерянных воспоминаний, которые, как полагал Майкл, медленно исчезнут. Но ему было интересно узнать, что станет с другими. Проснутся ли однажды утром женщины, у которых была украдена память, совершенно иными, обновленными? Вспомнят ли они вдруг с улыбкой о чем-то таком из их детства, о чем долго не вспоминали? Ему не хотелось думать, что эти другие — теперь просто бесплотные видения, скитающиеся в поисках своих оболочек, жаждущие соединения с ними. Или навсегда исчезающие в пустоте.
Эта мысль будет его преследовать.
Сидя возле Сьюзен, Джиллиан поманила к себе Майкла. Он подошел и, опустившись на колени рядом с ней, взял руку Сьюзен в свои ладони. У женщины был мутный взгляд, веки подрагивали, но на секунду глаза прояснились, и Майкл понял, что она его видит. Этот проблеск узнавания невозможно было ни с чем спутать.
— Скутер…
— Это ты. Д'Артаньян, — прошептала Сьюзен со слезами на глазах. — Прости меня за шляпу. Я ее раздавила..
— Ш-ш-ш. Все хорошо, — сказал он, крепко сжимая ее руку. — Пустяки.
Она протяжно, прерывисто вздохнула. Лицо ее исказилось от боли, но потом она вновь посмотрела на него с улыбкой.
— Ты пришел. Разыскал меня.
— Я же обещал, — напомнил ей Майкл.
Ее губы тронула слабая улыбка. Сквозь израненную плоть лица ему была видна сломанная кость.
— Я… помню. И ее не стало.
Том Барнс сильно ударился головой о деревянный пол, так что доски под ним были запятнаны кровью. Но он все-таки пошевелился, когда Майкл подхватил его под мышки и стал выволакивать из дома. Ноги Тома подпрыгивали по ступеням крыльца, спускающимся к лужайке.
Когда Майкл снова появился на крыльце, неся на руках тело Сьюзен Барнс, Том уже очнулся. Он подполз к матери, уложенной Майклом на землю, и стал баюкать ее на руках, тихо плача.
Он по-прежнему не выпускал ее из рук, когда в ночи послышался звук мотора. Это Джиллиан вернулась из короткой поездки: она была на той хорошо сохранившейся элегантно-старинной заправочной станции — отзвуке другой эпохи.
Воспоминание.
Взяв канистру с бензином, Майкл внес ее в дом и стал разбрызгивать бензин на занавески, матрасы и мебель, пока не вылил все до последней капли. Когда он снова вышел оттуда, Том Барнс уже уехал, забрав с собой тело матери.
Джиллиан настаивала на том, чтобы самой бросить зажженную спичку. Майкл не стал спорить.
Яркое пламя осветило ночной мрак, прогоняя тени. Некоторые их тех тварей, омерзительных воров, оставались внутри. Он не сомневался, что они спасутся. Но если уж энергия, долго копившаяся в этом доме, будет уничтожена очистительным огнем, им придется начать с начала. Найти другое место.
Другой пустующий дом, который можно заполнить похищенными воспоминаниями.
Эпилог
Коридор поворачивал направо; там виднелась другая лестница, ведущая на третий этаж. Однако центром дома был простирающийся впереди главный коридор — тот самый, в котором оказался Майкл после маскарада. От главного коридора отходило девять дверей — четыре слева и пять справа.
Восемь из них были открыты, и через эти двери лился лунный свет, погружая все в голубоватый полумрак. Тени не шевелились. Дом во всех отношениях был похож на самое обыкновенное жилище. Но в нем по-прежнему витали запахи, слышались переливы отдаленного смеха и шушуканье маленьких девочек, рассказывающих друг другу свои секреты.
Совершенно отчетливо Майкл услыхал голоса.
— Раз, два, закатай рукава. Три, четыре…
Джиллиан вдруг задрожала. Майкл увидел, что она плачет. Плачет о потерявшихся девочках.
Они заспешили по коридору. Если бы даже одна эта дверь — эта чертова дверь — не была затворена, он бы все равно нашел ее. Узнал бы ее. Ибо среди всех смутных обрывочных воспоминаний тот эпизод четко всплывал в памяти.
Тихий лепечущий голосок девочки-крошки поет песенку «Я — маленький чайник». Он входит в детскую. Омытая лунным светом комната с выцветшими обоями… «Вот моя ручка, а это носик…» Нацарапанные на стене надписи. «Мисс Фрил режет сыр. Здесь были Никки и Дэниэллла. Рути любит Адама. Лиззи и Ажейсон, НАН».
Настоящая Любовь Навек.
Майкл приподнял Джиллиан, и она прильнула к нему всем телом, как делала каждой ночью в постели.
Он с криком вышиб ногой дверь, и они вместе ворвались в поблекшую спальню, заставленную нарядной белой мебелью. Там уже ждали иссохшие женщины — всего восемь. Пятеро из них стояли в ряд поперек комнаты, не спуская глаз с призраков-воспоминаний маленьких девочек, столпившихся у стены. В лунном свете они казались просто силуэтами, хотя некоторые выглядели более плотными, чем другие.
В следующий момент Майкл налетел на чудовищ, молотя своим оружием направо и налево. Раскалывались уродливые черепа, на пол падали осколки лиц. Он уже свалил на землю двоих существ и пнул ногой третье, подталкивая его к тому самому окну, из которого не так давно вывалился. Но тут вдруг он почувствовал, как кто-то запустил пальцы ему в волосы и чья-то сильная рука схватила его за кисть. Он попался.
Швырнув его на пол, четверо чудовищ встали над ним с широко разинутыми голодными ртами. От удара головой об пол у него потемнело в глазах. Майкл попытался схватить монтировку, но ее вырвали у него из рук. В его тело погрузились холодные, острые, как лезвия, пальцы…
«Вам это ни к чему, — предупредил он. — Я вас больше не боюсь. Теперь я могу заглянуть в вашу сущность, похитить ваше прошлое».
Его сейчас же отпустили. Когда их пальцы проникли в его плоть, ему стало холодно, но такого чувства, будто на него навели порчу, он не испытал. Существа неуклюже попятились от него, и Майкл усмехнулся. На этот раз он сам навел на них порчу.
У стены жались друг к другу потерявшиеся — нет, украденные — девочки. Один из монстров схватил ближайшую к нему девочку, от которой осталась лишь тень, и погрузил лицо ей в грудь, обнажив безобразные зубы. Вскоре вновь показалась его голова с торчащей изо рта розовой ленточкой. В этот момент чудовище напоминало свинью у корыта.
Майкл поднял монтировку.
— Сдохни, тварь!
Это был голос Джиллиан.
Окинув взглядом комнату, он увидел, что жена сражается с одним из монстров. От гнева лицо ее покраснело. Поверженные существа зашевелились на полу, царапая когтями дерево и пытаясь приподняться.
В дверях вылинявшей детской появились другие израненные чудовища.
Согнанные в один угол комнаты девочки-потеряшки пронзительно заголосили. Их пытались достать некоторые из искалеченных существ. Майкл снова поднял свое оружие, готовый сокрушить тварей, разорвать их на части.
— Нет, — прошептала одна из девочек, отголосок чьей-то памяти, настолько неясный призрак, что Майкл заметил ее не сразу. — Их слишком много. Вы не сможете спасти всех нас таким образом.
Майкл замялся. Потом повернулся и побежал к Джиллиан. Одно из чудовищ уже почти свалило ее, и Майкл с силой двинул его о стену. Схватив Джиллиан за плечи, он заглянул ей в глаза.
— Ты ведь раньше подобрала некоторые из их воспоминаний. Потерявшихся девочек. Поделись с ними! Сделай это сейчас! Впусти их всех!
И снова в него вонзились ужасные пальцы затем, чтобы проникнуть в его плоть и душу. Майкл сокрушил очередное безобразное лицо.
: — Хорошо, — услышал он голос Джиллиан. — Идите. Идите сюда, девочки.
Девочки-призраки помчались к ней, а одна из них на ходу стряхнула с себя руки твари, оторвавшей от нее очередной фрагмент памяти. Они, одна за другой, ударялись в Джиллиан, как порыв ветра, и исчезали в ее груди. Глаза Джиллиан раскрывались все шире при каждом прикосновении, каждом толчке. Когда все было кончено, Майкл подтолкнул ее в угол и встал между ней и остальным пространством комнаты.
В комнате было окно, то самое разбитое окно. Но он не хотел выбираться опять этим путем.
— Назад! — заорал он на чудовищ, ковыляющих и ползущих к нему.
Только одно не было искалечено. Остальные словно вышли из кошмарного сна, в своих бесформенных серых пальто, со скрюченными когтистыми пальцами и разбитыми лицами, за которыми зиял невообразимый мрак.
Майкл схватил ближайшее к себе. Чудовищное создание глубоко вонзило когти ему в руку. Майкл приставил его руку к своей груди; в первый момент ничего не произошло.
— Давай! — выкрикнул он. — Тронь меня! Чудовище обмякло, и его пальцы проскользнули сквозь человеческую плоть.
Почти сразу же оно начало усыхать. Майкла передернуло от этого контакта, и он едва не впал в то состояние, которое уже было ему знакомо. Но уступать он не собирался. Он лишь держал иссохшую женщину, пока та сморщивалась у него на глазах и кожа повисала складками на безжизненном теле.
— Прочь с дороги, или, клянусь Создателем, я сделаю то же самое с каждой из вас, даже если сам погибну.
Они заколебались. Сможет ли он уничтожить их всех? Маловероятно. Их оставалось еще много. Майкл не знал, сколько именно — за дверью этой комнаты в тенях притаились другие. Но они были в нерешительности.
Этого он и добивался.
— Пошли, — прорычал он, хватая Джиллиан за руку.
Выбегая из комнаты, они отталкивали тварей в сторону.
Несколько мгновений иссохшие женщины не преследовали беглецов. Коридор вдруг оказался пустым, лишь в воздухе мелькали серебристые пятна, как напоминание о том, что люди здесь не одни. Внизу они увидели едва живую Сьюзен Барнс. Ее тело преобразилось в прежние формы, но повреждения были очень серьезны. Казалось чудом, что она еще дышит. Майкл крепко взял Джиллиан за руку, и они подошли к женщине.
— О нет, Скутер, — прошептал он. — О нет. Сьюзен попыталась улыбнуться. Из глубокой раны на ее лице сочилась кровь.
— Скутер, — повторила она булькающим голосом. — Это верно. Так меня называли. — Женщина засмеялась; из ее груди, заполненной посторонней жидкостью, доносились хлюпающие звуки. — Хилли никак не могла произнести «Сьюзен».
Она наморщила брови.
— Я не помню Хилли. Как она выглядела Я не…
Глаза ее наполнились отчаянием.
Джиллиан опустилась возле умирающей на корточки, и из нее одна за другой выскользнули духи потерявшихся девочек. Они стали кружиться около Сьюзен, касаясь ее, скользя пальцами по ее плоти, проходя сквозь нее, словно она была призраком, как и они. Джиллиан не участвовала в этом, она лишь отвела волосы с лица Сьюзен.
Майкл снова учуял знакомые запахи. Яблочный пирог с корицей. Океан. И другие. То были воспоминания девочек. Он огляделся по сторонам, опасаясь появления иссохших женщин, но их и след простыл. Лишь лунный свет и пыль в обветшалой прихожей дома на Лесной дороге. Лунный свет, пыль и привидения женщин, которые никогда не умирали.
— По одному от каждой из нас, — шепнула Джиллиан Сьюзен, держа ее за обе руки. — Лучшие воспоминания. Самые радостные. Потому что если бы не ты…
Она не договорила.
Дом наполнился ароматами Дня благодарения.
— Дядя Бык, — прошептала Сьюзен Варне, и на ее искалеченном лице расцвела улыбка, полная любви и восторга.
В тот же момент духи начали исчезать, проходя сквозь стены и окна, как настоящие привидения. Потерявшиеся девочки в поисках своего будущего, с выпущенными на свободу воспоминаниями. Некоторых из их владелиц уже не было в живых; остались только призраки потерянных воспоминаний, которые, как полагал Майкл, медленно исчезнут. Но ему было интересно узнать, что станет с другими. Проснутся ли однажды утром женщины, у которых была украдена память, совершенно иными, обновленными? Вспомнят ли они вдруг с улыбкой о чем-то таком из их детства, о чем долго не вспоминали? Ему не хотелось думать, что эти другие — теперь просто бесплотные видения, скитающиеся в поисках своих оболочек, жаждущие соединения с ними. Или навсегда исчезающие в пустоте.
Эта мысль будет его преследовать.
Сидя возле Сьюзен, Джиллиан поманила к себе Майкла. Он подошел и, опустившись на колени рядом с ней, взял руку Сьюзен в свои ладони. У женщины был мутный взгляд, веки подрагивали, но на секунду глаза прояснились, и Майкл понял, что она его видит. Этот проблеск узнавания невозможно было ни с чем спутать.
— Скутер…
— Это ты. Д'Артаньян, — прошептала Сьюзен со слезами на глазах. — Прости меня за шляпу. Я ее раздавила..
— Ш-ш-ш. Все хорошо, — сказал он, крепко сжимая ее руку. — Пустяки.
Она протяжно, прерывисто вздохнула. Лицо ее исказилось от боли, но потом она вновь посмотрела на него с улыбкой.
— Ты пришел. Разыскал меня.
— Я же обещал, — напомнил ей Майкл.
Ее губы тронула слабая улыбка. Сквозь израненную плоть лица ему была видна сломанная кость.
— Я… помню. И ее не стало.
Том Барнс сильно ударился головой о деревянный пол, так что доски под ним были запятнаны кровью. Но он все-таки пошевелился, когда Майкл подхватил его под мышки и стал выволакивать из дома. Ноги Тома подпрыгивали по ступеням крыльца, спускающимся к лужайке.
Когда Майкл снова появился на крыльце, неся на руках тело Сьюзен Барнс, Том уже очнулся. Он подполз к матери, уложенной Майклом на землю, и стал баюкать ее на руках, тихо плача.
Он по-прежнему не выпускал ее из рук, когда в ночи послышался звук мотора. Это Джиллиан вернулась из короткой поездки: она была на той хорошо сохранившейся элегантно-старинной заправочной станции — отзвуке другой эпохи.
Воспоминание.
Взяв канистру с бензином, Майкл внес ее в дом и стал разбрызгивать бензин на занавески, матрасы и мебель, пока не вылил все до последней капли. Когда он снова вышел оттуда, Том Барнс уже уехал, забрав с собой тело матери.
Джиллиан настаивала на том, чтобы самой бросить зажженную спичку. Майкл не стал спорить.
Яркое пламя осветило ночной мрак, прогоняя тени. Некоторые их тех тварей, омерзительных воров, оставались внутри. Он не сомневался, что они спасутся. Но если уж энергия, долго копившаяся в этом доме, будет уничтожена очистительным огнем, им придется начать с начала. Найти другое место.
Другой пустующий дом, который можно заполнить похищенными воспоминаниями.
Эпилог
Весна в Севилье была наполнена музыкой, цветами и смехом. Это было одно из тех мест, которые способны очаровать любого. Старый город состоял из лабиринта мощеных улочек, на многих из которых могли разъехаться, едва не задевая друг друга, лишь две машины. Поражала архитектура, сильно отличающаяся от всего, к чему привыкли Майкл и Джиллиан. Массивные двери, казалось, предназначенные для великанов, с врезанными в них дверями обычных размеров. Кованые металлические ворота, за которыми виднелись внутренние дворики с необыкновенно яркими цветами. Небольшие иконки в нишах наружных стен зданий: домов ли, гостиниц или церквей — иногда понять было трудно.
Майкл шел впереди по узкому тротуару, пройти по которому можно было только гуськом. Он оглянулся на Джиллиан; у нее был ошеломленный вид. Мимо них проехала низкая маленькая машина, похожая на игрушку, и им пришлось прижаться к стене, чтобы их не задело боковое зеркало. Он услышал изумленный смех Джиллиан, и его грудь затопило волной теплого чувства. Майкл сошел с тротуара и взял жену за руку, чтобы пойти рядом с ней.
— Осторожнее, тебя собьют.
— Я очень ловкий. Отскочу в сторону.
— О-о-о, — протянула Джиллиан, сжимая его руку. — Каков храбрец!
Сзади послышался громкий рев мотора, и Майкл, вздрогнув, с бьющимся сердцем, вскочил обратно на тротуар. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть парня на мотороллере, промчавшегося мимо на бешеной скорости. «Возможно, посыльный», — подумал он, заметив привязанные к спине парня пакеты.
— Мой герой, — сказала Джилли со смехом. Майкл слегка хлопнул ее по руке.
— Ой! — Она бросила на него испепеляющий взгляд.
Но Майкл не дрогнул.
— Веди себя хорошо, или я не возьму тебя сегодня на фламенко.
Единственное, о чем она его просила, когда они решили отправиться в Севилью, — это сводить ее на концерт фламенко. Город оказался исполненным неповторимого очарования… вернее, его старинный центр. Большая Севилья расползлась, превратившись в уродливые городские массивы, наводящие тоску серой неприглядностью и невероятной грязью. Отыскать в центре всего этого старый город было все равно, что найти жемчужину под шелухой гнилой луковицы.
— Ты же обещал, — сказала Джиллиан, когда перед ними открылась небольшая площадь, от которой отходило две улицы.
Направо шла главная улица, а слева была узкая пешеходная дорожка, вдоль которой расположились рестораны, магазины и жилые дома. Перед самым разветвлением находился бар с террасой, где туристов обслуживали официанты.
Ухмыльнувшись, Майкл закрутил Джиллиан в бешеном танце. Она засмеялась и, едва не споткнувшись, ухватилась за него и крепко к нему прижалась. Сердце бешено колотилось у нее в груди.
— Я поведу тебя, куда только пожелаешь, — шепнул он. Потом отодвинулся, чтобы заглянуть ей в глаза. — Разве я не говорил тебе это с самого начала?
Джиллиан кивнула Майкл отвел с ее лица непослушный локон и наклонился, чтобы поцеловать жену. Они помедлили, дыша в лицо друг другу. Мимо проезжали в машине местные парни, и один из них выкрикнул что-то в окно. Майкл с Джиллиан лишь с улыбкой проводили взглядами проезжающую машину. Но потом он сжал руку жены, привлекая к себе внимание.
— Что бы ты ни пожелала, меня все устраивает. Она склонила голову набок, как маленькая девочка, — недавно приобретенная черта.
— Мне хочется, чтобы тебе тоже было весело.
— Я прекрасно провожу время. Лучше не бывает. А как же иначе? Бог мой, эти краски, сады… сегодня было бесподобно.
И действительно, так оно и было. Они гуляли по кварталу Санта-Крус, посетили королевский замок Алькасар, без спешки побродив по его залам и садам. Майкл много фотографировал, глазом художника воспринимая мавританское влияние, приберегая впечатления на будущее. Он знал, что уедет из Испании другим человеком, что его творческое воображение получит здесь хорошую подпитку. Алькасар оказался лишь одним из городских чудес. Огромный собор в самом сердце старого города был, возможно, самым потрясающим творением человеческих рук из тех, что видел Майкл. Эта готическая постройка замысловатой архитектуры занимала целый квартал. Все ее наружные и внутренние поверхности поражали изощренным декором. Не меньшее впечатление произвела на чету Дански башня Хиральда. Джиллиан больше всего понравилось то, что там не было ступеней. Строители соорудили внутри этой прямоугольной башни поднимающиеся по спирали пандусы. По преданию, когда-то один из королей пожелал, чтобы всадники могли въезжать наверх башни, не спешиваясь.
Майкл в это верил.
Стоя в тени собора, на площади перед ним, Майкл испытывал искушение потанцевать с женой под теплым солнцем испанской весны. Но он не стал этого делать. Сейчас с ними было не прошлое, а будущее. Они здесь готовили почву для новых воспоминаний — то, в чем Джиллиан отчаянно нуждалась, и чего страстно желал Майкл.
Сначала они рассматривали Вену как один из вариантов поездки, но скоро отказались от этой мысли. Ни один не был склонен путешествовать по старым местам. Джиллиан утратила много воспоминаний — она не любила обсуждать это, поэтому Майклу никак не удавалось узнать, какую часть прошлого у нее украли, не считая нескольких воспоминаний, которые застряли в его памяти, — а эта поездка стала новой точкой отсчета. Здесь она начнет ткать полотно ярких мыслей и красочных образов, что вернет ее жизни неповторимое своеобразие.
Обоим повезло с понимающими работодателями. Тедди прикрыл Майкла в новой рекламной кампании; все сложилось как нельзя лучше. У Джиллиан все прошло не так гладко. В свое время она грубо и даже оскорбительно повела себя с некоторыми партнерами их фирмы. Но потом, решившись переговорить с ними, она извинилась и объяснила, что была не в себе. Партнеры выразили желание получить от нее доказательства, что она справилась с собственными проблемами.
Ее политические устремления были не столь успешны. После выходки по отношению к Бобу Райану и репортеру из «Трибюн» у Джиллиан не осталось ни малейшего шанса пройти в муниципалитет. И что удивительно, ее это почти не задевало. Когда Майкл спросил ее об этом, Джилли лишь пожала плечами в недоумении оттого, что когда-то это было для нее так важно.
Джиллиан помирилась с Ханной. Отношения с сестрой теперь приобрели для нее гораздо большее значение. Когда она узнала о том, что опухоль в груди Ханны оказалась доброкачественной, она, не таясь, расплакалась, радуясь не только за Ханну, но и за себя. Невозможно было представить себе, что она потеряет сестру — единственное связующее звено с утраченными воспоминаниями.
Что до Тома Барнса, они с Майклом видели в новостях сообщение о человеке, которого допрашивала полиция в связи со смертью его матери. Власти склонялись к версии о том, что она уговорила забрать ее из больницы, но потом из-за неустойчивости психики и склонности к насилию она на него напала и Барнс убил мать в целях самозащиты. Шло расследование. Майкл с чувством стыда думал о том, что о Сьюзен останется такая память и что Тому пришлось пройти через все это.
Но до сих пор, хотя минуло уже полгода после той ужасной ночи, не было никаких упоминаний о Лесной дороге. Том исключил из этого дела чету Дански, и Майкл был ему благодарен.
И вот они начали новую жизнь с этого путешествия в Испанию, осматривая старый город в Севилье. Джиллиан говорила по-итальянски и понимала многое из того, что говорили им по-испански, но сама этим языком не владела. Майкл не понимал ни слова из сказанного по-испански, но достаточно хорошо помнил институтский испанский, чтобы отвечать на переведенные Джиллиан фразы. Они были идеальной командой.
Пройдя по очередному переулку — составной части лабиринта из узких улочек — и снова оказавшись на одной из больших улиц, они оглядели витрины магазинов и подсознательно решили замедлить темп. «Довольно осматривать достопримечательности», — подумал Майкл. Теперь они будут просто слоняться по городу. Они знали друг друга так хорошо, что могли чувствовать внутренний ритм спутника.
Джиллиан вдруг игриво рассмеялась и побежала прочь от мужа по проулку. Впереди виднелась высокая открытая дверь; перед ней висела афиша, сообщающая о концерте фламенко в полдесятого вечера. Уже почти догнав жену, Майкл услыхал доносящуюся из открытой двери музыку — бренчание гитары. Видимо, один из музыкантов репетировал перед концертом. Джилли закружилась на месте, прищелкивая пальцами, будто у нее были кастаньеты.
Майкл с изумлением наблюдал за ней.
Должно быть, она заметила что-то в выражении его лица, потому что остановилась, сразу погрустнев.
— Что такое, Джилли? Что случилось? — спросил он.
Джилли огляделась по сторонам: никого поблизости не было. В ее прищуренных глазах появилось какое-то потерянное, жалобное выражение, напомнившее ему Скутер Барнс.
— Я изменилась, — сказала она, избегая его взгляда.
Могло показаться, что она читает его мысли, но Майкл понимал, что она лишь угадывает их по его лицу. И она это чувствовала, где-то в глубине. Это бывало и раньше, но все еще ее преследовало.
— Немного, — откликнулся Майкл. Не настолько, чтобы заметило большинство людей.
— Но ты же заметил.
— Я твой муж.
Он потянулся к ней, и она взяла его за обе руки. Джиллиан смотрела на него, покусывая нижнюю губу.
— Какой я стала? Майкл улыбнулся.
— Чуть более взбалмошной. Но это не так уж плохо, детка. Правда. Ты, ты кажешься более счастливой.
Почти всегда. Оговорка о которой он умалчивал. И даже в те периоды, когда она казалась более счастливой, чем раньше, в ее голосе чувствовалась скрытая печаль, в глазах мелькала тень. Майкл понимал, в чем дело: глядя на себя в зеркало, он видел то же в собственных глазах. Оба они могли по-прежнему любить и смеяться, но поняли, что законы, по которым всегда жил мир, лживы. И они не знали, что нужно сделать, чтобы постичь новые… и хотят ли они сами этого.
В свете недавних событий Майкл испытывал благодарность и за почти всегда. Можно сказать, что приобретенный им суровый опыт научил его больше ценить все на свете. Мороженое казалось слаще, шутки — смешнее, аромат духов Джилли — сексуальнее.
Но то, что она стала другой, что изменилась в чем-то главном, ее беспокоило, и Майкл не знал, как этому помочь, как исправить.
— И ты меня любишь по-прежнему? Майкл привлек ее к себе.
— По-прежнему и всегда.
— Несмотря на то, что я… изменилась? Прошлой осенью оба они потеряли часть себя — Джиллиан буквально, а Майкл, скорее, в переносном смысле. Предрассудки. Ожидания. Амбиции. Майкл пришел к выводу, что жизнь не сводится к попыткам избежать огорчений — это бессмысленно и невозможно. Напротив, надо стараться постичь ее и, вопреки всему, находить в ней радость.
— Мы все меняемся. — Он пожал плечами, пытаясь найти нужные слова. Нас меняет жизнь. Понятия не имею, насколько мы изменимся, когда нам будет по семьдесят. Но мне хочется знать про тебя все. По правде говоря, я думаю, что мы в душе почти не меняемся. Я полюбил тебя такой, какая ты есть, Джилли. И если теперь ты другая, что ж, влюблюсь в тебя снова.
Она долго и пристально вглядывалась в его лицо. Потом рассмеялась, закатывая глаза.
— Ох, до чего же неубедительно!
Майкл не смог удержаться и засмеялся тоже.
— Но это правда.
— И все же я тебе не верю, — сказала Джилли и, покачав головой, потащила его за собой вглубь лабиринта старинных улочек.
Майкл охотно последовал за ней. По булыжной мостовой протянулись вечерние тени, а он все думал о том, что им довелось узнать, и о тенях, которые это знание отбросило на их жизни. Через несколько минут они вступили на большую площадь, где все еще ярко сияло вечернее солнце.
В жизни так и бывает — когда выходишь из тени, свет кажется необыкновенно ярким.
Майкл шел впереди по узкому тротуару, пройти по которому можно было только гуськом. Он оглянулся на Джиллиан; у нее был ошеломленный вид. Мимо них проехала низкая маленькая машина, похожая на игрушку, и им пришлось прижаться к стене, чтобы их не задело боковое зеркало. Он услышал изумленный смех Джиллиан, и его грудь затопило волной теплого чувства. Майкл сошел с тротуара и взял жену за руку, чтобы пойти рядом с ней.
— Осторожнее, тебя собьют.
— Я очень ловкий. Отскочу в сторону.
— О-о-о, — протянула Джиллиан, сжимая его руку. — Каков храбрец!
Сзади послышался громкий рев мотора, и Майкл, вздрогнув, с бьющимся сердцем, вскочил обратно на тротуар. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть парня на мотороллере, промчавшегося мимо на бешеной скорости. «Возможно, посыльный», — подумал он, заметив привязанные к спине парня пакеты.
— Мой герой, — сказала Джилли со смехом. Майкл слегка хлопнул ее по руке.
— Ой! — Она бросила на него испепеляющий взгляд.
Но Майкл не дрогнул.
— Веди себя хорошо, или я не возьму тебя сегодня на фламенко.
Единственное, о чем она его просила, когда они решили отправиться в Севилью, — это сводить ее на концерт фламенко. Город оказался исполненным неповторимого очарования… вернее, его старинный центр. Большая Севилья расползлась, превратившись в уродливые городские массивы, наводящие тоску серой неприглядностью и невероятной грязью. Отыскать в центре всего этого старый город было все равно, что найти жемчужину под шелухой гнилой луковицы.
— Ты же обещал, — сказала Джиллиан, когда перед ними открылась небольшая площадь, от которой отходило две улицы.
Направо шла главная улица, а слева была узкая пешеходная дорожка, вдоль которой расположились рестораны, магазины и жилые дома. Перед самым разветвлением находился бар с террасой, где туристов обслуживали официанты.
Ухмыльнувшись, Майкл закрутил Джиллиан в бешеном танце. Она засмеялась и, едва не споткнувшись, ухватилась за него и крепко к нему прижалась. Сердце бешено колотилось у нее в груди.
— Я поведу тебя, куда только пожелаешь, — шепнул он. Потом отодвинулся, чтобы заглянуть ей в глаза. — Разве я не говорил тебе это с самого начала?
Джиллиан кивнула Майкл отвел с ее лица непослушный локон и наклонился, чтобы поцеловать жену. Они помедлили, дыша в лицо друг другу. Мимо проезжали в машине местные парни, и один из них выкрикнул что-то в окно. Майкл с Джиллиан лишь с улыбкой проводили взглядами проезжающую машину. Но потом он сжал руку жены, привлекая к себе внимание.
— Что бы ты ни пожелала, меня все устраивает. Она склонила голову набок, как маленькая девочка, — недавно приобретенная черта.
— Мне хочется, чтобы тебе тоже было весело.
— Я прекрасно провожу время. Лучше не бывает. А как же иначе? Бог мой, эти краски, сады… сегодня было бесподобно.
И действительно, так оно и было. Они гуляли по кварталу Санта-Крус, посетили королевский замок Алькасар, без спешки побродив по его залам и садам. Майкл много фотографировал, глазом художника воспринимая мавританское влияние, приберегая впечатления на будущее. Он знал, что уедет из Испании другим человеком, что его творческое воображение получит здесь хорошую подпитку. Алькасар оказался лишь одним из городских чудес. Огромный собор в самом сердце старого города был, возможно, самым потрясающим творением человеческих рук из тех, что видел Майкл. Эта готическая постройка замысловатой архитектуры занимала целый квартал. Все ее наружные и внутренние поверхности поражали изощренным декором. Не меньшее впечатление произвела на чету Дански башня Хиральда. Джиллиан больше всего понравилось то, что там не было ступеней. Строители соорудили внутри этой прямоугольной башни поднимающиеся по спирали пандусы. По преданию, когда-то один из королей пожелал, чтобы всадники могли въезжать наверх башни, не спешиваясь.
Майкл в это верил.
Стоя в тени собора, на площади перед ним, Майкл испытывал искушение потанцевать с женой под теплым солнцем испанской весны. Но он не стал этого делать. Сейчас с ними было не прошлое, а будущее. Они здесь готовили почву для новых воспоминаний — то, в чем Джиллиан отчаянно нуждалась, и чего страстно желал Майкл.
Сначала они рассматривали Вену как один из вариантов поездки, но скоро отказались от этой мысли. Ни один не был склонен путешествовать по старым местам. Джиллиан утратила много воспоминаний — она не любила обсуждать это, поэтому Майклу никак не удавалось узнать, какую часть прошлого у нее украли, не считая нескольких воспоминаний, которые застряли в его памяти, — а эта поездка стала новой точкой отсчета. Здесь она начнет ткать полотно ярких мыслей и красочных образов, что вернет ее жизни неповторимое своеобразие.
Обоим повезло с понимающими работодателями. Тедди прикрыл Майкла в новой рекламной кампании; все сложилось как нельзя лучше. У Джиллиан все прошло не так гладко. В свое время она грубо и даже оскорбительно повела себя с некоторыми партнерами их фирмы. Но потом, решившись переговорить с ними, она извинилась и объяснила, что была не в себе. Партнеры выразили желание получить от нее доказательства, что она справилась с собственными проблемами.
Ее политические устремления были не столь успешны. После выходки по отношению к Бобу Райану и репортеру из «Трибюн» у Джиллиан не осталось ни малейшего шанса пройти в муниципалитет. И что удивительно, ее это почти не задевало. Когда Майкл спросил ее об этом, Джилли лишь пожала плечами в недоумении оттого, что когда-то это было для нее так важно.
Джиллиан помирилась с Ханной. Отношения с сестрой теперь приобрели для нее гораздо большее значение. Когда она узнала о том, что опухоль в груди Ханны оказалась доброкачественной, она, не таясь, расплакалась, радуясь не только за Ханну, но и за себя. Невозможно было представить себе, что она потеряет сестру — единственное связующее звено с утраченными воспоминаниями.
Что до Тома Барнса, они с Майклом видели в новостях сообщение о человеке, которого допрашивала полиция в связи со смертью его матери. Власти склонялись к версии о том, что она уговорила забрать ее из больницы, но потом из-за неустойчивости психики и склонности к насилию она на него напала и Барнс убил мать в целях самозащиты. Шло расследование. Майкл с чувством стыда думал о том, что о Сьюзен останется такая память и что Тому пришлось пройти через все это.
Но до сих пор, хотя минуло уже полгода после той ужасной ночи, не было никаких упоминаний о Лесной дороге. Том исключил из этого дела чету Дански, и Майкл был ему благодарен.
И вот они начали новую жизнь с этого путешествия в Испанию, осматривая старый город в Севилье. Джиллиан говорила по-итальянски и понимала многое из того, что говорили им по-испански, но сама этим языком не владела. Майкл не понимал ни слова из сказанного по-испански, но достаточно хорошо помнил институтский испанский, чтобы отвечать на переведенные Джиллиан фразы. Они были идеальной командой.
Пройдя по очередному переулку — составной части лабиринта из узких улочек — и снова оказавшись на одной из больших улиц, они оглядели витрины магазинов и подсознательно решили замедлить темп. «Довольно осматривать достопримечательности», — подумал Майкл. Теперь они будут просто слоняться по городу. Они знали друг друга так хорошо, что могли чувствовать внутренний ритм спутника.
Джиллиан вдруг игриво рассмеялась и побежала прочь от мужа по проулку. Впереди виднелась высокая открытая дверь; перед ней висела афиша, сообщающая о концерте фламенко в полдесятого вечера. Уже почти догнав жену, Майкл услыхал доносящуюся из открытой двери музыку — бренчание гитары. Видимо, один из музыкантов репетировал перед концертом. Джилли закружилась на месте, прищелкивая пальцами, будто у нее были кастаньеты.
Майкл с изумлением наблюдал за ней.
Должно быть, она заметила что-то в выражении его лица, потому что остановилась, сразу погрустнев.
— Что такое, Джилли? Что случилось? — спросил он.
Джилли огляделась по сторонам: никого поблизости не было. В ее прищуренных глазах появилось какое-то потерянное, жалобное выражение, напомнившее ему Скутер Барнс.
— Я изменилась, — сказала она, избегая его взгляда.
Могло показаться, что она читает его мысли, но Майкл понимал, что она лишь угадывает их по его лицу. И она это чувствовала, где-то в глубине. Это бывало и раньше, но все еще ее преследовало.
— Немного, — откликнулся Майкл. Не настолько, чтобы заметило большинство людей.
— Но ты же заметил.
— Я твой муж.
Он потянулся к ней, и она взяла его за обе руки. Джиллиан смотрела на него, покусывая нижнюю губу.
— Какой я стала? Майкл улыбнулся.
— Чуть более взбалмошной. Но это не так уж плохо, детка. Правда. Ты, ты кажешься более счастливой.
Почти всегда. Оговорка о которой он умалчивал. И даже в те периоды, когда она казалась более счастливой, чем раньше, в ее голосе чувствовалась скрытая печаль, в глазах мелькала тень. Майкл понимал, в чем дело: глядя на себя в зеркало, он видел то же в собственных глазах. Оба они могли по-прежнему любить и смеяться, но поняли, что законы, по которым всегда жил мир, лживы. И они не знали, что нужно сделать, чтобы постичь новые… и хотят ли они сами этого.
В свете недавних событий Майкл испытывал благодарность и за почти всегда. Можно сказать, что приобретенный им суровый опыт научил его больше ценить все на свете. Мороженое казалось слаще, шутки — смешнее, аромат духов Джилли — сексуальнее.
Но то, что она стала другой, что изменилась в чем-то главном, ее беспокоило, и Майкл не знал, как этому помочь, как исправить.
— И ты меня любишь по-прежнему? Майкл привлек ее к себе.
— По-прежнему и всегда.
— Несмотря на то, что я… изменилась? Прошлой осенью оба они потеряли часть себя — Джиллиан буквально, а Майкл, скорее, в переносном смысле. Предрассудки. Ожидания. Амбиции. Майкл пришел к выводу, что жизнь не сводится к попыткам избежать огорчений — это бессмысленно и невозможно. Напротив, надо стараться постичь ее и, вопреки всему, находить в ней радость.
— Мы все меняемся. — Он пожал плечами, пытаясь найти нужные слова. Нас меняет жизнь. Понятия не имею, насколько мы изменимся, когда нам будет по семьдесят. Но мне хочется знать про тебя все. По правде говоря, я думаю, что мы в душе почти не меняемся. Я полюбил тебя такой, какая ты есть, Джилли. И если теперь ты другая, что ж, влюблюсь в тебя снова.
Она долго и пристально вглядывалась в его лицо. Потом рассмеялась, закатывая глаза.
— Ох, до чего же неубедительно!
Майкл не смог удержаться и засмеялся тоже.
— Но это правда.
— И все же я тебе не верю, — сказала Джилли и, покачав головой, потащила его за собой вглубь лабиринта старинных улочек.
Майкл охотно последовал за ней. По булыжной мостовой протянулись вечерние тени, а он все думал о том, что им довелось узнать, и о тенях, которые это знание отбросило на их жизни. Через несколько минут они вступили на большую площадь, где все еще ярко сияло вечернее солнце.
В жизни так и бывает — когда выходишь из тени, свет кажется необыкновенно ярким.